Руд Константин Николаевич : другие произведения.

Бег. Послесловие

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

БЕГ. Послесловие.

  
   Мы бежим, убегаем, мы бежим, убегаем - от проблем прошлого и проблем настоящего, от ошибок сделанных нами, и теми, что были сделаны задолго до начала нашего существования...
  
  

Restart.

  
   Новая скамейка, с удобно изогнутой спинкой, широкие планки, схваченные солидными болтами серебристого цвета. Цинковое покрытие от братьев - литовцев. И солнечный ранний вечер - что может быть лучше этого сочетания? А еще - на нешумной улочке, через дорогу от детского сада. А еще - интересный томик и время - как раз достаточное, чтобы посидеть спокойно и успеть, жмурясь, полюбоваться на прохладное пока солнце, пролистнуть, не спеша, несколько страниц.
   Он присел неуклюже с краю, и завозился в своей торбе, перебирая там невидимые мне предметы. А впрочем - что там могло быть особого? Пустые бутылки? Старые ботинки, или буханка подсохшего черного, полученная в кухне ближайшей церкви? В сумке звякнуло, и я поморщился. Настроение уходилось. Он был слишком безобиден, чтобы возмущаться, слишком немолод, чтобы читать нотацию, и слишком понятен, чтобы любое из этих намерений вообще могло прийти в голову. Кряхтя, он выудил из сумки бутылочку с яркой наклейкой, открутил пластиковую пробку и забулькал, потом последовательно вытер вначале губы, потом горлышко бутылки и протянул ее мне. Я только улыбнулся и отрицательно покачал головой, чуть разведя руками. Он отреагировал совершенно спокойно, чуть улыбнулся в ответ и спросил, прищурившись и кивнув через дорогу:
   - Сын?
   - Дочка.
   - Красавица, наверняка. Ну что ж - семья, дело самое важное в этом мире. Вот, посмотри, - он осторожно выудил из сумки несколько помятых цветков, подрагивающими пальцами неуклюже расправил их и отвел руку, чтобы дать возможность полюбоваться и себе и мне.
   - Как думаете, сойдет? У мамы сегодня день рождения. Лучше бы, конечно, что-то посолиднее, но не сложилось. Зато есть еще пакетик зефира - она его очень любит. Вместе получается пусть и небольшой, но подарок. Ведь важно внимание, верно? - он улыбнулся, добродушно растягивая шелушащиеся губы.
   - Верно, - согласился я с вечной истиной. - И подарок удачный. Пусть у мамы будет все хорошо.
   - Спасибо за доброе пожелание, и Вам того же, - он боднул головой, выражая благодарность, затем немножко помялся, и спросил:
   - Может, одолжите пару монеток печенья купить? Тогда совсем будет хорошо.
   Я молча полез за пазуху, нащупывая бумажник. Он привстал и, улыбаясь, следил за мной. Порывшись в отделении с мелочью, выудил несколько монеток, и вопросительно посмотрел на него. Старик благодарно, со сдержанным достоинством кивнул, принимая деньги, и сделал жест, одновременно благодаря, и заверяя в уважении. Я тоже поднялся, заметив Лену с Анютой, выходящих из калитки. Аня, как всегда, нетерпеливо тащила маму за руку вперед, а та, смеясь, что-то говорила ей, одновременно не забывая поворачивать голову, вслушиваясь в уличные шумы.
   - Красивая у тебя жена! - одобрительно заметил старик, прищелкнул языком и слегка подпихнул в плечо.
   - Спасибо, только нам пора.
   - Да куда же торопиться, посмотрите, погода какая славная. А солнце-то как пригревает, чувствуете? Уже настоящие запахи весны, - и он, в подтверждение своих слов, шумно втянул носом воздух и ухмыльнулся, выставив на обозрение корешки зубов. Мои девочки подошли к нам и остановились. Лена чуть заметно поморщилась и поправила очки, а Аня с интересом уставилась на старика, одновременно запустив указательный пальчик свободной руки в рот.
   - Верно я говорю, а красавица? - старик подмигнул ей и полез в сумку. Сообразив, что он собирается осчастливить дочку каким-нибудь из своих сомнительных подарков, торопливо похлопал его по плечу, удерживая. Он не смутился, охотно вытянул руку обратно и заметил:
   - А и то верно, такой барышне полагается что-нибудь посолиднее дарить. Барби какую-нибудь, или кавалера ее. Как там зовут Барбариного молодого человека?
   - Кент, - сообщила Аня, со смесью интереса и недоверия рассматривая старика.
   - Кент, - повторил старик с удовольствием. - Хорошее имя. Это значит - настоящий пацан, молоток! Хочешь себе Кента, барышня?
   - Лучше, Барби. - сообщила Аня и добавила рассудительно, - А потом и Кента можно, только мама не хочет их покупать, говорит, что дорого.
   - Резонно, - согласился старик. - Времена сейчас сложные и денежки счет любят. А, ты молодец - все понимаешь. Три года красавице, верно?
   - Скоро будет, и я буду совсем большая, - сообщила Аня с удовольствием. - Мама тогда мне подарит три еврика, а я смогу тогда выходить замуж.
   Я поперхнулся и закашлялся, прислушиваясь к слабенькому добродушному хехеканью старика. Надо было поскорее отцепиться от приставучего деда, его расспросы все меньше нравились. Я взял жену под руку и потянул ее с дочкой в сторону трамвайной остановки, стараясь при этом, чтобы все это выглядело не слишком поспешным, - что поделать, европейская терпимость, насаждавшаяся все последние годы, дала свои результаты. Старик, впрочем, не собирался нас удерживать. Чуть покачивая головой и привстав со скамейки, он, умильно улыбаясь, помахивал нам растопыренными пальцами, прощаясь. Мы уже отходили, когда он, как будто вспомнив в последний момент, энергично замахал рукой, подзывая обратно, и даже сделал попытку пуститься за нами вдогонку. Ругаясь про себя за забывчивость, поспешно отпустил локоть Лены, и шепнув ей на ухо: - Подожди, я быстро, сделал несколько шагов к старику.
   Тот, продолжая улыбаться, протянул томик, и заметил одобрительно:
   - Читаете про космос? Интересно? Красивое небо на картинке сделали, умеют же черти так нарисовать, что дух захватывает. Только в натуре оно еще красивее, согласны?
   - Небо, как небо, - флегматично заметил я, запихивая книжку в сумку. - Обычная компьютерная полиграфия.
   - Но в натуре все гораздо лучше, верно? Звезды то, звезды! - он задрал голову и, шумно дыша, уставился в безоблачное голубое небо. Я покосился вверх и заметил:
   - Звезды ночью будут, отец, и это меня вполне устраивает. Я больше люблю светлое время суток.
   - Да, я не спорю, всякому времени своя радость. Только и у ночи есть свои преимущества, особенно, если воздух почище, примерно, как у вас тут в горах. Неужели не скучаете по звездам?
   - Ну, почему. Иногда это неплохо - выйти вечером на балкон и полюбоваться на ковшик. Только, сейчас мне пора, честное слово.
   - Значит, не скучаете? - он как будто немного расстроился. - А, впрочем, все логично. Вас же в рубку и не пускали ни разу, верно? Да, это и понятно - специализация совсем другая.
   - Другая, - задумчиво подтвердил я, с любопытством его разглядывая, и пару раз прищелкнул языком. Лена чуть наморщила лоб, прислушиваясь, потом что-то сказала Ане и они, не спеша, двинулись прочь.
   - Отослал жену? - поинтересовался старик, и понимающе покивал головой. - Не хочешь лишний раз расстраивать?
   - Фантазируете? Тоже любите почитать такое? - я щелкнул пальцем по обложке, не отвечая на вопрос и внимательно разглядывая старика.
   - Редко, все времени не хватает. Да и врут многовато, верно?
   - Откуда мне знать? - я сделал шаг, отдаляясь от него, и чуть досадливо подумал: - Вот повезло нарваться на психа, а, впрочем, забавный старик, - и сделал еще один шаг.
   - Не хотите вернуться? Неужели совсем не тянет? - он вопросительно уставился, щурясь от солнечных лучиков.
   - Куда не тянет?
   - А с другой стороны, все понятно. Какая же там романтика звезд - в системах утилизации ковыряться, - заметил старик рассудительно, в свою очередь, не обратив внимания на вопрос. Он понимающе покивал головой, вздохнул и, покряхтывая, принялся поправлять на шее потрепанный шарфик.
   - Куда не тянет? - повторил я, немного повысив тон.
   - Впрочем, не хотите, не надо. Мое дело предложить. Конечно, с одной стороны, прибыль не велика - не на постоянную зовут. А, с другой стороны - чем плохо, стариной тряхнуть? Опять же, новый кризис подкатил, а существование, оно того - требует материального обеспечения, согласны?
   - Согласен. Только, боюсь, вы совсем не по адресу.
   - Ну, почему не по адресу? А, ведь может и впрямь, все перепутал. Возраст, возраст молодой человек - это, когда уже начинаешь делать глупые ошибки, но еще не успел смириться с этим фактом. А ну-ка, проверим, что там написали наши дорогие друзья? - он полез в карман чистенькой потертой куртке, явно из запасов каких-нибудь благотворительных фондов и зашуршал там бумажками.
   - Так, значит так, - он откашлялся и поднес к носу помятый конверт. - Посмотрим, что тут написано. Хм, ну, как и полагается, вначале идет наименование системы и порядковый номер планеты. Эти данные мы опускаем. Или, может, моя информация уже устарела, и на Марсе обнаружилась разумная жизнь? Нет, вижу, что нет. А, вот, теперь это уже ближе - государство и город. Он вслух зачитал названия и вопросительно уставился на меня.
   - Совпадает?
   - Совпадает.
   - Значит, пенять на старика не будем, э? Не будем пенять?
   - Не будем, - подтвердил я, а сердце чуть дало сбой.
   - А, может, наоборот, будем?
   - По обстоятельствам, все по обстоятельствам, дед.
   Какое удобное выражение, верно? Я, незаметно для себя, сделал шаг к нему.
   - Теперь мелочи. Павел Константинович? Имею честь? А?
   - Имеете, имеете.
   - Тогда, может наоборот, потребуется попенять? Пеняете?
   - Может и наоборот. Но, ошибки нет?
   - Может и есть, как не быть. Только, молодой человек, не мой это уровень уточнять.
   - А, ваш уровень, это какой будет?
   - Предложение.
   - Предложение?
   - Да. Четко и недвусмысленно. На три месяца.
   - Только на три месяца, не больше?
   - Даже меньше. Один месяц, фактически.
   - Первый?
   - Нет, второй.
   - А первый куда?
   - Туда, в один конец. Меньше не получается.
   - А, последний, это видимо, обратно?
   - Справедливо! Удобно говорить с таким человеком, - все четко и ясно.
   - Смешно. Какая ветвь? Девы Марии? А, может, - свидетели Иеговы?
   - Вы путаете. Никакого отношения к местным или неместным конфессиям. Но, я понимаю - требуется подтверждение? Резонно, но не моя область. Этим займутся другие, а мне от вас требуется только предварительное согласие. Вы ведь понимаете, о чем я говорю?
   - Допустим, предполагаю. Но ... как с претензиями?
   - К кому? К ним? А они имеются?
   - В принципе нет.
   - Приятно слышать. Тогда, видимо, к вам? Я верно понял? А они никуда не делись. Живы претензии, что уж с ними случится. Претензии, это из разряда вечного. Но тут есть правило, а у правила есть и исключения. Согласны?
   - Один?
   - Желательно вдвоем. Мне сказали, что предполагается именно этот вариант.
   - Почему?
   - Не могу сказать, я только почтальон. Письмо я доставил, ты с этим согласен? Морщишься, вижу, морщишься. Вредная привычка, но трудно переделывать себя - возраст и разница в воспитании. Спишем за счет начинающейся старости?
   - По аксиоме? Ошибки еще сознаешь, но исправить уже не получается?
   - Слишком невежливо, молодой человек. Давайте остановимся на другом варианте: "старость надо уважать". Возражений нет? А по теме что скажете? Видите, я уже и форму обращения поменял. Оцените?
   - Далеко?
   - Скажем так - в Ирландию. Бывали там?
   - Не довелось. А, почему именно туда?
   - Клубнику собирать в парниках. Ягода нежная, требует внимания и заботы, зато и оплата неплохая. Опять же - вопрос самоуважения тоже будет нелишним.
   - Вы полагаете, что он имеет место быть?
   - Но, согласитесь, первыми вопросами я указал на данную проблему. Вы не возражали, следовательно, можно предположить, что данная область актуальна.
   Ничего не скажешь, интересный старик. Руки торчат из широких рукавов куртки, манжет при этом не наблюдается - то ли обходится без рубашки, то ли - рукава у нее короткие. Руки тощие, с толстенными венами, но, при этом, грязь отсутствует. Нет, не та грязь, которую подхватит любой, покопавшись на даче, а тот сероватый оттенок, который приобретают руки и лицо у персон, ночующих под трубами отопительных сетей. Знакомые имеются, так что - можно считать, что это можно оценить, как первый признак. Второй признак - речь. На первое место она не потянет - не так уж и мало гуляет по просторам большого города бывших инженеров, бухгалтеров и юристов, обряженных в безразмерные наборы от Армий Спасения и государственных социальных служб. Надо решать...
   - Думаешь?
   - Значит, Ирландия?
   - Она самая. Земля зеленая, ближе к краю этого дивного мира.
   - Надо подумать.
   - Долго? К завтрашнему дню сможете принять решение?
   - Так срочно?
   - В принципе, нет, но всякие побочные действия требуют быстрого ответа. Вы ведь понимаете - визы, допуск и выпуск. Пропуск, опять таки. Все это требует времени. А клубника - ягода сезонная.
   - Да, да, это я уже слышал и принял во внимание. Тогда, остается вопрос подтверждения
   - Полагаю, вы получите его сегодня.
   - Вы так полагаете, или есть твердые данные?
   - Ну, какие данные могут быть у почтальона? Подумайте сами. Мое дело встать пораньше, встретить транспорт, подписать накладную, рассортировать почту. Тут все просто - одному личное письмо, а другому рекламные буклеты. Потом разнести по адресам и сделать контрольный звоночек.
   - Следовательно?
   - Следовательно, все это только чисто логические рассуждения.
   - А звоночек?
   - А звоночек, если не возражаете, я сделаю прямо сейчас. Старик запустил правую руку в карман, и, покопавшись, достал сильно потертый мобильник, тусклая пластмасса которого так и кричит о своей дешевизне. Корпус весь исцарапан, со стершимся логотипом фирмы, от которого уцелели только отдельные кусочки букв и треснувшим стеклом экрана. Сильно щурясь и шевеля губами, он потыкал указательным пальцем в кнопочки и, закатив глаза, прижал трубку к уху. Пару секунд вслушивался, а затем сообщил в микрофон:
   - Посылочка доставлена, да. Он тыкает в кнопочку отбоя и сообщает:
   - Ну, вот и все. Дальше уже вами будут заниматься другие. Позвольте пожелать успеха, а жене и дочке мой привет.
   Он подхватывает свою сумку, кивает и идет в глубь сквера, сильно шаркая тяжелыми башмаками, и побрякивая бутылками, а я слежу за ним, чего-то ожидая. Быть может - еще каких-то слов, а быть может - жестов и действий, которые смогут придать ситуации более серьезный оттенок. Но ничего подобного не происходит - просто старичок, вполне возможно - из бывшей технической интеллигенции, шагавший мимо, и случайно зацепивший своей сумкой. Он толкнул, извинился, и пошел дальше, а что-то сдвинулось - к добру ли? Ирландия - Зеленый мир. Кто-то вспомнил о нас через несколько лет и сделал предложение. Но, вполне вероятно, что все это только бред случайного прохожего. Остается мелочь - подумать и сказать себе, что все это пока лишь пустое сотрясение воздуха, чтобы разочарование не оказалось слишком болезненным. Пустяки, в общем-то, которые можно отложить, а пока заняться более актуальным - догнать свою семью и подумать о ее проблемах.
  

1.

  
   - Забавный дедок. Ты с ним знаком? - она говорит небрежно, но не с той небрежностью, которая обозначает слабое внимание к предмету разговора. Ох, совсем другая это небрежность, и повод ее продемонстрировать есть вполне достойный - спросить, и намекнуть при этом слегка, что и сам, быть может, недалеко ушел от этой характеристики.
   - В первый раз увидел, кажется.
   - Он что-то хотел от тебя?
   - Так, мелочь. Действительно мелочь - пара медяков.
   - А я думала, это кто-то из бывших коллег, - она щурится недоверчиво. Ох, как легко читать эту мимику, когда ее обладатель не может себя проконтролировать. И никакие очки не спасают - лоб открыт, открыты виски, а о губах можно и не говорить. Слава богу, что сама она об этом не догадывается, и продолжает вполне мирно: - Он рассказывал что-то интересное?
   - В общем-то, нет, но он сделал странное предложение.
   - Да? О чем? Раньше она при этом придвинулась бы ближе, сейчас наоборот отстраняется. Иной раз так делают, чтобы поглядеть на собеседника и взглядом выразить внимание, а в данном случае причины иные.
   - Предложил небольшую работу. Временную.
   - Ты шутишь?
   - Нет, даже не думал. Возможно, это он шутил.
   - Странный он тип. А, что за работа?
   - Сказал, что в Ирландии, собирать ягоды.
   - Ягоды? - она улыбается и поднимает лицо вверх, к солнцу.
   - Да, клубнику. На три месяца.
   - Прямо сейчас?
   - Попросил дать ответ завтра.
   Ей это, конечно, не нравится и теперь она уже слушает внимательно.
   - Так ты, что, дал ему наш телефон?
   - Нет, как-то не подумал, - говорю оправдывающимся голосом. Хотя, собственно - пустяк. Предложения от личностей такого рода не требуют внимания, и извиняться за забывчивость не стоит, но нюансы наших взаимоотношений в последние месяцы требуют именно такого. А, может - это только кажется, и ничегошеньки они не требуют, а я просто иду на поводке у собственной слабости.
   - Странно все это. А он сам не спрашивал?
   - Нет, ничего такого не было. Знаешь, только сейчас сообразил - он ведь не знает нашего номера. И вообще - ничего не знает.
   - Ты ему точно не сказал? - она недоверчива настолько, что даже берет меня, наконец, под руку, и прикасается пальцами к моей ладони, чтобы лучше чувствовать реакцию. - Может это все же один из бывших коллег? Тогда он может знать, где ты живешь.
   - Нет, я его совершенно не знаю, это точно.
   - А, что он сказал? Можешь пересказать дословно?
   - Видишь ли, он вначале спросил, не соскучились ли мы сидеть на одном месте, а потом вдруг предложил работу. Без особых подробностей, только сказал, что требуется аккуратность.
   - Я что-то не пойму. Он что - больной? - тут она, чуть прикусывает губу, досадуя на свою небрежность. Все верно - такие слова у нас небольшое табу, но в данном случае, это пустяк.
   - Я и сам ничего не пойму. Знаешь, я уже уходил и забыл книгу на скамейке, - рассказываю неспешно. Рука на локте многого стоит в свете последних событий. - Ну, он меня окликнул, я подошел, забрал книгу, и тут он начал рассуждать. Вначале о книге, что, мол, красивая обложка, и как натурально научились все это делать. Потом перешел к тому, что в реальности все еще красивее и спросил, не скучаем ли мы. Ну, а дальше - про работу.
   - Он говорил только про тебя?
   - Нет, он сказал, что заказчик рассчитывает на нас обоих.
   Вот тут она вздрагивает совершенно определенно, и спрашивает быстро:
   - Заказчик? И, кто же этот заказчик?
   - Не знаю. Он назвал себя почтальоном и принялся многословно рассуждать о сложностях своей работы, возрасте и плохой памяти.
   Говорю и внимательно наблюдаю за ее лицом.
   Она молчит, только крепче обхватывает мой локоть и думает о чем-то. Мы выходим к перекрестку и окликаем Аню, бредущую по хилому газону из молодой травки, начавшему уже пробиваться вдоль тротуара. Сосредоточенно переходим улицу и идем, не спеша, дальше.
   - Ты думаешь, что это снова они? В голосе определенно нет равнодушия. Что же, это совершенно понятно, кому бы отказываться от такой возможности.
   - Возможно, только очень уж все это странно.
   - Но это не розыгрыш?
   - Не могу сказать. Вряд ли. Знаешь, он в курсе некоторых мелочей. Например, мне показалось, что он знает о нашем уходе.
   - Он так и сказал?
   - Он намекнул, очень прозрачно. Но, если бы ты могла его рассмотреть получше...
   Она не реагирует на оговорку, и говорит спокойно:
   - Зато, я его обоняла. Аромат у него вполне специфический, и это, конечно, очень странно. А дальше?
   Накал интереса явно слегка падает - еще бы, реальность, которую она прекрасно, не хуже, а может и лучше меня, ощутила в те минуты, слишком материальна. Но интерес не угас полностью, и это прекрасно.
   - Он сказал, что вечером мы получим подтверждение, а завтра должны дать ответ. Только ты учти ...
   - Я все отлично понимаю, - прерывает она немного досадливо, - но разве нельзя немного помечтать? Тебе легче - ты сильнее, а у меня неясные перспективы. Анечка уже подросла, и хорошо бы найти работу, хотя бы временную. Но, в нынешних обстоятельствах...
   Да, в обстоятельствах... они требуют внимания, но говорить об этом, судя по всему, еще рано.
   - Три месяца, - я откашливаюсь.
   - Тоже неплохо. И, по любому - лишним не будет. Сейчас ведь у тебя опять упали заказы, верно?
   - А Аня?
   - Мама присмотрит. Три месяца, это не так и много.
   - И удобно, если я верно все оцениваю, - прибавляю мысленно, а она продолжает:
   - Плохо только, что так внезапно.
   - Значит, если это не шутка...
   - Если он позвонит, то мы согласимся. А ты как считаешь?
   Вот как? Она уже снова готова спросить совета?
   - Наверное, можно попробовать. Конечно, скорее всего, это чья-то глупая шутка, но ... ты не хочешь посидеть в кафе?
  

2

  
   Телефон зазвонил поздно вечером. Мы уже легли, но спать еще не собирались. Лена лежала на спине, слушая аудиозапись дамского романа, а я рассеянно смотрел телевизор, где как раз заканчивалась очередная серия бесконечных "Улиц". Я щелкнул по клавише пульта, убирая звук, и взял трубку.
   - Извините, это квартира П.? - произнес глуховатый голос.
   - Да, здравствуйте. Кто это?
   - Здравствуйте, Павел. Извините за поздний звонок, но раньше не получилось. Вы получили предложение?
   - Да, если вы говорите о...
   - Все в порядке, - перебил он меня. - Я звоню, чтобы сказать, что мы не имеем возражений против этого предложения. Вы вправе принять его.
   - Что-то поменялось?
   - Очень мало, со временем вы все узнаете сами.
   - Мы увидимся?
   - Возможно. Не могу пока сказать ничего определенного.
   - А, если мы откажемся?
   - Это ваше право, но я надеюсь, что вы согласитесь. Там есть некоторые нюансы, из-за которых я надеюсь на ваше согласие.
   - Что мы должны будем делать?
   - Значит, вы согласны? Вы уже обсудили этот вопрос между собой?
   - Немного обсуждали, и в принципе, да, - согласны. Конечно, если не возникнет каких-то особых препятствий. Лена резко поворачивается и тянется к трубке. Я успокаивающе провожу свободной рукой по ее плечу и спрашиваю: - А в чем дело? Что-то с нашей группой?
   - Нет, это не связано. Про ваши действия - пока не могу ничего сказать, сам не знаю. Вообще, этим будут заниматься другие, так сложилось. Ситуация очень неясная, многое будет зависеть от вас самих. Итак, ваше решение?
   - Когда мы должны быть готовы?
   - Выезд завтра вечером. Успеете?
   - Да, я думаю. Что мы должны сделать?
   - Уладьте свои личные дела и ждите. За вами зайдут.
   - Они будут предварительно звонить?
   - Да, разумеется. Ваши контакты у них есть. Ждите спокойно. Завтра вам с утра позвонят и попросят подтверждения. Это нормально, дело в том, что мы с вашим работодателем действуем независимо. Контакты есть, но вся формальная часть идет параллельно. Вы все поняли?
   - Не вполне, но согласен подождать.
   - Тогда, я буду прощаться. Передайте привет жене.
   Щелкнуло и гудение пропало.
   - Кто там? - Лена вопросительно коснулась руки, и совсем скинула уже сдвинутые раньше наушники плеера.
   - Позвонили, насчет Ирландии, - сообщил я, и улегся на бок, подсунув валик подушки под мышку и опершись головой о ладонь, чтобы было удобнее наблюдать за ее реакцией.
   - Кто это был?
   - Он не представился.
   - Но, голос знакомый?
   - Да, думаю, это был наш куратор. Мне так кажется. Она чуть поморщилась, и, помолчав, спросила:
   - Что они хотят?
   - Не сказал. Говорит, что, и сам не знает всех подробностей.
   - Ты согласился?
   - Мы ведь уже договорились, и ты почти все слышала.
   - Когда мы должны быть готовы?
   - Утром будут звонить за подтверждением. Выезжаем вечером.
   - Быстро, слишком уж они все хотят быстро. Она пошарила под подушкой и вытащила свой мобильник.
   - Ты собираешься куда-то звонить? - интересуюсь осторожно.
   - Маме. Мне надо ее предупредить. Тебе тоже, наверное, надо позвонить Андрею и обо всем договориться? - Она делает паузу, чтобы я мог уловить этот вежливый намек на необходимость оставить ее одну. Реагирую по возможности быстро и с достоинством. Так сказать - отступаем на заранее подготовленные позиции. А она продолжает озабоченно:
   - Слишком короткий срок. Может, стоило с ними поторговаться, чтобы немного отодвинули время.
   - Теперь уже поздно, - стою уже рядом с кроватью, нащупывая шлепанцы. - Давай подумаем, что будем говорить?
   - Пусть все остается, как уже идет. Скажем, что предложили работу за рубежом.
   - В Ирландии.
   - Да, в Ирландии. Временную, так? О каком сроке говорили?
   - Три месяца. Мама справится?
   - Думаю, что да. Все равно работает сейчас неполную неделю. Я думаю, она будет даже рада, как, по-твоему? И, снова просьба о совете? Но ликовать еще рано. Пока это просто смена обстановки и порожденная этим смена забот и впечатлений. Тоже неплохо после нескольких лет взаперти. Условно "взаперти", конечно, что не отменяет абсолютно ничего.
   - Конечно. Да и лето уже скоро будет, все веселее.
   - Тогда, звоним. Ты перебирайся на кухню и побудь там, пока не позову, хорошо? - она, наконец, высказалась откровенно, и вдобавок пошарила рукой, нащупала мой локоть и шутливо пихнула в грудь.
  

3

   - Не выспалась?
   - А ты? Все же, все это странно, - она отхлебнула из чашечки и вопросительно повернула голову в мою сторону.
   - Еще сахару?
   - Да, одну ложечку. Знаешь, я потом не спала полночи, вспоминала прошлое, и все те события. У них ведь что-то случилось. Он точно тебе ничего не сказал? Может, намекнул? Припомни получше.
   - Я ведь уже повторял несколько раз его слова.
   - Если это не наши, то у него какой-то конфликт.
   Она логична, как всегда, что, впрочем, естественно для профессионального педагога.
   - Вряд ли он обратился бы к нам по поводу собственных проблем. Все же - кто он, и кто мы.
   - Ты договорился с Андреем? - она сменила тему, не отвечая.
   - Да, все в порядке. Он будет ждать меня к девяти в конторе. Подготовим документы, потом к нотариусу для визирования, потом всякая текучка.
   - Ты должен вернуться к трем, помнишь?
   - Да, не беспокойся. Ты сумеешь сама все подготовить?
   - Мама поможет, да и Анечка уже большая. Ты не беспокойся. Во сколько они обещали позвонить утром?
   - Он не сказал. Что-то они тянут резину, могли бы уже и позвонить. Я скосил глаза на циферблат настенных часов, и в это время тренькнул звонок. Секунду мы сидели, замерев, прислушиваясь к этому звуку, потом Лена протянула руку и торопливо пощелкала пальцами. Я нервно оглядел стол, разыскивая телефон. Он лежал на краю столешницы, полуприкрытый салфеткой, и глаза отыскали его не сразу, но потом я сообразил приподнять скрывавший его кусочек материи. В это время он снова зашелся звоном. Я поспешно схватил пластиковую коробочку и вложил жене в руку, придвигаясь одновременно поближе. Левой рукой Лена нащупала мой локоть и судорожно ухватилась за него, а другой прижала трубку к уху. Несколько секунд ничего не происходило, потом она коротко ответила:
   - "Да". Помолчала, вслушиваясь, и снова дважды повторила "да", а потом осторожно опустила руку с трубкой на стол.
   - Что они сказали?
   - Мы должны быть готовы к шести вечера. За нами заедет какой-то человек и отвезет в нужное место. Сказали, что вещи можно не брать - они все подготовят.
   - И это все?
   - Да. Этот человек говорил очень кратко. Вначале спросил, согласны ли мы принять их предложение, и тогда я ответила "да" в первый раз. Ты это слышал, верно? Потом он очень коротко сказал о времени и о вещах, а под конец поинтересовался, все ли я поняла правильно. Я снова сказала "да" и на этом все закончилось.
   - Голос знакомый?
   - Нет, совершенно незнакомый. Ты ведь знаешь, я в таких вещах не ошибаюсь. Ты беги, а я начну укладываться. Столько дел надо успеть. ... И ванну принять надо. Анечку я в садик не поведу, пусть посидит этот день дома, я ее подготовлю, но ты все равно постарайся вернуться побыстрее, хорошо? Она, с подзабытой за последнее время привычкой, потянулась ко мне, и я, пользуясь моментом, быстро чмокнул ее в щеку. А в дверь уже звонила теща.
  

4.

   Он громко поздоровался и торопливо, не удивляясь, открыл багажник. Я покидал туда пару чемоданов, потом бросился к задней дверце, которая сыто чмокнула, когда я распахнул ее. Лена отпустила мою руку, и осторожно нащупав проем, нырнула в салон потрепанного "пежо". Подождав, пока она устроится поудобнее, забрался следом и захлопнул дверцу. Машина тут же дернулась и пошла, фыркая лужицами и переваливаясь на ухабах, по разбитой после зимних снегопадов дороге, к выезду на шоссе. Когда выбрались на простор из квартальной застройки, водитель поддал газу, и впервые за это время посмотрел прямо на нас, точнее на наши отражения в зеркальце. Секунду разглядывал, как будто оценивая, и подмигнул. Левой рукой заковырялся в нагрудном кармане, вытянул оттуда сигарету, сунул в крупные блестящие зубы и повторно бросил взгляд, на этот раз вопросительный. Я чуть поморщился, тогда он приспустил стекло и только потом полез за зажигалкой. Морщинистое, но не старческое лицо и запах какого-то горьковатого одеколона, возможно даже - знаменитого когда-то и давненько ушедшего в прошлое "Шипра". Но лицо наводило на мысли именно о такого рода парфюме - резкие морщинки и легкий здоровый загар. Вполне возможно - из бывших офицеров. Приятное, в общем-то, лицо, и сильно напоминающее виденное где-то недавно. Немного поразмышлял и выбрал простейший способ проверки:
   - Нам далеко? - поинтересовался небрежно, и чуть сжал пальцы Лены.
   - Пару часов, - он выдул облачко дыма в окно и усмехнулся в зеркальце. Рук наших он видеть не мог, но впечатление было, что понимает дополнительный смысл моих слов. Лена, чуть сжала пальцы и заметила:
   - Сейчас вы сильно выигрываете. Это обязательно требовалось - использовать такой странный вариант контакта? Она делает паузу, и добавляет с легкой усмешкой:
   - Кстати, ваши сигареты плохо сочетаются с ароматом одеколона, рекомендую заменить что-то одно. Он приподнял брови, как будто удивляясь, покачал головой, и щелчком отправил сигарету в окошко.
   - А мы ведь могли и не прислушаться, - заметил я, занудливо. - Это что - результат изучения глупых шпионских романов? А, может - фильмов? Накладные бакенбарды и зачерненные зубы. Какое детство...
   - А сейчас вы скажете, что сигарету я держал неправильно, а я, конечно, отвечу: "Спасибо, товарищи". Да? - он усмехнулся и снова подмигнул. - Конечно, это было хулиганство, но захотелось немного размяться. Кстати, мы будем работать вместе.
   - И, как впечатления?
   - Откровенно? Слишком интеллигентны, а, впрочем, там, куда мы отправимся, это будет нелишним. Не само качество, разумеется, а некоторые его внешние приметы. Например - нежелание послать подальше сомнительную личность.
   - Вы рассматриваете это, как плюс?
   - Там, где мы будем, наверное, да.
   - Что собственно мы должны будем делать?
   - И вы, прочитав залежи современной литературы, еще спрашиваете? Разумеется, спасать человечество. И, как обычно, а так же, привычно - диапазон возможностей будет предельно узок.
   - Многозначительно и не дает никакой реальной информации, - я вопросительно посмотрел на Лену, но она молчала. - Это просто игра слов, или намекаете, что с вопросами лучше подождать?
   - А, вы не так уж и корректны. Я дал какой-то повод?
   - Извините, это нервное и новизна обстановки сказывается.
   - Мы едем на местную базу, пробудем там две недели, а потом отправимся в пункт назначения.
   - Задержка медицинская?
   - Не совсем, но для дела будет хорошо, если вас там увидят и смогут искренно ответить при нужде, что да, данные фигуры действительно прошли через данное место.
   - Слишком напоминает книжки в сягкой обложке, и по-прежнему неинформативно.
   - Что делать, - все должно иметь свою последовательность. Вы удивлены, потрясены и проникнуты множеством чувств, верно? Конечно, верно. Вы не сыграете все это, актерские таланты у вас имеются, но достаточно скромные.
   - Результат личных наблюдений или анкетных данных?
   - Всего понемногу.
   - Значит, так о нас было записано в секретных досье? Интересно. А, что еще? Может, поделитесь?
   - Могу даже дать оригинал, - он скалится совершенно нахально, потом лезет в бардачок, выуживает оттуда тонкую пластиковую папочку и, чуть повернув голову, бросает ее мне на колени.
   Я подхватил ее и небрежно пролистнул, стараясь не показывать интереса. Рядом задышала в ухо Лена. Редкий случай за последние месяцы, ради такого стоило растянуть процесс по максимуму. Посмотрел на последнюю страницу и, вернувшись к началу, начал не спеша перекидывать листки, подолгу вглядываясь в них, как будто вдумчиво оценивая и запоминая важную информацию. Хотя, ни запоминать, ни оценивать было нечего - пустышка, если одним словом. Но торопиться в данной ситуации не имеет ни смысла, ни желания, поэтому, не спеша, исследую творение далекой канцелярии. Стандартная офисная бумага эконом - класса, видимо - шестьдесят граммов на квадратный метр. У себя в фирме, мы тоже используем такую для большинства документов. Выигрыш в цене около пятидесяти процентов, а качество вполне приемлемое для повседневной документации. Первая страничка - с какой-то голограммой. Долго приглядываюсь, и, наконец, доходит - обычная печать с миниатюрным гербом, которые тут ставят на все официальные бумажки. Тут или там, как будет вернее? Да, отвык. Перекидываю листок и с легким недоумением рассматриваю несколько куцых строчек. Говоря по правде, ожидалось что-то более солидное, а вместо этого - несколько дат и названий мест, которые мне почти ничего не говорят и краткий текст, ограниченный стандартной парой канцеляризмов "принят - направлен". Все, что не подпадает под это сочетание, является знаками препинания. Некоторое своеобразие тексту придает только непривычное начертание шрифта, которое все равно не может избавить листок от вечной скуки формального документа. Хмыкаю, обнаружив, что мы числимся по этой бумажке, как направленные на переформирование. Никаких отметок или эмоций, связанных с прошедшим - только коротенький столбик дат с адресами.
   - Они реальны? - осторожно интересуюсь у водителя, придерживая страницу, и только потом соображаю, что, вряд ли эта информация имеет к нему отношение, но он, не оборачиваясь, кивает головой. Значит, я ошибаюсь, только вот пока не ясно - считать ли эту ошибку приятной. Водитель косится на нас в зеркальце и сообщает, доставая сигарету:
   - Вполне. Потом делает паузу, закуривая, и уточняет:
   - Начало соответствует реальному периоду, а дальше экстраполяция, но проделано все это аккуратно.
   - Значит, аккуратно. А, гарантия есть?
   - Гарантия? Нет, что вы, какие могут быть гарантии? При желании все это расползется за несколько минут. Видите ли, все сделано в расчете на то, что эти минуты не возникнут.
   - Тогда, не проще ли было выдать нас за новичков?
   - И провести через весь период тренинга? Иначе ведь не получится - если уж действовать таким способом, то с самого начала. Переводов с одной базы на другую отдельных пар у нас не бывает. Особенно - для учеников. Потом - есть и другие нюансы.
   - Какие именно?
   - Ваши глаза, например.
   - Наши глаза? И, что необычного в наших глазах? У жены, кстати, с этим имеются проблемы.
   - Не беспокойтесь, я в курсе, - он доброжелательно кивает, глядя в зеркальце. - И, извините, если был нетактичен. Давайте я все объясню, чтобы не было проблем. Подсознание, знаете ли, штука капризная, а нам это ни к чему. Итак, все достаточно просто - у вас взгляд не новичка, такие вещи не скроешь. Быть может, какой-то гениальный актер..., но я уже упоминал, что ваши способности в этом смысле не выделяются. И у жены вашей, откровенно говоря, положение аналогичное.
   - Тогда вы могли привлечь актера.
   - Не надо язвительности, она тут излишня. Все вышло так, как вышло, другой вариант не сложился. К тому же - вы отчасти отвечаете за происшедшее, поэтому было решено, что будет справедливо, если вы поможете с возникшими проблемами.
   - Все интереснее, и интереснее, - впервые вмешивается в разговор Лена, и чуть надавливает ногтем мне на ладонь, подавая знак, что перехватывает цепочку. - И в чем заключается наша вина? Или вы предпочтете промолчать?
   - Ни в коем случае. Давайте, первым делом, отбросим вопрос о вине. Он будет тут совершенно излишним. Когда-то вы поступили довольно своеобразно, и действия эти подтолкнули небольшой камешек ...
   - Обвал. - Лена согласно кивает головой. - Разумеется, как может быть иначе? Великая цивилизация рушится, получив щелчок от муравья.
   - Цивилизация не рушится, и вызвали вас не для того, чтобы сортировать ее обломки. Проблема вполне частная, и касается в первую очередь некоторых ваших знакомых. Но, как я уже сказал, в предыстории имеется и ваш камешек.
   - Значит, никаких обвалов?
   - Никаких обвалов. Напротив, постройка крепка, как никогда, а цивилизация цветет и расширяется.
   - Тогда, зачем нужны мы?
   - По самым элементарным причинам. То, что здание прочно, не означает, что у отдельных жильцов нет проблем.
   - Может, вы скажете, наконец, о сути проблемы, и тогда мы сможем хоть что-то понять. Пока я в недоумении, и мой муж, полагаю, тоже. Она косится в мою сторону, если этот термин в данном случае уместен, и я торопливо издаю одобрительное хмыканье.
   - Вы помните одну из фраз вашего Куратора?
   - Их было много, уточните, - она чуть улыбается. Учитывая склонность Лены к темным тонам в одежде и прическе, улыбка эта выглядит слегка зловеще, придавая невинным словам мрачноватый подтекст.
   - Я имею в виду его слова, что, возможно, будут перемены в отношении методов наема сотрудников низового звена.
   - Давно? - задает она вслух мой мысленный вопрос. Смысл у него достаточно неопределенный, но водитель наш человек понимающий. Он отрицательно качает головой, и добавляет вслух:
   - Нет. Сейчас проходит только первая волна.
   - Обещанного три года ждут? - ее насмешка откровенна, но не агрессивна, и он отвечает так же легко:
   - Согласно освященной традиции, пани. Как же иначе?
   Она улыбается, а у меня пробуждается что-то вроде веселого азарта - у деда очень хорошо подвешен язык. Соперничество и рефлексы, рефлексы и соперничество - как же иначе? И, крупица ревности, разумеется.
   - Срок? - она чуть меняет тон, и я расслабляюсь. Мелочь, а приятно.
   - Два месяца.
   - В чем суть, возникшей проблемы?
   Она спрашивает нарочито сухо. Что-то почувствовала, да иначе и быть не может после нескольких лет общения, основанного на элементах предчувствия. Или, может, нужен другой термин? Не могу сейчас придумать. Не телепатия же, в конце концов. Но чувствовать оттенки моего настроения она научилась безошибочно, поэтому и сыплет такими казенными словосочетаниями. Неясное будущее тоже скидывать со счетов не стоит, перед ним многое отступает. И, все же, приятно. И локоть ее не упирается, отстраняя, как часто в последнее время, а мягко и расслабленно греется на моем бедре.
   - Есть данные, что идет утечка.
   - А при чем тут мы? Нет, извините, я конечно рада, что могу на время сменить обстановку, но при чем тут мы? Это работа для специалистов совсем другого уровня.
   - К сожалению, нет. Частично она касается именно вашего уровня.
   - По специальности? А, что - мы единственные у вас под рукой? Сколько человек сейчас на базе, куда мы едем?
   - Достаточное количество, но все это не то. Есть нюансы.
   - Вы все время уходите от откровенных вопросов. Знаете, на кого сейчас похожи? На моих учеников. Та же надежда спихнуть проблему, ограничиваясь междометиями.
   - Согласен и постараюсь исправиться. Видите ли, утечка у нас комбинированная. Этакая смесь из разных составляющих.
   - Странно, но я что-то не вижу какого-то особого уровня. Все укладывается в элементарную схему, которую в нас забивали еще в самый первый месяц учебы. Но, тогда это казалось чистой теорией, а сейчас ситуация изменилась - я правильно поняла?
   - Отчасти. Давайте повторим. Идет утечка - реальная и безусловная, с которой связаны ваши коллеги или коллега. Ну, по крайней мере, у нас есть основания так думать. И, одновременно, есть основания полагать, что похожий процесс происходит и на более высоком уровне. Получается некий гибрид, который порождает проблемы. Раньше, мы просто сменили бы группу и посмотрели на результат. Если бы процесс имел продолжение, то можно было запускать стандартную схему с привлечением наших специалистов. Но, так как, процесс получается смешанным, нам приходится использовать другие методы.
   - То есть, вы желаете, чтобы кто-то работал в среде наших бывших коллег?
   - Вот именно.
   - Откровенно.
   - Использовать для этого членов обычной группы мы не можем - с любой точки зрения, это не входит в круг их обязанностей, а данные нам нужны. Перед нами дилемма - привлечь ваших мы не имеем права и возможности. Привлечь специалистов для работы в вашей среде - аналогично, хотя и по другим причинам. Остается единственный вариант - использовать людей, не связанных ни с одной из групп, и при этом ... - он в затруднении щелкает пальцами.
   - Контролируемых, - подсказывает Лена хладнокровно, и уточняет: - Это называется, если не путаю, провокацией?
   - Нет, ни в коем случае, - он бросает на секунду руль и экспрессивно взмахивает ладонями. - Даже думать о таком не стоит. Это, в некотором смысле, даже обидно для нас. Согласитесь, принимая во внимание все нюансы, с вами поступили вполне корректно. А, ведь тогда, все было внешне вполне очевидно.
   - Допустим, хотя вопрс корректности лучше отложим на будущее, хорошо? - ее голос сейчас хрипловат от сдержанных эмоций. Характер их определить нетрудно, но наш водитель предпочитает не обращать на это внимания, сосредоточившись на выдувании очередной порции дыма.
   - А, насчет думать, то могла и обязана, если нас ставят перед таким выбором. Очень сомнительным выбором.
   - Все не так страшно, уверяю, а позже постараюсь это доказать. Моральные проблемы любого уровня не входят в наши планы. Мы ...
   - Допустим, - перебивает она его. - Но, меня сейчас заинтересовали ваши слова. Вы сказали "мы" - значит, вы представляете другой уровень?
   - Не совсем, но будет проще, если мы с вами решим, что это так и есть.
   - Все в нюансах, верно?
   - Нет, ну какие там нюансы? Нюансы тут не при чем. Мы ведь поняли друг друга, верно?
   - Не уверена. Пока мы видим только сыр, аппетитный сыр, подвешенный на ниточке, и больше ничего.
   - А, что же вы хотите? Классика товарных отношений, как-никак.
   - Нужно кое-что уточнить.
   - Уточнить? Ну, что же, хорошо. Что вас интересует?
   - Прежде всего - чего ждут от нас? Пока, судя по Вашим словам, нам готовится очень сомнительная роль.
   - Вы ошибаетесь. Для роли, которую ты подразумеваешь, мы бы искали исполнителя в другом месте. Там есть нюансы, о которых я сейчас говорить не могу, но готов дать гарантии, что ваши действия будут в рамках официального закона. Никаких тайных протоколов, предательств или двусмысленных шагов. Если они возникнут, вы получите право принять собственное решение, но они не возникнут.
   - Вы нас подкупаете, верно?
   - Разумеется, как же иначе? Надеюсь, вы оцените мою откровенность?
   - Какое благородство!
   - Нет, просто буква закона. Видите ли, у нас выгодно соблюдать законы. Они могут не нравиться, но их стараются выполнять. Вы можете обижаться на них, но их стараются выполнять. Такова наша скучная жизнь. Так как, каким будет ваше решение и условия?
   - Мы можем ставить условия?
   - Мы, - он улыбается, подчеркивая это местоимение, - предпочитаем избежать недомолвок.
   - Тогда, свободный выход в ситуации, которую мы оценим, как сомнительную, и ...
   - Хм, я полагал, что вы более циничны, и заговорите в первую очередь о возможной выгоде. Племя младое, незнакомое, и так далее по списку. Я рад, хотя и удивлен. Такая приверженность классическим нормам морали вашего общества...
   - Ну, да, нашего общества. А, что же тут необычного?
   - Ах, вот как? Вопрос патриотизма - это я не додумал. Над этим стоит потом поразмыслить. Итак, о вопросах морали мы предварительно договорились, может, теперь перейдем к вопросам стоимости?
   Мы молчим, слегка сбитые с позиции. Что поделать - сейчас мы, хотя бы минимально, диктуем условия, и это непривычно. Водитель несколько секунд ждет ответа, а затем сообщает:
   - С нашей стороны мы готовы сделать красивый жест. Двадцать пять процентов вас, думаю, устроят?
   - Сто, - мы произнесли это одновременно. Чистый блеф, конечно, но необходимость его использования усвоена за прошедшие три года занятий хилым, но, тем не менее, реальным бизнесом, прочно. Практика рулит, как говорится. Наш собеседник покрутил головой и сообщил в пространство:
   - А вот этого я не предвидел. Не стыдно молодые люди? К вам с открытой душой, даже больше скажу - с униженной мольбой. Нехорошо, ах как нехорошо. Пятьдесят? Но, только при положительном результате. Что скажете?
   - Значит, при отрицательном...
   - Только моральное удовлетворение, увы.
   - А, содержание положительного результата? Что есть ху в данном случае положительный результат?
   - Это, молодежь дорогая, результат, который устроит заказчика, и никак иначе.
   - Это значит...
   - Вот именно. Это много чего значит, и во многих знаниях много печалей, и - так можно продолжать до бесконечности, но стоит ли? Что скажете?
   Мы не можем переглянуться, да это и не требуется. Пальцы ее немного подрагивают, и я беру заключительную фазу на себя.
   - Как нам Вас называть?
   - Пусть будет "Дед", - звучит неплохо и двусмысленно. И, раз уж мы пришли к решению, предлагаю переходить на "ты". Нет возражений?
   - Пожалуй. И, не пора ли поворачивать? Мне все время кажется, что мы описываем круги. Вот та елочка, она уж очень приметна.
  

5.

   - Все-таки с глазами у вас проблема, - заметил Дед, наливая себе новую порцию
   виноградного сока. Приподняв бокал на уровень глаз, он глубокомысленно уставился на него, рассматривая напиток на свет, и напоминая какого-нибудь знатока вин из рекламных статей в глянцевых журналах.
   Я пожал плечами и промолчал, только придвинул к себе поближе собственный
   бокал, чтобы чем-то занять руки. Лена сидела рядом, разглядывая народ за соседними столиками. Она тоже предпочла отмолчаться, только кинула на Деда быстрый взгляд, и снова заскользила глазами по окружающим. Она все еще не до конца привыкла к своему новому-старому положению, и получала от него чисто физическое удовольствие. Часами она могла сидеть, почти не меняя позы, пристально, с удовольствием, разглядывая все, что попадалось на глаза, время, от времени дергая меня за рукав, чтобы привлечь внимание к какой-нибудь интересной для нее мелочи или особенности местной жизни. Вероятно, это было именно то, что требовалось - незнакомое окружение, и новые впечатления. Снова, забыв о месяцах отстраненности, мы говорили часами, обсуждая все, что попадалось на глаза, и делясь новыми, или позабытыми впечатлениями.
   - Что молчите?
   - А, что мы тут можем сказать? Глаза, как глаза, не замечаю за собой ничего особого. Ну, хотите, я буду, как Лена, расхаживать в темных очках?
   - Это будет немного неестественно.
   - Почему? А, вдруг у меня тоже были проблемы со зрением? Так даже естественнее выходит - сближение на основе общего прошлого.
   - Хм, пожалуй, может прокатить, но не акцентируй этот момент, ладно? Лучше, пускай тебя считают немного снобом, чем подловят на неувязке. Видишь ли, здесь очень чувствительный народ и живо улавливают любой намек. Да вы и сами все это прекрасно знаете.
   Лена, до этого момента не обращавшая на нашу болтовню внимания, повернула голову, не спеша сняла очки, и поглядела на него с живым, и довольно агрессивным интересом. Дед ответил невинным взглядом, и поднес, наконец, свой бокал к губам. Лицо у него стало отсутствующим, как у человека, внимательно отслеживающего какие-то звуки. В данном случае, видимо, имелся в виду бульканье напитка в пищеводе, так как ничего интересного вокруг не происходило. Лена поглядела на него несколько секунд, потом пробормотав: - "Ах, как мне все это надоело!", выбралась из-за стола и, успокаивающе кивнув мне, направилась к кофейному автомату. Мы синхронно повернули головы, провожая ее взглядами, а затем, так же одновременно повернулись и посмотрели друг на друга. Легкая провокация, конечно, но я не выдержал первый, и дал волю своему сарказму:
   - Спасибо.
   - Не за что.
   - Плюс или минус? Чисто из любопытства.
   - Сам пока точно не могу сказать, но, по ощущениям, скорее выходит в плюс. Вы оба очень быстро адаптировались, даже не ожидал.
   - Воспоминания, Дед. Всего лишь воспоминания. Никаких других причин или поразительных талантов. Ежедневно при пробуждении и в конце дня перед сном - легкая медитация на тему, что было, и что могло бы быть.
   - Воспоминания о будущем? Красиво звучит, несмотря на полную нелогичность.
   - Что, он тоже был из ваших?
   - Кто именно, он? Выбор слишком велик, может, стоит его сузить?
   - Этот немец, который писал книги о пришельцах и летающих тарелочках. Может, слышали? Его самый знаменитый труд так и назывался - "Воспоминания о будущем". Наскальные рисунки с изображениями людей в скафандрах, гигантские геометрические фигуры в пустыне.
   - А, да, да, да.... Читал с интересом совсем недавно. Своеобразная фигура, но нет, не из наших. Просто, мальчишка - энтузиаст.
   - Когда он получил известность, то уже совсем не был мальчишкой.
   - Не имеет значения. Человеку хочется в детство, и он реализовал свою мечту. И - на здоровье. Кто мы такие, чтобы ему мешать?
   - А, может - направить в нужную сторону? Приучить к мысли о том, что все это рядышком, за углом - и пришелец, и звездолеты.
   - А, зачем, собственно?
   - Ну, как... позвать на помощь, в случае чего. Разве вам не приходилось полагаться на всех этих волонтеров-добровольцев? Приоткрываться им на минуту ради целей.
   - Каких таких целей?
   - Не знаю. Авария, форс-мажор какой-нибудь. Неужели у вас никогда ничего не ломается?
   - Тоже из ваших теорий? Красиво, нет слов, но, если говорить серьезно - не имеет никакого смысла. Нет, я не спорю, и у нас снимают ролики и пишут книги о приключениях на диких планетах, но к реальности это не имеет никакого отношения. Где-то все на уровне похождений вашего Тарзана. Вот сидит ваша соседка. Нет, нет - не Лена, а та соседка, которой вы оставили ключики от квартиры. Сидит она сейчас и рыдает над страстной любовью таинственного князя и простой нищенки. Думаете, что она не понимает, какое все это имеет отношение к реальности? Бросьте, не так и мало я провел у вас времени. Вы поймите, молодые люди, если бы наше общество готовилось к смерти, оно бы давным-давно умерло. Срок уже солидный. Отдельные элементы, или клетки, по вашей терминологии, разумеется, отмирали и отмирают, но - ничего глобального.
   - Ничего глобального, - задумчиво повторил я и отхлебнул из бокала.
   - Да, ничего глобального. Вас пригласили по определенным причинам. Знать в подробностях вам о них не обязательно. Заставит ситуация - скажем. Догадаетесь сами - прекрасно, а не догадаетесь - значит так и будет. Зачем делать проблему многослойной, если все можно решить на уровне единственной геометрической плоскости? И, даже не плоскости - в пределах небольшой плоской фигуры.
   - Звезда?
   - При чем тут звезда? Масоны и прочие поклонники данной фигуры нас не волнуют. Речь идет о простом, даже элементарном круге. Радиус его пока невелик, и наше дело - добиться, чтобы он не увеличился.
   - Свести к нулю? А, наш ли это профиль?
   - Молодежь, хе ...
   - Где она, эта молодежь? В лучшем случае - молодой мужчина. Старею.
   - Нет, кокетничаем и напрашиваемся на комплименты.
   - А, по-твоему, это свойственно только молодежи? Кстати, в каком качестве ты там будешь? Или - тоже секрет?
   - Я там буду в качестве "зоркого ока". А, ты как думал?
   - Что еще за "око"? Неужели?
   - Вот именно. Все вижу, и все слышу, а прочее - узнаю из расспросов неких молодых людей. Разочарован? В утешение скажу, что у вас будет достаточно самостоятельности, а я буду играть роль буферной подушки.
   - То есть?
   - Очень просто. Допустим, вы наткнетесь на что-то интересное. Шанс за это - примерно десятая доля процента. И вот ...
   - И вот, - подходя, вмешивается Лена недоверчиво, - ради этой доли процента запустили колесо галактики. Что-то не верится.
   - Вы все время сбиваетесь на версию Тарзана, - укоризненно заметил Дед, и долил себе в стакан новую порцию сока. - А вам надо исходить из сценария муравья. Самого обычного, который тянет бревно и не встревает.
   - А потом говорит назидательно: "Ты все пела, это дело, так пойди же попляши"?
   - Нет, другого, более близкого к реальности. Данный муравей ничего не говорит, это лишнее, и противоречит положению этого субъекта в муравейнике. Обидно?
   - Просто скучно.
   - А, если скучно, терпите. У меня тоже, между прочим, язык уже узлом завязывается объяснять основы геометрии по Пифагору, а вы все на Лобачевского норовите свернуть. А галактика, между тем, вращается давно и независимо от наших пожеланий.
   - Так, другие вам бы не подошли, верно?
   - Почему ты так думаешь?
   - По содержанию вопросов, и личности контактной персоны.
   - И, чем вас так не устраивает моя личность? Внушает сомнения? Тяжкий груз долголетнего общения с представителями элиты наводит на некоторые размышления? Другие причины? А, может быть, требуются наглядные доказательства? - он все продолжает улыбаться, и, при этом, вполне мирно. Если он тот, за кого себя выдает - пластика у него превосходная, а способность гасить конфликты, развита до высшего предела. Ведь даже Лена спокойно реагирует на оттенки его голоса, а это не шуточки, поэтому я предпочитаю не развивать тему, а отвечаю примирительно:
   - Слишком сложно и преждевременно. Просто, хочется предварительно оценить ситуацию - только и всего. Так как, насчет нашей годности?
   Он смотрит задумчиво, прихлебывая свой нескончаемый сок. Кстати, сколько бокалов он выдул уже за последние полчаса? Но, это не важно. Более важно, что он нехотя произносит: "пожалуй", и застывает, глядя мне в переносицу рассеянным взглядом. Потом встряхивает головой и сообщает добродушно:
   - Только помните - муравьи. А в остальном - годитесь, пожалуй.
  

6.

   - Хорошее место, - замечает Лена, и прихлопывает ладонями по кровати. - Что-то тут чувствуется элитное. Две отдельные спальни, это не шутки. Она выжидающе смотрит на меня, а я молчу, размышляя:
   - Вот и припрыгали. Отдельные спальни в двадцать первом веке, это знак. Добрый, и весьма-весьма любвеобильный, дяденька Чехов всегда спал в отдельной спальне на узенькой железной кровати, наведываясь к своим многочисленным объектам любви лишь в определенные моменты. Возможно - когда ему становилось тяжело бесконечно выдавливать из себя раба. Впрочем, это было характерно для тогдашних семейных отношений среди образованных классов. Тогда это казалось совершенно естественным - "моя кровать - моя крепость". А прочие отношения - на некоей отдельной территории. По своему логично. Должен же человек иметь право спокойно поковыряться иногда в носу и прочих местах. А потом пришли гениальные психотерапевты и как дважды два доказали, что такие отношения вызывают множество проблем, начиная от застоя крови, и заканчивая ранней импотенцией. Положим - с этим можно и поспорить, и привести множество противоположных доводов и примеров шокирующей любвеобильности наших предков. Но, в данном случае, это лишнее, потому что, когда, подчиняясь извращенной логике нового времени, ты уже три года спишь, чувствуя рядышком тепло чужого плеча, вся это логика кажется бессмысленной. А, между тем, ты сидишь в кресле и тянешь резину, когда от тебя ждут ответа, и даже, весьма прозрачно намекнули, какой ответ предполагается. Она встает и начинает прохаживаться по комнате, пальцами трогая предметы. Трогать, собственно, особо нечего - обстановка вполне спартанская, но и первой заводить разговор на эту тему ей явно не хочется. Что поделать - эмансипация в полном объеме еще не добралась до нашей семьи, а, следовательно - решение должен принимать номинальный глава. Я вздохнул мысленно и выбрался из кресла. Стараясь не глядеть в ее сторону, подошел к двери, немного постоял, кидая взгляды туда сюда, и, как будто оценивая варианты, а потом небрежно сообщил:
   - Пожалуй, эта мне нравится больше. Ты ведь знаешь, я люблю большие окна. Она искоса поглядела на меня, и торопливо отвернувшись, принялась распаковывать тючок с комплектом белья. И так вот, стоя ко мне спиной, негромко и торопливо сказала:
   - Мы поговорим обо всем попозже, хорошо? Правда, сейчас так будет лучше. Ты знаешь, давай сделаем так, - приберемся и пойдем знакомиться. Они ведь нас ждут уже, наверное.
  
   В гостиную мы входим под ручку. Это и естественно, и соответствует нашему сценарию, и, наконец - соответствует правде жизни в таких местах. Что тут скажешь - звезды стелят жестко. Это в родном городе будешь жить рядышком годами, рассуждая об идеальном выборе, а здесь все просто - если не разбежались за три года, значит, имеется что-то вполне прочное, а не песочный кулич. Они сидят перед экраном, спиной к нам, о чем-то переговариваясь, но сразу оборачиваются. Симпатичная пара, он и она, рассматривает нас вполне откровенно, но доброжелательно. Совершенно незнакомые лица, как и предусмотрено по плану. И, все же, в первые секунды вглядываюсь пристально. Но нет, - ни малейших ассоциаций. Если и видели друг друга, то только мельком в самом буквальном смысле этого слова. Правда, они соотечественники, и даже - из одного города, но наш родной город не так и мал. Мужчина будет постарше нас, и довольно значительно - лет на десять, вероятно, а молодая женщина, похоже, наша ровесница. Пожатия рук у них оказались крепкими и доброжелательными, а улыбки показались вполне искренними. Допустим, это еще ни о чем не говорит - в таких местах будешь рад любому новому лицу. И, все же - пара очень симпатичная. Женщина кивает мужу, и тот щелкает пультом. Картинка пропадает, и мы садимся аккуратными парочками напротив и рассматриваем друг друга откровенно и непринужденно. Откровенное внимание - одна из особенностей такой вот закрытой системы. Хмурые молчаливые бирюки, это из другой оперы, а в нашей иначе не выжить - все слишком замкнуто, и мрачность, извинительная в широком обществе, тут вырождается в нечто совершенно непереносимое. Поэтому любопытство, как склад характера - один из важнейших принципов отбора. Вполне возможно, что идеальным вариантом были бы пары кумушек, но кумушки слишком творчески подходят к своим привычкам, и активно жертвуют рабочим процессом, поэтому, приходится соблюдать определенный баланс.
   - Карина, - улыбаясь, представляется наша новая подруга, а ее партнер незамедлительно добавляет:
   - Георгий, можно Гера, но, пожалуйста, без Гош, - он смущенно улыбается, высказывая свою просьбу.
   Я представляюсь за нас обоих сразу, и, чтобы уточнить картину, называю город, а заодно и место учебы и работы. Все соответствующее реальности, как и советовал нам Дед. Карина с удовольствием всплескивает руками и радостно сообщает:
   - Ой, Паша, а мы с тобою наверняка пересекались. Знаешь, я ведь проходила когда-то практику в вашем микрорайоне, как раз во время ежегодных рентгенологических обследований. Помните эти большие автобусы? Вот я в таком сидела и заполняла карточки, а моя подружка колдовала с аппаратом. Как там ваш завод назывался? Я подсказываю, и она радостно кивает головой.
   - Точно, помню. У вас еще все время что-то так ужасно грохотало. В первый день я постоянно вздрагивала, никак не могла привыкнуть. Что это было?
   - Прессы, самые обычные прессы. У нас было много операций штамповки и почти постоянно работало прессовое оборудование.
   Сообщаю эти факты, с легким любопытством размышляя, помнит ли она меня? Вряд ли, хотя я и выделялся, а ее проблемы начались, очевидно, позже. Но, столько лет...
   - Нет, не помню,- она сама смущенно отвечает на невысказанный вопрос. - Завод помню, а все остальное очень туманно. Директора вашего, вот, правда, помню. Но это просто потому, что он потом у нас был записан на участке, и я его иногда встречала в поликлинике. Солидный дяденька. Как он там, сейчас? Давно его не видела.
   - Вроде, ничего, - сообщаю неопределенную истину. - Я тоже давненько с ним не сталкивался. Завод, ведь, прикрыли. То есть, не совсем уж прикрыли, но почти всех посокращали, там сейчас что-то очень небольшое. Кастрюли они, что ли, клепают, или еще какой-то ширпотреб. А вы, значит, врач?
   - Была, - она замыкается, а кто я такой, чтобы развивать неприятную собеседнику тему? Да и ни к чему это, потому что вступает Гера, и процесс взаимного знакомства продолжается без заминки.
   Он хорош, этот Гера - Георгий. Высокий, с прямой спиной и чувством достоинства и такта. Такого приятно встретить по работе, да и просто на улице. Не конфликтный человек, сразу видно, и с женой они притерлись прекрасно. Он спокойно давал ей солировать, пока мы не заступили за неудобную черту, и сразу поймал ниточку связей, уводя разговор от неудобного места.
   Мы болтаем, перебирая знакомых, знакомых знакомых, коллег, врачей, продавцов, одноклассников и однокурсников, дома, кварталы и магазины, и магазинчики, и кафе. Где стояли за творожными сырками, обувью, спичками, книжками, где выбирали первые апельсины и бананы - первые ласточки свободного мира, если такое название можно отнести к съедобным продуктам. И, конечно, обнаруживаем цепочки связей - неизбежное дело для нашего небольшого города.
   - А, помните этот цирк? И, как там взбунтовались слоны?
   - Нет, в последний момент у нас заменили дату выезда. Что-то там не сошлось, а на следующий день ребята из параллельного класса рассказывали...
   - А кафе недалеко от памятника?
   - Да, да. Там я впервые попробовала настоящий горячий шоколад.
   Они с Леной одновременно и очень похоже замирают, вспоминая вкус темно-коричневой массы и высоких бокалов с водой, чтобы можно было между крохотными глотками жидкого сахара, сделать небольшой глоток прохладной воды и этим чуть снизить чувство абсолютного насыщения, наступавшего почти сразу.
   - Вы давно?
   - Может, будем на "ты"? К чему эта официальность?
   - Конечно, конечно! Знаете, какое это облегчение, увидеть нормальных людей, после всего этого?
   - После чего, всего?
   - А, разве вы... нет, нет Леночка, все в порядке. Это не возврат к высокому штилю, я просто спрашиваю вас обоих. Разве, вам не сказали?
   - Что именно?
   - Ну... - она бросает взгляд на партнера, а тот медлит почему-то. Он явно и не очень понятно медлит, хотя всего с пяток минут назад очень ловко, практически мгновенно, увел разговор в сторону. Ну, что же, это нам зачтется. Довольно противная, кстати, мысль. Раньше она не пришла бы в голову, но то было раньше. Мысленно, надеюсь только мысленно, краснею. Потом делаю небольшое усилие, изображаю максимально искреннюю доброжелательную заинтересованность и уточняю:
   - Нам ничего особенного не сказали. Только стандартную формулировку о ротации. Ну, и еще там всякое по мелочи. Ну, как обычно ...
   Вроде все и сказал, вполне нейтрально. В конце концов - что уж тут особого, в самой обычной вежливой формулировке ответа, которую принято пропускать мимо ушей. Но, почему-то этого оказалось мало, и они явно ждут продолжения. Ну, что ж - или мы совсем бесталанные? Или мало перелистали пестреньких детективов? Тут важно не перегнуть палку, ударившись в урок откровенности, когда слова льются непрерывным потоком, и все выглядит прекрасно. Только вот, чуть позже от воспоминаний об этой открытости еще долго ломит скулы. Мысленно пересчитал до пяти. Да, да, я прекрасно помню, и многократно в книжках, не в жизни, встречался с этой рекомендацией считать минимум до десяти. Некоторые советчики даже рекомендуют проделывать это в прямом и обратном направлении. Но, ничего не попишешь, на такую операцию терпения у меня никогда не хватало, а мысленный голос любит подгонять в таких случаях оптимистическим призывом:
   - Не медли!
   И вот, аккуратно, стараясь не перегнуть палку, но и не слишком тянуть, расшифровываю фразу:
   - Про режим питания, диеты ...
   - Они переглядываются, недоуменно, и приходится пускаться в необходимые и заранее подготовленные объяснения.
   - Я ведь болел, знаете?
   - Откуда? - осторожно интересуется он, а Карина активно замахала руками в подтверждение. Несколько преувеличенно замахала, но вполне естественно.
   - Да, довольно неприятно пришлось, - продолжаю с умеренной скорбью. - Собственно - пустяк. Немного нестандартная реакция на прививку. Мне надо было просто немного отлежаться пару дней, но шеф решил перестраховаться и запустил программу по полной.
   - И долго?
   - Стандарт - две недели. Они почти сразу определили, что никаких последствий и побочных результатов не будет, но вы же знаете эту систему. В общем - пустяки, но поезд ушел.
   - А потом?
   - Как полагается по инструкции - резерв. Хорошо, что ждать пришлось совсем недолго. Нас почти сразу подхватили на новую программу, но пришлось подучиться. У вас тут ведь довольно специфичное окружение.
   - Что значит, специфичное? - осторожно интересуется он, не переставая осторожно поглаживать партнершу по руке.
   Успокаивающе поглаживая, или с каким-то намеком? Интересно, куда меня занесет шпиономания? Увлекательный процесс с единственным минусом - люди при этом стремительно глупеют. Разумеется, нельзя исключать возможности, что в данный момент он, используя азбуку глухонемых, диктует партнерше сценарий действий. Как там было в каком-то старом рассказе? Кстати, для злодеев дело в нем закончилось печально. Мы, разумеется, не злодеи. Да и внешне его жесты совершенно невинны. Всего лишь - стандартная реакция, только о чем она говорит? К сожалению - абсолютно ни о чем, что подтверждает и собственный пример - только сейчас доходит, что я непроизвольно повторяю его действия, только, разумеется, с другой рукой. Осторожно покосился в бок, и не заметил ничего страшного. В конце концов, что ж в этом особого - поглаживать по руке любимую женщину? А вот ответ не стоит задерживать, и я выдаю его, стараясь выглядеть обычным любопытствующим новичком:
   - Нам сказали, что здесь довольно напряженная обстановка. Условно напряженная, разумеется. На то, с чем мы имели дело на Большой Земле, даже отдаленного сходства нет. Но, вот, сочли нужным предупредить в последний раз, чтобы мы не забывали своего места.
   - Прямо так и сказали?
   - Разумеется, нет. Сказано было в обычной их манере.
   - То есть? Ты извини, но хотелось бы сравнить.
   - То есть, нас усадили за столики и устроили повторную проверку по курсу "юридические основы взаимодействия сотрудников миссии". С уклоном в карательную часть. А, как с этим обстоит у вас?
   - Пока тихо, хотя в воздухе витает что-то настораживающее. Вы не обижайтесь. Просто вся эта игра в "Большого брата" со временем приедается. Мы жили тут спокойно. Напряженность, если она и была, нас не затрагивала. И вдруг - снимают пару, с которой мы вместе проработали больше года.
   - Почему "Большой брат"?
   - А почему нет? Нас слушают и видят постоянно - какие тут могут быть отличия от любезного многим шоу? Все ясно и откровенно, хотя от откровенности этой хочется иногда завыть.
   - Вот, значит, как?
   - А у вас иначе? Везунчики.
   - А, разве вам не дали никаких объяснений?
   - Какие там объяснения?
   - Хотя бы те же самые, что получили мы. Ротация. ... Ведь это вполне резонно. С тех пор, как смягчили формулировки...
   - Интересно, о каких формулировках ты вспоминаешь?
   - Но, ведь все мы знаем, о чем идет речь. Не так ли?
   - Вот видишь, ты даже боишься произносить вслух.
   - Я не боюсь, а просто не вижу в этом никакого смысла. Имеется четкий договор ...
   - Вот интересно, это такая наивность, или ты притворяешься?
   - При чем тут наивность?
   - Кто мы, и кто они? Как можно сравнивать?
   - Но, разве не стало все более открыто и уравновешенно? Я отлично помню время, когда ...
   - По-твоему что-то изменилось?
   - А, по-твоему, нет?
   - Те же яйца...
   - Кто бы говорил о яйцах...
   - Эта фраза требует уточнений, не так ли?
   - В какой форме?
   - Ага, уже идешь на попятную?
   - Не имею привычки. Если хочешь знать...
   - Наивняк ...
   - Мальчики! - они кричат это одновременно и очень слаженно. В голове щелкнуло и замершая, рывками двигающаяся мимика лица напротив вернулась к обычным двадцати четырем кадрам в секунду. Он проводит по лицу ладонью. И улыбается:
   - Проверка закончена?
   - Можно считать и так.
   - Значит...
   - Считаем это пройденным этапом.
   - Признаться, когда я увидел твои глаза несколько секунд назад, то слегка... э, как бы сказать...
   - Аналогично, абсолютно аналогично.
   - А ты силен, старик. Мне говорили, но не ожидал.
   - Ты перебарщиваешь. А, собственно, - я спохватился. - Что тебе говорили и о чем?
   - А это уже перегиб с твоей стороны. Знаешь, эту старенькую анекдотическую фразу, насчет порока, который всего лишь чуточку преувеличенная добродетель?
   - Французская пословица, или может поговорка. В чем там, кстати, разница?
   - Между пословицей и поговоркой? Ты многовато хочешь, школу я закончил давно. Что-то, конечно, в голове еще держится, в основном - совершенно бесполезные вещи. Про мягкий знак после шипящих, например.
   - Итак?
   - Я ведь высказал уже свое мнение.
   - Уж очень неопределенно, извини. Может, уточнишь?
   - А мне казалось, что намек был совершенно прозрачен. Хорошо, пусть будет так. Мое мнение - вы здесь не просто по ротации. Как тебе такая точка зрения?
   - Спасибо, я ее принял к сведению. Это очень любопытно, но сейчас меня интересует другое.
   - Кто, когда и где?
   - Странно, но ты ошибаешься. Сейчас меня интересует только одна неясность - "что именно тебе говорили".
   - Значит, кто, когда и где тебя не волнуют?
   - Все в порядке очереди. Сейчас важнее кажется "что".
   - А, разве я не ответил? И, повторяю - ты перебарщиваешь, а в итоге есть риск утраты доверия к словам.
   - Согласен, но предлагаю им пренебречь. Мне кажется, что результат себя оправдает.
   - Следовательно, ты предпочитаешь ставить на вариант абсолютного незнания?
   - Незнание не может быть абсолютным, как и знание. Звучит, безусловно, пошловато - в стиле вечных ценностей, которые любят страстно провозглашать люди к ним безразличные.
   - Хорошо, я умываю руки. Карина, ты слышала? Я умываю руки. И, пускай...
   - Гер, может они и впрямь ни при чем?
   - Вероятность стремится к нулю.
   - Представим, что все так и есть, и мы всего лишь - чистые листы.
   - Простенько и со вкусом.
   - Про вкус спорить не будем. Странно звучит, не находишь? Дважды повторенное "про".
   - И все-таки, позволь...
   - Разумеется, какие могут быть возражения,
   - Я ведь не закончил, между прочим.
   - Ты полагаешь, что окончание будет трудно угадать?
   - Пожалуй, нет. Но, это не снимает ...
   - Разумеется, не снимает. Кстати, я согласен - твою версию все же стоит озвучить в более развернутом виде. Во избежание имеющих быть сомнений.
   - Мне кажется, я уже ответил. Стоит ли продолжать?
   - А ошибка во взаимопонимании?
   - Какой процент ты ей отводишь? Государство и город совпадают. По возрасту тоже противоречий нет. Это уже стопроцентное совпадение с несколькими пунктами в предварительно полученной информации, и предполагает справедливость всего прочего.
   - Не обязательно. Ну, государство, город о которых мы вам сами и сказали, между прочим. Что там еще может быть? Кличка собаки, или кота?
   Он отдергивает занавесочку на небольшом окне. Хм, а это, оказывается никакое не окно. Вполне обычная, умеренных размеров, доска с маркером на подставочке. Он берет маркер, пишет заглавными буквами слово, и вопросительно оборачивается. Мы невольно переглядываемся, и он это, разумеется, фиксирует. Что поделать - от сохи мы, прав был Дед. Я молча киваю, и он торжествующе улыбается.
   - Это, разумеется, камешек в твою постройку, так? - интересуюсь я.
   - А ты сомневаешься?
   - Элегантно, да. Но, неубедительно. Хочешь, сообщу имена твоих родственников? Или, другие данные? И открытый источник?
   - Что другие? Он произносит эти слова, одновременно скучнея, прямо на глазах и в финале со слабой надеждой интересуется:
   - Ознакомили?
   - Ознакомились, сами. Чувствуешь разницу? Вот, например, возьмем версию поисковика. Лен, твой компик с тобой?
   - Не надо, - он машет рукой. - Все ясно, действительно, это было глупо. Надо было сразу сообразить, что вас на таком не подловишь. Они, конечно, предусмотрели такую элементарную вещь.
   - Они, ах они. ... Значит, ты не согласен с общим мнением, что они в этом ничего не понимают?
   - Брось, нет настроения. Давай, лучше, сменим тему, согласен?
   - Да, конечно, никаких проблем.
   - Сколько лишних слов..., сколько ненужной словесной руды.
   - Преподаватель? - спрашиваю, приподняв брови с любопытством. Мне действительно интересно, а ему, похоже, не очень.
   - Пустяки. Был когда-то, но очень уже давно, да и не долго.
   - Но, привычка осталась.
   - Так ведь - вторая натура.
   - Привычка свыше нам дана...
   - Подучили, или все же что-то в голове еще сохранилось? Ну что же, похвально. Давайте подведем итоги. Итак - вы настаиваете на ...
   - Я не настаиваю, заметь. Я просто сообщаю то, как мне все это видится с моей стороны.
   - Но смысл ведь от этого не меняется, верно?
   - Если только в том отношении, что мы остаемся на своих позициях. Ты можешь, конечно, думать по-своему. Пожалуйста, мы не возражаем. При любом раскладе, на работу нашу это влияния не окажет, можем гарантировать.
   - Ну что же, это прекрасно. Из данного факта и будем исходить. Кстати - я старший в группе.
   - Хорошо, - сообщаю кратко и мы, помедлив, чокаемся бокалами с апельсиновым соком.
  

7.

   Она протянула мне уголок, и я принялся старательно запихивать его в пододеяльник. У нее это получилось быстрее. Мы привычно растянули упакованное в хрустящую ткань одеяло, синхронно встряхнули его и опустили на кровать.
   - Он не поверил, - заметила она не вполне уверенно, и похлопала по подушке.
   - А я не понял. Может быть, и так и сяк, но он был довольно убедителен.
   - Ты не меньше. Кажется, Дед ошибался, оценивая твои лицедейские таланты. Ты так убедительно врал...
   - А, что было делать? Эта их уверенность в нашей действительной роли... вот и врал. Тебе это не понравилось, верно?
   - А, что тут может понравиться?
   - Это всего длишь стремление добросовестно сделать свою работу.
   - Не пойму, ты говоришь это, потому что за нами приглядывают, или искренно.
   - Разумеется, искренно. Какие могут быть сомнения?
   - Тебе не приходило в голову, что иногда такая честность может разочаровывать?
   - Тебя это разочаровало?
   - Мне бы хотелось сохранить уважение.
   - Раньше требовалось еще кое-что. А сейчас, видимо уже нет.
   - Раньше было иначе.
   - Разумеется, раньше и трава была зеленее.
   - Тебе лучше знать. Мы замолчали, не глядя друг на друга. Она не спеша поправила наволочку, и провела ладонями по подушке.
   Если сказал глупость, самое лучшее - извиниться сразу, а не затягивать процесс. Я ухватил вторую подушку и принялся старательно расправлять углы, потом быстро взглянул на нее и сказал, кашлянув:
   - Извини, я сказал глупость. Постараюсь, чтобы это не повторялось.
   - Ты слишком часто стал говорить назло.
   - Я слишком устал, извини. Может, лучше обсудим Карину?
   - Симпатичная женщина.
   - Я думал о другом. Как тебе показалось - что она думает о ситуации?
   - Трудно сказать.
   - А, чисто по-женски? Когда она вставляла свои замечания, то мне показалось, что их отношение к нам различается.
   - Это еще ни о чем не говорит.
   - Женская психология?
   - Психология самая обычная. Они вместе уже четыре года. Представь, что ты пожелаешь ее настроить против партнера. Что, по твоему, из этого получится?
   - Четыре года. Дольше, чем мы. А откуда ты это знаешь? Она сказала?
   - Нет. Ты слишком многого хочешь. Все это время мы слушали вашу пикировку. Ни на что другое времени просто не оставалось.
   - Думаешь, что вероятность есть?
   - На что? На искренность с ее стороны? Знаешь, чем дальше, тем меньше мне все это нравится.
   - Настолько, что ты даже готова от всего отказаться?
   - Плохой вопрос. Ты стал задавать слишком много плохих вопросов.
   - Я стал задавать много плохих вопросов, и стал слишком часто говорить назло. Все ясно.
   - А еще - ты всегда слишком уверен в своей правоте.
   - Да, но, если я прав? Разве нужно притворяться в обратном?
   - Вот и опять. И опять - каждый день.
   - Может, дело все в том, что ты слишком мало думаешь о нас?
   - Как ты можешь такое говорить?
   - Ты думаешь, что я совсем ничего не понимаю? Эти твои намеки, за которыми всплывает идеальный герой. Вечная ситуация, без которой я надеялся обойтись.
   - Давай не будем сейчас это продолжать, ладно. Я устала, и вообще ...
   - Ты попробуешь поговорить с Кариной?
   - Как ты себе это представляешь?
   - Обычно. Порасспрашивай ее о жизни.
   - Все по старому принципу - все мы больше всего готовы говорить о себе. Верно?
   - Но ведь это и в самом деле так.
   - А у тебя не возникало в последнее время ощущение, что ты взялся за что-то не то?
   - Мы ведь можем отказаться в любой момент.
   - Это скорее теоретическая возможность. С какого-то момента ты на крючке и уже не уйти.
   - Я пойман?
   - Ах, какая разница? Ты, я, мы, они, оно поймано. Оно, дышащее метаном и запивающее серной кислотой. Не все ли равно? В какой-то момент оказывается, что запасы серной кислоты не безграничны, и оно поймано в ловушку.
   - Мне хочется верить, что мы сможем порвать леску.
   - Не обманывай себя. Это была случайность. Всего лишь глупый импульс, который не был предусмотрен программой.
   - О, да, разумеется, кое кто из знакомых ушел бы сразу, заодно утопив рыбаков.
   - Кто этот он?
   - Ты сама прекрасно знаешь.
   - Загадки, загадки. И, даже, если в этом есть молекула истины...
   - Очень большая молекула, заметь.
   - Ты опять прав, верно? Ты всегда прав. Ты никогда не задумывался, что такое невозможно в принципе?
   - Мне тяжело сейчас спорить об этом. Давай, попробуем поверить, что можем сорваться в любой момент. Как только станет ясно, что нас пытаются заставить перейти границу. Если мы сумеем договориться об этом, то остальное будет уже не так сложно.
   - В каком смысле - не так сложно?
   - Давай дадим слово, что, если кто-то из нас решит, что мы переступили границу, он получит право настаивать на разрыве.
   - Разрыве пары, или разрыве договора?
   Она молчит, теребя уголок подушки и глядя вбок.
   - Хорошо, я готов дать такое слово. И не буду пока уточнять, что ты имеешь в виду. А ты - ты согласна попробовать поговорить с Кариной? Или считаешь, что все уже ясно?
   - А ты? Будешь говорить с ним и мужчиной из второй пары? Может, более естественно будет, если ты займешься женщинами?
   - А ты - мужчинами? Нет, мне не хочется что-то. Это логично, это соответствует науке, но я не хочу.
   - Вот как? Давно ты не говорил ничего похожего.
   - Не было повода, вот и не говорил. Но это не значит...
   - Да, конечно, это ничего не значит. Одинокий мужчина, могучий парень, который молчит неделями.
   - Я не молчу неделями.
   - Говорить тоже можно по разному. Отвечать на любой вопрос выбитой каким-то чудо - компостером в системе нейронов фразой "ничего особенного"...
   - Ты преувеличиваешь.
   - Не нравится мне все это.
   - Попробуем разобраться, а? Поговори все же с девушками, в этом же нет ничего плохого. А там будем решать.
   Она помолчала несколько длинных секунд, поглаживая подушку, и, наконец, сказала:
   - Ладно, попробую. Что-то мне сегодня нехорошо. Пойду ложиться, еще будет время все обсудить.
  

8.

   - Знакомьтесь, наши шпики из Центра.
   - Берлинская резидентура, - уточнил я с усмешкой. - Вы можете звать меня по-простому - Штирлиц.
   Они засмеялись, и девушка представилась первой:
   - Ольга. А тебя действительно зовут Кэт?
   - Вообще-то, я больше привыкла к своему собственному имени, Лена, - улыбнулась моя половинка, с интересом рассматривая сменщицу. Похоже, с ними нам повезло. Я тряхнул руку ее напарника и представился настоящим именем.
   - Николай, - он кивнул, подтверждая информацию, и улыбнулся. - Но, Штирлиц тоже звучит. Можно так и оставить. Мы тут со скуки развлекаемся прозвищами, так что, если хочешь ...
   - Слишком много чести, трудновато будет соответствовать. Лучше уж пускай все будет, как есть от природы.
   - Как знаешь. Учти, по внутренним контактам я прохожу, как Бобер, поэтому не удивляйся, если в переписке наткнешься на эту подпись. Это будет моя скромная персона.
   - Забавно. Пожалуй, в переписке можно. С детства мечтал попробовать себя в роли шпиона. А девушки, тогда как?
   - Вы тут знакомьтесь, а я пошел на дежурство, - вмешался Гера. - Бобер, ты тут познакомь гостей с обстановкой. Вчера у нас было маловато времени. Только не забывай - Штирлиц, это Штирлиц. Он улыбнулся с легким вызовом и скрылся за дверью.
   - Не обращай внимания, - извиняюще сказал Бобер. - Нам тут нервы потрепали, а он все же старший группы. Был, по крайней мере. Он вопросительно глянул на меня. С интересом, но спокойно, без настойчивости. Приятно иметь дело с такими людьми, и ответить им можно без подтекстов.
   - Ерунда. На что тут обижаться, обычная местная рутина. А, насчет нашего положения в группе, то оно стандартное. Это ведь нас прислали в уже сработавшийся коллектив, а не наоборот. Значит - будем подстраиваться под вас и все усваивать с нуля и на ходу. Так как там, насчет прозвищ у девушек?
   - Да никак. Не сложилось почему-то. У ребят прижилось. Гера наш ходил в море когда-то, так что в наших кругах числится, как Шкипер и внутреннюю переписку ведет под этим ником. У парня, которого ты подменил, было прозвище Саламандра, а у девушек так и остались собственные имена. Особист не возражал.
   - Саламандра ведь, вроде, женского рода?
   - Ему нравилось. Как по мне - слишком вычурно, а ему нравилось.
   - Особиста сменили, верно?
   - Откуда знаешь?
   - Мы сюда добирались с его сменщиком.
   - Ого! И он сам признался?
   - Да, первым подошел и представился честь по чести
   - Редкий случай. Обычно то они с нами не контактируют. Да ты и сам в курсе - проходят мимо, как будто ты стол или стул. На приветствие, правда, отвечают.
   - Этот из других. А может - просто скучал, и на месте поведет себя, как и остальные. Особого общества там не было.
   - Скорее всего, так и будет. Как он тебе показался?
   - Нормальный дяденька, очень себе на уме. Мы его прозвали Дедом.
   - За хитрость?
   - Скорее из-за возраста. Он сильно постарше нас. Не знаю, сколько ему реально, а, на мой взгляд, где-то в районе шестидесяти.
   - Ого! Биологически выходит около двухсот, если верно то, что о них говорят. Старый-то был молодой. Пенсионер? Или наоборот - большая шишка из Системы?
   - Вряд ли. А, в общем, трудно сказать. Кстати, раз уж знакомиться с обстановкой надо, то просвети, что тут у вас происходит. Шкипер ваш вчера столько туману напустил.
   - Это с ним бывает. Да рассказывать особо и не о чем. Работали, чистили понемногу, потом вдруг - трах. Спускают бумажку по всей форме с кучей реквизитов и виз. Саламандру с супружницей суют в ближайший грузовик и отправляют неизвестно куда, а вместо него прислали вас.
   - Давно это было?
   - Порядочно уже. Месяц точно прошел. Вы не переживайте, все утрясется. Просто обстановка располагает. Работать приходится в полторы смены, и режим ужесточили. Но теперь, наконец, сможем нормально отоспаться.
   - Ты сам видел эту бумажку с распоряжением?
   - Да ведь я там расписывался, и Оля тоже. Все в лучших традициях земного документооборота. Вот здесь - подпись, а там печать, и упаси боже лишнюю точку поставить.
   - На лингве?
   - Параллельно, с переводом. Странно, да?
   - Не знаю. У нас ничего такого не было. Просто отстал от группы из-за подозрения карантинных служб. Пару недель промариновали, и отправили сюда. Добираемся, и оказывается, что тут творится сценарий из жития шпионов.
   - Да, ладно, какие там шпионы. Тихая жизнь на задворках.
   - А мечталось о другом, да?
   - Мечт должно быть много и толсто, чтобы не было невыносимо больно.
   - Фу, что за странные ассоциации. Все чем-то туалетным тянет.
   - Да? А мне казалось, что это здоровый юмор в стиле Швейка.
   - Не люблю Швейка. Прочел, конечно. Классик, так что - добро пожаловать и не смей увильнуть. Хотя - в программу школы он и не входил, но не знать основных событий этого шедевра считалось неприличным.
   - Можно ведь и сокращенный пересказ использовать.
   - Ты заблуждаешься насчет моего возраста. На заре моей учебы в школе все это описывалось красиво раскрашенным заголовком "Мир двухтысячного года". А до него было еще порядочно, поэтому приходилось потреблять натуральный продукт, без усушки и утруски.
   - Я думал, что вы оба моложе. Продукты нового светлого будущего.
   - Брось, зачем эта тонкая лесть? Может, лучше расскажи, из-за чего Шкипер такой нервный? Служебные проблемы? Повышенное и ненужное внимание со стороны?
   - Спроси лучше у него самого.
   - Не хочется говорить об отсутствующем?
   - Верно. Нетактично, некрасиво и еще много всякого "не". И ничего личного. Просто, так сложилось. Мы вместе уже два года.
   - С самого начала?
   - Почти. Учебка была в разных местах, но после нее на первой же командировке нас свели вместе, и с тех пор все началось.
   - А Саламандра?
   - То же самое. Нас подбирали и разбили на группы уже в учебной части. Три года вместе - не так и мало, верно. Но, мы ведь не жалуемся? С самого начала было ясно, что это не на всю жизнь.
   - Ты уверен?
   - Они, возможно, хотели бы, чтобы один раз и навсегда. Но это ж не реально.
   - Хм, почему ты думаешь, что они хотят, и почему это не реально?
   - Это понятно и так. Постоянные связи, это риск для них. Это, собственно, риск для любой насильственной организации.
   - Какой же тут может быть риск? Неужели, ты считаешь, что поводок слаб?
   - Я просто фантазирую. Пытаюсь поставить себя на их место, прикидываю риски.
   - Да, конечно, риски. Фантастическое подполье во главе с суперменистым супермено. А во имя чего?
   - Если даже гладиаторы создавали свои тайные организации, то почему мы не можем?
   - Можем, но зачем? Что это даст?
   - Я повторю - это только мои фантазии.
   - Интересно, конечно. Только по мне - все это только попытка поставить себя на место абсолютно чуждой системы. Говорю, а сам мысленно чешу в затылке. Дожили - и у этого какие-то свои фантастические версии. Климат тут, что ли, такой?
   - Они не могут быть абсолютно чуждыми. Иначе любой контакт был бы невозможен с самого начала. Надо только отыскать слабое звено. Их либералов...
   - Либералы? Этого нам еще не хватало. Если уж о таком зашла речь, то я бы скорее поставил на патриотов.
   - Патриоты? Это интересно. До сих пор, не сталкивался в реальности, и, даже, не слышал. И, кто это такие?
   - Пустяки. Мелочи, которые бросались в глаза пару раз. Но, не уверен... точнее - уверен, что этот не используешь так просто. Но, либералы... о чем тут речь, и на чем это вообще основано?
   - На факте. Слабом и малоизвестном, но ... вполне реальном. Единственный случай, но кое-кто считает его достаточным для далеко идущих выводов.
   - Наивные молодые люди считают, а ты не наивный? Верно?
   - Я допускаю, что на этом реально можно сыграть. Ведь, факт имел место. Пусть и единственный, о котором мы тут слышали.
   - Случай, да еще и единственный? Можно поинтересоваться, что имеется в виду?
   Он искоса поглядел на женщин и поерзал нерешительно на стуле. Игра в гляделки - красивые кадры красивых шпионских фильмов. Как они хорошо смотрятся даже на небольшом экране компактного ноутика, и как напрягают в реальной жизни. Конечно, если речь не идет о взглядах влюбленных в первые минуты после удара любовной молнии.
   - Ты должен прекрасно знать об этом случае, - выговорил он, наконец.
   - Почему?
   - Потому что присутствовал при этом.
   - Ты серьезно? Я присутствовал при грандиозной картине слома системы и ничегошеньки не уловил?
   - Послушай, не надо. Мы же не совсем тут в клетке сидим. Все эти технологии обмена информацией, они многое дают. А нашему начальству это, похоже, безразлично.
   - Все же не улавливаю.
   - Хорошо, давай по пунктам. Ты закончил учебку три года назад.
   - Согласен.
   - Школа номер два, верно?
   - Не знаю. У нас не было никаких номеров.
   - Это возле вашей столицы?
   - Относительно. Три часа езды - для моей любезной отчизны, это солидное расстояние. Скорее оно предполагает близость к государственным рубежам, а не столице.
   - Хорошо, хорошо, я не спорю. Но это ничего не меняет. В тот момент таких школ было только две. Так что - выбор невелик. Другой вариант я откидываю - там тремя часами не обойдешься, даже на самолете.
   - Ты, похоже, больше меня разбираешься в тогдашней обстановке.
   - Значит, ты согласен?
   - Я просто признаю, что ты лучше знаком с ситуацией. Задворки, в которых мы с Леной пробыли все эти годы.... В общем, похоже, ты тут профессор, а мы лишь ученики.
   - Это всего лишь версия - твое замечание об ученичестве. Но, пока я согласен отложить обсуждение этой проблемы.
   - Ух, ты, опять намеки. Давай дальше.
   - Ага, ты уже признаешь? Что же, идем дальше. Ты прошел стандартную процедуру отсева, верно?
   - Отсева? Смотря, что ты этим обозначаешь.
   - То, что перестало быть системой с полгода назад. Расшифровать?
   - Не стоит. Я понял тебя, а желания вспоминать это прошлое, у меня нет.
   - Я так и думал. Но, я имел в виду другой эпизод. Он произошел год спустя.
   - Такие точные данные?
   - Не такие уж и точные, но, кто хочет - может выяснить все достаточно полно. Ведь нас тут не так уж и много. Далеко не миллионы, и, даже, не тысячи.
   - Ты провел расследование и выяснил нечто, позволившее сделать важные выводы о близкой смерти системы?
   - Не стоит смеяться, все слишком серьезно.
   - Согласен. Только, пока я не слышал ничего особенного. Может, перейдем поближе к проблеме?
   - Хорошо. Я перечислю ключевые факты, а ты скажи о возможных выводах. Допустим, только допустим, что все мои логические построения ничего не стоят...
   - Вначале их нужно выслушать, - напоминаю осторожно, а сердце неприятно тянет под левой лопаткой. Правда, специалисты уверяют, что никакого сердца там нет. Сердце у человека прямо за грудиной без отклонений влево или вправо. А колотье слева - всего лишь игры нервных волокон. То, что врачи называют - от нервов.
   - Ты прошел с группой полный цикл и был включен в состав группы "Чистильщики".
   - В первый раз слышу это название. Нет, нет, постой. Я, конечно, знаю, что обозначает это слово, но группы с таким названием я не знаю.
   - Допускаю, что это поздняя легенда. Это, в данном случае, не важно. Важно, что на базе возник конфликт с неясной предысторией, и группа вынуждена была бежать, совместно с шефами. Это второй факт, верно?
   - Не знаю. Ты продолжай, а там разберемся. Пока ничего особого я не услышал.
   - О великий Шаблон! Неужели вам приказали использовать именно эту формулировку? Даже забавно. Сразу вспомнились друзья, работавшие в почтовых ящиках и отвечавшие на любой вопрос именно так.
   - Извини, я уже не застал ту эпоху в ее расцвете и то, о чем ты говоришь для меня достаточно экзотично, но общий смысл улавливаю. Ты продолжай.
   - Вы пришли по специальному маршруту и сумели перехитрить преследователей. Ваша заслуга была настолько ясной, что группа получила право на самостоятельную работу.
   - В первый раз слышу об этом.
   - Значит, ты настаиваешь, что в этом отношении информация ложна. Допустим. Но в других...
   - В каких других?
   - Был совместный и удачный поход. Вы ...
   - Вы, это кто?
   - Вы, это ваша смешанная группа.
   - Пожалуйста, поточнее. Кто был с кем смешан?
   - Мне казалось, что все было ясно высказано. Однако, хорошо, уточню. В конце концов, время у нас есть. Я говорю о смешанной, потому что вы шли совместно с шефами.
   - Теперь их так называют?
   - Да, теперь их называют именно так. Вы вышли к своим, и получили бонус. Меня удивляет, что ты пытаешься отрицать самое элементарное. Возможно, тебе это кажется смешным.
   - Мне не кажется это смешным. Мне кажется все это удивительным. Согласен, что молодежь могла бы поверить в такое. Блаженны верующие и далее по тексту первоисточника. Но, ты?
   - А чем я отличаюсь от остальных? Или возраст решает все?
   - Возраст предполагает определенную циничность во взгляде на жизнь. А здесь - какие-то сказки, которые укладываются в простейшую схему: пришел, увидел, победил и получил чемодан валюты, суммарно тянущий на круглое число миллионов. И, ах да, попутно сломал систему нескольких столетий.
   - Реальность упряма. Вас видели на процедуре и запомнили. Вас видели позже и тоже сделали определенные выводы.
   - Кого это - нас?
   - Вашу группу.
   - То есть, ты не знаешь, кто мы конкретно?
   - Только предполагаю. Разумеется - вы не те, чьи имена носите. Это было бы слишком элементарно. Остается на выбор две пары. Или - возможна ротация внутри шестерки. Но это уже частности, а главное - сам факт и свидетельства людей, видевших вас.
   - Кто и где нас видел?
   - Это неважно. Важно, что нарушение канона налицо и остается определить единственное - что именно является слабым звеном, как выйти за границы.
   - А это так необходимо? Нас нанимают. Элементарная схема "товар - деньги - товар" описанная бородатыми классиками, и спертая ими у предшественников. Но, разве до этого в нашем существовании было что-то принципиально отличное?
   - А ты слишком осторожен, извини. Я ожидал большего
   - При чем тут храбрость или трусость? Это называется реалистичным взглядом на жизнь
   - Интересно, что думает об этом твоя партнерша?
   - У нас довольно близкие взгляды на некоторые вещи.
   - Ты уверен в этом?
   - Надеюсь. Мне надо подумать обо всем этом хорошенько. Остальные здесь знают об этой твоей версии?
   - Пока нет. Видишь ли, последний месяц мы почти не общались друг с другом. Смены растянули, я ведь уже говорил об этом. Да и интересно было вначале самому проверить реакцию.
   - И, как реакция?
   - Сложно сказать. Это, скорее, вопрос к тебе.
   - Вот и мне сложно сказать. За сутки я был ознакомлен с двумя потрясающими версиями. По одной - мы шпионы шефов, по другой - представители какого то странного подполья.
   - А, на самом деле?
   - Я продолжаю настаивать на нашей первоначальной, - мы просто скромная пара сменщиков.

9.

   Она повела плечами, и замерла, глядя в темное окно. Какие-то огоньки и темные ветви, раскачивающиеся под беззвучными порывами, и шелест - тоже беззвучный. Можно включить и звук, только не уверен, что сейчас это нужно, но как завязка разговора годится. Молчание слишком тяжелое, чтобы просто ждать, когда оно исчерпает само себя. Это не молчание под шелест весенних листочков под гроздьями сирени, когда бредешь по разбитым асфальтовым дорожкам, которые в это время кажутся самыми красивыми в чистом после весеннего дождя городе. Почти тихо, только слабенько попискивает микрофончик, напоминая о возможности включить повторное прослушивание. Пауза слишком длинная, и я уже решился, наконец, прервать ее, когда она произносит без выражения:
   - Он уверен, что все было, как в романе.
   - Молодость.
   - Глупость.
   - Да нет, почему. По-своему все у него логично, вот только ... - я плотно сжимаю ладони, чуть потирая пальцы. Как будто - этот нервный жест может помочь добыть удачную формулировку. А параллельно успеваю отметить в голове и жест, за который когда-то ругали кураторы-психологи, и глупо-лестную аллюзию на Прометея - творца огня. Хотя Прометей, разумеется, никогда не добывал его трением. Впрочем, этот промежуток сладкого самолюбования слишком краток, так как она добавляет, не меняя интонации:
   - Представь, я говорю не о нем.
   - Спасибо.
   - Извини, - напряжение. Просто, согласись - при чем тут молодость, если он старше тебя лет на десяток.
   - На роман это уж точно не похоже. Ах, как там все красиво - герой похищает героиню и вовсю издевается над нею, а она конечно, в итоге влюбляется в него страстно. Золотая линия сюжета.
   - И опять какие-то глупости от мистера Томаса Сойера. Что с тобою?
   - Томас Сойер? Ах да - Марк Твен и рассуждения о замечательной жизни пиратов и разбойников. Но, послушай, разве это не идеальный вариант для любой женщины? Иначе все слишком скучно и предсказуемо. Любовь прошла ...
   - У меня болит голова, извини.
   - Хорошо, я уже ухожу. Мы поговорим об этом завтра, да?
   - Да, да. Ты все обдумай, и завтра мы решим, как быть дальше.
   Она кладет ладонь мне на плечо, слегка поглаживая его, и при этом с легкой, но от этого совсем не более приятной настойчивостью, подталкивая к двери. И я ухожу. Что поделать - она права. Пираты и разбойники хороши только в мягких книжках по доллару за штучку, или эквиваленту в прочих национальных валютах. А мне стоит поискать другой путь. И болящей головой тут не отделаться. Это освоено еще в детстве - ядовито голубом детстве с яркими бликами на стенах бассейна. Я был слишком глуп тогда, и принимал за чистую монету стандартную формулу объяснений одногруппниц о причинах отсутствия на предыдущем занятии водной терапии. Прекрасно помню и собственное ошеломление от беспокойства тренера, когда сам попытался применить эту беспроигрышную, казалось бы, формулировку в качестве причины пропуска тренировки. Реальная, разумеется, никак не годилась для оправдания - что может быть приятного в признании, что элементарно застрял перед экраном телевизора. Теперь это смешно, а тогда в первый раз мелькнуло в голове, что девочки чем-то заметно отличаются от мальчиков на более тонком уровне, чем обычные внешние физические данные.
  
   - Сколько тебе бутербродов?
   - Четыре, как обычно. Лучше с сыром. Не могу я есть эту местную колбасу.
   - Я помню. Ее вообще не стоит есть.
   - Вот именно. Сплошная соя.
   - Если бы только соя. Осторожнее - чай только что закипел. Давай я тебе добавлю холодной воды.
   - Добавь. К Деду, когда пойдем?
   - Ты отправил уже к нему запись?
   - А зачем? Он все равно уже все слышал.
   - Он ведь обещал. Ты, значит, ему не веришь?
   - Он ведь не один. Вполне можно пообещать про себя лично, и при этом получать запись от другого. А в результате все довольны.
   - Да? Вариант, конечно. Значит, от тебя он ничего не получит, я верно поняла? От кого угодно, но не от тебя?
   - Но не от нас.
   - Мелкое удовольствие для самолюбия?
   - Попытка соблюсти достоинство.
   - Остатки, так будет вернее.
   - Пускай и остатки. Разве в этом есть что-то плохое?
   - Конечно, нет. Самоуважение - это наше все. Помнишь наши лекции по психологии общения? Согласно иерархии ценностей гуманоида по пирамиде Маслоу.
   - Ты, оказывается, еще помнишь, что и где располагается в этой пирамиде?
   - Конечно. В основании, как и полагается - базис, то есть - желудок. А на вершине - это самое самоуважение.
   - Значит - все логично, и я только выполняю закон природы.
   - Что ты собираешься ему говорить?
   - Буду просить устроить встречу с параллельной группой.
   Она согнулась, закашлявшись, и я нежно постукал ее между аккуратных крылышек - лопаток.
   - Спасибо, больше не надо. Она делает большой глоток и замечает осторожно:
   - Параллельная группа, это кто?
   - Параллельная группа, это параллельная группа. Мы тут явно не одни, иначе ситуация с утечкой не могла возникнуть в принципе. Она молчит, и я развиваю версию:
   - Планетка небольшая, но не такие и задворки. Тут, наверняка, работает еще несколько посольств. Не будем брать на себя функции специалистов - первичный отсев кандидатов уже, наверняка, произведен. Остается познакомиться с главными подозреваемыми.
   - Ты думаешь, что это реально?
   - А почему нет? В прошлый раз мы довольно плотно общались с соседями.
   - Если нам говорили правду - с соседями прерваны все контакты.
   - Думаю - не все. В конце концов, это проблема Деда, устроить такую встречу. Пускай поработает головой.
   - Как ты это себе представляешь? Он, скорее всего, спросит о заготовках.
   - Знакомство по брачному объявлению? Годовщина победы космической Джамахирии? Вручение верительных грамот?
   - Кто их вручит?
   - Вот пусть Дед и вручает.
   - В качестве кого? Он же не посол? По своей легенде - он только рядовое око. К тому же - достаточно возрастное.
   - На выбор: он может заявить, что является далеко не рядовым лицом, или отметить уход на пенсию.
   - Думаешь, ему это понравится? Особенно, последний вариант?
   - Вряд ли, конечно. Но, я просто фантазирую. Элементарный мозговой штурм. Подбрасывай свои идеи, если они есть.
   - Мне больше нравится знакомство по брачному объявлению, хотя звучит ужасно глупо.
   - А, почему тогда нравится?
   - Ну, в этом есть что-то романтичное, сентиментальное. Старый солдат, который не умеет говорить красивых слов...
   - Слишком смахивает на пародию.
   - А, кто из них смотрел этот фильм? Наши, разумеется, смотрели. Но для них это будет просто игра, которую затеяли какие-то тайные силы. А остальные могут и поверить. Или - просто вежливо промолчать и прийти на встречу. Для них же это тоже представляет интерес.
   - Тайные силы - это мы?
   - А, кто же еще? Эти две версии, с которыми нас вчера ознакомили...
   - Мне они показались совершенно логичными, и совсем не глупыми.
   - И, поразительно близкими к реальности.
   Тут, действительно есть, о чем поразмыслить - в первый же день нам выкладывают в целом верный портрет нашей пары, аккуратно разделенный на две половинки. Но, продолжать обсуждение в этом направлении кажется мне несколько преждевременным, поэтому завершаю обсуждение глубокомысленным хмыканьем и нейтральной фразой:
   - Сыр тут неплох. Знаешь, я не откажусь съесть еще парочку бутербродов.
  

10.

   Дед великолепен. Стальные глаза, костюм со стальным отливом (кажется - это называется "цвета маренго") и стальная седина. Здесь она сейчас модна - почти все посольство щеголяет волосами разных оттенков голубизны. Но у него она, скорее всего, имеет естественное происхождение. Он сидит в глубоком кресле, уперев руки в столешницу, и отбивает пальцами по ее полированной поверхности какой-то грозный ритм.
   Мы сидим молча, дожидаясь его решения. Ситуация естественная, учитывая все исходные данные. Вероятнее всего, он играет. Причем - скорее не перед нами, а перед своими шефами. Формат работы предполагает, что посольство слушается круглосуточно, а такая ситуация требует определенного набора телодвижений. Ну, так что ж - его можно понять. Наше предложение не совсем обычно. С другой стороны - мы вполне добросовестно выполняем свою задачу, никакой вины за собой не ощущаем, и, что более важно - ничем особо напугать он нас тоже не способен. Он, разумеется, все это понимает, и, скорее всего, клянет идею привлечь нас к сотрудничеству. Тем неожиданнее, и приятнее, что разговор он начинает вполне мирно многозначительной фразой:
   - Знакомство по брачному объявлению, ну, ну. ... Этими словами он показывает, во-первых, что наши догадки о том, что нас персонально контролируют, совершенно справедливы. А, во-вторых - эту фразу можно рассматривать, как очень дружелюбный жест, так как в нашем отчете она звучит иначе. Это приятно во всех отношениях, поэтому мы переглядываемся и слегка улыбаемся.
   - Но, реально ли такое обоснование? Как представитель власти хочу сообщить, что - нет.
   - Тогда, быть может - какой-то юбилей?
   - Юбилей можно признать за черновик, - соглашается он. - Я проверил даты и установил, что на днях исполняется 250 лет нашему замечательному торговому союзу.
   Он чуть улыбается насмешливо, и продолжает: - Цифра вполне почтенная и, безусловно, пригодная к работе. К сожалению, есть один минус. Такие даты не полагается отмечать в узком семейном кругу. Она требует присутствие высоких персон, персоны эти любят рапорты о звучных победах. Наличие побед предполагает наличие блестяще решенных проблем. А из значительных проблем мы тут имеем только одну. Сообщить, какую?
   - А, разве, это не сугубо внутренняя проблема? Я всегда полагал, что такие вещи не гуляют свободно по просторам вселенной, - замечает Лена, а я подтверждаю ее мнение кивком головы.
   - Не гуляют, моя красавица. Разумеется - обычно они хранятся в глубоком сумраке за толстыми стенами. Исключение - вот такие помпезные встречи, когда можно выставить на свет что-то невинное, не грозящее ничем серьезным заслуженным лицам.
   - Это, конечно, не относится к лицам без особых заслуг?
   - Совершенно верно. Хуже того - информация уже пошла в определенном направлении и получено предварительное согласие на легкий размен фигур.
   - Настоящее свинство, - выносит заключение Лена
   - Не буду спорить.
   - И, оперативное свинство, - добавляю я. Он чуть наклоняет голову, рисуя пальцем какие-то завитушки на столе, и нехотя бросает:
   - Они ждали чего-то подобного, и сразу воспользовались случаем. Ни вашей, ни моей вины тут нет, и повлиять на происходящее мы не можем.
   - Если только одним способом, - осторожно замечаю я. Он вскидывает голову и с любопытством рассматривает нас обоих, потом чуть кивает и говорит:
   - Вот именно. У вас будет около десяти дней, максимум - две недели. Это меньше, чем предполагалось, а условия будут более напряженные.
   - Но другого выхода нет? - уточняю я.
   - Скорее всего, нет. Конечно, может всплыть такое, что уведет работу в совершенно другом направлении, но шансы очень малы.
   - Тогда, будем учитывать только плюсы, согласны?
   - А, именно?
   - Более-менее свободное общение сторон. Согласитесь, это не шутки - подготовить нейтральные, устраивающие всех помещения, снабженные всем необходимым.
   - Ах, вот ты о чем? Да, это может иметь смысл, и очень удачный. Ведь союз зародился из двухстороннего договора, участников которого вы можете предположить сами. Это удачно, - и Дед заключает после недолгого раздумья: - Выбора у нас особого нет, поэтому вперед и с музыкой.
  

11.

   - Помещения нас в целом устраивают, а вас, коллеги?
   - Площадь соответствует норме. Горячая и холодная вода, помещения личной гигиены для рядовых сотрудников и почетных гостей, подключение линий связи, спальные помещения, помещения служб контроля - соответствуют. Покрытия полов в удовлетворительном состоянии. Кое-где необходим косметический ремонт - эти помещения мы отметили на плане штриховкой. Лестничные пролеты - имеются мелкие погрешности, но их можно устранить в срок. Окраска стен немного мрачноватая. Не следует забывать, что некоторые из гостей с повышенной цветовой чувствительностью. Рекомендуем использовать специальные гобелены. Их площадь наши сотрудники подсчитают к завтрашнему утру.
   Да, это специалист с неплохим предварительным опытом. Давненько не встречался с этими канцелярскими формулировками, и нельзя сказать, что особо по ним соскучился. Длинная фигура при небольшом, но заметном животике - интересно, как он укладывается в нормативы по физической подготовке? Конечно, вполне возможно, что тут имеется природная конституция, а против нее поделать практически ничего нельзя. При этом, бегают такие пузаны порой довольно шустро, на нашем уровне, конечно. Лицо вытянутое, довольно приятное. Солидный нос и внимательные глаза, взгляд которых ловится с некоторым затруднением. Возможно это от стеснительности, или по какой-то другой причине, но канцелярист предпочитает смотреть собеседнику в область подбородка. Теоретически, это считается не слишком приятной манерой общения, но он не забывает время от времени поднимать глаза к собеседнику, и встречный взгляд выдерживает без заметного напряжения. Так что - общее впечатление скорее положительное.
   - Значит, с техническим обеспечением проблем нет.
   - На нашем уровне, - соглашается он, уточняюще.
   - А, не наш уровень нас не касается, верно?
   - Действительно. Однако, в любом случае, требуется консультация и виза посла.
   Какой, однако, занудный тип. Хотелось бы перевести разговор в менее официальную плоскость, но слишком рано. Приходится продолжать диалог в прежнем стиле, стараясь максимально использовать знакомый словарный запас канцеляризмов.
   - Ваше мнение о сроках?
   - Оптимально - месяц на подготовку, но его у нас нет. Поэтому, предлагаем привлечь все наличные силы обслуживающего персонала.
   - Сколько посольств?
   - Приглашать будут всех, кто представлен в столице.
   - Это? Извините, но я тут еще новичок.
   - Ничего страшного, уверен, что мы сработаемся. В настоящее время здесь несут службу пять посольств.
   - Работа по секторам?
   - Разумеется.
   - Общение?
   - Стандартный формат. Видимо, будет небольшое отклонение, но, в данном случае, это неизбежно.
   - Режим работы?
   - В соответствии с нормативами и трудовым законодательством
   - С восьми до пяти? - интересуюсь со смешком.
   - С семи до шести, - поправляет он и разъясняет: - Все работы по подготовке помещений силами местных специалистов, но под присмотром. Нам придется приходить на час раньше для подготовки фронта работ. Заканчивать мы будем соответственно после шести и одновременно. Может, есть возражения?
   - Нет, нас все устраивает. Контроль?
   - Полагаю, стандартный, но это уже не наша епархия, - он улыбается.
   Приятная у него улыбка, а упоминание "епархии" намекает, что официальная часть кончилась, и можно ослабить галстуки. Ну, что ж - пускай и с задержкой, но зато очень кстати. У нас слишком мало времени, чтобы выстраивать отношения по всем правилам. Да и ни к чему это. Гораздо разумнее воспользоваться моментом по максимуму, чтобы потом не пришлось сожалеть об упущенной возможности. Поэтому, включаем все необходимые приемы - прямой взгляд, улыбку и неподдельный интерес к мелочам. И, разумеется, вопросы - по возможности открытые, которые не предполагают односложных ответов на уровне да или нет. Сейчас мне требуются ответы развернутые, чтобы собеседник расслабился и проникся теплыми чувствами к моей скромной персоне. Для начала, разумеется, требуется что-то нейтральное, в английском стиле со славянским акцентом. Это значит, что следует постараться наполнить канцелярскую базу чем-то вкусным. К счастью - стандарт предусматривает пару подходящих заготовок.
   - Кофе, чай? - интересуюсь любезно на правах принимающей стороны. Он сдержанно подтверждает согласие легким кивком и уточняет:
   - Чай. Зеленый, если возможно. Кстати, меня зовут Борис.
   - Павел. Чай? Почему же нет? Шедевра не обещаю - все познания на уровне газетных статей, но будем стараться.
   - Пустяки, - он небрежно отмахивается. - Я и сам в этом мало разбираюсь. Пью для здоровья и солидности. Был когда-то один знакомый - он это дело очень ценил, и меня приучил постепенно.
   - Для здоровья - понятно, а почему для солидности? Чем кофе хуже?
   - Кофе - стандарт офисных работников, а мне требовалось что-то понеобычнее. Тогда как раз мода в очередной раз к Востоку качнулась, ну и воспользовался удобной ситуацией, а потом в привычку вошло.
   Он сидит, наблюдая за моими манипуляциями, не делая никаких замечаний. Ну, и, слава богу. Гурманы хороши на страницах романов, а в жизни они слишком занудны и отбивают все удовольствие от процесса у простого населения. Чуть киваем друг другу и выдерживаем паузу, делая несколько небольших глотков.
   - Совсем, как настоящий, - замечаю с удовольствием.
   - Да? Я, по правде говоря, уже успел и позабыть натуральный вкус. Слишком давно не бывал дома.
   - А отпуска? Ведь полагаются.
   - По желанию их можно проводить и здесь, - поясняет он и интересуется: - Что, не знали?
   - Что, совсем ни разу? - удивляюсь я в свою очередь. - Это же сколько выходит?
   - Через полгода стукнет десятка, - флегматично сообщает он и вопросительно смотрит на меня.
   - Пока только три, - признаюсь с некоторым стеснением. - Вы, получается, местный ветеран?
   - Есть и те, кто пробыл тут подольше.
   - Сколько, если не секрет?
   - Самый длительный период, с которым мне приходилось сталкиваться - около пятнадцати.
   - Ого! - и спохватываюсь. - То есть, как это - только пятнадцать? А, почему так мало?
   - А, сколько вам нужно? Столетие? - он улыбается.
   - Ну, не знаю. Но думал, что четвертак тут дело обычное.
   - А почему именно четвертак? Звучит красиво?
   - И звучит неплохо. Но главное, в договоре записан этот срок. По идее каждый должен стараться покрутиться подольше. В конце то концов - умножаем двадцать пять на два процента. Получается восстановление всех функций всего лишь на пятьдесят. Не так уж и много.
   - Ах, договор! - он небрежно машет рукой. - В договоре многое можно записать.
   - Но ведь люди наверняка жилы тянут.
   - До определенного предела все это верно.
   - И каков же этот определенный предел?
   - Знаете, это длинная история. Есть у меня одна теорийка и как-нибудь я вам ее изложу. Он улыбается, как ласковая бетонная стена. Или, скорее, кирпичная, в классическом стиле, живописно увитая виноградными лозами. Очень красиво, особенно на картинах старых мастеров. Но стена при этом не перестает быть стеной. Делаю мысленную заметку и решаю пока подойти с другого боку.
   - У Вас большой опыт. Может, сможешь тогда дать краткую характеристику своих работников?
   - Пожалуй, только зачем?
   - Вы отвечаете за своих, - с этим я не спорю. Только прошу учесть, что и на мне лежит определенная ответственность.
   - Согласен, хотя заявление интересное.
   - Заявление тут не при чем. Важнее, что моя ответственность будет потяжелее. Ведь мы - принимающая сторона. Следовательно, при каких-то проблемах, спрашивать будут, прежде всего, с меня, а не со всех вместе. А Ваша ответственность при таких условиях ужимается до размеров абсолютного нуля.
   - Не стоит преувеличивать.
   - Это не преувеличение, а реальный факт.
   - За которым почти ничего не стоит.
   - Какой у вас уровень свободы?
   - Интересный вопрос. Для его разбора можно написать несколько толстых томов, но это будет перебором в наших обстоятельствах. Поэтому использую сокращенную и при этом верную формулировку: "Я свободен в рамках условий".
   - Эта свобода предполагает возможность встречи в каком-нибудь из местных кафе?
   - Безусловно. И, чтобы снять напряжение, я готов выступить в этом случае принимающей и угощающей стороной. Предлагаю "Вишенку". Очень многое не обещаю, но атмосфера там приятная, а выбор напитков очень хорош.
   - С парами?
   - У меня нет никаких предварительных требований. Но, знаете, когда столько лет вместе, возникают некоторые обязательства и привычки.
   - Завтра после дежурства в "Вишенке" по-семейному, так?
   Он утвердительно кивает головой, и смотрит при этом прямо в глаза.
  

12.

   - Как он тебе показался? - Лена поправляла волосы, стоя перед зеркалом, одновременно наблюдая за моим отражением.
   - Трудно сказать. Очень сдержанный человек. Возможно, в неофициальной обстановке он будет совсем другим.
   - Но, ты в это не особо веришь?
   - Это будет немного странно. Ты обращаешь внимание на все эти микрофончики и прочее?
   - Знаешь, нет. Как-то привыкла уже.
   - Вот и я тоже. Конечно, мы стараемся не выставлять напоказ некоторые проблемы, но в остальном ведем себя непринужденно. А он тут уже десять лет, если не преувеличивает.
   - Возможно, за этот срок он узнал что-то нам неизвестное.
   - Тогда, зачем он принял мое предложение?
   - Не знаю. Ты слишком многого хочешь от меня. Встретимся, и, может быть, что-то поймем. Она в последний раз провела руками по платью и попросила:
   - Застегни вверху, а то мне самой неудобно. И стояла спокойно, наклонив голову, пока я, немного дрожащими пальцами, возился с миниатюрными петельками. Мелочь, а приятно. Почти позабытая за последние месяцы мелочь.
  
   Они уже сидят в глубине небольшого зала. Он - в просторном пестреньком свитере, который хорошо вписывается в аккуратно подстриженную бороду, и она - довольно высокая, худощавая, и тоже в свободном шерстяном джемпере крупной вязки. Вполне возможно, что это ее собственная работа. В остальном - первое впечатление приятное. Элегантная женщина, аккуратный макияж, практичная прическа. Оба в очках. Причем, очки скорее декоративные, с тончайшими дужками. Интеллигенция шестидесятых на отдыхе. Немного старомодно, но уютно и внушает приятное впечатление. Мы обмениваемся приветствиями, устраиваемся за столиком поудобнее, листаем толстые, кожаные на ощупь, страницы меню и поглядываем друг на друга.
   Все же, чего-то не хватает в его облике для окончательного завершения образа. Флегматично размышляю об этом, изучая непонятные названия в меню. Картинки тоже мало, что могут сообщить. Они красивы по цвету, только вот - какой вкус у всех этих многочисленных напитков? Борис ненавязчиво пододвигается ближе и начинает рассказывать, время от времени его дополняет жена. Мы сидим рядышком, внимательно усваивая описания и вставляя уточняющие вопросы. Идиллия. А напитки хороши - с легкой примесью алкоголя, которого там вообще-то нет. С ярким вкусом и приятным тягучим послевкусием. Они напоминают родные ликеры, и, если забыть на время о запрете на алкоголь для нашего сообщества, и, что привкус алкоголя обеспечен какими-то замысловатыми химическими методами, кажутся вполне достойной заменой земным напиткам. Мы сидим, разбирая их, и стараясь не упоминать при этом напрямую никаких географических указателей. Теплая дружеская атмосфера двух семейных пар. Уже не молоденьких, но и далеко не пожилых. Постепенно разговор рассеивается. Женщины сдвигаются в уголок и начинают обсуждать что-то относящееся к узорам вязки, а мы сидим, не скрываясь, разглядывая друг друга, и прикидываем варианты беседы. Особенность нашего положения в том, что многое происходит в уме. Последствия старой привычки к уединению и сосредоточенности на личных переживаниях. Иногда это мешает, и в более раннем возрасте, возможно, все так и окончилось бы игрой в гляделки. Но не сейчас. Я ловлю взгляд Бориса, и расшифровываю его, как решение взять инициативу на себя. Что ж - это соответствует ситуации и дает некоторый выигрыш во времени на обдумывание. А он, между тем, лезет в карман и извлекает оттуда довольно длинную трубку. После моего подтверждающего кивка, из другого кармана появляется коробочка с табаком и спички. Интересно - где он умудрился достать этот раритетный в нынешнем положении предмет? Начинается привычная, судя по отработанным движениям, процедура и, когда он выпускает первое облачко, мозаика образа складывается. Что ж - старина Хэм, или комиссар Мегрэ - удачный выбор. Единственное, что немного напрягает, это отработанность образа. Борис кажется слишком цельным человеком, чтобы создавать завершенный образ такого типа только для собственного развлечения. В голову приходят только один вариант, и он, признаться, напрягает - врач. Годится и полицейский в полном диапазоне разновидностей. Но, как уже говорил, Борис кажется слишком фигурой, чтобы так откровенно играть киношным образом своей профессии. Сижу, попивая коктейль и ожидая продолжения. Борис не спеша, попыхивает, щурясь, разглядывает меня и, наконец, произносит:
   - Догадались? Впрочем - пустой вопрос. В вашем распоряжении весь анкетный архив.
   - Не понял, - говорю осторожно, и откашливаюсь в кулак. Горло в очередной раз пересохло, и частые глотки коктейля помогают мало. Конечно, не стоило демонстрировать этот факт, но трудно удержаться. К тому же, если догадка верна, он меня уже раскусил.
   - Типичная картина. Сухость в горле - верно? И привычка часто прикрывать губы рукой.
   - Ну, это не стопроцентный показатель.
   - В совокупности - практически да. Вначале я даже почти поверил в версию, что мы коллеги. Но некоторые небольшие погрешности, которые не сделает настоящий врач, показали, что надо смотреть в другой стороне.
   - Быть может, я давно не практикую?
   - Возможно. Но все сделано слишком старательно. Типичная картина для окончивших сокращенные курсы, или просто любителя.
   - Ну, курсы мы все тут кончали, - замечаю резонно.
   - Но, не все их содержание помнят. У большинства вся информация улетучивается уже через пару часов после сдачи зачета. А вы - другое дело. Вначале я даже выдвинул совершенно сумасшедшую версию, что вы тут от какой-то нашей, земной, Конторы.
   - Глупая версия.
   - Я понимаю, - соглашается он. - Но вы так старательно использовали приемы начального уровня. Мне представляется, что именно в этой мере должны владеть ими такие персоны.
   - И как? Это лестно, или нет?
   - Скорее нет. Не обижайтесь.
   - Курсы, это не тот уровень, - соглашаюсь я. И продолжаю: - А вы, значит, продолжаете практиковать? Немного странно в нашем положении.
   - Только, чтобы не совсем утратить квалификацию. Ведь, все мы рано или поздно вернемся, только вот с каким багажом?
   - Что вы имеете в виду?
   - Элементарные вещи, но вам они вероятно скучны.
   - Нет, совсем нет. Продолжайте, мне интересно.
   - Мы все возвращаемся, и это было предусмотрено с самого начала, верно?
   - Почему вы спрашиваете у меня?
   - Вы не хотите говорить на эту тему? Резонно.
   - Честное слово, я в абсолютной растерянности.
   - Это уже переигрывание, и очень явное, - он укоризненно покачивает красиво седеющей головой.
   - Нет, послушайте. Смотрите сами, - мы с женой только недавно получили назначение сюда. Новое место, совершенно новые люди, плюс некоторые личные проблемы...
   - Вот именно. Это еще один кирпичик, - он щурится с улыбкой и пускает пару колечек.
   - Кирпичик? Не понимаю.
   - Ну, как же. Все должно быть подогнано. Разумеется, гладкая красивость показалась бы неестественной. Уж в такой-то степени ваши специалисты должны разбираться в человеческой психологии.
   - Вы полагаете...
   - Да, да, типичная, даже можно сказать - хрестоматийная ситуация о которой написаны сотни статей. Что может быть естественнее? Обычный кризис на границе трехлетия личных отношений.
   Я гляжу на него молча, чувствуя, что лоб покрылся потом, и стараюсь не глядеть на Лену. Он, разумеется, это отмечает, но расценивает в соответствии со своей идеей.
   - Вы почти ввели меня в заблуждение. Все выглядело вполне естественно - некоторая личная отстраненность, повышенная корректность в построении фраз, когда вы с партнершей общаетесь. Очень чистая игра и именно ее чистота убеждает меня в правильности моего предположения.
   - Но, вы же сами утверждаете, что наши отношения показались совершенно естественными.
   - Да, они естественны, и, даже неизбежны в обычных условиях. Но не здесь. Три года тут, и три года на Земле - две большие разницы. Вы, допускаю, не подозреваете об этом. Но, я, как уже говорил, старался не утратить квалификацию, наблюдая за окружающим миром. Конечно, практика у меня была неизбежно ограниченной, но зато более обычного тщательной. Уверяю вас, в вашем поведении заметен наигрыш. Не особо сильный, но вполне отчетливый.
   - И, поэтому, исходя из таких фактов, вы строите версию, что мы являемся, являемся ... - запинаюсь в нерешительности, не уверенный, что будет лучше - засмеяться или возмутиться. Но он спокоен.
   - Давайте не будем обсуждать этот щекотливый вопрос? Мне кажется - так будет удобнее для всех.
   - Давайте, - соглашаюсь с облегчением. И, с любопытством, спрашиваю: - Ваша привычка все время смотреть мне в подбородок как-то связана с Вашим предположением?
   - Неужели, это так заметно? - он, похоже, искренне огорчается и на несколько секунд задумывается о чем-то, потом продолжает: - Нет, уверяю, все это никак не связано с нынешним положением вещей.
   - А с прошлым? - интересуюсь совершенно бестактно. Но тут уж ничего не поделать - запасы моей тактичности на сегодня исчерпаны. Он, похоже, не обижается. Вместо этого, сделав пару глотков из кружки, интересуется:
   - Ваш диагноз, и жены, если не возражаете? Возражения у меня, положим, есть, но его прямодушие и какое-то наивное нахальство скорее умиляют, и я только чуть пожимаю отрицательно плечами, и сообщаю нужную информацию.
   Он сидит некоторое время, что-то бормоча про себя, покусывая губы и глядя в пространство, потом утвердительно кивает головой и заключает:
   - Все сходится. Возможно, при тщательных расспросах, найдутся нестыковки, но в целом, мда-а...
   - Не слишком ли много "но"? - интересуюсь в свою очередь. Он не обижается, только чуть улыбается и машет трубкой.
   - Теперь Ваша очередь, - напоминаю осторожно. Он кивает и чубуком легко постукивает себя по уху. Некоторое время разглядываю его внимательно, потом уточняю:
   - Что-то с сосудами?
   - Почему с сосудами? - искренне удивляется он. - Сосуды у меня в полном порядке, а вот про слух ничего подобного не скажу.
   - Но, этого не может быть.
   - Почему же? Вы думаете, что мои проблемы слишком незначительны?
   - Нет, не из-за этого. Но, как-то все слишком подогнано. Вы не обижайтесь, но с моей точки зрения, Вы гораздо более подозрительная фигура, чем я.
   - Что же тут подозрительного?
   - Эта манера - она предполагает, что вы до сих пор сохранили привычку следить за артикуляцией губ собеседника. Не слишком ли откровенный намек? Все же - срок, проведенный вами в этих местах солиден. Мне кажется - привычка должна была давно отмереть.
   - А я ее культивирую специально.
   - Смеетесь, или серьезно?
   - Вполне серьезно. Стопроцентный слух и зрение - именно то, что нужно для такого развлечения.
   - Зрение, согласен, а слух то тут при чем? Или оговорка?
   - Ничуть. Знаете, на каком расстоянии человек с хорошим слухом может слышать легкий шепот?
   - Метров десять?
   Он немного разочарованно вздыхает:
   - Интересовались этим вопросом?
   - Да нет, пустяки. Читал когда-то и где-то, что Паганини слышал шепот на таком расстоянии.
   - Паганини, это конечно, фигура. У обычного человека похуже выходит - в норме около шести метров. Но и этого вполне достаточно, особенно, если учесть, что в нашем благословенном мире шепчутся только влюбленные, да шпионы в глупых детективах. Первых я подслушивать и не собираюсь, ну, а со вторыми, кажется, близко не встречался.
   - Ну, почему же. А, как же наши заботливые особисты? Кстати - парочка из них о чем-то говорит недалеко от нас. Может, попробуете прочитать по губам, о чем они беседуют? Уж, не о нас ли?
   Он бросает взгляд в сторону, несколько секунд всматривается и небрежно поводит пальцами, отбрасывая тему:
   - Пустяки. Обсуждают качество напитка. Да, и о чем им, собственно, говорить?
   - Вы уверены?
   - Конечно. Да вы и сами прекрасно можете понять, о чем они говорят, а потом, если пожелаете, как-нибудь похвастаться в кругу друзей, как читали с губ у всамделишных шпионов.
   - Вы считает, что все дело в слухе?
   - В большей мере. Слух, это ведь не шутки. Шесть метров, ха! А сорок не хотите?
   - Ну, это явное преувеличение.
   - Отнюдь. Если человек говорит нормальным голосом, то это средняя дистанция восприятия. Вы просто не используете этот аппарат в полной мере. Все эти детективы, свободно читающие по губам не слыша ни звука - вздор.
   - Личный опыт?
   - Статистика, всего лишь обычная статистика. У реальных людей с поражением слуха, процент распознавания речевого текста даже от хорошо знакомых людей обычно не выше семидесяти процентов. А, с незнакомыми, он падает до ничтожных десяти-двадцати процентов.
   - Ну, разумеется. Есть просто ложь, большая ложь, и статистика, - подразниваю его старым афоризмом. Борис мгновение смотрит на меня сердито, а потом весело смеется.
   - Неплохо, - говорит он, с улыбкой делая очередную затяжку. - Будем считать, что боевая ничья. Но реальности она не отменяет.
   - Допустим. Тогда, как же вы работали по специальности?
   - А вы думаете, что специалисты моего профиля требуются только полностью здоровым людям? К сожалению, нет. Конечно, были определенные сложности с работой, но, со временем все устроилось.
   - А жена? Аналогично?
   - Нет, нет, - он как будто даже немного обижается. - Но у нее родители с этой проблемой. Так что - она прекрасно разбиралась в ситуации к тому моменту, когда мы познакомились.
   - И, вы ее оставили там на десять лет? И, даже ни разу не видели с тех пор?
   - Интересное заключение. Почему же?
   - Но ... - я в затруднении кошусь в угол, где наши женщины оживленно мнут какой-то вязаный шарфик.
   - Вы странный человек. Нет, я понимаю, что определенные вопросы звучат естественно, но не знать таких простых вещей?
   - Извините, - сердито прерываю его. - Предлагаю оставить в стороне эту блестящую версию.
   - Как знаете, - соглашается он. - Тогда я должен сообщить, что жена моя все это время сидит напротив нас.
   - Напротив? Правильно ли я понял?
   - Абсолютно правильно.
   - Но, как это может быть?
   - А как, по-вашему, происходит это в миллионах семей? Вы полагаете, что болеть может только кто-то один?
   - Вот как?
   - Да, вот именно. Мы вместе прошли всю процедуру и отправились сюда совместно.
   - Завидую.
   - Пожалуйста. Я и сам себе готов позавидовать, кроме шуток.
   - А, почему тогда планируете возвращаться?
   - А, почему я должен тут оставаться? Что мне, скажу шире - что нам тут светит?
   - Мир, спокойствие, налаженный быт.
   - На ограниченном пятачке. Почти - необитаемый остров. Вы не задумывались об этом? Что человек - животное общественное, и такое ограниченное существование хорошо только до определенного предела. Дальше наступает деградация.
   - Вы считаете, что все специально так спланировано, чтобы люди менялись? Допустим, ну а, если человек совершенно пассивный и его все устраивает?
   - Помните еще теорию ценностей индивидуума по Маслоу?
   - В принципе, да.
   - Все же, давайте снова все повторим. На чем строятся ценности человеческой личности? Маслоу выстраивает их в виде пятиуровневой пирамиды. Берем нижний уровень, - он взял из корзиночки и аккуратно выложил на столе цепочку орешков. - Это самый физиологический минимум. Еда, сон, воздух, наконец. И прочее в этом роде, абсолютно необходимое для существования живого организма. И, на первый момент, этого вполне достаточно. Однако, на второй момент обнаруживается, что этого маловато даже для просто комфортного растительного существования, уж не говоря о развитии. И мы приходим к проблеме безопасности. Будет безопасность - хотя бы на уровне личного ощущения - будет и дальнейшая жизнь. Иначе - хрумканье челюстей и зловонное дыхание динозавра - все, что составит ваш личный опыт познания окружающей Ойкумены. Красивое словечко - верно? Придумано древними греками, для обозначения нашего дивного мира. Итак - мы выстроили второй уровень пирамиды для нашей Ойкумены - уровень безопасности. Он вилкой подталкивает орешки и любовно выкладывает им второй ряд своей мозаики.
   - Вы еще не спите?
   - Пока нет, - отвечаю с небольшой ехидцей. Он улыбается и пускает в сторону большое облако ароматного дыма.
   - Поверим на слово, не пытаясь проникнуть в нюансы. Итак - вы выспались и сыты. Не так и мало, но все это пока на уровне животного царства. Если бы человек был только курицей без перьев, ему бы этого хватило. Но, вот незадача - ему этого мало и он мечтает о большем. Ведь он уже не просто накормленное и отоспавшееся животное. Тут он уже личность, имеющая определенную объективную ценность в окружающем мире. И не только для земноводных ящеров. И он мечтает. Для начала - о скромном, и при этом - воспетом тьмою певцов и поэтов. То бишь - о любви и чувстве нужности. Вот вам и третья ступенька, или уровень нашей пирамидки. Пардон, у меня кончились орешки. Не передадите ли ваши на пользу науки? Спасибо. Казалось бы, все - что может быть выше любви? Трубадуры ответили бы, что выше быть ничего не может, и вызвали бы на поединок любого, кто возразит им. Но очкастый и бородатый Маслоу был уже не особо молод, когда шлифовал свои теории. А, может - у него как раз случилась проблема на личном фронте, кто знает? Короче - он объявил, что любовь не исчерпывает всех человеческих чувств и ценностей. Как грубо любят выражаться мои соотечественники - любовь зла, полюбишь и козла. Вас это шокирует?
   - Нет, почему же. На основе сердца горестных замет, могу подтвердить.
   - Ого! Даже Пушкин? Ну что ж, прекрасно, приятно иметь дело с так хорошо подготовленным ... кхм... индивидуумом. Итак, что нас ждет выше?
   - Затрудняюсь сказать сразу.
   - Обычная вещь. Теория уже позабыта, а практика пока не накоплена. Видимо, пока не сталкивались, но все познается со временем, так что - не теряйте надежды. Ступень актуальная, потому что, на ней покоится некое чувство, которое сложно обмануть даже любовью. Это чувство называется - самоуважение. Согласитесь - других мы обманем, а вот с собой это сделать проблематично.
   - Ах, обмануть меня несложно, я сам обрадоваться рад.... Бывают ситуации...
   - Опять Пушкин? Прекрасно, с его авторитетом спорить сложно. Вероятно, бывают, но наш профессор считал, что их количество исчезающе мало. А, может, он слишком хорошо думал о человечестве. Выложим еще один рядок пирамиды - заметьте - он коротенький, мы уже у самой вершины. Помните, что там на вершине?
   - Видимо, - высший уровень развития человечества? Согласно логическим выкладкам классиков марксизма? А может и по теориям Даниила Андреева?
   - Это слишком глобально. Оставим что-то и будущим поколениям. Но в чем-то вы и правы. Похоже, Маслоу был порядочным идеалистом в самом бытовом смысле этого слова, так как на вершину пирамиды он установил самореализацию, которая не имеет пределов.
   - Почти коммунистический манифест.
   - Не совсем. Джек Потрошитель, вероятно, считал, что достиг в самореализации самых вершин.
   - Джек Пэ должен был свалиться в душевных муках еще на третьей ступеньке. По крайней мере, если правы те, кто считает его преступления плодом чувства собственной неполноценности.
   - Вижу, что пример был неудачен и предлагаю не искать столь же неаппетитных новых. Как смотрите на мое предложение?
   - Автор ведь не я.
   - Согласен и признаю ошибку. Может, вернемся к нашим баранам и посмотрим, как все это связано с нашей прекрасной жизнью?
   - Будет интересно послушать.
   - Опять поверим на слово. Итак - краткий ввод в теорию закончен. И, что из нее следует?
   - Знаете, док. Могу я вас так называть?
   - Лучше просто Борис.
   - Знаете, Борис, язык и у меня достаточно гибкий, так что следовать может много чего. Может, подкинете намек?
   - Грубо говоря - на какой ступени мы сидим в этом кусочке Ойкумены?
   - Вот о чем идет речь? Ну, думаю, что где-то на третьем с переходом на четвертый и пятый.
   - Извините - где тут виден четвертый и пятый уровень? Тут и третий - то часто под большим вопросом. Не зря для оживления легенды вы использовали ..., ах, да, вам же не понравились мои намеки.
   - Но, самореализация тут имеет место быть.
   - На уровне замены датчиков? Дешево и сердито.
   - Ну, почему. На нас держится...
   - Бросьте эти рассказы для проблемных детей. То есть, не спорю - кое-что мы получаем, и, даже, довольно много. Но все это - в самом счастливом случае только третий уровень, а человеку свойственно его перерастать.
   - И, на это отводится десять - пятнадцать лет?
   - Запомнили мои цифры и усомнились? Около того. Многим и этого не хватает, только человек существо комплексное. В нем вполне могут уживаться одновременно несколько уровней. Собственно - эти годы уходят не на физическое восстановление, а на попытки простить.
   - Извините, но не понял.
   - Кто, по-вашему, мы все тут есть?
   - Смотря, с какой точки смотреть.
   - С точки зрения психического состояния, разумеется. Оно превалирует над всем, раз уж физическое нам тут любезно подправили.
   - Не вижу особых отличий от любого среднестатистического гражданина. Или, по-вашему, здесь собраны какие-то особые люди?
   - С точки зрения моей основной профессии - несомненно. Подумайте о некоторых вещах - в частности о том, как мы бегаем тут по утрам, или вечерам. Это поставлено во главу процесса существования. Вряд ли они при этом задумывались о мрачноватой иронии, а ведь она здесь в наличии. Все мы тут - бегуны и жертвы других бегунов. Мы бежим, убегаем - от проблем прошлого и проблем настоящего, от ошибок сделанных нами, и теми, что были сделаны задолго до начала нашего существования. Эти ошибки тоже бегут - рядом с нами или где-то позади. Вначале все это выглядит невинно - они сами по себе, а вы сами по себе. Вы бежите потихоньку трусцой, а может, - джоггингом, как стало модно выражаться в современном мире, и, не слишком оглядываетесь назад, поэтому и не видите их, а чаще - просто не обращаете внимания. Ну, бежит там кто-то позади, тяжело отдуваясь и трубно отсмаркиваясь, и пусть бежит, бедолага. Можно и пожалеть - он же еле ноги переставляет. Но они не так и слабы, не так и медлительны, и скоро вы сами убедитесь в этом. Для начала - вы поймете, что они обязательно настигнут вас. Иногда они делают это резко, и с размаху бьют вас по затылку, а чаще - тихонько, нечаянно зацепив. Как интеллигентный старичок, неловко поскользнувшийся на припорошенной легким снежком ледяной дорожке. Он толкает, и долго потом раскланивается и извиняется за причиненные неудобства. Он делает это случайно, а вы падаете и ломаете руку, или ногу, или - шейку бедра. Но, это легкий вариант. Хуже, когда, падая, вы тянете за собой другого. Но, в конце концов, это только ледяная дорожка на широкой, а может и узкой, улочке Риги, Вильнюса, или Москвы. Даже самая узкая улочка не сравнится с той теснотой, которая царит в семье. Здесь - упадешь, и упадут другие - все, кто выбрал тебя опорой, или - просто оказался связан чьими то спицами в пестрый бесформенный жилет, который смотрится жилетом откуда-то издалека, а вблизи составляет один цельный участок плотной вязки. Гляньте на шарфик, который с таким удовольствием изучают наши подруги. Кто-то спустил петлю, и побежала нить. Надо обогнать ее и закрепить узелок, а потом наново обвязать поврежденное место. И тогда, может быть, у нас получится восстановить старый узор, и ошибка останется только чуть заметным сбоем рисунка, который и не увидишь, если не станешь всматриваться внимательно. Если хватит силы, то может повезти исправить не только соседнюю петлю, но это только, если сильно повезет. А, может, и нет.
   - Кажется, я понимаю, о чем идет речь. Значит, вы полагаете...
   - Да, да, мы здесь всего лишь пытаемся понять и простить того старичка или старушку, которые когда-то, порой из самых лучших побуждений, слегка толкнули нас, породив ком проблем. Обеспокоенная матушка ругает и пилит дочку или сына за излишнее, с ее точки зрения, вольное поведение, отец оскорбляется и требует уважения и подчинения от детей, многочисленные бабушки и дедушки, тетушки и дядюшки, требующие жалости и внимания к их проблемам и болям.... А друзья, замечательные друзья, уверенные, что друг создан исключительно для того, чтобы вывалить ему на голову свои проблемы... Вся эта несметная толпа из близкого круга человеческого обитания ... Они неизбежны, как сама жизнь, и уверены, что всегда при этом хотят только самого доброго, и самого малого для самих себя. Я уж не говорю о внезапных смертях близких, когда кажется, что весь мир сжался в точку меньшую, чем булавочная головка. Сестра, вышедшая прогуляться, и никогда не вернувшаяся назад, брат, погибший в бессмысленной подростковой стычке, отцы и матери, ушедшие от сердечных приступов ... Бесконечные мелочи бесконечного цикла. Только, часто бывает, что это малое-малое оказывается слишком большим для кого-то, и этот бесконечный цикл дает на выходе изломанные судьбы - ноги, руки, глаза, уши ....
   - И, здесь пытаются выправить этих людей?
   - Откуда мне знать? Нет, скорее всего - совершенно не думают об этой стороне вопроса. Это организованный мир, Павел. Разрешите мне Вас так звать?
   - Разумеется, Борис! Какие могут тут быть вопросы? Быть может, перейдем на ты? Еще кружечку?
   - Всего лишь, химия, Павел - только химия. Но за неимением гербовой...
   - Да, да, - пишем на простой. Лена - пожалуйста, нам четыре. Оксана - Вы извините ли нас? Ах, мы согласны называть друг друга на ты? Это прекрасно! Лен, ведь, это действительно прекрасно. Все, все - я закрываю вопрос. Значит четыре нам и по кружечке вам. На мою карточку, Лена - все на мою карточку. Борис, но твоя картина неполна. А, как же генетика? Ты совсем не берешь в расчет генетику. А, ведь там уже нет выбора, там только чистая лотерея.
   - Но, разве ты не заметил, Павел, что таких здесь нет?
   - Откуда? Или, ты думаешь, что все эти сотни бегут ко мне с признаниями? Я не священник, и даже не психолог. Это уже по твоей епархии.
   - Да, тут ты прав. Здесь у меня есть преимущество. Небольшое, но есть. Я десять лет наблюдал и делал выводы, Павел. Любовь к человечеству не настолько всеобъемлюща у наших работодателей, и они предпочитают не связываться с подобными случаями.
   - Вот как? А, почему?
   - Откуда мне знать? Я вижу факт и могу его задокументировать любым доступным способом, но я не знаю причин. Я не специалист по внеземным формам жизни. Разумеется, Саламандра, но это слишком узко. Вот, если ты...
   - Мы ведь договорились не поднимать эту проблему, Борис?
   - Разумеется, я отступаю, я поднимаю руки. Павел, ты заметил, наши наблюдатели подняли ушки? Кстати, почему тут нет вашего?
   - Доверия, Борис. У нас с ним полное взаимное доверие.
   - Это еще раз подтверждает мою теорию. Прозит! Итак, на чем мы остановились?
   - На наших горестных изломанных судьбах.
   - Вы смеетесь? Напрасно! Все, все - это только застаревшая привычка, мы ведь на ты. У тебя есть дети? Ах, девочка? И, даже - ваша общая с Леной? Редчайший случай, подтверждающий мою теорию. Павел, ты знаком с детьми из неполных семей? Это нечто, Павел. Неспециалист, возможно, и не обратит внимания, но я...
   - Повышенная возбудимость?
   - Возбудимость - вздор! Она характерна для девяноста пяти процентов всех детей, и слава богам! Возбудимость - всего лишь защитная реакция организма и сигнал, что данный человечек еще жив. Динозавры, Паша, люди без возбудимости - динозавры, обреченные на вырождение. Но, как простить?
   - Кого простить, извини? Я потерял нить. Прозит!
   - А старичок?
   - Старичок?
   - Старичок, старушка, - те, что бежали ...
   - Бежали? Марафонцы?
   - К черту марафонцев! Я говорю про другое. Дедушка, бабушка, маменька, папенька, тетушка, дядюшка, братья и сестры, соседи ... до безумия любившие и требовавшие такого же ответного чувства, или только внимания ...как их простить?
   - Их надо простить?
   - Разумеется, их надо простить.
   - За что?
   - Как за что? За глаза, уши, ноги, руки, сердце, легкие ...Павел, ты из поразительно уравновешенной семьи. Редкий случай, хотя, учитывая ...все - я помню о твоем возражении. Тему прикроем и вернемся к нашей старой.
   - Вернемся к старой, Борис. Совершенно верно, вернемся к старой.
   - Это трудно, Павел. Это почти невозможно. Человек так устроен, что ему легче найти виноватого, чем забыть, а тем более - простить.
   - И он не прощает?
   - Вот именно. Он ищет виновного, потому что тогда легче жить. Он может сказать себе - вот, это мой враг, это он виновен во всем. В моих глазах, ушах, руках ....
   - Да, да, да ...
   - И он обязательно находит, потому, что - это самое простое. Даже ангелы, Павел, даже ангелы проходят через это.
   - Даже ангелы проходят через это, я понял, Борис.
   - Я выражаюсь, разумеется, фигурально. Среди нас нет ангелов - мы только комки грязи, которой придали форму.
   - Исключительно чистая глина.
   - Отнюдь не глина, и уж во всяком случае - не чистая.
   - Хорошо, я согласен с поправкой - пусть будет только грязь.
   - Они находят виновного, и с этой мыслью приходят сюда. Что происходит здесь?
   - Что происходит здесь?
   - Не повторяй вопросов за мной, иначе я буду разочарован, Павел. Еще одно саморазрушающее чувство - разочарование. Тебе не жалко будет меня? Не разочаровывай меня, Павел, не надо. Я и так слишком во многом разочарован. Саламандра. А, если теперь и ты...
   - Саламандра, что с ним? Он тебя обидел? - реагирую с задержкой, но реагирую. Значит, мозги еще сохраняют частицу естественной химии.
   - К этому мы еще вернемся, а сейчас к баранам, Павел, к нашим баранам.
   - Итак...
   - Они теряют необходимость в виновном, не правда ли? Запомни - виновного больше не существует. Он потерял актуальность. Теперь это только лишь дяденька, тетенька ....
   - Старичок или старушка, бегущие вдалеке.
   - Вот именно. И образуется, что образуется?
   - Пустота, очевидно.
   - Вот именно. Образуется пустота. Больше нет кривого, косого, такого-сякого костыля. Можно отбросить его в дальний угол, а они не хотят. Привычка, Павел...
   - Привычка свыше нам дана...
   - Да, да, помню. Разумеется, Пушкин. Но, в некотором смысле, здесь все же собран не самый обычный народ. Ты обращал внимание, что тут за люди?
   - Хорошие люди.
   - Это слишком обще, Павел. Слишком обще.
   - Терпеливые, умные...
   - Вот! Определение "умные" может и не совсем подходит, но не могу сходу предложить замену. Пусть будет умные. Это случайность, Павел?
   - Пожалуй, нет. Тесты...
   - Вот именно - тесты и прочее. Остальных уже отсеяли, так или иначе. И, не говори мне, Павел, про необходимость в особых знаниях, высоком интеллекте, чтобы управляться с местным оборудованием. Вставочки, Павел, всего лишь плавкие предохранители в сложной электросхеме - вот, кто мы здесь. Любой, готовый отстоять по восемь часов за конвейером, наклеивая этикетки на консервные банки - любой из них будет ничуть не хуже. Но, здесь предпочитают других. И вот, они, эти нанятые, начинают ходить. Вначале спотыкаясь и падая, но, все больше втягиваясь в процесс...
   - И, наступает момент...
   - Вот именно - наступает момент, когда им уже мало третьего уровня. Кормушки, спокойного сна, вантуза с ершиком наперевес и эмблемы унитаза, нашитой на спине. Жены, подложенной под бок добрым дяденькой, и прочего. Им хочется взобраться по пирамиде немного повыше. Прозит.
   - И, они уходят.
   - Да, они уходят. Как только почувствуют, что способны уже и сами плавать, и, что остатки проблем со здоровьем не заставят мучительно сожалеть об оставленном прошлом.
   - Все уходят?
   - Возможно, есть исключения, но я с ними пока не встречался.
   - Такой тщательный отбор?
   - Отбор и возраст, Павел. Возраст - великая вещь. С некоторого момента, третьего уровня оказывается вполне достаточно для жизни. Такая своеобразная старость, пусть не тела, а духа. Отбирают не достигших этого порога.
   - Десять лет, Борис.
   - Средний срок, Павел. Я встречал и проживших пятнадцать, но, это максимум. Два процента в год от абсолюта. За десять лет набегает вполне солидная цифра и уровень физического здоровья. Ты можешь представить себе, что такое абсолют?
   - Откуда? У меня нет такой информации.
   - Это монстр, Павел. Это монстр, способный пробежать подряд два марафона, а затем переплыть Ла-Манш. А после всего этого отправиться на дискотеку тискать девчонок.
   - Нет предела совершенству.
   - Нет предела такому совершенству, если высшая цель в жизни - бегать без остановки марафоны и переплывать проливы. Но, их отсеивают.
   - Их, отсеивают. Значит, ты считаешь, что все это делается специально?
   - Откуда мне знать? Это знаешь, быть может ... все, молчу. Я могу только строить блестящие версии. Или - поганые, но никто пока не ответил мне, насколько они близки к реальности.
   - Но, зачем такие сложности? Ведь нас ничтожное количество. Пусть наймут сколько угодно - все они растворятся без осадка в этих миллиардах.
   - Возможно, они считают иначе. Подумай, Павел - быть может, так же считали все эти мудрецы просвещенной Европы, когда запускали туда первых экономических мигрантов. А, что там творится сейчас? Я не был там уже давно, но тенденция была устрашающей. Или, что-то изменилось?
   - Нет, стало только хуже, - признаю с некоторым сомнением. - Но, количество ... Сотни, может тысячи. Мелочь.
   - Миллиарды, Паша. Они должны думать о миллиардах, которые стоят за нами.
   - Значит...
   - Абсолютно ничего не значит. Я не могу залезть в их мозги, я не могу протестировать нормально хотя бы десяток тех, с кем обитаю в одном здании.
   - А не строго? Легкое, поверхностное тестирование. Что-то элементарное?
   - Элементарное, ты знаешь не хуже меня и сам. Очень логичные и отгороженные от чужих. А их действительный взгляд на нас - об этом можно только бессмысленно гадать. Нам пора, Павел. Было прекрасно посидеть - так спокойно и непринужденно, как будто нас не разделяет абсолютно ничего. Я могу рассчитывать на продолжение?
   - Разумеется, Борис! Твое чувство абсолютно взаимно. Уже давно я не получал такого удовольствия от вечера, но ты прав. Завтра нам нужно быть готовым к новым победам, а этот алкоголь...ты уверен, что он имеет только кажущийся эффект? У меня кружится голова, признаться.
   - Ничего страшного, Павел - всего лишь добросовестное соблюдение всех технологий. Через пятнадцать минут мы будем свежи, как только что с грядки. Но, это будет выглядеть слишком неестественно, и может испортить все удовольствие. Поэтому - давайте расстанемся тут и покинем это чудесное место с небольшим интервалом.
   - Оксана, позвольте ручку. Исключительно по братски.
  
  
   - Фу, это выглядело невыразимо пошло, ты догадываешься об этом? Ручка, по-братски ...
   - В щечку поцеловали тебя, и я, между прочим, не заметил никакого неудовольствия.
   - Не будем спорить, оба мы были хороши. Может, предложишь мне руку?
   - Извини. Он был прав - я уже прихожу в себя, а минут через пятнадцать окончательно буду в норме.
   - Что ты об этом думаешь?
   - Это было неожиданно. Тебе надо будет прослушать запись.
   - Мы и так все прекрасно слышали, вы с ним говорили исключительно громко.
   - Когда вы могли слушать? По-моему вас с Оксаной интересовали только узоры вязки.
   - Их нам хватило только на десять минут собственного разговора, а потом мы переключились на вас.
   - По взаимной договоренности?
   - Ох, не надо строить из себя ребенка, это тебе совсем не идет. Ты сам прекрасно знаешь, что в таких случаях не требуется долго расшаркиваться.
   - Неужели трудно было найти другое занятие?
   - Мы же не англичане, чтобы без конца обсуждать погоду. О детях я начинать разговор не рискнула. Кто знает, какая там ситуация. Мне показалось, что для первого раза это будет уже слишком.
   - Надо поинтересоваться у Деда, это его забота - знать такие вещи.
   - Вот, сейчас и спросим. Мы ведь идем к нему?
   - Да, если не против. А, все же, - какие впечатления?
   - Она понравилась очень, а он - немножко слишком позер. Это его желание ставить всем диагнозы...
   - Эта его трубка и борода...
   - Трубка и борода - пустяки. Я согласна, что иногда они могут оказаться очень кстати при его основной профессии. Может и тебе стоит подумать о чем-то подобном?
   - Бороде? Ты всегда была против.
   - У нашего Деда совершенно шикарная косица. Мне кажется - тебе бы она тоже отлично подошла.
   - Надо подумать об этом. И, извини - давай немножко помолчим. Мне надо подумать над некоторыми вопросами.
   Она достает зеркальце, и, поправляя волосы, интересуется:
   - А, ты не перестраховываешься?
   - Вероятнее всего. Но у меня на душе нехорошо, странное предчувствие, что дело может оказаться слишком неприятным для всех нас.
   Лена молча прячет зеркальце в сумочку, снова берет меня под руку, и мы неторопливо продолжаем свой путь.
  

13.

   Он лакомится вишневым компотом. Большой прозрачный бокал наполовину заполнен темными ягодами, и выцедив жидкость, Дед достает из стола чайную ложку и начинает аккуратно выуживать и поедать ягоды, сплевывая косточки в пластиковую пиалу. Время от времени он щелкает кончиком ложки по какой-то точке на столе, замедляя или останавливая запись, о чем-то сосредоточенно размышляет секунды, затем опять включает нормальную скорость. В том месте, где Борис принимается обсуждать возможный пробел в легенде, он довольно громко хмыкает и косится на нас. Я не реагирую, безучастно рассматривая оконную раму, а Лена чуть заметно вздыхает и придвигается ближе ко мне. Дальше мы молча сидим, касаясь, друг друга плечами и бедрами. Не думаю, что внешне при этом на наших лицах что-то заметно, ну, а внутреннее посторонних не касается.
   Дослушав до конца, Дед сидит некоторое время, посасывая несколько последних косточек, потом быстро сплевывает их в бокал и отправляет его вместе с пиалой в мусоросборник под столом. Искоса посматривая на нас, вытирает пальцы салфеткой, затем сцепляет их "домиком", становясь заметно похожим на бывшего косноязычного премьера нашей необъятной родины на закате ее существования, и сообщает:
   - Интересно, очень интересно. Мы безмолвствуем, ожидая продолжения, и он добавляет:
   - Любопытный тип. Его теории ..., но для нас сейчас интереснее его оговорки про Саламандру, согласны?
   - Для нас интересно все, - замечаю осторожно.
   - Понимаю, но к комментариям не готов, а вот по обозначенной теме могу высказаться. Разрешите? - он насмешливо щурится.
   - Разумеется, какие проблемы? - со вздохом утомленного жизнью старца подтверждаю его желание. Как все же легко актерство входит в кровь. Разговаривая с Борисом, я непроизвольно подстраивался под его речитатив, разговаривая с Дедом, так же непроизвольно начинаю покряхтывать и рассеянно поводить глазами. Он, надо отдать должное, не обижается.
   - Завтра вы возвращаетесь к теме Саламандры.
   - Вы уверены, что это один человек?
   - Полагаю, что да. Впрочем, не суть важно. На сколько у вас назначена встреча?
   - После шести, возможно - чуть раньше.
   - Почему так поздно? Не забывайте - время не ждет.
   - У нас две недели - спешить некуда, а тут есть намек на перспективу. Надо все делать аккуратно...
   - Ничего не требуется делать аккуратно. Разве не ясно? Вы там ведомые. Он раскусил вас, точнее считает, что раскусил. Его теории...
   - Это уже третья странная теория, которую мы услышали менее чем за неделю. При этом, как ни странно, все они вертятся довольно близко от истины, подбираясь к ней с разных сторон. Вы уверены в своем окружении?
   Он молча глядит в стол - возможно, рассматривает там свое отражение? Видимо, результат ему не нравится, потому что Дед хмурится и потирает лоб. Наконец, после довольно длительной паузы, он сообщает мрачным тоном:
   - Вначале мне все это казалось более простым, а сейчас.... Нет, к сожалению - не вполне уверен, но это тупик. Если мы будем в реальности, а не в книжном детективе, подозревать всех, то быстро окажемся в дурдоме. Поэтому, предлагаю пока отложить часть вопросов и сосредоточиться на самом перспективном.
   - А, уточняющие вопросы допускаются?
   - Почему нет? Спрашивайте.
   - Саламандра - ваш человек?
   - Впервые слышу.
   - Уверены, что нет, или просто не информированы?
   - Скорее первое. Не забывайте - я развлекаюсь этой игрой уже давно, и знакомства имею довольно обширные. К тому же, у нас тут не принято темнить в такой форме. Резюмирую - вероятность есть, но очень мизерная.
   - Его услали, потому что в чем-то заподозрили?
   - А, какой тогда смысл приглашать вас?
   - Проверить по нашей линии.
   - То есть - использовать вас для контроля? Нет.
   - Почему?
   - Потому, что потому, что кончается на "у", - бурчит он хмуро. - Исключено. Такая грубая игра с привлечением таких исполнителей лишком нечиста для наших условий. Где-нибудь на высшем уровне - возможно, но только среди своих. Не забывайте - в глазах стандартного местного обитателя между вами и им слишком большая разница. Только муравей. И соответствующий этому образу стиль отношений.
   - И, отклонений не бывает?
   - Практически нет. Ваш прошлый опыт - редчайшая случайность, которая возникла без малейших намеков на предварительное планирование. И, как случайность, имеет некоторую вероятность, но не в виде заранее проработанного сценария.
   - Ваши нас боятся? За эту нашу способность нарушить рамки?
   - Опять попытка создать какой-то лестный образ пассионария, давящего зажиревшего мещанина? Глупости все это. Никто вас не боится, просто, зачем искусственно порождать проблемы на свою голову? Просто, возьмите в расчет, что принц, переодевающийся дворником, это далеко не дворник, переодевшийся принцем. Границы были, есть и будут.
   - Не будем спорить. Почему же их убрали? Неужели, нельзя было придумать убедительную легенду нашего общего присутствия в небольшой отрезок времени? Конечно, это повышало количество вариантов...
   - Вот именно. Сейчас я уже начинаю об этом сожалеть, но в тот момент все казалось достаточно простым. Мы имели в наличии две сомнительные по разным причинам пары, и одну, по видимости, нейтральную.
   - Нейтральную, в каком смысле?
   - В самом обычном. Стандартные личные данные, стандартная схема поведения, средняя внешность. Никаких резких отклонений от средневзвешенной величины, а уж тем более - пристрастия к играм в подпольщиков.
   - Вас это не насторожило?
   - Задним числом насторожить может все, что угодно. К тому же - даже теперь мы не имеем никаких особых зацепок. Слишком стандартные? Девять из десятки такими и будут.
   - Вы взяли их под наблюдение?
   - С какой стати? У нас и так людей этой профессии порой рассматривают, как зажиревших бездельников. Да и не так уж много мы имеем сейчас в этом секторе специалистов высокого уровня. В общем - полагаю, безопаснее будет выждать без лишних телодвижений.
   - И лишних слов.
   - Опять слишком тонкие намеки?
   - Которые, как всегда, не к месту.
   - Бросьте свою иронию. Вопрос упирается только в адекватность решений. Завтрашний ваш разговор может многое дать, а может и ничего.
   - Но, ты рассчитываешь на максимум?
   - Хм, а как же иначе? Выбор-то невелик.
  

14.

   Мы завтракали в одиночестве, используя один из стандартных наборов. Искусственный хлеб, искусственное мясо, искусственное молоко. Странное воплощение идеи искусства во имя искусства, хотя и вполне съедобное. Шкипер все еще был на ночном дежурстве, Бобер с подругой тоже не появлялись. Возможно - отсыпались перед началом смены, а может, обиделись. Мы слишком много расстраивали местных. Как говорят в стареньких романах - у нас оказался дурной глаз. По крайней мере - в том, что касалось работы, а ничего поделать было нельзя. Вчера, перед расставанием, Дед напоследок уведомил:
   - Все внимание нашей идее. На дежурство вам сейчас ходить не надо, я предупрежу ваших коллег сам.
   - Это будет не очень удобно.
   - Я это хорошо понимаю, но у вас здесь совсем другая работа. Нет смысла впустую терять время. Тем более, при их идеях ...
   - Это только утвердит их в собственных теориях.
   - Не имеет значения. Одним диссидентом больше или меньше, это мизер.
   - Меньше, это на какой же манер? - поинтересовалась Лена хмуро. Он досадливо потер шею и с легким раздражением пробурчал:
   - Не надо всюду искать подвоха. Мизер, значит мизер. Ты же знаешь значение этого слова? Вот и будем исходить из него. Уверяю, что не собираюсь использовать ситуацию для каких-то глупых игр. То, что происходит сейчас внутри вашей группы заложено в базовый вариант развития. Так что - можешь не тревожиться в том, что касается чистоты совести.
   - У вас тут все просчитано, похоже. А сама ситуация тоже заложена в базовую схему?
   Он хмуро молчит, и я добавляю:
   - Все же, я предпочитаю тоже сказать им об этом. Во избежание лишних обид и прочего.
   - Не возражаю, скажи. Но особо не увлекайся и не мозоль глаза. У них и так все слишком напряженно.
   - Информация из первых рук?
   - Первее не бывает - исключительно по личным наблюдениям.
   - А предшественник что говорит?
   - К сожалению, ничего он не говорит. Типичный профессиональный брак. С этим еще придется поработать, но не сейчас.
   - Действительно брак?
   - Кажется, мы договаривались о жизни насекомых?
   - Разумеется, мы же только муравьи.
   - Лена, я тебя прошу - отнесись к этому серьезно. Мы не можем охватить тут все сразу, значит - рубим лишние хвосты, договорились?
   Лена демонстративно утыкается в кружку с кофе, и я ответил вместо нее:
   - Договорились, в рамках договора. Оговорку о договоре он пропускает мимо ушей. Мы расстались, и день покатился по своей колее - вечер, ночь, утро...
   Бобер появился уже в самом конце, когда мы запихивали посуду в мусорник.
   - Доброе утро. Уже уходите?
   - Да, к сожалению. Боб, я бы хотел извиниться, но все так получилось ...
   - Пустяки. Дело то уже привычное за эти месяцы.
   - Я не могу рассказать все подробно, но это очень важно для всех нас.
   - Я так и подумал. Не бери в голову, Пол, мы прорвемся. Главное, чтобы вышел толк.
   - Передашь наши извинения Шкиперу?
   - Никаких проблем. Покажите им настоящий класс работы, - он подмигнул с юношеским энтузиазмом.
   Да, есть еще горячие сердца в этом мире - пусть все и имеет при этом некоторый анекдотический окрас. Мы обменялись дружелюбными жестами рук и разошлись. Возможно, стоит с ним затеять обстоятельный, на несколько часов, спор, в итоге которого родится некая истина. Но не сейчас.
  

15.

   - Несчастная безответная любовь.
   Он помахивает ладонью над трубкой, то ли разгоняя дым, то ли раздувая огонек - я никогда в этом ничего не понимал и могу только лениво строить догадки. Но вот слова эти цепляют, и, с любопытством, поворачиваю голову. Не слишком резко, впрочем, чтобы не выглядеть невоспитанным хамом. Симпатичная молодая женщина неопределенного возраста, как и все мы тут - все умеренно симпатичны, и все неопределенного возраста. Вторичные признаки, приведенные к усредненному результату. Примерно, как однотипные блондинки с загаром от солярия, заполняющие улицы родного города. Она отходит от Бориса, как только на следующее утро мы появляемся на нашем новом рабочем месте. Они с Оксаной уже на месте. Оксана прохаживается по залу, критически рассматривая окна и стены. С точки зрения нашей профессии состояние у них довольно проблемное, а сроки слишком малы, чтобы затевать что-либо грандиозное. Бориса, впрочем, это по виду совершенно не тревожит. Удобно развалившись в большом кресле, он наслаждается своей трубкой, оторвавшись от нее только, чтобы произнести фразу о жертве несчастной любви, и тут же снова приникает к чубуку. Но меня это не беспокоит - он слишком любит поговорить, чтобы тревожиться по поводу возможной недосказанности. Усаживаюсь в соседнее кресло и замечаю:
   - Я полагал, что такого тут почти не бывает.
   - Вот именно, что почти. Все эти методы подбора - они многое дают, только ведь люди не на ниточках. Полностью управлять никогда не получится.
   - Ой, ли?
   - Вам виднее. Я имею вашу пару.
   - Странно, что ты заговорил об этом. Я как-то привык считать психиатра почти священником.
   - Пришлось, потому что сказанное является частью темы, которую мы собираемся обсуждать сегодня. Но, это все будет только через несколько часов, а сейчас нам надо пройтись по этажам и сверить метки. Откуда начнем?
   - Ты хочешь, чтобы мы обдумали эти намеки?
   - Было бы неплохо, но вообще-то я просто выполняю твою просьбу и даю минимальную информацию о своих людях.
   - Вряд ли ей это понравится.
   - Да, я знаю. Хотя, в этом нет ничего оскорбительного.
   - Как посмотреть.
   - К сожалению, в данном случае, это неизбежно.
   - Загадки, ответы на которые мы получим только вечером, верно? Что ж, тут, и впрямь, стоит поразмыслить кое о чем.
   - Вот именно. Ничто так не возвышает разумное существо, как самостоятельное мышление, в то время как лишенное самостоятельности пустое любопытство вызывает обратный эффект.
   - Значит, ты поймал Саламандру на излишнем любопытстве?
   - Вовсе нет. Не стоит моим словам приписывать какой-то особый подтекст. В данном случае все просто - я стараюсь все обговорить заранее, чтобы не было недоразумений.
   - Ты очень предусмотрителен, Борис.
   - Да, жена тоже иногда говорит, что я бываю невыносим. Но, тут уж ничего не поделаешь - издержки опыта и возраста. Излишняя предусмотрительность превращается в рутину - все тот же старый софизм о том, что крайности сходятся.
   - Рутина, которая не скучна - заслуживает какого-то другого названия, а? Ведь за нею стоит, быть может, очень многое.
   - Какая многозначительность, уважаемый Павел. Сразу виден обстоятельный ум. Но с охотой признаюсь - у меня тоже есть на этот счет кое-какие надежды.
   - И раз, и два ... надежды юношей питают ...
   - Оксана, уймись. Оперного пения нам еще тут не хватало!
   - Уж, будто нельзя подурачиться немного? Вперед коллеги - нас ждут великие дела!
   - Положим, сейчас нас ждут давно немытые окна и испорченные датчики. Кстати, отметьте в списке, что этим обязательно надо заняться. И он, кряхтя, лезет из кресла, в то время как я надиктовываю в микрофон график проверки помещений.
  
  
  -- Итак, с чего начнем, коллеги?
  -- С выбора закусок и напитков, как и полагается. Здесь есть какое-то подобие
   яблочного или апельсинового сока?
  -- Разумеется. Почему же не быть? Только зачем такое вегетарианство? Или,
   вчерашнее не пошло?
  -- Превосходно пошло, немного даже слишком, так что сразу же пришла на ум
   бессмертная фраза насчет того, что "все хорошо в меру".
   - Быть может - ты и прав. Хотя производитель уверяет, что напиток обладает миллионом замечательных плюсов при полном отсутствии минусов, но ...
   - Очень многозначительное словечко "но", как тебе кажется? Что может быть прекраснее бессмертной фразы "все это превосходно, но..."?
   - Полагаю - что-нибудь похожее по бессмысленной многозначительности.
   - Ты еще способен без запинки выговорить такое длинное слово? Прекрасный показатель состояния организма. А у меня от подобных фраз язык завязывается узлом и падает тонус. Самолюбие - его еще никто не поборол полностью, а в присутствии такого замечательного мыслителя, оно начинает трепыхаться. Но мы сейчас займемся процессом опускания к нашим исконным корням, и, надеюсь, достигнем полного успеха.
   - Ты собираешься споить меня, Павел, в надежде выпытать страшную военную тайну?
   - Обязательно, если получится. Это будет, вероятно, поразительное зрелище, а от удивительных секретов, которые при этом откроются, у меня уже сейчас замирает сердце.
   - Не будем рисковать нашими сердцами, Павел, побережем их, они нам еще пригодятся.
   - Согласен. Поэтому я и пью нынче только гарантированно полезное для организма. Все эти вина без алкоголя, сигареты, без никотина, отбивные без грамма мяса внушают сомнение. А, раз уж мы не можем добыть натурального эквивалента продуктов греха, будем использовать продукты добродетели, пока и они не исчезли, как класс.
   - Поддерживаю.
   Мы не спеша пьем какой-то местный аналог апельсинового сока, откровенно разглядывая друг друга. Сегодня он ждет, что первый вопрос задам я. Резонно, только не вполне понятно, о чем спрашивать и насколько можно быть откровенным. В таких случаях очень удачно, когда рядом сидит жена, или подруга, в общем - кто-нибудь противоположного пола. Разумеется, все это только штамп, но штамп в таких случаях очень удобный - он предполагает большую непосредственность и чистое любопытство со стороны этих лиц. А эффективно использовать это обстоятельство способна любая пара, прожившая вместе некоторый срок. Правда - конфликт при этом не рекомендуется. Я предполагаю, что мы потихоньку уже удаляемся от острой фазы, но вот мнение Лены об этом вопросе мне пока не известно. Зато известно, что женщины любят, когда мы признаем ошибки, пусть и безмолвно. Я кидаю красноречивый взгляд в сторону своей подруги. Большего, к моей радости, не требуется. Она чуть подается вперед и с искренним интересом спрашивает:
   - У вас тут большая компания?
   - Не особенно. Миссий, как ты уже знаешь, тут пять, но две из них держатся уж очень чопорно, а с одной нам самим не рекомендуется особо сближаться.
   - Следовательно?
   - Следовательно, выполняется простая арифметическая операция. Пять минус три, а в итоге имеем только двоечку.
   - Не густо. Или, это по здешним правилам нормально? Извини, но ты ведь знаешь...
   - Да, да, разумеется. Вы новички, а мы уже ветераны дальней галактической разведки. Он, смеясь приобнял Оксану.
   - Как вы сошлись с ними?
   - С кем, собственно?
   - Ну, с ними со всеми. То есть, собственно, раз выбор так мал, то остается только наша группа, так? Не отвечая, он оборачивается и машет кому-то рукой. Замечаю несколько ответных взмахов от дальнего столика, и интересуюсь:
   - Кто там? Интересный народ?
   - Ничего особенного. Это коллеги от одной из групп.
   - Те, с кем не рекомендуется контактировать?
   - Ну, да. Да ты не беспокойся, это здесь в порядке вещей. В конце концов - взаимную вежливость никто не отменял.
   - А они не подсядут к нам за столик?
   - Нет, так далеко наши отношения не распространяются. Извини, я пропустил твой вопрос. Ну, что тут сказать. У вас там хорошая группа, но с Саламандрой мы сошлись теснее всего. Пока он не выкинул этот свой фокус, мы даже были приятелями. Я учил его ... - он немного замялся.
   - Он интересовался психологией? - приходит на помощь Лена.
   - Он интересовался всем. Собственно, это было совершенно естественно - его довольно слабо подготовили, и он старался наверстать упущенное.
   - В каком смысле? У нас же тут у всех стандартный набор.
   - Я не об этом. По нашему профилю все было нормально. Впрочем - точно не знаю, разумеется. Все же у вас своя группа, и мы не особо обсуждаем такие вещи. Но ни разу не слышал, ни о каких конфликтах или проблемах.
   - Тогда, о чем же идет речь?
   - Вы помните наш вчерашний разговор?
   - Более или менее. Мы о многом говорили. Что именно ты имеешь в виду?
   - Ну, я довольно прозрачно намекнул...
   - Ясно. Да, я все хорошо помню. В том числе и разбор пробелов в манере нашего поведения.
   - Значит, ты понимаешь, что могло произойти в тот раз?
   - Аналогичная ситуация?
   - Совершенно. Почти один к одному. Это даже немного странно.
   - У него тоже был кризис, хм...?
   - Нет, там было гораздо проще. Он не знал некоторых элементарных вещей. Откровенно говоря, мы все смеялись над этим.
   - Кто именно? Я имею в виду - кто смеялся?
   - Да мы все. Не обижайтесь, но тут такая скучная жизнь. Надо же чем-то развлекаться. И, если какой-то службе вздумалось послать сюда практикантов,... Конечно, это не со всяким получится. Надо, чтобы человек был с юморком. Но, в этом смысле все было вполне.
   - Он, что - сам вам всем рассказал о своей работе?
   - Да ну, что ты. Знаешь, это выглядело довольно смешно. Он не знал многих элементарных вещей.
   - Про элементарные вещи - это я уже слышал, а, в чем это выражалось? Можно пример?
   - Пример, пример... даже трудно сразу что-то выделить. Уж очень все это было по-детски. Расположения магазинов и кафе, даже парков. Памятники, опять таки.
   - Но, может для него, это было естественно? Откуда тебе знать - может, он почти никогда не выбирался из дому. Особенности состояния здоровья и прочее. Сам прекрасно знаешь, как у нас обстоят дела с работой лифтов и наличием пандусов. Ну, и прочее в таком роде.
   - Я тоже так вначале об этом подумал, но потом стало ясно, что дело в другом.
   - Что, он прямо так и сказал?
   - Нет. Вначале он просто упомянул свои прошлые проблемы со здоровьем, ну, ты сам понимаешь. Не специально, просто мы болтали о том, о сем, и случайно пришлось к слову.
   - И...
   - И, дальше это уже слишком личная информация. Короче, - он должен был отлично ориентироваться в городе. В центре уж точно.
   - А, у него не получалось?
   - Вот именно. И, тогда.... - он сделал паузу, повод трубкой.
   - И тогда... - заинтересованно поторопила его Лена.
   - Вначале я его аккуратно подправил. Совсем слегка, чтобы не вызвать никаких конфликтов.
   - А остальные?
   - Вначале они отмалчивались. Конечно, я не собираюсь себя как-то особо выделять. Почти сразу все и сами поняли, с чем мы имеем дело.
   - С кем.
   - С кем - это не то. С кем - я и сейчас не могу сказать. Если только на самом примитивном уровне - хороший, доброжелательный парень, ну и так далее. А с чем - вот это все уловили быстро.
   - В смысле? Очередные проблемы?
   - Скорее - очередные игры. Не наши, разумеется. А, насчет проблем - их-то вначале как раз и не было. Все шло на уровне студенческих золотых лет.
   - Практикант, да?
   - Мне кажется, что в этом роде. Но, главное не сам практикант. В конце концов - ну что там особенного. Все мы видели уже работников этой конторы в учебке. Но там была дистанция, а тут нет. Это уже совсем другой уровень отношений.
   - Как он держался?
   - Хорошо держался, должен отдать ему должное. Совершенно не смущался своих ошибок.
   - Хозяин всегда прав? Не по этому принципу, случайно?
   - Тогда об этом никто не думал, хотя, как версия, мною рассматривалось. Я первым пошел на контакт. Были надежды на определенные открытия, интересно было попытаться что-то понять в местном мироустройстве, да и просто развлечение. Потом подключились другие.
   - Женщины?
   Он внимательно посмотрел на меня сквозь дымок трубки, и, после небольшой задержки ответил:
   - Да, действительно. Это было совершенно естественно - новизна, абсолютная новизна, привлекательность, и не только внешняя.
   - Мечты, - подсказываю осторожно.
   - И это тоже, разумеется. Но, это появилось уже позже. Вначале все было очень невинно.
   - Зеленый огурчик, - вставила Оксана, улыбаясь.
   - В этом роде. Его натаскивали на мелочах, словечках, интернациональном жаргоне. Пару раз ему намекнули, достаточно прозрачно. Он притворился, что ничего не понимает.
   - Уверен, что притворился?
   - Моторика говорит "за". Хотя, полной гарантии никто дать не может. Надо же различать наши земные шаблоны и его реальное состояние. Но, в целом, он вписался хорошо.
   - Это его идеи - насчет нового уровня взаимоотношений?
   - Ерунда. Он практически ничего не говорил сам от себя, только слушал и следил за нашей реакцией.
   - И, при этом пользовался успехом?
   - О, в этом смысле все обстояло прекрасно. Просто, как бы сказать, он напоминал хрестоматийных англичан - с чужими оживленные беседы ни о чем. Но делал это очень обаятельно.
   - Для женщин?
   - Не только. Такой приятный тип умницы, и слегка чудака. У тебя не было таких однокурсников?
   - Была парочка головастых ребят, которых все при этом любили. Черт его знает, как это получалось, но зависти не было абсолютно.
   - Именно. Здесь было что-то похожее. Отсюда и растут ноги всяких легенд и красивых надежд.
   - Надежды юношей питают.
   - Тебе это не идет. Цинизм обаятелен только в женских романах.
   - Извини. Лезет в голову всякая пошлость, но постараюсь от этого избавиться. Есть маленький вопрос. Ты говоришь, что его почти сказу раскусили, а как же это сочетается с рассказом Бобра о дружбе чуть ли не со школьной скамьи?
   - Он так говорил? Странно. Может, ты что-то не так понял. Они знакомы с учебной части, провели там с полгода, а потом вместе попали сюда.
   - Они познакомились незадолго до выпуска, - уточняет Оксана. - Курс был один, но разные группы, так что тесно сошлись они уже только тут.
   - Откуда ты знаешь? - с сомнением тянет Борис.
   - Карина рассказывала, а ей сказала Тома.
   - Это подруга Саламандры, - уточняет Борис. - А я и не знал. Даже забавно - наглядно видно, что получается, когда сосредоточиваешься на ком-то одном.
   - А она сама как?
   - Симпатичная девушка, бывший врач. Мы с нею много болтали о всяком своем, хотя знала я ее похуже Карины. - объясняет Оксана.
   - Ну да, Карина-то ведь и сама медсестра, у них было больше тем для разговоров. Потом - все же в одной группе два года, это не шутки. Там или сдружишься, или превратишься в злейшего врага. Замкнутая система - ничего не поделаешь.
   - Значит, она из наших?
   - В каком смысле? А, - сообразил. Конечно наша - типичная бывшая участковая.
   - Как же они ладили? Неужели, она ничего не замечала? Что-то не верится.
   - Ну, вначале она отмалчивалась, а потом все это потеряло актуальность.
   - Что-то произошло?
   - Ничего особенного. Просто - все приняли, как данность, кем он является.
   - Тебе не показалось странным такое развитие процесса?
   - Таблеточки, понижающие уровень любопытства в утреннем чае? Давай не будем приумножать сущностей, а остановимся на простейшем. Итак, мы приняли это, как данность. Не знаю, может, среди женщин какой-то свой разговор был на эту тему.
   - Только в виде шуточек. Мы ее немного поддразнивали в самом начале, а потом переключились на него.
   - Она так равнодушно реагировала на ваши шутки?
   - Скорее - с юмором. Просто, дело потеряло новизну и стало интереснее говорить о другом.
   - В частности - обсуждать его костюмы, - хмыкает Борис.
   - Не скажи, - возразила Оксана, - Костюмы он, конечно, носил своеобразные, но особо не выделялся среди нас. Или, успел уже подзабыть, что мы напяливали на себя в первые месяцы, лишь бы выделиться?
   - Ты прекрасно знаешь, что я говорю не об этом. В конце концов, сам когда-то прославился на всю учебку громадным малиновым галстуком и тремя плеерами, засунутыми в разные карманы. Так что...
   - Так что - в тебе, несмотря на профессию, говорит обычный мужской шовинизм и столь же известная мужская лень. Любой, кто, по собственному желанию, следит за собой и одевается аккуратно, уже вызывает отторжение и насмешки.
   - Он был аккуратист, да? Вообще-то я тоже не люблю аккуратненьких мальчиков с прилизанными волосами, - замечает Лена. Она берет в руки кружку с горячим чаем, подносит к лицу и баюкает ее, согревая пальцы и задумчиво рассматривая Бориса.
   - Неужели ты думаешь, что он стал бы так популярен в этом образе?
   - Тогда, что ты имеешь в виду?
   - Он был, да что там - ведь никуда же он не испарился, он и сейчас есть где-то там. - Оксана неопределенно поводит кистью. - Он был элегантен. Уж поверь мне, я в этом разбираюсь, не зря окончила художественную школу, а потом курсы костюмного дизайна. Одно время, как помешанная, носилась с планами сделать на этом карьеру. Борис должен отлично помнить всю эту историю, впрочем, к делу она не относится.
   - А чем я плох? - Борис с утрированной обидой оглядел свой свитер и, даже, смахнул с него какие-то крошки.
   - Ах, брось, не надо притворяться. Ты прекрасно понимаешь, что речь не идет о том, чтобы неделями носить носки, не снимая. Это элементарное. У него все было на более высоком уровне. Гораздо более, - она мечтательно задумывается. - И, главное, у него это получалось естественно. Сразу было видно, что сам процесс доставляет ему и личное удовольствие.
   - И, ваши женщины положили на него глаз.
   - Скажешь, тоже. Или ты думаешь, что наш мирок мог сохраниться в своей стабильности, если бы началось что-то серьезное?
   - Тем не менее, серьезное произошло.
   - Да уж, - она скучнеет. - Все начиналось так красиво.
   - О чем вы с ним говорили?
   - О здоровом образе жизни, - она снова оживляется, глаза начинают искриться смешинкой.
   - Хм, но ведь это относится ко всем нам, что в этом необычного или своеобразного? Ты извини, но у нас тут озабоченным здоровьем - на каждом шагу.
   - Это не то. Мужчине сложно понять такие вещи.
   - Маски, маникюр, педикюр, тушь, лосьоны и помады, да?
   - Ага, значит ты не совсем безнадежен. По-крайней мере - знаешь смысл этих слов. И это тоже, конечно. Но, согласись - обсуждать цвет помады с мужчиной, это не совсем. Для этого нам хватит и своего общества. Надо искать общее.
   - Накладные ресницы, что ли? - я специально ее поддразниваю, а она не обижается. Ей явно нравится говорить на эту тему. Борис сполз в кресле, приняв полулежащее положение, и флегматично слушает нас, не вмешиваясь.
   - При чем тут ресницы? Или, думаешь, мы уж совсем тут дурочки?
   - Трабл-зоны? - с улыбкой интересуется Лена.
   - Вот, ты меня ведь понимаешь, верно? Послушай умные слова от своей жены, Паша.
   - Слишком много ты от него хочешь. Он засыпает, как только я пытаюсь что-то ему объяснить.
   - Типичная мужская реакция, - с энтузиазмом подтверждает Оксана.
   - Да, да, непроизвольная реакция, как у собачки Павлова.
   - Выработанная, как и положено, многолетним опытом, - вставляю я.
   - Мужчинам ли об этом говорить! - произносят они синхронно, и мы начинаем хохотать.
   - Так, что там с этими зонами? - интересуюсь я, когда спокойствие восстанавливается.
   - Всякие проблемы, - туманно замечает Оксана, глядя в пространство.
   - Какие такие проблемы? Потенция, что ли?
   - Фу, при чем тут она? Это у мужчин все сосредоточено на этой точке человеческого тела. Женщины...
   - Да, да, я все понимаю, - тороплюсь сократить последующую цепочку фраз.
   - Спокойно! - Борис тянется через столик, и похлопывает меня по плечу. - Все не так ужасно. Оксанка намекает на вот это, - он пошлепывает по своему, довольно заметному, несмотря на широкий свитер, животику.
   - А-а-а... - тяну слегка удивленно.
   - Вот именно, что "а-а-а". Что такого ужасного, что женщины любят красоту? Притом, что все вокруг, это сплошной соблазн.
   - Не пойму, почему женщин это так волнует? Меня вот такие вопросы не волнуют совершенно.
   - Лукавство или кокетство. Просто, тебя это пока не затронуло всерьез.
   - Может, мужчины просто относятся к этому легче, или это просто относится к мужчинам меньше?
   - Как же, скажешь тоже. У женщин побольше рисков, но и мужчин это касается. Думаешь - хоть самого крутого мужика украшают валики на бедрах? Просто, в брюках да под пиджаком они не так заметны, а вот на пляже ...
   - Но, мы же не каждый день ходим на пляж.
   - Что с того? Жена то знает об этом в любом случае и удовольствия это не доставляет.
   - А женщины, как? Что им мешает носить пиджаки? Я уж не говорю о брюках, они тут общая униформа.
   - Потому что рулит мужской взгляд на жизнь. - Лена с Оксаной сдвигаются в единую колонну и кидают вопросы попеременно.
   - В смысле?
   - Что ты скажешь, увидев женщину в бесформенном балахоне и безразмерных штанах?
   - Ну...
   - Вот, вот. Для мужика, это считается даже шикарным. Как же - предполагается, что под этими мешками прячутся могучие мускулы Шварценеггера.
   - Вот именно. Причем, мужчина свято уверен, что женщина верит именно в это, - подкидывает Лена.
   - А, то, что женщины умеют соображать им в голову, конечно, не приходит.
   - Итак, он любил поговорить с вами о зонах, да? - решаюсь свернуть тупиковую ветвь дискуссии.
   - Если бы просто говорил, это было бы пустяком. Он обсуждал эти вопросы со знанием дел, и сам советовался с удовольствием.
   - О чем? Я так понял, что с физикой у него все обстояло превосходно.
   - Мало ли о чем? Всегда можно найти какой-то недостаток в собственной фигуре.
   - Ну да, ноги кривоваты?
   - А, ничего смешного. И, кстати, да - частая проблема у мужчин, которую можно визуально выправить специальным комплектом упражнений.
   - Хорошо, хорошо, я верю вам.
   - Ты вступил в болезненную зону, Павел, - замечает с усмешкой Борис. - Но наши половинки в чем-то правы. А, насчет, Саламандры - ты зря иронизируешь. Я много раз наблюдал эти беседы, и все выглядело очень естественно. Не знаю уж почему, но, похоже, что он всерьез интересовался такими вещами. Честно, интерес бы неподдельный. Хотя, возможно, не говорю, вероятно, но допускаю возможность, что он делал это совершенно сознательно.
   - Кому же, как не тебе, определить это?
   - Кому же, как не тебе, знать, что все не так просто, - он с намеком смотрит мне в глаза и приподнимает кружку, салютуя.
   - У вас царила идиллия, пока...
   Они переглядываются и молчат, и молчание это затягивается. Лена придвигается ко мне поближе, просовывает руку под локоть и, кладет голову на плечо. Осторожно сдвигаю несколько волосков, норовящих попасть в рот, замираю, рассеянно глядя на чашки. Борис наблюдает за нами слегка скептически, но менее напряженную Оксану наша поза расслабляет. Она задумчиво наливает из чайничка порцию ароматного настоя, и, помешивая ложечкой в чашке, бросает, со вздохом:
   - Да, чего уж там. Все и впрямь шло отлично, пока ему не захотелось попробовать применить теорию на практике.
   - А, что в этом было плохого? - Лена удивленно приподнимает голову.
   - Она имеет в виду не теорию трабл-зон, - аккуратно уточняет Борис, и вздыхает тоже.
   - Вздохи, вздохи... при луне? - вздыхаю с ответной старческой мудростью. Плечи явственно тяжелеют под грузом не прожитых еще лет.
   - Здесь их даже две. Луны тоесть. - с мрачной иронией замечает Оксана.
   - И, он воспринял это, как сигнал?
   - Что-то в этом роде, что-то в этом роде. Ты же сам понимаешь, такое общение со временем теряет черты нейтрального трепа. Закон природы, однако.
   - Выделяются?
   - Да, вот именно. Со временем вырисовываются новые узелки контактов. Если имеет место давняя связь - психологически при этом начинают работать процессы по поискам новых красок в отношениях. И, это касается обоих. Если знакомство недавнее, срабатывает принцип мужской полигамности. Конечно, в данном случае, нет ясности с такими тонкостями.
   - Какой же вариант работал в данном случае, по твоему? Просто -предположительно.
   - Трудно сказать, мы же ничего о них по настоящему не знали. Я склоняюсь к сознательному манипулированию.
   - С чьей стороны?
   - Ну, уж, конечно, не с нашей.
   - Ты предполагаешь?
   - Только версии, Павел, не забудь - это только версии. Но, представь себя на месте ... впрочем, тебе и представлять не требуется.
   - Возражаю, - сухо говорю, искоса глядя на него.
   - Да, я помню. Ну, хорошо. Представим себе среднестатистического обитателя нашего небольшого города. Я говорю о нашем городе Там.
   - Представим. Борис, не отвлекайся, я весь внимание.
   - Ты знаешь, сколько потенциальных вариантов партнерства, скажем так, переживает средний обитатель нашего мира?
   - Трижды в день?
   - Трижды в день? Откуда такие цифры?
   - Ну, есть такая знаменитая фраза папаши-Дюма, насчет возможностей поменять жизнь.
   - Дюма.... Вот даже как? Но, в данном случае это не вполне. Все же, эта персона, несмотря на свою известную любвеобильность, имела в виду не только отношения между полами.
   - Вероятно, - соглашаюсь задумчиво.
   - Не трудись, Павел. Цифры вовсе не так велики, как может показаться при простом арифметическом расчете. Люди, все же, не совсем животные.
   - Как беспощадно и холодно.
   - Зато справедливо. Справедливость мало коррелируется с эмоциями.
   - Я уловил твою мысль, мне кажется. И, ты полагаешь?
   - Вот именно. В определенный момент, он должен был почувствовать, что определенного опыта маловато для той, хм, работы. Заметь, я не утверждаю, что это так, но мне представляется, что такая версия имеет...
   - А, может и не имеет, - сухо замечает Оксана.
   - А, может и не имеет, - легко соглашается он. - Видишь, моя половина верит в лучшее, а я стараюсь верить. Улавливаешь, Павел? Твое дело решить, что вернее.
   - Романтика или расчет?
   - Примерно так, и, мы не знаем, что было истиной. Вряд ли узнаем, верно?
   - Скорее всего. Я знаю, ты сейчас не веришь, Борис, но это не моя область. То есть - совершенно. Я ничего не могу сказать, только слушать и смотреть. Вы с Оксаной говорите сейчас за него, а я только сопоставляю другие известные мне мелочи. А он - он где-то на другом конце Ойкумены. Красивое название - нет слов.
   - Не буду спорить.
   - Неопределенное и имеющее слишком много значений выражение. Оно подразумевает кучу разных смыслов, а нам бы не запутаться в одной или двух версиях. Ты думаешь, заметь - я предполагаю, а не утверждаю. Так вот, ты думаешь, что он решил , так сказать, размять мускулы, попробовать сыграть в Дон Жуана и посмотреть, что получится.
   - Ничего подобного!
   - Спокойно, Оксана. Это всего лишь версия, и, возможно, не самая удачная. Но твое восклицание показывает, что я не слишком ошибся, так? Я имею в виду - в оценке взгляда Бориса на эти дела?
   Она гневно фыркает и изрекает:
   - Допустить можно что угодно, а вот будет ли это истиной...
   - Ты в это не веришь, так?
   - Да. Тебя тут не было, а мы все это видели своими глазами. Можешь смеяться, если хочешь, но мы, женщины, такие вещи чувствуем. Тем более, - когда наблюдаем со стороны.
   - Это твое личное мнение?
   - Если бы. Спроси у любого из наших, я имею в виду девушек. Ребята, конечно, начнут мямлить и тянуть резину, а для нас тут вопросов нет.
   - А то, что он чужой, роли не играет?
   Она молчит, нахохлившись и отвернув голову.
   - Видишь, Павел, какие тут у нас страсти? Любовь - страшная сила, учти это в дальнейшем.
   - Спасибо на умном слове, профессор. Будем иметь в виду. Это все, что можно узнать по данной теме?
   - Не совсем.
   Он подливает в бокалы и тянет паузу. Все же - немного странна такая любовь к эффектам у специалиста. Все связанные с этой профессией, кого встречал раньше, скорее избегали внешних эффектов. Что и естественно - это ведь не голливудское кино. Впрочем, десять лет на кого угодно повлияют. Кроме того - вполне вероятно, что в данных условиях такая манера поведения наиболее оптимальна. Ну, что же - на всякий эффект имеется свой контрэффект. Я покачиваю бокал в пальцах и смотрю на него, прищурившись, пронзительным взглядом. Погоны бы тоже не помешали, но и галстука для начала хватит. Слава Лене, что настояла на этом предмете туалета. Он улыбается - вероятно, считывает что-то по моей мимике, но сейчас это не так и важно. Главное - продолжить полезную беседу, а желание у него есть. Естественное желание безнаказанно подразнить предполагаемое начальство. Насколько верно его предположение о нашем статусе, в данном случае вещь второстепенная.
   - Рассказывайте, - предлагаю деловым тоном и выставляю на стол микрофончик. Всего лишь жест. У каждого из нас висит подобный на поясе, но демонстрировать его не принято, что и естественно - носим то их не из меломанства. Маленькая вещичка, к которой привыкли, но по сути своей она - еще один укол по самолюбию. А вот такое откровенное выкладывание предполагает иной смысл. Он щурится, уже не так насмешливо и косится на Оксану. А та, между прочим, реагирует спокойно, утвердительно кивая головой. Он делает глоток и небрежно бросает:
   - В принципе, это можно выяснить точно.
   - Каким образом? Они теперь далеко и спросить лично я ничего не могу.
   - Зачем же лично о чем-то спрашивать? Достаточно включить логику и поставить перед собой вопросы: кто, где и когда. А потом ответить самому себе на них.
   - И, что это даст?
   - Даст результат в любом понимании этого слова.
   - Не понял, по правде говоря. Каким путем должна идти логика? Или, хотя бы - в каком направлении.
   - А вот в этом и заключается суть всего процесса. Нужно уяснить себе вопросы и ответы, а остальное станет уже даже не делом техники. Техника там не потребуется, скорее всего.
   - И мы получим ответы на все вопросы?
   - Может и не на все, но на большинство.
   - Ты предлагаешь какую-то логическую игрушку, вроде кроссворда. Заполните клеточки, о любознательный друг, и вы узнаете, что любили пить по вечерам Гарун аль Рашид со своими визирями.
   - У кроссвордов много плюсов, разве нет? Но здесь скорее речь о "Поле чудес". Слышали о таком развлечении?
   - Общее представление имею. Но по правилам той игрушки допустима подсказка, верно?
   - Будет и подсказка, но позже. Разве тебе самому не интересно все найти самостоятельно? Давай договоримся, что вы попробуете подумать сами. Все не так уж и сложно, уверяю тебя. Ну, если до завтрашнего утра в голову ничего не придет, то будет и намек.
   - Борис, можно вопрос? - вмешивается Лена.
   - Конечно. Спрашивай, и я постараюсь ответить в рамках нашей игры.
   - А тебе не приходит в голову... - начинаю неспешно, стараясь побороть раздражение.
   - Паша, спокойно, - прерывает Лена. - Ты же видишь, человек составил кроссворд и предлагает над ним подумать. Его право, почему бы и нет? Давай спросим о другом, хорошо? Я киваю, нехотя, а она мило улыбаясь, интересуется:
   - Борис, вот ты совершенно уверен в том, кто мы. Можно спросить, на чем это базируется?
   - Я ведь вчера рассказывал, или ты не расслышала? Вы хорошо вписались, но ...
   - Но, что? Позволь тебе не поверить, что такие мелочи могли вызвать такие далеко идущие заключения.
   - Опыт и еще раз опыт. Я уверен, что в своем деле вы хорошо разбираетесь, так примите на веру, что масса нюансов ...
   - Перестань, Борь, - с досадой прерывает его Оксана и обращается к нам: - вы уж извините. Его порой заносит. Сами прекрасно понимаете, что жизнь тут не слишком наполненная. А, насчет вас, то нюансы, конечно, играли роль, но главное нас ведь предупредили.
   - Предупредили? Кто?
   - Да Саламандра и предупредил.
   - Я осторожно ощупываю глаза, чтобы определить - не вывалились ли они из глазниц. Убедившись, что с этим все в порядке, интересуюсь:
   - Что, прям так и сказал?
   - Практически прямым текстом.
   - Ну, не совсем так, - замечает Борис.
   - Ты ведь сам говорил, что он не слишком был расположен к откровенности, - возражает его партнерша. - Для кого-то другого можно было подумать что угодно, но для него это был открытый текст. Полная ... полная откровенность, вот!
   - А, можно узнать дословно? У вас же должны быть записи, или все уже потерли?
   - Где-то лежат, - она пожимает плечами. - Мы не очень на этом сосредоточивались. Понимаете, все выглядело совершенно естественно - ну, меняют людей. Нас, между прочим, тоже периодически перемещают. Так что - основное внимание мы обратили на сам факт, а конкретные слова там были вторичными.
   - Ну, хоть приблизительно. Любопытно же, да и может оказаться важным.
   - Важно? Ну, хорошо, пускай. Это было за пару недель до их отправки. Все уже знали о самом факте, и, сами понимаете, разговоров хватало. Мы сидели, как всегда, за вечерним пивом.
   - Тут?
   - Нет, есть место попроще. Здесь хорошо, но немного слишком официально, не располагает. Да вы видели этот бар - он прямо напротив нас, немного наискосок. Так вот, мы сидели там и тянули разное пойло, кто что пожелал, и болтали об отъезде.
   - То есть - он свободно обсуждал это?
   - А, почему бы и нет? - вмешался Борис. - Ему же это было даже удобно - разом решались все местные проблемы. Ведь, что бы тут наши дамы ни говорили, но он сидел в не слишком комфортной позиции.
   - Борь...
   - Нет уж, Оксан, извини. Тут мне, как мужчине, виднее. Он явно был в последнее время встревожен. И, вдруг - все решается само по себе. Совершенно естественная реакция.
   - Но, он в те дни стал гораздо внимательнее...
   - Конечно, а почему бы и нет? Проблема снимается автоматом, и можно, напоследок, проявить повышенное внимание. Оно ведь уже ничего не решало.
   - Извини Борис, но мы уклонились. Значит, он сказал...
   - Он сказал, что скоро его сменят и, шутливо так, попросил поддержать новичков.
   - Довольно нейтрально, не находишь?
   - В нейтральной ситуации и звучит нейтрально, а мы имели нечто другое.
   - И, это все? - недоверчиво протянула Лена.
   - А, что же еще? Имеющий уши да услышит. А, дальше, просто суммируем. То есть, прибавляем к этой фразе личные наблюдения за вашим поведением, плюс все это броуновское движение, охватившее наше болото в последнее время...
   - Со стороны, действительно, выглядит приличной постройкой, - признаю с долей неуверенности.
   - Все еще сомневаешься? На здоровье. Поразмысли, Павел, а пока - попробуем новый коктейль? Говорят, удачная штука.
   - Минутку. Если я правильно понял твои намеки, ты предполагаешь, что была оставлена какая-то информация для нас? Все смотрится логично, только вот никакой особой информации я не получал. Значит, справедливость всей твоей постройки ...
   - Позволь, это ничего не значит, да и, наконец, это уже не мои проблемы. Нестыковки, неувязки, заржавевший бюрократический аппарат... все, что угодно. Я не отвечаю за не вовремя смазанные шестеренки механизма. Подлить тебе?
   - Да, спасибо. А версии, где хранится эта высокоценная информация, у тебя, разумеется, есть.
   - Рабочий день закончился, уважаемый господин дознаватель. Предлагаю отметить этот факт, попробовав шедевр местных мастеров по преобразованиям жидкостей. И, ни слова больше о деле. Я вызываю хранителя бутылок. Как говорится на моей далекой Родине - делу - минута, потехе - час, и этот час наступил.
  

16.

  
   Наконец не выдерживаю и интересуюсь:
   - А, ты не лопнешь?
   Дед благодушно отмахивается и наливает себе новую порцию компота.
   - Надо спешить жить, - сообщает он с довольной миной. - Вам, молодежи, еще придется это познать по-настоящему, ну а у меня этот момент давно наступил. Послушаем снова?
   Он щелкает пальцами, и микрофончик на столе снова начинает хрипеть, выплевывая слова вперемешку с разными шумами, как то - бренчаньем посуды, ножей и вилок, поскрипыванием обуви, шагами обслуживающего персонала, шуршанием салфеток, шелестом страничек меню и прочим.
   - Может включить чистку текста? - интересуюсь осторожно. - Или, тебе не мешает?
   - Я привык. К тому же - для полной оценки ситуации требуются все нюансы, в том числе, и посторенние звуки.
   - Чем они то могут помочь?
   - Собеседники подстраиваются, - пояснил Дед. - Меняют при этом интонации. Если я не буду принимать это во внимание, то получу ложное впечатление о разговоре. Уберу шум, и вы станете не говорить, а кричать самым зверским образом, полностью искажая эмоциональный фон. Нам это надо?
   - Нам это не надо, - соглашаемся мы, и терпеливо сидим, слушая всю эту какофонию по третьему разу. Наконец, запись подходит к концу, и Дед изрекает:
   - Интересный разговор. Что скажете? Лена молчит, и я высказываю наше общее мнение, к которому мы пришли по дороге сюда:
   - Похоже, наша работа закончена, и, даже быстрее, чем предполагали. Дальнейшее уже выходит за рамки нашего образа.
   - За рамки вашего образа ничто, как раз, не выходит, - довольно ядовито замечает Дед.
   - Мы чужие заслуги приписывать себе не собираемся, - сообщаю скромно. - Нам и своих вполне хватает. А, что касается посторонних наслоений - это все не имело к нашим действиям никакого отношения. Даже больше - происходило до нашего появления на местном горизонте. Согласись, в рамках нашего действительного положения все выглядит предельно ясно.
   - Значит, думаете закругляться?
   - Здесь приятная жизнь, Дед. Приятная чисто объективно, заметьте, - уточняю я. - Зато чисто субъективно мы сидим в жуткой жопе. При нынешних фантазиях, переполняющих окружающую атмосферу, долго тут находиться вредно для здоровья. Изменить мы тут ничего толком не можем. Так что ...
   - Понимаю. Ну, что ж - неделю вам тут пробыть еще придется. Ведь официальные связи и документооборот еще никто не отменял. Пока будут оформлены все файлы... неделя минимум. Продержитесь?
   - Постараемся, вашими молитвами.
   - Вот и хорошо. И, постарайтесь отдохнуть, взять максимум приятного от ситуации - вы же оба это умеете. Погуляйте, осмотрите окрестности. Здесь есть красивые и романтические места. А я займусь скучной текучкой - допуски и выпуски, и прочие радости, будь они неладны. А потом - обратно. Возможно, вместе и отправимся, идет?
   Мы медлим. Симпатичный внешне дедок, а внутренне - кто его знает. Будем, однако, исходить из хорошего - это и приятно, и полезно для здоровья во всех отношениях. Переглядываемся с Леной и встаем одновременно. Он смотрит с вопросительной усмешкой и Лена успокаивающе кивает, произнося:
   - Конечно! Какие тут могут быть проблемы? Всегда будем рады.

17.

   Звоночек тренькнул и затих. Нет, никаких сверл, вворачиваемых в мозг громадными электродрелями. Всего лишь - подбор звуковых настроек. Аккуратный подбор, - чтобы голова максимально быстро пришла в рабочее состояние, а не упала обратно на подушку. Рядом приподнимает голову Лена.
   - Что такое... - начинает она. Ее прерывает голос Деда. Что-то у него с горлом - все же обпился слишком холодным компотом? Он хрипит в микрофон:
   - За вами послали. Пять минут на сборы и срочно ко мне. Наружу самостоятельно не выходить.
   - А, зачем кого-то посылать, если все равно наружу выходить нельзя? - интересуюсь язвительно.
   - Самостоятельно не выходить, - повторяет он отчетливее. - Вас подхватит мой человек. Пароль - имя нашего общего приятеля. Он отключается.
   Вываливаюсь из кровати, сгребаю одежду и выскакиваю в соседнюю комнату. Сзади щелкает выключатель и глухо вздыхает кровать.
   - Интересно, что случилось? - интересуется Лена, шурша тканью.
   - Скоро узнаем, но явно что-то чрезвычайное. Может, пришел ответ на наши запросы? - рассуждаю, торопливо натягивая носки. Покончив с этим, начинаю путаться в пуговицах.
   - Приятное, как, по-твоему? - продолжает вслух спрашивать она.
   - Вряд ли. Уж очень голос у него был нехорош.
   - Мне тоже так кажется, - она заходит в комнату, на ходу расчесывая волосы, и пристраивается к зеркалу.
   - Не смотри, - кидает привычно, роясь среди тюбиков.
   - Не буду. Брось, все равно не успеешь, пять минут уже прошли, они сейчас будут. И, в этот момент повторно тренькает звоночек.
   - Вы готовы? - интересуется незнакомый голос. - Мы у входа. Не выходите, я сейчас сам буду у вас. Он говорит, судя по дыханию, на ходу, а шаги, зазвучавшие у дверей уже через десяток секунд, подтверждают эту догадку.
   - Я здесь от Деда, - произносит за дверью незнакомый голос.
   - Дед, это кто? - интересуюсь осторожно, делая Лене предостерегающий жест.
   - Знакомый Бычка, - сообщает голос с небольшой паузой, и я щелкаю по панельке. Дверь откатывается, и темная фигура появляется на пороге. За спиной у него маячат другие. Полный набор "хамелеона" - все сливаются с темным, подсвеченным редкими лампочками, фоном коридора. Он не заходит, только оглядывает комнату и бросает торопливо:
   - Идемте, все объясним на месте.
   - Взять документы?
   - Не надо. Это сейчас не играет роли. Мы вываливаемся в дверной проем и шагаем по коридору в "коробочке" из четырех черных фигур.
   - Что случилось?
   - Дед объяснит. Да и сами увидите, - он говорит не оборачиваясь. И, так же, не оборачиваясь, подает через плечо пару клипс. Отдаю одну Лене, а вторую торопливо цепляю на ухо, и, тут же в него врывается голос Деда:
   - Вы где? Уже едете?
   - Нет, пока только движемся к выходу из корпуса.
   - Почему так медленно? Не важно. Двигайтесь в темпе - все очень срочно.
   - Сегодня у нас, похоже, будет бессонная ночь.
   - Если бы все дело было в этом...
   - Мы садимся, - сообщаю ему. - Дальше все зависит от провожатых.
   - Я знаю. У вас еще несколько минут. Рассказывайте, как провели время, после того, как мы расстались. Все поминутно.
   - Неужели, поминутно? И личное?
   - Потом разберемся, и, если потребуется - потрем лишнее. А, сейчас начинайте, - запись пошла.
   Монотонно диктую ему текст, стараясь ничего не упустить. Только под конец перехожу на общие фразы, но, его это, похоже, не волнует. Пару раз шмыгнув носом (ага, все же схватил простуду), он мрачным тоном заключает:
   - Итак, ничего особенного. Никаких разговоров, даже внутри миссии.
   - Я же говорил - Шкипер отсыпается, а Бобер...
   - Я помню. Логично, и пропусков не заметно. А кафе или магазины?
   - Ты смеешься, Дед? Какие еще магазины в это время и в нашем районе?
   - Сам знаю, просто пытаюсь проверить все вероятности. Резюмирую - после расставания с Борисом происходит наша беседа. После нее - вы у себя. В промежутках - никаких встреч ни с кем, и никаких разговоров, кроме тех, что происходили между вами двумя. Так?
   - Так.
   - Ай, как плохо, - горюющим голосом бормочет он. - Вы далеко?
   - Поднимаемся. Странно, это, если не ошибаюсь...
   - Да, да, не ошибаешься. Люди предупреждены, и работаем сейчас вместе, поэтому вас никто не останавливает.
   - Но, слушают?
   - Это уж, как обычно, и не играет сейчас роли.
   - Все может играть роль.
   - Оставь, сейчас не до этого, - он произносит это, уже отключив микрофон, и обращаясь прямо к нам. Дверь в какое-то помещение у него за спиной распахнута, и там мелькают чьи-то фигуры. Мы останавливаемся, но он нетерпеливо дергает подбородком и, повернувшись, переступает порог. Остается следовать за ним. Стандартная комнатка, наподобие одной из наших, но здесь она обставлена под гостиную. Круглый стол, аккуратно выставленные вокруг стулья, какие-то шкафы с кассетами. Дед, не останавливаясь, пересекает ее и заходит в соседнюю. Широкая кровать, столик с зеркалом и трое незнакомцев, толпящихся посередине. Увидев Деда, они сдвигаются в стороны, и я спотыкаюсь. Рядом испуганно вздыхает Лена. Отключаюсь от всего, чтобы подхватить ее и усадить на кровать. Один из тройки что-то бормочет в ухо. Отмахиваюсь от него и хватаю бокал, который сбоку подсовывает рука Деда. Зубы у Лены полязгивают о стекло, пока она пьет, давясь, что-то ярко зеленое. Принюхиваюсь - слабенькое успокаивающее в смеси с соком. Осторожно поглаживаю ее по плечам. Дед терпеливо стоит рядом с минуту, потом манит указательным пальцем. Нехотя отрываюсь и подхожу поближе к центру комнаты. Они лежат в странной позе. Его борода смотрит в потолок, глаза полуприкрыты, изо рта торчат уголки носового платка. Она лежит сверху, почти ровно накрест, подломив руки под туловище. Топорщится сбившаяся ночная рубашка. Следы рвоты вокруг - почти неизбежные следы в таких случаях. И - какие-то капсулы, рассыпанные по полу. Над ними уже колдует один из троицы, невозмутимо всматриваясь сквозь электронный монокль. Микрофончик навешен на ухо, и он тихонько бормочет в него. Дед щелкает пальцами, и ему подают какую-то бумажку. Не задерживаясь, он протягивает ее мне. Молча верчу ее, рассматривая испачканные чем-то бурым буквы. Стандартная фраза и стандартный листок для заметок с клейкой полоской с обратной стороны. Стандартный шрифт от стандартного минипринтера. Вот и он сам валяется на полке, поблескивая экранчиком и пузатыми кнопками.
   - Что скажешь? - интересуется Дед.
   - Ничего. Это теперь ваше дело, а мы здесь лишние.
   - Что за тон?
   - Какие действия ... Ты слышал мой отчет и согласился. И выводы сделал аналогичные моим - это какая-то сволочь из ваших.
   - А, записка?
   - Отпечатанная? Ты бы еще показал письмо, составленное из вырезанных в газетах букв.
   - Не смешно, - сухо замечает он. - Твои эмоции понятны. О моих ты тоже должен прекрасно догадываться, не маленький. Только выносить заключение будем не мы с тобой, а другие люди. Факты можешь дать?
   - Посмотреть вблизи можно?
   - Да, конечно. Он делает несколько шагов к центру комнаты. Фигуры отодвигаются. Захожу сбоку и присаживаюсь на корточки.
   - Вот и конец пути. Десять лет, борода, трубка, попытки по-своему встать над судьбой и финиш. Старичок, задыхаясь, догнал все же.
   Молча рассматриваю фигуры. Застывшие маски, застывшие жесты. Кисти, подломившиеся под тяжестью тела. Одна мысль начинает беспокоить, и, чтобы лучше понять, становлюсь на колени и заглядываю снизу, потом осматриваю рты. Вначале у него, затем у нее. Лица спокойные - хорошо, хоть это. Поднимаюсь и кошусь вбок. Дед уже рядом, молчит, только смотрит вопросительно и мрачно. Суетятся, что-то высматривая темные фигуры, бормочет в микрофон один из его помощников. Прислушиваюсь к его монотонной цепочке слов:
   - Фигуры лежат в перекрещенном положении, что позволяет высказать догадку о религиозном характере ...
   - Помолчи, - бросает Дед, и тот мгновенно замолкает, как обесточенный автомат.
   - Анализы? Уже что-то есть?
   - Да. Быстродействующий яд, действие на сердце почти мгновенное.
   - На его рот обратили внимание?
   - Ты про платок? Мои работники считают, что он пытался в последний момент удержать рвоту. Но, возможно, все было наоборот, и он хотел вызвать рвоту, такая непроизвольная реакция. Сделал, а потом сам испугался и попытался что-то предпринять.
   - Это реально что-то давало, с учетом скорости действия препарата?
   - Вообще-то сомнительно. Можешь предложить другой вариант?
   - Ее рот проверяли? Губы?
   - Да, конечно. Типичный налет на губах.
   - А, у него?
   - В меньшей степени. Больше затронута слизистая рта, и, видимо, желудок.
   - А у нее? - повторяю снова.
   - Еще не успели проверить. Но признаки не такие явные. Думаешь, они целовались? - он недоверчиво щурится.
   - Ты на права сдавал? - интересуюсь хмуро.
   - На какие еще права?
   - Обычные. Когда ехали там, ты вел машину. Я спрашиваю об этом - корочки реальные, или какие-то ваши фокусы?
   - Все настоящее, прошел полный курс. А ты о чем?
   - Сдавал? Тогда припомни курс первой медпомощи при ...
   Но до него все доходит быстро. Я еще не успеваю закончит фразу, а он уже повернул голову, и что-то бросает отрывисто одному из своих на незнакомом языке. Тот кивает и наклоняется над телами, щелкая клавишами диагноста, а Дед уже снова переключился на меня. Извиняюще кося глазами, он поспешно говорит:
   - Иди к Лене, позже все обсудим, а сейчас не до того.
   Я продолжаю топтаться на месте, тогда он осторожно берет за локоть и подталкивает к выходу из комнаты.
   - Иди, иди... побудьте там, я скоро выйду.
   - Но, ты меня хоть понял?
   - Похоже. Искусственное дыхание пыталась делать, да? Возможно, ты и прав,- он трет лоб, и спрашивает в пространство:
   - Допустимо. Только, почему такая разница в действии препарата?
   - Откуда мне знать. Может быть, общее место о большей выносливости женского организма имеет смысл, а может - непрямое воздействие.
   - Даже так? Возможно. Ладно, мы все проверим, я скоро выйду к вам. Иди. Не пробуйте выходить наружу.
   - Все так плохо? Ладно, спасибо, что позаботился.
   Он сумрачно кивает и отворачивается к своим, которые копошатся над телами.
  
  
   Мы сидим молча. Только первые минуты были заполнены торопливыми фразами и мыслями, а потом наступило молчание. Мы отдаем долги и просим прощения. За улыбки в спину, чувство превосходства (почему бы?), умолчания и прямое вранье, легкомыслие, и уверенность в том, что муравью - муравьиное. Простил ли он нас там, где пребывает сейчас? А она? Или нет ничего, кроме атомной пыли и случайных столкновений, сложившихся на небольшой отрезок времени в то, что принято именовать душой? Исчезли связи, распались души, пытавшиеся в последний момент спасти друг друга, и остались только пустые оболочки. Вечная человеческая традиция - жалеть об упущенном, когда уже ничего поправить нельзя. И остается лишь такое же вечное - сесть поближе друг к другу, переплести пальцы и повторять мысленно один другому: "я рядом".
   Пол часа, час - вряд ли больше, а потом в дверях показался Дед. Несколько секунд рассматривал нас со странным выражением на лице. Колебался? Сомневался? Опасался чего-то, или прощался с чем-то? Да, ему-то что до всего этого? Борис и его жена остались для него только голосами, теряющимися в постороннем шуме бара. Он подходит и кладет руки нам на плечи. Подтянутый, бодрый старик с морщинистым лицом и резко выделяющимся носом. Морщины, морщины... как много их появилось на этом, ставшим постепенно совсем знакомым лицом, так похожим на лица стариков на улочках наших Риг, Таллиннов, Петербургов...
   - Простите, ребята, что так получилось, - произносит он фразу, тоже такую знакомую по привычной жизни. - Нам придется еще поговорить тут с людьми.
   - С людьми? - переспрашивает Лена, грустно щурясь.
   - С людьми, к сожалению, - подтверждает он. - Если бы речь шла о разумном океане, все, возможно, было бы проще.
   - Человеческое, слишком человеческое, да? - уточняю хмуро.
   - Точно так. И, как всегда в таких случаях, дает некоторые варианты. Вы согласны попробовать использовать эту возможность?
   - Мизерную, как всегда? Разумеется, согласны.
   - Тогда, прошу следовать за мной, - он слегка сжал нам плечи и направился к выходной двери.
   Мы шагали по слабо освещенным коридорам, мимо застывших темных фигур, а он монотонно рассказывал на ходу:
   - Они вернулись к себе около семи, это зафиксировано системой. То есть - приблизительно одновременно с тем, как вы появились у меня. Значит, в баре не стали задерживаться. Есть запись их разговора между собой - ничего особенного, обычное обсуждение бытовых мелочей. Такое впечатление, что все, что они рассказали вам, было.... Скажем так - для них это все было делом малозначительным. О разговоре практически не упоминали. Только в самом начале перекинулись несколькими шутливыми фразами, и потом эту тему уже не затрагивали.
   - Розыгрыш?
   - Вы тоже об этом подумали?
   - Подумал, но решил, что ошибаюсь. Что-то в этом было фольклорное, напоминало студенческие анекдоты, но логически было сложено вполне прочно. Да и учитывая все прочее.... Да, что тут говорить - ты же сам признал его рассказ заслуживающим внимания.
   - Это было интересно, но сомнения были.
   - А, теперь их уже нет?
   - Сомнения есть всегда. Они - одно из немногих вещей, которые способны возникать на пустом месте.
   - А, случившееся? Оно не устранило их?
   - Не полностью.
   - С учетом случившегося... это звучит немного странно, нет?
   - Здесь все слишком странно.
   - Ты сказал про запись до семи вечера, а потом?
   - Потом стандарт - переход от непрерывного сопровождения к дискретному.
   - Слово-то, какое. И, какова эта дискретность?
   - По две минуты через каждые полчаса, плюс отслеживание слов-зацепок.
   - Типа: "Взорвем к такой-то матери правительство галактики"?
   - Примерно.
   - Запись отключали?
   - Принудительно? Нет, ничего похожего не отмечено.
   - И, никаких тревожных моментов?
   - Позже я постараюсь ее показать. На мой взгляд, там нет ничего особенного.
   - Значит, особенное было в действии других людей.
   - Снова оскорбительные намеки? А стоит? Все ведь не так страшно, их вернут.
   - Их, или их клоны? А, Дед? - спрашиваю мысленно. - А, как насчет последних вспышек сознания? А, как ..., но все это уже не имеет смысла, и спрашиваю уже вслух:
   - С кем вы разговаривали, после того, как мы ушли, а Дед?
   - Вы их сейчас увидите.
   - Вот как? Почему такая высокая честь?
   - Я бы на вашем месте не обольщался. Они, скорее рассматривают это не как честь, а как букву инструкции. "В случае возникновения обстоятельств, которые могут трактоваться, как особые или чрезвычайные, надлежит ..." - и далее по тексту.
   - Следовательно, результат кажется уже предрешенным.
   - Вас это смущает?
   - Не особенно. При наших обстоятельствах предрешенный заранее результат предполагался слишком часто, чтобы стоило слишком переживать.
   - И, это все?
   - Шанс есть всегда, ты сам это сказал.
   - А, верю ли я в это...
   - Вопрос веры тут второстепенный, уверяю. Верно, Лен? Она кивает, не произнося ни слова, и дальше мы все идем уже молча. Выходим через задние двери и попадаем в небольшой дворик. Машины уже ждут, окруженные все теми же черными фигурами. Дед лезет на переднее сиденье, нас ждут раскрытые дверцы заднего.
   - Ваши? - интересуюсь, уже забравшись в кабину.
   - Нет, - кратко бросает Дед, не оборачиваясь, и постукивает себя по уху.
   Слушают? Пускай, нам ли привыкать и переживать особо? А, какие-то возможности это может дать. Мизер, разумеется, как и обычно в жизни, но это привычный пустяк. Для приличия, выдержав паузу, интересуюсь:
   - Они проверяли идею Бориса, насчет Саламандры? Я имею в виду следы.
   - Не знаю. Думаю, что еще нет, - он поворачивает голову и смотрит с любопытством.
   - Нет, потому что не верят, или нет, потому что считают бесполезным?
   - Откуда же мне знать такие вещи? Вот доберемся, и что-то станет понятно.
   - А, ведь, идея Бориса неплоха, верно? Он не мог работать полностью самостоятельно, это элементарно.
   - Борис просто начитался шпионских книжек. Впрочем, в этом есть некоторый смысл, но не очень большой. Риск, случайности... слишком все висит. И, логика поиска, что мы можем сказать о логике поиска?
   - Не мыслящий океан, однако, - напоминаю с легкой издевкой.
   - Обсудим? - интересуется он, с интересом.
   - Пока рано что-нибудь обсуждать, надо думать. Мы будем думать, верно, Лен? - и с энтузиазмом сжимаю ей руку. Она косится с удивлением, но отвечает уверенным тоном:
   - Да, конечно, мы будем думать, не сомневайся Дед.
   - И, когда в голову придет нечто...
   - Мы поделимся. За определенную цену, конечно.
   - Торговля. И вы туда же. Деньги, деньги ... - он горестно щурится, покачивая головой и что-то соображая.
   - Все имеет свою ценность и цену. Не обижайся, Дед, это всего лишь расстановка приоритетов, которым мы следовали всегда. Да и вы нас к этому приучали настойчиво.
   - Хм, ладно. Мы подъезжаем. Советую отрепетировать свое сообщение, вряд ли у вас будет много времени.
  

18.

   Зал. Довольно обычный зальчик для заседаний. В любой фирмочке средней руки на нашей любезной отчизне такие в порядке нормы. Экзотика наличествует, но не бросается в глаза - не тот уровень. Правит функциональность и некоторый аскетизм. Только количество пестрых фигур внушает почтение - прям, как в предбаннике парада. Что ж, всем хочется заработать какой-нибудь орденок или отличие - естественное желание в реальном, а не сказочном мире. А, вот эта фигура, застывшая возле стола, кажется знакомой. Он оборачивается и смотрит неподвижными стылыми глазами, но это пустяки. Само присутствие подобной персоны вызывает определенные положительные эмоции и уверенность, что дело привлекло серьезное внимание. Лучше, конечно, был бы наш старый учитель Бычок, но и эта мрачноватая личность сойдет. В конце концов, она показала в прошлое время высокий уровень сообразительности, самостоятельности, и, даже - определенной порядочности. А такие вещи, порой, очень ценны. Киваю ему душевно, и, разумеется, ничего не получаю в ответ, только в зрачках быстро щелкает менисковая диафрагма, как у старенького фотика, лежащего дома на отдаленной полке. Узнал ведь, стервец, и пока этого достаточно. Пятерка за столом очень колоритна. Все мужчины, все крупные и загорелые, и - все прошли через лицевую пластику. Это и хорошо, и плохо. Хорошо - значит, не молоденькие, а люди с опытом. Плохо - возраст дает склонность к извилистым дорожкам и желанию оставить проблемы в дальнем чулане, или, на крайний случай - в аккуратном сейфе, откуда их можно изредка извлекать, и любоваться, похваливая себя за ловкость и приближенность к дворцовым тайнам.
   Они сидят в вольных позах, негромко переговариваясь между собой. Поблескивают глаза, играют аккуратно подправленные веки, губы морщатся в сдержанных улыбках, приоткрывая безупречные зубы, а безупречные, даже, на мой взгляд, профана, костюмы безупречно сидят на безупречных фигурах. Только прически различаются, показывая принадлежность к разным узлам Федерации. Для парикмахера, это, должно быть, прелюбопытное зрелище, подчеркивающее индивидуальные особенности обладателя определенного стиля. Бритая наголо голова представителя Запада, тщательно заплетенные в замысловатые косицы волосы Южанина, лаконичная, под офисного клерка, стрижка Северянина ... - интересный, и порой странный выбор причесок. Он был бы еще интереснее, если только не знать, что все это - определенный стандарт. Даже, сверхстандарт - все эти фигуры обязаны олицетворять торжество вкуса, и поэтому никогда не смогут позволить себе отступление от классической цветовой гаммы. Сколько мы повидали таких за это время ... Калибром гораздо поменьше, в костюмах значительно похуже, с небрежной укладкой, а порой и вовсе без нее. Всего лишь игра, скучноватая после пары месяцев привыкания, потому как не предполагает отклонений. Конечно, все это относится только к официальным лицам. В общем, все по расхожему шаблону " ...и другие официальные лица". Но, скорее всего, их это совершенно не занимает. Есть другие радости, и глубины на том уровне существования, если такие характеристики приложимы к этой чужой для нас игре. Они видят нас и слегка меняют позы, чтобы удобнее было отслеживать наше приближение. И, при этом, продолжают обмен репликами, которых мы не слышим. Еще один шаблонный метод показать другим их малозначимость. Слабенький шаблон, и не зря наши короли считают его признаком низкой культуры. Здешние короли, скорее всего, тоже прекрасно это знают, но используют, при необходимости. Иногда - для муравьев и прочих насекомых. Вначале кажется, что в зале использованы стандартные глушилки, но когда подходим ближе, становятся заметны легкие блики на защитном экране. Еще один плюс, или минус? Они восприняли ситуацию настолько серьезно, или это стандарт защиты для такого уровня? Трудно сказать. Это птички не нашего полета, но, не стоит обольщаться - далеко не верхний эшелон. Всего лишь - младшие клерки младших клерков, хотя, учитывая их возраст, такое определение звучит не особо уважительно. Дед здоровается, и мы повторяем вслед за ним стандартное и нейтральное приветствие. Никаких пышных фраз и поклонов - демократия в действии, для нас в том числе. Это заметно становится по их реакции. Деду они отвечают достаточно любезно. Что касается нас, то трое из пятерки вообще никак не реагируют, а двое слегка кивают, аккуратно уводя глаза от наших лиц. И обижаться нет никакого смысла - всего лишь стандартный дипломатический протокол. Дед не бог весть, какой начальник, однако - начальник, и, к тому же имеет все привилегии гражданства, а значит - право на определенный уровень внимания. А мы лишь муравьи. Даже еще меньше. Но, нас пригласили - это укол по их самолюбию, и, вполне вероятно - болезненный. Потому что, вряд ли инициатива встречи исходит от этих людей. Нашлись, как обычно, более старшие товарищи, которые настойчиво рекомендовали контакт, предпочтя, однако, отсутствовать. Впрочем - все это вздор. От их желаний тут зависит не все - галактика совсем не песочница, где дети выясняют свои проблемы, кидаясь песком и вытаптывая босоножкой куличик соперника. Приходится следовать определенной логике, прописанной в инструкциях. Зато, она достаточно велика, чтобы каждый нашел здесь себе роль по вкусу. Кому-то, просто из любви к насыщенной жизни, захочется закрутить блестящую интригу, а кому-то - тихонько приподнять виртуальную скатерть и положить под нее потертую папочку со скучным делом, отвлекающим от приятного безделья в компании себе подобных. Совершенно логичный поступок, кстати говоря. А может - все это лишь пустое столоверчение, и реальность лежит в совсем иной плоскости. Но, ведь от чего-то отталкиваться необходимо, верно? И, я привычно слежу за пальцами, мимикой и сдержанными жестами этих людей. Выводы, скорее всего, будут ложными, но свою роль они сыграют. Поворот в споре - без него тут никуда, но он не может возникнуть на пустом месте - извилины в голове надо предварительно хорошенько размять - это реальность. Обломов, произносящий пылкую речь чудесен на сцене театра, но в жизни он так и останется лежать на мягком диване, смущенно хлопая ресницами. Решать мы тут ничего не можем, значит, остается - думать и строить версии. И - следить внимательно за вопросами этих, незнакомых нам фигур, сохраняя бесстрастную мину на лице.
   - Мы прослушали запись, - сообщает безупречный господин в центре, а остальные кивают головами, подтверждая. - Ваше мнение?
   - По совокупности всех фактов, считаю устранение наиболее вероятным вариантом, - сообщает Дед осторожно. Не очень конкретный ответ, из которого не ясно, что он называет устранением, но его, похоже, прекрасно понимают. Центральный чуть морщится и вопросительно смотрит на остальных. Те с сомнением покачивают головами, и обмениваются глубокомысленными взглядами. Занятые люди, оторванные от важных дел и вынужденные заниматься какими-то малозначительными проблемами. Центральный складывает пальцы домиком и любуется некоторое время своими ногтями, потом небрежно интересуется:
   - Вероятность, по личной оценке?
   - Около восьмидесяти, - сообщает Дед лениво и небрежно, поглядев на него вскользь. Эта небрежность, кажется, раздражает Центрального. Тот слегка морщится и поворачивает голову ко мне.
   - Вы согласны? - спрашивает он официальным тоном, рассматривая нас со слабым интересом. Жестковатый у него взгляд, противоречащий расслабленной позе, да и тону.
   - В целом, да, - отвечаю кратко, а Лена молча кивает.
   - В целом, а в частности? - он подается вперед, опершись локтями о стол, и смотрит не мигая.
   - В частности, полагаю оценку немного заниженной. Думаю, что девяносто будет более близкой к реальности цифрой.
   - А вы? - он слегка кивает Лене.
   - Около девяноста пяти, - отвечает она спокойно, поглаживая колено.
   Центральный окидывается на спинку своего кресла и изумленно смотрит на нас. Пожалуй, он переигрывает.
   - Вы понимаете, что сказали? - интересуется он осторожно.
   - Вполне. А, что вас тут смущает? - отвечает за нас всех Дед, а мы киваем, подтверждая.
   - Смущают фантазии, смущает безответственное отношение к этим фантазиям контактного лица, смущает сама ситуация, которая не должна была возникнуть в принципе.
   - Однако - возникла, - спокойно замечает Дед.
   - Да, как результат недоработки и необоснованных изменений в установленный процесс.
   - Вы это мне? - удивляется Дед, и разводит руки, демонстрируя степень своего изумления. - Какое отношение я имею в изменениях в процессе, и в чем они заключаются?
   Центральный хмуро молчит некоторое время, косясь на нас, потом недовольно бурчит:
   - Это сейчас не важно.
   - Мнение Контакта мы выяснили, - вступает в разговор его левый сосед. - Давайте посмотрим, что скажут остальные.
   - Действительно, - соглашается Центральный. - Не будем терять время на малозначительные вопросы. Пусть выскажется уважаемый Координатор, и, тогда мы решим...
   Он косится вбок, а его коллеги утвердительно покачивают головами.
   - Я послал запрос, - сообщает опознанная ранее фигура, замершая у стены. Он отвечает, не пытаясь подойти ближе или как-то иначе обозначить свое положение. Просто - нейтральный ответ на нейтральный вопрос. Так может говорить и подчиненный, и независимое лицо. Учитывая его роль в нашей старой истории, как представителя клана тех, кого Бычок назвал когда-то местными специалистами по кризисным ситуациям, верно, скорее, второе.
   - А не рано? - с легким удивлением интересуется Левый, переглянувшись с Центральным.
   - Девяносто пять процентов, - поясняет спокойно фигура. - Слишком серьезная цифра.
   - А, источник? Он вас не смущает? - интересуется Центральный.
   - Нет, я привык к сомнительным источникам.
   - Ну, ну, вам, разумеется, виднее, - соглашается Центральный с легким недоверием. - И, когда Вы рассчитываете получить ответ?
   - Скоро.
   - Через несколько часов? Пять, если не ошибаюсь?
   - Запрос был направлен сразу после получения отчета, - уточняет Спец.
   - Так давно? Тогда, вы уже должны были получить ответ, не так ли?
   - Вы не учитываете время на дешифровку. Я полагаю - справка поступит ко мне в ближайшие минуты.
   - Следовательно, Вы поверили в историю с этой, как там зовут ту персону?
   - Саламандра, - любезно подсказывает Дед.
   - Да, благодарю. Кстати - странное имя, не находите? Что оно означает?
   - Существо, живущее в огне, - снова информирует Дед. - Род фольклора на родине контрактников.
   - Думаете, имеет отношение...? - Центральный вопросительно смотрит на Специалиста, не заканчивая фразы. - А, не слишком ли явная подсказка?
   - Выясним, - тот неопределенно пожимает плечами.
   - У Вас есть вопросы к свидетелям?
   - Нет, я уже получил всю необходимую информацию. Возможно, позже мне придется кое-что уточнить, но это не срочно.
   - Тогда, мы можем отпустить их?
   - Это нежелательно. Пусть подождут, пока я не получу свои документы.
   - Чего мы можем от них ожидать? Вы сомневаетесь в их словах? Напрасно. Наши техники ведут углубленное наблюдение. Пока их реакция соответствует словам, никаких отклонений не замечено.
   - Просто, мне потребуется сформулировать свою позицию. Это станет возможно после получения ответа, и коснется всех присутствующих.
   - Вот, даже как? - Центральный немного повышает голос.
   - Таков закон, - бесстрастно сообщает его собеседник. - Я должен следовать ему, не допуская никаких отклонений. Вы прекрасно понимаете это, верно?
   - Разумеется. - Центральный немного смутился. Он недовольно рассматривает поверхность своего стола и морщится. Что он читает там, и читает ли - неизвестно, но спор он прекращает и переключается на разговор со своими соседями. Звук он при этом предусмотрительно убирает, так что театр этот для нас завершается и остается только ждать. И мы ждем, поглядывая друг на друга, на фигуры сидящие за своим стеклом, на фигуры, приткнувшиеся вдоль стен, или сидящие за разновидностью конторских столиков. Здесь не так уж и много народу - не больше двух десятков человек, и все они, кроме нас заняты делом. Или делают вид, что заняты делом.
  
   Шелестит сдвигающаяся панель и очередная черная фигура вдвигается в зал. Она бесшумно подходит к Специалисту и начинает что-то шептать ему на ухо. По нашим, да и местным нормам, поступок не слишком вежливый, но пятерка сразу замолкает и ждет, не выказывая признаков недовольства. А черные фигуры полностью поглощены своим разговором. Нам видна лишь пантомима тел, поскольку лиц разглядеть невозможно - все теряется в темноте. Вот Спец хватает собеседника за предплечье и слегка встряхивает, а тот только отрицательно крутит головой. Потом они замирают на некоторое время и расходятся. Гость, так и не приблизившись к нам, снова исчезает за дверью, а Специалист направляется в нашу сторону. Он молча проходит мимо, не повернув головы, и застывает перед стеклом, сцепив руки за спиной. Лицо его нам не видно, а поза - что поза, мы ведь не эксперты по всем позам вселенной, поэтом гляжу на Деда, к мимике которого успел привыкнуть. Тот выглядит обеспокоенным, но он в нынешнюю ночь озабочен все время, так что это не показатель. Перевожу взгляд на пятерку и рассматриваю их с долей удовольствия - самоуверенности у них стало поменьше, и, даже, появился какой-то оттенок испуга. Очень любопытно - испуг, даже в виде оттенка, зрелище, греющее душу. Не очень похвальное чувство, - греть душу около проблем других, но в отношении данных лиц оно кажется оправданным. Они вертят головами, обмениваясь взглядами, и беззвучно шевелят губами, потом что-то щелкает, и становятся слышны слова, вылетающие из шевелящихся губ.
   - Вы получили ответ, не так ли? - интересуется Центральный напряженным тоном. Он говорит на понятной всем лингве - то ли от волнения, то ли - по каким-то определенным причинам.
   - Поучил, - соглашается Спец, сплетая и расплетая пальцы за спиной.
   - Тогда, почему не рассказываете? Предпочитаете разговор наедине?
   - Нет, информация касается всех. Но, я бы хотел вначале получить ответы на несколько вопросов.
   - Так задавайте их, зачем откладывать?
   - Когда вы получили первый сигнал?
   - Вы уверены, что знать это можно всем?
   - Да. Я позже разъясню подробнее свою точку зрения.
   - Месяц назад.
   - Ваши действия после этого?
   - По стандартной процедуре. Оповещение сотрудников посольства и переход на следующую ступень режима.
   - Это касалось и обслуживающего персонала?
   - Нет, только постоянных сотрудников.
   - Почему же не всех?
   - Вы прекрасно знаете, что обслуживающий персонал всегда работает в особом режиме. Выше только режим "экстра", который предусмотрен для чрезвычайных ситуаций. В данном случае ничего подобного не происходило.
   - Значит, в курсе было десять человек? Весь официальный состав посольства?
   - Верно.
   - Когда стало известно о моем прибытии?
   - Практически одновременно с сообщением о сигнале. Чуть позже на два или три дня.
   - Сотрудники были проинформированы, не так ли?
   - Разумеется, все в соответствии с правилами.
   - Опять те же десять человек?
   - В нашем посольстве - да.
   - Что Вы имеете в виду, говоря о "нашем посольстве"?
   - По регламенту Вы являетесь должностным лицом всей Федерации, а не отдельной планеты, поэтому информация была нами передана всем посольствам.
   - А они?
   - Аналогично. В таких случаях извещения высылаются параллельно всем сторонам. Взаимный последующий обмен информацией - простой жест вежливости, который не принято пропускать.
   - Прекрасно! - произносит Спец равнодушным тоном, хотя ничего прекрасного не наблюдается. - Здесь работают представительства пяти членов Конфедерации, следовательно, информацию получило не менее пятидесяти человек?
   - Разумеется. Мне не вполне понятны все эти вопросы. С процедурами Вы и сами должны быть знакомы не хуже меня.
   - Я всего лишь размышляю вслух, это помогает в сложных ситуациях и экономит время при выяснении нестыковок.
   - В чем тут могут быть нестыковки? Вы слышали заключение наших экспертов - несчастный случай. Иначе и быть не может. Подумайте сами - иное означает существование контактов, противоречащих всем традициям нашего общества. Это даже не легкие формы развлекательных фантазий, которыми увлекается молодежь, это ... у меня нет слов.
   - И любые другие варианты абсолютно исключены?
   Спец произносит это таким равнодушным тоном, что Центральный напрягается и медлит с ответом. Затем произносит осторожно:
   - Ну, полностью все исключить нельзя. Какие-то представители отверженных кланов, потребители наркотических веществ..., но они не склонны к агрессии. Вы же сами прекрасно знаете, что их внимательно контролируют. Ваша служба, кстати, и контролирует.
   - Моя служба, - Специалист произносит "моя" очень акцентировано. - Не имела информации о происходящем.
   - Вчера?
   - Нет, не вчера. Вчера я уже имел на руках все отчеты. Но еще два месяца назад мы ни о чем не подозревали.
   - Вам была послана вся служебная информация.
   - Да, в такой форме, что она стала предметом разбирательств комиссии по этике Протокола. В результате даже возникла идея задействовать посторонних лиц.
   - Это была не наша инициатива.
   - Конечно, конечно ... Прошу извинить - я никого не обвиняю, а только веду следствие.
   - Вы не можете вести следствие без официального решения. Как Старший по Протоколу на данной планете, я буду вынужден заявить решительный протест.
   - Есть исключения.
   - Они допустимы при чрезвычайных обстоятельствах.
   - К сожалению, чрезвычайные обстоятельства возникли.
   - Я правильно понимаю, что получено сообщение о какой-то важной информации?
   - Моя служба потеряла двоих людей. Думаю - это достаточно серьезная причина.
   - Вы потеряли контакт со своими сотрудниками? - с удивлением произносит Центральный и обменивается взглядами с остальными.
   - К сожалению, все еще уже. Когда я сказал "потеряли", я имел в виду самое неприятное значение этого слова. Вы понимаете, не так ли?
   Но, они только молча глядят на него, и он заканчивает:
   - При попытке войти в контакт с лицами, известными, как пара из системы обслуживания местного посольства, погибли двое наших сотрудников.
   Наступает тишина. Все, не исключая безымянных клерков за рабочими столами, поворачивают головы в нашу сторону и замирают.
   - И, эта пара? - осторожно интересуется, наконец, Центральный.
   - Да, это лица, проходившие здесь дежурство. Те самые.
   - Они, конечно задержаны?
   - Они вообще не обнаружены.
   - Я чего-то не понимаю.
   - Их там не было. По крайней мере - сколько-то длительное время. Они прибыли плановым рейсом - все в соответствии с утвержденным графиком перемещений, зарегистрировались в небольшой гостинице, пробыли в своем номере около часу, и, судя по всему, потратили этот час на установку стандартной ловушки. Потом они покинули гостиницу, чтобы пообедать и не вернулись.
   - И, вы узнали это только теперь?
   - Что значит - только теперь?
   - Извините. А, маячки? Они должны были носить маячки.
   - Маячки, ах, да, маячки. ... Ну, какие-то остатки мы обнаружили в их номере. Там надо еще поработать, сверить клейма, но полагаю, сюрпризов не будет. Они ушли. Очень аккуратно и квалифицированно. Даже странно, что пришлось столкнуться с ловушкой - до сих пор никакой заметной агрессии не наблюдалось. Если только они спешили, и пытались таким грубым способом задержать преследователей.
   - Возможно, у них были основания для этого?
   - Возможно. Будем разбираться, хотя шансов особых нет.
   - Слишком поздно?
   - Прошла уже неделя, в наших условиях, это равноценно вечности.
   - Хотите знать, что я об этом думаю? Даже, еще больше, - что об этом скажут у нас и у вас?
   - Ну, что же, это будет интересно.
   - Вы допустили ряд промахов.
   - Вот как? - Специалист ограничивается только этим замечанием и замолкает, выжидающе.
   - Именно. Сознательно, или бессознательно, но Вы ознакомили с ситуацией слишком широкий круг лиц. Если бы, это дало эффект, мы бы закрыли глаза. Но, Вы сами сказали, что слишком поздно. Разумеется, нет никаких сложностей в том, чтобы понять Ваши мотивы.
   - Вот как?
   - Абсолютно никаких сложностей. Промах, известный только узкой группе лиц - это явный и недвусмысленный промах, влекущий известные последствия. Промах, известный многим, это уже нечто размытое по множеству вероятностей. Признаться, я готов аплодировать, - это было проделано очень тонко.
   - Очень тонко?
   - Разумеется, нет ни малейших сомнений, что Вы уже знали все перед нашей встречей. Этот безмолвный посол, принесший вести... Мелодраматично в высшей степени. Вы любите сериалы, не так ли?
   - Допустим. Ну, и как Вы намерены справиться с проблемой?
   - Проблемы нет, и не будет. Наша служба не интересуется особенностями функционирования вашей, и отношение это останется неизменным.
   - Вы предлагаете закрыть проблему?
   - Я предлагаю не поднимать вопрос. Понимаете разницу? Проблемы нет, она может возникнуть только, если начнется серьезное расследование, но оно никому не нужно.
   - В том числе и Вам. - флегматично отмечает Специалист.
   - Допустим.
   - Тогда, предложите версию событий.
   - Она уже озвучена - случайное недоразумение, стечение обстоятельств.
   - Погибшие...
   - Вы сами сказали, что погибли они по неосторожности. Но, мы готовы на разумный компромисс. Выдвиньте свою официальную версию, которая не позволит уронить престиж сторон, и мы ее активно поддержим.
   - Вы забываете о посторонних свидетелях.
   - Это, разумеется, тайный козырь? Очень слабенький козырь. Признаться, я ожидал большего.
   - Эти люди...
   - Эти работники были приняты на службу на строго определенных условиях. Полагаю, они наименьшее, что может нам помешать. Он повернул голову к нам и спокойно поинтересовался:
   - Вам все понятно?
   - Вполне. Муравьи, - услужливо подтверждаю я, а Лена косится неуверенно, однако молчит.
   - Муравьи? - он приподнимает брови, потом наклоняет голову и, прижав микрофончик в ухе, прислушивается к чему-то. Через полминуты он кивает головой и подтверждает: - совершенно верно, муравьи.
   - А договор?
   - Двадцать пять процентов, если не ошибаюсь? Ах, даже пятьдесят? А, не много? Хорошо, никаких проблем. Главное - помните, то, что случилось когда-то, не повторится. Этот единственный случай не может служить основанием, или внушать какие-то надежды. Вы ведь меня хорошо понимаете?
   - Следовательно, документы...
   - Будут подписаны, это безусловно.
   - Я говорю о другом. Документы, обнаруженные нами... Он прерывает меня нетерпеливым взмахом:
   - О чем Вы говорите? Я ведь сказал и могу повторить - все необходимые документы будут подписаны, и вы их получите уже завтра. Мы в свою очередь рассчитываем на адекватное отношение к работе.
   - Я имел в виду другие документы. Они связаны с темой, которая сейчас тут обсуждается.
   - Это становится интересным. Что за документы, и где именно обнаруженные? На месте гибели ваших коллег? Вы были обязаны немедленно сдать их вашему Контакту. Или, даже такому приходится особо учить? - он слегка повышает голос, но только слегка. Всего лишь риторический вопрос, как принято обозначать такие высказывания у нас.
   - Нет, в наших личных помещениях.
   - В личных помещениях, вот как даже? - он щурится с усмешкой. - Очень удачно, очень. Вы все же решили забыть свою роль этих... муравьев? Мне повторить, что тот единственный случай...
   - Вообще-то, я имею в виду второй случай. Правда, в документации он прошел, вероятно, как личный конфликт.
   - Ничего не знаю. И, не забывайтесь, личные конфликты нас тут совершенно не интересуют. Вам это ясно?
   - Абсолютно, - сообщаю покорно и осторожно кошусь на Специалиста. Понял ли он хоть что-нибудь в этих туманных репликах? Помнить он, допустим, обязан, а вот понять - это уже другое дело. Но лицо его бесстрастно, только что-то поблескивает в зрачках. Знать бы только, что именно - простые отблески слабых светильников, или нечто иное.
   - Та, что мне делать с записками?
   - Записками, или документами, говорите точнее.
   - Это род записей.
   - И, разумеется, с именами. Я угадал?
   - И, что мне с ними делать, с этими записками или документами?
   - Что делать ... да, документы... - он трет подбородок. Кажется в науке жестов, это означает намерение соврать. Что ж - посмотрим. А, Центральный, после небольшой паузы, продолжает: - Почему Вы промолчали о находке?
   - Я обнаружил их только накануне и собирался сообщить назавтра нашему Контакту.
   - В таких случаях полагается действовать немедленно. Вы присутствуете при нашем разговоре, и должны были понять, насколько важно все делать вовремя.
   - Я присутствовал и понял, но накануне это не выглядело таким бесспорным. И не только для нас, судя по всему случившемуся. А находка, я сообщил о находке, как только это стало возможным. Наше положение, видите ли, накладывает некоторые ограничения.
   Он разглядывает нас с мрачной миной и молчит - редкий случай среди здешних чиновников в том, что касается и мимики, и способности говорить гладко. Мы тоже молчим. Лена молчит, полагаясь на меня - По-крайней мере я на это надеюсь. Дед молчит по ясным ему, и неясным мне причинам. Они могут быть, как обнадеживающими, так и противоположными по значению, но, разумеется, как любой средний человек, я полагаюсь на первое. Еще немного, и ситуация станет смешной для нас, но тут он не выдерживает и приподнимает руку. Жест почти первоклашки и я успеваю подумать, что на сходстве жестов можно построить множество сенсационных теорий и диссертаций. Но, в данный момент, все это пустяки - главное, он проявил инициативу и инициатива эта оценена Центральным, который благожелательно кивает. После этого мизансцена меняется, так как глаза пятерки перестают нас сверлить. Четверо из них обращают теперь внимание на пятого, которой все это время скромно сидел с краю и помалкивал со значительным выражением лица. Тот, в свою очередь, учтиво смотрит на них, и, выдержав паузу, произносит, обращаясь к Центральному:
   - Вы разрешите, мэтр?
   - Разумеется, - поспешно кивает тот, и наш Посол, как всегда безупречный и корректный выдвигается вперед. Длинная и в высшей степени аккуратная фигура - это единственное впечатление, которое сложилось от него с момента нашего официального представления неделю назад. Интересно, чем он нас порадует? В конце концов, аккуратность никак не порок и мы внимательно слушаем, как он начинает свои логические построения:
   - Вне зависимости от будущего результата, мы в настоящий момент обязаны сделать очевидное - изъять всю доступную информацию из всех известных нам источников, и принять меры к недопущению ее утечки к посторонним. Следовательно, вне зависимости от ценности предполагаемых записок, их необходимо немедленно перевести в спецархив. Как руководитель посольства, отвечающий, в том числе, и за деятельность данной пары, я беру ответственность за эти мероприятия на себя. Предлагаю следующий порядок действий: старшего пары под охраной направить в наше посольство. Там его встретит наш сотрудник, который непосредственно будет учувствовать в выемке бумаг. После этого, он опечатает их, и в сопровождении охраны Вашей миссии, вернется сюда и передаст документы нам для дальнейшего изучения.
   - Вернется вместе со старшим пары, - уточнил Центральный.
   - Разумеется. - Посол слегка улыбнулся.
   - А далее?
   - Полагаю, договор между сторонами имеет достаточную силу, и дальнейшие действия не составят проблем. Вы, мэтр, подпишете их бумаги, и утром они отправятся обратно.
   - Охрана будет присутствовать при выемке?
   - Сожалею, но это будет нарушением правила экстерриториальности. Однако, полагаю, проблем не должно быть, ведь периметр будет под общим контролем. А с ним вместе будет один из моих работников.
   - Внутреннее наблюдение?
   - Сожалею, но принцип ...
   - Да, да, экстерриториальности,... разумеется, - он хмурит лоб, размышляя.
   - Вы не согласны? Поверьте...
   - Не стоит продолжать, мне все кажется разумным. Что скажут остальные? - он поводит головой, встречая подтверждающие кивки, и заключает: - Прекрасно, так и сделаем.
   - Тогда, позвольте, - он произносит что-то неслышное нам, и из тени за его спиной выступает незнакомая фигура. Аккуратный костюм, аккуратная прическа, аккуратная фигура и приятное лицо - типичный клерк, квалифицированный, воспитанный и вежливый. Пожалуй, только лицо слишком бледно, но это вероятно лишь последствие бессонной ночи. Судя по прическе - с Юга. Для них вообще-то характерна небольшая смугловатость кожи, ну что ж, значит он редкое исключение. И, опять таки - бессонная ночь - не будем скидывать со счета самую естественную причину. Он подходит, становится немного в стороне, переплетя кисти на причинном месте, и молча смотрит на нас. Почему-то во взгляде этом я читаю безнадежность, но, возможно - все это только фантазии. Если он тот, за кого я его принимаю, то, вряд ли такой слабак, хотя все может быть. Рядом замерли Лена и Дед, и я перед тем как развернуться, скольжу по ним взглядом. Лена смотрит, встревожено и недоуменно, а Дед только встревожено - совсем немного. Он перехватывает мой взгляд и отвечает неопределенной гримасой. Что-то бормочет за спиной Центральный, но мы уже идем с клерком по коридорам, а затем через небольшую транспортную площадку, мимо замерших черных фигур, видя перед собой черные, чуть раскачивающиеся спины, и слыша за спиной легкое постукивание широких каблуков. Противно чмокают дверцы машины, распахиваясь навстречу, скрипит под телами ткань обивки, черные фигуры без лиц наклоняются, синхронно защелкивая наши пояса безопасности, а другая черная фигура выступает из тени сбоку и, не моргая, смотрит на нас. Только зрачки глаз, попавшие из темноты на свет, стремительно сужаются, как лепестки диафрагмы старенького фотоаппарата.
  
  
   Нас ждут - это естественно, но непривычно - оказаться под прицелом этих настороженных глаз. Никого из наших - только основной состав посольства, выстроившийся у входа. Они только смотрят, не двигаясь с места - свидетели неизвестно чего, или, просто любопытствующие. Все лица незнакомы, что и неудивительно - наш посол консерватор, и обошелся без церемонии официального представления новых работников. Скорее всего, он полагал это излишним, учитывая краткость нашего пребывания тут. Интересно, о чем он думал, отправляя нас сюда? Он не дурак, вот уж нет, как и все они, и прекрасно понимал положение дел. Можно было не встревать, нам наверняка разрешили бы уйти спокойно и пристойно. Это не решило бы проблем, но позволило снять некоторую часть из них, а все мы, в конце концов, будем рады такой возможности. И забыть крест из тел - всего лишь. И забыть об обрывках самомнения, что есть здесь синоним самоуважения, слабенького такого самоуважения. Значит, все было сделано правильно. Надо выключить посторонние мысли, сейчас лучше обойтись без них, но ведь можно немного поколебаться - совсем немножко. Это так приятно, в конце концов - знать, что достаточно в самый последний момент притормозить совсем чуть-чуть, и все вернется к исходной точке. Еще двадцать шагов можно думать эти сладкие мысли из детской игры в войну, когда ты поднимаешь руки и кричишь: "я сдаюсь, сдаюсь", и все пробегают мимо, бегут дальше, в глубину двора, где засел кто-то из последних защитников вашего дома. А ты можешь перевести дух и встать рядом с другими, теми, кто угодил в плен еще раньше, или недавними противниками, уставшими от беготни, и предпочитающими роли зрителей. Прохладный ветер в лицо от двери, - воздушная завеса, вот как называется эта штука. Теперь - только сосредоточиться и подойти с левой стороны, где висит застекленная рамка с графиком работ на неделю. Зеркало было бы лучше, но зеркало он не упустит, ведь не совсем же дурак. И, вообще, все это пустяки. Главное - правильно угадать, рискнет ли он, и в какой момент. Две критические точки - когда открываешь дверцу и суешь туда руки, а потом позже, когда уже видна надпись на первой странице. Яркая такая надпись, сделанная перед самым уходом отсюда несколько часов назад. Возможен и вариант, когда ничего не произойдет, вполне возможен. Ну, что ж - не всегда же везет. Укол испуга, но все спокойно. Он не задал вопроса - любитель, или просто волнуется, и накручивает себя, или - и то и другое вместе. Пожалуй, настоящий спец должен был отметить, что панель сенсорная и отошла от прикосновения пальца, а этот не прореагировал. Прижмемся плотнее к стене, имитируя ужасную глубину полки. Неудобно для щеки, зато можно почти свободно контролировать его перемещения в комнате, не полагаясь на отражение в стекле. Вытаскиваем и небрежно кидаем на стол широким жестом. Он на секунду склоняется над маленьким пеналом, всматриваясь сквозь прозрачную защитную пленку, но там всего лишь логотип изготовителя. Любопытство на лице, но в пределах невинного, только бледность. Сейчас, при нормальном освещении, она еще более заметна, но ни одного сомнительного жеста. Он все еще надеется. Ах, как это по человечески знакомо и понятно. Или он совершенно не при чем. Теперь можно поменять позу и самому переместиться к столу, а по пути не забыть небрежно хлопнуть по выключателю бокового освещения. Он очень пассивен, это свидетельствует или о крепких нервах, или о чистой совести, а может - о малом опыте. Аккуратно извлечь карточку и вставить в прорезь. Хорошо, что стулья без подлокотников и с жестким сиденьем - сколько это степеней свободы для машин и механизмов, а так же и человеческого скелета? Невообразимое количество, и это прекрасно, потому что на экране всплывает надпись и тут он, наконец, бьет со всего размаха.
  

19.

   - Не так уж дурно. Однако в трелях вы обнаружили скудость замысла.
   - Пушкин? - интересуюсь осторожно.
   - Оно, конечно, Пушкин наше все, но при чем тут Пушкин? - он, слегка переигрывая, всплескивает руками и откидывается на спинку стула.
   Мы сидим в небольшом кафе, дожидаясь, когда подойдут из садика дочка с тещей и пьем кофе с пирожными. Впрочем, кофе стоит перед нами с Леной, а Дед, как всегда, сосет через соломинку свежевыжатый апельсиновый сок. Сейчас бокал отодвинут в сторону, а руки эффектно вскинуты вверх. Мы вернулись все вместе месяц назад без особой помпы, и расстались почти сразу. У нас эти дни были в основном посвящены сну и прогулкам, а чем занимался он можно только догадываться. Вполне возможно - тоже сну и прогулкам, ведь их никто еще не додумался отменить в наших местах. Сегодня утром он позвонил и договорился о встрече. Без особого повода и планов, намеков или упреков, просто - как старый приятель и друг семьи. А мы согласились, потому что - а почему бы и нет? Там он вел себя вовсе неплохо, а у меня персонально, подозреваю, имеются и особые причины быть к нему расположенным. И вот, мы сидим, как и там, улыбаясь, попивая вкусное и играя друг с другом в слова - игрушки детства.
   - Ну, как, ведь "Моцарт и Сальери"... - глубокомысленно замечаю я. - Трели, музыка и все такое прочее.
   - Хм. Это точно, я как-то не подумал. Ну что же - ответ свидетельствует о начатках логики.
   - Но, не верен, так?
   - Разумеется, как же может быть иначе с твоим культурным багажом?
   - Багаж, как багаж. А, если для тебя он слишком убог, дай подсказку, чтобы не оставить нас во тьме во веки веков. Ты ведь учитель, верно? Для тебя видеть двоечника, как пулька в правое предсердие сердца.
   - Отсылать к Булгакову - тоже признак скудости замысла. При вашей-то моде на него... ну, ладно, не буду мучить - Стивенсон.
   - Так ведь он, вроде, о пиратах?
   - Единственная небольшая повесть, а остальное даже близко не лежало.
   - А, разве было?
   - В застойное время вполне увесистый пятитомник. И это, дай боже, если половина написанного.
   - Я ведь не писатель, Дед.
   - Даже не читатель, вот, что грустно. Но, все еще, быть может, впереди. Замечание при этом остается. Два захода и оба кончаются переломом челюсти. Не надоело? Характерный почерк в нашем деле - последняя вещь. И для здоровья вредно во всех смыслах.
   - Положим, во второй раз с челюстью все в порядке, - замечаю сварливо, ощупывая языком пару коронок.
   - Но, не так и далеко от истины, верно? Попасться на элементарные ножницы, это нечто.... При твоей-то подготовке.
   - А перерыв в тренировках? Не забывай об этом. Да и учти - зато, потом я отыгрался, не заметил?
   - Заметил, разумеется, но это была грубая, неэлегантная работа.
   - Я и не претендую, заметь. Кроме того, полагаю, у тебя нет причин особо жаловаться, ведь он по-настоящему разговорился, только после того, как я его хорошенько придушил.
   - Глупости все эти "разговорился". Или, ты думаешь, Специалист не раскрутил бы его в любом случае? И, вообще, все это было так шито белыми нитками.... А, если бы он попал при той первой попытке? Или Спец задержался?
   - А, он не задержался? Мне показалось обратное. Интересно, почему он отсутствовал так долго?
   - Мало ли почему, и не все ли тебе равно, раз ты хорошо отыгрался?
   - Ага, ты все же признаешь, что я отыгрался?
   - Я только хотел сказать, что думать надо головой, а не противоположным местом. Эти игрушки, в которые вы влезли, они слишком часто не дружат с нормами морали данной задрипанной планетки, а ты решил, что все уже в кармане, и почти попался.
   - Значит, вы сидели и ждали, чья возьмет? Если бы он ударил удачно, дело бы пошло в архив, верно?
   - Ты преувеличиваешь. При любом раскладе, его бы взяли.
   - Но, для меня этот расклад мог оказаться и неудачным, верно?
   - Что ты все повторяешь свои "верно, верно"? Ты умный человек, Павел.
   - Успокойся, я в этом не слишком и сомневался.
   - Значит, следовало включить мозги.
   - Не зли меня, Дед, а то двину, и это сойдет с рук. Мы уже не на службе.
   - Мозги, Павел...
   - У меня тогда мозги не слишком были расположены к логике, - я ощущаю, что лицо начинает гореть.
   - Дед, мне кажется, тебе стоит извиниться, - сухо произносит Лена, которая все это время слушала нас молча, а сейчас наклоняется вперед, сузив глаза.
   - Извините, оба, - он похлопывает ладонью по моему рукаву и берется за свой бокал.
   Мы пьем свое, поглядывая друг на друга и постепенно остывая. Обиды на него у меня нет, все же, не подросток, да и вины у него перед нами, если серьезно, нет тоже. Так что, даже приятно просто посидеть вместе, хотя месяц - слишком маленький срок, чтобы успеть соскучиться по его морализаторству и пристрастию к сокам.
   - Бычок как? - задаю вопрос, который все как-то не получалось задать, и делаю очередной глоток.
   - У него все хорошо. Шлет приветы и наилучшие пожелания.
   - Так и не приехал?
   - Не сложилось. Такова жизнь. Он хотел встретиться, но получил предложение, от которого не мог отказаться. Что поделать - в нашем возрасте работой не бросаются.
   - Проклятый возраст, - хмыкаю с иронией, а Дед только вздыхает многозначительно.
   Сзади слабо хлопает дверь и Лена привстает, светлея лицом на глазах. Какая она все же красавица, - думаю в очередной раз очередную банальность, и гляжу вначале на нее, а потом уже поворачиваю голову, прямо в шерсть шарфика. Аня шлепает меня по плечу и сразу тянется к маме. Что ж - все естественно. Они тискают друг друга и трутся кончиками носов, и от этой картины начинают щипать глаза. Что поделать - возраст, к тому же рядом растроганно шмыгает носом Анастасия - моя любезная теща, а склонность к подражанию скидывать со счетов не стоит. Анечка расслабляется первой. Высунув голову из-под руки мамы, и вцепившись пальцами в ее рукав, она с любопытством разглядывает Деда. Тот салютует ей бокалом и подмигивает. В ответ Аня корчит рожицу и замечает глубокомысленно:
   - Мама, а дядя сегодня не такой страшный.
   - А я страшный? - удивляется Дед, расстроено и трет подбородок.
   - Сегодня нет, - сообщает Аня, оценивающе разглядывая его. Она явно чем-то озабочена, и, наконец, покосившись на меня, интересуется тихонько, глядя куда-то в сторону:
   - Как думаешь, мам, а он помнит свое обещание?
   Мы недоуменно переглядываемся. Какое обещание? - осторожно интересуется Лена, и извиняюще косится на Деда. Тот, однако, благодушно улыбается, поигрывая бровями. Выдержав паузу, он вытягивает из-под стола большой целлофановый пакет, который запихнул туда, усаживаясь за стол, и роется в нем, под нашими заинтересованными взглядами.
   - Держи прынцесса, дедушка Коля ничего не забывает, - наставительно сообщает он, и аккуратно выставляет на край стола две большие пестрые коробки, довольно жмурясь.
   - Ой! Можно? - Аня выскальзывает из-под маминой руки, всплескивая ладошками и вертит головой во все стороны, ловя наши взгляды.
   - Право, нам неудобно, - неуверенно начинает Анастасия, поглядывая на нас, но я машу рукой, разрешающе. Что делать, если сам забыл, то надо, по крайней мере, не портить настроение другим. Эту истину, я, похоже, усвоил, а женщины мои знали, очевидно, всегда.
   - А волшебное слово? - интересуется тогда теща, приподняв брови и улыбаясь.
   Я заложил уши, переждал и помотал головой. За дальним столиком кто-то зааплодировал, а остальные подхватили. Поднимаемся с Леной и смущенно раскланиваемся. Прекрасное завершение встречи, которая еще не кончилась - нам ли это не знать? К счастью, уходит пара, сидевшая за соседним столиком, и Анастасия с Аней переселяются туда, шурша упаковкой, а мы снова сидим втроем, потягивая свои напитки, и избегая глядеть друг другу в глаза.
   - И, все же, ты сплоховал, - замечает Дед, покончив, наконец, со своим соком, и укоризненно покачивая головой.
   - Он был подготовлен, а вы сами учили, что мы немногого стоим против таких, - возражаю вяло.
   - Отнюдь. Обычный рядовой специалист по нелинейной электронике. Просто ведет здоровый образ жизни - регулярно бегает по утрам, не пьет пиво.... Тут он отвлекается, чтобы уцепить с подноса официантки и надолго присосаться к огромному запотевшему бокалу "темного". Прикончив его наполовину, вытирает пену с верхней губы и умиротворенно развивает тему:
   - И, конечно, здоровое питание. Ничего чрезмерно соленого или калорийного. Только так и следует жить, верно? И он высыпает себе в рот горсть соленых орешков. Хрустя ими, нечленораздельно заключает:
   - И нечего подхихикивать. Это называется - вживаться в образ. Специфика. Всего лишь специфика работы. Надо уметь вживаться в образ, но и не забывать о своем здоровье. А у тебя все наперекосяк. Сколько зубов он тебе высадил, скажи?
   - Да, ладно. Что зубы, какое тебе дело до моих зубов Дед? У тебя то с ними проблем никаких. Или, это тоже специфика?
   - Всего лишь, жизнь. Какой набор зубов желаете? В возрасте свои преимущества.
   - Вы это серьезно? Даже у нас есть способы... вживлять, наконец.
   - Специфика, Павел.
   - Дурацкая специфика.
   - Доживи до моих лет, тогда поговорим. Все проходит. Желания тоже, но вот чувство ненужности - паршивая штука.
   - Даже у вас?
   - А чем мы таким особым отличаемся? Какие-то петли хромосом, особенности метаболизма, изредка - наличие хвоста и чешуи. А в остальном - все, как у всех, и выводы - самые тривиальные, хотя и неприятные. Всех женщин не перелюбишь, и все на свете не пересмотришь, не переделаешь. И никакие гормональные добавки с определенного момента уже ничего не дадут. Нет, не разваливаемся, просто многое уже скучно. Остается основание пирамиды и самая ее макушка. Это, когда дома ждут с горячим борщом и есть дело, где ты еще нужен.
   - А пробовали? - интересуется Лена насмешливо.
   - Ась, Ленусик?
   - Я про женщин.
   - В меру сил, исключительно в меру сил.
   - И сколько же жен у вас было, мистер Синяя Борода?
   - Три, о радость. Не так уж и много по нашим меркам. Такой скучненький средний уровень.
   - А последняя, разумеется, самая молодая из трех?
   - Ну, как сказать. Вообще-то - моя ровесница.
   Лена смотрит на него улыбаясь, а он улыбается в ответ. Спелись, однако. Но, мы ведь еще не договорили, а надо, и я интересуюсь осторожно:
   - Дед, скажи, наконец, почему мы тебе потребовались так быстро, а?
   Он смотрит искоса и вздыхает. Потом сообщает в пространство:
   - Есть идея, что что-то ты не договорил, а?
   - Не договорил?
   - Или - не до конца показал, так будет вернее.
   - Все, что относилось к делу, мы тебе показали, - возражаю спокойно. - В конце концов - мы же не гарантировали ничего особенного. Все в рамках возможностей - муравьи Дед, всего лишь, муравьи.
   - Обиделись? Впрочем, вздор. Но, есть у меня ощущение, Павел, что было за той дверцей и что-то иное, кроме пары копий официальных бумажек, и некоторые анализы это подтверждают.
   - Анализы на слюну, что ли? Ну, плюнул я туда - было дело, признаюсь. Тебя это успокаивает? Все возможное мы передали, все, в рамках возможностей, как и договаривались. Или - есть претензии?
   - Зря смеешься, люди там тоже не дурачки и есть у меня данные, что некоторые составные элементы в том шкафчике не складываются в общую мозаику известного содержимого. Правда, совсем небольшие элементы, где-то на уровне молекул или даже атомов.
   - Молекулы Дед, понятие слишком туманное. Ты скажи прямо, - есть претензии?
   - Нет, Павел, официальных претензий к вам не имеется. Он ведь все подписал сразу, а при претензиях ...
   - Значит, и говорить особо не о чем, - заключаю я.
   - А, личное, Павел? Может, поговорим о личном? У тебя нет никаких просьб, а? Совесть не гнетут невыполненные обещания?
   - Какие там обещания, Дед?
   - Тебе лучше знать, тебе лучше знать.
   - Тебе кажется, что у меня что-то есть, и ты, разумеется, никогда не отстанешь, так?
   - Отстану, Павел, обязательно отстану. Собственно и спорить ту не о чем - все закрыто и забыто. Это решили и подписали. Просто, что-то тревожит, что-то мне говорит ...
   - Кто-то в тебе говорит, хм. Берегись Дед, это, никак, признаки шизофрении.
   - Допустим, только на секунду допустим, что было еще что-то. Неужели, тебе было бы неинтересно узнать и найти узелки той вязки?
   - Допускаю, а дальше? И, зачем, собственно?
   - Ты готов был рискнуть всем ради попытки отомстить, разве нет? Хотя и знал - мы вернем эту пару, пусть и немного другую. Это записано в любом стандартном договоре, и кому, как не тебе, это знать?
   - А, точнее, вернете клонов, верно, Дед? Будем говорить откровенно - они, те, кто сейчас там, сидят в баре и пьют пиво, - это уже немного не они. А, может, и совсем уже не они? Признайся?
   - Ты преувеличиваешь, как всегда и ваше значение, и нашу слабость. Но, я не буду спорить, потому что все эти теории помогают существовать, мне ли это не знать? Поэтому, будь спокоен - это именно они, пусть и помоложе на год или два. Так уж ли плохо, помолодеть на год или два, а Павел? Пусть сидят спокойно и пьют свой кофе или сок, обсуждая окружающий мир, и строя теории о его законах. Это ведь так приятно в определенном возрасте и при определенном складе характера. Ты понимаешь, это и сам, но затеял безобразную, глупую и шитую белыми нитками ...
   - Глупый всплеск эмоций, Дед. Всего лишь гормоны.
   - Не думаю. Просто ты сошел с катушек, а еще ты знаешь, или предполагаешь, что те, другие, не особо виноваты, вот и все. А наши игры на этом фоне слишком тревожат твою чувствительную совесть, верно? И у этой истории может быть не столь мрачное продолжение, а? И, быть может, я смогу чем-то помочь?
   - Это беспредметный разговор, Дед. Ты ведь все равно никогда ничего не сделаешь. Это противоречит вашей морали.
   - А, что ты знаешь о нашей морали, юноша?
   - Очень мало, и все отрицательное.
   - А у вас тут мораль цветет и благоухает, полагаю? Не буду спорить. Значит, у тебя нет просьб ко мне? Подумай хорошенько.
   - Думать особо не о чем. Конечно, было бы прекрасно передать через тебя приветы, мы ведь и не попрощались, совершенно.
   - Устные - разумеется. Но, ведь у тебя есть и кое-что другое, верно? Письменные приветы, а, Павел? На условиях полной конфиденциальности.
   - И, ты тут один, разумеется?
   - Совершенно один.
   - И на поясе у тебя не подвешен изящный такой брелочек, а Дед?
   - Не подвешен, Павел, в моем возрасте вредно таскать лишнюю тяжесть.
   - И, ты можешь дать слово, что передашь, не заглянув...?
   Он задумывается и смотрит на нас вопросительно. Я не реагирую, а Лена слегка пожимает плечами и с сомнением косится на меня. Что поделать - обсуждение некоторых вещей стоит отложить, и я его отложил. Вероятно, это вызовет проблемы, но что-то мне кажется, что теперь они уже не смертельны. А Дед, наконец, принимает решение и с сожалением качает головой.
   - Не получится, Павел. Ты и сам это должен понимать. Одно дело - передать что-то известное, другое - везти кота в мешке. Это годится в лучшем случае для подростка, а я ...
   - Тогда, очевидно, и обсуждать нечего.
   - А, ты не можешь поделиться своими данными о содержании письма?
   - Какие там данные, Дед. Нет никаких особых данных, только уверенность в личном характере сообщения.
   - Значит, ты не читал его? Трудно поверить.
   - Плохо воспитывали, а переучиваться поздно. Я не читаю чужих писем, увы.
   - Но, ты уверен, не так ли? А, могу поинтересоваться - на основе чего? Или, у тебя открылся третий глаз?
   - Оставим мистику, Дед. Не обязательно знать весь текст, чтобы понять содержание.
   - Значит, ты все же прочел первые строчки, верно? Послушай, молодой человек, давайте примем компромиссное решение. Ты покажешь мне, а заодно и Лене только первую строчку, а тогда я дам ответ. Иначе - увы.
   Я медлю, и тогда он, пожав плечами, снова берется за кружку. Собственно - это то, что я и ожидал, и весь разговор бессмыслен. И в просьбе моей нет никакой особой логики, а лишь чувство неясного долга. Неприятно быть должником. Конечно, не так неприятно, как быть подлецом, но тоже достаточно неуютно, поэтому, поколебавшись, медленно вытягиваю из кармана заранее подготовленный (вот какой я предусмотрительный), и даже соответствующим образом сложенный листок и показываю ему. Он смотрит на него несколько секунд и кивает:
   - Вот значит как? Ну, что ж, будем считать, что вопрос снят.
   - Это можно понять так, что ты доставишь записку? - с изумлением тяну я, а он отрицательно мотает головой.
   - Ты ошибаешься.
   - Уточни.
   - Что же тут уточнять? Ты и сам все прекрасно понимаешь, больше того - согласен со мной. Просто, вот хочется тебе угодить всем без исключения, как всякому сентиментальному человеку, а отказаться самому от этого желания хочется в меньшей степени. Поэтому, ты спихиваешь решение на другого, и умываешь руки. Не слишком похвальный выбор, хотя по-человечески и понятный. Вот, собственно, и все.
   - Подожди, подожди, все не так просто...
   - Разумеется, поэтому и решение должно быть конкретным, а не размытым по времени и пространству. Берем известный факт - существует где-то там, наверху, симпатичная женщина, а в другом месте существует симпатичный мужчина. Пара эта разошлась по разным причинам и вероятность их встречи примерно соответствует вероятности попадания метеорита в это кафе. И вот, ты предлагаешь сделать одному из них больно, изящно так ковырнуть пальчиком по болячке. Тихо, тихо, я знаю, что утрирую, но смысл таков. Миллиарды до них расходились, а другие миллиарды будут расходиться дальше, и так будет во веки веков. Они переживут, Павел.
   - Это больно, Дед.
   - Я должен быть жесток, чтоб добрым быть, - помнишь? Кто я такой, чтобы противоречить классику?
   - Шекспир? Ты становишься англоманом, Дед?
   - Брось, все это только пустые слова. Ты хотел поделиться с кем-то этой проблемой, и поделился, в этом весь смысл нашего разговора. Мой тебе совет - сожги эту записку, и постарайся забыть. Что-то говорит во мне, что такой выход будет наилучшим.
   Он выуживает из кармана просторной куртки потертый китайский хронометр с обрывками пластикового ремешка, смотрит на циферблат и сокрушенно покачивает головой. Мы молча следим за ним, даже Аньчик замирает и внимательно наблюдает сквозь встрепанные волосы настоящей пластиковой блондинки. Дед встает, чуть покряхтывая и наклонившись, чмокает Лену в щеку, походя, приминает куклины волосы и сует руку.
   - Ну, как-нибудь, когда-нибудь...
   - Как-нибудь, когда-нибудь, - повторяю за ним универсальную формулу, и чуть приседаю от рукопожатия. Он косится насмешливым глазом в сеточке характерных морщинок, которые так любят подрисовывать художники старым, потрепанным жизнью частным детективам, и идет к выходу, все сильнее сутулясь. На пару секунд задерживается у выхода, нащупывая ручку двери, а потом уходит тяжелой шаркающей походкой заслуженного пенсионера.
   - Все-таки он порядочный позер, - замечаю в пространство, глядя ему вслед.
   - Не ворчи, тебе это не идет, а его манера поведения, - ну, в данном случае все это вторично. И, вообще, он мне нравится, - говорит Лена, и кладет ладонь на мою кисть.
   - Мне тоже, - соглашаюсь, и, покосившись на нее, запихиваю листок в карман.
   Мы встаем. Я укладываю кукол в коробки, в шуршащие, почти, как настоящая папиросная бумага, листы тонкого пластика, под ревнивым взглядом Ани, которая в это время крутится в маминых руках, путаясь в подкладке рукавов. Снимаю с крючка и, по всем правилам благородного воспитания, подаю легкий плащ, поправляю воротничок. Потом одергиваю собственную куртку, подхватываю сумку и занимаю привычное место. И мы идем по залу, чинно и не спеша. Если не торопиться, то не так и бросаются в глаза некоторые особенности походки, да и что там такого? Узкие туфли - обычная житейская ситуация. Сзади кто-то восторженно причмокивает. Чуть скашивая глаза, отмечаю, что она, похоже, даже довольна. Что ж, вполне естественно, и даже, безусловно, приятно не только для нее одной. Не останавливаемся, а все так же чинно выходим на улицу. Бантики прыгают уже далеко впереди, рядом с пестреньким тещиным беретиком, а мы бредем не торопясь, наслаждаясь сентябрьским теплом. Обычная парочка, ничем не выделяющаяся в окружающих толпах, две простенькие клетки этого мира под красивым названием Ойкумена. Странного мира на задворках вселенной в самом начале бабьего лета. Бредем молча, думая о своем, но, как скромно полагаю - вполне близком. Иду, наслаждаясь мелочами - небольшой тяжестью на сгибе локтя, теплом ладони, слабым ароматом духов, названия которых я не способен запомнить. Ничего крупного или величественного, потрясающего воображение окружающих толп - мелочи, всего лишь, обычные мелочи, которые со временем становятся все дороже. Старею, ничего не поделаешь - безусловно, старею.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"