- Тихо-тихо-тихо-тихо, - скороговоркой частил Андрей, глядя в белые от страха глаза жены, - Давай, доставай простыни, крути и связывай. Быстрей давай!
Проводил взглядом заторможено шагавшую Юльку, и опять прислушался к звукам на лестничной площадке. Толпа шумела уже на третьем этаже, слышались удары металла о металл и скрежет. Видимо, ломали входную дверь. "Зинченок или многодетных? Сука, и даже ружья никакого нет", - зло подумал Андрей и на цыпочках проскользнул на кухню. Вытащил из шкафа газовый баллон, рванул шланг. Потом, метнулся в туалет и достал ключ. Двумя движениями открутил гайки и протащил баллон в прихожую. Мельком глянул в спальню. Юля вывалила содержимое шкафа и медленно сортировала белье.
В отличие от нее, Андрей не испугался. Точнее, не испугался до того состояния, когда человек впадает в ступор, становится безразличным к окружающему миру, происходящим вокруг него событиям. К собственной смерти.
"А ведь говорил же этим баранам, соседям по подъезду. Да и по дому. Переговорил почти с каждым мужиком со двора. Давайте, мол, организуем патрулирование или хотя бы дежурство, двор то небольшой. Спилим деревья по периметру, устроим завалы. Хотя кого они остановят-то, но всё равно. Оставим только два въезда для авто. Скорую вызвать, дров подвезти. Надо было бы по-умному - кучковаться. Но никто не захотел. Кого жены осадили, кто по-бздливей, отчего-то решил, что одиночке отсидеться легче. Отсиделись, бля".
Снизу бухнуло ружье, жена ойкнула и, уткнувшись в распотрошенное белье, зарыдала. Внизу, не в подъезде, а в квартире - хрущевка ведь, всё слышно, - опять бухнул выстрел, и кто-то закричал протяжно и страшно. "Только бы успеть", - подумал Андрей.
- Любовь моя, - его тон совсем не соответствовал ситуации, - если ты не прекратишь плакать, и мы не свяжем веревку, нам придется взорвать нашу квартиру. Тебе разве не жалко весь этот евроремонт и все остальное? Цветы-кошку-попугая?
"Будто мы вернемся сюда. Но так лучше, пусть думает, что всё снова станет по-прежнему".
Юлия глянула на него и в глазах полных испуга и показалась искорка надежды. Она, не переставая плакать, кивнула и снова принялась откладывать простыни и наволочки.
В дверь постучали, и Андрея заморозило на месте. Подойти к двери он не решился, да и стук больше не повторялся. Через пятнадцать минут они связали из скрученных простыней веревку метров двадцать. Не очень надежную на вид, но другой всё равно не было.
Андрей глянул на часы. Прошло то всего каких-то минут двадцать, а он как сто лет прожил. И еще, в голове вертелось: "Мал золотник, да дорог".
Нет соседей-друзей - тебя убьют. Нет хорошей веревки - тебя убьют. Нет ружья - тебя убьют. Нет ножа в кармане - тебя убьют. Нет запаса воды и еды - ты умрешь. Нет копеечной зажигалки- ты замерзнешь и умрешь. Хотя ружья у друзей-приятелей, которые занимались охотой, менты позабирали еще недели за две до этого всего. Андрей поэтому считал, что на случай гражданской, которая началась еще вчера, в пятницу, нужно иметь нелегальное. Да вот как то не сподобился. То ли законопослушность сыграла роль, то ли извечное "авось пронесет".
А ведь все к этому шло. То "запрещенные" разъезжают с символикой, то тачки с флажками за стеклом. Серега, конторщик, как-то не так давно на посиделках рассказывал про "левых таксистов". Ну, типа карпалы стали часто засекать переговоры в их же диапазоне. Типа как таксисты переговариваются. "Улица Ленина, подскочил, забрал" или "Шпиль, никого нет". Позывные номерные, в эфире особо не матерятся в отличие от тех же таксёров. Акцент вот только у всех такой, специфический. Общество, естественно, всполошилось - кусок хлеба отнимают. Но получилась непонятка. Машинки вроде ездят, иногда просто человек стоит, по рации болтает. Но явно не бомбят. Просто вместо разговоров по мобилам - радиостанции. Конторщикам стукнули, те сунулись, ничего типа не нашли. Или нашли, но не захотели связываться. Вероятней второе. Типа на наш век хватит, или хрен его знает что. Хватило.
Дверь загудела от ударов, из-за неё заорали:
- Открывай, шакал, сын шакала!
Андрей стал сбоку, подмывало глянуть в глазок, но интуиция подсказывала этого не делать. Вместо этого выскочил на балкон, осторожно приоткрыл окно.
Ночь светилась уличными фонарями и проглядывающей сквозь тучи луной. Накрапывал мелкий дождь. Несмотря на шум в подъезде, на улице было тихо. Город казался забывшимся в кошмарном сне тяжело захворавшим человеком. Вроде и спит, но мучается всё равно. Со стороны центра послышалась автоматная очередь, и Андрей решил вернуться в квартиру. В дверях столкнулся с женой, которая держала связку простыней. Одним концом они привязали ее к батарее, еще старой, советской. Повезло, что так и не поменяли на новоделы с пластиковыми трубами. Андрей прокрался в прихожую.
В подъезде, судя по звукам, доламывали двери на четвертом этаже. "Методичные, суки". Рюкзак с документами, фонарик, немного денег. Вот и все, что можно забрать. Ни запаса продуктов, ни ведра, спичек, топора. Даже оружия никакого, кроме туристического ножа.
Зная, что Юлька не удержится, он завязал конец простыни у нее под мышками и сунул конец ей в руки. Снова приоткрыл окно и прислушался. Сбегали не только они. На углу слева, у цоколя пятиэтажки перемещались темные силуэты, позвякивало стекло.
"Закатки, что ли с собой берут", - подумал Андрей, и представляемая картина его отчего-то рассмешила. Едва сдерживая нервный хохот, он приподнял невесомую Юльку, которая намертво вцепилась в него, и посадил на край окна.
- Не бойся, - сипло выдохнул своей начинавшейся истерикой ей в лицо, помог перекинуть ноги и начал стравливать импровизированную веревку. Повиснув на уровне подоконника, жена оказалась неожиданно тяжелой, он едва не выпустил резанувший ладони жгут простыни. Потом всё же осторожно стал отпускать сантиметр за сантиметром. Их начавшийся побег едва не заметили. Нападавшие догадались выставить наблюдателей, но те были слишком озабочены начавшимся мародерством. Поэтому обнаружили только тех, на углу, которые считали себя уже убежавшими, спасенными. Там, в который раз за сегодняшнюю ночь, жутко закричали, задвигались сгустки тьмы, заворочалась куча мала. Юлька болталась где-то на уровне третьего этажа, когда Андрей понял, что за их входную дверь принялись, наконец, всерьез. Рискуя переломать жене ноги, он бросил остаток веревки. Они даже не договорились, что делать после того как оба или по одному спустятся вниз. Кинул вниз рюкзак и поспешил в прихожую, по пути безжалостно вырвав из ниши над столом СВЧ-печь. Одел толстые строительные рукавицы, чтобы не забыть это сделать перед спуском. Трюк, который он собирался проделать, был в одном фильме про Бэтмена. Китайская дверь держалась, и когда Андрей уже собирался выйти в прихожую, сквозь нее шарахнули из ружья. Картечь или крупная дробь хлестнули по стенам, по дорогим обоям, задели газовый баллон. Андрей отшатнулся, ожидая взрыва, но его не произошло. Кинул удлинитель, включил микроволновку, сунул внутрь Юлькины дезодоранты. Дверь уже рубили киркой. Ее кончик изредка проглядывал сквозь полотно. "Хер его знает, может минута, меньше, может вообще ниче не будет". Открутил вентиль на полную, резко зашипело и завоняло. Перед дверью утихли, прислушиваясь к непонятным звукам. Выставил на таймере девять минут и напряженно замер. Газ выходил, дышать становилось нечем. Нападавшие опять начали ломать дверь. Андрей даванул кнопку включения, ожидая, что ничего не заработает, выключится электричество или произойдет взрыв. Печь исправно загудела и он на ватных ногах, невероятно медленно, как ему казалось, побежал на балкон. Ощущая противную дрожь в руках, в мышцах, перевалился через подоконник, зажимая ногами простыни, слетел на землю. Лодыжку обожгло болью и он, ошеломленный почти свободным падением, почувствовал, как в него кто-то вцепился. Андрей отмахнулся и на четвереньках ломанулся в кусты палисадника. Над головой глухо хлопнуло, посыпались стекла. На спину навалились, придавливая его к земле, и в ухо зашептал едва узнаваемый голос:
- Андрюша, это я, стой ты!
Это была его жена, Юлия, про которую он совершенно, абсолютно забыл. Прекратив ползти, Андрей замер, широко хватая раскрытым ртом влажный ноябрьский воздух. Рядом лежала жена и вздрагивала от пережитого.
- Куда теперь? - беззвучно сказала она, но он услышал.
- В новую жизнь, куда же еще, - прошептал Андрей, затем прихрамывая на стреляющую болью ногу и опираясь на жену, побрел прочь от своего бывшего дома. Войдя в частный сектор, в котором было на удивление тихо и спокойно, даже собаки не гавкали, он всё же обернулся. На темном кирпиче его пятиэтажки в районе квартиры мерцало оранжево-красное пятно.
- Х..й вам, а не ряба, - пробормотал он сквозь стучащие зубы. Юлька дернула его за рукав и он, вертя головой и прислушиваясь, повел её по тёмным улицам города.