Аннотация: ... твой хрупкий мир может рухнуть в одночасье - и кто тебе поможет, кроме тебя самого?...
... Санечка пропал незадолго до ее дня рождения.
Бессонная ночь прошла в бесплодных, истязающих рассудок, ожиданиях...
Наутро муж помчался в отделение, уговорил принять заявление, не дожидаясь положенного срока. Старший сын собрал друзей обшаривать дворы, как и накануне. Она же снова схватилась за телефон, истерзанный с вечера напрасными звонками.
Набрала сотовый классной руководительницы:
-... Светлана Семеновна, у нас беда: Саша потерялся...
- Как ....потерялся?!... - голос молоденькой учительницы дрогнул, из официального стал растерянным.
- Вчера отец выпустил его во двор мусор вынести и подышать немного - он же болеет уже неделю, простыл... Ну вот... Дело было в обед, часов в двенадцать, - с тех пор ни слуху ни духу... - говорила, а сама стискивала кулаки, чтобы унять нервную дрожь, сотрясавшую все тело.
- И что вы предприняли? - собеседница, оправившись от первого шока, стала сосредоточена и серьезна. Выслушала сбивчивый пересказ. - Так... Хорошо. Я сейчас опрошу детей, может кто-то видел его или что-то знает... Перезвоню.
Вернулся муж.
- Что будем делать?
Разговаривали нарочито спокойно. Бережно. Тщательно выбирая слова, чтобы не задеть, не взвинтить друг друга. Не впасть в истерику...
Потом он ушел - ему в движении было легче. Заглянул в домоуправление, рассчитывая, что уж там должны хорошо знать окрестные незакрытые чердаки и подвалы, куда из любопытства или повинуясь чужой воле, мог проникнуть ребенок. Таких мест оказалось немного - и часа за два он облазил их все вместе с дежурными сантехниками.
Ее же охватило оцепенение и она двигалась точно во сне, стараясь не расплескать незнакомую тяжесть, что скопилась с левой стороны груди. Снова села на диван с телефоном.... Номера моргов, приемных покоев и приютов оседали под карандашом на мятом листе, наспех попавшемся под руку.
- ... к вам не поступал за эти сутки ребенок?.. одиннадцать лет...
Казенные голоса на другом конце провода становились участливыми и одинаково отрицали.
Но это ничего не означало.
Потом начался шквал входящих звонков: друзья, учителя, знакомые... Расспрашивали, ахали, ужасались, подбадривали, давали советы.
- ... с ним все хорошо! - убеждала ее сестра. - Ты, главное, не думай о плохом...
Она и не думала. Думать было страшно.
Кто-то подсказал телефон центра, куда стекалась информация обо всех несчастных случаях, произошедших в городе. Набрала номер, оставила диспетчеру описание ребенка.
Вернулся супруг.
- Давай поедим...
- Не хочется...
- Надо.
Сунул в руки тарелку. Глотала, не понимая, что ест...
Потом снова были звонки. Сердце каждый раз замирало.
Приехал вызванный через родственников "крутой". Раньше товарищ работал в органах, теперь - на бандитов. Разговор был недолгим. Рефреном звучало главное:
- Ищите сами. Ни на кого не надейтесь....
Чуть позже "товарищ" пробил им адреса, где тусовались дети и подростки из "зоны риска". Она же сама сходила в поликлинику к участковой, объяснила ситуацию... К списку, раздобытому через "товарища", со слов медсестры и врача, проработавших в районе немереное число лет, добавилось еще с десяток квартир, где отсутствовал надлежащий присмотр со стороны взрослых. Муж со старшим сыном и несколькими друзьями пошли обходить эти "точки". Они надеялись, что Санька завис где-нибудь в гостях...
Потом приезжала оперативная группа - сержант, две женщины в форме и парень-фотограф. Расспрашивали, заполняли протокол...
- ...нет... такого раньше никогда не случалось... он домашний..... компьютер, книги, телевизор...друзей мало... но общителен...
Подруга принесла пачку откопированных листов с фотографией Саньки и его приметами - брат с товарищами облепили самопальными листовками ближайшие квартала, рынок, остановки...
Мартовские дни коротки. Нежеланной наползла ночь. Стихли звонки, уснул дом, замолчала улица. Образовавшаяся тишина давила тревогой и неизвестностью.
Они остались наедине со своей бедой. Нежданной и негаданной...
Старший, убегавшись за день по улицам, уснул быстро. Они с мужем лежали рядом в постели. Молчали. За пятнадцать лет, что прожили вместе, каждый сумел настроиться на общую волну другого, - слова были лишними.
Тяжелое забытье под утро все же затянуло его в омут беспокойного сна. Она так и не сомкнула глаз. Не могла позволить себе этого. Думалось, что пока она лежит в равнодушной темноте без сна и молится про себя о ребенке, - сын, где бы он ни был, будет в безопасности.
...Господи...господи... господи...
Богатое воображение услужливо подсовывало страшные картины, она отметала их прочь. "С ним все хорошо... все хорошо... всехорошовсехорошо..." И мысленно рисовала вокруг детской фигурки прозрачный золотистый шар.
Пришло утро. Второе...
Днем было немного легче - люди, звонки, солнечный свет. Текущая мимо обыденность убеждала - в мире ничего не изменилось. Значит, - так ей хотелось верить, - ничего не изменилось и в их жизни. Ведь с ними не могло произойти ничего страшного! Потому что - не могло. Каждый так думает...
И снова - ночь. Безлунная тьма неслышно плескалась за окнами, точно мир наполнили темные воды. И где-то в этих водах бесследно растаял маленький человечек...
Она молилась. Не плакала. "Нет греха тяжелее отчаяния..." Оно непозволительно.
День третий... Ставшие уже почти привычными звонки и хлопоты. Милиция пообещала разнарядку на местное ТВ...
Только тем вечером она неожиданно разрыдалась. Коротко, жестко, больно... Старший испугался - мать не ревела вообще никогда, - приобнял за плечи:
- Не плачь, мам! Он найдется... Ниче с ним не сделается...
А ночью, часу во втором, - зафырчала у подъезда машина, раздались голоса и шаги на лестнице. Она рванулась в коридор раньше, чем забарабанили в дверь.
- ... У вас тут, что ли ребенок потерялся?...
В маленькой прихожей сразу стало тесно. Первой вошла высокая женщина - светлое каре, дубленка, - она не запомнила подробностей. За женщиной - двое спутников. Между ними осторожно выглядывал Санька: красные от мороза ручонки, грязный пуховик, шапчонка съехала на затылок, и напряженно-вопросительный взгляд - как-то примут блудного сына?..
Ночная гостья поведала, что нашла мальчишку на остановке - тот благополучно задремывал себе на лавочке в пяти минутах ходьбы от родного дома. Они с мужем возвращались, припозднившись, из гостей. Заметили пацанчика, расспросили, вызвали патрульную машину... Опаньки! А ребятенок-то числится в ориентировке!
Ночь, мороз - и скрюченная фигурка на деревянной скамье... Вы подошли бы? Поинтересовались, почему дите на улице в такой неурочный час?
Не торопитесь с ответом: многие спокойно прошли мимо. Многие...
Женщина, что привела Саньку домой, оказалась работником милиции, точнее - сотрудником детской комнаты. Такое вот совпадение. Но наверняка помимо профессиональной привычки сработало что-то еще: ведь замечать подобные "мелочи" - это прежде всего свойство души...
На следующий день в семье был двойной праздник: мамин день рожденья, ну и, само собой, Санькино возвращение. Наказывать его не стали - ребенок и так был измучен, да и рукоприкладство в семье не практиковалось. Расспросили, отругали, взяли слово "больше так не делать". Санька обещал. Входная дверь не закрывалась - шли и шли с поздравлениями, и мальчишка уже устал пересказывать свои приключения. Оказывается, первый день он прокатался до вечера на трамваях и троллейбусах, потом сел на "маршрутку" и заехал в какую-то тьмутаракань, где благополучно переночевал на трубах теплотрассы. Так же развлекался он и в последующие дни. Народ слушал и ужасался:
- ... да там такой район!... а если б с тобой что случилось?... да ты знаешь... - и дальше следовало красочное описание всего того, чем так любит угощать своих читателей желтая пресса, и что, к сожалению, нередко случается в реальной жизни.
Санька слушал и хлопал ресницами. Его серые глаза были чисты и наивны.
- Что ж ты кушал, горюшко луковое?.. - спросила соседка, заглянувшая узнать, как дела.
- Мне булочку давали... яблоко...
- Почему же ты, глупый, домой не вернулся-то, а? Родители чуть с ума не сошли!
Мальчишка виновато потупился и, чуть отвернувшись, смущенно ответил:
- Путешествовал...
Его не раз будут спрашивать об этом.
Потому что это было только начало.
Начало маленького семейного ада. Через пять дней Санечка уйдет снова.
Когда это случится, она на какое-то мгновение ощутит себя так, будто ее накрыла тяжелая каменная плита. Наглухо и безвозвратно.
Пережить все заново оказалось намного труднее. Наверное, потому что теперь они знали - каково это...
Второй раз нашли его быстро - тем же вечером на той же остановке. В третий, собрав кого можно, искали по трамваям и троллейбусам, раздавая кондукторам его фото. Поймали...
Ее вызвали в школу.
- ...отнеситесь к моим словам серьезно, - немолодая директриса пристально смотрела ей в глаза. - Это не детская шалость или упрямство. Если ребенок сбежал из дома, а потом, получив нагоняй от родителей, стал тише воды, ниже травы, никаких причин для опасения нет. Но если побеги повторяются, ребенок не может как следует объяснить, зачем он уехал, стоит обратиться к специалисту. Поверьте мне, я не один год проработала психологом... Потом будет поздно. Знаете такое выражение: "оконная болезнь"? Он будет бегать, а вы - стоять у окна, и ждать - вернется ли?..
В том разговоре впервые прозвучало это слово. Дромомания.
Громоздкое и некрасивое, оно вторглось в их жизнь, ломая и круша семейный быт, привычки, нормальный ход бытия. Оно исключало всякое спокойствие и уверенность, убивало будущее. Отныне все подчинялось непредсказуемому ритму Санькиных "путешествий" - то ли будет он дома, то ли сбежит? А сбегал он постоянно: из дома, выйдя за хлебом, из школы с уроков, с прогулки, даже гуляя вместе с родителями... С маниакальным упорством находил малейшую лазейку, любую брешь в "обороне".
Обратно сам не возвращался никогда. Нет, его не наказывали, с ним разговаривали, - и не только родители, но и психологи, и много другого разного народу, - пытались убедить.
-...тебе что, плохо дома? Ведь нормальная же семья!..
Он все понимал, обещал и... опять уходил.
- Ну... меня тянет.... Понимаешь? - объяснял он матери.
Ни холод, ни голод не могли заставить его вернуться домой. А ведь во время своих странствий он порой сутками ничего не ел и не пил, разве что какой прохожий, почуяв неладное, даст кусок или денежку. Одна молодая женщина как-то накупила ему целый пакет еды в магазине, другой раз тетка постарше накормила в пельменной. Некоторые из таких, неравнодушных, начинали иногда расспрашивать мальчишку, - он плел в ответ небылицы. Кто-то покупался на эти рассказы, кто-то оказывался более дотошным, как, например, один подвыпивший гуляка, который ночью, пешком! - поскольку транспорт уже никакой не ходил, а денег достаточных у него при себе не оказалось, - через полгорода привел найденного на улице ребенка домой. "А как же?" - сказал он напоследок, - "У самого двое таких ..."
Часто его возвращала милиция, - приметы путешественника постоянно были в ориентировках, а привокзальные менты и вовсе знали его в лицо. Реже - случайные люди. Чаще всего - находили сами, сутками дежуря на кольцевых остановках, - и в дождь, и в мороз.
Как-то она все же не выдержала. Тогда Саньку сняли с пригородной электрички в маленьком городке за двести километров от дома. По возвращении исполосовала засранца ремнем. Слезы, сопли, "больше не буду!" И тут же на следующий день снова сбежал. Правда, на ту электричку он больше не садился.
Ему повесили на шею сотовый:
- ...раз не можешь справиться с собой - катайся, но звони! Звони, чтобы мы тебя не искали наугад...
Он ни разу не позвонил. Наоборот, выключал телефон.
Тайком вшили дешевенький "Siemens" в подклад куртки. Это мало чем помогло. Может, где-нибудь в Москве или Питере система пеленгации работает хорошо, но здесь, в провинции, они могли определить лишь в каком районе города его искать, и то не всегда. Купили трекер. Санька его тут же потерял.
Они, конечно, возили его по специалистам. Пичкали таблетками. Месяца полтора он провел на обследовании в детском психиатрическом центре. Нарушений в интеллектуальном развитии у него не нашли. Но...
- Дромомания не лечится. Возможно, пройдет с возрастом...
Им оставалось только ждать и надеяться.
Краткую передышку они получили, отправив Саньку в деревню к бабушке. Там не было ни трамваев, ни троллейбусов, ни электричек: путешественника "клинило" только на электротранспорте. Но оставить его там по многим причинам было нельзя. И снова начались долгие-долгие часы отчаяния, бессонные ночи ожидания, когда от каждого шороха у подъезда на мгновение вспыхивает надежда...
-... жизнь разбита.... - сказала она как-то в разговоре со мной. В ее голосе сквозила обреченность, воспаленные глаза мутны от тоски. - Как жить дальше? Строить планы, о чем-то мечтать? Все внезапно потеряло смысл... Ведь как бы ты не тщился - карьера, деньги, прочая дребедень, - но если из твоего ребенка получилось что попало, - значит, ты сам - ничто! ... Я устала. ... И ведь самое обидное - ему ничего не надо! Все забросил - уроки, книги, бассейн... Одни трамваи на уме. Не ребенок, а зомби! Что из него вырастет? Обоссаный бродяжка?.. И - главное: ну, почему??? Господи, за что наказываешь?!... уснуть бы - и не просыпаться больше...
Кто бы мог ответить на этот вопрос? Разве что скупые строки Интернета: "... в 2000 году размеры детской дромомании в России приобрели характер эпидемии..."
.........................................
Житейская суета и круговерть на какое-то время заставили меня покинуть город. Встретились снова мы с ней где-то через полгода.
Был февраль. Необычайно теплая зима вдруг расщедрилась на чудесный, по-настоящему снежный день.
Мы заняли столик в кафе.
- ... как у нас дела? - она засмеялась. - Ты знаешь, неплохо... Не-ет... Бегать мы не перестали. Это прямо-таки народная забава теперь. "Найдите Саньку" называется... Сейчас вот, правда, месяца два как "ходок" у нас не было. Следим серьезно, в дверь замок вставили хитрый, одного не оставляем совсем... Последний раз на Рождество искали - сутки пропадал, хорошо не сильно холодно было... До этого как-то в ноябре провел ночку на морозе, что-то около минус десяти. Я, говорит, в подземном переходе ночевал. Представляешь? Всю ночь проскакал на ногах, лежать-то негде и холодно... Дурачок... Нет, его тогда менты нашли - на другую ночь уже. Мы не пересеклись, хотя примерно рядом были... Они нам отзвонились, мы - на такси и вперед!.. Да они сами в шоке были - он же легко одет, башмаки все мокрые... Ничего, как обычно... Теперь и протоколов уже не пишут. А то первое время, помнишь, даже на комиссию по делам несовершеннолетних вызывали... Позорище! Как вспомню.... Врачи? Да сложно все. Единственное, на что они списывают, - быстрые роды. Я ж тогда с ним за два часа управилась, а младенчик был нехилый... Диагноз нам, конечно, поставили. Ну и хрен с ним, с диагнозом... Глядишь, от армии откосит. С главврачом общались, когда его выписывали, - ну что, говорит, обычные детские проблемы... На работе? Сочувствуют. У самих же у всех дети. Сразу на себя примеряют... - она рассказывает быстро, взахлеб, но в ее голосе теперь я не слышу ноток отчаяния.
Санька молча сидит рядом, застенчиво косится в окно, где в прозрачном воздухе кружатся пушистые снежинки. Милое щекастенькое лицо его по-детски простодушно, но в ясных глазах нет - нет да и мелькают веселые чертики.
- Санек, может ты придуряешься, а? - подначиваю я его. Он улыбается и пожимает плечами.
Она досадливо машет рукой:
- Я тоже до последнего надеялась на это... Все думала: характер... Пока он со школы не ушел раздетый по снегу - куртку и сапоги в раздевалке ж запирают, так он рванул в чем был. Хорошо, одноклассники отцу позвонили - успел его перехватить. Спрашиваю: ну ладно, днем бы ты перекантовался с трамвая на трамвай, а ночью?.. Замерз бы ведь насмерть!
А он?
- Ну что ж, говорит, там, мол, другой мир... Ага! Только вот что-то никто оттуда не звонит и не пишет. И в гости не приходит... - она сердито смотрит на сына. Санька смущенно утыкается в вазочку с мороженым. - ... а в школе мы перешли на индивидуальное обучение. Сами, короче, учимся. Как дворяне в старину. - она снова смеется. - Да и чем мы хуже? Мы с отцом ему сказали: парнишка, все равно из тебя сделаем человека. Пропасть не дадим...
Разговариваем еще долго. И я понимаю, что передо мной - сильная, уверенная в себе женщина. А ведь полгода назад она допускала мысли о суициде!
- Да, - признается она, когда я напоминаю ей об этом. - Был момент... Но потом, ты знаешь, я вдруг сказал себе: стоп! Я не поддамся обстоятельствам. Я - не жертва. Живут же люди - инвалиды, сердечники, калеки... Или те, у кого в семье беда - дети-наркоманы, или там больные дцп, дауны... а мы, слава богу, здоровы. Ну, подумаешь, голова слегка набекрень. Бывает... Судьба посылает испытание? Да. Но диктовать условия будем мы. Будем жить...Правда, сына?
Она легонько треплет рукой его светлые волосы, хмурит брови, но в ее взгляде, обращенном к нему - любовь и нежность. Он смотрит на мать, - их глаза так похожи! И отчего-то я понимаю: у них все получится...
За окном прорывается из снежных туч солнце. Бледная дотоле улица тут же вспыхивает разноцветными искрами - алмазными каплями сверкают сугробы, деревья, дороги... Этому великолепию нет никакого дела до людей, сидящих за столиком кафе, - что ему их беды и радости? Но где-то в непостижимом далеке есть Кто-то, дирижирующий Гармонией Мира, и наверняка сейчас Он улыбается, потому как знает: воздастся каждому по мыслям его...