Аннотация:
Ползем со мной!
"Ох, дурень, куда же тебя занесло..." - присвистнул Ванька, глядя в сияющую вышину, прорезанную тонким шпилем Горы Высокой, снежная шапка которой, сливаясь с белопенными облаками, создавала эффект неисчерпаемой бесконечности. И обмерло сердце от картины неописуемой, да только отступать было поздно.
Ладно облекли ладони заговоренные варежки из замшелой бересты - подарок ведунский. "Айда, родимые, наверх" - шепнули уста, и мощный рывок вознес ванькино тело разом на десяток саженей, кинув на холодную плоть камня. Только и успел, что отвернуть лицо, чтобы досталось по скуле. Больно приложило, аж искры посыпались из глаз. И не успел очухаться, несчастный, как левая варежка, возгласив "Я первая!", кинулась к острому выступу над головой, увлекая за собой плененную руку. "Нет, я!" - заартачилась правая, стремясь еще выше, и Ваньку понесло скрести по острым камням...
* * *
Так проходят за мигом миг, за ночью день, год за годом уплывает прочь река жизни, размывая берега королевств, империй, цивилизаций. Куда ползем, обдирая пальцы, разбивая в кровь локти, раздирая грудь, изнашивая плоть? Наверх, родимые, наверх. К бубну волшебному. Больше и некуда.
* * *
Откинулся назад, больно ударяясь затылком о завернутую в ветошь кольчугу. Только зубами скрипнул. Ничего, Ванюха, и не такое терпели - стерпим. Уступ в два локтя шириной - это еще пустяк, а вот когда на ветке тонкой ночь ночуешь, а на земле волки лютые ждут, когда же лакомство повернется неловко да вниз плюхнется - вот то да... А сон нейдет. Думы разные, нехорошие лезут в дурную головушку. Ох, набекрень голова! Али не ведал, когда коня седлал, что будет все вовсе не так, а сплошь наперекосяк? Ведал, да только дурнем родился, дурнем и помирать. Всласть горюшка с бедой нахлебался, да только похлебка такая не образумила. Все лезешь, а куда? Бубен ему волшебный, видите ли. А то, что дети дома голодные и женка-красавица, хоть и стерва - это тебе калач с маслом? Негоже, Ванька! Ох, негоже!
А, авось не пропадем! Вот бубен достану...
Дурень!
А что поделать, если все такие?
Спать.
* * *
Как на седьмой день снегом сыпать начало - совсем тяжко стало. Левая варежка издохла еще поутру, и теперь правая работала за двоих. А конца дороженьки и не видать - все камень на камень лезет да камнем понукает. Ох, не добраться! А вниз как глянешь - жуть берет. Далеко лететь!
Что же ты, бубен окаянный, в дали такие дальние забрался?
И как же решил, Ванюха, что ты-то обязательно достанешь? Неужто других до тебя не было, кто пытался? Али мнил себя героем первостатным? Не напрасно ли? Умные-то на чужих ошибках учатся, а ты все свои беды в котомку складываешь. Вона как и давеча встретился старец чудный...
* * *
Дело-то в тот день споро шло, - словно по лестнице отвесной ползешь, - вот и задремалось Ванюхе. Мнилось ему, что бьет он в бубен рукою твердой, и чудо дивное случается. А какое, - вот беда! - непонятно. Но сразу стало так хорошо! Улыбнулся Ванька во сне, а тут и голос за спиной: "А день добрый, молодой человек!"
Дурень дурнем, а ловкости-то не отнимешь. Затейливо крутанулся Ванька, выпрастывая правую руку из варежки да хватаясь за саблю вострую. Да только как оборотился, обомлел разом - пред ним прямо в воздухе, ветром качаемый, без всяких видимых на то причин старец белобородый висит. Ноги чудно так переплел, ладони прижал друг к другу, словно молится. Чудной!
"И тебе поздорову, отец!" - ответствовал подобающе Ванька, но саблю не убрал. Мало ли.
Представились, обсмотрелись, оценили. Определились. Старец именем заморским назвался - Юнг Карл. Ведун, как Ванька понял. Да только, как начал он говорить, разом головушка разболелась - вроде и складно, но уж больно затейливо.
Я, говорит, ученый, изучаю поведение архтипов (что за архтипы Ванька спросить позабыл) в нестандартных ситуациях. Ты, мол, как раз мне подходишь. В тебе, мол, все черты народа русского сплелись, следя за тобой можно с известной достоверностью спрогнозировать поведение и всего народа твоего. Например, говорит, стремление к чему-то недостижимому, аморфному. Стремление ради стремления. Достижение цели лишь как второстепенная задача. Получим - и хорошо, а не получим - так и не беда!
Воспротивился тут Ванька. Кричит, мол, какая еще такая аморфа! Бубен - это самая, что ни на есть, настоящая вещица!
Возражает, а знаешь ли ты, что бубен сей делает? Выглядит как?
Замялся Ванька, а тот и рад. Продолжает свое гнуть: мол, сейчас я с тобой экспериментировать буду.
Ох, похолодело в груди от слов этих темных! Схватился Ванька за обереги многочисленные да стал молитвы твердить, хоть и не знал их толком. Да только обернулось все совсем не так, как думал. Щелкнул пальцами старец, и возникла рядом с ним мошна полная серебра да злата. Вот, говорит, тебе откупная, чтобы не лез ты на эту гору злосчастную, а вернулся домой да успокоился, упрямый.
Озверился тут Ванька. Ты, говорит, меня тут не соблазнуй! Я, говорит, не такой! Куда же я уходить буду, когда столько всего вытерпел да почти до цели добрался!
Хорошо, отвечает, отправлю я тебя домой. Оглянуться не успеешь, как на печке своей любимой окажешься, рядом с женой-красавицей.
Да только и это не устроило Ваньку. Говорит, что же я жене скажу, когда спросит, откуда у тебя, любый, деньги такие? Ох, позора не оберусь! Не врать же?!
Замечательно, обрадовался старик, да начал что-то пером волшебным записывать на листик себе. А как записал, вновь продолжил: теперь я, говорит, буду проверять свою гипотезу о том, что все люди в жизни стремятся к одному - найти свою половинку. Ибо заметил я, что делятся люди на восемь типов, каждый из которых характеризуется двумя основными типами установки: экстраверсией и интроверсией, а также четырьмя типами функций психики: мышлением, эмоцией, ощущением и интуицией. Если привычно господствует одна из этих функций, то появляется соответствующий тип: мыслительный, эмоциональный, сенсорный или интуитивный. Каждый из них может быть интровертным или экстравертным. Таким образом, получается восемь вариантов. Хотя, конечно, отмечу, что возможно деление и на 16 типов, в зависимости от того, какая функция стоит на втором месте, но это я позже придумаю. А сейчас скажу что ты, Иван, явный эмоциональный экстраверт, и, чтобы обрести гармонию с миром, ищешь ты подсознательно того человека, который воплощает в себе черты, коих нет в тебе, ибо раз эмоции у тебя главные, то логики тебе ой как не хватает. В бессознательном состоянии она у тебя находится, как я это называю. Так вот, найдя же этого человека, ты, как бы, дополнишь себя. Короче, нужен тебе, Иван, логический интроверт для счастья полного.
Вот еще, воскликнул Ванька, не надобно мне никаких интровертов! Жена у меня есть и люблю я ее.
Врешь, отвечает сей, ежели бы любил - сидел бы дома и радовался жизни. Нет, подсознательно ищешь. Моя теория не может быть ошибочной - я ее много лет проверял. Молвив это, щелкнул старец вновь пальцами, и возникла рядом с ней баба красы неописуемой: брови черные, очи ясные, грусти полные. Телом статна, а грудью пышна. Лицом румяна. Заколотилось о грудь сердце ванькино, чресла наполнились его силы немереной, воспылал он костром ярким во имя любви бездумной. Как зовут тебя, девица красная, спрашивает? А та молчит, потупивши очи. Смущается.
А старец и рад-радешенек. Я же говорил, говорит! Вот, отдаю ее тебе, Ванька, только ползи ты обратно. Зачем тебе какой-то бубен, когда такая баба рядом? Будете с ней жить счастливо да долго и умрете оба, как полагается, в один день.
Тут одурь разом слетела с Ваньки. Нет, говорит, и глаза с трудом отводит в сторону, не могу я так. У меня жена законная есть и детишки. Не брошу я их. Вот коли встретил бы годков десять назад... Нет, сейчас уже не могу. И головой решительно тряхнул.
Опечалился старец. Говорит, ты неправильный архтип, Иван. Верно, и народ твой неправильный. Непрогнозируемый и оттого опасный. Надо что-то с вами делать. И задумался. Значительно.
А Ванька озлился, плюнул, промахнулся да полез себе дальше. Да только старец догнал его вскоре и говорит, с подлецой в голосе: а давай, мол, Иван, я тебе этот бубен дам. А тож, пока ползешь до него, столько бед натворить можешь: Или сорвешься грешным делом. А так получишь его сейчас и успокоишься. И не полезешь больше никуда. А?
Нет, решительно головой взмахнул Ванька. Уйди, проклятый! Не нужны мне твои подарки.
Так и разошлись.
Ох, не советчики гордость да злость! Дюжину дюжин раз пожалел уже Ванька, что не согласился на предложение старца. Да только поздно жалеть. Думать надо теперь как не сорваться. Варежка совсем уж ослабла...
* * *
На день следующий Ваньке пришлось карабкаться по склону самому. Даром, что снаряжение-то у него имелось, и шипы на ботинках были острыми, а все-таки не то. Туго дело продвигалось - к вечеру и версты не преодолел, устал. Лег на узенький выступ и помирать собрался, об одном только жалея - что похоронить по-человечески его не смогут.
День лежал, два лежал, а смерть все не шла. Уж и спина затекла, мышцы словно из дерева стали. Думал перекатиться в сторону, да ухнуть с головой в омут небесный, навстречу тверди земной, ан нет - тело не слушается.
На третий день краем уха услышал, как кто-то ползет. И что странно - не снизу вверх, а наоборот. Минут пять полз и вскоре дополз до уступа, где Ванька помирал. Оказался мужик, дюже здоровенный. Посмотрел он глазами синими, улыбнулся зубами белыми и молвил: "Хэлло! Хау ар ю?"
"Да ничего" - ответил Ванька. А странник вновь улыбнулся и кивнул - мол, понятно. Достал откуда-то флягу странную да протянул Ваньке. Тот только вздохнул горестно. Понял незнакомец, отвинтил крышку и влил терпко пахнущую жидкость прямо ему в рот. Обожгло горло, теплота медленно начала растекаться по телу, возвращая подвижность рукам-ногам. Встал Ванька, поклонился земно, - поблагодарил, значит, - достал из котомки свою флягу, протянул спасителю, - мол, отведай и ты моего напитка. А тот еще шире улыбнулся, да и глотнул богатырски. А как глотнул, так и обмер. Глаза распахнул, рот разинул - что-то крикнуть хочет, а не может. Схватился руками за горло да отшатнулся назад. Оступился, завалился и вниз свалился. Только пятки перед глазами сверкнули. А флягу-то выпустил, ибо негоже чужое с собой забирать. Ванька пожал плечами, поднял ее да отхлебнул сам. Странно, подумал, самогон как самогон...
* * *
Вот так и ползем ото дня в день. Не доползаем, умираем, по нашим трупам ползут другие, тоже не доползают, умирают... Бесконечно. И нет бы остановиться, подумать, выбрать путь другой, полегче. Нет, ползем. Привычка. Зачем нам это нужно? Но там же бубен! А зачем нам бубен? Чтобы ударить по нему. А зачем? Молчание. Нечего воздух тратить на разговоры - он нам еще понадобится. Ползем.
* * *
День слился с ночью, утес с утесом, Ванька с горой. Даже не сразу понял, когда перевалился через край, что дополз. Лишь когда ладони не нашли выше никакой щели, никакого камушка, повалился на стылую поверхность да заплакал слезами крупными. То ли от чувств разнообразных избытка, то ли просто с ума сдвинулся. А кто ж на его месте не сдвинется?
Долго ли коротко пролежал вот так, а все-таки встал. Огляделся. Видит, вокруг площадка ровная, саженей пять в диаметре, а посреди нее ларец самоцветный переливается в лучах солнца. А воздух морозный, дурманящий голову. Сладкий. Победный.
Подошел Ванька к ларцу, а тот и не заперт вовсе. Открыл крышку и видит - внутри парчою окруженный бубен волшебный возлегает. Вроде, и с виду бубен как бубен, а чувствуется - нет, не обычная вещь сия. Волшебная. Достал его рукою дрожащей Ванька, покрутил в пальцах. А что делать - не знает. Заглянул вновь в ларец - и точно, лежит там книжеца махонькая, незаметная. Открыл, а там буковки все не наши. Пролистал пару страниц и видит - нет, есть и наши! Вчитался:
"Бубен волшебный. Инв. ном.: Б1053. Инструкция к применению: стукнуть один раз и загадать желание. Подождать две-три минуты. После употребления, тщательно протереть чистой тряпкой и положить на место. Не рекомендуется использовать людям с неустойчивой психикой и детям". Ванька почесал в затылке, и, не откладывая дело, ударил в бубен. Подождал две-три минуты, как требуется, пожал плечами, положил на место и полез обратно со скалы.
Ибо мысли и желания наши - это ветер. Как ветер и бубен, бездарно, бездумно, безнадежно. А иного и не надо. Ползем со мной!
|