- Господа пассажиры, - объявил командир, - через три минуты наш самолет упадет на землю. Не паникуйте. Лучше помолитесь.
Младенцы плакали. Но они всегда плачут.
Зигги попросил стюардессу принести бутылку виски за счет авиакомпании. И поскорее. Зигги было пятнадцать лет. Он вступал в самостоятельную жизнь со 150-ю миллионами долларов в кармане. И он не хотел умирать, так и не насладившись уготованным для него счастьем.
Самолет вошел в штопор. Зигги посмотрел в конец салона. Там показалась стюардесса с его бутылкой виски. Она потеряла равновесие и уже готова была упасть, но вместо этого зависла в воздухе, растопырив стройные ножки.
В самолете наступила невесомость. Бутылка виски парила над головами испуганных пассажиров. Стюардесса в ужасе от собственной неловкости пыталась поймать убежавшую бутылку, махая руками и ногами, как лягушка. Зигги залюбовался ее трусиками и с сожалением подумал, как мало ему осталось жить.
- Это безобразие! Я террорист! И я должен был взорвать это самолет! Я буду жаловаться командиру!
Это кричал мужчина арабского происхождения, размахивая небольшим свертком.
- Сэр, мы и так все умрем. Сядьте на место, - сказала ему стюардесса.
Раздался взрыв.
БУМ!
- Что я скажу нации?
- Господин президент, успокойтесь...
- Вам легко говорить "успокойтесь", а я только тем и озабочен, что я буду говорить нации. Изо дня в день то одно, то другое. Взрывы, пожары, заложники, и теперь вот этот самолет. Сколько человек погибло?
- Триста семьдесят пять.
- А почему я должен приносить свои соболезнования?
- Потому что самолет был взорван иностранцем по политическим мотивам. И еще потому, что помимо сборной страны по футболу, чья гибель уже повод для национально траура, в самолете летел наследный принц Зигги Стардом-младший.
- Боже мой! Его то, как угораздило там оказаться?
- Летел бизнес классом на встречу инвесторов в акции парка аттракционов "Приключения Гулливера".
- Что это за парк?
- Вы читали Свифта, господин президент?
- Нет.
- Ну, тогда вам лучше самому посетить это заведение. На словах его не перескажешь. К тому же это всего лишь час лета от столицы, если воспользоваться вашим персональным реактивным самолетом.
- Давай те больше не будем о самолетах. Что мне все-таки сказать нации?
- Скажите бум...
- Бум? И все? Вы думаете, народ одобрит такой мой комментарий по поводу самой страшной авиакатастрофы года?
- Скажите про бум терроризма захлестнувший весь мир. И что, несмотря на мощные усилия, предпринимаемые правительством с целью обуздать терроризм как явление и пресечь его проникновение на территорию нашей страны, эта зараза все-таки преодолевает все препоны, коварно пользуясь мягкостью наших демократических законов и свобод. Заявите, что вы уже распорядились увеличить ассигнования на службы по борьбе с терроризмом, дали указание ужесточить контроль в аэропортах, и закончите речь скорбным, но твердым тоном, что приносите свои глубокие соболезнования родственникам и близким погибших и что страна никогда не забудет их жертвы положенные на алтарь свободы.
- Не слишком ли пафосно?
- Нет, я послушал выступления лидеров оппозиционных партий ваша речь, оставаясь политически морально корректной, будет лишь на пару процентов пафоснее наших соперников, как впрочем и подобает быть выступлению главы государства.
- Замечательно. А кстати, нашли уже черный ящик?
- Да.
- И что он говорит?
- Он говорит, что самолет разбился из-за поломки в двигателях.
- Кому принадлежат акции компании изготовившей двигатели?
- Минуточку, сэр... э-э... эта компания принадлежит вашей жене, сэр.
- Уничтожьте черный ящик и всех людей имевших доступ к этой информации. Официально поощряйте версию о теракте.
- Будет исполнено, сэр.
- Зовите меня "господин президент". И где этот чертов визажист? У меня эфир через пятнадцать минут. Вы уже работаете над текстом?
- Да, с-с... э-э... господин президент.
- То-то же. Зови визажиста.
"Не будем о грустном". А что делать, когда ваша любимая девушка говорит: давай отдохнем друг от друга несколько дней, а через неделю выходит замуж за коллегу по работе. Есть от чего загрустить. И хотя прошло уже три месяца, она все равно снится тебе каждую ночь, каждое утро ты просыпаешься с мыслью о ней, и с мыслью о ней засыпаешь. Ты заводишь новые знакомства, работаешь до потери пульса, упиваешься в стельку, чтобы только забыть о ней. Но как только трезвеешь, как только остаешься один и твой мозг ничем не занят, мысли о ней обрушиваются на тебя с новой оглушающей силой. Все картинки вашего прошлого - хорошего, плохого - проносятся перед глазами и ты ловишь себя на том, что уже полчаса стоишь с бритвенным лезвием в руке, с недобритой физиономией и засохшей коркой пены на левой щеке. "Не будем о грустном". Ладно, не будем.
Зигги открыл глаза. Перед ним сидела девушка. Она поднесла указательный палец к губам. Зигги понравилось как она это сделала, и он предпочел молчать.
"Где-то я это уже видел", - подумал Зигги.
"Де жа вю?", услышал он ее голос. "Вы француз?", она говорила не раскрывая рта.
"А вы владеете телепатией?"
Девушка улыбнулась. "Вам пока нельзя разговаривать. Поэтому мы будем общаться таким способом. Кто вы? Откуда вы? И как вы попали к нам в бассейн? Вы в нем едва не утонули".
Зигги задумался. Начать с того, что он не помнил кто он, как его зовут и вообще своего прошлого. Как отрезало. Он не мог ответить ни на один вопрос девушки и она это поняла. Положила ладонь ему на лоб.
"Горячий. Видимо рано еще задавать вопросы. Извини, я тебя оставлю. Постарайся поспать. Похоже, у тебя был нелегкий день".
Зигги закрыл глаза. Он слышал ее удаляющиеся шаги, щелчок выключателя и легкий скрип закрывающейся двери. И провалился в сон.
Каково быть историей? Каково быть чьим то прошлым? Особенно когда это прошлое все еще остается твоим настоящим. А вокруг уже другой мир, все изменилось. Очнись, мужик! Жизнь идет по новым правилам, с новыми персонажами. Все, что было с тобой вчера уже история. Ничего уже больше нет.
- Как нет?
- Шеф сказал "нет".
- Ну-ка дайте мне этого гада.
Мистер Фокс ворвался в кабинет главного редактора газеты "Национальный вестник" потрясая последним выпуском одноименной газеты.
- Где мой репортаж? Почему ты его выкинул?
- Мои соболезнования мистер Фокс, но в самый последний момент я получил официальную версию, касающуюся вчерашней авиакатастрофы. К моему глубочайшему сожалению ваша интерпретация событий не совпадает с мнением правительственной комиссии. Вы удовлетворены?
- То есть, как не совпадает?
- Почитайте газету и сами догадаетесь.
- Да читал я вашу продажную газету. Ни единому слову не верю!
- Ну, это ваше право, мистер Фокс. Половина города видела, как самолет взорвался в воздухе, и его обломки разнесло по округе. Чего вы хотите?
- А вас не смущает, что те же самые "половина города" видели, как самолет вошел в штопор и камнем падал на землю. А вам не кажется странным, что черный ящик оказался вдруг неисправным, что все люди, работавшие с ним, умерли сегодня неестественной смертью. Один попал под машину, другой выпал из окна, а третий захлебнулся в ванной? Что остались записи переговоров экипажа с диспетчерами и из них ясно, что на высоте десять километров у самолета заглохли двигатели. И только когда до земли оставалось несколько сот метров, произошел взрыв. Пленки говорят, что самолет все равно разбился бы, но причина его гибели вовсе не бомба, а неисправность двигателей. И кому-то выгодно это скрывать.
- Мистер Фокс, - редактор устало посмотрел на возбужденного от своей правоты репортера. - Боюсь, что пленок, о которых вы говорите, уже не существует. И вполне вероятно, что диспетчера, говорившего с экипажем разбившегося самолета уже нет в живых. Неужели вы не понимаете, что если вы и дальше будете копать эту историю, то к концу дня можете оказаться в морге? О вашем репортаже знают только вы и я. Вы симпатичны мне как талантливый журналист и как порядочный человек. Я хочу вас спасти. Поэтому вашего репортажа нет и никогда не было.
Редактор достал из ящика стола папку с материалами мистера Фокса и опустил их в щель машины для уничтожения документов. Машина загудела, и статья мистера Фокса превратилась в кучку мелко нарезанной бумаги.
- Вы согласны? - спросил редактор.
Мистер Фокс не говоря ни слова повернулся и направился к двери.
- Кстати, насколько я знаю мистер Баррет из "Мира скандалов" ваш закадычный дружок, не так ли?
- Да, - Фокс остановился в дверях.
- Он пытался опубликовать аналогичную статью у себя в газете. Сегодня утром его нашли в туалете редакции висящим на собственных шнурках. Так то. Ну, всего вам хорошего. Берегите себя.
Одиночество - болезнь века. Никуда от нее не деться. И не верьте, когда вам говорят, что любят одиночество. Тем более не верьте, кода вам про вас говорят, что вы любите одиночество. И не верьте самому себе, если вам вдруг покажется, что вы это любите. Никто не любит болеть. А одиночество это болезнь.
- Я не помню, как меня зовут, где я родился и сколько мне лет.
- Судя по тому, что твоих отпечатков пальцев нет в медицинской картотеке, тебе еще не исполнилось шестнадцать. По произношению можно догадаться, что ты либо вырос, либо очень долгое время провел на юге. А по манерам ты, скорее всего из богатой аристократической семьи.
- Я не помню ничего. Я обычный здоровый человек. Только без прошлого.
- Мне кажется, что нетрудно будет найти людей, которые помогут тебе вспомнить все. Мы можем послать твои данные и фотографии в организацию занимающуюся поиском без вести пропавших. Мы можем устроить поиск в интернете. Тебя наверняка ищут.
- Возможно. Но нельзя ли отложить это на несколько дней? Мне так хорошо здесь с тобою. И это странное, непонятное удовольствие не знать своего имени, возраста и прошлого.
- Господин президент, нам пришлось устранить четырех редакторов центральных газет, около дюжины издателей помельче, с пяток телеведущих и трех особо пронырливых фотографов. Кроме этого мы убрали диспетчера, уничтожили записи переговоров экипажа с землей, ликвидировали всю бригаду техников подготовивших самолет к полету, а также пожарную команду разгребавшую обломки.
- А пожарных то зачем?
- Так, для верности.
- Если дело пойдет подобными темпами, моя страна останется без населения.
- Вы же сами говорили не останавливаться перед жертвами.
- Но не до такой же степени. Пожарные ему, видите ли, не понравились! - Вам не угодишь, господин президент. - Можете называть меня "сэр". - Хорошо, сэр. - И на будущее запомните: в столь деликатных делах, как с этим самолетом, подробности меня не интересуют. Мой кабинет не предназначен для обсуждения деталей. Вы умный человек, знаете что делать, и обладаете всеми необходимыми полномочиями для решения задач такого рода. Надеюсь, мы поняли друг друга?
- Да, сэр. - Вот и славно. Вы свободны.
мистер Фокс провел ночь в полицейском участке. Накануне вечером он напился вдрызг, сел за руль, а через милю его остановили за превышение скорости. Машину и права отобрали. - Вы свободны, сэр. Полицейский снял с Фокса наручники и сел в его машину, чтобы отогнать ее на стоянку арестованных автомобилей. Фокс мысленно сказал своей старушке "Прощай" и пошел прочь. Бум! Старушка взлетела на воздух. Фокс понял, что на него началась охота.
Хватит жалеть себя. Вообще хватит о чем-либо жалеть. Умом понимаешь, что это бессмысленное занятие. Но порой не можешь ничего с собой поделать, потому что когда у тебя в жизни ничего не осталось, кроме памяти, непросто взять и все забыть. Прошлое прочно сидит у тебя в мозгах и ты жалеешь, что ничего уже нет, что в сердце твоем пустота, что голова трещит от бесполезных и больных воспоминаний, от которых невозможно спастись. Ты мечтаешь лечь и не просыпаться. Или проснуться уже в другой жизни.
Это был скандал века. Президент так и не узнал о своем позоре. Его самолет разбился по дороге в парк "Приключений Гулливера". Самолет был оснащен моторами от компании его жены. Компания разорилась. Жена президента не перенесла потрясений и лишилась рассудка. Мистер Фокс три месяца водил за нос секретные службы и все-таки опубликовал свои материалы, разоблачающие президента и приподнявшие завесу над серией загадочных смертей, последовавших за авиакатастрофой. Зигги Стардом, чудом оставшийся в живых, так и не вспомнил своего прошлого. Он женился на девушке умеющей читать мысли. Однажды они гуляли по городскому кладбищу и набрели на братскую могилу прошлогодней авиакатастрофы. На одной из фотографий Зигги увидел себя: "Надо же, оказывается у меня был двойник!"