Psihoza : другие произведения.

Боль земли

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Хочешь узнать, что скрывается за изнанкой Власти и Зла? Узнать как маленькая девочка построила Темную империю, взошла на трон Зла, как плачет она ночами в подушку от боли потерь, какие мечты воплощаются в реальность под покровом тьмы, под облаком Черного Дыма...


   Я сижу в самом углу барака, уткнув лицо в колени, обхватив себя руками. Волосы прилипли к мокрым щекам, грязь рваными разводами растеклась по коже. Шум, запах дыма, темнота, сквозь нее пробиваются начинающиеся пожары. А в голове беспрестанно вертятся слова из любимой сказки: "И родилась у них чудесная дочка, и жили они долго и счастливо"...
   Не получилось так - ни долго, ни счастливо. Мать лежит растерзанная похотливыми грязными руками, отец разрублен пополам, деревня горит, мой дом горит, вместе со сказкой.
   Дверь отворилась. Вошел солдат. Сил сопротивляться уже нет - пускай убивает, пусть насилует, издевается. Я безвольным мешком повисла у него в руках, темный холод завладел моим телом.
   Темная деревня, красные пятна, перед моими глазами стоят тела родителей. А в голове слышится мамин голос: "И жили они долго и счастливо".
  
   Меня привязали к последнему столбу в рабской повозке. Не осталось мое тело в мертвой деревне, его ожидает более страшная участь - служить тем, кто сломал мою жизнь. Я сидела спиной вперед, и всю дорогу, пока повозка ехала по прямой, поднимаясь в гору, я смотрела на черные дома, на пустынное поле за деревней, на затихающее пламя. Даже оно устало, пресытившись черной злобой и липким страхом, парящим над деревней.
   Я не чувствовала тела, наверное, оно все затекло. Я не знаю. Мне кажется, что я стала существовать отдельно от тела, глядя на него сверху, но все же привязанная к этому куску безвольного мяса. Моя воля, моя жизнь, моя душа больше не были связаны с человеком, что когда-то им принадлежал.
   Мне шел седьмой год.
   Не жили они долго и счастливо.
  
   Наша деревня была маленькой, свободной общиной на краю леса. Земля там была неплодородная, болотистая, в лесу - хищные звери. Кому нужна была наша деревня, стоявшая далеко от дорог и от города? Мы платили дань каждый год, мы собирали урожай, всей деревней переживали горе и радости, праздновали свадьбы и хоронили родственников.
   Но правителю соседнего государства были чужды радости спокойствия. Началась война. Город не смог отстоять своих стен и потерял часть земли и огромную сумму денег, отданных в выкуп. Соседи успокоились, а наши - залютовали. Воинам требовалось восстановить свою честь, они жаждали крови, казне нужны были деньги. Кнез выбрал ничем не примечательную деревню и отдал на разграбление.
   Теперь я стою посредине рабской площади в Латовне, городе-сказке, с серебряными куполами, с расписными стенами, с высокими башнями.
   Девочке передо мной прижгли посередь лба клеймо - цепь, замотанную в узел вокруг трехлучевой короны. Это рабское клеймо моего города. В деревнях нет рабов - там каждый человек на счету, там землю нужно любить, ведь только свободный может что-то любить. В городах нужны рабы - они прислуживают господам, солдатам, помогают ремесленникам. Латовна славится своими плотниками и золотых дел мастерами.
   Девочка бьется в истерике посреди площади, ее руки, как и мои, скованы за спиной, чтобы она не смогла дотронуться до клейма - еще порушит рисунок.
   Меня схватили за ошейник, потянули к клеймовому столу. Запах горелой плоти ударил в нос, кажется, я застонала. Меня откинули за волосы вниз, к другим рабыням. Отныне девушки и парни будут содержаться отдельно. Парни - тягловая сила, им поручают делать всю грязную работу, ведь девушкой потом может воспользоваться кто-то из свободных, если ее захочет. Если ей повезет, и она понравится - ее могут взять в свой дом, прислуживать. Но все же девушки стоят на самой низшей ступени, они ничто. Парень может взять оружие в руки, защищая свой город, девушек же скуют цепью и пустят вперед войска, что бы они закрывали мужчин и мешали врагам.
   Сейчас нас, наверное, разберут по домам. Мне слишком мало лет, что бы меня забрали в ночной дом, хотя туда и детей берут. Но я, надеюсь, слишком костлява.
   Перед нами ходили люди, выбирали кому что приглянется и платили за товар в казну города.
   Сморщенная старуха схватила меня за ухо и подняла от земли. Что-то липкое полилось по моей шее. Через две минуты мне перековали кандалы наперед, прицепив к ним поводок, и старуха повела меня за собой.
   - Как тебя зовут?
   Я молчала. Если честно, я не помню, как меня зовут. Что-то вертелось в сознании, но так далеко, что я не могла уловить.
   - Не знаю.
   - Моя госпожа! - старуха дернула веревку, и я пробороздила носом землю.
   - Вряд ли меня так зовут. - Неповиновение раба карается смертью. Что бы другим неповадно было.
   Старуха расхохоталась.
   - Придем домой, велю тебя выпороть, что бы не дерзила!
   Хозяин сам решает, какое имя дать рабу. У раба нет ни права выбора, ни даже воли, что бы решиться на выбор. Но что-то холодное поднялось во мне, и я взглянула недобрыми глазами на горбатую спину своей хозяйки. Черный дым, поглотивший деревню - заразил мою кровь, отравлял мою душу...
  
   Город - сказка.
  
   Старуха была госпожой Ивоской, теткой Кнеза, властителя Латовны. Так я поселилась в хоромах на вершине горы, что венчала город. Несколько пологих холмов резко переходили в скалы, тремя уступами возвышающиеся над городом и окрестными землями. Каждый был выше предыдущего, и золотая корона имела именно такую - неправильную форму. Первый зубец венчался большим изумрудом - власть над лесами и лугами, второй - рубином - власть над людьми, на третьем стоял голубой алмаз - небо и души. В золотое кружево вплетались жемчужинки, словно капельки росы. Говорят, именно за эту корону был отдан самый большой выкуп Кнезом, больше чем за сына. Впрочем, Кнез был еще полон сил, у него было три жены и сотня наложниц, а парень - 12 лет отроду, не велика беда - вырастил бы еще одного. Среди дворовой челяди ходил шепоток, что Кнез велел женам принимать горькие травы, как рабыням, что бы не родили еще детей, что бы не было борьбы за власть.
   Я болезненно прислушивалась к этим шепоткам, всегда старалась отираться около старших служанок. Сначала меня гоняли, но потом перестали обращать внимание, что им я. Я не хотела ни с кем разговаривать, и меня перестали спрашивать. Я не искала ничьего общества, и меня перестали замечать. Иногда я часами застывала на одном месте, если не нужно было ничего делать, и люди стали поговаривать, что я не в себе, а потом забыли.
   Говорят, рабы свыкаются со своей долей и учатся снова радоваться жизни. Не знаю.
   Черный дым не давал мне покоя, холод в груди - отбирал все чувства.
   Старуха была знахаркой при Кнезе. Она варила травяные настои, лечевала солдат, обслугу, весь люд, что жил в хоромах. Ее боялись и уважали. Сам Кнез уважительно разговаривал с ней. Девчонки бегали к ней, просили приворотные зелья или дитя скинуть, парни хотели неуязвимость получить и стать сильнее ветра, жены - мужей вернуть, мужья - удачи в делах. Все приходили, рассказывали, приносили подарки, кланялись. Старуха, наверное, знала больше всех при дворе, может и не о политике, так о людях - точно.
   Ей нужна была помощница, не выдерживало старое тело ползать по лугам и лесам, собирая травы, стоять часами над котлом, мешая отвар, таскать коробки и мешки.
   Прошло три года, и я выучила наизусть все старухины рецепты, обучилась грамоте, прочитала немногочисленные книги по ведовству, начала сама готовить отвары. Старуха теперь больше на полатях лежала и подарки принимала. А коли лень было к какой служанке выйти, то меня отсылала.
   А черный дым все гуще внутри меня крутится, кровь сворачивает, и кажется уже - не кровь там бежит, а черная жижа, вся из тумана.
   Я не злюсь, нет, не хочу мести. Не хочу даже страданий тем, кто разрушил мою деревню, не они в том виновны.
   Виновна злоба людская, что никак поделить мир не могут, хотя его вдосталь. Виновна слабость людская, что не может защитить то, что дорого сердцу, без чего душа согреться не может.
   Латовна со всеми селами и весями будет крошечной точкой на теле земли. Азгой бесконечен и необъятен, в нем дороги идут по кругу, и все же весь раздираем людьми.
   На каждой пяди - свой господин сидит, он себя владыкой всего Азгоя видит. Может потому и видит, что владыки у того нет. И иногда кажется мне, что тяжело дышит земля, просит Азгой, что бы его приютили, что бы нарекли своим, защитили от клинков, что режут его на части.
   Часами сижу я здесь, на стене, что на горы смотрит. Скоро кончится зима, выйдет наружу черная земля и пойду я собирать травы и корешки. Прикоснуться бы к проснувшейся земле...
   А перед глазами моими - земля, вспоенная кровью, опаленная пожаром, осыпанная золой и пеплом. Наверное, пепелище моей деревни уже заросло травой, а может так и стоит голым.
   - Эй, ты!
   Госпожа дала мне в этом городе имя Ара. Ара так Ара, мне все едино, как они мое тело называют.
   - Эй, девчонка! - недовольно я скосила глаза вбок, меня редко трогают здесь, как никак - ученица ведьмы. Но сейчас быть беде. Сын Кнеза тоже вырос с тех пор, как я сюда попала. Сейчас у него усы еще не растут, но девкам со двора проходу не дает, все от него бегают.
   - И вам добрый вечер, кенез. - я редко говорю, и слова стали даваться мне с трудом, не говорю, а словно змея шиплю.
   - Ох, повадья ведьмы! - парень расхохотался. - А что, у меня нечисти еще не было, ну-ка пошли со мной.
   И грубо схватив меня за плечо поволок за собой. Стена была дальняя, заброшенная, около нее никого не бывало. Да и кто слово сыну Кнеза скажет. Грубо толкнул он меня в кусты под стеной. Мое тело было еще совсем детским, даже кровь ни разу не ходила. Ну что ж, что мне это тело. Пацан навалился на меня, будто я сопротивляться решила, а весу в нем как в барашке было, кажется, стоит пальцем толкнуть и отлетел бы. Его руки полезли под рубашку, начали стягивать штаны.
   И жили они долго и счастливо.
   Что же это, из-за того, что кто-то чужую землю поделить не может, людям жить не дают, волю отбирают, душу губят?!
   Я почувствовала, словно кожей эти липкие пальцы, как внутри меня крутит черный дым, крутит сердце, бьется наружу. Ползут его пальцы изнутри меня, только ласково, словно мать гладит, и прямо в глаза мне ударяют.
   И вправду, парень словно пушинка отлетел от меня, да не просто отлетел - так в воздухе и завис. Не захотела я на него головы поднимать и рванула несчастного неумолимая сила прямо вниз, к земле, встал он передо мной на колени.
   Лицо белое, что снег, рот перекошен, глаза вытаращил. Гляжу я на него сверху вниз, и исчезла злость на весь белый свет. Вернулся ко мне холод.
   Но сила осталась. Я чувствую как сквозь кожу сочится дым, как оплетает он все вокруг. Кажется, скосить немного глаза - и увидишь его.
   Что мне делать с парнем? Не захотелось мне больше умирать. В душе трепещет и рвется какое-то желание, только разобрать не могу, но знаю, что делать надо. Отпустить его - нажалуется. Убивать не буду - хватит с земли уже боли носить.
   - Хотел ведьму? - Я наклонилась к нему. - На, бери меня. Бери в жены, будешь мною владеть.
   И потек дым тугим кольцом, в глаза парню, дурманя ему свет. Теперь единственное желание у него останется - меня получить. Все для этого сделает, а там я уже решу, что с ним делать.
   Снег скрипит под моим шагом, дым стелет впереди тропинку.
   Не хочу, что бы смели людей неволить, не хочу, что бы землю раздирали на части.
   Лежит Азгой, ждет хозяйку в его дом, чтобы прибралась, ждет любимую в свою постель, чтобы согрела, ждет мать, что сможет воспитать его детей.
   Спи любимый, весной просыпаться тебе, на мир глядеть.
  
   Успокоились девки во дворе, перестал их сын Кнеза хватать, да в укромный уголок тащить. Вздохнул облегченно Кнез, перестали ему на сына жаловаться, хоть и не считал он грехом рабынь потискать.
   А через какое-то время стали замечать люди, молодой кенез в старушечьей избе пропадает. А не замыслил ли парень чего недоброго? Стали присматриваться, да не поняли ничего - кенез ни на шаг не отходит от поводьи ведьмы.
   Старуха меня позвала вечером. Весь день я просидела в поле, травы собирала. Вечером пока их перебрала, пока ужин сготовила, уже темно стало. Ели мы со старухой вместе, и кажется, привязалась она ко мне. Может оно и вправду - у старухи детей никогда не было, нельзя ей. Ее отец - был младшим братом старого Кнеза, деда нынешнего, и попытался того погубить, что бы самому на трон сесть. Кнез убил и брата и жену его, а дочь пощадил. Только запретил, что бы она замуж выходила, что бы сгубить гнилую ветвь семьи.
   - Девочка моя, ты что с кенезом сделала? - Тонкий скрипучий голос. Не люблю я этот голос, особенно когда она кричать начинает, словно писк мышиный. - Ты его, что, приворожила, глупая? А ну, отвечай!
   И стукнула ложкой по столу, так как я сидела все молчала.
   - Не ворожила я его, на такого травы даже жалко тратить будет. - Тихо прошипела я, не поднимая глаз. Дым зашумел, завертелся вокруг меня, стал темнее, злее, и кажется старуха увидала его. Ахнула и руку к груди прижала, смотря поверх меня.
   - Это что же теперь делать, приютила, ай, что теперь будет... - тоненько заскулила она. Толстое тело, уже потерявшее красоту, хотя говорят она красивой была, затряслось.
   Я молча смотрела на нее, и у нее дыхание перехватило, только глаза вытаращила и еще сильнее назад откинулась.
   - Возьми меня в дочери. - Старуха даже не шевельнулась. - Станешь матерью Кнеза.
   А вот это ее проняло. Жила она в горькой обиде на своего отца, что заслуженного места невестки Латовного двора ее лишил. Не возжелал бы он трехлучевой короны, ходить бы ей в женах какого-нибудь соседнего Кнеза, ведь красива была! Все сгинуло в отцовьей жадности.
   - Нельзя мне. - Старуха клонилась вперед, тихо проскрипела мне в лицо.
   - Было нельзя, станет можно.
   Закрутился дым вокруг меня, заполнил комнату. Кажется - вздох - и разнесет ее по бревнышку.
   - Не разрешит Кнез.
   - А ты пригласи его к себе в дом, чаем напои, да испроси разрешения.
   - Ты же рабыня. - Старуха ткнула мне в лоб, где чернело рабское клеймо. Я скривила губы, не умела я улыбаться.
   - Так закажи мне шапку, что бы лоб прикрывала. А твои знания надо будет кому-то передать, а ежели я привязана навечно буду к Латовне, и никуда не посмею уйти, то Кнезу лучше всего это будет.
   Тяжело мне давались слова, давно я не говорила много. У других девчонок - звонкая речь, мелодия в голосе, а у меня словно холод, камень об камень трется. Вздрогнула старуха и замолчала.
  
   Случился тяжкий приступ у Кнеза, прихватило дыхание - выкупался в весенней проруби.
   Пошли мы со старухой в господьи палаты. На мне парчная рубашка была, юбка цветастая, правда грубая, мне же по полю в ней лазить, а не за столом с господами сидеть. Длинные волосы спрятаны крендельком под венец из ситца и медных завитков, так, что он лоб прикрывал. Кто не знал меня - думали, что господья дочь.
   Девки шипели и кривились на мой наряд, но трогать меня боялись, знали, что я теперь им приворотные зелья варю. Скажут слово мимо - влюбится в них толстый да паршивый, не отделаются.
   Смотрела я на Кнеза, метался он красный, почти черный, по постели, пот с него ручьем бежал, трясло всего, а в сердце дым клубился, ведь он - одним своим словом... а мать моя лежала растерзанная на земле, отец разрубленный пополам, и сказка моя сгорела...
   Но он был нужен мне, если хочу остановить раздор на земле.
   Старуха стояла с бабками шепталась, выспрашивала, что с Кнезом случилось. Я наклонилась к нему, достала из кузовка с травами лемень-горючий да кликнула девку.
   - Принеси мне горшок с водой из той проруби.
   Девка побелела вся, услыхав мой голос, в тишине словно ветер проскрипевший.
   Старуха замолчала, подошла. Я рабыня была, и другой приказывать не смела.
   - А ну, что те велено? Быстро сбегала!
   Девка подскочила и, путаясь в подоле, побежала за ограду. Старуха склонилась над кузовком. Глянула на лемень-горючий, потеребила травки, вытащила мне голову макового цветка.
   - Добавь, что бы в жару пока метаться будет, спал крепко, не мучался.
   Я взяла. Хватит мучений, пусть спать будет легко.
   Когда темень на землю опустилась, я уже носом клевала, с утра просидевши у кровати Кнеза, он глаза открыл.
   - Воды. - Еле-еле прошептал. Измотала его болезнь. Я наклонилась и отваром его напоила, с лебедихи да морозника. Он освежает и сил прибавляет. Вот и Кнезу стало легче.
   - Ты кто?
   Я глянула на него, и старалась пояснее произнести:
   - Дочь Ивоскина, вас лечу.
   Дым заклубился, обволок Кнеза и закрыл он глаза. Теперь проснувшись легко ему станет, только когда я лично его отваром буду поить.
   Я тихонько встала, кликнула девку у дверей.
   - Следи за ним. Если что кликнешь.
   Сверкнула она на меня злыми глазами, но сказать ничего не посмела.
   На лестнице внизу стоял, мялся кенез, не по отцу стоял, меня ждал. Протянул мне руку, помог со ступенек шагнуть. Будет до дома провожать. Девка на верху тихо ахнула.
   Была я рабыня, теперь стану самой нужной для Кнеза и его сына.
  
   На утро прибежал посыльный от Кнеза. Разбудил нас чуть свет, да мне не привыкать - некоторые травы собирать надо когда солнце их только коснулось.
   - Бабка Ивоска, вас просят прийти к Кнезу. - Выпалил мальчонка скороговоркой, видно хотел в посланцы пойти. Но, чуток запнувшись, продолжил. - С дочкой.
   И глянул на меня глазами любопытными, как меня, рабыню, дочкой назвали. Я успела одеться, пока он еще в дверь стучался и на мне был уже мой венец, только волосы не убраны. Лицом я не кривая, не рябая вырастала, черты правильные, кожа ровная, губы тонкие, не девичьи, но яркие. Только щеки впалые, скулы высокие, и глаза темные-темные, полуприкрытые. Разучилась я на мир смотреть ясным взором. Ведьма.
   Мы со старухой быстренько собрались и пришли.
   Старуха наклонилась над племянником, зашептала ему что-то. Кнез дернулся, привстал на локтях.
   - Я не тебя звал, я дочь твою звал!
   В комнате стояли все его советники, начальники, жены стояли, кенез стоял. Молчание ветром пронеслось и схватило льдом уста.
   Я пробилась через толпу, подхватила у старухи горшок с отваром, напоила Кнеза. С кузовка нагребла трав, завернула в косынку, что с плеч сняла, смочила ее водой и положила на лоб больному.
   Черный дым, словно волны по воде, расходился вокруг моих рук. Старуха видела наверное его, или чувствовала, боялась меня дотронуться, все подавала осторожно.
   Кнез вздохнул спокойно, закрыл глаза и уснул.
   Старуха руками замахала на людей, что бы выходили прочь, не разбудили. Мы и сами следом тихонько вышли.
   Я девку пальцем подозвала, шепнула ей на ушко, что чуть Кнез проснется, меня сразу звать надо и вышла.
   Весь день к старухе ходили люди, подарки несли, а отваров не просили. Все выспрашивали, с чего Кнез рабыню ее дочерью кликал. Старуха охала, руками хлопала, на стол накрывала, да все разговоры вела, что не знает она, что на господина их нашло, может, решил, что стара она стала, а оставить рецепты некому, вот и решил, что пора ей о преемнице подумать. Может с бреду ему почудилось, может на ушко кто шепнул. Люди ахали, головой качали, и скоро по всему двору шепоток пронесся, что мне преемницей быть знахарке.
   Я три дня от Кнеза не отходила, он только от меня еду принимал, и пока в сознании был не отпускал от себя. Девки слушались уже одного моего кивка головы, молодой кенез встречал на пороге, за руку вел.
   И стало казаться всем, что так оно и должно быть.
  
   Старуха старая была, отец нашего Кнеза, ее ровесник, помер уже от старости, а она все землю топтала. Задумались люди, что скоро и ее видно заберет Неумолимая. Зря думали, не позволю я ей помереть, нужна она мне сейчас. Но стали ко мне присматриваться - а справлюсь ли с такой работой, выдержу ли. Наверное на их взгляд выдержать должна была, потому что стали ко мне все потихоньку ластиться. Не так, как к старухе, рабыня я все-таки, но то слово доброе скажут, то сладостями угостят.
   Я целый вечер просидела над прудом около скал, пытаясь заставить свои каменные губы улыбаться. Но только кривились они. Пыталась говорить тоненько звонко - только скрип старых дубов в грозу выходил.
   Зато была я гибкой, гнулась во все стороны, ладошка моя поворачивалась словно солнце вокруг запястья. Приучилась я жестами показывать людям, что рада их подаркам, что мило сердцу их добро. Пусть улыбнутся лишний раз, да меня нелюдимой не считают.
   Дым клубился вокруг меня, а нужно мне было, что бы весь двор меня, как один, любил. Кнеза я на ноги поставила, за что он меня одарил платьем расписным, как жены его носили. Все ахнули, а потом рассудили, что и большего достойна.
   Старуха моя языку отдыху не давала, все меня нахваливала, на здоровье жаловалась, что детей нет у нее, и помирать страшно.
   Я пошла домой, около ворот маялся молодой кенез, я ему не разрешала со мной за ворота ходить. Увела его в тенечек, за крылечко старухиного дома, наклонилась над ним. Не разговаривала я с ним никогда, не вспомню что бы и слова сказала, с тех пор как заворожила. Его душа детская, глупая, слабая, сразу подчинилась мне, стала безмолвным рабом моим. Без меня он был тих и задумчив, ни к чему интереса не казал. А мне нужно, что бы он стал несносным и нетерпимым, что бы уже не шалил, а настоящие беды чинил.
   Потек дым по моим рукам, коснулась я лба кенеза, затрепетал он весь, впитал мою волю.
   Отослала я его прочь и пошли мы со старухой ужинать. Она мне сплетни все пересказывала, да коментировала, а я слушала внимательно. Не разговаривали мы прежний разговор, но словно молчаливый заговор вели.
   На следующее утро весь двор на ушах стоял. Молодой кенез утром тренировался с лука стрелять и всех кур перестрелял.
   Мясо то целое, закоптили, теперь всю зиму есть будем. А где яйца то брать? Ни пирог не испечь, ни пиво завести. Послали в деревни повозки, дань в Зарок собирать, яйцами да несушками. Кнез сына вызвал, да за уши отодрал, что отцовское добро не бережет, да умом не думает.
   Кенез забрался на крышу над комнатой, где Кнез спал, и сбросил петуха.
   Пока за ним гонялись, чуть забор весь не порушили, крылечко сбили, в доме горшки перебили. Опять Кнез пошел сам с сыном разговаривать. Да так разговаривал что весь двор, да наверное и за воротами слышали, как прут в воздухе свистит.
   На следующий день кенез ни сесть, ни лечь не мог. Весь обед простоял около стола, весь двор потешался.
   Позвали старуху, что мазь какую сделала, а то лишний столб Кнезу не нужен в горнице. Пока она его мазала, парень веревкой привязал юбку тетки к кровати, та только из комнаты вышла, на людей взглянула, что собрались, и юбка с нее слетела.
   Новые раны отправили мазать меня. Как только я в комнате появилась кенез затих, перестал в девок пирогами кидаться, лег смирно.
   Черный дым клубился по комнате, казалось - уйду я, а на стенах пятна останутся. Глаза кенеза только на меня смотрели, раньше яркие, зеленые, теперь черные стали, будто и в них дым въелся.
   С тех пор и пошло, что за кенезом только бегать успевали, но как я рядом появлялась, он на меня смотрел, глаз не отводил. Стали люди шептаться, но слова против не говорили, надоел им хуже чумы молодой кенез. Что же за правитель из него такого получится, если на месте усидеть не может и в своем же доме пакостит.
  
   Слегла старуха с сильной простудой, сам Кнез пришел ее проведать.
   Я хлопотала около Ивоски, платочек с травами ей на лоб прикладывала.
   Сел Кнез рядом, велел слугам подарки на стол составить, я убежала их раскладывать. В соседней комнате, но слух у меня острый, а может и не слух то, а дым везде проник, вот и слышу все, что захочу, говорили Кнез со старухой.
   - Помру я, племянник мой, чую сердцем - не пережить этой зимы.
   - Тетка моя, не оставляй меня, что мы без тебя делать будем. Бед не знали, болезней не боялись.
   - Не пропадете без меня.
   - Люди мои поговаривают, что ты свою повадью всему научила, что знала, все передала. Только чужой ей этот дом, разве будет она о нем заботиться как ты.
   - Я, Кнез, без детей всю жизнь жила, как ты велел, никого своей крови на свет не оставляю, но душу в девочку вложила. Дочь она мне заменила. Так назови ее моей дочерью, что бы этот дом родным ей стал, что бы заботилась о вас, как о семье.
   - Ты, видно, от старости, головой тронулась, рабыню - в господскую семью принять.
   - Смотри, Кнез, на все твоя воля, только девчонка эта без роду племени здесь бы за дочь считалась, всю жизнь бы благодарной была. Ведь ее нигде не примут больше. А травы это такое дело, что лечат, ток когда хочешь этого.
   Я смотрела ему вслед, когда он молча выходил из дома. Нельзя оставлять это на произвол судьбы, его решение должно быть совершенно однозначным.
  
   Случилась беда - третья жена Кнеза споткнулась на лестнице и свалилась на третий этаж. Все кости внутри нее были сломаны, бедняжка не могла потерять сознание от боли, и уходила на часы в совершенное беспамятство. Старуха лежала сильно простуженная...
   Посыльный мальчик прибежал в жуткой спешке, крича еще со двора, что Юльча при смерти.
   Старуха застонала, попыталась встать, но я ее уложила.
   Я пришла в господские хоромы одна, с кузовком, напоила девушку маковым сиропом, что бы во сне забылась.
   Кнез не отходил от меня ни на шаг, смотрел что я травы достаю, смешиваю их, втираю в Юльчу. Не было у меня с собой космья-репья и цветков костолома. Второй лежал в кладовке, трава редкая и сильно ядовитая, но правильно приготовленная от любых переломов залечит. А вторую можно собрать в любом пролеске, растет он там густыми зарослями.
   Я обернулась к Кнезу.
   - Господин, позвольте девку какую-нибудь отослать за травами, мне бы не отлучаться от вашей жены.
   Кнез нахмурился, потом подошел к дверям и кого-то поманил пальцем.
   - Эй, ты. Будешь весь день при повадье, как при госпоже, служить и ее во всем слушаться.
   И развернулся, вышел.
   Девка сверкнула испуганными глазами и подскочила ко мне, на колени встала, как велено перед господами вставать. Я уже два года ни перед кем коленей не сгибала, даром что рабыня.
   - Встань, я не госпожа тебе, как к равной обращайся. Тебя как зовут?
   - Яула. - прошептала бледная девчонка. Ей лет было от силы 12 от роду, была она узкоглазой, не наших земель. Говорят ее народ живет далеко на востоке, откуда солнце к нам всходит, и кочует с места на место, не зная твердого дома.
   - Меня кличут Арой, или можешь звать меня повадьей. Теперь иди в мой дом, и спроси у ведуньи цветки костолома, она тебе узелок даст, ты его не развязывай и не трогай, а по дороге пришли мне какую-нибудь девку со двора.
   Вроде бы и ровня, а ведь приказы теперь велено исполнять. Если бы я могла, я бы сейчас усмехнулась.
   Не отходила я от Юльчи две недели, только девок успевала гонять за разными травами. Видимо не только кости, но и нутро все у нее оказалась порвано, все время кровью ходила. Мне рядом в комнатушке сделали постель, обеды носили, с господского стола, да не объедки, а кушанья. Кнез несколько раз приходил проведать, смотрел как я лечу его жену, да уходил молча.
   Настало утро и Юльча глаза приоткрыла. Прошла боль у нее неуемная внутри, кости срастаться стали. Проснулась и кушать попросила, а ведь это первый признак, что поправляться начала. Кликнула я девку от дверей, велела за Кнезом бежать.
   - Господин мой, поставила я жену вашу на ноги. Теперь ей только покой и время нужны, что бы оправиться.
   Кнез прошел к постели, наклонился над спящей женой, провел рукой по голове. Обернулся ко мне.
   - Спасибо тебе, Ивоскина дочь, я этого не забуду. Вечером будем пировать, а ты лучший наряд одень и к столу выйди.
   Закрутился внутри меня черный дым, потек горячий поток по венам. Добилась я своего. А сама тем временем кинулась к ногам Кнеза, приложилась к носкам его сапог лбом. Он рукой меня по спине хлопнул и встал, принял мою благодарность.
   Молча вышел из комнаты. А черный дым путался у него в ногах, вплетался в его волосы.
  
   Проклятые воины.
  
   Девки помогла мне одеться, широкой косой обмотали мою голову, что она лоб прикрыла, словно шлем, сверху чепец надели расписной, платье расправили. Стояла я у полированного щита, что за место зеркала был, смотрела на себя и не узнавала. Словно я - дочь господская, и больше на царевну похожа, чем на деревенскую девчонку, рабыню. Невысокая, но прямая, плечи статные, стан изогнутый. Руки тонкие, тяжелой работы не знавшие, белые. Только глаза страшные, два колодца темные, искорками вспыхивают. Да скулы высокие, у губ небольшие комочки, от того, что улыбки никогда не знали.
   Я сошла вниз по лестнице, в коридоре кенез стоял меня ждал, взял под руку и ввел в зал. Все глянули, но даже не зашептались, так привычно им стало.
   Шестой год я уже тут жила, а место так и осталось мне чужим, и люди чужие мне были. Смотрела я на этот зал, и казалось мне, что стою я на вершине высокой горы, и оттуда их вижу. Люди мелкие, со своими делами незначительными, страхами пустыми, желаньями минутными, казались мне словно горстка песка на огромном плато, едва шевелимого ветром. Стало мне душно, тягостно стоять в этом месте, посреди столбов расписных, чувствуя руку молодого кенеза.
   Не станет мне это место домом, я точно это поняла в ту минуту. Никогда не станет. Придут люди из тьмы мрачной, издалека, изменят это место, а я изменю мир.
   Взметнулся предо мною черный дым, словно ураган, люди пошатнулись и разошлись в стороны, как вода от весла. По безмолвному коридору, среди испуганных глаз, прошла я к господскому столу, и села вместе с кенезом. Никто даже слова не осмелился вымолвить, со всех сторон омываемые черным дымом. Он клубился во мне, словно волной проглатывал мои чувства, овладевал моим разумом. Неужто суждено мне стать марионеткой в руках неведомой мне силы?
   Не хочу я. Не возьму я такую судьбу, какое бы величие мне не несло это.
   Тихо вздохнул Азгой, под деревянными сваями, шевельнулась земля, за окном прошумел ветер, собирался дождь. Черный дым растаял, но весь зал словно оцепенел.
   Со стуком распахнулись двери, все повернулись к вошедшему.
   - Бе-е-еда! - с протяжным стоном выкрикнул паренек, влетая в двери, и пал перед людьми.
   Мгновение стояла тишина, потом люди подскочили и забегали по комнате. Вошел Кнез и мрачным взглядом обвел суетящийся люд в зале.
   - Что такое? - Зычно крикнул он. Несколько человек пали ниц перед ним, как один заголосили, указывая на парня.
   За окном послышались крики и лошадиный цокот.
   - Господин! Кнез! Враги! На границе враги! Потая горит! - послышались крики на дворе.
   Кнез резко развернулся и вышел. Я бесшумной тенью скользнула между людьми и вышла следом, кенез шел по пятам.
   Молодой испуганный воин размахивая руками рассказывал, что сначала у деревни Потаи были замечены люди на лошадях, к ним выехало несколько воинов, узнать кто такие. Потом на ворота деревни напал отряд из нескольких сотен людей, сразу все занялось огнем. Остальные выбежали сражаться, он же поехал к Кнезу, сообщить о беде.
   Потая стоит у самых гор, за ней начинаются непроходимые леса, болота, горы. Мы не знаем ничего о том, живет ли кто-то за ними. И вот к нам приходят незнакомые воины оттуда, и жгут нашу деревню. Люди заволновались. Разбойники не жгут, пока не пограбят.
   Началась паника, люди забегали, стали кричать. Кнез повелительным жестом попытался всех утихомирить, но получилось только хуже. Он закричал своим воинам, что бы успокоили людей, и воины добавили суматохи.
   Кнез беспомощно оглянулся по сторонам, тщетно крича на перепуганных слуг. Я тихонько прошла вперед, и тронула Кнеза за рукав. Он зло глянул на меня. Но я лишь повернулась и взмахнула рукой. Долго сдерживаемый дым рванулся, сбрасывая оковы моей воли и затопил весь двор, проник в легкие всех людей. Кто-то упал, другие сели на землю, кто-то остался стоять. Абсолютная тишина воцарилась во дворе, все люди с перепуганными глазами смотрели на меня, стоящую перед Кнезом, в расписных синих юбках, вдвое ниже его. Кнез тяжело сглотнул и положил руку мне на плечо. Я почувствовала сколько страха было в его движении. Но он все же пересилил его, он был хорошим правителем.
   Зычным голосом он отдал приказания, разослал людей. Глянул на меня и развернулся, ушел.
   А мне стало нехорошо, дым выпил мои силы, я почти падала. Жестом руки я подозвала кенеза, он взял меня под руки и повел в дом. Около ограды стояла девчушка, узкоглазая, одна из девок, теребя косынку.
   Когда мы подошли, она испуганно обратилась ко мне.
   - Светлая госпожа, позвольте у вас спросить.
   Я глянула на нее и кивком пригласила в дом. Дрожь охватывала все мое тело, разум не слушался, глаза словно туманом заволокло.
   Мне всего 13 лет, мое тело слабо и беспомощно. У меня не хватает сил, что бы контролировать темную мощь внутри меня, что бы сдерживать этот холод.
   Мы прошли в дом, я села на лавку, кенез держал меня за руку.
   Девка кинулась мне в ноги. Я, наклонив голову, смотрела на нее, пока она бессвязно бормотала что-то. Потом протянув руку, я коснулась ее лба.
   Медленно жизнь покинула ее тело, энергия молодой девушки перешла ко мне, разбавила мою густую кровь, дала силы.
   Я рассмеялась.
   Что это был за смех! Это был счастливый смех, как могла смеяться эта девчушка. Я смотрела на тело у своих ног, словно обтянутое паутиной, и почувствовала благодарность ей. Она дала мне возможность смеяться, за это я подарила ей бессмертие. Частица ее будет жить во мне, и никогда не узнает страшной темноты, что приходит следом за Неумолимой.
  
   Два месяца длилась борьба, и вот настал день, когда черный сапог попирал порог господского дома, на вершине Латовны.
   Кнез дрался как мог, но победить ему не удалось. И выкуп захватчикам не был нужен. Они не за ним пришли.
   Мы стояли в зале, где раньше проводились пиршества, у стенки. В господском кресле сидел высокий мужчина в черных одеждах, со шлемом на голове без единого просвета. Он молчал, и казалось, даже не дышал. Я стояла позади молодого кенеза, и осматривала людей, стоявших около кресла захватчика.
   Темная высушенная старуха стояла слева от кресла, и что-то нашептывала черной фигуре. От нее исходил ореол власти, наверное видный только мне. Это было похоже, что словно призрачная змея обвила ее тело, и не давала глубоко вздохнуть. Наверное знахарка, может быть ведьма.
   За ней стоял высокий юноша, лет 17, тоже весь темный, кожа словно изнутри изъедена, но красивый, и надменный взгляд придавал ему небывалую властность.
   Справа стояло трое, все словно с одной формы вылитые - высокие, мускулистые, с наклоненными вперед головами. У одного был шлем с высоким гребнем, из черных перьев, у другого оплечья украшены такими же перьями, у третьего не было никаких украшений, только плотно облегающий костюм, словно кожа. И мне кажется что именно он был из них главнее.
   Перед креслом, согнувшись в легком поклоне, стояла высокая женщина, очень мощная, и если бы не ее наряд, очерчивающий грудь, можно было принять за мужчину. Она что-то рассказывала тихим голосом.
   Наконец вперед шагнул тот из троих, что был с украшенным перьями шлемом. Он его снял, и оказалось что это старик, с седой бородой и изрезанным лицом.
   - Кто из вас Кнез.
   Люди в толпе зашевелились и Кнез сделал шаг вперед. Руки у него были связаны за спиной. Вопрос был лишь формальностью, захватчики и так знали, кто он.
   - Согласен ли ты подчиниться душой и телом нашему повелителю и властелину?
   - Нет.
   - Если ты не подчинишься, то ты умрешь, и погибнет вся твоя семья.
   - Пока моя кровь есть на этой земле, она вашей не станет!
   Эти слова тоже были лишь формальностью, все и так знали что Кнеза казнят, что бы захватить его землю, по древним законам владения. Считается, что земля отвергнет захватчика, пока будет жив хоть один из наследников, если только те добровольно не отдадут свою власть.
   Женщина развернулась и сделала шаг вперед, обнажая меч.
   Кнез усмехнулся.
   - Вы что, выставляете против меня женщину? Трусливые псы!
   По обычаям, убить правителя можно только в честном поединке, правда честность его не отрицает возможность, например, изувечить противника перед боем.
   Женщина с невозмутимым видом шагнула вперед, взмахнула рукой и голова Кнеза полетела на пол. На его мертвом лице застыла усмешка. Тело простояло секунду и рухнуло на колени, согнулось, и только потом упало. Все испуганно вздохнули, кто стоял у этой стены, какая-то женщина закричала.
   - Кто наследник Кнеза?
   Кенез вышел вперед. Старуха у левого плеча захватчика наклонилась и яростно зашептала ему на ухо.
   - Согласен ли ты подчиниться душой и телом нашему повелителю и властелину?
   Воин с украшенным шлемом снова задал ритуальную фразу.
   - Моя душа и тело уже принадлежат властелину тех сил, что вам неподвластны.
   Тяжелая тишина окутала зал, я почувствовала как толпа вокруг меня расступилась.
   Женщина-воин в недоумении замерла, потом оглянулась на своего господина.
   Черная фигура медленно поднялась, выпрямилась и шагнула вниз. Все смотрели на молодого кенеза, а я встретилась глазами с молодым парнем, что стоял позади старухи-колдуньи. В его глазах тлел темный огонь, и я почувствовала, что его судьба мало чем отличалась от моей. Только вот сил ему таких не дала. Змея вокруг старухи зашевелилась и я даже увидела как блеснули клыки в ее пасти. Черный дым потек сквозь мою кожу, заполнил зал, обнял каждого, кто здесь стоял.
   - Мне подвластны все силы на этой земле. - Скрипящий голос донесся из-под шлема. Массивные руки шевельнулись и потянулись вверх, сняли шлем. Красные воспаленные глаза смотрели прямо на меня. Правая сторона лица этого человека была словно сожжена, губ не было, и зубы скалились в усмешке. Я видела этого человека в своих виденьях, как он выступал сквозь мрак, шагая по горящей земле.
   Дым заклубился вокруг меня, словно одевая меня в кокон, защищая от этих черных дырок в красных глазах.
   Старуха медленно спустилась к своему господину, под руку ее поддерживал молодой юноша.
   Они не смотрели больше на кенеза, который застыл, склонив голову на бок, словно соломенная кукла.
   Они смотрели не отрываясь на меня.
   Старуха протянула крючковатый палец, нацелив его в меня.
   - Исчадие тьмы!
   Я не обратила на нее ни малейшего внимания, не отпуская глаз от захватчика. Мы не мигая смотрели друг на друга, и не один не шевельнулся.
   Не отворачиваясь черный захватчик протянул руку и женщина-воин подала ему нож. Лезвие свистнуло в воздухе и замерло на расстоянии ладони от моего лица. Черный дым клубился вокруг лезвия, танцуя, обнимая его. Лезвие задрожало и медленно опустилось на пол, словно сухой лист. Те, кто стоял вокруг меня прижались к стене, боясь вымолвить хоть звук.
   - Мерзкий ребенок, играющий с огнем! - зашипела снова колдунья.
   - Замолчи, старая змея. - Размеренно и холодно произнесла я.
   И дым оплел кольцо вокруг шеи змеи, и старуха схватилась за горло, раздирая себе кожу, пытаясь сдернуть его. Змея забилась в судороге, сжимая тело своей госпожи, ломая ей кости. Женщина-воин в ужасе отшатнулась, делая странные движения рукой, видимо отгоняя тьму на свой манер. Повелитель хмуро глянул на корчащийся хрипящий комок у своих ног, ломающийся, словно вязанка хвороста под копытами лошади.
   - Ты убила мою колдунью, готова ли ты служить мне, взамен нее? - Холодный скрип вырвался, словно нехотя, сквозь оскаленные зубы.
   - Готова.
   Я услышала тихий стон и скулеж около меня. Проклинайте меня, назовите предательницей. Вы не видели своих матерей на черной земле, в дыму, растерзанных и разорванных.
   Меч взлетел и пронзил корчащееся тело старухи.
   - Но служить буду на своих условиях.
   Господин наклонился и выхватил меч из пола, отрезанная голова старухи покатилась по полу, повернувшись корчащимися губами прямо к нам. Ее глаза, казалось, до сих пор были живы.
  
   Разоренные земли.
  
   Они были Проклятыми Воинами, шедшими по земле словно буря, сметая все на своем пути. Их дом был разрушен темными силами - сама земля восстала против них, разверзлась и пролилась огненными реками на их дома, сжигая все дотла, что было у них. И тогда, гонимые ужасом и ненавистью, они пошли по земле, сея хаос и разрушение не меньшее, чем рок, обрушившийся на них. В их легендах было сказано, что когда-нибудь придет черный огонь и уничтожит их сердца. И что бы вернуть себе покой, они должны будут найти страну, где текут зеленые реки, где синяя трава, и синие деревья, где солнце светит не заходя, где ждут их потерянные любимые и родные.
   Теперь Проклятые Воины идут, сметая все на своем пути, в поисках этой страны. Во главе их стоит Рахтор, Огненная Тень.
   Он был королем в погибших землях и увел войско на войну с небольшой соседней страной, победив и вернувшись назад, он застал лишь хаос и разорение. И если его воины ищут благословенную страну, что излечит их, он ищет мести, и что бы утолить ее, затопляет целые страны в крови.
   Молодой юноша, которого я видела около старухи в тот день, был его сыном. Он был замкнутым и мрачным, но страшный огонь иногда горел в его глазах.
   Мое юное тело всегда напоминало мне о том, что я женщина, когда он был рядом.
   Думаю, он ненавидит своего отца, и ему хочется власти, а не крови. Часто я наблюдаю их ссоры, когда отец, уничтожив одну землю, сразу рвется дальше, уничтожить следующую, зачастую даже не давая войску отдохнуть. Год я иду с ними, наблюдая ужасные разрушения.
   Я окрепла, стала выше, часто занимаясь с девушкой-воином, командиром женского отряда Черных Птиц, Аяарой, стала сильной и мускулистой. Я изучила все книги, которые были в войске о тайнах сил. Рахтор считает себя великим колдуном, но даже его сын сильнее его, хоть и не изучает таинства. Он смотрит темными глазами за отцом, и я знаю что только ждет момента, когда сможет всадить кинжал ему в спину, что бы стать правителем. Поэтому все его мысли только о том, что бы получить как можно больше знаний о государстве и заручиться поддержкой войска.
   Плотная стена воинов идет впереди, за ними едем на черных конях я, Рахтор, его сын, Зарок, Аяара, и три генерала.
   Я создавала ведьмовское прикрытие войску, и иногда колдовские атаки. А также была лекарем при войске. Конечно, я только давала указания, а их выполняли десяток моих помощников. Рахтор часто на меня кричит, но он знает, что половиной своих сокрушительных атак обязан мне. Что бы он делал если бы кольчуга на врагах вдруг не начинала резко накаляться, сжигая заживо людей, или вода в бочках внутри вражеского лагеря не начинала кипеть и поджигать даже землю, или если бы зловонные тучи не окутывали людей и они не падали замертво, корчась в муках, задыхаясь от яда? Он бы продвинулся не далеко от Латовны.
   Сегодня мы стояли под стенами великого города Мотъера. Он находился посредине огромных южных лесов, на очищенном от деревьев холме. Его стены были в 15 человеческих ростов, сложенных из нескольких рядов огромных деревьев. Я повернулась к Рахтору.
   - Я могу поджечь стены, и город окажется в огромной огненной ловушке.
   - Нет. - Рахтор пробежал языком по оголенным зубам. Это ужасное зрелище, но я заставила себя не реагировать. У него был черный, весь в язвах язык, и такие же зубы, кривые и острые, торчащие из обгорелой плоти. - Я хочу крови.
   - И сколько крови своих солдат вы готовы пролить, что бы насытиться. - Холодно произнес Зарок.
   - Молчи сын, что ты знаешь об этом голоде. - Прохрипел Рахтор, не оборачиваясь.
   - Но он прав, мы можем простоять здесь не один год, пытаясь взять этот город. - Воскликнула Аяара. Она была импульсивной и совершенно прямой.
   - Нет - нет, я знаю, что делаю. Уже завтра вечером мы войдем в город, а они все, до последнего человека сдадутся нам на милость! - Он глухо расхохотался, с присвистом выпуская воздух сквозь зубы.
   Зарок нахмурился и склонил голову. Черные пятна на его коже налились кровью, как бывает когда он сильно злится. Он натянул поводья и развернул лошадь прочь.
  
   Мы встали лагерем на самой границе лесов. По всему периметру был выставлен сплошной заслон часовых, но обычные работы по укреплению лагеря не велись. Рахтор не готовился к осаде.
   Я сидела в своем шатре, разминая отекшие ноги. Занавесь откинулась, в проеме появилась темная фигура. Я холодно глянула на стражника у шатра, ведь я велела никого не впускать.
   - Давай помогу. - Зарок сел рядом со мной и протянул руки, стал массировать мои ноги, около лодыжек. По телу пробежала дрожь. Но мое тело и душа давно жили раздельной жизнью, и на мой разум не могли повлиять никакие ощущения.
   - Зачем ты пришел?
   - Я беспокоюсь об этой осаде.
   - Что я могу сделать?
   - Хотя бы поговорить. Среди этой толпы нет никого, с кем я могу просто поговорить. - Он взглянул на меня, совершенно серьезно, хотя между нами никогда не было доверительных бесед.
   - Почему ты думаешь, что со мной можешь?
   Его руки поднялись выше. Зарок улыбнулся.
   - Я знаю.
   Да, наверное он был прав. Я знаю, что он достаточно коварен, и чужд благородной прямоте, но если кто-то ему нравится, то он будет в этом совершенно искренен до конца. Как и в своей ненависти. Но не думаю, что я такая же. Дым осторожно клубился вокруг его рук, наблюдая за каждым движением, ловя каждый вздох. Он был сейчас честен, и, наверное, просто устал от жизни рядом с отцом.
   - А если ты ошибаешься?
   - Я знаю, что Рахтор тебе так же противен, как и мне.
   - И ты не боишься, что тебя подслушают?
   - Я это не раз говорил отцу в лицо, к тому же мои шпионы постоянно пытаются подслушать, что творится рядом с тобой, и если им это не удалось, почему удастся кому-то другому. - Зарок посмотрел мне в лицо. Его глаза были серьезными, а губы улыбались.
   - Я не испытываю никаких чувств к Рахтору.
   Зарок внимательно смотрел на меня, видимо пытаясь найти хоть какой-то намек на чувства в моем лице. Ну что же, напрасно. Черный дым застилает все, что ты можешь увидеть. Я склонила голову, наблюдая за его руками на своих бедрах, сквозь полуопущенные веки. Я выросла красивой девушкой.
   - А ко мне ты испытываешь какие-нибудь чувства?
   - Нет.
   Его лицо дернулось. Люди так не любят правду.
   - За что я тебя уважаю, так это за честность.
   Это безразличие, а не честность.
   Он убрал руки с моих бедер. Кожа была горячей где он прикасался, но душа холодной, что бы он не сделал.
   - Ты знаешь что-нибудь, что он готовит?
   - Нет. Ничего.
   Зарок молча смотрел на меня. Люди больше боятся неизвестности, чем настоящей силы.
   - Расскажи мне о суевериях своего народа.
   - Что? Зачем это?
   Я встала, что бы налить вина. Зарок потряс головой, но начал говорить.
   - Тяжело выделить из всего суеверия, и правду. Когда-то нашим городом правили колдуны, не то что бы сидели на троне, но были за спиной правителей. Когда-то они призвали темные силы, есть разные легенды кого и зачем, но в общем город и все окружающие земли оказались под угрозой. На севере от нас был подземный город, там жил таинственный народ Элея, они вроде бы занимались магией и тайными искусствами. Они победили темные силы и уничтожили всех колдунов. Ушли и с тех пор никогда не появлялись, хотя считается, что они существуют по правде.
   - Этому есть доказательства, или только слухи и сплетни?
   - Ну, иногда на базарах появляются разные вещи, которые не были произведены ни одним из известных нам народов. Иногда собирались отряды, что бы спуститься в пещеры и найти этот город, те кто вернулся, говорили что им не дали пройти духи. Ну в общем может это и правда, может и ложь.
   - А ты веришь?
   - Я не думаю об этом. Я не встречал доказательств Элея, но и отвергать просто так не хочу.
   - Ну, это верный подход. А могли ли быть по правде призванными темные силы?
   - Ну да, темные силы всегда призываются.
   - Зачем?
   Зарок удивленно смотрел на меня, крутя стакан в руках.
   - Ну наверное люди хотят их могущества.
   - И они им делятся?
   - Ну нет конечно, это же темные силы.
   Он улыбнулся, словно разговаривал с ребенком. Но мне правда не была понятна мысль о призыве темных сил.
   - А зачем тогда их призывать?
   - Великий Азгой! Откуда мне знать? Я бы никогда не стал играть с такими вещами.
   Я задумчиво теребила подол туники.
   - Слушай, откуда ты родом?
   Зарок придвинулся ко мне поближе.
   Я провела пальцами по рабскому клейму.
   - Это рабское клеймо Латовны.
   - Ты не похожа на рабыню.
   - Я ведьма.
   - Как ты стала ведьмой? Ты была ученицей какой-нибудь лесной ведьмы, а тебя своровали?
   Я рассмеялась. Страшный у меня был смех - губы не улыбались и глаза были холодными, но смех был легкий и чистый. Зарок отодвинулся.
   - Я была 7летней простой девчонкой, когда мою деревню разграбили наши солдаты, и я попала в рабство.
   - Тогда откуда у тебя такие силы? Я знаю сильных колдунов и колдуний, но они стары, и их сила - большие знания.
   - У меня нет силы.
   Около палатки послышался шум. Стражник кому-то громко объяснял, что я велела никого не пускать. Я крикнула, что бы вошли.
   Молоденький парнишка смущенный зашел в палатку.
   - Великий Повелитель велел вам прийти к нему.
   Рахтор каждый день менял свои звания.
   Движением руки я пригласила парня подойти. Страх отчетливо проступил на его лице. Обо мне ходила темная слава, хотя о ком здесь могли говорить с любовью. Черный дым рванул его с силой и парень рухнул у моих ног. Его лицо исказила судорога. С таким выражением лица он и умер.
   Зарок молча смотрел как жизнь уходит из глаз парня. Может он думал, что когда-нибудь окажется на этом месте. Я ощущала как сила бьется в моих жилах. Ничем не примечательный паренек, совершенно пустой, просто комок мяса и костей. Как и сотни других. Я даже с сожалением посмотрела на пустые глаза, почему ты не смог быть более примечательным, почему бы тебе не обладать какими-то талантами? Серое существо.
   Я быстро оделась и выскочила из палатки, кивнув стражнику, что бы убрали тело. Зарок молча следовал за мной.
   Мне хотелось лететь, какое-то детское счастье овладело мной, я чувствовала как люди с испугом расступались, когда я скользящим шагом, почти не касаясь земли, скользила мимо них.
   Смотрите, смотрите же, какими можно быть! А вы такие серые, такие пустые, вы ничего не стоите и не значите, вы уйдете и вас не вспомнят!
  
   Мы стояли перед самыми стенами, нас окружал плотный ряд солдат. Рахтор что-то чертил на земле, выводил каракули, как в детских рисунках.
   Зарок стоял напряженный, почти белый, только темные пятна на его лице слегка пульсировали.
   Я чувствовала как вокруг вождя появляется призрачная дымка, начинает бурлить сила. Черный дым беспокойно свивал кольца вокруг меня, плетя плотный каркас. Небо потемнело.
   Похоже на какую-то глупую сказку о темном колдуне. Но меня продирала дрожь, я чувствовала как сгущается сила в этой точке. Что задумал Рахтор? Зачем здесь я и Зарок?
   Одетый в черные доспехи, как обычно, он выглядел нелепо, вычерчивая кривые линии на мокрой земле. Ночью был сильный дождь.
   Вскинув руки вверх он начал хрипло произносить непонятные слова, все повышая голос.
   Нет! Черный дым застыл глыбой вокруг меня, когда я поняла что происходит. Двойной заслон солдат рухнул, отдав жизнь сгущающимся теням вокруг своего вождя. Зарок пошатнулся, но выдержал напор силы, словно буря пронесшаяся над нами. Вокруг Рахтора клубилась тьма, словно кусок ночи упал на него с неба. Она растекалась вокруг нас, но пугливо отшатывалась от меня, не задевая и Зарока. Рахтор приподнялся над землей и закружился в центре начерченного круга.
   В этот миг все окрасилось красным. Я почувствовала как сбилось мое дыхание, сердцу было тяжело биться. Недалеко от нас вздыбилась земля, что-то лезло оттуда. Напрягая зрение я смотрела, как в темноте появлялись два огромных червя. Похоже на отрывок кошмара.
   Они были усеяны шипами и, естественно, с огромной пастью. По их шкуре текла кровь, выходя из гнилых разрезов. Доползя до стен, они поднялись над ними, и начали пожирать деревянный заслон. Думаю, тут даже каменный бы не выдержал напора этих уродливых монстров.
   Тьма расступилась, чудовищ увидели и простые люди, дикие крики, липкий страх и дым поднялись над обреченным городом. Рахтор рухнул в пентаграмме. Глупец. Я подошла к его телу.
   Зарок со стоном распрямился и подошел ко мне.
   - Ублюдок. - еле разомкнув губы прохрипел он и закашлялся. - Он надеялся что мы так же умрем, как его солдаты. Интересно, когда он вот так лежит без сознания, кто остановит его зверушек?
   Я равнодушно стояла, глядя на разрушенный город, в котором бесновались монстры. Когда я поняла, что за это за силы, мне стало не страшно.
   - Ты сможешь? - Зарок опять согнулся, и повалился на колени.
   - Мне не хватит сил.
   Интересно если сказать ему, что выпив его жизнь я смогу остановить монстров, что он решит? Я пристально смотрела на него.
   Зарок ухмыльнулся и рукой махнул небольшому отряду солдат, испуганно жмущихся к деревьям.
   - Нет, дорогая моя, я умирать не хочу.
   Снова приступ кашля.
   И к уже лежавшим мертвым телам добавился еще десяток. Ради чего эти смерти? Впустую.
   Дым рванулся, набирая мощь, и становясь почти видимым, к двум чудовищам. Я раскинула руки, ощущая эту мощь. Я могу даже понять, почему Рахтор пошел на призыв этих сил. Дым обволок двух червей и начал их пожирать. Стон прокатился над землей. Темная мощь древнего страха, заключенная в двух чудовищах, пыталась вырваться из гнилой оболочки, пытались прорвать сети дыма. Но я поглощала их темную силу. А холод в моем сердце замораживал страх. Если бы не он, наверное я бы ушла вместе с ними в небытие, откуда когда-нибудь нас призвал бы очередной колдун, в жажде могущества.
   Черный дым заволок мои глаза и я рухнула.
  
  
  
  
   Путь во тьму.
  
   Деревянный потолок. Звуки тихого разговора, во дворе куры и свиньи. Это был сон? Это был всего лишь сон... Я дома, и не было никаких солдат, и не было этих ужасов.
   Боль пронзила руку. Боли не должно быть. Потом я услышала чужой голос.
   - Ара? Ты слышишь меня?
   Я открыла глаза. Сном были воспоминания о детстве. А ужас моей жизни - настоящим.
   - Да.
   Зарок облегченно вздохнул. Голова сильно кружилась.
   - Пить.
   - Да, сейчас.
   Он встал и куда-то ушел, потоп протянул мне кружку, помог выпить.
   Мир возвращался на свое место, холод вернулся в мою грудь, черный дым вился вокруг. Как жаль иногда, что жизнь это то, что есть, и не меняется от нашего желанья.
   - Что произошло.
   - Ты упала.
   - Потом.
   Зарок улыбнулся, поправил мои волосы.
   - Потом я подозвал солдат и они перенесли тебя и отца в лагерь, другие оцепили перепуганный город. - Зарок помрачнел. - Нужно было убить отца, когда он был без сознания.
   Парень поднялся и отошел куда-то в сторону из моего поля зрения. Голова не слушалась, тело онемело, только черный дым клубился перед глазами.
   - А потом Рахтор пришел в себя и обвинил тебя в измене. Мои люди с боем прорвались через лагерь, и мы вывезли тебя. Сейчас мы сидим в какой-то занюханной деревне и я второй день молю Азгоя что бы ты быстрее пришла в себя.
   Я закрыла глаза. Видимо Рахтор взбесился от собственного бессилия, или испугался моего превосходства над ним. Но удивительнее, что Зарок решился меня спасти. Возможно он видит во мне залог своего будущего величия. Ну что же...
   Рывком я поднялась на постели. Голова закружилась. Как слабо это тело! Я с ненавистью смотрела на кусок плоти, ощущала свое сердцебиение, вдыхала воздух в эти отвратительные легкие. Я закрыла глаза и постаралась взять себя в руки. Вскоре черный дым поглотил все эмоции, и я взглянула на Зарока.
   - Что ты думаешь делать дальше?
   - Я ненавижу отца. Я хочу его уничтожить.
   - Ненависть твоего отца залила кровью огромные земли, что сделает твоя ненависть?
   Зарок нахмурился. Потом с силой сжал кулак и ударил в стену.
   - Но я не безумен как мой отец! - Темные пятна на его коже налились кровью. Как можно остаться в рассудке, увидев собственный дом разрушенным, а всех любимых и родных погибшими? Но не мне его судить. - Я думаю, стоит вернуться назад, постараться поднять и объединить те земли, которые мы разрушили. У них сейчас нет сил сопротивляться. А у меня есть 30 солдат.
   - И я. - Зарок холодно на меня глянул. - Я помогу тебе.
   - Ты три дня была без сознания, и сидишь сейчас обессилившая, и говоришь о помощи! - Он хотел рассмеяться, но черный дым кольцом обвил его горло, рванул к моим ногам. В глазах застыл ужас. Да, меня стоит бояться больше, чем безумия своего отца...
   - Вопрос решен?
   Зарок судорожно сглотнул. Потом, глядя на меня с уважением, кивнул. Видимо только теперь он понял, что если я не кричу о своей мощи, то это значит лишь, что я действительно сильна. Мне стало противно от осознания, что только силой я могу влиять на людей. Как же они не понимают, что их жизнь так мелка и незначительна, а вся сила преходяща... и только Азгой будет лежать вечно, тяжело вздыхая в своем темном сне.
  
   Два месяца мы провели в пути. Без особой спешки мы передвигались по выжженным и разоренным землям. Везде царил голод и хаос. На обугленных пепелищах кое-как люди влачили свое существование. Все города были разрушены. Все поля сожжены. Мир был словно выкрашен в черные цвета.
   Из деревни в деревню нас провожали испуганные, отчаявшиеся глаза. Мы искали не слишком разоренное государство, где можно было бы остановиться. И уходили все глубже и глубже в земли, по которым прошли Проклятые Воины.
   Мы обогнули широкий залив, берега которого не были, на удивление, заселены, и шли темными лесами. Но там по крайней мере водилось много дичи. Наш отряд увеличился с 30 солдат до 150. Все молодые мужчины и женщины на протяжении нашего пути уходили с нами. Им все равно было нечего терять, кроме голода и ужаса разрушенной жизни.
   В разрушенных городах мы обзавелись достаточным количеством одежды, оружия и прочего скраба, единственной проблемой были лошади, и поэтому большинство шли пешком. Несколько повозок везли неторопливые мулы, и по правде это было самое лучшее наше приобретение.
   Этих животных мы нашли в мертвой деревне. Видимо какая-то чума скосила немногих оставшихся жителей и они не успели съесть бедных зверей. Отощавшие, объевшие даже дерево запертого хлева, они смотрели на нас печальными глазами. Теперь толстые, важные, с лоснящимися жирными боками они стали нашей семьей. Их рога мы оковали железом, копыта были с шипами, сделали наспинные пластины и специальные чулки на ноги. Теперь это были страшные боевые звери, которые уже однажды разнесли стены запертого города, и без колебания рвавшиеся в схватку рядом с нами.
   Спасенная жизнь много стоит.
   Я приблизила коня к Зароку. Он сильно возмужал с начала нашего путешествия, почувствовав реальную ответственность за свое небольшое войско.
   - Почему это побережье такое пустое? Рядом с морем всегда бывают поселения.
   Зарок пожал плечами.
   - Когда мы проходили в прошлый раз здесь, было точно так же. Эти берега не заселены на многие километры внутрь, и я не знаю почему. Никаких следов людей и даже природных разрушений.
   - Мне не нравится это.
   - Ты что-нибудь видишь? - Он имел в виду мое колдовское видение. Я покачала головой.
   - Слишком далеко я не могу смотреть, я прикрываю наш след, но вблизи нет ничего. Но именно ЭТО мне и не нравится. Такие богатые земли не могут быть необжитыми.
   Зарок рассмеялся.
   - У тебя натянуты нервы. Успокойся, ничего плохого не случится до ближайшего поселения.
   Вот именно после таких слов и случаются страшные беды.
   Но даже на исходе лунной декады ничего не происходило. Шаг за шагом мы уходили вглубь черных земель. И все же беспокойство нарастало во мне. Я попросила сделать стоянку, что бы можно было выйти на разведку.
   Не касаясь никаких хозяйственных дел, не участвуя в общем течении жизни я пользовалась непререкаемым авторитетом в нашем маленьком войске. И что удивительнее - это было почти дружелюбное уважение, иногда на грани с восхищением. В нашем отряде не было страха, может в этом все дело? Ну а так же в том, что благодаря мне люди не страдали от поноса и вшей.
   Разбивая лагерь, мы первым делом ставили крестом наши 4 повозки и между ними мулов. Потом вскапывали всю территорию, как из соображений безопасности, так и из простой чистоплотности - убирая траву мы предотвращали гниение, а также убирали многих паразитов и насекомых из лагеря. Да и на голой земле, обильно удобренной нашими отходами и объедками быстрее вырастала новая трава. Из деревьев мы стругали длинные копья и выставляли кругом по периметру, больше от диких животных, чем от людей. Ловушки, часовые, магическая защита были последними штрихами.
   Внутри лагеря началась обычная суета, люди растягивали палатки и биваки, выкапывали ямы для отхожих мест и отбросов, ставили каменные очаги, вытаскивали вещи.
   Все было распределено таким образом, что бы в случае необходимости все могли оказаться в полной боевой готовности, не мешая друг другу и не создавая суеты.
   Наше войско было идеально вымуштровано, хотя мы не участвовали еще в серьезных боях. Истощенных защитников небольших городов и деревень нельзя было брать в расчет, к тому же большинство сдавались сразу. Но Зарок не давал отдыха своим воинам, постоянно проводя учения и тренировки. В этих вопросах, думаю, он давно превзошел отца, который пускал все на самотек.
   Когда стало темнеть я и еще несколько людей вышли вперед, на разведку. Эти 7 человек были отобраны лично мной и представляли что-то среднее между шпионским корпусом и монадой телохранителей. К тому же каждого я учила колдовству и целительству. Еще 3 остались в лагере, обеспечивая магический полог.
   С любым из них я могла связаться с какого угодно расстояния, мы были специально натренированы на мысленное общение. Конечно, мне это давалось намного легче и некоторые из них могли только принимать мои послания. Но этого было достаточно. Если нашему отряду приходилось разделяться кто-то из моих людей обязательно был с каждой частью, что бы обеспечивать связь.
   Мы быстро и бесшумно крались под пологом деревьев. Чем дальше мы уходили от лагеря, тем я сильнее напрягалась. Что-то не то было в этой абсолютной безлюдности. Мы растянулись в цепь, на границе видимости друг от друга, хотя среди таких деревьев это было неважно. Связь мы поддерживали только мысленно.
   Еще в лагере я задала маршрут - к берегу и от него вглубь зигзагом, на расстояние половины одного дневного перехода, что бы успеть вернуться засветло в лагерь. Этого должно было хватить.
   Растительность стала меняться, потянуло сыростью и соленым привкусом моря. Наконец сквозь деревья стали виднеться блики луны на поверхности воды. Троим я дала команду спуститься на берег и проверить все до кромки воды. Напряженно я вслушивалась в скрип песка под их сапогами. Сейчас их глаза и уши были моими, и я видела море сразу с четырех точек - сверху, с обрыва, и с трех разных мест на берегу.
   Такой способ разведки отнимал много сил и, когда я находилась в состоянии наблюдения чужими глазами, мое тело не способно было двигаться. Черный дым распустился вокруг меня паутиной, что бы успеть заметить врага, если он приблизится.
   Но все было тихо.
   Мои разведчики все сильнее нервничали. Сможем ли мы без препятствий перейти этот, наводящий на меня дрожь, залив? Надеюсь да.
   Ничего, ни малейшего намека на опасность. Только животные и деревья кругом.
   Я дала мысленный приказ и мы повернули в обратную сторону. Меня продирала дрожь.
   Наутро мы снялись со стоянки и пошли дальше.
   Люди шли подавленные и вялые, видимо мое напряжение передалось и им. Плохо.
   В следующую ночь меня разбудили крики. Выскочив из палатки я распустила сети черного дыма над лагерем. Но ничто не нарушало границы, только легкое беспокойство снова коснулось меня, словно чье-то дыхание за спиной.
   Одному из солдат приснился кошмар, с диким криком, вскочив, он схватился за меч и его еле удалось успокоить. Я напоила его отваром мака и велела снова лечь спать.
   В очередной день, когда злые и невыспавшиеся солдаты шли дальше, ко мне подошел Зарок. Темные круги под его глазами делали лицо похожим на череп.
   - Ара, наверное ты была все-таки права.
   Я безразлично на него смотрела.
   В последнее время это была вообще единственная моя эмоция. Дни стали монотонными и я не замечала уже разделения на день и ночь.
   Как я раньше не замечала что Зарок похож на скелет?
   Словно шла через туман. Даже языки черного дыма вокруг меня, казалось, посерели и начали таять. Что-то угрюмое шевельнулось внутри, но исчезло.
   Чьи-то голоса слышались по сторонам. Вот чья-то тень. Темные глаза.
   Вот в эту дверь мне нужно пройти. Да, да, я помню.
   Что я помню?
   Он не похож - он и есть скелет.
   Я ничего не помню.
   Ничего нет.
   Все исчезло.
   Нет, есть дым. Дым? Что-то показалось мне знакомым, но тут же исчезло, я никогда не видела этих пещер.
   И сейчас не вижу.
   Ничего нет. Это не пещеры, это дым.
   Дым?
   Где я?
   Я нигде, меня нет. Все исчезло, растаяло. Я таю, моя душа тает. Как дым.
   Черный дым.
   Яростный рывок взорвал мою грудь, сердце забилось, мои легкие готовы были разорваться, так давно не вдыхавшие воздух.
   Серая стена перед глазами. Не чувствую рук. Страшное видение стоит у меня перед глазами, словно я вся превратилась в скелет. Наверное, черному дыму привольно гулять по пустым ребрам.
   Нет, это скелет. Просто у противоположной стены сидит скелет. Это не я. Еще один вдох. Еще больше безумия в моей голове.
   Мы шли по лесу. Чьи-то слова. Кто-то что-то мне говорил. В голове туман.
   Я зашла в пещеры. Скелет у стены. Это я?
   Нет, это кто-то другой.
   Кто?
   За мое сердце боролись две могучие силы. Что я, кто я, терзали вопросы мою истерзанную душу. Как страшно закончилась моя сказка.
   Память вернулась и стало легче дышать. Моя сказка закончилась много лет назад среди сгоревшей деревни, похоронившей моих родителей.
   Мы шли через лес и что-то завладело моим разумом, погрузило меня в мутный сон. Где я нахожусь?
   Я осмотрелась. Пещера, передо мной сидят рядком сотни скелетов, в таких позах, словно их сморил сон. На некоторых виднеются одежды, дальние начали истлевать. А около меня сидят мои товарищи.
   Что за темная сила привела нас сюда?
   Я встала на негнущиеся ноги. Сколько мы здесь просидели? Трудно представить. Но моя одежда покрылась пылью. С трудом размяв онемевшие мышцы я двинулась вдоль стены.
   Зарок. Я наклонилась и начала его трясти за плечи, даже ударила по лицу, но он был словно тряпичная кукла. Кожа холодная. Мертв? Но если я смогла проснуться, значит колдовство. Значит я смогу их разбудить.
   Или сначала найти хозяев этой странной усыпальницы?
   И с радостным удивлением я подумала, что ни разу мне не пришла в голову мысль, уйти самой. Хотя всегда себе говорила, что меня ничто не волнует. Может вместе со сном спал и холод с моего сердца? Нет, я просто поняла, что действительно для меня ценно.
   И этот огонь загорелся во мне, пробежал по венам, я раскинула руки, ощущая тепло внутри себя, и черный дым одним дыханьем рванулся в разные стороны.
   Нежно касаясь этих людей, еще вчера казавшихся мне случайными попутчиками, он будил в них жизнь. Послышались стоны, вместе с пыльным воздухом в людей возвращалась сила.
   Зарок открыл замутненные глаза.
   Кто-то с всхлипом поднялся. Пещера наполнилась шелестом одежды и незаметно тихими звуками, которые приходят вместе с живыми людьми.
   Я опустила руки и почувствовала усталость и облегчение.
   Через какое-то время, тянувшееся мучительно медленно, словно густой сироп, в этой серой пещере, после взаимных объяснений и испуганных восклицаний, мы заметили чужих людей. Они стояли среди нас, напуганные и растерянные. На тех, кто был подальше, почти не было одежды, она истлела, а на коже темные пятна, словно от грязи. Кажется я пробудила не только своих товарищей, но и всех пленников пещеры.
   Ну что же, разберемся с этим, когда выберемся наружу. И мне казалось, что бурлящей силы внутри меня хватит и на то, что бы оживить даже истлевшие скелеты...
  
   Мулы и все наше имущество ждало нас у входа в пещеру. Там же было множество самых разнообразных вещей, все сильно смахивало на свалку. Я обернулась - вход в пещеру представлял собой огромной высоты каменные двери, одна створка которых была закрыта, а через вторую мы вышли.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"