Кто я? Всего лишь тень; человек, чей облик скрыт под множеством личин, который не существует для официальных властей. Ни в одной картотеке мира вы не найдете ничего, что могло бы пролить свет на мою личность. Конечно, так было не всегда, а только последние пять лет - с тех пор как меня стерли, превратив в наемного убийцу.
Увидев меня случайно, вы не поверили бы в это, ничто не указывает на наличие необходимых для этой профессии черт, даже наоборот: я обладаю даром легко располагать к себе людей, уж очень уязвимо и беззащитно выглядят тело и невинно лицо. Но поверьте моему опыту: человек способен превратиться в кого угодно, если нет иных путей для выживания. Сильны вы или слабы? Этого можно никогда не узнать, если в вашей жизни не настанет момент, когда судьба изменит направление жизни, навсегда лишив вас возможности вернуться к привычному прошлому.
В моей жизни подобных моментов было два.
Первый...
Мне было четырнадцать, когда мы с родителями попали в автокатастрофу. Мне удалось выжить, а они - оба с летальным исходом, "сразу и без мучений", как милостиво объяснила мне "сердобольная" тетка в больнице, хотя никто ее об этом не просил и не спрашивал.
Из больницы меня забрал странного вида социальный работник, объяснивший персоналу, что я теперь сирота. Он же отвез меня в приют.
Если честно, я не знаю, каковы нравы в других детских домах, но этот с виду был похож на тюрьму строгого режима, да и порядками мало отличался. Даже доставивший меня тип как-то съежился в том здании и, сдав меня на руки в директорат, поспешил оставить проклятое место.
Знаете, как обстоят дела в подобных "приютах"? В принципе, просто как и все гениальное: всякий сильный считает себя обязанным третировать слабых. Лично мне не повезло вдвойне: во-первых, меня причислили к категории слабых; во-вторых, обладать достаточно привлекательной наружностью. Этакий субтильный подросток ростом под метр с половиной. Все во мне было изящно, почти эфирно, а особенно умненькое нежное личико с аристократически изящными чертами. Словно прямо на лбу написано "беспомощная жертва", но никто не подозревал, что внешняя хрупкость скрывала невероятное упрямство и силу характера.
У меня появился выбор: либо стать фигурой достаточно значительной и уважаемой, либо превратиться во всеобщую подстилку по первому требованию. Впрочем, для человека, имеющего хоть каплю самоуважения, альтернативы фактически и не было.
Мне не пришлось долго думать, каким образом я могу заслужить уважение; воспитанники приютов - что практически звереныши: они не знают ни любви, ни ласки - ничего хорошего; но они знают и понимают силу, уважают насилие. Разумеется, это не их вина, ведь они всего лишь дети, страдающие от равнодушия сверстников, жестокости взрослых - и оттого с каждым днем все больше свирепеющие. В приюте для сброса агрессии существовал бойцовский клуб: этакая арена для боев без правил, без лишних заморочек вроде возрастных ограничений и весовых категорий. Заявив о намерении в него вступить, кандидаты должны были пройти испытание, которое заключалось в том, чтобы вытерпеть, когда их превратит в свою боксерскую грушу кто-либо из бойцов. Как только меня ввели в положение вещей моим решением было: пусть уж лучше бьют, чем имеют.
Меня приняли, и это стало моей школой выживания - через боль, кровь, вывихи и сломанные кости. Знаю, может, это и было глупо, особенно учитывая, что детдомовцы сразу увидели во мне потенциальную жертву, но мне больше нечего было терять.
На момент моего шестнадцатилетия третья строчка в иерархии клуба была прочно закреплена за мной. Это не означало прекращение вызовов, но опыт и практика помогали мне выигрывать все бои, и уже несколько лет никто не мог достаточно сильно избить меня. Ну, кроме верхушки - однако Миха-Медведь, ростом метр девяносто один, гора накачанных мускулов, без капли жира и лучший боец, к этому не стремился. Кажется, он проникся уважением к моему ослиному упрямству после нашей единственной драки, еще почти в самом начале моей карьеры. Второе место занимал Ванька-Безбашенный. С ним у меня был счет 2:1 - в его пользу.
От мягкости, которая была присуща моей внешности раньше, не осталось и следа; для меня стал характерным надменный взгляд исподлобья, а кожу постоянно украшали какие-то царапины, сплошь покрывали ссадины и синяки.
Второй...
Наверное, вы в курсе, что большинство из приютских вынуждено приворовывать. Я не исключение. Это не ради удовольствия, а скорее необходимость, чтобы хотя бы изредка иметь деньги нормально и сытно поесть. Мы являлись самыми виртуозными карманниками.
...Я подхожу к нему сзади и почти выуживаю бумажник из заднего кармана, когда мое запястье вдруг оказывается перехвачено цепкими пальцами. С минуту он стоит, брезгливо рассматривая тонкое тело, волосы, упрямо падающие на лицо, и серые глаза, моментально заполнившиеся пустой обреченностью. Этот взгляд пару раз спасал меня. У людей намного больше вызывает сочувствие "благородная нищета". Чумазого, неопрятного, ощерившегося и отчаянно матерящегося сдадут в полицию и глазом не моргнут; однако человек, пусть и одетый в лохмотья, но поддерживаемые в возможном порядке, с милым чистеньким личиком и воздушными локонами вызовет жалость и даже некоторое уважение. На том мы и играем.
Человек нахмуривается, его лицо приобретает угрюмое выражение, взгляд леденеет.
- Не строй из себя невинную овечку, тебе подобное не к лицу.
- Оk, - я сразу расслабляюсь.
- Воровать нехорошо.
- Как и голодать, - огрызаюсь я.
Он снова тщательно оглядывает меня сверху вниз и мне становится смешно. Он явно пытается понять, как я выгляжу под этим потертым, вылинявшим шмотьем, которое любой, даже самый захудалый, сэконд-хэнд вышвырнул бы на помойку, но только не наше начальство. А этот комплект, на несколько размеров больше необходимого, отнюдь не облегчает ему задачу. Он сосредотачивает внимание на сбитых костяшках, потом, жестко взяв за подбородок, отворачивает мне голову вправо и любуется лиловым синяком на все плечо и шею.
- Есть, значит, хочешь? Пошли тогда, поговорим.
Мне приходит в голову, что это лучше милиции, и потому киваю.
Мы заходим в кафе, он заказывает много еды и я просто ем, не пытаясь завести разговор и осторожно его разглядывая. Он выглядит абсолютно стопроцентным геем. Гетеро- и даже метросексуал никогда не стал бы настолько за собой следить и так неприкрыто хвастаться. Хотя ему и правда есть чем гордиться и он действительно красив, более ухоженного мужчины мне в жизни видеть не доводилось.
Он начинает разговор:
- Дим.
- Сашка.
- Сколько тебе?
- Семнадцать.
- Выглядишь младше. Откуда синяк?
- "Упал, потерял сознание, очнулся - гипс".
- Справедливо.
Он не сводит с меня проницательных, серых, как и мои, глаз.
- Хватит пялиться, а то подавлюсь!
- Извини, - усмехается он, но взгляда не отводит.
- Что, так сильно нравлюсь?
- Тебе пошли бы длинные волосы.
- Это неудобно.
- Часто дерешься?
- Бывает.
- Когда школу заканчиваешь?
- В этом году.
- Что потом будешь делать?
- Не знаю.
- Могу предложить тебе работу.
- Спасибо, конечно, но быть содержанкой не по мне, - я ехидно усмехаюсь, - я все равно не твой тип.
- В этом качестве ты меня не интересуешь. Я имел в виду другое, или тебе в кайф ходить в рванье и стичь по карманам?
- С чего вдруг такое участие к моей скромной персоне?
Разговор прерывает звонок мобильного, и Дим начинает самозабвенно чирикать по-французски, явно не принимая всерьез возможность того, что я все понимаю. Он, улыбаясь, дает отбой.
- Кто звонил?
- Тебя не касается.
- Почему тогда его касаюсь я?
Он изображает непонимание.
- "Я на улице сегодня нашел талант", "у малыша неплохой потенциал", "можно использовать", "весьма перспективно", "да, я сейчас с ним", "конечно, буду держать тебя в курсе", - перевожу я все его реплики.
- Я впечатлен, - он хищно улыбается. - Не боишься?
- Что сдашь меня в милицию? - невинно хлопаю я глазами.
- Есть другие способы заткнуть глотку.
- Во-первых, ты во мне заинтересован, а во-вторых, еще не факт, что у тебя получится.
- Я так и знал, что у тебя хорошо мозги работают, - весело смеется он. - С твоей комплекцией тебе иначе не вынести регулярные драки, а судя по твоим рукам, твоему противнику пришлось куда хуже. Какие еще языки ты знаешь?
- Английский, немецкий.
- Хорошо. Наркотой балуешься?
- Мне это не по средствам, - он снова открывает рот, и я язвительным тоном прерываю ненужные вопросы. - Я также не пью, не курю и по бабам не шатаюсь.
- Отлично. Где я могу посмотреть на тебя в деле?
- Нигде, пока я не буду знать, во что ты меня стараешься впутать.
- Мне нужен новый помощник, - его лицо становится бесстрастным.
- Что за дело?
- Убийство по контракту.
- Я не убийца.
- Поэтому мне нужно посмотреть твой бой: если у тебя есть этот инстинкт - я тебя обучу, если нет - ты меня больше не увидишь.
- А если мне это не нравится?
- А какие у тебя варианты? Не думаю, что у тебя есть обширный выбор карьеры, а эта позволит тебе вести более чем обеспеченную жизнь. Я не буду тебя ни к чему принуждать, если не сможешь убивать,то всегда можешь уйти, - широко улыбается он.
- Обещаешь?
- Обещаю.
- У меня вызов послезавтра. Приходи к пустырю на Краевой.
Я замечаю его еще издали, стоящего неподвижно в пятне света от единственного уцелевшего фонаря. Пустырь с наступлением сумерек превращается в запретную зону для добропорядочных граждан, и Ванька с Севой настороженно переглядываются:
- Чё за хмырь?
- Это со мной, - поясняю я и киваю Диму, который направляется к нам.
- Вау! У тебя появился хахаль!
Я разворачиваюсь и, ориентируясь на глупое хихиканье, целю кулак. Смех моментально стихает, а я зло смотрю на Севу.
- Нарываешься?
- Не кипятись. Я просто пошутил, - он опускает глаза и вытирает выступившую кровь.
- Да, - говорит Ванька, рассмотрев его. - Пошли, мы и так опаздываем.
Мы перелезаем через забор и выходим к расчищенной площадке, где сегодня у нас разборка с местной бандой за право шустрить в этом районе. По правилам, они выбрали того, кто будет драться с их представителем - меня, а Миха позволил мне решить, с кем из них.
Как только мы выходим на площадку, нас окружают наши. У верхушки хмурые лица.
- Рысь.
- Медведь.
- Слышь, может, другого?
- Переживаешь? - оскаливаюсь я.
- Здоровый бугай.
- Не боись, не впервой.
- Не подкачай, нам нужна эта территория, - он забирает у меня куртку.
Дим отходит в сторону и занимает выгодную позицию для наблюдения. Сходимся на середине; возбужденные, подбадривающие и издевательские крики превращаются в гулкий фон. Сознание абстрагируется от всего, кроме Великана передо мной и того, что сейчас будет происходить. Он нападает - я отвечаю.
Минут через десять он тушей валится носом в грязь. Я спокойно отхожу к веселящемуся клубу, наблюдая шок на лицах членов банды. Это неизменное выражение лица для посторонних, а наши уже привыкли.
Новички беснуются и дразнят банду, остальные одобрительно кивают или серьезно молчат, с улыбками хлопают по плечам.
- Слушай, а как ты его так быстро? - в голосе Севы удивление и искреннее восхищение.
- Слишком большой, слишком тяжелый, слишком неуклюжий, - говорит незаметно подошедший Дим.
- А еще слишком сильно сосредоточен на том, как бы меня полапать.
Мы вваливаемся пиццерию и кое-как рассаживаемся. Я некоторое время провожу со всеми, пока Дим не отзывает меня за стойку.
- Больно? - Дим осторожно касается рассеченной брови.
- Жить буду.
- Хорошо дерешься.
- Так напряженно смотрел?
- Все время на поле отыскивал взглядом твою худенькую гибкую фигурку, - в тон мне отвечает он. - Ты двигаешься с просто восхитительной грацией. Красиво. Я тебя беру.
- Мне попрыгать?
- Кончай язвить, - спокойно говорит он. - Соглашаешься или нет?
- Да.
Дим привез меня в свою квартиру, как он сказал, "одну из", и за неделю приучил к нормальной жизни: еда, сон и все прочие удовольствия жизни в необходимом количестве.
Однажды, он вернулся с пакетом, в котором обнаружилась одежда моего размера.
- Я отвезу тебя к Алексу. У него школа для таких, как мы. Я сам у него учился. Кстати, учти: он самый лучший в своем деле, но дико привередлив поэтому постарайся удержать свой характер и не дерзить.
- Насколько это?
- Как усвоишь, я учился полтора года.
- Что, тоже был никому не нужной сироткой? - его выбор одежды для меня вызывал неудержимый порыв к сарказму.
- Мой отец с ним работал, - проигнорировав выпад, заявил он. - Переодевайся, мы опаздываем.
- Ну, так может, уберешься из моей комнаты?
Дим опустился в кресло и уставился на меня.
- Саш, это мой дом. Я хочу посмотреть, угадал ли с размером.
Он сцепляет руки на затылке, и я, мысленно махнув рукой, стягиваю старую футболку. Его глаза вдруг широко распахиваются:
- Девчонка!? - подскочив с кресла, он отдергивает тряпку, которой я инстинктивно прикрылась, вздрогнув от его вопля.
- Дим, ты чего? - успокаивающе произношу я. - Ну девочка я.
- Сашка?
- Да, Александра.
Он вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью. Через несколько минут я пошла за ним и увидела его мерящим гостиную широкими шагами. Когда я вошла, он, как в первый раз, пристально оглядел меня - серые брючки, плотно обтягивающие бедра; задержался взглядом на обтянутых тонкой темно-голубой тканью топика маленьких холмиках груди. Узкие, стройные бедра перечеркивал косо сидящий широкий пояс.
- Дим...
- Зачем ты меня обманула?
- Совсем сдурел! - вспылила я. - Откуда я могла знать, что ты слепой?
- Черт побери! Ты выглядела слишком плоской и спортивной и агрессия как у недоразвитого пацана.
- Так, значит, тебе именно парень был нужен? А говорил, что не для этого, - горько усмехнулась я. - По-твоему, я совсем идиотка доверяться первому попавшемуся мужику? Да не будь ты геем, я бы в жизни с тобой не пошла.
- И что мне теперь с тобой делать...
- Не переживай, как пришла, так и уйду, - я повернулась идти за своими вещами. - Это новое шмотье тебе оставить? - ехидно вставила я.
- Да я не о том, дуреха, - остановил он меня, - Алекс с девушками не работает, за людей считает.
- Найди себе другого.
- Эх, ребенок, - он подошел и взлохматил мне волосы, - что поделать, понравилась ты мне.
- Я же вне твоих пристрастий, - хмыкнула я и, заработав шутливый подзатыльник, оказалась притянута к его груди.
- Смазливая мордашка, перспективная, да к тому же я успел привыкнуть к мысли о твоем присутствии, - он поцеловал меня в макушку. - Одень что-нибудь сверху. Алекс ценит таланты, может прокатит.
- Дим, мальчик мой! Давно не виделись!
Алекса мы застали на тренировке.
- Привет. Извини, дел полно.
- Понимаю. Выпустишь вас, птенцов, на волю - и родное гнездо у вас мигом из головы вылетает, - улыбнулся он. - Кого ты мне привел? - он посмотрел на меня сверху вниз. Видимо, под этим ледяным взглядом мне полагалось съежиться, но я постаралась остаться невозмутимой. - Кроха совсем. Дим, ты уверен?
- Алекс, поверь мне - это нечто необыкновенное. Проверь сам.
- Как бы не зашибли.
- Выстави своего лучшего, - великодушно предложил Дим.
- Как скажешь, - еще раз скептично взглянув на меня, Алекс заорал:
- Мартин! Проверь... - он вопросительно склонил голову.
- Саша, - дали мне вставить слово.
- Проверь Сашу, - и указал мне на ковер.
- Шеф, я перчатки надену? Как бы не прибить случайно.
- Попробуй, - я завязала концы рубашки и застыла в ожидании. - Нападай.
Через мгновение он выкинул вперед руку, проводя хук справа. Перехватив его предплечье, я отбила его руку в сторону, упала в нижнюю стойку, провела подсечку и, когда он упал на спину, с размаха нанесла удар пяткой в солнечное сплетение. Охнув, Мартин задохнулся, а я уже стояла на ногах, наступив ему на горло.
- Хватит! - Я послушно сняла ногу и отступила. - Умеешь ты доставить удовольствие, Дмитрий. Я его беру.
- Тут вроде как проблема, Алекс...
- Понимаю, ты его себе хочешь? Не волнуйся, получишь в целости и сохранности, обученным и готовым к действию.
- Тебя ничто не переубедит?
- Дим, я не понимаю, ты мне его показал, а теперь торговаться решил?
Так я стала сама собой. Проведя год овладая всеми необходимыми видами оружия и рукопашного боя, я вернулась к Диму и стала его помощником. Алекс, конечно, пытался меня сосватать в несколько "контор", но особенно не настаивал.
Дим стал для меня всем, единственным близким мне человеком на свете: старшим братом, другом, учителем и даже первым мужчиной. Не удивляйтесь. Он учил меня пользоваться всеми навыками, которые были в моем распоряжении и были мне доступны, а секс - одна из самых лучших и одновременно опасных вещей на свете, которая часто успешно выступает в виде оружия. Он учил меня как правильно притворяться, довел до совершенства мою способность надевать и менять маски, играть чужую жизнь, правильно ходить, выглядеть и говорить. В его руках я становилась идеальным убийцей. Я настоящий профи-притворщик. Могу быть девчонкой, девушкой, женщиной, мальчишкой, парнем, мужчиной - преимущества внешности класса юнисекс. И, хотя часть моих персонажей даже имеет подобие жизни, суть в том, что по-настоящему я ни к кому не привязана.
Алекс рассказал мне о главном правиле: "Никогда не работай бесплатно, но за деньги убивай любого". Впрочем, это правило я все же нарушила. Алекса бы просто удар хватил, узнай он, что его лучшие ученики, до сих пор верные друзья и не только отказываемся от контрактов друг на друга, но и устраняем заказчиков. В конце концов, мы люди - а люди не могут жить в одиночестве, даже если по стечению обстоятельств становятся одиночками. У каждого должен быть хотя бы один человек, которому он сможет полностью доверять.
Глядя в прицел винтовки, я думаю, что стоит навестить Дима в его летнем доме. О том, как он схватит меня в объятия, увидев на пороге, и невольно улыбаюсь, нажимая курок.