В гардеробной висели одни лишь платья.

Их было много, на целую роту девиц ее размеров и роста, хозяин подошел к вопросу, как всегда, основательно. Конечно, если ей предстоит изображать юную племянницу барона, то и носить ей придется то же, что носят все девушки этого круга. Какая очевидная мысль! Если бы она пришла ей в голову тогда, в таверне, то там в таверне она бы и осталась. Все они. И мысль, и голова и ее обладательница. Геда вздохнула еще раз, но на этот раз, как кажется, с чуть большим смирением.

Что из отголосков этой внутренней борьбы уловила стоявшая за спиной горничная было неясно, но во всяком случае она приняла эти звуки за знак того, что наконец-то можно разговаривать. Или, что более вероятно, она устала так долго НЕ разговаривать.

- Вы только посмотрите какая красота, мисс Иветт! Только подумать, сколько это все стоит!

- Да уж ****, красоты как в ***** борделе в ***** ***** **** день! - ляпнула Геда, пока еще перевоплотившаяся в Иветт не до самого конца.

Произнесенное произвело весьма впечатляющий эффект на молоденькую служанку, сродни эффекту от удара доской по лбу или от арбалетного болта в грудь. Нет, она конечно не была монашкой, и разной ругани наслушалась в замке, особенно на конюшне (конюхи вообще славны своим красноречием), но с таким никогда не сталкивалась. И пока она с открытым ртом и распахнутыми глазами стояла, переваривая полученную информацию, пришедшая в себя Геда пыталась сообразить можно ли еще исправить ситуацию.

- Ой, я что-то не то сказанула, да? Это было чересчур грубовато? Я в дороге услышала от отставного кавалерийского капитана. Я не думала, что это так ужасно. - протараторила она, сделав голос тоньше на октаву.

Про капитана, кстати, было правдой, тот капитан вообще многому ее научил, только разве, что дорога та пролегала лет за тридцать до этого.

- Н-н-ничего страшного, госпожа, вы главное не повторяйте подобного в обществе.

- Ладненько. А и правда как много тут ярких цветов, как все изящно и элегантно. - почти не подергивая веком, сказала Геда, меняя тему.

- Да-да-да! Жаль, что сейчас поздно все это примерять.

- Угу, очень жаль. - с едва прикрытой радостью ответила Геда-Иветт.

- Но это ничего, завтра будет новый день, все успеем, примерим, где надо подошьем, потом я позову Сильвию, она поможет с прической, она большая мастерица, сами увидите.

"Ну какая еще к черту прическа?! Что мы тут в деревне на бал что ли собираемся?!" - Опять почти было взорвалась Геда, но вовремя остановилась, боясь по-видимому услышать, что может и бал действительно намечается.

- Чудесный выйдет денек. - сквозь зубы проговорила она.

- А то! Ладно, вы госпожа Иветт, наверное с дороги отдохнуть желаете, поспать, я пойду тоже прилягу, а то ночь уже.

- Добрых снов. - любезно пожелала Геда, и наконец выпроводила девушку за дверь.

Да уж, встряла она. И как это ее только угораздило. Видимо очень отзывчивой стала с годами. Или глупой.

****

Геда встретила его в Линдте, вернее это он встретил Геду. Она бы и не узнала его спустя столько лет. Где эти могучие широкие плечи и сильные руки? Словно вырубленный из красного дерева подбородок и уверенная походка? Все потерялось на жизненном пути. Но глаза оставались теми же, искрящиеся в глубоких впадинах маленькие осколки льда, они всегда будто смеялись над шуткой, ведомой только своему владельцу. Время не пощадило Радева Сукновицу, он перенес сотню сражений и стычек, кабацких драк и службу в гвардии герцога Кавалари, но теперь все что от него осталось, напоминало прежнего бравого кавалерийского офицера лишь изредка. В каком то смысле время не пощадило и ее саму, но внешне она почти не изменилась и выглядела по-прежнему молодо, поэтому то он ее и узнал в той зале гостиницы, поэтому и подошел. За ужином после обмена приветствиями, дружелюбными остротами, общими воспоминаниями - завязался разговор. От него не смогло укрыться то с каким удивлением она смотрела на его постаревшее лицо, барон никогда не был дураком. А потом он сказал то, чего она никак не ожидала услышать.

"Я думаю." - так сказал Радев. - "я думаю, меня травят в моем замке или порчу наводят."

Геда поперхнулась.

"Чего-чего делают?" - переспросила она.

"Все хуже себя чувствую" - признался он. - "все труднее вставать по утрам, меньше сил, все слабее хват, и работать не хочется и жить, а сюда приехал договариваться с каменщиками и полегче стало. Вот я и подумал, в замке значит плохо, а тут лучше... понимаешь к чему я?"

Геда посмотрела на него скептически, ей не хотелось говорить это вслух, но считала она, что барон Сукновица попросту одряхлел с годами и мало двигается, и не мудрено, что небольшое путешествие взбодрило его. Но заявить такое старому другу была не готова, впрочем, он понял это и без слов.

"Не веришь мне? Разумно, я бы не поверил тоже, мы люди в отличие от вас колдунов не остаемся вечно юными" - Геда горько усмехнулась на это, какой она себя не чувствовала так это юной. - "Но это какая-то магия доводит меня я точно знаю. У меня есть что-то вроде... доказательств... это у меня в сумке наверху."

"Опять пытаешься затащить меня к себе в комнату, Радев?" - пошутила она.

"Господь упаси, я тогда точно этой поездки не переживу." - рассмеялся он звонко своим ничуть не постаревшим смехом. - "Так ты идешь?"

Уже в комнате он вытащил из сумки каменную шкатулку, цельную, без швов и щелей, как будто предназначенную для хранения чего-то ядовитого, достал оттуда три листа бумаги и протянул ей.

И одного взгляда на эти листы хватило Геде, чтобы согласиться ехать к нему поместье.

****

Пять минут безмятежности утром, а после постучалась вчерашняя горничная по имени Маришка (везет Геде на это имя). Под дверью она сидела и ждала что ли?

- Ох вы уже встали, мисс Иветт, как выспались? - защебетала она.

- Нормально, - проворчала Геда. - комары только...

- Да, есть у нас такое, земля болотистая и весна теплая. Я спала замечательно, мне снилась огромная гора и там была такая пещера, а в ней, представляете, все в драгоценностях, и изумрудами, и рубинами ... сейчас я принесу вам воды. - Геда-Иветт даже слова вставить не успела, как та выскочила в коридор и вернулась с тазиком. - вы умывайтесь, а потом я вам с платьем помогу и прической. Так вот, а еще мне снились мертвые птицы и летучие мыши, в соннике пишут, что это все к ...

Так она и трещала без всякого умолку пока все утренние процедуры не были выполнены, чародейка-племянница же просто старалась не скрежетать зубами.

- Чем хотите заняться сегодня, госпожа?

- Почитаю может быть, погуляю по саду. - Госпожа же недоумевала все ли личные слуги в провинции столь бесцеремонны или это лично ей так свезло.

- Чудесно, мне надо будет подсобить, эм ... другим женщинам с их работой, если вы не против, а то они меня съедят, если я буду прислуживать только вам и ничего больше не делать, понимаете?

- Да-да, конечно, делай, что надо, я тебя найду, если будет необходимо. - с облегчением выдохнула Геда.

- Вот и славно, я думаю во второй половине дня может приехать в гости сосед-помещик с сыном, они к барону заезжают иногда. Сын как раз вашего возраста, красивый, в армию к герцогу собирается, может вам будет с ним интересно? - прищурившись, с простодушной хитринкой намекнула горничная.

Геда-Иветт молчала, боясь первым же вылетевшим изо рта словосочетанием снова сорвать всю свою маскировку. И вторым и третьим словосочетанием. Впрочем, Маришка на такие мелочи как незаинтересованный в общении собеседник внимания не обращала.

- А может и не приедут, дороги слегка развезло на этой неделе, двуколка не пройдет, а старый то на лошади не ездит нынче, спина, сами понимаете, мисс Иветт... Да и не знают они о вашем приезде, наверное, пока.

- Мгму. - заметила чародейка. Если бы ее взгляд мог оказывать воздействие на реальный мир, то служанка была бы как минимум покалечена.

- Так что, я распоряжусь насчет завтрака, да? Потом по своим делам, если вам не нужна, а потом встретимся перед ужином, я помогу вам переодеться к вечеру.

"Да на кой хрен еще понадобилось переодеваться к вечеру?" - чуть было в отчаянии не закричала Геда. Но вместо этого у нее родилась другая идея. Раз уже болтливой Маришки не избежать, то может получиться направить ее словоизлияние в более уместное русло.

- Погоди. - сказала она. - я бы хотела, чтобы после обеда ты провела мне экскурсию по поместью, расскажешь мне все и покажешь, хорошо?

- О-о - глаза собеседницы округлились. - конечно, как я сама-то не догадалась, вам же надо все представлять, где вы теперь живете и все такое. С радостью расскажу!

"Еще бы не с радостью..." - кисло думала Геда, смотря вслед уходящей.

К счастью девица по всей видимости особым трудолюбием не отличалась и несколько поуспокоилась после своего первоначального напора, что конечно засекреченную чародейку полностью устраивало. Помимо обряда наведения красоты на волосы Геды-Иветт, где горничная и ее коллега по имени Сильвия, щебетали и порхали над ее головой словно две галки, а сама виновница переполоха сидела и старалась не ругаться вслух, больше Маришку она не видела весь день. Чем она занималась в это время приходилось только догадываться, но как предполагала Геда, скорее всего либо ничем либо сплетнями. Сама же волшебница постаралась аккуратно произвести некие измерения магического свойства, чтобы понять не происходит ли в поместье чего-то необычного. Однако, как и ожидалось, ничего обнаружено не было, ни в каких ведьм или в ритуалы она все равно не верила. Обедала у себя, еду ей принесла незнакомая девушка, довольно застенчивая на вид молодая Симона. Ближе к ночи вернулся сам барон, который объезжал свои владения после двухнедельного отсутствия, проверяя все ли в порядке.

****

Барон Сукновица сидел, как всегда, повернувшись спиной к огню, так чтобы единственный вход в комнату был в поле зрения. Такая уж у него была привычка, признак прожитой полной опасностей жизни, и даже в своем собственном замке он не позволял себе расслабиться. Возможно не даже, а особенно. Увидев вошедшую девушку, он пару секунд ошарашенно смотрел на нее, а после расхохотался так, что задрожала посуда с ужином, стоявшая на столике рядом, и бутылки и стаканы и даже стекла на окнах. Он попытался было глотнуть вина, чтобы прийти в себя и успокоиться, но не выдержал и снова прыснул как подросток, в конце его смех уже больше походил на писк какого-то полевого грызуна, а из носа пошло вино. Геда сначала молча и укоризненно (потом угрожающе) смотрела на него, но поскольку это скорее усиливало эффект, чем приводило барона в чувство, подошла к камину и уселась в кресло напротив, по пути забрав со стола бутылку. Барон поднял было палец, как будто собирался что-то сказать, но тут на него снова напал приступ неслышного смеха. Или икоты.

- Заткнись, Радев. - заявила Геда-Иветт, наливая себе в бокал. - И не надо ничего комментировать. Не хочу слышать, что остроумного ты там придумал.

- А помнишь... помнишь... как... - он не смог продолжить мысли.

- Я, ей богу, превращу тебя в хорька, Радев. - Геда и сама с трудом прятала улыбку.

- А помнишь как тогда... в холмах Бурхи... ты в грязи и крови, а теперь... тут... и волосы в кудряшках... не могу... помру сейчас...

- А если не сейчас, то после я тебя точно прикончу. Или да, в хорька, в пушистого такого...

- Не надо в хорька, преврати лучше в хомяка - сказал немного поуспокоившиеся барон.

- Почему в хомяка?

- Не знаю, всегда им завидовал, они на вид такие безмятежные.

- Прекрасно, так и запомню, а теперь, если ты уже в состоянии разговаривать, расскажи мне все, что считаешь нужным.

****

Владения его были весьма обширны, но сам он, будучи старым солдатом, хозяйством интересовался мало и жил большую часть времени в своем поместье, редко выбираясь куда-то еще, разве только на охоту, когда подходил сезон. Вокруг были разбросаны принадлежавшие ему деревни, самая дальняя из которых называлась Белая Пашня и была днях в трех неспешного конного пути. Доходу они, впрочем, приносили немного, барон требовал с них скромный налог продовольствием, а в остальном предоставлял им заниматься своими делами. Основным же источником благосостояния непосредственно Сукновицы были многочисленные овечьи стада, пасшиеся на лугах неподалеку. Крестьяне близлежащей деревни Бережки за долю в шерстяном деле барона следили за животными и участвовали в их стрижке по осени. Другие деревни тоже конечно растили овец и добывали шерсть, но и качество у них было похуже и объемы поменьше. Да и в итоге они все равно были вынуждены продавать свой продукт самому барону, поскольку только у того было заключено соглашение с гильдиями в Линдте и в Хло-Цауни. Шерсть от крестьян там бы просто покупать не стали. Такого свойства гильдейские сговоры по мнению Геды были не слишком то честными или благородными. Но с другой стороны жизнь полна несправедливостью, иногда приходиться мириться с подобными вещами. Так что несмотря на свое собственное не слишком активное участие в делах, вороватость приказчиков и всегдашнее стремление крестьян обдурить помещиков, дела у Радева Сукновицы шли неплохо и он вполне мог жить со всем комфортом, не опасаясь за будущее.

Местные иногда называли поместье замком, но больше по старой памяти, когда-то здесь на холме действительно стоял замок, со стенами и небольшим рвом, все как положено. Но то было века назад, в ту пору феодальные междоусобицы раздирали эти края, и закончились только тогда когда герцог Кавалари выкосил всех своих конкурентов в борьбе за первенство в провинции. Не повезло и предыдущему владельцу, графу Стромини, род которого был так основательно прорежен, что претендентов на баронский надел не сыскать и поныне. Ров было приказано засыпать, стены и форты разобрать, так что и теперь грубые серые камни, добытые из этих стен, можно увидеть в нижних слоях кладки хозяйственных зданий, сараев, некоторых богатых крестьянских домов и оградах скотных загонов. Оставшееся нетронутым главное строение замка, массивный каменный дом, построенный в виде буквы "Г", было переименовано в поместье и передано вместе с земельным наделом (несколько конечно же урезанным) баронам Сукновица. С условием владения им "покуда храбрые сына рода честью служат герцогам Кавалари", что исправно выполнялось вот уже пять поколений. И хоть сам барон вышел нынче в отставку, сын его Вацлав находился на службе в кавалерийском полку герцога, расквартированном вблизи Линдта. Никакого вооруженного гарнизона в бывшем замке, разумеется, тоже уже не держали, на землях Кавалари это вообще было чревато, уж что-что, а подозрительность в том роду никогда не переводилась. Но никакой нужды в том и не было, порядок в провинции поддерживался прекрасно и ни разбойников, ни бунтов не приключалось почти никогда.

Даже и из фамилии Сукновица видно было не самое благородное происхождение, но никакие предложения изменить ее, поступающие временами с женской половины семейства, не принимались. Сукновицы-мужчины гордились своими корнями простых служак, и как говорил сам Радев: "Конь и обряженный в кафтан, конем пахнуть не перестанет." Впрочем, с годами аскетизм, присущий первым поколениям свежеиспеченных дворян ослабевал. Так уже Вацлав (по слухам) не спешил возвращаться в родное гнездо, предпочитая стрижке овец многолюдную суету крупных городов и блеск герцогского двора. Там же родился и внук барона, названный в честь своего прадеда Яном, Радев его видел нечасто, отчего скорее всего страдал, не подавая, как это бывает, виду. "Когда придет мое время в этом мире, то вернутся сюда, все равно." - ворчал он. - "землю не оставят, мы Сукновицы слишком для того жадные." В полном соответствии с этими принципами людей в поместье жило немного, бездельников барон кормить не хотел.

****

Помимо самого Радева Сукновицы из так сказать господ в настоящее время в доме жила лишь сестра его покойной жены, довольно приятная старая дева, переехавшая для помощи в воспитании сына внезапно овдовевшего барона и с тех пор так и оставшаяся. Сначала детектив Геда подумала было, что там возможно замешан какой-то роман со вдовцом, но одного вида бабульки было достаточно, чтобы понять: свою девственность она намерена унести с собой в могилу. Да и сам Радев до старушек никогда падок не был. Больше никаких родственников в замке не было, ну разве что теперь прибавилась вымышленная племянница с севера Геда-Иветт. Которая попыталась было осторожно и деликатно узнать нет ли у него каких-нибудь незаконнорожденных детей или там бывших любовниц, лелеющих мстительные мысли. На что тот ответил, что цитата "я не гажу там, где сплю, и бывших любовниц держу далеко." И в конце еще добавил, когда Геда усомнилась в его искренности, чтобы та катилась нахрен с такими вопросами. Чародейка же со всей деликатностью намекнула, что барон "с молодых лет старый похотливый козел." А потом еще выразилась в том духе, чтоб он отправлялся в овечий загон и там..., но, впрочем, это повторять не стоит. Деликатность - это была вообще основная специальность Геды, конечно. Правда за ужином они уже помирились, выпив на двоих бутылки четыре вина, причем слуги никак не могли заподозрить, что это юная племянница пьет как боевой конь, и боялись, что все принесенное приговорил сам барон.

В небольшой деревянной избе построенной на холме чуть в стороне от конюшни жил хороший друг барона еще со времен службы, все его звали дед Серж, даже сам барон его так звал. Дед Серж был немного не в порядке в плане головы, ибо в одной из военных компаний, оказавшись сбит с седла получил копытом по затылку. От этого он постоянно заикался, путал право и лево, утро и вечер, и ходил немного странно, боком, Радев конечно же не мог бросить своего товарища в таком состоянии и взял к себе после ухода в отставку. Все свое время дед Серж проводил на конюшне, где как казалось, конюхи были совсем не против его компании, а тот в свою очередь был не против находиться рядом с лошадьми, коих нежно любил, несмотря на историю с копытом и затылком. Вместе с ним переехала и его дочь, Рианне, которая почти сразу же начала работать в доме и со временем (прошло уже лет двадцать) стала заведовать всеми домашними слугами. У самой Рианне детей не было, два раза она была беременна и два раза случались выкидыши. Ее муж формально занимал в замке должность плотника, а неформально числился пьяницей в деревне, он считался человеком пропащим, и разговоров о нем обычно не велось, Геда-Иветт его так ни разу и не увидела. Так что всю свою нерастраченную материнскую нежность и материнскую строгость Рианне обрушивала на своих подопечных, на четырех молодых девиц, на них по сути и держалось большая часть хозяйства поместья.

Одной из них была уже знакомая Геде-Иветт ее персональная фрейлина Маришка. Про нее ничего нового сама Маришка, проводившая экскурсию, не рассказала, она больше любила сплетничать про других. Ее лучшая подруга Симона была одних с ней лет (около 19) и родилась в соседнем доме в деревне. Но была не в пример застенчивее и при виде новой госпожи все больше молчала, хотя, по словам Маришки, та не была уж такой скромницей и строила глазки всем парням подряд. По мнению служанки, это было непристойно. Однако сама она при этом вела себя ничуть не лучше, разве что предпочитала раздаривать мужскому полу не томные взоры, а язвительные комментарии. Подобных переплетений морали Геда-Иветт не понимала, но решила не обращать на это внимания. Вместе с еще одной девушкой, Леандрой, Симона в основном помогала на кухне, а также занималась более черновой работой. Кухней заведовала пожилая и грозная мадам Зила, грозность и пожилость которой уступали только ее необъятным бокам. Работы по прокорму людей в поместье было очень много, бока были массивные, так что мадам Зила редко снизу из кухни отлучалась. Чему все девицы были только рады, уж больно рука у той была тяжелой. Но, надо отметить, когда Геда спускалась к ней, кухарка была с ней весьма приветливой (видимо из соображений сословных) и каждый раз норовила накормить ее чем-нибудь, что обязательно "поправит ее тощую фигуру".

Четвертой подчиненной Рианне (Зила понятно дело Рианне не подчинялась, как не подчиняется никому грозовой фронт или, например, море) была Сильвия. Это была уже немолодая женщина, пользующаяся немалым уважением, большая мастерица на все лады. В том числе именно она руководила пошивом платьев, которые теперь была вынуждена носить Геда-Иветт. Получилось у нее, как нехотя признавала сама жертва, не так плохо, сидели платья хорошо и было в них относительно удобно. Насколько вообще удобно может быть в платье. Сильвия была замужем за конюхом Джеком, пьющим лишь изредка и вполне себе добрым малым.

Джеку на конюшне помогал парень с необычным именем Истарх, но никаких интересных сплетен про него Маришка рассказать не смогла, что и само по себе примечательно. Его родители и братья жили в Бережках, так что часть своего времени он был там. Также к территории поместья относилась кузница, обслуживающая нужды округи. Она находила чуть поодаль от самого дома, но в пределах доступности. На ней работал старый кузнец Игнат, одноглазый седой мужик, с удивительно длинными и сильными руками и его ученик Михаил. Этот ученик привлекал внимание женского пола, куда сильнее чем какой-то там конюх, но по всей видимости взаимностью девицам не отвечал, ибо Маришка уж больно про него злословила. И то в нем не так и это, и туп, мол, и необразован, и нос слишком большой. Объяснение было в том, что у этого Михаила была в деревне невеста, двоюродная сестра того самого Истарха. Успешную конкурентку служанки потерпеть не могли, и когда она навещала жениха, то девичье шипение растекающееся по коридорам напоминало растревоженный улей вперемешку со змеиным гнездом.

Раз кузница была не в Бережках, то к имению постоянно ходили оттуда крестьяне, за инструментами, гвоздями и прочими необходимыми в хозяйстве вещами. Впрочем, зимой эта деятельность естественным образом приостанавливалась и только сейчас начала возобновляться, близилось начало сельскохозяйственного сезона.

****

- Честно, Радев, не очень понимаю что я должна тут у тебя найти. - так сказала она ему во время их очередного разговора. - Я живу тут уже который день, ничего подозрительного не вижу, выслушиваю сплетни ваших девиц, ловлю оводов да мух, читаю книги и только.

- Звучит не так уж и плохо. - улыбнулся барон.

- От тебя толку тоже никакого. Вот чего ты улыбаешься? Сам же меня позвал из-за каких-то туманных соображений, а когда просишь тебя назвать, кого конкретно и в чем ты подозреваешь, то ты только руками машешь.

- Так затем и позвал. Если бы я про кого что подумал то сам бы решил вопрос. Но не могу же я ходить и пытать людей, а если они не виноваты, мне с ними жить потом. Вот потому ты деликатно все и разузнаешь.

- Теорию твою то я уже слышала. Но как я делать то буду, у меня ничего же нет, зацепок там или улик каких.

Радев Сукновица обычно в этом месте только разводил руками, как бы показывая, что и он тоже не представляет как подступаться к подобным проблемам, а если бы представлял то и она бы тут скорее всего не сидела.

- И вообще. - начала заводиться Геда. - не верю я во все это.

- Во что? В отравление?

- В отравление не верю, в порчу не верю, в ведьм не верю.

- А? Секундочку... как так, ты же сама... - он засмущался.

- Что сама? Ведьма? Нет, то что вы люди называете ведьмами это не про нас, Радев. Закопать куриную кость на перекрестке дорог, накапать крови, поджечь волос, чтобы кто-то где-то закашлял и пропоносился. Мы таким не занимаемся. И более того скажу тебе, я не припоминаю случаев, чтобы куриная кость работала.

- Так, а как же, везде только и слышно, что ведьмы, ведьмы.

- Да-да, конечно, сама наслушалась, попутешествовала в жизни, знаешь. И называют так всех кого ни попадя, от особо привлекательных девушек до исключительно уродливых старух. Ах, говорят, корова полегла, наверное бабка через забор прокляла, а по факту, кормят дерьмом, поят тухлой водой, и не ухаживают ни черта. И сами такие же, сидят в грязи и удивляются, чего, мол, здоровье не то. Это я не про тебя сейчас. Нету никаких ведьм Радев, все это суеверия и желание переложить вину на кого-то другого.

Барон Сукновица молчал, снаружи стояла уже ночь, молчали и птицы и через открытое окно было слышно как шелестят что-то тревожное ели на своем ельем языке. На ельем языке не тревожно не выходит.

- Честно, Геда, а все-таки звучит, как будто ты немного и про меня сейчас.

Чародейка ничего не ответила.

- Допустим нету ведьмы, но колдовство то есть, оно существует, этого то ты не будешь отрицать?

- Не буду. - грустно кивнула собеседница.

- И оно может убить на расстоянии или вызвать болезнь?

- Наверное... - с сомнением протянула волшебница. - много чего можно сделать, но это не значит, что это кто-то делает...

Видя немой вопрос в его глазах она продолжила.

- Я... Как бы это объяснить? Зачем и кому это надо? Не сомневаюсь, что кто-то способен на такое, но я всех их способных на это знаю, и все они входят в Совет или близки к попаданию туда. Ну и что ты думаешь, кто-то из великих магов прячется у тебя в подвале?

- Но не можешь же ты знать всех? Бывают же и те, кто не входит в твой круг, самоучки, лесные отшельники, психи разные.

- Бывают, но без подходящих условий они мало что могут сделать. Да и встретится с таким шансы минимальны.

- Настолько же минимальны, как тогда в холмах?

Геда скривилась, подловил старый негодяй.

- Что ж, возможно, у тебя сверхъестественный талант притягивать неприятности на свою голову. - съязвила она. - Наверное потому я и здесь. Просто хотела сказать тебе, чтобы особо на результаты ты не рассчитывал.

- Хорошо, хорошо. Все это прекрасно и убедительно, однако же ты сама рванулась сюда, едва увидев эти бумажки с каракулями, словно гончая напряглась, только что впереди коня не бежала. Что это такое, разве это не магия?

- Это объяснить еще сложнее.

****

Геда находилась в своей комнате, заперев предварительно дверь, и в очередной раз вглядывалась в эти разложенные на кровати листочки. Сколько раз уже они с Вэлом пытались разгадать их тайну и сколько раз терпели неудачу. Сколько лет уже прошло с того как в первый раз она увидела результат действия предположительно похожего листка. Старый скособоченный дом и ужас, скрывающийся в темноте. Столкновение в лесу с какой-то непонятной тварью и мертвый чернокнижник. Проклятье, проклятье, проклятье! Они то думали, что все было кончено. Тот колдун сначала приговорил бабку-переписчицу по неосторожности отдав ей листок с мощным заклинанием, а потом, попытавшись призвать какую-то демоническую дрянь, оказался ею же и убит. Какая прекрасная была версия, после нее им оставалось только разрабатывать теории в безопасности домашней обстановки и неспешно исследовать оставшиеся от чернокнижника бумаги. Коих уцелело немного, ту сырую августовскую ночь, и бумаги и чернила пережили не лучшим образом. Но черт возьми, то что передал ей барон было не оттуда, эти три листочка покрытые черной сетью непонятного узора были свежими. Им никак не было десяти лет, насколько могла судить Геда по их состоянию им и полугода то не было. И что хуже всего - три листа были изрисованы двумя разными людьми.

Хорошей новостью было то, что эти узоры, рисунки, заклинания... как бы это не называлось, оно не работало. Если узор нарисован правильно, то эффект быть должен, это она знала. Много часов они с Вэлом потратили на изучение остатков чернокнижьего наследия, но результатов добились не слишком впечатляющих.

От уже нарисованных фигур толку не было. Делая с ними все, что только возможно, разве что не уничтожая, Геда ничего не добилась, тогда Вэл предложил скопировать несколько и экспериментировать уже без оглядки. Тут то и оказалось, что рисуя их, можно было что-то почувствовать. Нет, ничего грандиозного не было, ни роя насекомых, ни страшных тварей летающих за окном. Но иногда, очень редко появлялось ощущение, трудно описываемое словами, что-то вроде какой-то вибрации на кончиках пальцев, ощущение того, что что-то происходит, что мир как-то меняется или силиться измениться с каждой новой линией узора. Это чувство и было единственным наблюдаемым эффектом от их с Вэлом экспериментов, и именно с ним они и работали. Причем никакой связи с магическими способностями в этом деле не было, Вэл преотлично чувствовал то же самое, что и она, возможно даже и лучше, поскольку времени за этими занятиями провел больше. Это загадочное ощущение постепенно нарастало с каждой новой точно уложенной частичкой фигуры и мгновенно пропадало при малейшей неаккуратности. Проблема была в том, что никакой системы и постоянства в этом не было: то что было правильно в один момент становилось неправильным в другой. Что еще хуже, копирование с почти абсолютной точностью того, что уже срабатывало почти никогда не приносило никакого эффекта вовсе. Не было никакой явной зависимости ни от времени суток ни от географического положения. Они перепробовали все, даже ходили на природу, совершать бестолковые попытки ритуалов. В оставшихся от мальчишки-колдуна страницах не было никаких указаний на условия, при которых это должно заработать. Единственное, что удалось обнаружить, припомнив обстоятельства встречи в лесу, это то, что при добавлении крови в чернила эффект-ощущение усиливался. Геда предполагала, что заменив чернила кровью полностью, удастся достичь максимального по мощности результата. Только это было все равно бессмысленно коль скоро они не могли закончить узора. В рисунок входила как минимум сотня больших и малых линий, и пытаться бессистемно угадывать верную геометрию, было все равно, что стрелять из лука по воробью. Завязав глаза. Первый раз взяв в руки лук. И не зная летит ли воробей там вообще.

По правде сказать Геду это занятие бесило куда сильнее чем Вэла, не сами неудачи раздражали ее, неудачи есть важная часть процесса познания, но неспособность выявить хоть какую мало-мальски разумную последовательность действий. Иррациональность происходящего слишком давила на нее и поэтому она занималась этим намного меньше Вэла, который, впрочем, тоже ничего существенного не добился. Кроме того они полагали, что с источником этой заразы, с колдуном покончено, и поиски истины не столь принципиально срочны. В один день, отчаявшись, Геда даже обратилась к своей бывшей наставнице Аливии-Моргане, но та ни с чем подобным за свои два с лишним века жизни не встречалась. И сидеть, что-то там согнувшись переписывать на листочках, не имела уже совсем никакого желания. Ну, а другим своим коллегам по магическому цеху Геда не доверяла. Да и все это было больше проблемой умозрительной, до того самого момента столкновения с Сукновицей в общей зале гостиницы в Линдте.

****

- Так странно видеть тебя такой. - Геда хмыкнула на это его заявление. - Я помню твое лицо, когда ты вытаскивала меня из той ямы. Я помню его, стоит только закрыть глаза. Это невероятно, что сейчас ты выглядишь моложе чем три с лишним десятка лет назад.

- Как же давно это было. - вздохнула она. - ты тоже спас меня потом, заступился перед герцогом Эмилио.

- Это было не то, я уже тебе говорил, он просто угрожал, брал тебя на слабо... да нет, он бы не стал.

- Да, а я тебе доказывала, что он как был кровавый психопат в молодости так и помер не исправившись. Всегда такой был, просто к тебе добр, да и то потому, что ты ему был предан.

- Но согласись и с тем, что я его знал лучше, чем ты, я провел рядом с ним сколько ж это... лет семнадцать служил ему и еще десяток его сыну.

- С этим соглашусь. Чем больше бы мы с ним узнавали друг друга, тем больше бы было шансов, что живым из этого знакомства выйдет только один из нас. - улыбнулась Геда, неясно было, всерьез ли это она или шутит.

- Но дело былое. - благодушно сказал Радев, отхлебнув из бокала. - старый Кавалари давно покоится в земле.

Весело трещали в камине бревна, окно было распахнуто, но птиц слышно не было, солнце уже село и потихоньку всякая деятельность в поместье прекращалась.

- А тогда, в холмах. - барон все возвращался к этой теме. - я был напуган в последний раз в жизни, а после уже ничего наверное не боялся.

- Ну еще бы, попасть в плен к пожирателям. - подтвердила чародейка. - Вам троим тогда повезло, что я оказалась рядом.

- А то. Ты мне так и не смогла тогда толком объяснить, что это за пожиратели.

- Потому, что нечего объяснять, мне и самой известно немного. Пожиратели Плоти. Тут все, что надо уже заложено в имени.

- Но что это? Какой-то вид вампиров? - допытывался Сукновица, годами раньше он не особо спрашивал, никакого удовольствия эти воспоминания ему не доставляли тогда.

- Нет. Вампиры, даже самые хм... незначительные, все же поразумнее, да и в стаи не собираются. Да и человеческое мясо им не нужно.

- Но что тогда? Каннибалы? Люди?

- Я бы не назвала их людьми, Радев. Может какие-то их дальние родственники, какая-то отвалившаяся в прошлом ветвь человечества. Или проклятая. О Пожирателях мало, что есть в библиотеках.

- Это мне непонятно. - разочаровано протянул ее собеседник. - лучше знать своего врага.

- Наверное, но и ты пойми. Их не так много существовало в мире тогда, и все меньше существует сейчас. Я после того случая не сталкивалась с ними ни разу за эти годы, и слышала только один раз о подобном от других.

Помолчали.

- Мир меняется, Радев. Все меньше в нем остается потаенных уголков, глухих чащоб, где не ступает человек. Все меньше места для оборотней, вампиров и прочих тварей.

- Не означает ли это, что в мире не остается чудес и загадок? Пропадает таинственная магия, волшебство.

- Означает. - кивнула Геда удовлетворенно. - и не могу сказать, что меня это особенно огорчает.

- Неожиданные слова для чародейки. - заметил барон.

- Как есть. Мир меняется, и как ни крути он меняется к лучшему.

- Забавно, но ты при этом все та же.

- Это не так, друг мой, я выгляжу так же, но внутри я уже совсем не та. В каком-то смысле ты изменился куда слабее чем я, хоть со стороны это и не кажется так.

****

Выпал поздний весенний снег, и засыпал все, чего достигло солнце за предыдущие недели своей деятельности. Небо посерело и хмурые люди слонялись по поместью и по двору, не зная, что делать. Как будто внезапное контрнаступление зимы окончательно сломило и так уже порядком потрепанный боевой дух осажденных в четырех стенах. Поиски ее не двигались никуда меж тем. И вся изначальная затея представлялась теперь изрядно глупой. Но, раз уж взялась то, что-то было делать надо, поэтому она поднимала себя из кровати и удобных кресел (где она оказывалась с книгой всякий раз при малейшей потери концентрации) и тащила свое несчастное тело на прогулки. Радостно улыбалась всем встречным и говорила: "Ах, какой прекрасный день", в то время как ветер сдувал всякое светлое выражение с лиц собеседников. Но она же изображала из себя северянку, нужно было радоваться такой погоде. В первый день снегопада вредная Маришка ей об этом напомнила, будь она неладна.

Никаких загадочных листов с рисунками по дому не валялось, и вообще помимо книг в небольшой личной библиотеке барона единственными бумажными уликами были списки продуктов, которые кухарка составляла для покупок в деревне или в городе, когда кому-то доводилось отправляться туда. Снизу такого списка другие женщины подписывали то, что надо было купить дополнительно. Геда увидела такой список на столе, когда зашла на кухню. Она утверждала что это было необходимо в рамках расследования, но на самом деле, чтобы перекусить, шляться на улице или по заброшенному крылу поместья было утомительно и неприятно. А здесь внизу было жарко, и местная владычица всего мадам Зила ласково называла ее сладкой ягодкой, милочкой и всякими подобными вещами, и всегда была не прочь подать юной госпоже чего-нибудь вкусненького. В любом случае бумага, на которой оставляли заказы, по виду была совсем другого происхождения и качества, чем те что хранились у нее наверху. Из полезного она узнала разве, что молодая Симона и Сильвия не умели писать, и за них это делали другие девушки. Но тоже было непонятно, является ли это препятствием для работы с неизвестной магией.

"В конце концов, где же еще искать отравителя как не на кухне?" - беседовала она сама с собой, поедая баранью похлебку, приготовленную по южному (хальскому) рецепту. Ни во что из этого она не верила конечно же, все женщины, работавшие здесь внизу были удивительно приятными, а начальница всего действа так и вовсе служила роду Сукновиц уже несколько поколений. И их главным преступлением было то, что в предполагавшимся остром южном супе, не было ни перца, ни чеснока. "Что поделать, это вам сельское хозяйство, а не ресторан в Хло-Цауни." - довольно лицемерно думала Геда, не прекращая есть.

****

Она сама выросла в замке, в примерно таком же, разве чуть побогаче и чуть южнее, из буроватого такого камня были отделаны его стены, а главное строение из белого песчаника. Она думала тогда, первые десять лет своей жизни, что ничего богаче этого белого камня и не существует в принципе, и в тех городах, что были неподалеку, ничего лучше и не было, все какие-то глиняные хибары да деревянные дома, что и говорить о деревнях. Так странно, хорошо вспоминается камень и геометрия того замкового пространства, и совсем не вспоминаются люди, окружавшие ее тогда. Конечно, ничего счастливого в ее детстве не было: она была и незаконным ребенком и нелюбимым ребенком, более того она была необычным ребенком, что уже и совсем непристойно в высоком свете. Ее прятали как только могли от знатных гостей и от глаз отца, которому она служила напоминанием о грехах молодости, и как только предоставилась возможность от нее избавиться, то сделали это без особых сомнений. Ей всегда рисовались некие коллективные "они", управлявшие тогда ее судьбою, обвинять непосредственно отца почему-то не хотелось. Он был человеком слабовольным и вряд ли принял больше одного самостоятельного решения за свою жизнь, да и то наверное раскаивался в нем до самого конца. Он давно покоится в земле.

Если бы она выросла ненавидя знать и дворянский образ жизни - это было бы логично, или, например, наоборот от разочарования тем, что ей не досталось по праву, старалась бы наверстать этот недостаток роскошью и богатством, когда к этому уже не было препятствий. Вместо этого - ничего. Как максимум, если глубоко покопаться - легкая обида. Вспоминая свою родню, она была рада, что ей не давали с ней общаться, она была рада, что можно было сидеть в своей комнате и читать столько книг сколько захочется, рисовать то что захочется, гулять по замку и исследовать его самые укромные места, одной. А роскошь... что роскошь? Как много она повидала такого что на фоне белые стены из песчаника кажутся лачугой последнего бедняка. Да только в одной прихожей в любом из домов Аливии богатства бывает поболе, чем во всем отцовском владении. И все это богатство не находило в Геде никакого отклика, это она поняла очень быстро. Ни блеск, ни слава дворов влиятельных господ.

****

Зеркало, стоящее в ее комнате на прикроватном столике внезапно завибрировало. Геда, вскочила с кресла как ужаленная. "Какого хрена?" - чуть было не закричала она непонятно кому. В отражении появилось смуглое узкое лицо. Впрочем, этому Геда уже не удивилась, она быстро поняла что найти ее тут, безо всяких усилий, может только один человек, и злиться на него нет никакой возможности.

- Привет, Акай. - уже спокойно поздоровалась она.

- Добрый день, Гедомина. - официально поприветствовал ее Призматический маг, пристально смотря на нее, как будто силясь узнать. - Ты выглядишь... необычно.

Геда в образе Иветт, безразлично пожала плечами, Акай тоже развивать эту тему не стал. На что всегда можно рассчитывать при разговоре с ним, так это на то что он едва ли обратит больше пары секунд внимания на то как кто-то выглядит или себя ведет. Если бы это был кто-то другой... девушка с ужасом представляла сколько лет бы пришлось выслушивать ехидные замечания Аливии после встречи с ней в таком виде.

- Как ты меня нашел?

- Хм... а ты пряталась? Действительно, понятно... сигнал был существенно ослаблен. Но после твоего последнего перемещения у меня сохранилась твоя матрица, и по ее следу все еще можно было зафиксировать координаты. Твои зачарованные камни, амулеты, кольца, они где-то рядом с тобой, даже если ты их не носишь... по ним можно... Мне не стоило тебя искать?

- Ясно. Нет-нет, все в порядке. - сказала чародейка, выругавшись про себя, она то полагала если спрячет все свои драгоценности в специальную шкатулку из цельного черного гранита, то отыскать ее будет невозможно. Как однако неприятно, получается совсем скрыться от Акая можно только если отказаться от большой части своих сил. Хорошо, запомним на будущее.

- Я собственно не для себя же. - как бы оправдываясь, сказал он. - Трендлу надо в район соляных озер, а ты ближе всего. Ты же не будешь против посодействовать?

Трендл... Геда мысленно скривилась, к разговору о ехидных комментариях.

- Да я тут как бы, понимаешь, немножечко, инкогнито, Акай... - вглядываясь в его лицо в ожидании какой-нибудь реакции, сказала девушка. - Ходить и колдовать направо налево несколько затруднительно.

- Ясно, потому и кудри. - кивнул он. - Так что передать Трендлу, что ты не можешь? Я могу его закинуть в предместья Хло.

- Не, погоди. - Геда напряженно думала. Ее то конечно бы устроило, чтобы Трендла отправили к черту на рога, но потом, в следующий раз не помогут уже ей. Нельзя полагаться на то что Акай сохранит ее секрет, не силу даже какой-то злонамеренности, а просто потому что забудет и проболтается. А ведь вся система строится на взаимопомощи. - Трендлу же не срочно? По-любому не срочнее, чем добираться верхом из Хло до озер.

- Хочешь сказать, в какой-то момент ты сможешь его принять?

- Думаю, в ближайшие пару дней я найду время.

- Замечательно, я сообщу ему, а пока он может погостить у меня немного. У меня есть, что ему показать. Да и тебе, когда заедешь. Видела бы ты мою четырехмерную комнату проекций, Гедомина, чудо, чего можно с нею добиться!

- Да-да, здорово, Акай, потом обязательно расскажешь, а сейчас мне пора бежать. Я дам тебе знать, когда можно будет перемещать.

- Понял, Гедомина, спасибо. До свидания.

Зеркало вновь стало обычным зеркалом, Геда лишь надеялась, что никто не подслушивал под дверью.

****

Все те невидимые раны, что нанесла ей жизнь. Все неудачи и огорчения, весь этот груз она несла с собой теперь. Не что-то иное, как думают люди, а именно это и есть большая часть платы за чародейское долголетие. За четкую работу мозга, за здоровый организм, за крепкую память... память же и есть главное условие всего, она же и награда она же и наказание. Все свои неудачи, свои дурные поступки, все тащишь на своем горбу. И ничего не искажено временем, розовыми очками ностальгии о молодости, вернее отрицанием состояния, в котором находишься в старости. Не сколько молодость прекрасна сама по себе, но удручающе печален контраст с тем, что приходит позже. Счастлив барон, услужливый ум его меняет акценты в том, что было, и все кажется ему теперь веселым приключением, в которые по дурости он влезал когда-то, все стыдное забывается, хранится лишь на самом дне сундука. Она же не забывала ничего, она не осознавала себя другой, изменившейся по сравнению с тем, какой была, но груз на плечах все тяжелел и тяжелел. Как много раз можно предать свою совесть прежде чем возненавидишь себя? Как много раз можно ошибиться и не потерять веру в своем суждении? Как много раз можно отнять чужую жизнь и остаться человеком? Счастливы забывчивые, они спят спокойно. Помнит ли барон лица тех, кого он убил за годы армейской службы? Она помнила свои. Всех тех несчастных, да несчастных людей, необразованных и неумных, которых судьба, семья, сумасшествие бросили на бандитскую стезю. Не все из них были законченными подлецами, она знала это. Крестьянские дети, дети гражданских войн на западе, многие оказались на большой дороге, потому что негде было оказаться больше. Потому что не придумали лучше, да, глупые, но разве не заслуживали и они жалости. Крестьяне. Они в другое время мирно пахали бы поля, рыбачили, строили, женились, те самые люди, которым она поклялась помогать, и помочь не смогла. Она знала, что будут и новые в этом ее списке, не может не быть, иные ситуации миром не разрешить. Счастлив барон, в отставке никому зла он уже не причинит. Еще одно преимущество истинной старости.

Но что при всем при этом, ей же не было еще даже семидесяти, как тогда живут те из ее магических коллег кому за сотню, кому за две? Как живет Аливия-Моргана? Что несет за собой она? О, ей то довелось жить во времена куда более суровые, и Гедины стычки с лесными разбойниками тогда считались бы за милые провинциальные развлечения. Что же она? Какой длины ее список?

****

- А что они маги-чародеи? Когда от них был нам простым людям толк? Заперлись в своих башнях и сидят, носа не кажут.

Геда-Иветт невольно прислушивалась к доносившемуся из сада щебету служанок, разбирающих высушенное белье где-то под окнами. Один из голосов принадлежал обычно застенчивой Симоне.

- Это все-таки неправда, Мариш, иногда они помогают.

- Помогают, конечно, когда могут получить что-то взамен, золота там или земель. - хоть чародейку и раздражало сказанное Маришкой, но какая-то доля истины в этом была, следовало признать. - А их Совет, величайшие волшебники и ведьмы, что есть на свете? Чем они заняты? Кто их видел то?

- Я однажды видела Демина Бала. - негромко сказала немолодая уже жена конюха Сильвия.

- Как это? Где? Почему ты нам не рассказывала? - понеслось со всех сторон.

- Да нечего рассказывать то, я маленькой была, в городке, где родилась и жила до того как вышла за Джека.

- И чего он делал? Демин Бал в смысле. - это снова Симона.

- Да я не помню, стоял на площади чего-то, мне кто-то показал, вон говорит мол "знаменитый Демин Бал", а я и не знала тогда, чего он знаменит, да кто такой вообще.

- Потрясающая история, большое спасибо, что поделилась. - ехидно заметила Маришка. - да ничем он не знаменит, еще одна из чародейских шишек.

"Нет, неправда" - хотелось крикнуть в окно Геде-Иветт. - "Очень даже он знаменит, глупые вы дурехи! Он изготовил эликсир из дерева жизни. Он был первым, кто научился ловить молнию." Правда, по мнению Геды, это умение было не слишком-то практичным: поймать молнию и быть при этом занятии ею убитым, шансы были примерно равны.

- А как он выглядел? - не унималась Симона.

- С белой бородой и палкой, прямо как на картинках.

- Пф. - только и фыркнула Маришка.

- Ну что ты пфыкаешь? Разве все они тебе не нравятся? А как же Коризель? А как же Фери? Неужели ты скажешь, что и она для тебя недостаточно хороша?

Геда напряглась.

- Ладно, тут спорить не буду. - заявила строптивая горничная. - Гедомина Фери сойдет, она людям помогает, не то что остальные, но она же молодая и вообще там такая одна.

- А вы слышали как она тремя ножами убила трех мародеров однажды, за полсекунды, вжик и все? - это Симона, реальная героиня этой выдуманной басни на втором этаже начала нервно постукивать пальцем по подлокотнику.

- А еще одним летом упокоила целое кладбище вампиров и вурдалаков. - Геда чуть не присвистнула от удивления.

- Говорят что Фери Огненная... - понизила голос Сильвия, будто выдавая секрет. - победила последнего дракона...

Иветт, не выдержав, захлопнула ставни, поднялась с кресла и отправилась делать что-то полезное. Для разнообразия.

****

В саду росли вишни и яблони, росли безо всякого ухода уже какое-то время. Покойная мать барона, пока была жива, приглядывала за ними сама и отправляла при случае людей для соответствующих работ, но после ее смерти сад перестал интересовать кого-либо и был отдан на разграбление воронам и прочим птичьим войскам, словно сдавшийся после долгой осады город. Подгнившие прошлогодние яблоки вытаивали из-под снега, дорожки были завалены неубранным мусором и были дорожками в основном в теории. Геда пыталась сохранить пристойный вид своей одежды, но при тамошней слякоти это было сделать невозможно, в один момент она, неудачно наступив на яблоко, чуть было не упала прямиком в грязь, но чудом удержала равновесие. Теперь вся левая половина юбки оказалась испачкана, Маришке добавится хлопот. "Впрочем," - кисло подумала Геда, - "я же теперь знатная особа, не дело мне думать о проблемах служанок." В конце концов у этого места под замковым холмом с противоположной стороны от деревни было одно, но очень веское преимущество: больше никто в здравом уме сюда не полезет, тем более ранней весной. А еще чародейка представляла себе лицо Трендла, когда он переместиться прямо в какую-нибудь лужу. Это злорадное предвкушение согревало, что было нелишним в это сырое утро.

Она достала из дорожной сумки, с которой не расставалась никогда, небольшое зеркальце на подставке, пару своих волшебных колец и некий прибор состоявший из множества дисков, с нанесенными шкалами, стрелок и прочих загадочных деталей. Расчистив сапогом около метра сравнительно незахламленной поверхности, Геда принялась смотреть сквозь прибор на солнце, на горизонт, а также на другие одни ведомые только ей ориентиры, что-то подкручивала, считала в уме, поругивалась негромко, снова смотрела, наконец, по-видимому удовлетворившись, аккуратно опустила измерительное устройство на землю, не меняя его ориентации относительно сторон света. Разложила кольца и зеркало треугольником вокруг, так что последнее располагалось как бы в вершине треугольника и было направлено в нужную точку на небосводе. Убедившись что все точно, она три раза постучала ногтем по стеклу, и четко проговорила: "Акай, можете начинать все готово."

****

Трендл напоминал ей какое-то насекомое, навроде богомола или кузнечика. Его длиннющая фигура вылезала из увеличившегося зеркала с огромным трудом, руками вперед. Геда злорадно отметила, что не испачкаться при этом ему не удалось, и уже когда он выпрямился во весь свой гигантский рост, то, сделав первый же шаг, поскользнулся в мартовской грязи. Она напряглась в предвкушении падения Трендла на его чародейскую задницу, но тот однако изловчился ухватиться за висящую высоко надо головой ветку, которую обычных размеров человек даже не стал бы рассматривать в качестве опоры. Геда разочарованно выдохнула почти вслух.

Однако ни это происшествие, ни волшебница, явно выказывавшая ему всем своим видом раздражение, не задевали Трендла, самоуверенность его была абсолютно непрошибаемой. Он широко ей улыбнулся.

- Гедо - не побоюсь этого слова - мина. - Пророкотал он, голос его никак не вязался с наружностью и звучал так громко, как будто все тяжелые медные трубы в королевском оркестре возопили разом, причем на фоне приближающейся грозы. Чародейка не была даже уверена, что это не услышат в замке.

- Какое счастье наблюдать тебя, моя драгоценнейшая из коллег, в этом прекрасном весеннем саду! - он провел свободной рукой (другой он по-прежнему держался за ветку), указывая на то, что менее всего можно было описать эпитетом "прекрасный".

- Здравствуй, Трендл. - она постаралась быть вежливой. - тебе...

- И позволь мне отметить - перебил он. - твои совершенно замечательные наряд и прическу, ты наконец-то выглядишь как истинная леди.

- Угу. Завали, Трендл - ответила леди. - тебе...

- Не то что ты обычно выглядишь как-то плохо, на мой вкус ты всегда блистательна, но все же иногда бывает приятно показаться и в более конвенционном для молодой девушки обличии, согласись?

Примерно на этом моменте ее дипломатичный настрой окончательно улетучился, и Геда собиралась неконвенционно высказать уже все, что думает, но собеседник по счастью вставить слово ей не дал.

- Я слышал, это все не просто так, Призма мне сказал, что ты тут с секретной миссией. Как в той книге, где герцогиня переоделась крестьянкой, чтобы расследовать похищение драгоценностей. Помнишь такую? Только ты соответственно наоборот переоделась. Как же она называлась? - он сосредоточенно замолк, вспоминая, что наконец дало Геде возможность высказаться.

- Да, ты прав, Трендл, я тут инкогнито. И поэтому мне не надо, чтобы нас видели вместе, усек? Я сейчас уйду, ты подожди полчаса и иди в другую сторону. Озера вон там. - она махнула в направлении запада.

- Расчудесно. Но не пойду же я пешком до Озер, мне нужна лошадь, а я, как ты понимаешь, лошадь через зеркало протащить не могу.

- Это, я извиняюсь, уже твои проблемы. Попробуй в деревне поспрашивать, тебе точно продадут. Все сделают, чтобы избавиться поскорее от твоего общества.

- Да какие там лошади, дорогая моя, еще и после зимы, бедные исхудавшие создания, они меня не выдержат. У меня другая идея появилась. Давай-ка я подожду полчасика, а лучше подольше, и поднимусь вслед за тобой на холм. Это же поместье барона, правильно я понимаю? Я с ним знаком немного, у них там и кони хорошие найдутся.

Геда прищурившись смотрела на него, тепла в ее взгляде не было и в помине.

- Трендл... - угрожающе прошипела она. - не смей мне все тут портить...

Что именно он может испортить чародейка и сама не знала, в сущности у нее пока получилось добиться примерно ничего, но терпеть его самодовольную рожу в замке у нее точно не было ни малейшего желания.

- Да не буду я ничего тебе портить. Разумеется я тебя не выдам. - он развел руки в стороны, по его мнению это видимо должно было означать добродушный жест, с точки зрения Геды это походило на то, как трехметровая костлявая птица пытается взлететь. - я буквально на минутку, куплю коня, поздороваюсь с бароном Сукновицей, наверное, хорошими манерами будет отужинать еще. Ладно, не буквально на минутку, но на один вечер, завтра же уеду, обещаю.

- Трендл, сутулая ты ск...

- Ты знаешь, что когда ты сердишься, ты выглядишь еще более очаровательно, чем всегда.

- А? - только и нашла, что сказать она.

- Да, и кудри тебе к лицу. И что это, лицо свежее такое, румяное, неужели ты пользовалась пудрой? Для того чтобы встретить меня? Кому расскажу не поверят.

- Ты рассказывай, что хочешь, но у меня все еще есть муж. - Геда искренне надеялась, что не краснеет, вся эта беседа шла совсем не туда куда планировалось.

- Ну да, ну да, наслышан... Но это же все, так...

- Что так? - резко спросила она, наконец то ей удалось по-настоящему разозлиться.

- Ну... временно... он же всего лишь человек.

- Всего лишь? - холодностью ее тона могла бы гордиться даже Аливия-Моргана.

- Люди - они словно листья на березе, осыпаются, когда дует ветер времени. - того пронять было поистине невозможно. - А мы волшебники, рано или поздно мы притягиваемся друг к другу, просто в силу своего опыта.

- Я. Трендл. Скорее. Искупаюсь. В. Кислоте. Чем. Притянусь. К. Тебе. - она развернулась, чтобы уходить.

- Не зна-а-а-ю.. - прогудел он ей в след. - мне кажется кислота тебя не возьмет.

"Не стоило ему потакать подобными разговорами" - раздраженно думала она, топая по грязи обратно в поместье. - "Один хрен, он пропускает мимо ушей все, что противоречит его мнению."

"А ты разве не такая же?" - ехидно спросил откуда-то взявшийся внутренний голос.

"Нет. Не такая же. Заткнись."

Отвратительно в общем вышло утро.

А за ним последовала такая же неделя.

****

Женская половина населения замка вилась вокруг Трендла словно стая сорок над остатками обеда, выброшенными в компостный ящик. Вся женская половина, Маришка и ее клика, не шибко высоко ставящая магов, в том числе. Все эти охи-вздохи о том, что волшебники и бесполезные, и выглядят не очень интересно, были похоже отброшены как скоро высокая фигура Трендла появилась во дворе. Геде все труднее было сдерживаться и язвительно не намекнуть Маришке, Симоне и прочим, что это не дело так быстро забывать о своих принципах, но признаваться, что подслушала их разговор не хотелось. Куда не направляясь, она постоянно натыкалась на девиц и женщин постарше, что, развесив уши, слушали россказни о подвигах Трендла от него же самого. Большей частью, насколько могла судить Геда, эти истории о приключениях были высосаны из пальца. Иногда она слышала в его речи упоминания о других своих коллегах, иногда и о себе тоже, это раздражало. Благо Трендла было слышно и видно издалека, и избегать его общества было несложно. Проблема состояла в том, что и делать в поместье теперь было нечего. Никто в здравом уме не отважился бы совершать никаких подозрительных действий пока громогласный маг был тут. Не то что бы подозрительные действия совершались, впрочем, и до того. И вообще Геда начинала приходить к выводу, что детектив из нее никудышный. А "этот сутулый паразит" никуда, разумеется, и не собирался, обещание уехать на следующую утро было забыто, как и принципы замковой прислуги. Барон тоже выгонять Трендла не спешил, и вообще Сукновицу, видимо, забавляло наблюдать за взаимоотношениями Геды и Трендла (за закрытыми дверями, когда она не притворялась Иветт), более того сам же и уговорил его остаться погостить подольше, поскольку дороги окончательно размыло. Люди конечно интересовались: а как волшебник, собственно, тогда попал в поместье, раз дорог нет. Но тут, надо отдать ему должное, он не выдал ни Геду, ни секрета перемещения, придумывая раз за разом все более невероятные (при этом даже не повторяющиеся) объяснения, которые слушатели принимали за чистую монету. Так что вся эта затея по пребыванию ее в замке по мнению Геды уже провалилась, никто тут ничего не делал, листочки с таинственными узорами попали к барону случайно и уж конечно никто на него порчу не наводил. Все больше ее привлекала идея сбросить маску, наорать на всех окружающих и просто ходить тыкать во всех подряд бумагами пока кто-нибудь в чем-нибудь не сознается. Еще и комнаты обыскать все можно было.

К несчастью делать так было нельзя, ибо она то после такого изящного расследования уедет себе спокойно, а барону в этом разоренном жилище жить, с людьми которых ни за что ни про что пара колдунов подвергли какому-то непонятному допросу. Мирная пасторальная атмосфера этого чудесного поместья была бы заметно порушена. При том что скорее всего никакого результата она не добилась бы все равно. Такого она своему другу не желала.

И Маришка тоже не радовала, все пытаясь свести свою госпожу Иветт с Трендлом. Один раз дошло до того, что как то вечером, расхвалив чародейственного кавалера до состояния когда замужество племянницы барона почти уже дело решенное, служанка получила в ответ от задумчивой Геды (которая слушала вполуха), что лицо у того, мол, как у козла. Маришка так оскорбилась за мажеский счет, что принялась его расхваливать еще пуще и укорять свою госпожу в отсутствии вкуса. Но та тоже разозлилась и высказала горничной все, что думала насчет мужчин, и попытке себя выдать за них. А заодно и насчет женщин тоже высказалась, и нравов в замке, касавшихся посторонней личной жизни, а в конце прошлась уже и по самой Маришке, что закончилось слезами последней.

Служанка убежала к себе, Геда легла спать, но заснуть не могла, она предполагала что это из-за того что где-то под потолком гудел комар. Это было неправдой, конечно, она и сама это знала. Ей было стыдно за себя. Ей не семнадцать лет, чтобы срываться на прислугу. Она не какая то разбалованная княжна, хоть и родилась и прожила первую часть своей жизни как раз в таком в месте, где они обычно водятся, но ведь именно своим отличием от подобных девиц она всегда гордилась. Примерно так Геда размышляла и, осознав, что сон в таких обстоятельствах не придет, решила пойти и извиниться перед Маришкой. Зажгя свечу и накинув на плечи шаль, она вышла в коридор.

Было тихо. Тени от пламени скользили по стенам, больше света не виднелось нигде. В поместье все следовали распорядку сельской жизни и ночью спали. Слышно было только шуршание ее башмачков по полу. Мертвая тишина. Почему-то ей это не нравилось. Комната горничной была недалеко, вниз по лестнице и направо. Ей выделили отдельную, чтобы было недалеко бегать до своей хозяйки, иначе бы она ночевала с остальными девушками в другом крыле из соображений экономии (чтобы не топить много зимой). Маришка не проснулась, когда Геда отворила дверь. Она не проснулась и когда Геда тихо позвала ее по имени. Волшебница уже собиралась уйти, но у нее начали закрадываться опасения что с горничной все в порядке, хотя подойдя ближе увидела, что та дышит. Белая кожа блестела в лунном свете, грудь поднималась, тяжелые одеяла были откинуты, хотя было по-весеннему холодно. На шее сидел овод. В омерзении Геда, не успев подумать, не выдержала и хлопнула тварь. С недоумением она посмотрела на кровавое пятно на своей ладони. Маришка даже не пошевелилась. Гримаса исказила лицо Геды. Мысленно она ругалась на чем свет стоит. Как же можно было не понять? Она была напугана. Стараясь не шуметь, не привлекать еще больше внимания она возвращалась к себе. Как много у него контроля? Знает ли он уже? Что-то предупреждающе скрипели половицы. Ночные коридоры были полны страхами и чужими кошмарами.

Вздрагивая от каждого шороха, от каждого дуновения ветра, она достала все свои спрятанные вещи. Оделась, слава богу, помимо платьев для балов и прочих светских причуд, в гардеробе нашлись и более удобные для предстоящей деятельности юбки с простыми блузами. Со дна сундука вытащила свои кинжалы и нацепила их на пояс. Из шкатулки, где хранились ее зачарованные драгоценности, она выгребла абсолютно все, в результате став похож на ярмарочное дерево, все пальцы были увешаны кольцами, на некоторых и не по одному. Браслеты на запястьях, два ожерелья на шею одно поверх другого, золото, серебро, рубины, обсидианы, агаты и кошачий глаз - со стороны она выглядела до смешного нелепо, впрочем, этой ночью люди смотреть на нее почти не будут, а тем, кто будет, им, как она надеялась, будет не до смеха. Но в итоге, разместив на себе, весь свой магическо-блестящий арсенал, она по крайней мере чувствовала в какой-то степени в безопасности. Почему же он медлит? В любом случае она медлить не собиралась, надев на себя плащ, и засунув пару алхимических склянок в карманы, вышла в коридор. Скрипели половицы, плакала свеча, она шла к тому, кто не должен спать этой ночью.

****

Трендл открыл глаза, как только она приоткрыла дверь, замешкался всего на секунду.

- Что ты тут делаешь? - прошептал (насколько это было для него возможно) он почти робко. - мне снилась какая-то дрянь.

- Быстро, оденься и иди за мной. - сказала она резко.

- Что за...? - но тут он увидел все ее кольца. - объяснишь?

- Как только выйдем, поспеши, захвати свою сумку. - последнее она выделила голосом.

По дороге он все порывался заговорить с ней, но сдерживался, пока они не вышли во двор. Луна то и дело пропадала за облаками, не было слышно ни ночных птиц, ни шороха деревьев, все замерло в ожидании. Наконец маг, не выдержав и в два гигантских шага обогнав Геду, встал перед ней.

- Ну и что это все значит?

- В замке живет вампир. - спокойно ответила чародейка.

- А мы куда идем? Искать осину и где лежит топор? - ничуть по виду не смутившись, поинтересовался Трендл.

- Боюсь, ни осина ни топор его не проймут. - серьезно сказала она. - сейчас в доме все спят, погружены в глубочайший сон, неестественного происхождения. Ему подчиняются насекомые, я уверена, что и вообще любые живые существа, оказавшиеся на его территории.

- Ты знаешь, кто он?

Геда задумчиво пожала плечами, потом кивнула.

- Более того, я думаю, что мы все еще на его территории, и он, возможно, слышит нас прямо сейчас. - она многозначительно посмотрела на собеседника.

- Почему мы не ушли дальше?

- Он бы нас не отпустил, зачем ему? А дальше лес, там нападение будет отразить сложнее. - Трендл молчал размышляя.

- Кто он? Конюх? Кузнец? Сам барон?

- Это старая кухарка.

- Ты же сказала "он".

- Вампиры бесполы. - сказала волшебница. - они не размножаются биологически, не имеет смысла характеризовать их так.

- Почему она?

- Потому что в супе по-хальски не было чеснока.

- И это все? - он поднял бровь удивленно.

- Никогда не выходит наружу, с утра до вечера она занята на кухне, никто не помнит, когда она начала работать в замке. Все говорят, что она уже была тут, она служила еще деду барона. В любом случае это просто проверить, я пойду туда и удостоверюсь сама.

- Ты пойдешь туда?! Да какой в этом смысл? В логово к вампиру, который сидит там и копит силы черт знает сколько лет. Мы можем ждать тут.

- Так будет только хуже, ночь только началась. Сколько мы будем стоять тут на морозе? Пять часов? Восемь? Он не нападает, не из страха, он с нами играет.

- Но мы можем попытаться создать...

- Нет! Никто нам не даст этого сделать.

- Но это же не повод самой идти в пасть... - Трендл посмотрел на нее пристально. - Погоди, живет многие века, способен усыпить целое поместье и контролировать все вокруг, о какого рода вампире мы с тобой рассуждаем?

- О неприятного рода вампире, о том, который считается высшим.

- Я полагаю, ты куда больший эксперт в этих вопросах. Насколько опасным бывает такая тварь?

- Зависит в основном от его возраста.

- Но можешь ли ты оценить его силу? - настойчиво спросил маг.

- Сильнее всего, с чем я сталкивалась.

Трендл замолчал, Геда тоже, говорить неправду было нельзя, но сообщать слишком много было опасно.

- Допустим. - наконец сказал он. - какие шансы у нас справиться с ним?

- Шансы у нас небольшие. - она чувствовала, почти физически, как ходит по лезвию. - но я все равно попытаюсь.

- Зачем же ты предлагаешь идти туда, на верную смерть? - спросил он зло. - Это идиотизм.

Геда вздохнула, но тем не менее упрямо мотнула головой.

- Я пойду, ты же меня знаешь. Я не буду убегать.

- А я буду. - отрезал Трендл. - я не треклятый герой, погибай, если хочешь, а я попытаю удачу.

- Тогда, прощай, Трендл. - грустно сказала она, развернулась и пошла по направлению к дому.

- Гедомина! - вдруг почти жалобно крикнул он ей в спину, она вздрогнула. - Не ходи. Пожалуйста.

Чародейка молча открыла двери и вошла внутрь.

Вновь пустые коридоры, темнота и неизвестность. И страх где-то в уголке разума, потому что не боятся только мертвые и идиоты, и, бросаясь без сомнений и с открытым забралом на опасность, вторые быстро превращаются в первых.

****

- Ах, это ты, милочка, пришла ко мне в гости, значится, поболтать? Или может, чтобы я покормила тебя худосочную? - кухарка рассмеялась глумливо. - Или себя?

Она сидела в дальнем углу и от жара очага лицо ее было окрашено в кровавые тона, пухлые руки спокойно сложены на необъятном животе. На лавке у стены Геда увидела двух ее помощниц молодую Симону и Леандру в ночных рубашках, они были недвижны и глаза их были закрыты, спали, как и все в замке, изредка по ним пробегала дрожь от непрекращающегося кошмара, в котором они пребывали.

- Может отпустишь их? Чтобы они нам не мешали. - предложила Геда, кивнув на служанок.

- А они и не помешают, дорогая моя, а вдруг подсобить мне надо будет, подать чего аль принести, сама то я с трудом хожу. - она легонько повернула голову, Симона встала и согнулась в поклоне, нелепо раскинув руки в сторону будто марионетка, после чего села обратно, так и не выходя из транса.

- Если у нас с тобой дойдет до... конфликта... то они могут пострадать. - медленно и спокойно проговорила Геда.

- Если дойдет. Если. - захихикала старуха и внезапно смолкла. - и что мне с того? Что мне с ихних страданий?

- Погибнут два твоих... источника пищи. Пусть... предположим, ты выживешь, но нерационально разбрасываться ресурсом.

Вампир, прищурившись, смотрела на чародейку.

- Какие мудреные слова, узнаю вашего брата, но ты права, девочка-красавица. Гедомина, так он сказал. Гедомина Фери. - она произнесла ее имя медленно, нараспев, будто пробуя на вкус. Чародейка поежилась. - Только подумать, сама Гедомина Фери у меня на кухоньке. Ловко ты притворялась одной из этих дурочек наверху, даже я не сразу поняла. Я слыхала про тебя. Надо увести девчоночек подальше, если правда, что я слыхала про тебя. Ты и ползамка можешь сжечь прежде чем умрешь.

Служанки встали и на деревянных ногах, не открывая глаз, потопали прочь из кухни. Меж тем лицо кухарки становилось все более чужим, стягивалось, будто река бурлила под кожей, уродливые части проступали на нем, кости и мышцы, серая тусклая кожа. Зажужжала муха, полная, тяжелая от крови, подлетела к той, что называлась Зилой, но не успела ни сесть не развернуться, стремительным движением та схватила ее между пальцев и отправила себе в рот. Геду чуть не вырвало.

- Не слишком то изящненько, ты права, дорогая. - сказала язвительно вампирша. - но что поделать? Такие нынче времена тяжелые.

Чародейка ничего не ответила, она сдерживалась. Боялась говорить что-либо резкое, боялась спровоцировать гадину.

- Ты же все равно умрешь, ты ведь понимаешь это, милая моя? - улыбаясь хищно, спросила та. - твой дружок то правильно все понял, и сколько у меня сил и сколько мне лет, и то, что слушала я вас, и сбежать решил правильно. Неправильно только он подумал, что сбежать сумеет. Глупо это вы разделились. Когда я с тобой закончу тут, когда я окончательно превращусь, я догоню его, по небу, не уйдет он далеко, ночь длинна и не закончится она пока я того не захочу.

Геда изо всех сил постаралась не выдать свою радость. Все-таки она не знает. Не хватает контроля так далеко. Она не знает ни про яблоневую рощу, ни про Акая, ни про перемещение, может у Трендла и есть шансы.

- Раз ночь длинна у нас есть время поговорить - неожиданно сказала чародейка. - ответь на пару моих вопросов.

- Зачем бы мне это делать, кровиночка ты моя сладенькая? - немного даже удивленно спросила вампир.

- Почему бы и нет? Могу пообещать бессмысленно не уничтожать половину замка перед своей неминуемой смертью.

- Острословишь словно колючка чертополошья. - притворно рассмеялась старуха, уже мало походившая на старуху к тому времени - но я люблю этот дом, я к нему привыкла. Задавай свой вопрос, а после я тебя съем.

Геда осторожно подошла к столу и толкнула бумаги к ней.

- Да, я видывала это уже. - хитро прищурилась та. - а тебе что за дело?

- Ты знаешь что это такое?

- Попытка поиграться в колдовство. Есть у нас тут желающие мечтатели. Детеныши-несмышленыши. - в этом уже содержался ответ, по крайней мере на вопрос кто.

- Но что это? Что за магия? Я ни с чем подобным не встречалась. Это что-то древнее?

Вампир покачала головой.

- Древнее? О нет, нет-нет. Это что-то новое, то чего еще не было, но что еще будет. Древнее, пффф. Как будто твои предки совали палку в дерьмо и рисовали на стенах пещеры это. Можешь себе такое представить? Посмотри, какая сложность узора, какая точность требуется, чтобы это действовало в реальности.

- Как они к этому пришли, Маришка и прочие?

- Их научили, конечно же, приезжал тут давеча один, городской хлыщёк, я отпустила, пускай их, пусть девчоночки развлекаются.

- Тебя это не пугает? Представляешь, что произойдет если это... - Геда показала рукой на рисунки. - если это заработает?

Вампир смотрела на нее долгим взглядом, на широком лице (как она могла думать когда-то, что оно добродушное) продолжали происходить изменения. Все меньше и меньше оно походило на человеческое.

- Нет. - сказала она наконец. - Меня не пугает. Меня ничего не пугает, ни ты, дорогуша, ни твои волшебные друзья, ни эта мазня. Однако, этот разговор меня утомляет и кушать хочется.

Она растянула рот в улыбке, но только раза в два шире, чем это было натурально, кажется, она уже плохо контролировала себя, или не желала контролировать.

- Я видела черную бесхвостую собаку - закричала Геда.

- Что? - зашипел вампир. - Нет. Ты не могла.

- Я видела в темноте, тень силуэта чернее темноты, двадцать лет назад.

- Ты видела только тень тени. Е-сс-с-с-ли бы ты видела самого, ты бы не была тут. - Удивительно, в нечеловеческом голосе Геде слышался страх. - Если бы ты видела его с-с-самого, то и меня бы не было пред тобой.

- Что это такое? - шепотом спросила она.

- Конец. Конец всего.

- Но это было. - упрямо произнесла чародейка. - они научились, что бы они не делали у них получается.

- Еще с-с-слишком рано. - замотала головой бывшая кухарка. - они не смогут, с-с-слишком многого у них нет еще.

- Нет чего? ЧЕГО у них нет?

- Нет, это не с-с-случиться. - говорила вампир уже как будто самой себе. - когда случиться, х-х-х-иссссс, меня уже не будет в этом мире.

- Ошибаешься, тебе нужна моя помощь точно так же как и мне твоя. - в отчаянии уговаривала Геда, но тварь уже не слушала ее.

- А тебя не будет в этом мире, еще раньше.

Она распрямлялась, из-под одежды, появлялось то, что казалось раньше бесформенной старушечьей фигурой, складками жира, необъятными боками, выползали щупальца, паучьи ноги, темные крылья, что-то невообразимо мерзкое.

- Как же я была голодна, как долго ждать, питаться объедками, с-с-скрываться во тьме. С тем, что грядет, не справиться никому. Никакая помощь не сделает. Бес-с-с-смысленные трепыхания. А еда... вот она, передо мной с-с-сейчас.

Как описать то что не поддается описанию? Именно не поддается, сопротивляется пониманию, ускользает от взгляда, туманит мозг. Вот и Геда не могла. Никогда в жизни своей она не сталкивалась с подобной мощью, даже через все ее амулеты и волшебные кольца, эта сила все равно действовала на нее, медленно давила, и только вопросом времени было насколько ее хватит.

Мгновенно погасли все свечи, и захлопнулась заслонка печи, кухня погрузилась во тьму. Она была к этому готова конечно, было бы совсем глупо идти сюда без источника света. Алмаз в ожерелье на ее шее засверкал чистым белым пламенем, но свет проходя половину пути к тому углу, где находилось это существо, будто болел, чах, погибал. Что шевелилось там разглядеть было сложно. Геда видела лицо той, которая была известна под именем Зилы, бывшее лицо, сейчас же это была морда, с бледной уродливой пастью посредине, с заостренными ушами-рогами торчавшими вверх, морда выныривала из теней под потолком, шипела и плевалась, ничего даже отдаленно напоминавшее человеческое там уже не было. Мутно серое тело вытянулось вверх, заполнило все пространство, на нем все еще болталось старушечья одежда, где-то разорванная, где-то нелепая, но ничего забавного в этом не было. В прорехах ткани копошились щупальца тьмы, тянулись к Геде, подрагивая от нетерпения, но что это было, иллюзия тени, или же мертвая вампирова плоть, она бы сказать не поручилась. Одно было понятно, с этим лучше не соприкасаться. У твари были крылья, они простирались вдоль стен, внутри помещения бесполезные, но черные как ночь, они огибали комнату, поглощая свет, и вновь чародейка не смогла бы определить были ли они лишь плодом ее воображения или же реальными. Вампир определенно воздействовал на ее разум. Геда чувствовала как вибрируют камни в кольцах. Кошачий глаз должен защищать ее от этого, и, судя по всему, прекрасно справлялся, когда она была далеко в своих покоях, но не теперь, не когда вампир перевоплотился во всей своей мощи и не рядом с ним.

Все стало предельно очевидно, ей не справиться. Это не победить, можно лишь тянуть время, надеясь... В кармане лежали две маленьких баночки из толстого стекла, одна с ее фирменной зажигательной смесью, другая с чистейшим порошком серебра, но как это применить, как это может помочь тут, она не представляла. Даже если запихать серебро прямо вампиру в глотку, она и то не была уверена, что это его прикончит. Дверь была за ее спиной, но убегать было бессмысленно, там в узких коридорах, развернувшись, она была бы все равно что мертва, приходилось сражаться тут, рассчитывая на призрачный шанс.

Отросток тьмы метнулся к ней так стремительно, что она не успела среагировать, но коснувшись ее загорелся алым пламенем, рубиновый браслет на левом запястье раскалился, даже через перчатку она почувствовала это. Вампир издал вопль боли, крик был так силен, что у Геды заложило уши. "Так тебе и надо, сука!" - заорала чародейка в ответ. Браслет меж тем начал плавиться, пришлось его стащить, он был уже бесполезен, Геда швырнула его вампиру в морду. Больше для отвлечения внимания, вслед за этим резким движением она направила свои кинжалы, целя твари в глаза. Но тень была слишком стремительная, кинжалы словно утонули в черном ничто. Впрочем, какой-то эффект это произвело, по крайней мере вампир теперь действовал осторожнее и избегал лезть прямо к ней. Тоже своего рода везение, вещей подобных рубиновому браслету у нее оставалось всего на пару атак, но противнику вероятно это известно не было. Гадина зашипела, засвистела даже, поднялся неестественный для помещения ветер, Геда ощущала какое-то психическое давление на себя, но понять, что это, она не могла. Кошачий глаз на одном из ее колец раскололся, шум усиливался, правой рукой в кармане она набрала зажигательной смеси на перчатку, и прошептав заклинание, отправила в направлении темного угла сгусток огня. Непосредственного урона это не нанесло, но вампиру это явно не понравилось, шипение перешло в визг, воздействие на разум волшебницы утихло. Внезапно из темноты в нее полетел стол, с трудом она увернулась, отпрыгнув в сторону. Вслед за столом, полетели стулья, большой чугунный котел задел ее ногу, с ужасом Геда ожидала когда дело дойдет до метания в нее ножей и вилок. Раскололся еще один кошачий глаз, свечение алмазного ожерелья начало ослабевать. Проклятье, в не столь экстремальных условиях его хватило бы на несколько дней. Геда бросила еще один огненный шар, на этот раз использовав добрую половину того что у нее было. В углу что-то загорелось, тени метались как бешеные, два черных щупальца попытались достать до нее, на этот раз, вспыхнув, они продолжили двигаться и ударили ее в бок и плечо. Она отлетела к стене, все тело разрывалось от боли. Вампир выжидал непонятно чего, сил у Геды было уже немного, но видимо он этого не знал, и колдовской огонь ему явно не нравился. Медленно, цепляясь за стену, она поднялась.

- Для такого древнего существа. - собрав все спокойствие какое нашлось, произнесла она. - не особо то ты и страшный.

Тьма взревела и бросилась на нее. Геда, не дожидаясь удара, прыгнула куда-то за поваленный стол, сзади на нее посыпалась каменная крошка. "Не очень то мудро провоцировать его" - холодно заметил внутренний голос. Склянка с серебром разбилась в кармане, осколок впился ей в бедро, ничего не оставалось как вытащить, что еще осталось и насыпать себе на одежду. Вдруг поможет. Шипение вокруг нарастало, оно раздавалось со всех сторон, частично уже и в ее голове, защита больше не работала.

- Интерес-с-с-сно отведать чародейсс-с-с-ской крови. - злорадно шелестел голос. - Однако, для такой древней чародейки не особо то...

Дверь на кухню распахнулась.

Ворвавшийся в проем столб света высветил скрюченную фигуру вампира, болтавшуюся под потолком уже в паре метров от головы Геды. Почти не касаясь пола первой в комнату влетела Аливия держа перед собой нечто светящееся, что было трудно рассмотреть в подробностях, ибо яркость этого чудо-фонаря по-настоящему ослепляла. Тварь обернулась, завизжала и, мгновенно оценив ситуацию, метнулась в свой угол. Вслед за Аливией появился какой-то незнакомый Геде рыжебородый человек с копьем наперевес, не теряя времени, он погнался за вампиром. Показалась и богомолообразная фигура Трендла, с каким-то арбалетом в руках, никогда бы Геда не подумала, что может быть так рада увидеть этого костлявого прохвоста. Последним шел Акай в своем знаменитом белоснежном плаще (с изображенными на нем пятью синими змеями), ибо кто же еще сумел бы доставить этот отряд сюда так скоро. Призматический маг не был вооружен, но это было ожидаемо, драки никогда не были его специальностью, девушка вообще была удивлена, что он появился лично. Пока остальные бросились к той части кухни, где скрывался противник, Акай подбежал к присевшей у стены в минутной передышке Геде.

- Гедомина, ты как? Привел, кого смог. - Он посмотрел туда, где шло сражение и легонько пожал плечами. - С Аливией-Морганой должны справиться, думаю.

Он задумался на секунду и вздрогнул, будто что-то вспомнив.

- Надеюсь ты не против? - спросил он робко. - Я ведь выдал твою секретную миссию.

Геда только махнула рукой, какой тут секрет, весь замок стоит на ушах, хорошо еще если люди не начнут просыпаться и мешаться под ногами. Сама она не отрываясь смотрела за дракой на другой половине комнаты. Дела у чародейского отряда шли конечно лучше, чем у нее одной, но и сказать, что победа уже одержана, было нельзя.

- Очень сильная эта скотина, Акай. - Со вздохом, который уже тянул на все ее долгие годы, она начала подниматься, опираясь о стену.

- Ты что, Гедомина? Тебе не надо, мне кажется. - заметил он неуверенно. - Ты выглядишь не очень... здоровой, если позволишь.

Геда ничего на это не ответила, по правде говоря, все ее силы уходили на то, чтобы не стонать, нога была как минимум вывихнута, а сколько ребер треснуло, даже не хотелось гадать. Юбка была прорвана в нескольких местах, опять горничным работа. Она сделала шаг вперед. Акай двигался следом, всем своим видом выражая замешательство, он не знал, то ли попытаться остановить ее то ли поддержать, чтобы она не упала.

- Как вы добежали из рощи так быстро? - спросила она.

- Мы открылись прямо в замке.

- Без проводника, без зеркала, просто так?

- В твоей спальне, у тебя там есть зеркало, это не так далеко от рощи... можно внести некоторые изменения в расчеты... не думаю, что тебе сейчас интересны детали.

- Не знала, что ты так можешь.

- Очень надо было, вот и могу, получается. - голос его выражал легкое удовлетворение, это и правда было удивительно.

Бой шел уже ближе к той дальней стене, где, как полагала Геда изначально, и было истинное логово вампира. Здесь было ощутимо темнее, хоть магический фонарь Аливии-Морганы и вспарывал тень словно клинок. Но тварь металась под потолком на невидимых нитях, уворачивалась, шипела, пыталась контратаковать, но до старой наставницы Геды было не добраться. Рыжебородый мужчина всякий раз оказывался на пути, черные щупальца и все, что имел в своем запасе вампир, отскакивало от него, не причиняя вреда, видимо он имел при себе защиту подобную той что была у нее в начале схватки. Или же, что вероятнее, подумалось Геде, эту защиту обеспечивала ему Аливия, поскольку никаким образом совершенно незнакомый чародейке рыжий черт такой мощи противостоять не мог бы. Трендл тоже был тут неподалеку, посылая в вампира арбалетные болты, так быстро как мог, но навряд ли это имело какой-то существенный эффект. Девушка раздумывала чем может в этой ситуации помочь она, и пришла к выводу, что немногим, у нее почти ничего не осталось, разве что... Она сняла свое алмазное ожерелье с шеи, и стала раскручивать его на цепочке в вытянутой руке. Оно почти уже погасло, но от движения в воздухе потихоньку разогревалось, в итоге получился светящийся круг, Геда не была уверена принесет ли это какую то пользу если она бросит это в бесящуюся тварь, но по крайней мере это должно было выглядеть опасно. Драка перешла меж тем в ту странную фазу, когда каждая и сторон выжидала, прикидывая шансы и опасаясь нападать, в итоге все должно было определить у кого силы кончаться первым, у древнейшего из вампиров или у древнейшей из волшебниц. И против последней Геда бы точно ставить не стала. И, видимо, к такому же выводу пришел и их враг.

Визг все нарастал, тварь вращалась вокруг своей оси, насколько это можно было разглядеть в хороводе теней и черных щупалец, маги приготовились отражать атаку. В конце концов, когда звук сделался настолько ужасным, что уши попросту заложило, вампир нанес свой удар. Но не по людям. Он подпрыгнул к самому потолку и вонзил свои черные отростки в щели, в сочленения между каменными плитами, с диким треском над их головами начала ломаться древняя кладка. Основной удар был нанесен над тем местом, где располагалась Аливия-Моргана, очевидно она доставляла монстру больше всего неприятностей. "Осторожней!" - тщетно крикнула Геда. Волшебники и волшебницы бросились в рассыпную, небо обрушилось на них. Стало темно, где находилась Аливия и уцелела ли она было непонятно, половина помещения была отрезана, светилось только угасающее ожерелье Геды и конец копья рыжебородого. Он тоже оказался по эту сторону завала, стоял, опираясь о древко с неловкой подогнутой ногой. В углу угадывались очертания вампира, он тоже никуда не улетел. По всей видимости он и не мог, его план сработал не совсем так как предполагалось, часть стены обвалилась на его черное крыло, монстр шипел и плевался, не в силах сдвинуться, словно пришпиленное насекомое, щупальца тени дергались в воздухе как сумасшедшие, сейчас на грани поражения это существо было не менее опасным чем до того. Необходимо было как то добить его не теряя времени, не дожидаясь пока оно сумеет выбраться из-под завала и не исчезнет в ночи. Неизвестный рыжебородый мужчина понял то же самое, с гримасой боли на лице он сделал шаг вперед. Геда вздохнула и собралась присоединиться. Ее тронули за плечо, рука в плотной кожаной перчатке, сзади стоял Трендл. Он что-то говорил, но она не слышала. Он показал ей на сверток, что достал из своей сумки. Своими длинными руками он делал тысячу дел одновременно, разворачивал, вытаскивал что-то, натягивал специальные очки, отчаянно жестикулировал в направлении рыжебородого. Она быстро догадалась, что именно он собирается делать. "Твою ж..." - только и сказала она. "Рыжий! Рыжий, уходи!" - закричала чародейка, но тот, кажется, тоже был оглушен. Маг ничего не замечал вокруг, он был полностью сконцентрирован на черных щупальцах и на своем оружии. Бегом она бросилась к нему, что-то ударило ее в бедро, но боли она почувствовать не успела. Геда врезалась в рыжебородого, и вместе они покатились в сторону. В комнате все сильнее пахло озоном, свежим ветром, грозой. Ладонью она закрыла глаза своему коллеге, а после закрыла свои.

Вспышка была так сильна что никакие закрытые глаза не помогли, мало того что была оглохшая, она теперь и ослепла тоже. Все волосы на ее теле поднялись как по команде. В заложенные уши проник тонкий протяжный вой и тут же стих. Больше она ничего не видела, ничего не слышала, но теперь уже было ясно: все кончено.

Через несколько минут зрение начало восстанавливаться, она лежала на спине, повернув голову она разглядела столь же ошеломленную, какая скорее всего была и у нее, физиономию рыжего.

- Все, все. Мы победили. - прошептала она, кажется слезы текли по ее щекам, но что это и из-за чего это, понять было сложно.

- Откуда у него, откуда у него. - только и повторял маг.

Геда чувствовала как пропитывается кровью ткань юбки, все же тварь достала ее напоследок.

- Откуда? Почему? Почему он не использовал Молнию раньше? - ворчал рыжебородый.

- Боялся промахнуться. Думал что справимся и так. Ты же знаешь, чего она стоит.

"А может быть он и не знает" - подумалось ей, кто он такой этот парень вообще, чей-то ученик?

Подошел Трендл, все лицо его было в копоти, на этом фоне особенно бешено светились глаза.

- Вот уж спасибо, Гедомина, втянула меня. - прогудел он, она хотела возразить, что, вообще говоря, это он сам втянулся, но сил говорить у нее не было. Не дождавшись язвительного ответа Трендл сразу понял, что что-то не в порядке.

- Геда, ты как?

- Все нормально... Трендл, найди... Аливию. - тихо попросила она.

- Проклятье! - с руганью он удалился.

- Меня зовут Сивир. - представился лежащий рядом. - Большая честь познакомиться.

- Угу. - сказала она и провалилась куда-то в темноту.

Очнулась от прикосновения к своей голове, столь знакомого ей ощущения, рук одновременно горячих и холодных, исцеляющих, родных.

- Девочка моя. - с нежностью смотрела на нее сверху Аливия-Моргана.

- Девочка? Это что ж все настолько плохо? - скривившись, спросила Геда.

- Нет-нет, ты поправишься, будешь как новенькая.

- Вот как? Жаль. Я бы лучше на пенсию. - попыталась пошутить раненая. - Все целы?

- Да, сломанные ребра, сотрясения, вывихи и царапины, но все живы.

- Хорошо.

Надо, надо будет подняться, надо допросить Маришку и прочих девиц, но не сейчас, не сегодня, сейчас она лучше отдохнет, полежит немного спокойно. Чувствуя, что взгляд ее снова расплывается, Геда неожиданно рассмеялась, правда это прозвучало скорее как кашель легочного больного.

- Ты что это? - с подозрением спросила ее бывшая наставница.

- Я потеряю сознание очень скоро. - сказала она, закрывая глаза.

- Чему же тут радоваться? - поджала губы Аливия, Геда этого не видела, но знала это и по голосу.

- Тому, что это не мне предстоит объяснять барону, куда делась половина его замка.