Глава 4

     ***1***

     – Эй, с днем рождения, – лавочник метнул сыну флягу.

     Та самая, которую Ред нашел, когда искал живицу для барона Сайдера. Красивый узор. Перекрещенные меч и молния перед круглым щитом, все в обрамлении пламени. Серебро. Внутри – “Гномья особая”.

     – Вот же, а я опять без подарка, – повинился Редрик, кладя флягу в нагрудный карман.

     – Пришлешь табель семестровый с проходным результатом – самый лучший подарок, – отмахнулся Лоуренс.

     – Ладно, но все не отпускает мысль… Как вы тут без меня?

     Рядом с Лоуренсом стояла Валенсия. Она растирала ладони, будто те затерпли. Скрип кожи. Руки шахтера не исправят никакие дамские крема. Ред все отказывался стричься. Снова выгоревшие за лето волосы гривой лежали на спине. Подле нее выстроились гремлины послушники. Редрик так и не научился их различать.

     – Я списался с Пастырем, теперь наш кампус – что-то вроде места паломничества, – ответил Лоуренс. Его перебил послушник:

     – Пристанище мудрецов. Дом последних кемадо и ардиендо.

     – Что ты воду льешь – не последних, – заехал говорящему другой послушник.

     – Спокойно, бугрята, – погрозил им черным пальцем Ред.

     – Да, ардиендо, – хором ответили гремлины.

     – Так вот, Пастырь сюда зашлет этого молодого, как его… Пабло. А с ним новый комплект послушников. Ротация кадров, так сказать.

     – Хоть так. А вы как, госпожа Валенсия?

     – Нет-нет, милый мальчик, я в порядке. Мне спокойно.

     – Точно?

     За много лет совместной жизни, Ред научился различать скрытые чувства гномихи. Она беспокоилась, еще и как беспокоилась.

     – Нет-нет, Сара – славная девочка, храни ее Отец Нации. Я уверена, что если милый мальчик не позаботится о себе сам, то это сделает она. Но будь добр, милый мальчик, продолжай вкладывать свои письма в наши конверты, только уже, с другой стороны.

     – Разумеется, госпожа Валенсия, – Ред подошел и поцеловал женщину в щеку. – Тогда не прощаюсь.

     – Маккройды никогда не прощаются и никогда не здороваются. Для нас в этом мире нет ничего и никого нового. Запомни это и веди себя соответственно. Тогда и проблем будет меньше, – усмехнувшись проговорил Лоуренс.

     – Кто это сказал? – задавая вопрос, Ред понял, что действительно никогда ни с кем не здоровался и не прощался.

     – Мой старик.

     – Занятно. Что же, приму к сведению. Как обычно.

     Семнадцатый день рождения парня прошел в седле. Смоки был чудо-конем, умудряться идти в карьере с таким грузом, спасибо гномихе, и с такой скоростью, не выказывая усталости. Древний шоргон – в двух словах. Редрик и сам весь загрубел, теперь, столь долгий переход не вызывал у него такого дискомфорта, как пару лет назад. Ред и Смоки просто отдались свету луны и ветру. Ночная гонка до городских стен, прямо как в тот раз.

     Заря застала парня на удивление бодрым. Еще пара часов езды. Уже виднелись стены столицы. Аусбрух – не самый крупный или старый из городов империи. Были свидетельства того, что он построен по четкому плану. Стены возводились в первую очередь.

     Город, что ограничен изначально. Все, кто не учтен – лишние люди. Фундаменты зданий на катакомбах и могилах. Город на костях. Белых, как треплющийся утренним бризом флажок… Флажок, несколько стульев и стол с закусками.

     Ред съехал с тракта, чтоб осмотреть странную композицию. Подъехав к флажку вплотную, он заметил лунку, которую тот отмечал.

     Удар. Земля взлетела комьями.

     Смоки, недовольно ржанув, отпрыгнул. Ноги парня инстинктивно разогнулись, катапультировав его из седла. Кувырок в воздухе и последующее приземление на копчик. Правая рука судорожно сжимает флажок, левая хватает и мнет ножку стула.

     Выдохнув, парень забрался на стул, так и сжимая флажок в руке. Достал сигарету, сунул в зубы. Хлопок. Кэссиди помог подкурить…

     – Кэссиди?

     Магистр магии сидел на соседнем стуле и дымил кальяном из рукава. Рядом с ним лежал мешок для клюшек.

     – Здоров, бригадир. Едешь на экзамен?

     – Есть такое, – беря себя в руки ответил Ред. – А ты…

     – А ты флажок на место верни, у меня клиент нервный.

     На месте лунки зиял кратер, сродни тем, что остались после схватки Странника и Андерса. На его дне лежал остывающий металлический мячик, жутко деформированный. Ред воткнул флажок в край образовавшейся насыпи.

     – Это, что… гольф? Рановато еще… – спросил Ред, сев обратно.

     – Ну да, но они оба – занятые люди, да и видят в темноте на километры. Я, кстати, специальный кедди клуба “Драйвер Неффи”, – потряс Кэссиди планшетом с листами таблиц для ведения счета.

     – А твой клиент? – от последовавшего удара подпрыгнули стулья. Из нового, еще более крупного кратера выбрался человек. Спортивные туфли, гольфы, шорты, рубашка, вязаный жилет и кепи с мелким помпоном – все белое. – Странник, – Ред даже не удивился.

     – О, младший Маккройд. Как тебя не увижу – ты штаны просиживаешь.

     Странник подошел к столу с закусками и запихнул в рот пригоршню канапе с зеленым соусом.

     – Закусочная мазня. Толку от нее без бухлишка? – пожаловался человек в белом.

     – Раннее утро, мы конечно бессмертны – вреда никакого, но это неприлично, – заметил вышедший из портала Энвин Хир. За ним появилась Анна де Мур.

     Капитан чуть не навернулась в яму, оставленную приземлением Странника, но эльф, словив ее за шиворот, переставил в безопасное место, к столу.

     Оба одеты как гольфисты, но в расцветке ополчения и потеплее Странника. На груди у обоих виднелась эмблема с надписью: “Центральное управление”. Девушка была бледнее эльфа, ее мутило. Похоже, они уже долго так скачут порталами.

     – Неприлично, в твоем возрасте зажимать малолетку, особенно у меня за спиной, пока я бью. Вы бы еще потрахались.

     – Ты так долго целишься, что можно и успеть. Кстати, неплохая мысль, – эльф поиграл бровями.

     – Полковник, во-первых – холодно… – девушка заметила Редрика и аж подпрыгнула. –… во-вторых – вы дурак, в-третьих – что он тут делает?

     – Пялится на твои пупок, как и все присутствующие, – пощекотал полковник оголившийся живот Анны. Верхняя одежда чуть задралась, когда тот вытаскивал ее из ямы.

     Капитан покраснела и отвернувшись поправила блузку с жилетом. Ред уступил ей стул, а сам, недолго думая, протянул Страннику свою новую фляжку. Тот принял ее с кивком, но секунду помедлив протянул эльфу.

     – Я такую ампулку глотну залпом. Делюсь, пока добрый.

     Эльф пожал плечами и принял предложение. Приложился и, вытерев губы салфеткой, появившейся из кармана, подошел к столику с закусками. Странник, получив флягу обратно, перевернул ее. Пусто.

     – Эльфила пройдошистая, – хохотнул он, кидая фляжку Редрику. Та так жестко ударила парня под дых, что того скрутило.

     Полковник и магистр магии синхронно пожали плечами. Первый – закусил, второй – достал из рукава винную бутылку и поставил на стол. Странник, осмотрев ту, перевернул и отбил донышко щелчком пальца. Затем, осушив бутыль одним глотком, заметил:

     – Молодое вино. Бутылочка то – ровесница твоей девчонки. Так, ладно… – сказав это Странник повернулся к Кэссиди. – Кедди, что по результатам?

     Гарен покосился на кратер с флажком:

     – Лунка засчитана. Альбатрос.

     – Я же сказал, что закопаю тебя на четырнадцатой лунке, Кривоухий.

     – Это шестнадцатая, у тебя перелет, – заметил эльф.

     – Я придумал эту игру, не учи меня.

     – Занятно, – хмыкнул эльф, пнув ногой мешок, что лежал возле Кэссиди.

     – Что? – недовольно спросил Странник.

     – Я победил…

     – Ни хрена подобного, твой мяч еще летит. Кедди, быстро дай мне драйвер.

     – Вы использовали его при первом ударе, – зевнул Кэссиди.

     – Точно, всего восемь километров, давай четверку, – приложив руку козырьком к глазам, глянул вдаль Странник.

     – Нет, – скучающе ответил Кэссиди, сделав тягу кальяна из рукава.

     Магистр предложил трубку капитану. Ту замутило еще сильнее, она закрыла глаза и прикрыла губы платком.

     – Точно, я не брал четверку. Давай пятерку.

     – Нет…

     – Что это значит вообще? – резко повернул голову на сто восемьдесят градусов Странник.

     – У вас кончились клюшки, – спокойно ответил магистр.

     – Я и говорю, что победил. Ты же, как шпагоглотатель, утаптывал по клюшке после каждого удара, – сказал эльф, подняв и перевернув сумку Странника, его собственная висела у него на плече. Правда, почти все клюшки эльфа были погнуты.

     – Ладно, там твой мяч скоро долетит. Если хол-ин-уан – ставлюсь я, если ты промазал – ставишься ты.

     – Я никогда не мажу, а у тебя нет денег.

     – Значит завтрак, так и так – за твой счет, но погнали, все равно глянем.

     Странник схватил эльфа и прыгнул, тот только успел выругаться. Так прыгнул, что у Реда заложило уши, а самого парня подбросило волной воздуха на три метра вверх. От разбитой о тракт задницы, парня спас верный скакун, подставив седло. Редрик ухитрился выставить руки и сдвинуть колени приземляясь. Яйцам всмятку, на завтрак, парень предпочитал яйца в мешочек.

     Сидящих за столом, как и саму мебель, защитила мерцающая вуаль. Чародейский щит, что, постепенно исчезая из видимого спектра, втягивался обратно в ауру Кэссиди.

     – Реликты старого мира… древние нигилисты. Наследят, не думая о последствиях, а человеку – убирать, – сказав это, Кэссиди защелкал правой рукой, бугры вывороченной земли закатывались обратно в кратеры, выравнивая поверхность. Не придумав ничего путного, Ред просто спросил:

     – Ты будешь на экзамене, Кэссиди?

     – Да, крайний стол слева, не забудь документы, а то – не допуск, – погрозил тот пальцем, не оборачиваясь.

     – Разумеется. Капитан… – повернулся он к Анне.

     – Да? – она обернулась. Прекрасный профиль, но провант была явно вымотана.

     – Вы очень бледны – не перенапрягайтесь так сильно. Вам конечно очень идет костюм гольфистки, почти также как черные кружева или паровое облако, но больше всего мне нравится ваш здоровый румянец.

     Провант резко задумалась, а через секунд пять подорвалась, опрокинув стул.

     – Да откуда вы все беретесь? Что ты видел? Где ты видел? – у прованта вокруг кулаков начали сворачиваться спирали молний.

     – Вам нечего стыдиться, капитан, вы – женщина удивительной красоты.

     Смоки, поняв, что пахнет жареным, бросился с места в карьер.

     – Хм-хм-кхе-хе-хе-ха-ха-кха, ха-ха, хм-ха-ха…

     – Кес-кес-ке-кхе, кес-кес, ке-кхе-кхе…

     Два абсолютно разных, но созвучных мужских смеха разнеслись над трактом.

     При въезде в город Редрика тормознули. Проверили поклажу и самого Смоки. Парню объяснили, что раз конь у того без номера и документов, то и о конокрадстве заявить не выйдет. Заодно Реда попросили показать зубы, увидев его черный от пороха палец. Но все обошлось – ему дали въехать за стены.

     Контраст между кипящими работой южными трущобами и еле просыпающимся центром был явным, и это вызывало некоторое недовольство парня. На нижнем ярусе города Реда встречали изможденные лица работяг. Чуть выше – скучающая физиономия Златолиста. Счет был семейным, так что эльф без вопросов выписал чековую книжку и отсыпал монет. На самом верху парня встречали обрюзгшие лица работников администрации кайзера, что брели вдоль площади и выражали стоическое превозмогание.

     Тяжелые штампы. Неподъемные перья. Въевшееся во внешность лицемерие. Мы – важные ребята, мы устаем, а те, что внизу – лузеры и бездельники.

     – Всегда, те кто на пьедестале изображают подвиг, а те, кто у его подножия – праздность. Просто подвиги уже совершены, и сил не осталось. Верно, древний воин?

     Ред стоял перед статуей безликого воителя в плаще. Он никогда так близко к ней не подходил. Парень осматривал контуры каменной ткани. В них было что-то неправильное. Будто, в плащ укутан не один человек, будто, воин одной рукой держит ребенка, а другой, под плащом, прижимает кого-то к груди. Кого-то значительно меньше себя. Кого-то, кто нуждается в его защите от этого мира намного больше, чем даже младенец – грубый и черный кусок скалы. Такой же, как его отец.

     Парень поплыл на волне мыслей. Лишь грохот копыт привел его в чувства. Отряд конной полиции сгонял сонных клерков к зданиям, освобождая проезд. Не удивительно, путь рыцаря должен быть устлан розами, а не мусором.

     Со стороны сквера приближалась группа закованных в латы всадников. Крупная кавалькада. Замыкающее большинство – катафракты, что видно, с оглядки на доспехи и белые плащи. Выделялась ведущая тройка. Ред оперся спиной о памятник и наблюдал за ними.

     По бокам от лидера кавалькады ехало двое девушек. Близнецы. Белые распущенные волосы, бледная кожа, красные губы. Их одежда была примером занятной зеркальной симметрии. Что у одной слева – у другой справа. Белые плащи с красной подкладкой, отвернутые на одном плече. Видимое плечо обнажено, как и одна грудь. Яркий и алый сосок, цвета напомаженных губ. Длинная красная перчатка одной девушки держала черный шлем, другой – враненый металлический щит. Одеты они были в странные приталенные комбинезоны. Низ схож по покрою со штанами наездников, правда без одной штанины. Там, где она отсутствовала, ногу прикрывал высокий, до середины бедра, красный ботфорт. На другой ноге – полусапожек, того же цвета. Верх похож на мундир, но со срезанной частью под одну оголенную грудь и рукав. Голая грудь поддерживается аксельбантом, что идет к броши плаща. По диагонали – красная парадная лента.

     Возглавлял всадников человек в полном латном доспехе древнего типа, покрытом черной эмалью. Плавные линии пластин брони без узоров не отражали ни единого лучика. Белоснежный конь под рыцарем повернул голову и кивнул в сторону Редрика, точнее, поприветствовал Смоки. Град. Неужели барон Сайдер его продал?

     Всадник заметил движение скакуна и вперил взгляд холодных светло-голубых глаз в шоргона. Порывом ветра взметнуло волну его платиновых волос и черный плащ.

     Ред смог разглядеть рисунок на плаще, когда всадник проехал. Черный круг на черном поле, что был видим лишь благодаря белой окружности, пускающей лучи в стороны от его центра. Парень выдохнул:

     – Черное солнце…

     – Угадал. Он самый.

     – Кто он?

     Задав вопрос, парень опомнился и повернулся на голос. Бесформенный черный плащ. Медная маска. Латная рукавица на навершии каменного меча. Человек сидел, свесив ноги с постамента, опираясь рукой на меч древнего воителя.

     – Новый магистр рыцарей Цветов Волшебства – Эобард Кернел, Черный Кавалер. Когда-то – смышленый малец, теперь – показушник и царедворец. Приехал поваляться в ногах у железнозадого, – рот маски двигался, пока человек говорил. Сам искаженный голос казался металлическим.

     Медные глаза моргнули. Ред тупо перевел взгляд на отца Сильвии. Именно это имя было в графе “супруг” под портретом ее матери. Жаждущая могущества школьница была очень похожа на отца.

     Спохватившись, Ред обернулся, но человека в маске уже и след простыл. Меча древнего воина – тоже. Парень сделал шаг назад, натолкнувшись на каменного воителя. Повернулся. Тот на месте. Обернулся обратно, меч тоже оказался там, где всегда был. Лишь надпись с крестовины пропала.

     Редрик нервно закурил.

     – Как же я манал этот город, со всей этой херней.

     Подождав пока кавалькада пройдет ко дворцу, толпа рассосется, а сигарета догорит, Ред засунул Смоки под седло записку и отправил скакуна разгружаться в “Убежище”. Парню не хотелось там пока объявляться, так как он думал, что матушка Сара его так просто не выпустит. Шоргону Ред полностью доверял. Тот лишь кивнул и отправился по поручению, а Редрик направился в ратушу.

     Если ты являешься гражданином какого-либо из княжеств королевства Нефраер, то в ратушах столицы и города прописки есть копии твоего гражданского досье. Такая толстая папка, в которой четко сказано: кто ты, что ты, где ты, работаешь, сидел, женился, родил детей и далее по списку. Такая папка была и на Редрика.

     В ратуше действовала система расового деления по окошкам, как и в банке, правда работали все. И были огромные очереди, но не в окошко для гигантов и прочих дылд. Туда стоял единственный клиент – тролль с до замешательства приятной наружностью и хорошими манерами.

     Заместитель Лекса Сайдера – Грей Вебер сходу узнал Редрика. Оказалось, что тот с самого утра мусолит клерка, пытаясь найти хоть какие-то документы о въезде граждан Эладейна. Дуболомам такого не поручишь, вот троллю-прапорщику и приходиться таким заниматься. Зато причина оказалась интересная. Эльф – серийный насильник. Преступник бесчинствовал в городе уже месяц. Правда насиловал тот исключительно эльфиек…

     – Уже подтверждены две беременности, – потряс тролль кипой бумаг, что передал ему клерк.

     – Это же скольких он оприходовал? Он что не импотент? Среди них же практически не осталось фертильных.

     – Остались. Те некоторые, кто жил на территории других королевств в Эпоху Свободной Любви и не пользовался друидическими противозачаточными.

     – Черными колокольчиками?

     – Ими самыми. А вы весьма осведомлены, молодой человек.

     – Просто, тесно пообщался с парочкой эльфов.

     – Понятно, а столь большая продуктивность у этого криминального элемента связана с тем, что среди эльфийской диаспоры он уже имеет статус героя-любовника. Девушки из эльфов, сами ищут с ним встречи. В народе его зовут – Фэндрал Олений Член, по имени лидера оппозиции в круге друидов времен Лысендрина Топинамбура.

     – Шикарное прозвище, – хохотнул парень. – Везуч. Стоп, этим же могут пользоваться… а хотя, разве что, другой здоровый эльф, – встрепенулся Ред.

     – Щуплый подросток наклеит карнавальные ушки и окунется в мечту, заодно встав на скользкую дорожку, – развел руками тролль.

     – Да уж, так обманывать несчастных женщин. Да и раз те сами выходят ночью на улицы, их могут изнасиловать и просто так. Город ждет целая волна насилия, – выдохнул парень.

     – Отчаяние и разврат – плохое сочетание, – кивнул тролль. – Работая с такими делами, я даже радуюсь, что являюсь бесполым. Хотя, прожив не одну сотню лет среди сношающихся, меня всегда интересовал тот спектр ощущений, что дает вам коитус, но больше меня все же привлекает сама концепция близости партнеров и ее возможность без секса.

     – Я даже не смотрел на это с такой стороны. Вы знакомы с Пастырем – главой, как вы сказали… диаспоры гремлинов, тут в Аусбрухе?

     – Я вас понял, молодой человек, но понаблюдав за их странным союзом, я видел лишь ругань и драки – такого и у нас хватает. Хотя, разумеется, видел я не все.

     – Вы следили за ними? – напрягся Ред.

     – Не переживайте, молодой человек, это – моя работа. Я слежу за всеми.

     – Действительно…

     Наконец клерк выдал Веберу все искомые документы. Очередь перешла к парню, которому пришлось подтянуться и повиснуть на стойке. У клерка, что находился за окошком был стул-стремянка.

     Редрик объяснился со служащим, а тот даже выдохнул с облегчением. Искать одну папку по коду гражданина – плевое дело, по сравнению с его утренней колготней. Не прошло и десяти минут, как клерк вынес папку с документами парня. Просмотрев ее, тот лишь спросил – болел ли Ред чем-либо. Парень сказал, что – нет. Тот пожал плечами, отдал папку и забрал плату за копии.

     Выйдя из ратуши, Ред обнаружил ждущего его Смоки. Шоргон приветливо пряднул ушами.

     – Пошли приятель, у нас сегодня полно дел: занести документы, потереть с Кэссиди, побороть страх…

     ***2***

     Редрик добрался до рыночной площади, что к северу от реки. Ему сразу бросился в глаза достроенный “Летний Лес”. Крупный крытый павильон, даже скорее отдельный рынок, с резьбой, изображающей густой лес, на стенах. Парень зашел, попросив Смоки подождать снаружи. Пахнуло летом.

     С тех пор, как Ред начал, практически не снимая, носить пыльник, ему, что зимой, что летом особой разницы не ощущалось. Но запах... Пахло жизнью. Особенно зеленью и овощами. Парень, стоя на входе, осматривал природные богатства бесконечного лета. Славное место.

     – Молодой, я бы тебе крайне посоветовал прогуляться до поста охраны, – послышался скрипучий голос.

     Рядом с Редом оказался мутный тип в кожанке и клетчатом картузе. Мужчина тут-же взял парня под локоть левой руки.

     – Да? А зачем, обоснуете? – покосился на него Ред. От хмыря пахло дешевыми сигаретами и лечо.

     – Конечно, но после того, как ты фуфлонюху за партак свой обоснуешь, – человек в картузе, будто невзначай, похлопал Реда по рукаву стволом пистоля, вынутого из кармана куртки.

     – Весомый аргумент. Чем же плоха татуировка?

     Да что с этим проклятым городом? На каждом шагу западня, то морально-этическая, то практическая.

     – В том то и тема, что всем хороша, даже слишком хороша. Такую себе только босс позволяет, – шея бандита выезжала немного вперед, при обозначении конца каждого предложения.

     – И кто же босс?

     – Север… – многозначительно поднял брови хмырь.

     – Что ж, теперь даже занятно стало. Ведите, уважаемый. Буянить не буду.

     – Вот и славно. Тут недалеко.

     Ствол хмырь не убрал. Появилось еще несколько похожих типов. Они провели Реда вдоль стены, метров тридцать-сорок. Там находилась встроеная в стену сторожка, около которой расселась группка темных личностей. На их фоне выделялся худощавый полурослик с бородкой. Сидя на крепко сколоченном табурете, коротышка ел селедку с газеты.

     – Леба, тут еще один уколотый. Нужно его пробить, – обратился хмырь к полурослику.

     – Жупел, ты таки ослеп от опия, я тут вообще то немного кушаю.

     – Так прервись, парень вроде толковый, поди что-то забавное выдумает.

     – Ой-вей, – отмахнулся полурослик измазанной в жире рукой. – Молодой человек, мне надо чтобы моя рука оказалась на вашем торце. Знаю, что не удобно, но специалист я средний.

     Редрик поддавшись порыву, поднял полурослика вместе с табуретом, взяв тот за ножку. Ред выровнял их взгляды, уперев локоть руки держащей собеседника себе в живот. Бандиты поднапряглись.

     – Я видел разное: хоббита-блатного – видел, хоббита-мага – видел, магов-недоучек – видел, но блатного-хоббита-мага-недоучку. Вы хоть в Шараге учились, уважаемый?

     – Тише ребята, – успокоил тот бандитов. – Молодой человек показывает хорошие манеры, а вы в него целитесь. Меня так не поднимали, со времен свадьбы с моей покойной женой. Таки учился, но знаете, как бывает, поперли меня уж больше двадцати лет назад как.

     – Так вы случайно не на потоке вместе с Искандером Залазом учились, или около того? Его тоже за синьку спросите?

     – Случайно – таки около того. Знаем таких. А вы правильные вопросы задаете и нужных людей знаете – пойдет в общий зачет, а пока продолжайте, но за себя, – сказал полурослик приложив парню липкую ладонь к виску.

     – История простая. Завел дружбу с Каднификаром, став ардиендо последнего кемадо, и помог с вектором деятельности диаспоре гремлинов. За это мне Пастырь партак и пожаловал, за заслуги, так сказать. Колол – Скордо. Конец.

     – Ей богу, наконец пасьянс сложился. Быстро, честно и по делу. Где вас так долго носило? Представьтесь, молодой человек.

     – Редрик, сын Лоуренса Маккройда.

     – Наконец то, теперь можно с фуфлометами на местах разбираться, – довольно проговорил Жупел пряча ствол. По его примеру расслабились и остальные. Ред поставил полурослика на место.

     – Давайте, ребята, молодого срисовали, дальше по цепочке передайте, – после слов Жупела бандиты разошлись. – Слушай, Редрик, ты парень толковый и честный, но это место построено на деньги босса. Зона ответственности. Въехал? Тут следует себя вести порядочно. Пока что так и было, продолжай в том же духе, тогда и отношение будет, как к порядочному. Въехал?

     – Практически. А в чем заключается отношение?

     – Ты здесь затариться?

     – Фрукты хотел бы прикупить, – ответил Редрик, подумав пару секунд.

     – Пойдем. И это, извиняюсь за неверное отношение – много фуфлыжни ходит вокруг, – бросил через плечо, уже начавший уходить Жупел.

     – Ничего. Я понимаю – работа такая.

     Татуировка действительно привлекала взгляды. Не сложно сложить два и два, если Север в клубе – у него такая же. И человек не знающий об ордене лоялистов, может ее скопировать, увидев, что даже у левого парня такая есть, наделяя тату какими-то своими смыслами. К каждому не подойдешь и не втолкуешь, что тому положено, а что нет.

     Похоже, кто-то из завсегдатаев “Убежища” вынес на улицы историю о новом носителе непонятной татуировки, и это создало занятие местным браткам. Особое отношение, не до конца понятный статус, пустые понты основанные на слухах… Одни проблемы.

     – Так, ушастенькая, к нему – как к нам.

     – Скидка так скидка. Только проваливайте, вы пугаете людей.

     Ред выругался про себя. Рефлексия полностью выбила его из реального мира, как обычно. Когда-нибудь это сыграет с ним злую шутку. Жупел хмыкнул и ушел, а Редрик остался и ошарашенно глядел на женщину, которая стояла за прилавком, что ломился от ящиков с прекрасными фруктами.

     Эльфийка. Чистокровная эльфийка, но с грудью. Прекрасное создание во всех смыслах. Златоглазая и златоволосая. Она – мать. Парень был абсолютно уверен в этом, ему сразу вспомнился разговор в бане с полковником.

     – Пялиться – невежливо, но что взять с бандита, – устало прикрыла глаза эльфийка.

     – Я… я сильно извиняюсь. Просто… – Ред с секунду обдумал, то чувство, что его придавило. – Я просто очень рад, что смог увидеть эльфийку, которую минуло проклятие бесплодия. Вы по-своему украшаете этот мир, и я очень надеюсь, что вы в нем останетесь до конца.

     Да что ты несешь? Нужно ей слушать херню, что ты нахватался от старой пройдохи? Ты еще подкати к ней. Редрик замялся и впервые за долгое время покраснел, опустив взгляд. Красивый виноград, прозрачные янтарные ягоды. Без косточек. Бесплодные.

     – Твоя радость беспочвенна, мальчик, – бесстрастно ответила эльфийка.

     Ред поднял взгляд. Рядом с продавщицей стоял полуэльф, очень похожий на нее, лишь левый глаз не золотой, а карий. Молодой – очень нервничает. Позади них сидел крупный мужчина в соломенной шляпе, лет семидесяти. Он отрывал хвостики персикам, укладывая рыжие плоды в ящик.

     – Простите, вы правы. Я все равно не доживу, – замялся Ред.

     И сын ее не доживет. Редрик вдруг осознал, что ужасно нервничает, даже не зная почему, совсем не понимая своей реакции.

     – Я не про то, мальчик. Просто, ты предпочитаешь заблуждаться, веря в миф, – сказала эльфийка чуть мягче.

     – Миф? – тупо переспросил парень.

     – Да, миф. Нет больше здоровых эльфов. Здоровых… Никакое это не проклятье, а болезнь. И ею заражены все поголовно, со времен экспериментов Лысендрина, даже вы люди, да и все прочие. Просто, пробуждается она лишь в моем народе.

     – Я не вполне понимаю...

     – Свободная любовь… Все любят всех, не только лишь эльфы. Половая и наследственная передача. Все больны, мне лишь повезло избежать симптомов.

     – Но, официально…

     – Брось это, мальчик. Когда дело доходит до истребления целого народа, все пытаются сгладить углы, забыв об ответственности. Никому не нужна правда.

     Взрослая эльфийка. Взрослеют лишь тогда, когда приходит беда. Красивое, грустное лицо. Без морщин, без шрамов. Все внутри. Завела семью с человеком. Он же умрет – скоро умрет. И детей она своих переживет. Но… зато ее любят. Вон как переживает этот паренек, хотя он точно старше тебя. Боится за маму. А переживал бы бессмертный бесплодный калека? Рожденные импотентами и фригидными, что никогда не испытают того же, что и она. Если даже бесполый тролль интересуется и сочувствует, что же тогда испытывает рожденный в это время эльф? Потеря и ненависть. Родитель не заслуживает ненависть ребенка, вызванную обстоятельствами, что от него не зависели.

     Опять стоишь с каменной мордой…

     – Я… кажется понимаю. Но я не знаю, как такому сочувствовать, просто, пока не умею. У меня недостаточно времени, чтобы научится этому… и тому, что нужно думать, перед тем, как говорить. Простите, если заставил вас вспомнить о столь неприятном, но спасибо за то, что вы мне это рассказали... Мне нужна правда.

     – Если хочешь отблагодарить меня, то скажи, что с моим сыном Монти. Он же из ваших? Он похож на Роба, – женщина положила руку сына на плечо, успокаивая того. – Лишь глаза, будто, поменяны местами.

     Человеческие имена. Пусть живут с людьми, как люди.

     – Мне жаль, что ваш сын спутался с бандой, но я не из их числа. Просто, стечение обстоятельств. Я с ним не знаком.

     – Тогда все ясно… – эльфийка как-то подобрела. Редрик немного успокоился.

     – Я извиняюсь – распугал вам всех клиентов. Мое имя Редрик Маккройд – я не часть местной крыши и не требую к себе особого отношения. Просто… – парень нашарил глазами большую корзину. Та лежала возле мужчины в соломенной шляпе. –… наполните ту корзину всем, что у вас есть на продажу, всякого понемногу. Цену я оплачу полностью – и так доставил вам неудобств. Скидка мне не положена.

     Парень снова глянул на эльфийку. Похоже у него опять был тот стариковский взгляд, способный вывести из душевного равновесия даже дракона. Смятение на лице эльфийки выглядело очень мило.

     – Вот значит, как. Так много… Хочешь сделать кому-то подарок, м… Редрик?

     – Нет. Просто, я знаю многих ребят из приюта Странника. Я точно не уверен, как хорошо их кормят в городе, но свежие фрукты никогда не помешают – пусть растут здоровыми.

     Похоже Ред смутил продавщицу таким ответом. Та явно что-то переосмыслила и тепло посмотрела парню в глаза.

     – Тогда ты заслуживаешь скидку больше, чем все это отребье.

     Не дождавшись реакции Редрика, эльфийка впрягла сына упаковывать в корзину спелые плоды. Она сама их выбирала. Было видно, что выискивает те, что получше. Парню это очень понравилось. Закончив с фруктами, женщина положила сверху веточку с цветками лимона – фирменное украшение. Роб, стоя возле корзины, виновато глядел на огромную гору фруктов, почесывая затылок. Старик в соломенной шляпе задремал.

     – Расскажи родным и друзьям, что у Лютиэн, всегда найдуться свежие фрукты, – сказала эльфийка, приняв от парня оплату.

     – Первые – больше по поеданию камней, но остальным обязательно передам… матушка Лютиэн, – кивнул Ред, закидывая огромную корзину себе на плечо.

     Он уже собрался уходить, но остановился и спросил:

     – Почему вы рассказали мне про болезнь?

     – Просто, у тебя взгляд человека, который пытается со всем разобраться. Я сама не заметила, как поняла это, поэтому прости, что была так груба с тобой, Редрик.

     Парень ушел ничего не ответив.

     – Как это он так легко поднял эту корзину? – спросил у матери полуэльф.

     – Люди с таким взглядом рождаются сильными.

     – Не понял?

     – Просто – еще один миф, милый. Еще один миф…

     Выйдя из крытого рынка Ред увидел баржу. Съемная мачта спокойно дала той пройти под мостом. Груз из Казаднорта. Больше всего Редрика поразил огромный контейнер из зеленоватого металла. В таких возят первичный кристалл. Проведя взглядом по “заключенной” в камень реке, Ред посмотрел в сторону доков, но застройка закрывала обзор. Видно было лишь вынесенное многоэтажное здание биржи.

     Парня отвлек Смоки, ткнувшись мордой тому в плечо. Ред погладил скакуна и переставил корзину в седло. Она отлично встала между лукой и спинным упором, даже не думая шататься.

     Дойдя до небольшой площади посреди рынка, Редрик не обнаружил попрошаек. Зато сеющий пшеницу чугунный кайзер Ауринк намекал на то, что откуда бы им тут взяться. Все накормлены. Иди своей дорогой и будь благодарен за хлеб, что я тебе дарю.

     Обойдя лживую статую, Ред заметил белую палатку и направился к ней. Внутри за прилавком стоял человек в балахоне Путника. Он что-то пытался втюхать обывателю в выходном наряде. Воскресенье.

     – Стриженные ногти с ноги бога! – тряс Путник-торгаш закупоренной баночкой.

     – Кто стриг? – спросил обыватель. Человек явно был настроен скептически.

     – Сам Всадник, когда бог гостил у того. Они разделили с богом дары океана, из которого тот появился. В благодарность Всадник услужил богу, омыв его ноги. Богу это так понравилось, что даровал он нам быль, описанную его собственной рукой, путь к которой он указал Ключнице. У меня и их ногти есть, правда те, что принадлежат Всаднику – с рук. Но они намного дешевле, даже учитывая, что руками тот касался ступни бога, – на одном дыхании выпал Путник.

     Человек в балахоне остервенело махал баночками с ногтями, те издавали звуки погремушек. Редрик понял о ком эта история. Ему внезапно стало стыдно.

     – Дичь какая-то, – отмахнулся обыватель и ушел.

     – Безбожник, растопчи тебя Странник, – крикнул вдогонку Путник.

     – Но, это и правда дичь, – подошел Редрик и взял банку с ногтями Всадника, а затем приставил к ней левую руку. – Гляди – даже не близко.

     – Что это значит?

     – А то, что я там был. У Ключницы вашей пальцы – отморожены. Омовение ног – ваша выдумка, мы просто по-мужски отвисли: его закуска, мое – все остальное. Он еще мой любимый матрас утащил.

     Матрас пах ею. Держал след ее тела. Хорошо, что Странник его забрал.

     – Хула и бредни. Всадник владеет драконом в обличье лошади, что быстрее урагана, – грохнул кулаком по прилавку Путник.

     Ред выпрямился и переглянулся со Смоки, после чего достал сигарету и подкурил об оплеванную шоргоном ладонь. Жестикулируя горящей рукой, Редрик ехидно заметил:

     – Не владею, а дружу. Не дракон он, а вполне конь – Странник мне сам так сказал. Иногда он, правда, вообще быстрее всего, что может быть. А по драконам... с Каднификаром я тоже дружу, как и Странник.

     – Всадник хранит главный секрет бога! – помешано воскликнул Путник. Похоже человек был в глубоком замешательстве.

     – Что-то храню, но не помню, что, – Редрик отвернул ворот, показывая блокаду. – Да и все его секреты – в дневниках, что он вам передал. Правда у вас уйдет пол тысячелетия, чтобы перевести их с его родного языка.

     Человек в балахоне немного отступил назад. Снял капюшон и нервно протер вспотевшую лысину, после чего тяжело выдохнул. Весь фанатичный блеск в глазах погас. Он был напускным.

     – Неудобно получилось, – тихо проговорил Путник.

     – Есть такое, но я понимаю… работа у тебя такая. Как кто-то поверит во все эти бредни, если не отстаивать их с пеной у рта? Кстати, Ключница в городе? – пожал плечами Ред.

     – Нет, она в экспедиции. Мне нужно поговорить с Проводником. Если у вас будет время, пожалуйста зайдите в храм, Всадник. Полагаю, высший иерарх будет искать встречи с вами.

     – Я как раз туда и шел.

     – Тогда, пусть путь ваш будет легок, Всадник.

     Путник развернулся и, пройдя, оказавшуюся довольно длинной, заставленную ящиками, палатку, вышел через задний полог.

     – Если бы… – выдохнул Ред, бросая и растаптывая окурок.

     Через какое-то время в палатку вошли две невысокие фигуры. Они было взялись закрывать ящики, заполненные “реликвиями”, но увидев Редрика, быстро подбежали к прилавку, синхронно выкрикнув:

     – Господин Маккройд, так вы и правда Всадник!

     – Хватит выкать, я здесь один. И вы что моего отца видите? Тут только я – Редрик.

     – Привет, Редрик, – смущенно кивнула Элли. Билли просто широко улыбнулся. Зубы у паренька уже выросли. Ребята ощутимо вытянулись, но в сравнение с Редом, были как две березки перед старым эбеновым деревом.

     – Что, ребята, заставляют впахивать в воскресенье?

     – Дисциплина и труд в пути не подведут, – сказал Билли заученную фразу. – Работаем, как сестре двенадцать стукнуло. До этого можно было лишь милостыню просить.

     – На удивление хорошая поговорка, – заметил Ред. – И сколько вам уже?

     – Билли – одиннадцать, но уже в январе будет двенадцать, а мне через два месяца без двух недель – тринадцать стукнет, – гордо выпятила грудь Элли. Правда, та еще у нее не выросла.

     Ребенком гражданин империи считался до тринадцати лет, после этого можно было вступать в брак. Совершеннолетними считались все с пятнадцати. Также существовал буферный год – с двенадцати. Семьи и интернаты, должны были содержать детей этого возраста по закону, и с такого гражданина уже начинали взимать налоги, но с другой стороны – можно было законно устроиться на любую работу на полную ставку.

     Многие считали, что это слишком малый возраст, но закон был един для всех в империи. Большинство рас в Сквизэре – либо достигали зрелости раньше людей – гномы, гиганты, полурослики, гремлины; либо жили меньше – практически все зверолюды и те же гремлины. Правда, гоблиноидам и эльфам – было не очень приятно. Первые – с рождения полностью функциональные взрослые особи, со знанием языка и даже навыками предка. Вторые – достигали половой зрелости лишь в возрасте восьмидесяти, и то условно, а вот с метисами было проще, они росли значительно быстрее.

     Тихий девичий смешок.

     – Что такое? – опомнился Ред.

     Парень заметил, что крутит в руках большое желтое яблоко. Похоже, он бессознательно достал его из корзины, когда задумался.

     – Просто, ты так и продолжаешь замирать на месте и бурчать что-то себе под нос, – сказала Элли.

     Редрик, хмыкнув, надавил на яблоко и слегка прокрутил. То разорвалось пополам.

     – Не худшая из моих привычек, – сказал Ред, протягивая ребятам угощение. Билли весело вгрызся, а Элли аккуратно надкусила. Даже слишком аккуратно. Что-то с зубами... Нет – просто девочка, маленькие скромные укусы.

     – Какое сладкое, – произнесла Элли.

     – Я рад, купил его в “Летнем Лесу” у эльфийки – Лютиэн.

     – Понятно, но у нас нет денег, – сказал Билли с набитым ртом.

     – Разумеется… живете, кушаете, работаете, учитесь – все в приюте. Изоляция.

     Прямо как у тебя, только у этих детей проблем побольше. Да и у многих в этом городе, в большом мире. Да у тебя и проблем то нет.

     – С тех пор, как вернулась Далила, почти все взрослые ушли в экспедиции или целыми днями сидят в библиотеках. Заняты поиском разгадки текстов Странника. Остались только неграмотные.

     – Нас некому учить, мы в основном убираем и помогаем на кухне, ну и прочее, чем больше не занимаются взрослые.

      По очереди проговорили сестра и брат, то что Редрик сначала не понял. Неграмотные. Пятьсот лет. Это же… а кому эти ребята нужны будут безграмотные? Неужели так в каждом приюте?

     – Элли, а когда тебе исполниться тринадцать, что ты собираешься делать?

     – Не знаю. Если повезет – останусь в приюте, подожду Билли, а там что-то придумаем.

     Повезет... Может удача и задолжала им, но эта сука никогда не играет честно. Не знают… а ты будто знаешь. В городе куча изголодавшейся дармовой рабочей силы с Фронтира. Тоже безграмотной.

     Лучше взять резидента, к которому можно – как к говну, а не гражданина. Больше трат, больше проблем, притом из культа проклятых сектантов. Далила была вполне образована. Она красива. Она бы устроилась. Но ты знаешь, что их ждет. Пинок под зад, холодный камень, скрипучие клоунские башмаки.

     Спасибо, дядь, в последнее время их просто кучи. Мне рук не хватает, а Каднификару желудков.

     Лоснящиеся бока черной коровы. Человеческая жвачка.

     – Ладно, ребята. Вы тут закрывайте все. А я… я разберусь.

     Странник, Далила и ты. Кого винить? Если винить всех, то никто не возьмет ответственность. Странник помог расставанию пройти без эксцессов и дал девушке, то что ей было нужно. Добрый бог… Смешно. А она лишь хотела для себя лучшей жизни. А ты... ты просто хотел, чтоб она ушла. Это ты нашел то место, это ты задобрил Странника, это ты заставил ее раскаяться, это ты вынудил Странника ее пожалеть. Твоя вина. Только твоя. Но проблемы не твои. Не твое дело. Ну и что ты с этим будешь делать…

     – Ты наступил на мой рисунок…

     ***3***

     – Что?

     Редрик шел размышляя, пока не добрел до храма Путников. Приют. Нихрена себе Странник навоял. Колонны, барельефы, лепка, мозаики. Судя по окнам потолки метров по пять. Здание просто огромное, но старое. Фасад весь грязный.

     – Убери ногу.

     Ред огляделся, затем посмотрел вниз. Девочка лет трех или старше, парень не разбирался, в белом балахоне, как и все Путники. На Редрика безучастно смотрели два больших черных глаза. В руке девочка держала белый мелок. Парень посмотрел себе под ноги. Крупная бетонная плитка. Множество квадратов были полностью закрашены белым.

     – Прости, – Ред отошел на шаг.

     – Прощен, – просто ответила девочка и, сев на корточки, продолжила рисовать.

     – А что ты рисуешь? – спросил Редрик, немного придя в себя.

     – Его, – девочка указала испачканной мелом ручкой на стену здания.

     Барельеф. Очень грубый и схематичный. Редрик сначала не понял, что там изображено, но затем догадался. Девочка встала на ступни мужчины, они держаться за руки. Отец учит дочь танцевать.

     – А почему? – тупо спросил Редрик.

     – У меня только белый мелок, – девочка посмотрела на Редрика, как на дурака.

     – Ты рисуешь Странника?

     – Это не имя.

     – Действительно… Как же его зовут… – сказал Ред скорее себе.

     – Я знаю, – серьезно сказала девочка.

     – Может ты и язык его знаешь? – хмыкнул Ред.

     – Знаю. Я все знаю – прямо, как взрослые, – девочка выпрямилась и уперла руки в бока.

     Ред, даже присев на корточки, оказался выше ребенка. Парень улыбнулся маленькой всезнайке. Самоуверенная и довольная собой. Крошечный и милый комок самомнения – как все маленькие дети. Хотя откуда тебе знать, ты же не общался с детьми ее возраста.

     – Значит я еще не повзрослел. Вот, например, твоего имени я не знаю. Ты скажешь его мне?

     – Доротея, – ткнула девочка себя в грудь. – А ты – Медный... Всадник... – она поочередно показала пальцем на выгоревшие волосы Редрика и в сторону Смоки. Тот фыркнул.

     – Ты же только что это выдумала, Доротея. Да и это не мое имя. Да и не имя вовсе.

     – Я что лгу? – девочка надула щеки.

     Редрика попустило. Он расслабился и глубоко вдохнул. Пахло фруктами.

     – Нет, ты права… – выдохнул Ред. Крошечная женщина. Девочки не лгут, они свято верят во все что говорят. – Скажи, Доротея, а с тобой есть смысл спорить?

     – Разумеется нет. Я всегда права, – наставнически подняла палец девочка. Она случайно сбила им капюшон. Красивые черные локоны.

     Подчиняясь порыву, Редрик вытащил волосы девочки из-за шиворота, расправив в свободную прическу. Затем, удовлетворенный своим решением, потрепал Доротею по голове. Мягкие и густые. Странно, утратившим чувствительность пальцам было очень приятно. Самообман… Ред продолжал гладить волосы девочки и не мог остановиться.

     – С чего такие нежности? – исподлобья глянула на Реда Доротея.

     – Я просто благодарен тебе – за то, что ты есть. Хорошо, что в мире еще остались те, кто не лжет.

     – Признайся, тебе просто это нравится, – скрестила руки на груди девочка, победно глянув на Редрика.

     – Нравиться. И тебе это нравится. Так ведь? – кивнул парень.

     – Да, – смущенно опустила глаза девочка. – А я тебе нравлюсь?

     Девочка со странным выражением уставилась Реду в глаза. Будто испытывала, проверяя его на искренность.

     – Конечно нравишься, Доротея. Ты – прекрасное маленькое чудо. Да и к слову, ты – очень красивая девочка.

     – И ты мне нравишься, но ты не очень красивый.

     – Знаю, гнусная рожа досталась по наследству.

     – Да, но ты – очень добрый. Мне это нравится.

     – Кажеться, ты только-что выгнала из меня всю черствость, что скопилась за последние годы, – Редрик опустил взгляд. Так легко.

     – Обращайся, – прозвучал веселый звонкий голос маленькой девочки, что знает правильные слова.

     Редрик закрыл глаза. Ему стало очень тепло на душе. Будто оттепель, что прорывает плотину, наружу пролился его смех:

     – Хм-хм-кхе-хе-хе-ха-ха-кха, ха-ха, хм-ха-ха…

     – Хм-хм-кхе-хе-хе-ха-ха-кха, ха-ха, хм-ха-ха…

     – Ты что меня передразниваешь?

     – Ты сам передразниваешь.

     – Ладно, – сказал Ред поднимаясь. – Какую фрукту любишь? – спросил он, шаря взглядом по содержимому корзины. Ох и богаты нынче эльфийские закрома. Усвоили урок. Ожидая ответа девочки, Ред взял веточку с цветками лимона и засунул себе в петлицу нагрудного кармана.

     – Я не голодна.

     – Тогда вот… – Ред достал тот янтарный виноград, что ему приглянулся еще на прилавке. – Много места в животе не занимает. Можно просто наслаждаться вкусом.

     Ред оторвал одну ягоду и наклонившись поднес ее к лицу девочки.

     – У тебя руки страшные, – недовольно поморщилась Доротея.

     – А у тебя грязные.

     – Это поправимо.

     Девочка подошла и бесстыдно вытерла руки о плащ Редрика. На черной ткани остались белые следы маленьких детских ладошек. Доротея с секунду смотрела на свои руки, а затем подняла их вверх, показывая Реду ладони.

     – Чисто, – резюмировала она.

     Ред улыбнулся и вложил янтарную гроздь в руки девочки. Ягодку, что у него осталась, парень съел сам. Совсем не кислая и слегка терпкая. Хороший сорт, но не для вина.

     Доротея медленно клала в рот ягоды. Она задумчиво глядела в небо, покачиваясь из стороны в сторону. Кап-кап. Точки на бетоне.

     – Пошли внутрь. Не то промокнем и запачкаем одежду, – сказал Ред протягивая девочке руку. Другой рукой, он поднял корзину на плечо.

     – Твоя – уже грязная, а я не пачкаюсь, – ответила девочка, но взяла Реда за руку.

     Дойдя до двери, Ред понял, что не хочет отпускать девочку. Парень просто раскрыл высокие створки пинком и вошел в последний в мире храм. За скакуна Ред не переживал. Смоки где-то спрячется. Шоргон не любил дождь.

     Да этот холл размером с ночлежку и полностью пуст. Пыль да старые картины. Галерея грузных мужчин с бульдожьими рожами. Пройдя вдоль них, Ред понял, что первый был еще ничего, но каждый последующий представлял будто новую ступень деградации. Но выражения лиц у всех страшно одухотворенные и благолепные.

     Ред поправил корзину на плече. Он неосознанно отпустил Доротею. Вернувшись на место, меченая рука не нащупала маленькой ладошки. Ред огляделся, но девочки нигде не было. Если твоя рожа кажется ей гнусной, то от этих харь, она наверно бежит без оглядки. Зато, Редрик обнаружил приближающегося Путника – женщина средних лет.

     – Пожертвование, усыновление, становление? – мягкий приятный голос.

     – Первое и разговор с Проводником.

     – Проводник проводит утренние обряды, вам придется назначить визит и подождать, – женщина указала на последний портрет в галерее, обозначая лик иерарха.

     – Они, что все родственники?

     – Проводники возносятся в сан после голосования иерархов.

     – Это не ответ на мой вопрос.

     – Это неуместный вопрос.

     Удар-удар-удар. Мрамор в сочетании с сапогами Редрика выдавал раскаты грома, что разносились эхом по всему зданию. Парень навис над женщиной.

     – Слушай сюда, я решаю, что уместно, а что нет. И в храме бога неуместно лишь невежество. Сначала ты отведешь меня на кухню, где я оставлю гостинцы детям. Детям! Потом ты мне покажешь где они должны были бы учиться. А затем скажешь Проводнику, что у Всадника к нему есть пара вопросов.

     Путница собрала губы в комок и отойдя на шаг кивнула Реду, чтобы тот следовал за ней. Приют был огромен. Три этажа с высоченными потолками, помноженные на значительную площадь здания. Тут могла уместиться уйма народу, но помещения пустовали.

     На кухне трудилось несколько взрослых и множество ребят. Некоторые дети узнали Редрика. На вид сытые и здоровые. Чистые. Они мыли посуду после завтрака. Целая прорва посуды, хватило бы на несколько рот солдат. Продуктов много, простые, но разные блюда. Редрик поставил корзину на каменный стол и проследовал в лекторий.

     Доска, парты, книжные полки. Все под двухлетним слоем пыли. На доске так и не стертая, чудом сохранившаяся запись. Похоже, последним был урок истории.

     “Основание Вольнограда, город построенный одним человеком – миф или подвиг?”

     

     На этаже находилось несколько лекториев – все заброшены.

     Редрика повели вглубь здания, там он разминулся с Путником-торгашом, тот неуверенно кивнул, но потом опомнившись проделал религиозный жест. Росчерком пальца обозначался горизонт, а затем ладонью указывалось направление.

     – Да будет легок твой путь, Всадник, – прошептал торгаш и быстро ушел.

     Женщина довела парня до тяжелой двери.

     – Проводник ожидает, – сказав это, Путница ушла.

     Войдя внутрь, Ред увидел хрупкую девушку лет тринадцати-четырнадцати. Она стояла у стола, на котором был разложен набор для бритья. Ред машинально почесал подбородок. Брился перед отъездом, но легкая щетина уже отросла. У парня, как и его отца борода росла очень быстро.

     На девушке был одет не привычный балахон Путников, а белый хитон из легкой и прозрачной ткани. На нем перечень ее одежды заканчивался. Редрику стало неловко. Острые локотки, острые плечи… да с тем же успехом она могла быть и голой. Парень виновато посмотрел ей в лицо. Но слегка раскосые каре-зеленые глаза старались смотреть куда угодно, но не на Реда.

     Помещение представляло собой крупный предбанник. Тут недавно прибрались. Можно было удобно присесть, переодеться, пообщаться.

     Боковая дверь отворилась. В сопровождении облака пара вышел лысый мужчина в белой тоге с амулетом в форме яйца на шее. Правда, там не было шеи. Если бы человек мог съесть дракона, то он бы выглядел именно так. Он был больше и жирнее того евнуха и Каднификара вместе взятых, хоть и уступал Реду в росте. Это его лицо было на последнем портрете во входной галерее.

     Все гротескно огромное тело человека покрывали наколки. Синие – тюремные. Звезды отсутствовали – не вор. Отец был хорошо знаком с уголовной тематикой – посвятил в нее и сына, чтобы тот не облажался при случае. На лысине – огромный паук.

     Проводник грузно протопал и уселся на каменную скамью около стола. Девушка начала взбивать пену для бритья.

     – Как бог покрывает весь мир наш в три шага, так и ты будь трижды благословен, о Всадник, – каждое словосочетание сопровождалось одышкой.

     Перед столом стоял массивный стул, Ред присел на него.

     – Шаги у него обычные, а вот прыгает он действительно далеко.

     – Любое движение есьм – путь, а дорога отмеряется шагами.

     – Любые прикрасы и домыслы есьм – ложь. Неужто ваш бог поощряет такое?

     – Он – добрый бог. Не вмешивается и одаривает. Его безупречное искусство, плоды которого он нам дарует… Не это ли то самое поощрение?

     – Значит его картины и векселя, что приходят к вам, связаны?

     – Как только благородный отпрыск достаточно созрел, что лик его стал интересен богу, его портрет напишет тот. И коли не сможет семья его покрыть предъявленную стоимость, мы вексель получаем биржевой.

     – И можете потом по нему распорядиться картиной словно активом. Перепродать коллекционеру, вернуть семье в кредит или под залог.

     – Так и есть, Всадник, но это не все, в последнее время мы обменяли несколько набравших ценность активов, на акции имперской мыловарни. Лучшее вложение.

     – Деньги из пузырей. Замечательно… – выдохнул парень, глядя как девушка наносит венчиком пену на необъятные щеки Проводника.

     – Истинно так.

     – Почему вы перестали учить детей? – серые глаза рыскали по заплывшему лицу, но нашли лишь пару щелок, сочащихся чернотой.

     – Приоритеты сменились. Силы всех братьев и сестер брошены на великий поиск. Странствие по страницам книг, в поисках разгадки божественного откровения. Мы благодарны тебе за подсказку, теперь дело пойдет быстрее.

     – Неужели нельзя совместить?

     – Всадник, какое мы право имеем учить этих детей, если бог нам самим завещал учиться?

     – Бред, сколько тут живет детей? – Ред хотел прикинуть в голове нужное количество учителей.

     – Сорок семь.

     – Так, это берем… Что? Сколько? – Ред напрягся, услышав число.

     – Это знаковые цифры. Последний камень приюта был заложен в сорок седьмом году. Иерархи былых времен объявили это число единственно правильным.

     – Но здание просто огромно! – повысил голос Ред.

     – Мы разгадали план бога, он хотел, чтоб у каждого ребенка в этих стенах была семья: отец, мать, дедушки и бабушки.

     – По шесть взрослых на одного ребенка… И так в каждом приюте, – осознание накрыло Реда глубокой усталостью, он прикрыл ладонью глаза. – И как, справляетесь? – глухо спросил он.

     – Много средств ушло на найм лингвистов, да и шествия за реликвиями приходиться проводить реже. Людей не хватает. Приходиться затягивать пояса.

     На ремне, который нужен чтоб опоясать этого человека, можно повесить всех воспитанников этого приюта разом.

     – Прискорбно то как, но я вижу, что себя вы не обижаете.

     – Конечно, Всадник. Как мы можем предать ту любовь, которой бог нас одаривает, обижая себя самих. Его поступки говорят лишь о желании благополучия для его последователей.

     – Да всрались вы ему. Сборище бездельников, эксплуатирующее беззащитных детей. Я видел ребят. Все – здоровые, симпатичные и крепкие. Нет ни рахитов, ни мелкозубых, ни чахоточных. Но это не ваша заслуга. Вы отбираете лишь тех, с кем не нужно возиться. Остальные умирают на камнях коллекторов. Раньше у ребенка хоть был шанс. Но теперь от вас он уйдет безграмотным – не нужным в этом мире никому. Что с их благополучием? – Редрик говорил все злее, до боли сжимая рукой свою голову.

     – Наш бог покровитель прекрасного, зачем ему в храме маленькие уродцы? – ехидство сочилось из Проводника.

     – А зачем ему огромные жирные уроды?

     Ред убрал руку от лица, тяжело глянув на высшего иерарха. Тот будто наслаждался гневом, что парень направлял на него. Мерзкая улыбочка.

     Ред перевел взгляд на девочку, что добривала раздутую щеку. Милая худенькая шатенка, с короткой стрижкой под мальчика. Бледная. Покрыта гусиной кожей.

     Тебе не бывает холодно. Этой огромной туше – не может быть холодно. Ей – очень холодно, тут всем холодно. Огромное каменное здание, попробуй протопи. Вот, даже подбородок дергается. Начинает дрожать рука. Кровь. Красный потек пошел вниз от пореза на массивной щеке.

     – Тупая шлюха!

     Маски сброшены. Толстые пальцы схватили лицо девушки.

     – Никак ты, сучка, не научишься. Я же предупреждал. Какой палкой мне наказать тебя в этот раз?

     Толстяк встал и приподнял девушку над полом. Она вся сжалась будто пытаясь прикрыть нижнюю часть тела, но ни звука, ни слезинки. Тот же бегающий взгляд, не желающий задерживаться на мужчинах. Проводник ехидно оглядел низ ее живота.

     – Одобряю твой выбор. Но займемся этим потом, у меня гость, – посмеиваясь сказал жиртрест, легко бросив девушку на каменный пол возле Редрика. – Что смотришь, Всадник? Думаешь не справиться? Справиться, она же перед твоим приходом его мне помыла. Это же то чего ты хотел. Ребятенки живут в счастливом детстве, а когда становятся бесполезной шамотой... – он харкнул в девушку, но слюна юбыла слишком вязкой и просто зависла слизким сгустком у него на подбородке. –… я им даю те навыки, которые помогут им на улице. Кстати, скоро она там окажется, уже подрастает замена.

     Редрик отломал подлокотники вставая со стула. Оторопь от омерзения ушла. Через два месяца без двух недель, замена подрастет. Элли так и так окажется в пасти людоеда.

     Взгляд человека, который хочет со всем разобраться. Так сказала милая эльфийка. Разбирайся…

     Парень положил куски разорванного дерева на стол и повернулся к лежащей на полу девочке. Она так и сжимала бритву. Дрожала, пол тоже холодный. Редрик понял, что еще немного и одежда на нем загорится. Сердце колотилось рывками. Десяток ударов сливались в один большой и громкий. Даже блокада разогрелась.

     Ред наклонился и подал девочке руку. Она не среагировала. Пустой взгляд бегал по полу у его сапог. Гнев. Похоже это одна из свиней, тяжелых настолько, что ломает под собой человека. Хрупкая фарфоровая куколка, треснула под измазанным в дерьме животным. Раздутый гнойный мешок дерьма.

     Как жарко. Парень расстегнул пыльник, а затем рубашку. От тела валил пар. Жар, как от печки. Ред, присев, аккуратно поднял девушку на ноги, та не сопротивлялась. Ей нельзя сопротивляться. Ее отучили. Парень вынул у нее из руки бритву и положил на стол, затем достал из петлицы веточку с цветками лимона, отдав ее девочке на замену лезвию.

     Предки не дураки. Не знаешь, что делать – поступай как они. Редрик распахнул одежду и прижал озябшую девушку к груди. Затем закутал ее так, что ни один лучик не попадал внутрь кокона черной ткани и обнял. Обнял со всей нежностью, на которую был способен. Древний воитель прятал девушку под каменным плащом, Ред уверился в этом.

     Свет дня, холод каменных палат, мягкость жирной туши. На смену им Ред дал девочке – густую тень, жар своего гнева и застывшие в камень мускулы. Контраст. Полная противоположность.

     Надеешься, что отчаяние сменится покоем? А ничего что ее зажал огромный мужик? Ничего же не изменилось. Заткнись…

     Проводник сделал шаг, обходя стол.

     – Я не закончил. С тобой я потом разберусь, – спокойно сказал Ред, глядя Проводнику в глаза.

     Похоже, тому понравилась реакция парня. Он сел обратно на скамью, сделав самый умильный вид, подперев подбородок кулаком. Будто смотрел на играющих щенят. Пусть так, зато сработало.

     Девушка постепенно переставала дрожать. Проводник сделал скучающий жест, мол давайте быстрее – у большого человека много дел. Редрик сплюнул в его сторону, тот ухмыльнулся.

     Когда дрожь под плащом утихла, Ред осторожно отступил от девушки, та выскользнула из плаща, словно птенец из-под крыла. Парень сбросил расстегнутую одежду, подставляя тело спасительному холоду, оставшись стоять с голым торсом.

     Редрик взял лицо девушки в руки, как часто с ним это делала Далила, и тихо попросил:

     – Пожалуйста, милая, посмотри на меня. Я должен научить тебя одной очень важной вещи. Она тебе поможет жить в этих стенах.

     Взгляд девочки продолжал бегать, но затем на долю секунды задержался на лице Редрика. Она вздрогнула и зажмурилась.

     – Знаю – не красавец. Мне уже сегодня об этом сказали. Но прошу, милая, не бойся и взгляни на меня.

     Девушка будто переборола себя. Но так и не смогла посмотреть парню в глаза, два сузившихся до точки зрачка метались по черной коже блокады.

     – Хорошо, туда и смотри. – Редрик взял со стола бритву. – Гляди… – Ред немного развернулся, чтоб и Проводнику было видно. Взгляд девушки застыл на лезвии. –… когда в следующий раз захочешь порезать эту жирную тушу, не мелочись, сразу делай так.

     Редрик полоснул бритвой себя под кадыком.

     ***4***

     Искры и металлическое крошево посыпались на пол. Полотно блокады уже давно стало парню хорошим другом и защитником, Ред знал на что оно способно, поэтому не повел и бровью. Девочка непонимающе смотрела на испорченный инструмент.

     – Только возьми бритву поострее, – сказал Ред, швыряя затупившуюся принадлежность для бритья себе за спину. – А теперь иди на кухню, сядь возле очага и сиди, пока не согреешься полностью. Там стоит корзина с фруктами, бери что хочешь.

     Редрик провел девушку к двери, придерживая под спину, а когда та вышла, добавил:

     – И накинь что-то теплое. Я не хочу, чтобы ты заболела.

     Ред закрыл дверь и прикоснулся лбом к ее холодному металлу. Зачем такая массивная дверь в предбаннике? Но кого это волнует…

     – Интересные штуки эти блокады. Похоже, Далила рассказала хоть и не все, но и не лгала особо. Интересно… Как-то один политический мне рассказал, что сидел с обработанным гномом. Так у того она была толщиной в палец, а он жаловался, будто ему шею стянули ледяным хомутом. Дышать холодно. А от тебя пар валит. В чем секрет?

     – Много курю, две пачки в день. Шея прогревается. Очень тебе советую, хочу увидеть, как выглядят твои выхарканные легкие.

     – Крутой ты, пацан. Играешь на контрасте. Тогда дай тебя отблагодарить. Я уже забыл, когда в последний раз ходил в театр, а тут такая трогательная сцена и все для меня.

     Ред не смотрел на жирдяя, он просто сжимал дверную ручку, так что в металле оставались вмятины.

     – Если ты так держишься со всеми девками, то небось эта шлюшка Далила с разбегу запрыгнула тебе на член. Понравилось ее трахать? Вот мне – нет. Та еще плакса, да и не умеет ни хрена, хотя сиськи рано отрастила. Всем миром мяли.

     Редрик выкрутил ручку под таким углом, на который та не была рассчитана.

     – У нее был выкидыш, давний, не от меня… – тихо сказал Ред.

     – Хер его знает. Она смышленая сучка, как давалку я ей вскрыл, так и стала подставлять ее всем подряд, разумеется не за просто так.

     – Да как ты вообще можешь кого-то трахнуть?

     Дверь наконец заклинило, Ред напрягся и вырвал ручку, незамедлительно метнув ее в жирную харю Проводника. Тот на удивление легко ее поймал и с интересом осмотрел.

     – У меня просто хер большой. Ты, кстати, зачем разделся? Если начал, то продолжай. Я бы и тебе присунул. Тряхнул бы стариной, знаешь – для разнообразия.

     Редрик пошел на него. Сапоги грохотали, кулаки сжимались и разжимались. Мерзкое хлебало все еще в пене. Что с этим миром? Зачем ему такие отвратные упыри? Может компенсация за то, что люди уничтожили всех чудовищ...

     – Мне как-то пришлось быстро зарезать и разделать свинью. Рубашку пришлось выбросить. А ты побольше нее будешь…

     Ред приближался. Шеи нет, можно попробовать оторвать голову. Эта улыбочка, дотянуться бы сапогом.

     – Еще шаг и вся твоя семья окажется на долговой каторге, – быстро сказал Проводник, оттягивая цепочку с медальоном. Внутри яйцевидного камня играли искры.

     Ред отбросил стол, но застыл в замешательстве от слов жирдяя. Медальон – артефакт, яйцо обрамляла рунная вязь.

     – Ты же умный парень, ты знаешь, что статьи о нападении на членов культов никуда не делись. Если сжать эту штуку, то мой голос передастся на все вокс-резонаторы в управе, а если сломать, то тут же откроется портал. Набегут молодцы и скрутят тебя.

     Это был не блеф. Законы никуда не делись. Просто религия осталась лишь одна. Редрик опустил руки, плотно сжав кулаки, парень искал решение.

     – Я долго живу, и на меня смотрели по-разному. Особенно мне нравиться бессильная злоба. Но у тебя страшные глаза. Ты даже не злишься. Вина, разочарование, печаль. Ты будто винишь себя, что до сих пор позволяешь такому, как я дышать, загрязняя мир. Извиняешься перед всеми за то, что я конченый человек. Знаешь, это старое и никому не нужное слово, но я его еще помню. У тебя глаза святого, парень. Я могу тебя лишь обнять и пожалеть.

     Жирная туша резко подорвалась со скамейки. Руки Проводника сомкнулись на Редрике замком.

     – Жалко тебя – я обнимаю так, что глаза вылетают. Я даже какое-то время собирал их. Ты мне напомнил о старых деньках.

     То, что произошло, Ред мог описать словам – внезапно. Внезапная чудовищная сила оторвала его от земли и сдавила. Локти захрустели. Из легких стал выдавливаться воздух. Жаль желудок пустой, так бы мог пустить струю рвоты в лицо жиртресту. Под жиром явно была нешуточная мускулатура. Редрик попытался раскачаться ногами, но его соперник лишь встал устойчивее.

     – А ты тяжелее чем кажешься, паренек, – задорно сказал амбал.

     Переставляя ноги, жиртрест на мгновение ослабил хватку. Ред Смог просунуть руку ему за спину. Там он нащупал толстую, в два пальца, цепь медальона. Парень со всем доступным ему усилием рванул его от себя, пытаясь задушить соперника.

     Ред всю жизнь нырял за моллюсками, а у толстяка была одышка. Жирное лицо напряглось. Тот попытался сломать парню ребра. Одно хрустнуло, но ничего серьезного. Поняв это, Проводник толкнул парня животом так, что тот отлетел, ударившись об пол.

     Обоим необходимо было отдышаться. Редрик пришел в себя первым:

     – И от куда в таком куске говно столько дури?

     – Я вешу полтонны, тут нечему удивляться, сученок.

     Редрик с разбега попытался заехать амалу по подбородку. Но не попал в нужный. Жировая иллюзия. Проводник в ответ зарядил мощной оплеухой. Ухо заложило, а большой палец попал в глаз. Ред инстинктивно отдернул голову и прикрыл лицо. Но иерарх схватил его левую руку и выбил локоть из сустава. Парень выкинул вперед четырехпалый кулак разбив амбалу нос, тот хрипя отвернулся.

     Ред быстро отошел назад и попытался дернуть и ввернуть локоть обратно, как его научила Далила. После инцидента с лордом Сайдером, парень упросил девушку, обучить его первой помощи. Пригодилось. Локоть прострелило болью, но он встал на место и снова согнулся, но тут же разогнулся, направляя кулак, чтоб на противоходе раздавить губы несущегося на Реда жирдяя, тот этого даже не заметил.

     Парня наклонило ударом в скулу. Тут же два толстых пальца полетели в направлении серых глаз. Сдались ему те глаза. Ред подставил лоб. Послышался хруст.

     – Сука!

     Жирдяй отпрянул и зло пытался вправить пальцы, те были сломаны. Но и парню ногтями рассекло лоб. Надбровные дуги у Реда были мощные, кровь не заливала глаза. Парень, что есть силы, зарядил кованым носком сапога в колено амбала. То подломилось, но толстяк увел ногу сделав под-шаг и навалился на Реда всем весом. Не хочет упасть. Упадет – не встанет. Но его уже не подцепишь. Сапоги Реда оставляли борозды в мраморе пола, пока амбал толкал его.

     Удар по спине, Ред затравленно оглянулся. Решетка. Какая к хренам собачим решетка на стене? Декоративная, с вьющимися лозами латунного винограда. Крючки для одежды и полотенец. Вон висит балахон бедной девочки, а ты выпроводил ее, не дав одеться.

     Реда снова начало сдавливать. Ухватившись за решетку обеими руками, амбал стал сжимать Реда между своей тушей и металлическими прутьями. Это было не так жестко, как тиски, Ред смог высвободить правую руку и упереться ей в жирную харю, отпихивая соперника. Но рука лишь скользила по потной намыленной коже.

     – А ты крепкий, пацан.

     Сказав это жирдяй усилил нажим и вырвал решетку из стены, теперь у него не было помехи, а парня придавило и весом декорации. В глазах темнеет. Эта улыбочка, еще более отвратная с разбитыми губами. Лоснящаяся харя с растяжками вместо морщин. У такого и в сто лет не будет морщин, кожа уже растянута до предела. Тонкая…

     – А вот ты, зато, мягкий, – на последнем воздухе, произнес Редрик.

     Ред впился белесыми “когтями” в щеку жиртреста. Что есть сил сжал и крутанул, потянув на себя. Та лопнула, словно мыльный пузырь. Руку парня залило кровью. Кожа на лице Проводника разорвалась. Тот зарычал, поднося одну руку к ране, а другой наотмашь зарядив Реду по зубам. Губа треснула. Решетка, потеряв упор ударила парня по голове, тот отбросил ее в сторону. Металл ужасающе громко ударил о мрамор.

     – Любишь мять сиськи – я вот тоже, – прохрипел Ред.

     Левая рука у парня еще цела и все когти были на месте, он проделал скрутку плоти с отвисшей грудью жирдяя, та лопнула точно так же, как и щека. Похоже, амбал не ожидал такого поворота и просто прикрылся руками, защищая лицо. Ред воспользовался этим, толкнув его плечом в живот и подцепив руками под колени. Коронный прием в драках с отцом. Они повалились на пол, но Ред быстро подорвался и зарядил пару раз сапогом в жирный бок.

     – Ты труп, сучек, – Проводник шарил рукой по груди.

     – Это ищешь? – Ред потряс медальоном-яйцом. Он сорвал его, когда повалил амбала.

     – Без разницы, ты так и так труп. Тебя…

     – Поваляйся и отдышись, жиртрест. А я тебе опишу ситуацию, – Ред подошел к валявшемуся пыльнику и достал сигареты с трутницей.

     Закурив, Ред поочередно прижигал раскаленным брусочком все открытые раны. Больно, но лучше, чем кровопотеря.

     – Ты богат, ты можешь купить кого хочешь, чтоб меня грохнуть. Но ты не до конца понимаешь кто я такой, – Ред похлопал себя по тату на руке.

     Толстяк близоруко прищурился, всматриваясь в символ, а потом поморщился, но промолчал. Ред продолжил:

     – Ладно, оставим это. Я имею парочку очень полезных знакомств в этом городе. Для начала – глава управы. Вместе в баньке отвисали, за жизнь и баб терли, из одной фляжки пили. Выйдя отсюда, я пойду прямо на перекресток Углежогов и Отрекшегося и суну ему под дверь записку. Так-то, так-то, если меня не могут найти – я мертв, лежу в двух метрах под сосной в ближней лесопосадке, спросить с высшего иерарха Путников.

     Ред затянулся. Парень обнаружил таз с водой на каменной скамье. Умыться после бритья уже не выйдет, жирдяй. Парень подошел к тазу и, достав из кармана платок, стал стирать кровь с лица и рук.

     – Но самый сок, то в том, что с твоим богом я в еще более теплых отношениях. Он мне даже должен за волшебный матрац. Вот захочет он меня разыскать, долг вернуть или просто отвиснуть, по-мужски. А я пропал. Он тип ленивый, пойдет сразу к полкану, мол подсоби, Кривоухий. А тот, мол так-то, так-то – разбирайся со своими культистами. И вот приходит к тебе твой бог и спрашивает с тебя за то, что ты берега попутал. Приятеля сердечного угробил. Вот и будешь думать потом со всеми своими деньгами и законами, только с головой, вытащенной через жопу. Ведь она у тебя точно в жопе, если ты думаешь, что я тебя боюсь.

     Ред навис над Проводником. По полу расползлась молчаливая и мрачная туча. Дождевая от пота, и свинцово синяя от наколок.

     – Тебе нужно бояться меня. У меня ничего нет, хоть сейчас в гроб ложись, а ты – потеряешь все. А если со мной что приключиться, спросят с тебя. А по закону я – чист. Вы сами ввели меня в мифологию культа, как Всадника. Любой брат теперь меня знает. Внутренние разборки – идеологические, не криминальные. Да и эльф на моей стороне. Ты буквально сам поставил нас в такое положение.

     – Хитрый выродок, – просипел Проводник. – Положение у него, и чего ты хочешь?

     – Я – человек скромный. Просто, запомни несколько вещей. Это несложно. Ты знаешь кто твой бог, ты знаешь кто я, теперь запоминай...

     Ред сделал затяжку и наклонился к опухшей харе жреца:

     –… в воскресенье – я за него. Я буду приходить каждую неделю, и все дети будут свободны и ждать меня в лектории. Убранном и готовом к занятиям. И если я увижу, хоть что-нибудь, что мне не понравиться – я буду выбирать какой палкой тебя наказывать. Я пересилю себя и даже тебя трахну, если придется. Хотя у меня не такой длинный хер, чтоб достать твою жирную жопу, но всегда есть черенок от лопаты. Все ясно, урод.

     – Вали нахер от сюда, – прозвучало это очень устало. Схатка измотала амбала.

     – Похоже, мы поняли друг друга. Медальон я забираю, на случай проблем.

     Ред сплюнул кровавым сгустком в лицо Проводнику. Оделся, морщась от боли в локте и ребрах, затем подобрал балахон девушки. На ярлычке была написана одна буква “Ю”. Реду потребовалось несколько сильных ударов ноги, чтоб высадить заклинившую дверь.

     Парень дошел до кухни. По дороге ему встретилась группка Путников, что разбежалась, когда Ред выбивал дверь. Все слышали, но молчат. Они сдержанно кивнули и пошли помочь Проводнику подняться.

     Ю сидела возле очага, так и сжимая веточку лимона в тонкой ручке. Не оделась. Одежда то у тебя. На кухне никого не было, кроме Доротеи. Она, насвистывая сложную мелодию, срезала кожицу с очередного киви. Горка очищенных лежала рядом в тарелке.

     – Больно, наверное, – риторически сказала малышка, мазнув взглядом по лицу Реда.

     – Только когда улыбаюсь, – таки улыбнулся парень.

     Редрик подошел к Ю и протянул той балахон. Девочка стала молча одеваться.

     – Почему киви? – спросил Ред у Доротеи.

     – Ю и киви – землячки, – пожала плечами девчушка, дочистив последний плод и воткнув нож в столешницу.

     – Ясно.

     Парень повернулся к одевшейся девушке. Подошел и обнял.

     – Он еще дышит. Я вернусь через неделю и, если узнаю, что он тебя тронул, я это исправлю, – прошептал Ред ей в ухо. Ю не отреагировала. Ред чмокнул ее в лоб и передал тарелку с фруктами. Девушка не ела.

     Ред отступил на шаг.

     – А меня? – послышался обиженный возглас Доротеи.

     – Я же вроде страшный?

     – А я закрою глаза. В темноте – все красавцы.

     – Тебе еще рано такое знать, – хмыкнул Ред, обняв и чмокнув маленькую всезнайку.

     Выйдя из приюта Ред подкурил об язык Смоки. Тот ехидно ржанул, увидев состояние парня.

     – Да, приятель, когда тебя нет рядом происходит редкостная лажа, – тот утвердительно фыркнул. – Может зайти к Каднификару, чтоб он мне в рожу плюнул. Подлечусь. Он в городе? – Смоки покачал головой. – Невезуха.

     Худенькая девушка, оставшись одна на кухне, откусила от сочной мякоти зеленого плода и заплакала в первый раз за долгое время.

     Смоки свободно брел по улице, пока Редрик, разглядывая атлас, думал, как бы срезать через трущобы. Ему не хотелось в таком виде показываться матушке Саре. Лишние вопросы и беспокойство, но особого выбора не было.

     Ред перевернул атлас, чтоб направления совпали.

     – Эта хаотичная застройка все испортила. Такой правильный город был. Улицы как лучи, – бухтел себе под нос Ред, сравнивая старую и новую карту. – Так, тут вверх, вправо, вверх… какой вверх? Вперед. Похоже мне совсем отбили голову.

     Парень вспомнил, что в атласе были карты и с третьей координатой – вот, система тоннелей и многоярусных подземных улиц Кагам-Кхазада. Ред открыл эту карту. Удивительно. Даже учитывая третью координату, карта прозрачнее, чем столичная. Правильные города. Этот не из таких…

     Парень засунул в рот сигарету и выкинул пустую пачку. Оторвавшись от чтения карты, он потянулся к морде Смоки, чтоб подкурить. Они падали…

     Жесткий удар плечом о землю выбил воздух из легких. Треснувшее ребро пронзило болью. Парень кряхтя поднялся и провел взглядом вверх по стене переулка.

     – Ну не буквально вверх ты, мерин сизый, – Смоки весело ржанул, ему-то все нипочем.

     Ред попытался пошевелить плечом, лопатку кольнуло, но вроде все было в порядке. Парень завел руку за спину, чтоб почесаться, и нащупал что-то твердое.

     Небольшой металлический штырек, черный. Металл много раз перегревался. Странная форма, похож на тонкое лезвие. Раздумывая о находке, Ред подставил Смоки палец, тот его поджег.

     – Мля, последняя сломалась, а за новой пачкой лень лезть. Где бы сижку намутить…

     Трясущаяся рука появилась в поле зрения парня. В ней была открытая пачка сигарет. Редрик обернулся. В руке бахвалисто одетого полуэльфа дрожал обломок шпаги, другой рукой он протягивал сигареты.

     Ред посмотрел на обломок в своей руке. Похоже, полуэльф делал этим оружием все: от копошения в углях, до жарки шашлыков. Клинок сломался, после тычка в лопатку, защищенную блокадой. Смысл... тыкать шпагой в кость.

     – Слышь, шкет, оружие убрал.

     Ред направил горящий палец на бахвала. Тот выронил шпагу. Глаза не моргая уставились на синее пламя. Страх смерти.

     Золотой и карий. Как у Роба, но наоборот. Похож на мать. Да ладно... Горе бандит отошел отлить в переулок, а вот и Редрик.

     – Монти, ты же понимаешь, что сейчас не сдох только потому, что твоя мать добрая и милая женщина.

     – П-простите, вы так внезапно обруш-шились, я-я п-просто услышал г-гномий, и-и не сдерж… Мама?

     Редрик выбросил обломок шпаги. Взяв пачку из руки озадаченного Монти, парень вынул губами сигарету, и прикурил о палец.

     – Да – мама. И ты не эльф, Монти. Если не бросишь эти загоны – точно сдохнешь. Нет, обязательно сдохнешь, раньше или позже. Дай матери на тебя хоть насмотреться. А ну развернулся!

     Полуэльф крутанулся на пятках. Редрик отвесил ему такого пинка, что тот улетел.

     – Кабанчиком на рынок – помогать брату таскать ящики, придурок! И маму поцелуй, – крикнул Ред в спину улепетывающему полуэльфу.

     Редрик взглянул на пачку. Схематическое изображение Скордо в любимой позе – ствол вбок, ствол вверх. “Хмурый гремлин”. Хмыкнув, парень протянул сигарету Смоки.

     Вместе они вышли из переулка. Возле неприметной двери стояло несколько ящиков. На одном были разложены игральные карты, а на другом сидел гном. Платиновая борода – прирожденный безопасник или особист. Среди платины две косы – кирпичная и рыжая. Лучший, кого можно нанять для охраны здания, что приносит доход. Удобные эти ребята – гномы. Сразу видно, кто есть, кто.

     Он сходу подорвался и направил на Реда обрез со штыком в виде топора. Редрик поднял руки. Что за день...

     – Я безоружен, могу подойти и доказать. У меня лишь сигареты и напильник. А шкет к мамке убежал, я ему только пендель отвесил. И на вашем месте я бы с него глаз не сводил – загоны у него совсем эльфийские. – Ред старался говорить спокойно и по гномьи.

     Гном, закрыл глаза и выдохнул, убирая ствол.

     – Мне только что по ушам будто провели самым вялым эльфячим стручком, тем же, которым тебе до этого по губам. Кто тебя так разговаривать научил? – ответил он на имперском без акцента.

     Ред расстроился. Парень то думал, что хорош в этом. Подойдя он развел руками:

     – Носитель языка – гном, как и вы.

     – Да так только выгарки и отбраковки разговаривают. Мне нужны имена, адреса, кланы. Ох епта… все никак не отвыкну.

     – Меня учила Валенсия Штрек, черноволосая дама почтенного возраста. Из Вахрамака она, если это важно.

     – Ты даже не представляешь насколько. Опиши ее.

     Ред описал, как она выглядит и ведет себя. Закончил на том, что у нее на шее блокада. Платинобород устроил настоящий допрос. Но затем расслабился.

     – Как твое имя?

     – Редрик Маккройд.

     Гном нахмурился и взглянул на левую руку парня.

     – Неужели у вас все так быстро работает? – удивился парень, не прошло и пары часов, с момента как его “срисовали”.

     – Медленно, в Казаднорте бы уже у всех была даст-карточка с твоим субъективным портретом.

     – Круто…

     – Ты… будешь в городе через месяц?

     – Должен бы быть, а что?

     – Я тебя отведу в столовую при посольстве, там будет встреча. Если меня не будет – приходи один. Скажешь, что от Орма Ягрума, – таинственный тон гнома, напрягал Реда.

     – Ладно, посмотрим. А что тут за место?

     –... та як скоты, посерить не вышло, они и у тубзу жарються, – открыл неприметную дверь рядовой Рори, за ним шел Бруно и кивал.

     – О, ты ба – Редрик. Ты шо такой помятый? – спросил Бруно.

     – Да выносил за Странником мусор, а тот мне накидал.

     ***5***

     – Переметнулись или внедряетесь? – спросил Ред, когда братья уселись на ящики. Гном зашел в здание.

     – Та не, ты шо? – отмахнулся Рори.

     – Мы тута кента Сайдера эскортируем, мля не это – плохо было…

     – Короче, центура тут приманку для Хера Оленячего присмотрел, договориться пошел.

     – А ничего, что место бандитское? – показал Ред на дверь большим пальцем.

     – Та с одной кормухи емо, – пожал плечами Бруно.

     – А Гоббс где? – спросил Ред.

     – Та унутрь, под шумок шибко забег, – кивнул на дверь Рори.

     – Под предлогом что давно бабу не пех.

     – Он совсем плох, как алкаш только до баб.

     – Сексоголик, – сказал Ред.

     – Вот, оно самое, – щелкнул пальцами Бруно.

     Дверь бесшумно отворилась, из нее высунулся Орм.

     – Так, Редрик, тебя хочет видеть Север. Иди за мной, – сказал он на гномьем.

     Нихрена себе упал. Ред покосился на Смоки, тот стоял как статуя, типа не при делах. Шоргон всегда знал куда Реду нужно попасть, даже лучше самого парня. Хитрая морда. Ред двинулся к двери.

     – Так стопэ, пока нас не було, ты шо нам карты помогномил? – воскликнул Бруно беря свой расклад.

     – Слышь, мент, гномы не мухлюют. Запомни, – зло ответил Орм.

     – Он кажет не смухлял, а погномил. Мля, и мне погномил. От гномзя.

     – Да я вообще не знаю, что это значит.

     – Та все ты знаешь гномопутало ты бородатое. Погномить нас захчал?

     – Та похер, тасуйте, я скоро буду.

     Редрик вошел за гномом. Узкий темный коридор, много боковых дверей.

     – Добро пожаловать в кабаре мистера Мура.

     – Де Мура?

     – Ну де Мура. Эти приставки вообще что-то значат? Тупой язык, тупой строй и госуклад, вот у нас… – бухтел гном, пока вел Реда за собой.

     Интересно выходит. Все со всеми повязаны, будто не крупный город, а село. Дочь владельца притона живет с главным ментом, а ее отец крутит дела с Севером. Может так и до кайзера доберемся, вдруг он тут сидит где-то со Странником. О, знакомое лицо.

     Возле двери стоял, нервно переминаясь с ноги на ногу капрал Гоббс в одном исподнем. Заметив гнома, тот сразу к нему обратился:

     – Слушай, я конечно человек простой. Доволен малым...

     – Ближе к делу, мент.

     – Я конечно просил меня удивить. Но это не то, что пол дукалиса не стоит, я с этим в одном помещению не могу находиться, – постучал капрал по двери.

     Гном быстро подошел и заглянул внутрь, его усы зашевелились и приподнялись.

     – Ну нахер. Она вернулась… – выдохнул он, быстро закрывая дверь.

     – И что теперь?

     – Деньги мы не возвращаем. Отец Нации. Ладно… смотри, а лучше не смотри. Закрываешь глаза и заходишь со мной. Там главное прелюдию, секунд пять, переждать, а дальше будет просто песня, – гном говорил, на удивление, участливо.

     – Вот же подляна, ладно, – Гоббс полупил себя по щекам. – Я готов.

     Капрал зажмурился, а Орм практически втолкнул его в дверь. Похоже Гоббс так и не заметил Реда. Темно. Из-за двери послышались приглушенные голоса:

     – Так сейчас будут разные звуки, ты не пугайся. Она – актриса, ух мля… в образ входит.

     – Что-то легче не становится. Давайте как-то резко.

     – Резко, так резко. Выпускайте кракена! – выкрикнул Орм.

     Раздался потусторонний рев, подкрепленный ором двух мужских глоток. Такой звук мог издать только ночной кошмара, вынырнувший из глубин океана. Ему на смену пришли хлесткие звуки ударов, будто хлысты. Затем звук разрывающейся плоти. Наконец начался размеренный чавкающий шум. Послышался плач мужчины и песня сирены, что уволокла его душу в пучину.

     Редрик вообще не понимал, что происходит. Из двери вышел потный гном с выпученными глазами. Ред глянул в проем. Падение. Темнота.

     – Ты жив? Помнишь, что ни будь? – гном легонько пнул Редрика в плечо.

     – Что? Сколько я валяюсь?

     – Секунды четыре. Что ты видел?

     – Не помню, – озадаченно сказал парень поднимаясь.

     – Везет, мне такое уже не забыть. Пошли.

     Они шли дальше по коридору. Похоже за каждой дверью ждала девушка древнейшей профессии. Случайно заглянув в одну, Ред понял, что ждали не только девушки. Полурослик в кожаных штанах, верхом на связанном кентавре, разыгрывал сценку спасения принцессы. Принцессой была зрелая благородная дама, закинутая на шкаф. Дракона изображал темнокожий толстяк, курящий кальян в углу. Похож. Ред быстро закрыл дверь и догнал гнома.

     Завернув за угол, Орм предупредил, что тут зона варьете и нужно вести себя тихо. Боковые двери больше не появлялись, зато впереди показалась занятная компания. Четверо. Сногсшибательная эльфийка в наряде друидического культа, адаптированном под реалии профессии. Практически не уступающий ей в привлекательности, молодой мужчина в форме офицера ополчения. Босой человек в штанах, расстегнутом жилете и цилиндре в полоску. Он курил сигарету, но дым не мог задерживаться в его рту, так-как губы отсутствовали, как и нос и левый глаз. Вся его кожа была покрыта символами, знакомыми Реду. Семантическая сеть прованта. Одни прованты… Четвертым был Скордо, дымящий сигару.

     –... и все тридцать сбрендивших эльфок залезли на крышу Гранд Цирк, встали раком и орали гимн весеннего возрождения Матери Сырой Земли. Шалавы точно напугали его, – доносился певучий альт офицера.

     – Вечнотрахи – ни страха, ни срама, – прокомментировал Скордо. Одноглазый человек булькающе посмеивался.

     – Но она… – положил офицер руку на плече эльфийке.

     – Привет, брат, – приподнял шляпу Скордо.

     Ред кинул ему трехпалый жест меченной рукой. Офицер неудовлетворенно покосился на Реда, чье появление прервало его речь. Эльфийка воспользовалась паузой:

     – Центурион, но я не…

     – Тише, бельчонок. Не трать воздух, побереги голосок, для привлечения хищника.

     Вечная безгубая улыбка. Булькающий смех.

     Центурион Лекс Сайдер – сын барона Бенджамина Сайдера, но не леди Адель. Голубоглазый и стройный блондин. Слегка напоминает отца, но красив, как эльф. Похоже, Лекс и Вебер нашли друг друга, два пиковых представителя своих рас в плане внешней привлекательности. Стремные мысли.

     – За мной, бельчонок, нас ждет охота.

     Лекс повел эльфийку под руку. Когда та проходила мимо Реда, парень обнаружил две странности. Полное отсутствие инстинктивного влечения и кадык. Ох уж эти эльфы.

     – Лэрд Сайдер, вы выбрали наживку не на того зверя – это парень, – сказал Ред в спину Лексу.

     Безносый хохотнул громче. Лекс остановился и недоверчиво взглянул на своего спутника. Тот смущенно кивнул. Сайдер пожал плечами у повел эльфа дальше, свернув по коридору.

     – А что Фендралу все равно? – спросил Ред в пространство.

     – Сайдеру все равно. Он бы и своему ручному троллю в клоаку засадил. Мыловар-глиномес. Мыслишки-мыслишки, все бегают да нет те. А голова гнилая, – постукивал себя пальцем по лбу человек без носа. Говорил он очень быстро и хрипло.

     – Что-то одни прованты кругом, – выдохнул Ред.

     – А с прованта спрос меньше, и он нужнее. Фуфлометы везде есть. А чтоб понять, что у человечка в черепушке, нужно намного меньше усилий, чем для осознания устройства мира. Мнимое против истинного. Первое на лопатках. Первосвященник на лопатках…

     У Реда заболела голова.

     – Чувак, да ты просто бешеный. Пошли, Север ждет, – одноглазый, теребя себе висок, схватил Реда за рукав и потащил в дверь ведущую в зал варьете. Скордо помахал Редрику вслед.

     Вход был со стороны сцены. На ней сейчас выступал грузный мужчина с усами. Под аккомпанемент из трех аккордов, что доносились с оркестрового балкона мужчина в сером костюме размеренно пел о воровской романтике. Он попал в свою публику.

     Все ряды были заняты контингентом, что явно, хоть раз, но побывал в местах не столь отдаленных. Даже лица это выдавали. Из картины выбивался лишь первый ряд. Он понравился Реду намного больше, остального зала.

     Зверо-девочки, разных форм, размеров и расцветок. Ушастые милашки в костюмах горничных, с цветастыми заплатками на юбочках. Кошечки, зайчики, лисичка. Они одновременно нервничали и скучали. Странное зрелище.

     Одноглазый вел Реда вдоль стены мимо рядов зрителей. Лестница на уровень выше. Зона для важных персон с мягким освещением – три столика, по три места. Полукруглые диваны. Замечательный обзор на сцену и звук. В стену вмонтированы вокс-резонаторы, тут слышимость лучше, чем в остальном зале. Под зоной – бар.

     За левым столом сидело двое полуросликов, за центральным – людей, а на правом, вместо таблички “зарезервировано”, шлем кайзера. Герольд в обстановку не вписывался.

     Один полурослик хлопал другого по плечу и махал Реду:

     – Смотри, братец, это сынишка мастера Лоуренса. Ей богу, таки одно лицо.

     Логика, память и наблюдательность расставила все по своим местам. Ред подошел к полуросликам.

     – Всегда рад познакомиться со столь уважаемым хоббитом, мастер Соломон. Я не имел удовольствия наблюдать ваших робот, но наслышан об огромных достижениях ваших подопечных, мастер-хореограф. Также я рад снова встретиться и с вами, господин Айзек.

     Все, кто интересовался культурной стороной жизни, знали Соломона Пляра – мастера-хореографа при Театре оперы и балета, что внутри комплекса Гранд Цирка. Все примы-балерины последних десятков лет – его воспитанницы.

     Соломон был старше брата, седой и без очков. Пальцы ходили по столу, будто наигрывая мелодию на пианино. Он глядел на ноги Реда.

     – Гремящая обувь. Цокот… Нужно подумать над этим, таки немножечко помыслить. Шаг, притоп, две шаги направо, оборот – вам говорят… – промурлыкал Соломон и углубился в мысли.

     – Весь в деле, ей богу талант поглотил, без остатка, – хохотнул Айзек и кивнул Реду.

     Парень подошел к столу, что стоял посередине ложи.

     – Рад встрече с гордым отцом двух замечательных дочерей и лордом Высокого Предела, маркизом де Муром, – обозначил поклон Редрик.

     – В марке безраздельно властвует моя ненаглядная жена – леди Вероника. Мое место тут, где я помогаю несчастным беженцам с окраин империи. За это мне дали прозвище – мистер Мур Любитель Шкур. Но я прошу отбросьте последнюю часть, хоть в ней есть зерно истины.

     Мистер Мур представлял из себя мужской и состаренный вариант своей старшей дочери. Младшая же была копией матери. Все в альбоме, спасибо Страннику. Одет он был интересно – ярко фиолетовый костюм-тройка с широкополой шляпой. Еще – выкрашенная черно-белая соболиная шуба, но она была скинута с плеч, и покоилась на спинке дивана.

     – Вы знакомы с Анной и Клио? – Мур поднес руку к подбородку, заинтересованно глянув на Реда.

     – Обоих мне представили их спутники. Так-что да, просто знаком, – Ред снова обозначил поклон и повернулся к последнему, но не по значимости из присутствующих.

     Мужчина, на вид лет шестидесяти, седеющий, но энергичный. Волчье выражение острого, как клинок лица и темных глаз. Настороженность, готовность, уверенность. Взгляд ходил по треугольнику: Ред, дверь, балкон. Ничто не скроется. Руки в постоянном движении – тасуют колоду карт. Перстни, масти, чайки, кот… Все в арестантских наколках, лишь одна выделяется – знак ордена Первого Пламени.

     Север был одет в белый костюм с белой же расстегнутой рубашкой, белую шляпу-федору и темно-синюю адмиральскую шинель с сорванными погонами. На шее вытатуирована рысь. Хищник скрывал черный хомут блокады.

     Мелькание пальцев и карт прекратилось появлением сигареты. Ловкач-катала – тот же фокусник. Редрик достал трутницу и, направив поток искр в ладонь, помог подкурить криминальному авторитету об огненный водопад. Пока тот делал долгую первую затяжку, Ред отступил на шаг. Парень прислонил руку, сложенную в трехпалом жесте к груди.

     – Мое почтение, дон. Редрик, сын Лоуренса Маккройда, – представился парень с долгим кивком.

     Север выдохнул дым, после чего раздался сиплый голос:

     – Даже плащ тот же, только волосы не батины. Он – Черный Канцеляр, а кто же ты?

     – По пути сюда, меня назвали Медным Всадником, – ответил Ред первое, что пришло ему в голову. Север знает его отца.

     Кольнуло висок.

     – Мир, как зона. Дает кликуху – живи с ней всю житуху, – сказал одноглазый.

     Север хмыкнул и указал на свободный стол:

     – Сойдет. Присаживайся, Медный, расскажешь, что тебя сюда привело, а заодно кто тебя так отделал по дороге.

     Ред сел на предложенное место, но тут же покосился на герольда, тот мельком взглянув на парня, снова повернулся к сцене.

     – Не жмись, Медный. В такую рань дела не делаются, а все что Ауру надо, он и так знает. Он тут ради новой песни Воробья и особых гостей Мура.

     Особые гости. Ушастые милашки в платьях горничных. Вспомнился сосущий бычок клерк без подбородка. Аврора… Череп прострелило болью. Ред оперся на стол, положив лоб на ладонь.

     – Босс, я не могу. Он накидал Вилли Палтусу, – хохотнул, опершийся о перила одноглазый.

     – Проводнику? – поперхнулся Айзек. Даже его брат отвлекся от разработки нового танца и глянул на Реда, как и Мур.

     – Вы неплохо держитесь для ходячего трупа, юноша, – заметил маркиз.

     – Это он неплохо держался, а эта штука ему против меня не поможет, я тоже, в некотором роде, в культе, – Редрик достал из кармана медальон на толстой цепи. Опять прострел в виске.

     – Он его развел, отблефовал так, что я с таким катать не сяду, босс. Жаль, что у того этих яиц хоть жопой жуй.

     – Хватит, Харя, у парня сейчас мозг закипит, – ударил кулаком по столу Север. – Подробностей не надо, это уже правильный поступок.

     – Извиняюсь, просто этот жирофуфел мне нос оторвал, – опять прострел боли. – Прости-прости, – булькающий смех. – Босс, паренек ему щеку оторвал… и сиську. Дуплет. Два пива, молодому человеку! – крикнул Харя, перегнувшись через перила.

     – Вы его знаете? – спросил Ред.

     – Все большие люди друг друга знают, Медный, – ответил Север. – Даже те, кто просто большие суки. Даже не знаю, кто большая мразота Палтус или Биба.

     Север затянулся и тяжело выдохнул.

     – Я встретил этого упыря во время второй ходки в лагерь на прииске. Он там в яме дрался, но не с людьми, а орками и зверолюдами. Я не знаю, как ты выжил после партера с этой тушей. Он как-то раздавил голову минотавру, сидя на другом минотавре.

     – Он оказался мягкотелым, – Ред достал дукале и согнул монетку пальцами. Айзек присвистнул.

     – Я бы его сам по ноздри в землю вбил. Мы оба воруем, но он – мразь. С того, кому все должны от рождения – не спросишь, я не знаю на кой ляд Странник подымает по баблу этих вшей. А эта падла обдирает самых беззащитных – сирот. И сидит у себя безвылазно, безнаказанный.

     Официант принес напитки. Реду досталось два пива, парень глотком осушил треть бокала. Север тоже пил пиво, но из бутылки.

     – Тут – где я нахожусь, я за это в ответе, чтоб беспредела не было. Кому левый залетный на рынке руку сломает и бабло стрясет, тот идет ко мне. Говорит, мол, бать, так-то, так-то. Вижу, что человека не за что разули. Я могу того найти и спросить – со мной он так поступить сможет или нет. Не сможет, ведь видит, что получит такой отпор, что захлебнется.

     Север закашлялся. Но затем продолжил:

     – Не можешь, значит – возвращай все взад. А не вернешь, то посмотрю кто тебя гулять искать будет по городу красивого. Деньги только на лекарства теперь понадобятся. А этот урод Палтус спрятался за ментов.

     – Как он вообще в культ попал? – спросил Ред, тоже закурив.

     – Да сделал то, после чего ему нельзя показывать свою жирную задницу из каменных палат. Когда я еще не был доном, город держал Бриллиант. Самый достойный человек, после Луковицы…

     Он и Симона знал.

     – Когда был этот путч, Бриллиант организовывал людей в городе, чтоб прятали шахтеров, но его загребли и сразу на зону, да с таким откупом, что в казне имперской столько нет. А там, походу сам Ауринк…

     Ред глянул на герольда, тот не подавал признаков заинтересованности.

     –… заказал его. Но никто не осмеливался поднять руку, на такого человека, кроме Палтуса. У этой суки нет ничего людского. Перебил всех сокамерников в хате на двенадцать рыл и задушил человека, что ему в отцы годился. Да он нам всем, как отец был. За это сучару, как-то пропихнули в иерархи. Что-что, а культы всегда подконтрольны государству. Там его не достать. Сразу, чуть что – порталы открыты. Пес-зассыха.

     – И после смерти Бриллианта, вы с Бибой поделили город? А, что с ним?

     – А он – последняя тварь, без чести, без чувства меры, дерьмо петушиное он. Я в этом убедился, когда он взял то, что построил твой отец. Взял не свое. Не как вор! И кинул нас всех.

     – Кинул?

     – Кинул, как сука зарывает грязью дерьмо, только он сам дерьмо, а зарывал золото – труд твоего отца и мой.

     – Что же произошло? – Ред занервничал так сильно, что заколотил пяткой.

     ***6***

     Антрацитовый путч, начало которого было предопределено вакуумом, что образовался между простолюдинами и знатью, длился тридцать лет. Но, даже после его “официального” подавления, отголоски гремят до сих пор. Все крупные предприятия принадлежали короне или знати. Простолюдины, что накопили достаточно средств на их приобретение совершали первые попытки приватизации, выкупая рыбные хозяйства, мельницы и прочее. Но когда дело дошло до шахт, Ауринк провел черту.

     Начались возмущения – он толкнул черту дальше, отбирая уже приобретенное. Первая демонстрация в столице. Первая бойня. Началась гражданская война, которую запретили так называть. Путч – авантюристическая попытка группы заговорщиков произвести государственный переворот. Восстание врагов уклада. Вот так называть можно.

     В северных княжествах все улеглось быстро, но юг всегда был относительно предоставлен самому себе. За порядком, по большей части, там следили дружины местных фюрстов, да и на юге всегда было меньше регулярных войск около городов, так-как легионы стояли вдоль Фронтира.

     Там путч смог основательно пустить корни. Множество стычек в городах, целые кварталы обносились баррикадами и становились крепостями. Зрела идея народовластия.

     Тогда северные легионы совершили полную перегруппировку. От каждого было взято по когорте, был создан Легион Подавления. По приказу кайзера, первой целью такого легиона стал Аройо-Илаго. Там был самый крупный укрепрайон повстанцев на всем юге. Именно, что целый район, граничащий с окраинами города. А из крупных городов, лишь у Аусбруха были стены.

     Легион встал по периметру и взял повстанцев в осаду. Но этого было мало, тогда кайзер сказал свое слово. Если те люди хотят сами принимать решения, связанные с их существованием, пусть так. Пусть тогда попробуют принять следующее. Тот, кто хочет продолжить жить, просто жить, но по-старому, пусть убьет хоть одного, из тех, кто хочет жить по-новому или наоборот. Тогда район накрыло куполом лютого мороза. Ауринк сказал, что узнает, когда внутри все придут к “согласию”. Проголосуют делом.

     Полусфера зимы, внутри холод словно на горной вершине в ночную стужу, а по краю – руку засунешь, ее и нет больше. Люди жались по подвалам, жгли все, включая книги. Разбирали оружие, ради кристаллов, для обогрева. Прошло время, которого должно было хватить до начала бойни внутри купола, когда люди стали бы замерзшими животными, но ситуацию изменил человек, что шел к куполу, волоча на себе пять связанных бронированных фургонов для перевозки заключенных.

     В таких помещалось до сорока человек, а броня держала выстрел из баллисты, не говоря уже про наличие поглотителя – крупного орихалкового штыря, что словно громоотвод, стягивал на себя магию, выстрелы лучевого оружия в том числе.

     Симон шел прямо сквозь военный городок, построенный легионом, к границе купола, что совпадала с окраиной города. Он не реагировал на приказы, угрозы и проклятия. Его не беспокоили ни палатки, ни телеги, ни баррикады, что были у него на пути. Он ломал их грудью и топтал ногами.

     Фургоны попытались расцепить, но тщетно. Они были созданы для того, чтоб никто не смог помешать конвою. Пытались зацепить и растащить лошадьми, но сколько бы сил не прикладывали солдаты, Симон был сильнее. Маги не могли помешать из-за поглотителей.

     Оказалось, что Симона знают почти все, и тот, может по мелочи, но помог или самому солдату, или его родителям. Они не хотели по нему стрелять. Когда тот подошел к куполу, то раскрыл дверь первого фургона, набрал ящиков, мешков и тюков с теплой одеждой, а затем просто вошел в стену смертельного холода, а через время вышел, спиной вперед. Так же, не поворачиваясь к солдатам, он подошел к фургону и встал в проеме.

     Раздались тихие слова слезной благодарности и детский плач. Он, мало того, что пережил проход сквозь хлад, так еще и пронес под одеждой двух женщин и пятерых детей. Дверь фургона захлопнулась, те были в безопасности.

     Офицеры наконец решили вмешаться, показав пример. Когда Симон вынес следующих, его накрыло огнем. Красные лучи били его в спину, но он продолжал боком идти к фургонам. Открыл дверь, запустил замерзших людей. В него полетели арбалетные болты. Все застряли в слоях теплой одежды. Один залетел внутрь. Никого не ранило. Но послышался вой матери, возле ребенка которой упал отскочивший болт.

     Тогда Симон с хрустом ломающегося дерева выпрямился, перекрыв собой проход. Он был горбуном, но на ровных ногах и с прямой спиной он был выше трех метров. Он первый раз повернулся к легионерам, не полностью, в пол оборота. Ничего не сказал, у него не было слов для них. Солдаты удостоились лишь взгляда. Разочарование. Вначале это разозлило их, они проклинали его и даже рядовые начали стрелять. Но он продолжал. Спасал и порицал. Молча.

     Офицеры приказали размолотить двери фургонов кувалдами. Никто не решался, на такое. Вперед вытолкнули орка штрафника. Тот ударил кувалдой дверь, но затем встретился взглядом с Симоном. Тот произнес единственное слово: “Прекрати”. Он и прекратил… существовать. Следующий удар легионер нанес себе по голове. Он бил себя пока не пробил череп. Умер на месте. Больше Симон не говорил ни с кем.

     Когда одежду на его спине сожгло и изрезало, все увидели шрамы и рубцы глубиной в ладонь. Не одной свежей раны. Они не могли причинить ему вред. Мир отказывался давать им это право. Единственное, чего были достойны те, кто пытался остановить этого человека – его разочарование.

     Огонь стих. Оружие выпало из ослабевших рук людей. Офицеры организовали тыл и задние ряды, чтобы те стреляли в передних, если те не будут поливать огнем Симона. Они угрожали и проводили казни, дошло до децимации в отдельных ротах. Тогда то, молодой парень, со взглядом, что глядел на тысячу ярдов, развернулся и ночью вошел в палаточный лагерь старших офицеров.

     Лоуренс сам всех положил. Затем окопался и вел стрельбу, из штабной палатки. А Симон все спасал и порицал, спасал и порицал. Заполнив фургоны, он утащил их на восток. Когда Лоуренса почти выбили, в палатке открылся портал. Из него вышел Энвин Хир. Эльф сломал тому колено и избил Лоуренса до потери сознания, а затем утащил с собой. В некотором роде – спас.

     А Симон вернулся на следующий день. И так каждый день, пока купол не сняли в одном городе, и не поставили в другом. Симон приходил и повторял свои действия. Снова и снова. Месяцами.

     Симон получил прозвище “Луковица” не за наряд. Просто все, кто его видел падали и плакали. Семьи спасенных падали ему в ноги и целовали землю. Солдаты же, падали на колени и просили прощения. Но у этого человека, для них его не нашлось. Лишь порицание. Из-за действий Симона дезертировало пол армии.

     Начались расправы над офицерами. Практические весь командный состав состоял из дворян, их семьи всполошились. Они надавили на фюрстов все разом. Тогда-то и появился имущественный откуп.

     Эльф телепортировал Лоуренса прямо в здание трибунала, где ему определили штраф, а затем отправили в Среднеколымск. В лагерь, где отбывал очередной срок Север.

     Срок – неверное слово. Все исправительные колонии Нефраера – трудовые лагеря, за исключением временных изоляторов и каземата под ареной Гранд Цирка. Арестанту начислялся штраф, который можно было оплатить в любой момент. Три дня после вынесения приговора давались на оплату по месту, а дальше заключенного конвоировали в лагерь.

     Север, к моменту заезда отца Реда, уже выиграл в карты достаточную сумму, чтоб откупиться и просто ждал пока за ним, приедут подельники из города. Лоуренс, хромающий и побитый, подошел к Северу и спросил про бои в яме.

     Тогда на прииске чалился тролль – Кирза. Огромный сукин сын – тогдашний чемпион. Разбой, грабеж, вымогательство. Если Север воровал лишь у тех, кто бы и не заметил, что у них, что-то украли, то Кирза крал у всех, кого не боялся. Подонок.

     Лоуренс вызвал его. Учитывая, что человек был хромой и призывал ставить на то, что он оторвет троллю голову, коэффициенты были заоблачные. Север впервые рискнул необходимым ради излишества. Потом дал себе зарок, что не будет так поступать. Лоуренс победил, как и обещал.

     Север, на выигранные деньги выкупил себя и Лоуренса. Вместе они отправились в столицу. А там уже и Палтус убил Бриллианта. Была война группировок, мир между которыми держался лишь на авторитете Бриллианта. Город разделили Север и Биба – бывший телохранитель старого вора. Лоуренс же призывал к союзу и совместной работе. Тогда теневой мир и увидел все таланты Черного Канцеляра.

     Он научил всех, кого крышевали обе стороны, двойной бухгалтерии такого уровня, что люди вздохнули. Те, кто платил ментам, стали платить ворам. Люди получили защиту.

     Если трогали того, кого крышевали менты, то виновника либо сажали, либо просто мочили. Север же разбирался в деле и заставлял компенсировать убыток – пострадавшему, а не короне. Но Лоуренса беспокоила ситуация на юге.

     Симон был один. Кайзер же, вдоволь насмотревшись на его борьбу, просто накрыл стужей все южные города разом. Никаких магов бы не хватило на кольцо смерти и тот ледник, что был раньше, но теплые края ждала многолетняя зима. А самое главное – справиться со всем этим сам, Симон не смог.

     Бессилие великана и пропаганда Ауринка, подкрепленные личными бедами каждого горожанина, вылились в то, что сколько бы людей не превозносили Симона – еще больше возненавидело его. Винили, что, не дав свершиться казни локальной, тот навлек глобальную. Близорукие невежды. Тогда он ушел.

     В городах остались еще, как достойные люди, так и местные воры с группировками, что были на грани. Тогда, пришедшие на то время к консенсусу Север и Биба сели решать эту проблему. Людям нужны были: кристаллы, уголь и прочее необходимое в больших объемах. Достать было негде. Тогда Лоуренс отправился в Вольноград.

     Город-государство всегда стоял особняком, но никакой изоляции, кроме странного внутреннего строя, в который сложно влиться извне. Меритократия – власть достойных. Звучит как сказка, у руля которой стоит миф – честно отобранный лучший из людей. Избираемая должность – лучший из граждан города. Такой звался Примархом.

     Город стоял в долине Двуречья, что под горой Колхидой. Гора – арка. Сквозь гору вел природный пробой, в котором находилось озеро, куда стекали все осадки, что тормозились горными хребтами. Из него выходили две реки. Одна на север, проложив путь сквозь земли гномов, впадала в море, другая несла свои воды вдоль границ Помпасово и впадала в Илаго – озеро в княжестве Аройо, а оттуда разделялась на две, что шли в Абуль-Арапчуль и Порто Аб`Дудак.

     Лоуренс вернулся с торговыми хартиями от Казаднорта и Вольногдада, и арендными купчими на корабли, как речные, так и морские, заодно со всеми пропускными грамотами. “Договорился” – просто сказал он.

     Все завертелось. Включая отношения Лоуренса с девушкой, что приехала с ним. Розалина Хейс – мать Редрика. Север не смог, что-то о ней рассказать, та никогда не хотела влезать в теневую сторону города.

     Речные пути шмонали – по ним провоз был возможен, но сложен. С морским направлением было еще гаже. Три полунезависимых архипелага и огромный полуостров. Последний был занят двумя мелкими княжествами: Чучхе и Флорином. Если первое исповедовало политику изоляции и не вмешивалось, то у второго были свои интересы.

     Флорином правили благородные торговые дома с большим влиянием на воде. Острова же вели самую разную политику, проблемой был архипелаг острова Рассвета – база короля пиратов. Биба взялся разрулить ситуацию.

     Он всегда был мутным типом, но по натуре и по жизни был налетчиком. Подвижный мужик, во всех смыслах. Он сам со всеми договорился, лишь пираты потребовали часть груза – малая цена. Начался завоз необходимых вещей для замерзающих городов и вывоз людей. Заодно, все это прикрывалось обычной торговлей, так что в выигрыше были все.

     Так продолжалось, пока путч не изжил сам себя, бесполезная затея, когда противник не считается ни с чем и ничего не боится. Кайзер – древняя полумифическая личность. Он сразил Оберона Мелорна в дуэли, во время Войн Объединения. Тогда не было мага сильнее правителя эльфов, но Ауринк победил. Многие до сих пор спорят кто сильнее – он или Странник.

     Тогда городам начали давать поблажки – размораживали на некоторое время, но пути торговли остались, все было замечательно, пока на улицах не начали находить людей со сгнившими ртами и разлагающимися конечностями.

     Новый наркотик на основе пороха – разновидность петушиного дерьма, только серый. В народе его прозвали “хмурым”. Сначала его было мало, никто не придал этому значения, торчки постоянно дохнут. Но его становилось все больше, особенно после того как пираты стали отжимать больше груза, а затем и вовсе захватывать суда.

     Биба заключил соглашение с морскими налетчиками, это был их наркотик. Кристаллы и уголь, что шли от гномов, были не в пору качественнее Нефраерских. Дурь выходила намного мощнее. Мало того, в кристаллическом порошке было достаточно магии, чтоб вызвать лепру – арканическую проказу. От нее и загибались, но привыкание было моментальным, больной проказой постоянно нуждается в магической энергии, а наркотика много – он везде. Начали находить и детей с почерневшими лицами и руками.

     Снова разгорелась война группировок. Но у Бибы было столько средств, что он не сдал своих позиций. Помощь пришла от Каднификара. Кто не рассердиться если ему подадут гнилое мясо? Взамен он потребовал защиту диаспоры гремлинов, а сам сжег весь флот Бибы. Бибу искали и менты, и воры, он выбрал первых – сдался, но сразу откупился, и все вернулось на круги своя. Он и не заметил потери денег. Лоуренс не выдержал и ушел вместе с женой.

     – Похоже, парень в шоке, босс, да я и сам бы всплакнул, если бы было чем. Такой человек погиб. Кем же был этот Симон? – спросил Харя.

     – Вы знаете? – спросил пришедший в себя Редрик.

     – Мы все про всех знаем, кроме него, – Север указал на герольда. – Да еще и этого эльфа. Мутный хер. А Симона ждали три километра цветов на бетоне. Его действия не дали путчу пройти бесследно, мир изменился. Немного, но изменился.

     – Вы и за отцом следили?

     – Только, чтоб убедиться, что он в порядке. Профессия загоняет в разные ситуации, Медный. Я много в жизни перенес и никому не советую. Я уважаю его и его выбор, поэтому дал спокойно уйти.

     Север раскурил новую сигарету и отложил колоду карт, сосредоточив внимание на Редрике.

     – Эти двое: Симон и Канцеляр, научили меня двум вещам, что дополняют друг друга. Первый – тому, что, если перед тобой тот, кто не достоин ни единого твоего слова – его нет вовсе. Одно слово человека, что поступает правильно – ценнее жизни ничтожества. Второй – тому, что главное языком владеть – словом, а не оружием. Оружие, что им владеть? Дурак на курок нажмет и все. А вот именно избежать такого кровавого конфликта – это другое. Словом, можно спасти, а оружием – только убить. Я живу воровским – для меня это людское, правильное. Если будешь жить достойно, то за твоим словом будет стоять железный закон. Как я решаю – так и происходит, я могу найти правого и виноватого, и рассудить. И как я скажу – так и будет, – сиплый голос немолодого мужчины колотил по голове. Сила слов. Свинцовые капли.

     – Тогда почему Биба и Палтус еще живы? – спросил Ред.

     – Бибе скоро настанет биба, – хохотнул Харя.

     – Не понял.

     – Понимаешь, мир он таков, что, если совершается локальная несправедливость – решай ее сам, но, если она глобальная, как в его случае, о ней и узнает весь мир. И всегда найдется сила, которая приведет всех к общему знаменателю. Сверху небо, снизу ты, посередине надгробие. Все, кто тогда принимал решение о мразотном применении труда твоего отца – умирают. По одному за год. Остался один Биба. Скоро и его черед.

     – Вот значит, как…

     – А Палтус под защитой того, кто никого и за людей не считает. Для него никакие слова не имеют силы. Это видно по его поведению, – ответил Север. – Он даже постепенно упразднил силовиков, будто насмехаясь…

     – Силовиков? – переспросил Ред.

     – Ну, парень, смотри вот есть провант – всякая эмоциональная пежня, а силовик он сло...

     – Ой, да заткнитесь...

      Речь Хари оборвалась на полуслове. Он застыл словно статуя. На свободном месте за столом полуросликов, из сгустка теней появился неприметный человек. Профессор Урмахер.

     ***7***

     – Ваша, до рези в мозгу, нескладная манера речи, что прослеживалась даже в письменных изложениях, что вы мне подсовывали, оскорбляет слух. Не удивлен, что вам оторвали рот, молодой человек. Лучше сбегайте мне за теплой сангрией.

     Редрик через волевое усилие смог взглянуть в лицо профессора. Радужки глаз неприметного человека светились янтарным. Харя, подергиваясь, скрылся, прыгнув через перила.

     – Ей богу, Якоб, вы еще тот артист, я уже думал, что вы таки не придете? – залопотал Айзек. Его брат и мистер Мур явно занервничали. Север не повел и бровью.

     – Я в отличие от теперешних фигляров – маг, а настоящий маг всегда приходит, когда его ждут.

     – Похоже, ты уже тут давно, Профессор. Неужели тебя так вывел мой подчиненный? – спросил Север, делая затяжку.

     – Просто, бред и домыслы, которые себе вывел этот мальчишка – попытка свалить вину за некомпетентность. Я не имел права дать их ему даже начать озвучивать. Приказ по упразднению предмета силовой словесности поступил лишь задним числом. Люди измельчали, как и маги. Из ныне живущих – единицы имеют способность к владению силой слов, не говоря уже про магию жизни и смерти.

     – Есть мнение, что он нарочно ослабляет магов, как бы странно это не звучало, – заметил Север.

     – К каждому приходит и лично отсасывает магию. Я вам скажу так, молодой человек, мои исследования показали, что повышение качества жизни и истребление чудовищ, то есть лишение человека природного врага и бытовой смертности, привело к ослаблению оного как вида.

     – Обоснуйте.

     – Дайте закурить, – радужки Урмахера засветились.

     В руке Севера появилась сигарета, но также и исчезла. Тот зло прищурился.

     – Теперь вы, юноша.

     Редрик не успел опомниться, как кинул в Урмахера пачкой, что крутил в руке. Та остановилась перед его лицом, оттуда вылетела сигарета, зажглась и подкурилась сама. Урмахер взял ее, а пачка плавно вернулась к Реду.

     – Вот. Вы же сами говорите, что за вашим словом – закон. Громадный самообман – ваш образ, которому вы следуете. Вы создали его проецируя на себя образы великих и достойных людей ушедшего времени. Это дает вам возможность причислять себя к людям старой формации, создавая абсолютное чувство правоты и неимоверную гордыню. Вот вы и можете противиться и провантам и силовикам, они для вас – не авторитет, а остальные вообще на такое не способны. – Урмахер сделал затяжку. – Помню раньше форсированное дознание походило на схватку разумов, теперь скорее на грабеж. А вы хотите, чтоб кто-то еще владел этой магией.

     – Ходишь по тонкому льду, маг. Значит раньше было иначе? – хмыкнул Север.

     – Когда еще в лагерях сидели не вы, а ваша матушка. Я проводил археологические изыскания в древних поселениях на территории Фронтира. Останки и найденные записи ввели меня в полное расстройство. Еще во времена Войны Объединения, человек комплекции и роста… – Урмахер ткнул пальцем в парня и пару раз щелкнул. – Мак-Мак…тьфу, Редрика считался вполне посредственным представителем эпохи. Сейчас, посредственный – это я, а этот паренек рядом со мной – великан.

     – Выше значит были? – спросил Ред.

     – Больше, больше – во всех смыслах, молодой человек. И скорее всего, на заре мира люди были как Симон. Если Странник – первый человек, то Симон был последним кого можно назвать человеком, – покачал головой Урмахер.

     – Что, хочешь сказать, со всем этим беспределом, что творит Ауринк – жить проще? – спросил Север.

     Харя приковылял на прямых ногах и отдал напиток Урмахеру, затем опомнившись скрылся, спустившись по лестнице.

     – Беспредел? Да раньше города вообще стирали с лица земли за сутки. Драконов были сотни, а сейчас – один, и тот пиратов гоняет.

     – Значит ты согласен с ним, Профессор?

     – Конечно… нет. Я знаю подноготную этого мира побелее вас, молодой человек, страсти еще те… хотя, мне не дают возможности узнать все подробности, вот я и категорически не понимаю, чего кайзер хочет от всех нас.

     Повисла тишина. Мужчины размышляли. Доносились лишь три блатных аккорда, да воровская романтика.

     – Я заранее извиняюсь, но можно спросить насчет Энвина Хира? – подал голос Редрик.

     – Этот эльф, как я и сказал – мутный хер. По факту легат – подставной, а Хир рулит всеми городскими когортами. Это он задушил путч в северных княжествах, еще до того, как Ауринк мобилизовал Легион Подавления.

     – Возможно я неправ, но если бы он этого не сделал, то всех бы постигла участь южных городов. Исходя из того, что я о нем знаю и того, что сказали вы, дон, он будто пытается защитить текущий порядок вещей. Уклад, который построил кайзер. Если кайзер не реагирует на слова – это делает эльф. Обрабатывает, сажает, может даже убивает, но не дает дойти до массового уничтожения. Будто, оттягивает последние дни мира. Хир не хочет дожить до этих дней. Он сам мне это сказал.

     – Обнаружить и заткнуть до поднятия кутежа... Если смотреть с этого угла, то картинка сходиться, но она – не светлая. Последние дни мира уже наступили, – тяжело выдохнул Север.

     – Если мы – составные части мира, так захирели, то это симптом смертельной болезни, факты перед лицом, – хмыкнул Урмахер.

     – Я думал об этом... что нас, что ментов… нас быть не должно. В здоровом обществе – все способны жить правильно. Но оно загнивает. Мы похожи на паразитов. Но даже мы полезны, как пиявки, что борются с давлением, или блохи, что греют в холод, гоняя кровь к коже. Ауринк же – гиена, что кусает умирающего, чтоб тот дернулся и повеселил ее. Его укусы страшны и ядовиты – мешают миру поправиться, но и не дают заснуть. Он умрет во сне.

     – И тогда гиене не над чем будет потешаться, – выдохнул молчавший доселе Мур.

     – Ты нас так внимательно слушал, Мур. Что скажешь? – усмехнувшись спросил Север.

     – Господа, у меня вообще нет времени думать о таком. Я занят тем, что пытаюсь помочь несчастным резидентам. Я просто не мог смотреть на то как они умирали на улицах. Мне удалось построить место, где они могут дождаться гражданства. Кормлю, одеваю, даю приют. Я организовал их. Всех, кто покрепче и позлее – к вам, дон. Остальных устраиваю уборщиками, официантами, лакеями, проститутками наконец. Даже помогаю раскрывать таланты – хоть какая-то соломинка, для закрепления в мире. У меня полно дел и без этой демагогии, софистики или что это сейчас было… Я извиняюсь, если кого обидел.

     – Ты – добрый человек, Мур. Добрее нас всех, – улыбнулся Север. – Наверное поэтому тебе досталась такая замечательная жена и две дочки-умницы.

     – Просто, борьба со следствием, а не причиной. Но может и так, а мои дети – полное разочарование. Все трое. Ни один не смог достичь того, для чего был рожден, – устало сказал Урмахер.

     – Якоб, вы слишком строги к себе и своим детям, я специально вас сегодня позвал, чтобы вы таки в этом убедились, – тронул того за локоть Айзек.

     – Я увижу сегодня лишь отголоски своих ошибок… я не справился…

     – А чего все собственно ждут? – спросил Ред.

     – О, сегодня первое выступление дочурки Якоба за пределами ее кафе. Чудная девочка, она подготовила что-то особое для нас.

     – Скоро должна прийти Клио с друзьями, – сказал мистер Мур. – Она давно хотела увидеть выступление Авроры, но публика, что собирается в том кафе – не лучшая компания для леди. Поэтому я позвал их сюда.

     Ред покосился на контингент, что заполнял зал варьете. Мистер Мур, будто опомнившись, повторил его действие, а затем опустил лицо на ладонь и выдохнул:

     – Мать моя женщина, вот это я дал. Совсем сроднился я с вашими подельниками, дон.

     – Всяко лучше клерков-извращенцев, – хмыкнул Север.

     Меланхолично бездействующий Соломон вдруг опомнился:

     – Глядите, идет моя пропажа.

     Сначала показался Скордо, он нес шпагу в украшеных ножнах. Оружие было длиннее его тела. Редрик, предчувствуя потеху, сдвинулся в тень и набросил капюшон, заодно заведя руку за спинку сидения. С края дивана, было лучше видно сцену.

     Показалась знакомая троица ребят. Ничего не изменилось, лишь стали слегка повыше. Клио была в состоянии крайнего смущения, похоже какая-то из дверей в зоне борделя оказалась открытой, Сильвия же источала ауру сильнейшего раздражения, лишь Рэнсом держался спокойно.

     На ребятах была форма, но не та что раньше. На шинели Рэнсома появились пустые эполеты и аксельбант, и цвет ее сменился на черный. Также на груди пестрела россыпь нашивок. На голове фуражка, а через грудь идет перевязь для шпаги, совмещенная с рыцарским металлическим поясом. На согнутом локте у парня висело два дамских плаща-дождевика.

     Платья девушек были белыми, как и все остальное, включая туфельки. Лишь парадные голубые ленты поперек груди пестрели цветами нашивок. Учитывая, что у Сильвии в сумме нашивок было больше, чем у ее товарищей вместе взятых, Ред сделал вывод, что так отмечали за успехи в учебе и прочие заслуги. На головах девушек были шляпки-канотье с такими же голубыми ленточками.

     – Солнце мое, куда вы пропали, моя школа танцев чахнет без вашего таланта, – фаталистки протянул руки к Сильвии Соломон Пляр. – Вам говорят.

     – Мастер Соломон, я же предупреждала, что готовлюсь к экзаменам, – раздраженно ответила Сильвия.

     – Папуля, я конечно горжусь тем, что ты помогаешь резидентам, но… – похоже Клио вспомнила, то что ее смутило. Она покраснела, словно рак и зажмурилась.

     Ребята вежливо со всеми поздоровались, но так и стояли в нерешительности. Редрика пока не замечали.

     – Красивая на вас форма ребята, – заметил Север. Сильвия дернулась, но взяла себя в руки и кивнула.

     – Папуля, так и не видел меня в выпускном платье, вот я его и одела. Правда, стеснялась сама идти так по улице, и ребята меня поддержали.

     – Никуда мы не шли, нас кэб довез, – сказала себе под нос Сильвия.

     Клио присела рядом с отцом. Похоже она уже бывала в компании Севера и не стеснялась авторитета. Девушка тихо щебетала, что-то отцу на ухо, бросая взгляды в темный угол, где затаился Редрик.

     – А вы, ребята, составьте компанию Ауринку и Медному, они не гордые – уже подвинулись, – указал Север на свободное место возле Реда.

     Ребята замялись в некотором замешательстве, но подошли к столику. Герольд глянул на них, а затем вновь отвернулся к сцене. Рэнсом застыл, видимо, размышляя над тем, пропустить даму вперед, либо сеть преградив от незнакомца. Вечные дилеммы манерных джентльменов.

     Пока тот тер подбородок, Сильвия, нервно дернув плечом, села возле Редрика, старательно не глядя на того. Рэнсом тоже присел. Парень хотел положить на стол фуражку, но под нее поднырнул герольд. Молодой аристократ отдернул руку, а смотрящий слегка подпрыгнул, поправив головной убор, и довольный собой мигнул глазами.

     Пора вскрываться. Ред завел руку за спину девушки, положив ее на спинку дивана, а сам откинул капюшон и, уперевшись в стол локтем, положил голову на руку. Взял Сильвию в бесконтактные клещи.

     – О, солнце мое, так дело не пойдет, не вижу ни установленных реальных целей, ни крупных жизненных этапов. А вы, Ваше Вседержательство, что-то видите?

     Редрик подготовил другую шутку, так-как думал, что герольд не среагирует, но тот моментально повернулся и стал подъезжать к груди Сильвии, затем, остановившись на краю стола, “помотал головой” и вернулся на прежнюю позицию.

     – Рэнсом, мы же обсудили, какую позицию нужно озвучить, чтоб ситуация изменилась.

     – Месяц, – просто ответил парень, было слышно, что он отчаянно сдерживается, чтоб не хохотнуть. Ред вопросительно глянул на него. – Я передал ваши слова Сильвии, и был лишен ее общения на месяц.

     Парень принял, вытянутую по спинке дивана, руку Реда за предложение рукопожатия и сжал ее. Никакого результата, но Редрик вернул жест. Рэнсом ему симпатизировал, чем-то напоминая Бенджамина Сайдера.

     – Значит не сработало, ну теперь держись, солнце мое, я от тебя не отстану.

     – Так и знала, что это его конь… – процедила сквозь зубы Сильвия.

     – Как хоть экзамены? Прошлые и будущие, – поинтересовался Ред.

     Сильвия пыталась отодвинуться как можно дальше, но при этом не терять лица. Милашка.

     – Когда мы с вами познакомились, мы сдавали вступительные на подготовительные курсы, а теперь поступаем в Шарагу. Благо, методика искусственного пробуждения позволила нам не разлучиться с Сильвией и Клио.

     – О, солнце мое, я человек честный – можешь идти знакомить меня с папаней, видел его утром. За одной партой сидеть будем. Буду списывать и приставать – предупреждаю. Я за партой никогда не сидел – накопилось. Готовься – я буду рядом каждый день, каждую минуту, каждую секунду, солнышко.

     Сильвия вдруг напряглась и странно посмотрела на Реда:

     – Ты знаешь отца?

     – Нет, но знаю, что он новый магистр Цветов Волшебства. Черное Солнце. Ты на него очень похожа, только глазами и… – Редрик прошелся ладонью по плоскости стола и поиграл бровями, – … ну ты понимаешь, в маму пошла. Обе – уничтожающе прекрасны. Я даже не знаю, кто из вас мне больше нравиться, нужно подождать пару лет и напроситься на художественную сессию к Страннику. Там-то все и выясню.

     Девушка долго смотрела на Реда, потом устало легла на стол и горько засмеялась.

     – Да пошли вы все, и ты и отец…

     – Значит тоже поступать приехали… Вы столкнулись в городе с проблемами? – через какое-то время спросил Рэнсом. – Ваши раны – свежие.

     – Просто в меня влетела пятисоткилограммовая вхлебало машина, но я отбился.

     – Машина? Мне неизвестно значение этого слова, – потер подбородок Рэнсом.

     – Это из старого языка гномов, при переходе на новояз, оно было упразднено первым, что странно – так как оно имело просто неимоверное количество значений. В принципе оно подходит и в моем случае.

     – Объясните.

     – Просто, сегодня утром я подрался с тем, кому чуждо все человеческое. Это существо ни с чем не считалось, а просто имитировало человека.

     Ред словил взгляд герольда. Интерес.

     – Внимание – начинается! – крикнул Айзек.

     Все затихли. С балкона спорхнуло создание сотканое из нежности утра. Ред чуть не упал с дивана. Урмахер просто больной, раз мог назвать свою дочь разочарованием. Спорхнула она, так как имела четыре крыла. Два крупных, что росли из лопаток и два поменьше, что росли из поясницы.

     Перья цвета самого мягкого из оттенков розового, как и кожа. Тело, прикрытое легким эстрадным платьем, изгибам которого бы позавидовала любая женщина. Лицо, наделенное такой правильной красотой, что на него можно смотреть вечно, как на огонь. Огонь волос, волны живущего своей жизнью пламени заката. Они действительно двигались, словно по ее воле складываясь в форму воды, огибающей тело желанной женщины, томленной в неге морских волн. У Реда проступили слезы.

     Она приземлилась. Мягко и беззвучно, в позе сценического приветствия. Девочки в первом ряду просто пищали. Контингент явно оживился. Даже Сильвия очнулась от прострации.

     – Девочки-птички лучшие… – просвистели легкие Реда. В ответ раздался ее голос, который так и не позволил парню вздохнуть.

     – Я рада приветствовать вас в этом месте и благодарна мистеру Муру за такую возможность. Мое выступление будет коротким – всего три песни, простите меня. Просто, я еще не уверена в своих силах и лишь надеюсь, что вам понравиться, – произнесла Аврора вступительное слово.

     На оркестровом балконе показалось несколько зверо-девочек с музыкальными инструментами, там-же встали две неожиданно знакомые фигуры. Кадет Майлз с саксофоном и здоровяк Протей с гитарой, что в его руках казалась крошечной.

     Когда Аврора запела, Ред понял, что предел внешней красоты – существует, а вот красота ее голоса… Небесная мелодика – звук рапсодии бога, что изобрел любовь. Парень захотел сбегать за словарем, у него заканчивался запас эпитетов.

     Первой песней было проверенная временем “Извозчик Джо”, она исполняла ее в оригинале – на Лютецком наречии, что было будто создано для песен. Все, кто не должен был издавать звуков – их не издавал. Ред почувствовал такой покой, что все приключившееся и услышанное сегодня стало неважно. Мир стал прекрасным местом, где у Редрика было все. Самый богатый человек в мире – это он. У него есть ее песня. К слову, Протей и Майлз играли виртуозно.

     Песня закончилась мучительно быстро, но ее сменила вторая. На имперском. Ред никогда о ней не слышал. Она была про самого несчастного в мире человека, о котором она даже не хочет мыслить. Ни за деньги, ни за прочие блага. Ред захотел броситься на сцену и вывернуть все свои карманы. Присягнуть ей, лишь бы быть нужным. Что же чувствовали обычные клерки, во время ее песен? Такие даже могли начать ублажать себя под столом. Мысли о таком кощунстве, вернули Реда в реальность. По рядам ходила девушка-лисичка, собирая добровольные пожертвования в шляпу. Медь, серебро.

     Она, помявшись, поднялась в зону для важных персон. Полурослики закинули по дукалису, Урмахер отмахнулся. Лисичка не решившись подходить к центральному столу, пошла к Реду. Рэнсом подал два дукалиса, за себя и за Сильвию, что была будто в трансе. Ред без сожаления отвалил и свой дукалис. Внезапно герольд взлетел. Он завис перед лицом девушки-лисички и резко крутанул сальто. Поверх ее шляпы упала фуражка Рэнсома наполненная горой золота. Та аж согнулась под тяжестью металла, она ошарашена глядела на шлем Ауринка, что улетал в сторону сцены.

     Все были шокированы таким поворотом. Девушка-лисичка кланялась в пол, но ей было тяжело. Ред встал и проводил ее на место, помогая донести драгоценный груз. У сцены он и остался. Шлем кружил, выбирая удачные ракурсы, будто танцуя увлеченный песней. Кайзер, кайзер. Отдал девчонке стоимость целой деревни. В твоем мире людям живется по-всякому, вот и ты тоже не отстаешь. Играешь на контрасте, подачка – лучшая пропаганда. Теперь Аврора у тебя на крючке. Зачем она тебе?

     Третья песня. Протей спрыгнул на сцену, ее тряхнуло. Он был в той же шляпе пчеловода, но теперь на нем был огромный белый фрак, бугрящийся на спине. Зеленый шарф, расшитый зеленый жилет и безразмерные туфли. На руках не было перчаток – на каждой по шесть когтистых пальцев, да и похожи те на руки гориллы.

     Песня снова была на наречии. Ее начала Аврора, но продолжил Протей. Если Аврора пела просто невероятно, то Протей еще и умел петь. Будто у нее были данные, а у него талант. Его голос был даже выше и мелодичнее чем у нее. А когда он запел в соло, она закружилась вокруг него в танце.

     Он пел и играл на гитаре, а она порхала. Она была танцем, ее руки, ноги, волосы, крылья и потоки воздуха по которым она скользила. В ее лице была радость и гордость. Этот дуэт, Рэд понял, что лучше этого в мире нет ничего.

     Они закончили выступление. Девочки, как всегда, верещали в восторге. Аврора глянула на Протея. Он снова сгорбился, но какой же молодец ее младший братишка. Он поборол боязнь сцены.

     Сцену тряхнуло. На нее запрыгнула массивная фигура в черном плаще. На голове человека была грива рыжеватых и растрепанных волос. Левый глаз налит кровью, а лицо иссечено ранами. Сцена подпрыгивала от его гремящих шагов. Аврора не успела испугаться, а человек взял ее за руки. Она в перчатках – обошлось.

     – Ваш отец – величайший глупец из всех, кого я знаю. Может вы стали его разочарованием, но вы – спасение этого мира. Вы показали мне истинную красоту, что перевесила всю мерзость, что я видел в своей жизни.

     Знает о них. Красиво, но ей много приходилось слышать. Это была хорошая похвала, но не лучшая. Человек внезапно взял за руку и Протея. Он… он спокойно ее трясет.

     – Спасибо вам, за то, что вы есть. Спасибо что украшаете мир своими талантами, – он отпустил Аврору и обнял Протея, оторвав того от земли. – Не прячь свои таланты от мира, брат. Он того не стоит, но будь к нему добр, и тогда мир станет добрее ко всем нам. Он примет тебя, будь уверен.

     В стальных глазах стояли слезы. Человек был лишен зависти, похоти, вожделения и желания обладать ими. Он просто был рад за них. По-человечески, честно рад.

     Незнакомец знал правильные слова. Аврора никогда такого не испытывала. Она просто глядела, как человек в плаще спрыгнул со сцены и ушел в зону для важных персон. Большой человек. Кто же он?

     – Протей, ты такой молодец, что не поранил его и не испугался, – Аврора приобняла брата, положив голову тому на плечо.

     – Теперь я боюсь людей еще больше. Сестра, я не смог бы его поранить. Может я могу руками гнуть латунь, но его руки крепче моих, он стиснул меня как щенка и поднял. Ты понимаешь? Меня… Он сильнее меня, а его еще и недавно побили, – как всегда сипло ответил гигант.

     Ребята стояли перед дверью в кабаре. Дело шло к полудню. Рядом виднелся кэб, на котором те приехали. Извозчиком был зверолюд, походу, из подопечных мистера Мура. Видимо, поэтому он без страха сюда заехал.

     – Ну что, какие у кого планы? – спросил Ред.

     – Завтра экзамен – нужно занести документы, – ответила Клио.

     – Ты что еще не сделала это!? – воскликнула Сильвия. Ее подруга сделала смущенный вид и двинула плечами.

     – Не переживай, девочка, я тоже в твоем положении. Мы в одной лодке, – похлопал Ред Смоки по седельной сумке.

     – Может сходим занесем, а потом сядем где-то пообщаемся. Как вы на это смотрите? – спроси Рэнсом.

     – Ну это ближние планы, а дальше? Чем вы хотите заниматься? Вообще? Эй, солнце мое, я тебя спрашиваю, тебе определяться надо, а то все – я начну сниться.

     – Я даже не хочу думать над значением твоих мистических пикировок, оболтус. Ты лучше для начала сам определись.

     – О, солнце мое, я уже во всем разобрался. Я буду искать правду. Правду о том почему мир таков, каков есть.

     – Вот, это было просто. Мелкие у тебя цели, – Сильвия протянула Реду газету, которая лежала на сидении кэба. “Правда Кайзера”. Смешно.

     – Этим зад подтирают, а ты мне тут правду искать предлагаешь.

     – Какой же ты мерзкий. Иди тогда прохожих поспрашивай. Любой бродяга скажет, что, по его мнению, в мире не так.

     – Вот, солнце мое. Мнение. У всех свое мнение, а правда… Правда – она одна.