На лице у друга,
Застывает лёд.
Но ревёт не вьюга —
Чёрный вертолёт.

Чёрная кабина,
Лопасти и вал.
Кто же та скотина,
Что его позвал?

Кто увидит снова,
Дом, жену и дочь?
Кто три страшных слова,
Бросил в эту ночь?

Кто вернётся к маме,
К старческим рукам?
Кто заплатит нами —
Вертолётчикам?

Может, тот кто справа,
Может, кто левей.
Отзовись, отрава,
Отзовись смелей!

Отзовись, предатель!
Ведь тебя зовёт,
Чёрный птеродактиль,
Чёрный вертолёт!

Он твоя надежда,
Чёрная, как мрак.
Только ты невежда,
Сволочь и дурак.

Ты заплатишь нами,
За свою беду.
С памятью и снами,
Я к тебе приду.

Подмигну тем оком,
На котором лёд...
Выйдет тебе боком,
Чёрный вертолёт!

        К нам в гости приехал тесть. Геолог с сорокалетним стажем, прошедший огонь, воду и медные трубы по всем маршрутам и помногу раз, он был не из тех, кого легко удивить профессиональными байками. Но я таки сумел.

        Собственно, это была не байка. А простая и свежая врачебная быль, если и странная, то совсем немного.

        Пациент шёл на поправку и уже было понятно, что восстановится он хорошо — ни обморожения, ни многочисленные переломы необратимых последствий не оставят. Заживало всё прекрасно. Только вот бредить больной не переставал.

        Вообще, казалось, он просто не хочет просыпаться. Не желает очнуться. Изо всех сил цепляется за свой бред, пытаясь остаться в своей вымышленной Вселенной на подольше.

        Его бред был бессвязным — как и полагается типичному бреду. Но одна фраза там повторялась регулярно — «чёрный вертолёт».

        Услышав это, тесть резко помрачнел. А потом рассказал мне то, о чём никогда не рассказывал. И даже не упоминал. Хотя знакомы мы были уже четверть века — и сдружились почти сразу.

        У геологов есть легенда, что если партия попала в беду, а связи с «большой землёй» нет — всегда можно вызвать так называемый «чёрный вертолёт». Даже по вдребезги разбитой рации. Даже если вообще никакой рации нет. Можно, можно, всегда можно. Надо просто знать, как. А все бывалые геологи знают. И вызванный вертолёт обязательно прилетит.

        Прилетит обязательно. И странные люди в полярных масках, скрывающих лица, помогут загрузиться в просторное брюхо винтокрылой машины всем, кому нужна помощь.

        С ними, с этими людьми, лучше не ссориться, — сообщил тесть. Нужно делать, что они велят — да и желания с ними спорить обычно не возникает. Они молчаливы, но их безмолвные распоряжения хорошо понятны. И ещё: сколько их всего, неизвестно. Немного, но сосчитать никому не удавалось, все сбивались и путались. Впрочем, когда чёрный вертолёт прилетает, ясный разум, обыкновенно, мало у кого присутствует, да и дела поважнее есть.

        Так вот. Забирают эти странные вертолётчики всех. Всех, кто не против с ними лететь — а это, как правило, вся партия, потому что без крайней необходимости чёрный вертолёт не вызывают. А доставляют на «большую землю», к цивилизации — только одного. Того, кто вертолёт вызвал. Что происходит с остальными — никто не знает. Они пропадают навсегда.

        Я подтвердил тестю, что пациента, действительно, нашли одного на окраине таёжного посёлка. И что уходил он в тайгу в составе группы, это уже выяснили. И поинтересовался, бывало ли так, что кто-то отказывался лететь на чёрном вертолёте — но при этом оставался в живых?

        Тесть угрюмо помолчал, а потом выдал:

        — Бывало. Со мной вот, давно. Шестеро нас уходило. Начпарт, гнилушка, выслужиться хотел и затянул сезон до упора. Ливни, холода, я с переломом, двое с пневмонией, остальные не сильно лучше. Связи нет, продукты на исходе, а искать нас начали бы только через три недели, начпарт такие сроки указал... И, гнида, вызвал чёрный вертолёт. А я хоть и поломанный лежал, зол был на него чрезвычайно. Пристрелил бы, да ружьё отобрали. Отказался лететь из принципа — очень уж хотел с этой гнидой рассчитаться. Знал, если полечу — точно не получится, а так шансы оставались.

        — Ну и что? — спросил я, когда тесть сделал паузу, погрузившись в воспоминания.

        — Да ничего. Спасли меня эвенки. Вышли на лагерь, когда я уже заканчивался. Начпарта я таки посадил, его и так уже мурыжили, да свидетелей не было. Про чёрный вертолёт не рассказывал, конечно, просто сообщил, что он бросил беспомощных подчинённых. Дали ему, правда, всего восемь лет... А чёрный вертолёт я с тех пор часто слышал. И несколько раз видел в небе. То ли способность у меня такая проявилась, то ли он лично меня высматривал, не знаю.

        — Может, это обычные вертолёты были? — осторожно усомнился я.

        Тесть только усмехнулся в ответ:

        — Поверь, ЭТОТ вертолёт с другим не спутаешь. Ни на земле, ни в небе. И, знаешь, чем дольше живу, тем мне почему-то интересней, что у него там внутри, и что случается с теми, кого он забирает. Настолько любопытно, что уже и жалел порой о своём тогдашнем решении... Думал, чёрт с ним, с начпартом этим... Правда, тогда и Алёнки твоей бы не было, да и внуков бы не увидел... Только это и держит. А так даже одно время специально во всякие рискованные экспедиции напрашивался. Сам бы вызывать не стал, конечно, но и противиться не противился бы... Ты только Алёнке с матерью не говори, рассердятся. Да и в прошлом всё уже, несмотря на интерес. Хорошо знаю, что здесь я нужнее. Такие дела.