Было больно. И холодно.

        Это тело не годилось для жизни. Распоротое, изломанное, оно стремительно теряло кровь и витальную силу. Ещё немного, и оно станет предметом, вещью — очень сложным, но уже ни на что не годным и никому не нужным переплетением органических волокон и плёнок вокруг минерального каркаса. После чего сможет заинтересовать разве что могильщиков и падальщиков.

        Но другого тела в моём распоряжении не было. Только оно — уже практически безнадёжно испорченное. В тот раз я сдался, сходя с ума от гнева и бессилия, однако сейчас иной случай. Точнее, случай-то парадоксальным образом тот же самый — не похожий, не аналогичный, а именно тот же самый, буквально он же — а вот я изменился. Стал жёстче, умнее и знаю несколько действенных хаков, позволяющих как минимум временно вывернуться из подобных ситуаций.

        А ещё в полусотне метров отсюда только что оборвался коротким хрипом истошный крик девушки.

        Девушки, которую четверть минуты назад утащил в кусты рычащий, обезумевший от собственной вседозволенности чернявый бандит.

        Девушки, которую я не видел почти сорок лет.

        Не то, чтобы я очень соскучился, но в обиду её не дам.

        Шайтан уже идёт за вами, бесноватые мрази. Готовьтесь.

        Мобильник заверещал ровно тогда, когда Ольге уже почти удалось заснуть. Чертыхнувшись, Ольга ухватила аппарат с тумбочки, вспомнив, что сама просила Таньку позвонить, как только та доберётся до дома. А судя по мелодии, которую играл аппарат, звонила именно она.

        — Алло, Тань? Ты дома, всё в порядке? — Ольге хотелось побыстрее закончить разговор и снова начать засыпать.

        — Оль, мне страшно... На нас с Димкой напали, а потом он мёртвый с кишками... — Дальше членораздельная речь в трубке сменилась рыданиями.

        — Что случилось, конкретно? Полицию вызвали? — Ольга уже поняла, что спать ей в ближайшее время не придётся. Включив ночник, она принялась соображать, что следует надеть и взять с собой, отправляясь к Таньке. У Ольги был сильный характер, она была решительным и волевым человеком, а гораздо более мягкая и ранимая Таня считалась — да и на самом деле являлась, — её лучшей подругой с детства. Естественно, что бы там ни произошло, оставлять Таню одну в такой ситуации Ольга не собиралась.

        Рядом проснулся и сел на кровати Павел.

        — Это ещё кто в такое время?

        Ольга прижала микрофон мобильника к плечу:

        — На Таньку с Димкой напали. Она сейчас дома, поеду к ней.

        — Ты сдурела в такое время ехать?!

        — Спи, рохля!

        Павел подавил вздох. Спорить с Ольгой даже в мирное время было чревато, а уж если ей вожжа под хвост попала, вот как сейчас...

        — Вместе поедем. — Павел не видел необходимости куда-то ехать и совершенно этого не хотел. Но знал, что если сейчас не навязаться вместе с Ольгой, она его вообще за человека считать перестанет. И про романтические отношения с ней можно будет смело забыть — надолго или даже навсегда.

        А трахалась она как богиня. Так что придётся ехать.

        — Тань, успокойся, — говорила Ольга в трубку, нашаривая на стене выключатель верхнего света. — Главное, никуда не уходи. Ты одна, дверь закрыта?.. Мы с Пашей сейчас к тебе приедем. Ничего не делай, просто дождись нас, хорошо?..

        Когда зажглась люстра, Павел зажмурился. Открыв глаза, машинально посмотрел на часы — половина второго ночи. Абзац. И тут Павел вспомнил, что после того, как они с Ольгой приехали домой, он позволил себе солидную такую стопочку текилы — просто чтобы немного расслабиться. На корпоративе же все бухали и лишь он один, как дурак, пил только сок. Можно было, конечно, пить вместе со всеми, а потом заказать такси, но Ольга сочла бы это признаком слабости. Поэтому он держался и когда все начали расходиться, отвёз Ольгу к ней домой — где и остался. А предложи он такси — она бы, в силу стервозности характера, наверняка настояла бы на заказе двух машин. Одну для неё, одну для него, на разные маршруты и конечные адреса.

        Однако, после текилы за руль нельзя.

        Нельзя, но придётся — такую отмазу Ольга не примет.

        Ну, хоть потрахаться успели. Может, с потом весь алкоголь и вышел; но по ощущениям пока было непонятно.

        Павел натянул брюки вместе с трусами (снимал всё сразу, не расцепляя) и отправился в санузел. Ольга уже закончила разговаривать и стояла полуодетая, деловито засовывая в сумочку травматический пистолет. Ну чисто спецагент, современная амазонка-воительница или кем она там себя воображает... Но трахается, как богиня. И фигура у неё — пальчики оближешь. И не только пальчики...

        На улице было прохладно — заметно холодней, чем ещё несколько часов назад. Вообще, сентябрь выдался тёплым и сухим — настоящее бабье лето — но, видимо, к самому его концу осень всё же спохватилась и принялась навёрстывать упущенное. Ольга поёжилась и глянула на часы — по пустым ночным дорогам ехать до Таниного дома было минут десять, не больше. И то, это если не гнать.

        А гнать хотелось, гнать было нужно. Но всё же не стоило — на пустой дороге любой нарушитель как на ладони и представляет собой лакомую добычу для дорожно-постовой службы. Тем более, что Пашка глотнул-таки крепенького, когда они завалились в квартиру. Ну кто ж знал, что вместо сна придётся срочно подорваться к Таньке. Эх, надо было уломать её с ними поехать с корпоратива, забросили бы её домой по дороге! Но Тане хотелось пообщаться с Димкой наедине, так хотелось, так хотелось... как когда-то хотелось самой Ольге.

        Ну вот и пообщалась, ага. Только не совсем наедине.

        Павел вёл машину максимально аккуратно. Соблюдал скоростной режим, покорно тормозил на пустынных улицах, просто завидев жёлтый свет светофора или даже мигающий зелёный, кожей ощущая, как Ольге хочется его поторопить. Но она сдерживалась — тоже, видимо, вспомнила про текилу. А если остановят дэпээсники — к Таньке не добраться и до утра. Во всяком случае, Павлу не добраться.

        Из машины Ольга ещё пару раз звонила Тане. Как понял Павел, ей удалось немного успокоить подругу, но общую ситуацию это не особо прояснило. Вроде бы, Таньке с Димкой удалось отбиться от напавших на них бандитов, но при этом Танька досмерти испугалась. Причём после всего Димка не остался у Таньки, а ушёл — хотя у них с Танькой намечался роман. Да и просто остаться чтобы успокоить девушку было бы логично. Тем более, Димке — известному на весь коллектив своими дурацкими рыцарскими замашками.

        Павел Димку не любил. Ольга, вроде бы, подбивала к нему клинья (она не стеснялась проявлять инициативу в отношениях с мучжинами), но Димка почему-то не ответил на её поползновения, хотя устоять перед Ольгой, с точки зрения Павла, было совершенно невозможно. Ещё удивительней было то, что Ольга не обиделась и не разозлилась на такой «от ворот поворот» — что было для неё абсолютно нехарактерно — а наоборот, сохранила к Димке уважение и периодически ставила его в пример Павлу. Чем, понятное дело, очень того раздражала. Может быть, кстати, специально для того и ставила — Ольга вообще любила дразнить, подкалывать и раздражать людей по поводу и без повода.

        Более того, властная и ревнивая Ольга почему-то нисколько не расстроилась, когда у Димки наметился роман с её лучшей подругой. С одной стороны, это, вроде бы, доказывало, что Ольга больше не имеет на Димку никаких видов. И должно было Павла только радовать. Однако, по непонятным причинам, это зацепило его ещё больше. Тем более, что с точки зрения Павла Димка был если не лузером, то, по крайней мере, человеком достаточно заурядным. Классический сисадмин, заросший и заметно неряшливый, небогатый и довольно скучный. Диванный сюрвивалист, очень условный страйкболист (выбирался на встречи два-три раза в год, вряд ли чаще) и ещё стихи пишет. Но стихи — это не деньги и не мускулы, какого бы рыцаря-трубадура ты из себя ни строил. То есть, по мнению Павла, совсем не то, чем имело смысл козырять перед слабым полом.

        В общем, никем и ничем особенным Димка не являлся даже близко. И чего только женщины в нём находили?

        Но, видимо, что-то находили. Павел слышал, как Ольга с Танькой его обсуждали. Танька просто млела, а Ольга... Что насчёт Димки реально думала Ольга, Павел не ведал и разведать не пытался — считал ниже своего достоинства. В любом случае, всё это в сумме давало ему основания для стойкой неприязни к сисадмину — не так, чтобы очень уж ярко выраженной, но давней и постоянной.

        Тем не менее, никакой радости от встречи Таньки и Димки с гопниками Павел не испытывал. Личная неприязнь — одно дело; вопросы жизни-смерти, чести и здоровья — совсем другое. Павел был достаточно разумным и порядочным человеком, чтобы чётко разделять такие вещи. Даже попадись Димка этим негодяям один, без Таньки, и в этом случае Павел нисколько бы не обрадовался. А уж если вместе с лучшей Олиной подружкой, то тут вообще говорить не о чем. По мнению Павла сисадмин всё-таки был человеком, пусть и неприятным — а вот гопников, разбойников и всяких прочих уличных бандитов Павел людьми не считал вообще. Для него все они были отбросами, мутантами, нелюдью. Павел и сам с ними сталкивался когда-то, ещё в подростковом возрасте. И, хотя эта встреча закончилась для Павла совсем не так плохо, как могла бы — отделался несколькими синяками, да вывернутыми карманами, — мало кто с той поры вызывал у него столько ненависти и отвращения, как эти шакалы.

        У Таниного подъезда Ольга вытащила пистолет из сумочки и взяла наизготовку. Павел сразу представил себе, как из подъезда выходит какой-нибудь любитель ночных прогулок и напарывается взглядом на эту картину. Но не перечить же ей? Да и какая-никакая логика в её поведении присутствует. Хотя, если выйдет не любитель прогуляться по ночам, а полицейский наряд, который всё-таки приехал и только что брал у Таньки показания... М-да...

        Сам Павел прихватил из машины мощный фонарь-дубинку со встроенным электрошокером. Травматический пистолет у него тоже был, но его Павел оставил в бардачке — фонарь ему показался нужнее, а таскать с собой сразу два девайса Павел посчитал излишним. Однако его опасения насчёт темноты в подъезде не подтвердились — освещение там работало вполне исправно. Поэтому они почти сразу заметили кровь.

        Крови было не очень много, но характерные пятнышки образовывали почти непрерывный пунктир до самого лифта. Точнее, от лифта — не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять по «хвостикам» упавших капель, куда шёл раненный человек. В лифте крови было больше, а на пороге лифтовой кабины в крови отпечатался след мужского ботинка. Кто-то — скорее всего, тот же, кто истекал кровью — некоторое время простоял перед дверьми, собираясь выходить. Ольга и Павел переглянулись, подумав об одном и том же. На кровь они старались не наступать.

        — Димка, — сказала Ольга, продолжая сжимать в руке пистолет.

        — Скоро узнаем, — ответил Павел, неопределённо качнув головой. Танька жила на двенадцатом этаже и сейчас они ехали именно туда. Если кровавый след приведёт к Танькиной квартире, значит, кровь действительно принадлежит сисадмину. Но в этом случае оставалось загадкой, почему он так быстро ушёл от Таньки, к тому же истекая кровью — и почему она его отпустила в таком виде. Тем более, если уж она ему симпатизировала. Да и вообще, Танька по жизни являлась человеком мягкосердечным и жалостливым, не оказать раненому помощь было совершенно не в её стиле. Она бы обязательно сделала перевязку и вызвала «скорую». Разве что только сама находилась не в лучшем состоянии. Однако, насколько Павел смог понять из разговоров Ольги с её подругой, Танька была, конечно, напугана — но этим её проблемы, в общем, и ограничивались. Поэтому вызвать «скорую» она всё-таки могла. Да и сам Димка мог, если уж ходить был в состоянии. Странно, очень странно...

        Кровавый след действительно продолжился на двенадцатом этаже и привёл аккурат к Танькиной двери. Ольга опустила пистолет и нажала на кнопку звонка. Таня открыла почти сразу — видимо, ждала. Выглядела она плохо — зарёванная, бледная и какая-то потерянная. Пройдя в прихожую, изрядно заляпанную кровью, Ольга отдала пистолет Павлу, тщательно заперла входную дверь и только после этого обняла подругу. Та всхлипнула и уткнулась Ольге в плечо. А Павел с пистолетом пошёл проверять квартиру — они с Ольгой договорились об этом ещё в машине. Конечно, Павел считал это безумной паранойей, но, как обычно, спорить со своей девушкой не стал. В конце концов, невелик труд.

        В квартире кроме них с Танькой предсказуемо никого не оказалось и Павел быстро присоединился к девушкам, которые переместились на кухню. Ольга отпаивала подружку чаем с валерианкой, не забывая при этом расспрашивать. Таня сидела с отсутствующим взглядом, покорно пила чай и уже более-менее спокойно рассказывала Ольге о том, что приключилось с ней и Димкой несколько часов назад. Рассказ её не отличался особой связностью, но это можно было списать на пережитый стресс. На стресс можно было бы списать и ту мистику, которая откровенно проскальзывала в Танькиной истории, однако кровавый след, идущий от её квартиры, вроде бы историю подтверждал — по крайней мере, отчасти.

        — С корпоратива мы с Димкой уехали на метро, ну ты помнишь, — говорила Танька, тоскливо пялясь в кружку с чаем. — От метро двинулись ко мне уже пешком. Надо было на маршрутке или автобусе, но нам хотелось прогуляться...

        Они шли по дорожке вдоль детского парка и мило болтали, пока навстречу им не попались трое гастарбайтеров в робах. Один из гастарбайтеров нёс лопату. С виду гастарбайтеры не казались опасными — обычная смена дворников или подсобных рабочих, припозднившихся и теперь уныло бредущих ночевать в какой-нибудь вагончик или общежитие. Но Димку, видимо, что-то настрожило, поэтому он сунул руку в карман и чуть оттолкнул Таньку в сторону. И этим поначалу спутал карты преступникам, встретив рванувшегося к ним бандита струёй из перцового баллончика. Тот взыл, закрыл лицо руками и отшатнулся. Но тот, который с лопатой, ударил этой лопатой Димку куда-то в область головы, а третий схватил Таньку и потащил её в парк прямо сквозь живую изгородь. Там он вырвал у неё сумочку, сорвал с шеи цепочку и принялся стаскивать с девушки одежду. Танька попыталась кричать, но бандит резко ударил её поддых, оборвав крик, и продолжил раздевать, перегнув через скамейку. Почти сразу же к нему присоединились двое других. Таня поняла, что помощи ждать неоткуда и приготовилась к самому худшему.

        Но тут один из преступников упал — ему в голову попала прилетевшая из-за кустов пивная бутылка. Двое других отскочили от девушки и принялись вглядываться туда, откуда только что прибежали. Затем один из них что-то гортанно крикнул, видимо, какое-то ругательство на своём языке, подхватил всё ту же лопату и ломанулся через кусты обратно к дорожке. Другой бандит достал нож и побежал следом за подельником. Танька была испугана, избита и полураздета, но у неё хватило ума сразу же поползти к сумочке, где должен был лежать мобильник. Девушка понимала, что убежать от бандитов, если они вернутся, она не сможет и что самое лучшее, что тут можно сделать — вызывать полицию. Поэтому она полностью сосредоточилась на этой задаче, стараясь не обращать внимание ни на своё состояние, ни на звуки, что доносились оттуда, куда побежали бандиты.

        Она уже нашла в сумочке мобильник и разблокировала его, но тут кусты затрещали и из них вышел Димка. Он был бледен, прихрамывал сразу на обе ноги и вообще выглядел неважно. Однако сразу же принялся успокаивать Таньку и помог ей привести себя в порядок — но при этом высказался категорически против вызова полицейских. Мотивировал тем, что будет много неприятных процедур, что ему могут вменить превышение необходимой самообороны и так далее.

        — У него была застёгнута куртка и он всё время держался ко мне лицом, не поворачивался даже боком, — ровным, бесцветным голосом рассказывала Танька. — Я на это быстро обратила внимание, но не сочла важным.

        — А это важно? — Павел решился вклиниться в рассказ Олиной подружки.

        — Важно, — ответила Танька равнодушно. — Когда мы шли... Ну, до этого всего... Он всё жаловался, что ему жарко, что куртку одел не по погоде и она у него была расстёгнута. Даже снять хотел, но я отговорила. Вы потом поймёте, я ещё расскажу...

        — Да, неуместная куртка, — согласился Павел. — Такие лётчики в полярных широтах носят. Для нынешней погоды совершенно не подходит.

        Димка не служил, и, как почти всякий неслуживший мужчина, обожал стиль милитари. Вот и в этот раз он припёрся на работу в короткой — чуть ниже пояса — «дутой» кожанной куртке лётного покроя, подбитой мехом и с меховым же воротником. Для необычно тёплого сентября это была заведомо неподходящая одежда.

        Танька замолчала, сгорбилась над чаем, а Ольга так глянула на Павла, что он сразу пожалел, что вообще открыл рот. Танька же продолжила после небольшой паузы:

        — Ещё меня задело, как он заботился о бандите, в которого прилетела бутылка. Пощупал ему пульс, переложил набок... Я бы его вообще убила, а он заботился. Почти как обо мне, если не лучше...

        Павел подумал, что Димка испугался возможной смерти преступника в результате западания языка в дыхательное горло или в результате захлёбывания рвотными массами — рвота при сотрясении мозга бывает и в беспамятстве, а сотрясение бандит получил наверняка. Вроде бы, логично — если потом с полицией объясняться, такая забота пойдёт в плюс, тогда как за смерть нападавшего могут и посадить несмотря ни на какую самозащиту. Однако, тогда ещё логичней было бы вызвать «скорую». Но где «скорая», там в подобных случаях, и полиция — сам не вызовешь, медики вызовут. А Димка был против вызова полиции. Что-то тут не вяжется...

        — Мы собрались и пошли ко мне, — Танькин голос оставался всё столь же пустым и размеренным. — По дороге он меня утешал, говорил, что всё удачно повернулось, что могло быть гораздо хуже, что всё хорошо, что хорошо кончается, ну и прочие подобные глупости. И всегда лицом ко мне, всегда лицом. И чуть сзади шёл, чтобы я даже сбоку его не видела. Ну, это я сейчас понимаю, зачем... И ещё — он был холодным.

        — Холодным? — переспросила подругу Ольга. — Что значит — холодным?

        — Просто холодным, — Танька зябко повела плечами и вцепилась в кружку, словно пытаясь согреть об неё ладони, хотя в квартире было очень тепло. Видимо, в районе проверяли систему отопления и поэтому разогрели батареи почти до предела. — Я хотела взять его под руку, но так получилось, что это он меня взял. У него была очень холодная рука, холодная и твёрдая. Я даже через плащ чувствовала. И при этом он был каким-то другим.

        — Другим? — опять не удержалась Ольга.

        — Другим, — кивнула Танька. — Не совсем другим, но другим. Словно бы постарел лет на тридцать. Говорил как... Как мой отец. Как совсем взрослый мужчина, почти дед. Наши так не говорят. Ну, ты понимаешь меня, да? И медленно говорил, медленней, чем обычно. Слова стал плохо выговаривать, особенно в конце... Он вообще притормаживал, всё торопил меня, давай-давай быстрей домой, а сам тормозил. Сначала ещё ничего, а у подъезда уже как робот был, едва ноги переставлял.

        — Может, он просто ранен был? — Павел не выдержал и опять встрял в разговор подруг. При всей его нелюбви к Димке и сочувствии Таньке на Олину подружку он откровенно разозлился: ну не дурёха?!.. Очевидно же, что Димка получил в схватке с бандитами тяжёлое ранение, может быть даже, не одно. Холодные руки, путанная речь, замедленные движения — всё это известные даже школьнику признаки большой кровопотери. Кровавые следы в подъезде — прямое тому подтверждение. Танька могла и не заметить кровь на своём спасителе — на улице темно, она в расстроенных чувствах, а Димка, судя по Танькиному рассказу, и сам не хотел пугать её своими ранами. Но головой-то подумать можно было?.. Если обычный парень бился врукопашную с вооружёнными отморозками, вряд ли он в итоге останется цел и невредим, чем бы драка ни закончилась. Тем более, что Танька сама видела, как его ударили лопатой. Почему же она не сложила два и два и не сделала очевидных выводов?!..

        — Ранен? — звенящим голосом вдруг сказала Танька, глянув на Павла красными заплаканными глазами. — Ранен? Нее-ет, он был не ранен!.. Он был мёртв!.. Мёртв!..

        Она затряслась в беззвучной истерике.

        — Коньяк в угловом шкафчике, налей сто грамм, — рявкнула Ольга Павлу, обхватила подругу за плечи и принялась успокаивать. Павел подчинился.

        Через несколько минут Танька смогла продолжить своё повествование. Она пила коньяк так же, как раньше чай — не замечая, что у неё в кружке. И говорила, говорила... Только вот её дальнейший рассказ уже больше напоминал сюжет дешёвого ужастика.

        Димка пропустил Таньку в лифт первой. Сразу прижался спиной к закрывшимся дверям. Заинтересовался чем-то на её затылке, попросил показать. Долго рассматривал, пару раз потрогал, спросил, не больно ли ей. Таньке больно не было, но она в очередной раз обратила внимание на то, какие у Димки холодные и твёрдые пальцы. В конце концов Димка сказал, что ничего страшного, это просто грязь, которую он частично стряхнул. Дикция у него к этому моменту стала совсем отвратительной, но фразы он строил правильно и мысли выражал ясно. Тут как раз лифт остановился и Димка вышел из него пятясь, опять пропуская Таньку перед собой к двери квартиры.

        В квартире Димка остался стоять в прихожей и попросил у Таньки горячего чаю. Таньку это удивило и она стала настаивать на том, чтобы он разделся и прошёл дальше. Но Димка ответил, что ему нужно вернуться туда, где на них напали, кое-что там подчистить. Сказал, что затягивать с этим нельзя, потому что иначе могут быть проблемы с полицией. Но Танька, судя по её рассказу, рассчитывала на иное продолжение вечера — вероятно, собиралась снять стресс от пережитого с помощью секса — поэтому принялась убеждать своего спасителя никуда не ходить. Но он твердил, что нужно вернуться и всё просил чай. В конце концов, Танька сдалась — быстро вскипятила чайник и принесла Димке в прихожую большую чашку горячего напитка. Димка поблагодарил девушку и стал осторожно пить.

        И вот тут произошло то, что напугало Таньку даже больше нападения бандитов, приведя в состояние, в котором она и позвонила Ольге. Решив взять развитие событий в свои руки, Танька расстегнула молнию на Димкиной куртке.

        Зачем она это сделала, Танька не объяснила. Но, видимо, это была не последняя застёжка на Димкиной одежде, которую она планировала расстегнуть. Увы, её планам не суждено было сбыться.

        Из-под расстёгнутой куртки на пол прихожей вывалились окровавленные кишки — живот у Димки оказался распорот от края до края. И кроме этой самой куртки Димкины внутренности просто ничто не удерживало.

         Естественно, Танька отшатнулась и закричала от ужаса. Но то, что произошло дальше, напугало её ещё сильнее — хотя, казалось бы, куда уж больше-то. Димка укоризненно посмотрел на неё, осторожно поставил недопитый чай на полку для перчаток и прочей мелочовки, медленно сел, а затем и лёг на спину. Кое-как заправил внутренности обратно в живот и застегнул над ними куртку. Потом так же медленно и осторожно встал. Допил чай, ещё раз поблагодарил за него застывшую в ступоре девушку и ещё раз напомнил ей, что полицию вызывать не надо. Но при этом добавил, что если всё же полиция будет расспрашивать — следует рассказать полицейским всю правду без утайки. Как ни странно, говорил он уже поживее, да и двигался свободнее. Ещё Димка попросил хорошенько закрыть дверь после его ухода и с грустной улыбкой извинился за то, что «всё так вышло». А последними его словами были буквально следующие — они врезались в Танькину память очень крепко:

        — У меня всё будет хорошо, не волнуйся. Ты замечательная! Возможно, ещё встретимся. Всё, мне пора.

        После чего Димка повернулся к выходу, открыл входную дверь и спокойно ушёл, захлопнув её за собой. Танька, совершенно потерявшая чувство реальности, успела заметить, что затылок у Димки был буквально размочален — и из проломленного черепа торчали залитые спёкшейся кровью осколки кости.

        Сколько после этого прошло времени, Танька не знала. Когда девушка, наконец, смогла сдвинуться с места, она заперла входную дверь на второй замок и сразу же набрала Ольге. Этот звонок и разбудил уже задремавшую Танькину подружку, заставив её вместо просмотра снов примчаться к Таньке.

        — Всю кровь в подъзде мы по-любому не затрём, — задумчиво сказала Ольга после того, как Танька закончила свой рассказ. — Придётся вызывать полицию. Но сначала... Паш, сможешь проверить?

        — Что проверить? — не понял Павел. Ещё больше его удивили Ольгины интонации — просительные, почти заискивающие. Для Ольги совсем нехарактерные — и это ещё мягко выражаясь.

        — Нужно сходить туда, где на них напали, — терпеливо объяснила Ольга. — Если там трупы или раненные — вызывать «скорую» или полицию. Если нет... Ну, разберёмся. Сначала нужно проверить.

        — И что я скажу полицейским? Что мимо проходил и случайно заметил трупы? Или что меня специально послали проверить, не валяются ли там тела?

        — Не твоя забота! Не ты будешь вызывать, а Танька, она потерпевшая, — Ольгин голос быстро стал прежним: резким, властным, не допускающим возражений. — Так ты идёшь, или мне сходить?

        — Иду.

        — Возьми мой пистолет. У тебя мобильник заряжен?

        — Заряжен.

        — Знаешь, куда идти?

        — Расскажи.

        — Помнишь, как мы ехали? Вот там, где предпоследний поворот, не последний, уже к самому подъезду, а перед ним, была такая дорожка за кустами...

        — Оль, честно — не помню никакой дорожки.

        — Ты что, совсем в себя уходишь за рулём? Как только права получил — купил небось?.. Короче! Выходишь из подъезда, идёшь направо до конца дома, заворачиваешь к торцу, проходишь ещё немного. Смотришь налево, видишь асфальтированную дорожку типа тротуара, отходит от проезжей части влево-назад. После поворота к дому начинается, для тебя будет перед поворотом... Подальше вдоль дорожки ещё один ряд кустов уже справа, за ними маленький детский парк. На дорожке невысокие фонарные столбы под старину, их от подъезда может быть видно... Не пропустишь, если опять в себя не уйдёшь. Всё запомнил?..

        — Всё. Собираюсь и выхожу.

        — Будь осторожней.

        Пистолет Павел действительно взял Ольгин — поскольку его травмат, который валялся в бардачке машины, был с менее ёмкой обоймой, хотя и помощнее. Да и вообще, Ольгин ложился в руку лучше и был больше похож на боевой. На взгляд Павла, мощность пистолета роляла сильнее — однако в данном случае большее количество выстрелов и большее сходство с боевым могли всё-таки оказаться важнее. Ну и просто лезть лишний раз в автомобиль Павлу было влом. Хотя Павел понимал, что случись ему объясняться с полицией — чужое оружие в кармане может стать источником проблем как для него, так и для Ольги. Но если уж она сама предложила... В общем, свой пистолет Павел решил не брать. Обошёлся Ольгиным — ну и фонарь-дубинку тоже с собой прихватил. Посетил туалет, предупредил девушек о том, что выключил все звуки на мобильнике — во избежание ситуации, много раз обыгранной в кино, когда звонок в самый неподходящий момент отвлекает главного героя и дорого ему обходится — и отправился на место преступления.

        Павел не был трусом и ни в какую мистику не верил. Танькин рассказ он воспринял с большой долей скептицизма. Наиболее вероятной ему представлялась следующая версия событий: Димка действительно был сильно ранен, может быть даже, смертельно. Но из-за своих дурацких рыцарских комплексов глупый сисадмин решил сначала обязательно довести Таньку до дома. Ну и не хотел пугать её своими ранениями. Однако в квартире скрыть полученные раны уже не удалось — и только-только начавшая отходить от пережитого Танька, увидев кровь, нафантазировала себе всяких ужасов. Нафантазировала, перепугалась, заистерила — и тем дополнительно подтолкнула Димку, и так уже пребывавшего в сумеречном состоянии сознания, к возвращению на место событий — где он, скорее всего, намеревался убрать все следы пребывания Таньки, чтобы она в этом деле никак не фигурировала. А может быть, и преступников планировал добить. Причём из-за аффекта, вызванного травмами и кровопотерей, такие идеи — типа, возникшие на основе извращённого чувства долга в критической ситуации — стали для сисадмина сверхценными. Поэтому вместо того, чтобы немедленно озаботиться медицинской помощью, он и принялся их осуществлять — невзирая на растущий каждую секунду риск для жизни. И вряд ли это закончилось для него чем-то хорошим...

        Павел не был трусом, ни в какую мистику не верил, но при этом считал себя разумным и осторожным человеком. Кроме того, в правой руке у него был фонарь-дубинка, а под левую руку он заткнул за пояс Ольгин травматик — в случае чего, выхватить можно за полсекунды. На здоровье Павел не жаловался, спортом занимался регулярно и усердно — а, самое главное, примерно представлял, что может ждать его там, куда он идёт. Но всё же, натыкаясь лучом фонарика на кровавые пятна сначала в подъезде, а затем и на дороге к парку, Павел, подобно Таньке, навоображал себе невесть что. Разыгравшаяся фантазия то рисовала ему гастарбайтера-маньяка, затаившегося в тени ближайшего дерева с окровавленной лопатой наперевес, то заставляла различать в шорохе листьев, перебираемых ветром, механические шаги крадущегося за ним сисадмина-зомби. В конце концов, уже находясь на той самой дорожке, уставший от всего этого Павел выключил фонарь, постоял несколько секунд, оглядываясь, прислушиваясь и позволяя зрению привыкнуть к полутьме, едва разгоняемой светом тусклых фонарей, после чего осторожно пошёл дальше, стараясь ступать как можно тише.

        Но всего через несколько шагов ему пришлось воспользоваться фонариком снова — поскольку из-за кучи чёрных мусорных мешков, набитых опавшими листьями и сваленных рядом с дорожкой, выглядывала чья-то рука.

        На этот раз ему не показалось — рука была настоящая, не привиделась. Принадлежала она человеку в рабочей робе, который неподвижно лежал за мешками и был, по-видимому, мёртв. Во всяком случае, на живого лежащий походил мало — его лицо было сильно изрезано, а горло и правая сторона шеи так вообще превращены в кровавые лохмотья. Торчащий изо рта осколок стекла и поблёскивающая неподалёку окровавленная «розочка» не оставляли сомнений в том, каким именно оружием орудовал убийца. Присутствовала и окровавленная лопата — валялась поблизости.

        Стараясь не оставлять лишних следов и вообще особо не топтаться, Павел начал обходить труп по широкой дуге — и тут же заметил второе тело. Второй труп, тоже в робе и тоже с искромсанным лицом, сидел прислонившись спиной к высокому пню. Помимо лица, у него, как и у первого, было сильно изрезано горло. Отличие от первого заключалось в том, что у второго трупа пострадала ещё и правая рука — по ней, очевидно, хорошенько прошлись «розочкой». Вместо лопаты рядом обнаружился нож — довольно большой китайский фиксед, также заляпанный кровью.

        Кровь, кровь, кровь... Везде была кровь. Кровавый след привёл Павла к этому месту. Кровью были залиты лица мёртвых бандитов, кровь пропитала их одежду и покрыла опавшие листья под их телами чёрной блестящей корочкой. Кровь была на лопате, на ноже и на «розочке». Павел никогда не видел столько крови сразу. Дурно ему не стало — он всегда отличался крепкой психикой — но и никакого желания оставаться рядом с трупами Павел, конечно, тоже не испытывал. Поэтому он быстро сделал несколько фотографий на мобильник и вернулся на дорожку, не забывая оглядываться по сторонам — ведь неизвестно, что в действительности стало с третьим бандитом, а фотовспышку при съёмке в темноте заметно издалека. Да и появления в окрестностях случайного прохожего или, тем более, наряда полиции Павлу прозевать никак не хотелось.

        Как и появления сисадмина-зомби. Или оживления только что виденных мертвецов.

        С дорожки Павел позвонил Ольге и кратко обрисовал ситуацию.

        — Посмотри с другой стороны дороги, — после секундной паузы ответила та. — По идее, третий должен быть там. Туда Димка пришёл за Таней. И отзвонись сразу же, хорошо? Сразу!.. А мы уже всё излагаем почти правильно.

        -Хорошо, отзвонюсь, — сказал Павел и повесил трубку. Естественно, Ольга времени даром не теряла — судя по её словам, она раз за разом заставляла подругу повторять рассказ в той версии, в которой он должен звучать для полиции. И вряд ли в этой версии нашлось место для всяких зомби.

        Постоянно оглядываясь и прислушиваясь, Павел вернулся подальше назад, нашёл там проход между кустами, тщательно просветил кусты фонариком — и лишь убедившись, что за ними никто не прячется, прошёл на территорию детского парка. И через несколько секунд уже стоял возле того места, куда бандиты притащили Таньку.

        Скамейка с обрывками колготок под ней вызвала у него мимолётную сексуальную фантазию — про которую, однако, он тут же забыл. Потому что на земле за скамейкой он увидел Димку.

        Димка лежал на боку в позе, похожей на позу эмбриона — но при этом подсунув странно сложенные руки под шею и голову. Куртка на нём была застёгнута; казалось, он спит или напился и прилёг отдохнуть. Но натёкшая под ним лужица крови (опять кровь!..) — а, главное, превращённый в месиво затылок — не оставляли сомнений в том, что сисадмин мёртв. Павел не имел медицинского образования, не бывал в «горячих точках», не участвовал в спасательных операциях — в общем, не обладал никаким профессиональным опытом в соответствующей области — но и его скромных знаний о человеческом теле, его жизни и смерти вполне хватало, чтобы понять: с такими ранами не живут. От слова «совсем».

        И уж тем более с такой травмой головы невозможно нормально ходить и говорить. Собственно, никак невозможно — ни нормально, ни как-нибудь ещё.

         Павел быстро осмотрелся. Третьего бандита нигде не было видно — ни живого, ни мёртвого. Конечно, если он остался в живых и, придя в себя, оказался способен самостоятельно передвигаться — то, скорее всего, покинул место преступления со всей доступной ему скоростью. Тем более, что поблизости валяются трупы его подельников, которые он наверняка нашёл. По трупам установят личности, по личностям — круг общения, места частого пребывания и так далее. В конце концов последнего бандита обложат и неизбежно поймают, если только он ничего не предпримет. Так что ему логичнее всего сразу бежать, причём как можно быстрее и дальше. Правда, бандит совершенно не обязан руководствоваться логикой — особенно, если очнулся не так давно или пришёл в себя не совсем полностью. Или если он просто дурак — что для убийцы и насильника вполне вероятно. Так что бдительность терять не следует — третий бандит запросто может ошиваться где-то рядом.

        Подходить к Димке близко Павлу не хотелось. Не было в этом особого смысла — а вот в том, чтобы не подходить, смысл, наоборот, был: не оставлять своих следов и не затаптывать чужие.

        Но всё же Павел подошёл.

        Ещё раз глянул по сторонам.

        Присел, потрогал Димкину шею — против своей воли ожидая в любой момент, что сисадмин вдруг зашевелится или что-нибудь скажет.

        Но Димка не зашевелился и ничего не сказал. Он был мёртв и холоден.

        Павел встал. Огляделся, прислушался. Сделал несколько фотографий. Опять огляделся. Отошёл, стараясь ступать лишь примерно туда же, куда уже наступал, когда подходил к Димкиному телу. И лишь после этого набрал Ольгу.

        — Вызывай полицию, — сказала Ольга. Её голос в трубке был мрачным и усталым. — Дожидайся наряд. Если не трусишь, конечно.

        — Я? И что я им скажу?

        — Правду! Что позвонила подруга в истерике, что приехали, что пошёл проверять. Трудно, что ли, или страшно?.. В чём проблема?..

        — У меня твой пистолет, вообще-то.

        — И что?.. Скажешь, нашёл у себя в кармане. Я подтвержу, что сунула туда в прихожей по ошибке.

        — Я фотографии сделал.

        — Молодец... Переслать можешь?

        — Думаешь, хороший вариант?

        — Предложи лучше. Ну, или сотри. Или не заморачивайся, ты в своём праве. В чём проблема?..

        — Никаких проблем, — ответил Павел. — Сейчас перешлю и позвоню, подтвердишь получение. После этого вызову полицию. Жди.

        Он нажал кнопку отбоя.

        Манера Ольги постоянно строить из себя начальницу его раздражала, но Павел понимал, что в данном случае — как и во многих других, впрочем — она была совершенно права. Третий бандит вряд ли являлся Танькиной выдумкой — а нигде поблизости его тело не валялось, да и живым он тоже не наблюдался. Значит, скорее всего, преступник уже в бегах. И чем раньше его начнут искать, тем больше шансов, что поймают. Плюс, опять же, сохранность следов — маловероятно, что в такое время кто-то будет здесь шляться, но и полностью исключать этого тоже нельзя. Могут, например, появиться пьяные бомжи, которые захотят обобрать трупы. Поэтому, действительно, лучше как можно скорее вызвать наряд полиции и дождаться его здесь. Хотя ведь наверняка потащут в отделение, заставят писать всякие объяснительные...

        Павел в очередной раз навострил слух, внимательно осмотрел окрестности и отошёл подальше в тень. У него даже возникла мысль сесть на корточки, полностью скрывшись за кустами, но он её отбросил — из-за кустов не только его будет трудно разглядеть, но и он сам ничего не увидит. Да и ноги быстро затекут — и, если потребуется резко вскочить, чтобы, например, бежать или драться, это может оказаться трудно сделать. А такого допускать нельзя.

        Переслав Ольге файлы, Павел набрал её номер. Ольга взяла трубку не сразу — вероятно, рассматривала полученные картинки.

        — Да, всё получила, всё открылось, — сказала она ещё более мрачно и устало, чем несколько минут назад. — Стирай у себя и вызывай полицейских. Рассказ Тани ты слушал не очень внимательно, а в полицию позвонил не сразу потому, что тебе казалось, будто за тобой наблюдают. Подумай, что ты мог видеть или слышать подозрительного, как реагировал на чужой взгляд в спину, ну и так далее. В остальном — говори правду и только правду. Пистолет тебе в куртку сунула я, скажу, что машинально. Ошиблась, когда топтались в Танькиной прихожей. Ты его обнаружил у себя в кармане уже на улице, звонил мне в том числе чтобы об этом сообщить. Я, естественно, не погнала тебя срочно мне его возвращать. Всё, вызывай полицейских. Если получится — специально не отзванивайся, только в случае форс-мажора. Если не получится, если будут слишком долго ехать или ещё какая-нибудь фигня случится — перезвони. Исхожу из того, что через минут сорок ты вместе с полицией придёшь к нам.

        — Через сорок вряд ли, — вздохнул Павел. — Ладно, всё, звоню по сто два. Буду держать тебя в курсе.

        Полиция приехала на удивление быстро — уже через пять минут после звонка в дежурную часть на месте был первый наряд. То ли так удачно совпало — где-то поблизости проезжала патрульная машина, на которую и перекинули вызов — то ли такое волшебное действие произвели слова Павла о трёх трупах с признаками насильственной смерти, но примчались полицейские стремительно. Причём второй наряд прибыл практически сразу же вслед за первым; третья машина появилась существенно позже, но это была уже не обычная патрульная легковушка — из подъехавшего микроавтобуса сразу стали выходить какие-то люди с различным оборудованием. Они огородили места, где Павел нашёл трупы, специальной лентой и подсветили их прожекторами на раскладных треногах.

        Павел всё это время сидел в одной из патрульных машин и диктовал капитану полиции свои показания. Потом в машину залезли водитель и ещё какой-то полицейский с чемоданчиком и они поехали к Танькиному дому.

        У Таньки капитан также взял показания. Она рассказала ему примерно то же, что изначально рассказывала Павлу и Ольге, но покороче, без лишних эмоций и не акцентируя внимание на масштабе Димкиных ранений — каковой масштаб, к тому же, существенно занизила по сравнению с первым описанием. В текущей версии Танькиного рассказа выпавшие из-под куртки внутренности превратились в резанную рану живота, а разможжённый затылок — в окровавленные волосы на задней части головы. Пока Павел разыскивал и созерцал трупы, Ольга, действительно, успела натаскать Таньку на гораздо более реалистичное изложение событий.

        Затем сотрудник с чемоданчиком открыл свой чемоданчик и взял у Таньки отпечатки пальцев. Хотел взять и у Павла, но этому воспротивилась Ольга.

        — Ты дотрагивался до чего-нибудь рядом с трупами? — спросила она у Павла, влезая между ним и криминалистом. — Поднимал что-нибудь с земли, хватался за что-нибудь?

        — Нет, — сразу ответил Павел. — Незачем было. И вообще я в курсе, что на месте преступления ничего трогать нельзя. Ничего не трогал, не подбирал и ни за что не хватался. Абсолютно точно. И не ронял там ничего, не оставлял и не выкидывал. Вообще ничего, совсем.

        — Тогда его пальчики вам не нужны, — сказала Ольга полицейским. — Он не подозреваемый и его отпечатков там нет, сравнивать не с чем.

        Криминалист с капитаном переглянулись.

        — Хорошо, — ответил капитан. — Но нам потребуются отпечатки обуви всех побывавших на месте преступления. Ещё все паспортные данные и все ваши контакты. Также рекомендую потерпевшей снять повреждения в травмпункте. Лучше это сделать прямо сейчас...

        Танька и Ольга почти синхронно покачали головами.

        — ...В крайнем случае — завтра утром, — сухо продолжил капитан, легко уловив настрой девушек; трудно было не уловить. — Вот мои визитки. А мы, с позволения хозяйки, пройдём в прихожую, снимать отпечатки обуви. Покажите, пожалуйста, в какой именно вы там сегодня были. И вы, молодой человек, тоже.

        Капитан выложил на стол пару визиток и поднялся со стула. Криминалист быстро собрал чемоданчик и Павел с Таней пошли в прихожую показывать полицейским свою обувь. Ольга, естественно, отправилась вместе с ними, хотя и позади всех — как же без неё-то?..

        Перед уходом капитан попросил всех оставаться в городе и быть на связи:

         — Вы не подозреваемые, — начал он, выразительно глянув на Ольгу. — Но у свидетелей тоже есть ответственность. Кроме того, третий участник преступной группы, скорее всего, сбежал. Возможно, он попытается вернуться на место преступления или отомстить потерпевшей. В ваших интересах помочь нам его задержать как можно быстрее. Если кто-то из вас вспомнит что-то ещё, имеющее отношение к делу — немедленно звоните мне по рабочему или мобильному. Также потерпевшей придётся съездить на опознание тел и поучаствовать в составлении фоторобота третьего преступника. Это нужно будет сделать завтра или послезавтра. Наши сотрудники позвонят вам, Татьяна Сергеевна. Пожалуйста, будьте к этому готовы. Напавшая на вас банда, в принципе, нам известна, все преступники уже есть в ориентировках. Так что много времени эти процедуры у вас не отнимут. Документом для начальства мы обеспечим, прогул вам не засчитают... У кого-нибудь есть контакты близких Дмитрия Васильева?

        — Нет, он жил один на съёмной квартире. Отец у него умер, мать и родственники живут в другом городе. Но, вроде бы, он с ними в плохих отношениях, — ответила Ольга, заставив Павла испытать укол ревности. — Посмотрите в его мобильнике, может быть, там всё же есть номер матери. Или номера школьных друзей, у родителей которых может быть номер его матери.

        Капитан поблагодарил за совет — скорее всего, просто из вежливости, вряд ли такая очевидная продедура не отрабатывается полицей в подобных случаях, — ещё раз напомнил девушкам и Павлу о необходимости оставаться в городе и быть на связи, после чего полицейские попрощались и ушли.

        Естественно, ни Ольга, ни Павел никуда уже от Таньки не поехали. По идее, Танька жила вместе с мамой — но на самом деле её мать предпочитала проводить время у своей собственной матери, престарелой Танькиной бабушки. Поэтому Танька, фактически, жила одна в двухкомнатной квартире — не очень большой, зато с удобной планировкой. Так что в распоряжении Ольги и Павла могла быть свободная комната аж с двумя широкими кроватями. Однако Ольга настояла на том, что спать будет вместе с Танькой. Павел не возражал — никакого секса с Ольгой он в текущий момент не планировал и не хотел. А спать один в тёмной комнате он не боялся даже в детстве.

        Перед тем, как заснуть, Павел посмотрел время на мобильнике. Шёл пятый час утра. Ну что ж, по крайней мере, на работу не надо — корпоратив был вечером в пятницу, значит, сейчас уже утро субботы. Самое время поспать, да-да.

        ...Снилась ему ночная дорожка вдоль детского парка, возле которой он нашёл трупы бандитов и тело несчастного сисадмина. Только на этот раз Димка не лежал неподвижно за лавкой, а прятался от Павла за деревьями. Павел светил в его сторону фонариком, отчего сисадмин пугался и неуклюже, но быстро улепётывал дальше в темноту. Павел шёл за ним, продолжая светить — почему-то ему обязательно нужно было убедиться, что это именно сисадмин, а не третий уцелевший бандит. Но нескладная, вся какая-то изломанная и дёрганная фигура, покачиваясь и суетливо размахивая руками, каждый раз забегала за очередное дерево и скрывалась во тьме раньше, чем луч фонаря успевал выхватить из мрака её лицо или хотя бы приметные детали одежды.

        И лишь волочачащиеся за фигурой окровавленные кишки, облепленные опавшими листьями, давали некоторые основания полагать, что это всё-таки Димка, а не последний участник банды гастарбайтеров или кто-нибудь ещё...