"Плохо, совсем плохо, ничем не могу вас утешить", - он встретил взгляд врача бесстрастный от ежедневных зрелищ страданий и смертей, свидетелем и участником которых он был.
"А... Деньги... - он перевел глаза на стол. - Да, ну что ж деньги, конечно... если настаиваете. Но уже бесполезно улучшать уход, покупать самые лучшие лекарства, понимаете ли, не все, не все, к сожалению, можно купить, не все - ведь ей почти 90 лет".
Врач так и не протянул руку к зазывно зеленеющим бумажкам.
Он сунул деньги в карман и вышел из больницы. На глаза набегали слезы, он не хотел, чтоб кто-нибудь увидел его таким. Спустился, сел в машину, уронил голову на руль и позволил себе заплакать.
Господи, как давно он не плакал. Иногда ему казалось, что у него не было необходимости делать это с того момента, когда он увидел ее впервые.
В тот день его родители, очень деловые люди, решили заняться его воспитанием, объявив, что он достаточно подрос, чтобы мог оставаться дома один.
В огромной пустой квартире гулом рассыпались его вдруг ставшими пугающе громкими шаги. Гардины превратились в извивающихся чудовищ, не подпускавших его к окнам. Из-под дивана за ним следил невидимые, но очевидные своей ужасностью существа. В поисках спасения он добежал до входной двери, прижался к ней спиной и стал плакать так громко, как мог.
Он требовательно рыдал до тех пор, пока в дверях не появился она, уже тогда старушка - редкие седые волосики, казались облачком на голове. Вошедший с ней отец гневно упрекал его. Он снова громко заплакал, теперь от обиды, и бросился в свою комнату и забился в угол.
Она вошла к нему, села рядом с ним на пол, и он услышал сказку о мальчике, которому тоже было одиноко и страшно, но его спасла добрая фея.
Теперь, когда уходили родители, с ним оставалась тетушка Серафима, безраздельно принадлежавшая ему с того ужасного дня. Она ползала с ним по ковру, помогая строить из кубиков разноцветную башню, складывала вместе с ним первые слова и веселые мозаики. Они кидали друг в друга игрушками, которые из-за своего количества казались ему совершенно безликими. Она готовила ему любимые блюда, рисуя смешные рожицы вареньем на твороге.
После обеда они, счастливо утомленные друг другом, садились смотреть ее любимый сериал, где много, непонятно, скучно говорили, плакали и упрекали, и он обычно засыпал, прижавшись к ее руке. А когда просыпался, то бежал к зеркалу, чтобы посмотреть, как на щеке отпечатались смешные квадратики - узор ее вязаной кофты.
Когда она была рядом, это давало ему ощущение спокойствия и надежности. По утрам он не спешил вставать, а прислушивался к звукам из далекого коридора. И узнав ее голос, бросался к ней, обнимал за ноги и победителем смотрел на снисходительно улыбающихся родителей - он получил то, что хотел больше всего.
Судьба любила его - скоро тетушка Серафима перестала уходить из их дома. Однажды родители долго разговаривали с ней, ему показалось, что он слышал, как она плачет, звучали слова о неблагодарности, жестокости. И со следующего дня ему не надо было больше прислушиваться по утрам к звукам в коридоре. Тетушка вышла к нему из соседней комнаты. И к ежедневному блаженству возни на ковре, прогулок и капризов на кухне прибавилось счастье вечерних сказок. Она читала их по книгам с красочными картинками, или еще лучше рассказывала их сама и, он засыпал под ее голос.
Когда он пошел в школу, им пришлось расставаться. Она стояла у входа и смотрела ему вслед столько, сколько он мог ее видеть. И после уроков он бежал навстречу ей, вырываясь из мучительного мира новых впечатлений, настойчивых учительниц, агрессивных одноклассников. Он хватал ее за руку, и душевное равновесие возвращалось к нему.
Став старше, он подавал ей руку только тогда, когда они уже уходили со двора школы. А с пятого класса она встречала его только у остановки, и он, оглянувшись, не видят ли одноклассники, выхватывал из кулька теплые пирожки.
В седьмом классе они впервые серьезно поссорились. И с тех пор она не приходила его встречать, а дожидалась, глядя из окна огромной кухни.
Он знал, что она будет стоять перед окном, пока не увидит его, и не мог не помнить об этом, тусуясь с пацанами, провожая девчонку. И это не позволяло ему в полной мере наслаждаться развлечениями. В то время ему казалось, что он готов был ненавидеть ее. Но если бы, вернувшись, домой, злой и готовый излить на нее досаду, он не заметил ее у того самого окна, прежние страхи и беспомощность, он боялся, вернулись бы к нему.
Когда ему было шестнадцать, они стали ссориться из-за шапки и шарфа, которые он категорически отказывались надевать. Из-за сигарет, поздних возвращений Они кричали друг на друга, он обижался, хлопал дверью, но возвращался домой с беспокойным чувством вины. И хотя не просил прощения, но подолгу сидел рядом с тетушкой, делавшей вид, что не замечает его. Но потом ...он клал голову на ее плечо, как тогда в детстве, закрывал глаза, и все становилось на свое место.
Недолгим был период, когда другие попытались вытеснить ее из его сердца. Первая любовь бурная, страстная, неудачная. Потом еще увлечение, еще, которым он с незнакомым самому себе цинизмом мстил за подлость той первой и оставшейся единственной.
Тетушка встречала его по-прежнему с привычно сытно любимыми блюдами, но вряд ли она была способна разобраться в сложном переплетении его чувств. Даже ее спасительное плечо не помогало ему.
Но вскоре только она осталась единственно близким ему человеком.
Родители трагически погибли: банальная криминальная история для ежедневных новостей - машину богатых предпринимателей расстреляли из автоматов. Горе словно оглушило его. Он впервые заметил, что родители, которых он видел так мало, занимали в его жизни достаточно места. Теперь все это место освободилось для нее, той, которая, он был убежден, не придаст его никогда и не уйдет, как родители - нужная только ему старая бедная женщина.
Он стал наследником огромного состояние, хорошо налаженного дела. Независимость и богатство намного сильнее подействовали на окружающих, чем на него самого. В его жизни появились многочисленные друзья, партнеры, люди, которым он вдруг стал обязан. И женщины с одинаково многообещающими взглядами и улыбками. Ему не понадобилось много времени, чтобы понять и так очевидное - дело было не в нем, ставшим вдруг таким привлекательным, а в его деньгах. И только один человек любил его по-прежнему таким, каким он был на самом деле, - тетушка Серафима.
Он знал, что она будет любить его всегда и любого - с деньгами или без них, калекой или заключенным, больным и здоровым. И это придавало ему чувство уверенности в себе - ему всегда было куда прийти в самую безнадежную минуту. И чувство благодарности к ней стало тоже частью его жизни. Теперь отправляясь на роскошные курорты, он брал ее с собой вместо очередной доступной подруги. И хотя это влекло за собой особые хлопоты - нужны были лекарства, постоянный контроль врача, она быстро утомлялась и часто становилась обузой, но он испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие, наблюдая, как вышколенный бармен, учтиво склонившись, подавал ей коктейль. А она, розовея от смущения, брала с подноса бокал. Или когда в знаменитом музее ее глаза загорались восторгом перед шедевром, который она мечтала увидеть.
И он был счастлив, открывая для себя очевидную, но всегда очень плохо усваиваемую человечеством истину - всегда приятнее давать, чем брать.
Теперь по вечерам он возвращался домой к ней. И после всех тревог, неуверенностей ... он отдыхал, сидя как всегда около нее на диване и покорно глядя ее бесконечный любимый сериал. С тревогой он замечал, что она постарела, ослабла. Громче стали шаркать отяжелевшими ногами, и все чаще она засыпала перед телевизором в самый разгар мексиканских страстей
И вот теперь он не мог сделать для нее ничего. Это была невыносимая мысль. Ни деньги, ни связи, ни крыша, - ничего из того, что убеждало его в собственном всемогуществе, - не было способно помочь ей и ему.
Он вытер лицо, заметив охранника и шофера. Вытряс из барсетки, карманов все, забрал деньги у своих подчиненных.
Пачка получилась увесистой. Конечно, он понимал, что это всего лишь бумажки с незатейливым рисунком в невыразительной цветовой гамме, - но жизнь постоянно убеждала его в том, что они могут быть всесильными.
Снова вошел в больницу, поднялся в кабинет врача, не стучась, распахнул дверь. Врач поднял на него все тот отстраненный взгляд, посмотрел на положенную перед ним пачку. Грустно покачал головой.
- Очень трогательно видеть вашу заботу о ней, чувства ваши достойны уважения. Но все, что вы сможете сделать для нее сейчас - это купить самое дорогое, лучшее самое надгробье, пусть оно будет напоминать ей о Вашей любви и заботе даже там.