I
Над бездной пурпурово-черной
У звезд - Государынь Дорог  
Волхвы вопрошали упорно
Про некий забытый чертог.

А в воздухе молнии вились, 
Как струи нежданной любви,
Дождем полуночным омылись
Пустые глазницы мои.

А пламя ненастное билось
О грудь золотую орла,
И странная тайная милость
Как будто ждала и звала.

Над белой скалою у моря
Предсветною серой порой
Ленивое, скучное горе 
Играло с морскою волной.

Но твердо, как солнце в зените,
Под сенью дворцовых палат,
Где тяжкие сонные плиты
Слепили пророческий взгляд,

Где вождь, поседелый от криков
Бесчисленных диких побед,
Робел перед царственным ликом
Мальчишки шестнадцати лет,

Стояло Запретное Слово,
И светлою силой полна,
Царевною в брачных обновах
Хранила его тишина.

II

В тот день, когда державный Витязь
Воздел над мiром новый знак,
И рек епископ нам: "Смиритесь, 
Се страшный и блаженный знак!",

Пред вдруг распахнутою дверью
Сиянием поражены,
Мы замерли, себе не веря,
Как будто снова рождены.

Нам мiр предстал невинным, юным,
В блистанье снеговых высот,
И пели солнечные струны
О Родине, что вновь зовет.

Сквозь мрак бесчисленных скитаний
Чудесно преображена,
В одежде светлых упований
Пиров предвестница Весна.

И вот, пройдя сквозь ночь и пламя,
И чистотой обожжены,
Мы встали гордо в светлом храме,
Уверенны и холодны.

Увенчан диадемой деда
Восходит кесарь к алтарю,
И иноки поют победу
Тому, Небесному Царю.

Но странно преподобных лики
Глядят, как будто смущены,
И мечутся по стенам блики,
Как будто сполохи войны...

III

Отчаявшийся век - под пурпуром и златом
С улыбкой черною на нас глядит скелет,
За пурпурный мираж так тяжела расплата, -
Кровавый ужас пьяных, беспричинных лет.

Забыв язык меча, мы разгадать не в силах
Значенье огненных, кроваво-красных рун,
И неподвластен больше жесту пальцев хилых
Звук огнезорных, дерзновенных струн.

Тлетворный аромат неконченного пира
Нас поразить успел, и пчелы уж не те.
Последний клич орла над пепелищем мiра
Вдруг лиру заглушив, раздался в высоте.

Зачем прельстились мы владычеством нездешним,
И кесарь позабыл заклятия Любви?
Лишь эта ночь, как боль, тупа и безутешна,
Нет голоса в ответ, зови иль не  зови.

Огонь пронзает мозг, а сердце точно камень.
Еще ль живые мы? Иль варварской стрелой
Сразил нас холод Той, что жадными губами
Целует бледный воск, проколотый иглой?

И стало ясно вдруг: века придут и будут
Зловонные, как прах великих лжецарей,
За то, что воина, обманутого чудом,
Чужим венцом венчал лукавый архирей.