Коняхина Ирина Владимировна : другие произведения.

Маршруты счастья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Маршруты счастья начинаются в то время, когда Петербург был Ленинградом, а те, кому сейчас за пятьдесят, были романтичными и наивными. Четыре одноклассницы из военного городка знали, что "Москва слезам не верит...", и поехали покорять северную столицу. Они на своем опыте оценили, как нелегко живется провинциалкам. Им, как и всем, хотелось встретить свою любовь и быть счастливыми.
  Пролог
  
  Людмила, бухгалтер рекламного агентства, пришла на работу как обычно, в девять утра. Она явно была чем-то расстроена, но с утра у всех столько неотложных дел, что никто не поинтересовался, что у нее случилось. Она сидела в своей отдельной комнате-бухгалтерии и ждала, что кто-нибудь из коллег зайдет, и можно будет поплакаться и рассказать, как хреново у нее на душе. Вчера вечером от нее ушел муж. Они жили не очень дружно. Муж любил выпить и был безнадежно ленив. Но что поделаешь, она к нему привыкла. У них рос сын. И тем более было обидно, что это он, а не она ушла от мужа.
  Первой в комнату бухгалтерии заглянула директор агентства Алла Александровна Садовская. Она протянула счета на оплату и внимательно посмотрела на Людмилу.
  - Что-то случилось? - поинтересовалась она. - Выглядишь неважно. Не выспалась?
  - Муж ушел вчера вечером.
  - Как ушел? Куда ушел? - не поняла Алла Александровна.
  - Не знаю куда. Сказал, что больше не вернется и что я его достала.
  - А раньше уходил?
  - Я его раньше сама выгоняла, а он ни за что не хотел уходить. А тут взял и ушел...
  - Успокойся, Людмила! Разберетесь как-нибудь. Что ни делается, все к лучшему. Вспомни еще одну мудрую присказку: все, что нас не убивает, делает нас сильнее.
  - Это все теория. А я не хочу быть сильнее, - всхлипнула женщина. - Я просто хочу быть счастливой. Как все. Вам легко говорить. У вас нормальная семья. Вы даже представить себе не можете, какие мужья бывают сволочи. Но почему мне так не везет?
  - Все относительно, Люда, - усмехнулась Алла Александровна.
  - Нет, это просто я не везучая. Почему я такая невезучая? - Людмила с надеждой посмотрела на директора.
  - Потому что за все в жизни надо платить. Здоровьем, нервами, разочарованиями.
  - А почему нельзя просто спокойно жить, просто любить друг друга?
  - Очень мало у кого это получается. Вот скажи мне, что для тебя самое важное в семейной жизни? И чем ты ради этого главного готова пожертвовать?
  - Самое главное - это любовь, - не задумываясь, ответила Людмила, а потом, уже чуть подумав, добавила: - И наш сын. Или наоборот все-таки важнее всего сын. А на втором месте любовь.
  - Вот! Значит, все остальное для тебя не так уж и важно. И это, наверное, правильно. Значит, со всем остальным ты должна быть готова смириться. Что остального не будет вовсе или будет мало. А что такое это остальное и чем возможно придется пожертвовать? Может быть, не будет денег, муж будет изменять, здоровье подведет.
  - Хочу и много денег, и верности, и здоровья! - улыбнулась Людмила - И чтоб муж пахал на работе с утра до ночи!
  - Увы, все сразу не бывает! Каждый человек стремится создать для себя комфортные условия. И если кто-то их для него создает, он "свешивает лапки" и принимает подарки своей второй половины как должное. Поверь мне, никогда муж не будет пахать на работе с утра до ночи и зарабатывать кучу денег, если с утра до ночи пашет его жена. Если она делает карьеру или, не дай бог, увлечена собственным бизнесом.
  - А что он будет делать?
  - Сдавать позицию за позицией в своем трудовом рвении. А высвободившееся время посвящать какому-нибудь своему хобби, романам на стороне или алкоголю. И еще на тебя будет покрикивать: что так поздно пришла с работы, почему в доме беспорядок, где ужин?
  - Значит, надо сразу выходить замуж за олигарха? И самой не работать?
  - Да. И быть готовой по первому требованию стать безмолвной птицей в золотой клетке.
  - Почему в золотой клетке, я еще могу понять. Но почему обязательно безмолвной?
  - Потому что олигархом или просто богатым человеком может стать мужчина только с жестким авторитарным стилем поведения. Никаких сюси-масюси. Все сурово и предельно жестко. Иначе бы он ничего не добился. Он платит, он все решает. Всегда. Со всеми. Что он будет делать, как и когда. И что ты будешь делать, как и когда - тоже решает он. Где, кем и сколько ты будешь работать. И с тобой не советуется. И если он захочет завести любовницу, а он вполне может захотеть это сделать, ты будешь терпеть.
  - А если я не буду терпеть?
  - Все предельно просто: ты перестанешь быть его женой. Потеряешь мужа и все, что ему принадлежит. Тебе даже могут запретить видеться с детьми. Ты ведь застала Мадину, она у нас работала?
  - Да, я пришла, она как раз увольнялась, потому что вышла замуж за какого-то очень богатого пожилого мужчину.
  - Ну спасибо тебе, дорогая, за пожилого мужчину. Он всего-то на несколько лет старше меня, - усмехнулась Алла Александровна. - Это я познакомила Мадину с ее будущим мужем. Я знала, что он очень богат. Но что он окажется таким узурпатором, предположить не могла!
  - Почему же узурпатором?
  - Он не разрешает Мадине работать. Нигде! А она, между прочим, университет с отличием окончила. Он сам решает, что ей надеть, как ей проводить день. Шаг влево - шаг вправо - скандал. И какой скандал! Жалко мне Мадинку. К чему все эти тряпки, если ты пикнуть не смеешь. И потом ее муж - жуткий бабник. До сих пор! Единственное, что меня утешает, Мадина по-своему умная женщина, она, в принципе, знала, на что шла. И самое удивительное, что она, может быть, даже чувствует себя счастливой.
  - А вот я бы так не смогла, - вздохнула Людмила.
  - И я бы не смогла! Поэтому мы с тобой не жены богачей! И рассчитываем только на себя!
  - Но у вас ведь и муж работает и, насколько мне известно, неплохо зарабатывает. У вас своя фирма, вы успешная бизнес-леди. Сын у вас замечательный!
  - Во-первых, мне уже и лет намного больше, чем тебе. Чего-то удалось достичь, с чем-то я смирилась, что у меня этого никогда не будет. А во-вторых, я сполна заплатила за свой житейский опыт. И продолжаю платить...
  - А можно так, чтобы всего было в меру или хотя бы понемножку: забота, любовь, деньги, карьера. И при этом полный восторг в постели...
  - Идеальный вариант! К этому можно и нужно стремиться. Надо все время поддерживать некий понятный для себя баланс - но это стоит неимоверных усилий и не многим дано. Жизнь то на одну сторону завалит, то на другую. Впрочем, я знала несколько семейных пар, у которых это почти получилось! Не сразу, но все-таки получилось.
  
  Глава 1
  Розовая страна
  
  Май 1975 года был как никогда жарким, и розы на многочисленных клумбах зацвели раньше обычного. Они обволакивали своим сладковатым ароматом весь военный городок, бесстыдно раскрывали огромные бутоны и сворачивали плотные лепестки в причудливые узоры. Словно губы, приготовленные для поцелуев. Птицы задиристо щебетали, радуясь солнечным дням, и жизнь вокруг воспринималась в сладостном томлении и ожидании какого-то очень большого счастья. Так, во всяком случае, казалось четырем десятиклассницам, которые вышли из здания школы. Вместо того чтобы отправиться по домам обедать, они неспешно подошли к скверику у Дома офицеров и уселись на скамейке.
  - Нет, все-таки Сушка меня ненавидит, - нервничала Ольга, мысленно возвращаясь к четверке, полученной сегодня за сочинение про Анну Каренину. - Сушка вообще лишена каких-либо чувств. Ей надо, чтобы все было точь-в-точь, как в учебнике. Ей наплевать, что у меня может быть свое мнение и что я готова его отстаивать. И еще эта дурацкая запятая... Какая же я все-таки невнимательная!
  - А для тебя что важнее, - поинтересовалась отличница и без пяти минут золотая медалистка Алла, - получить в аттестат пятерку по литературе или доказать конкретной учительнице Сушниковой, что ты лучше разбираешься в любви, чем она и ее учебники?
  - Ну зачем ты так, Алка! Мне и оценка важна, и про Анну Каренину я не согласна. Кому нужна такая любовь! Она же предала своего мужа, свою семью. Ее не остановила даже реальная угроза потерять сына. Сначала мужа любила, потом Вронского. Потом, если бы не попала под поезд, могла еще в кого-нибудь запросто влюбиться. Замуж вышла - все. Ales! Забудь, милочка, про новые возможности любви.
  - Не умничай, Олечка! В учебнике написано про протест против обыденности и лицемерия, борьбу женщины за свои права и чувства, так, значит, и ты так пиши. Ты сочинение пишешь в средней школе, а не трактат на тему супружеской верности, - увещевала Алла.
  - А вы знаете, у Сушки муж пьет, - шепотом многозначительно добавила Татьяна. - Учительница литературы, и такая вот проза жизни.
  - Алкоголики - страшная беда, - подключилась к дискуссии Марина. - Не знаю даже, что может быть страшнее для семьи. Я, наверное, не смогла бы жить с мужем-пьяницей. Да и зачем мучиться. Работающая женщина, у которой уже не маленькие дети, сама в состоянии содержать семью.
  - А если она элементарно его любит? - не унималась Татьяна.
  - Любить пьяницу? Не понимаю! - жестко отреагировала Марина.
  - Ты так говоришь, потому что у тебя отец нормальный. Так же как и у меня, и у всех нас, - высказала свою точку зрения Алла. - И про все это ты мыслишь чисто теоретически. А нравится тебе это или нет, только женщины пьяниц тоже любят. Столько трагедий на земле разворачивается из-за них.
  - Так кто и кого заставляет выходить замуж за алкоголиков? Я, если бы знала, что человек алкоголик, в его сторону бы и не посмотрела, - убежденно сказала Ольга.
  - А если бы не знала? Если бы он уже потом через несколько лет совместной жизни стал алкоголиком? А ты к нему уже всей душой привыкла и любишь его, заразу? - усмехаясь, спросила Марина.
  - Ну, не знаю... Я бы за него боролась, если бы любила, и убедила бы бросить пить, - предположила Ольга.
  - Вот и Сушка. Возможно, пытается убедить своего мужа, чтобы он бросил пить. Но пока безуспешно.
  - Да бог с ней с Сушкой. Вы лучше мне скажите, мы будем отмечать последний звонок? - сменила тему разговора Алла.
  - Надо бы, конечно! Предлагаю на шашлыки на озеро, магнитофон с собой возьмем, фотоаппарат. Винишка выпьем. Потанцуем, - размечталась Ольга.
  - Девчонки! Боюсь сглазить, тьфу-тьфу-тьфу, но, кажется, у меня родители в эти выходные в отпуск на Украину уезжают. Если информация подтвердится, то можно будет собраться у меня, - предложила Татьяна.
  - У тебя в сто раз лучше, чем на природе. Хоть потанцевать можно будет по-человечески, и платья красивые надеть, и туфли, - обрадовалась Марина.
  - Девочки, а кто уже себе платье к выпускному купил или сшил? - поинтересовалась Ольга. - Говорят, к выпускному всем талоны дадут в Военторг на модные туфли.
  Девушки вопросительно посмотрели на Аллу Садовскую. Ее папа был командиром части, и она никаких проблем с покупкой обуви или одежды не испытывала. По многолетней традиции все талоны на приобретение дефицитных товаров в Военторге распределялись политотделом только после того, как покупки сделает семья Садовских.
  - Должны быть талоны на туфли. В прошлом году же были. И платья светлые кримпленовые можно будет купить. Каждый год дают, - успокоила подружек Алла. - В этом году для выпускниц вроде обещали привезти очень красивые туфли на небольшой платформе. Мне кажется, лодочки на платформе и на таком среднем каблучке очень красиво будет. Сейчас очень модно.
  - А я так боюсь, что не поступлю в институт, - призналась Ольга. - Я хотела в Ленинград на филфак. Но, похоже, Сушка добьет меня четверкой по литературе.
  - А я поеду поступать в ЛГУ на журналистику. Если дадут золотую медаль, то надо будет сдавать только один экзамен. Только там еще творческий конкурс. Это вообще, говорят, засада, - поделилась своими планами Алла.
  - А я попробую в Ленинграде в Кораблестроительный институт поступить, - продолжила животрепещущую для всех тему Марина.
  - Да ты такая красавица, Маринка, что тебе даже в театральный можно поступать, -поддержала подругу Татьяна. - Тебе только надо идти туда, где устные экзамены. Выбирай преподавателя-мужика. И говори что хочешь. Он на тебя уставится, и ему по барабану будет, что именно ты говоришь. Вот помяни мои слова. А меня что-то никуда не тянет. Хочу годик после школы отдохнуть, оглядеться. А там видно будет. Поработаю пока где-нибудь.
  - Правильно. Нам же в армию не идти. Не поступим так не поступим! - оптимистично провозгласила Ольга.
  - Если ты сразу после школы со свежими знаниями не сможешь поступить, то за год все забудешь, и еще труднее будет, - уверенно заявила Алла.
  - Помню, прошлогодние выпускники хвастались друг перед другом, - засмеялась Татьяна, - я не поступил в медицинский институт. Ах, ты собирался стать врачом? Да! Это сильно! А я не поступил в МГУ! Ну ты крут! В МГУ? Ты поступал? Да! Поступать и не поступить в МГУ - это круче, чем поступать и поступить в наш Кабардино-Балкарский государственный университет.
  - Это точно! Не дай нам бог собраться на этой лавочке осенью, чтобы поделиться впечатлениями, куда и как мы не поступили, - добавила Марина.
  - Девчонки, зато представляете, как здорово будет, если мы все с вами поступим в институты в Ленинграде и будем там встречаться и дружить, как в школе! - представила более радостный вариант развития событий Алла.
  И всем сразу захотелось в это поверить. Все-таки умеет Алла найти нужные слова. Не зря ее считают очень умной. Не потому даже, что она дочка командира части и учится на одни пятерки. Алла умеет разложить по полочкам сложную ситуацию, и сразу становилось понятно, кто виноват и что делать. Никто не сомневался, что Алла обязательно поступит в Ленинградский университет.
  У Марины, безусловно считавшейся первой красавицей в школе, родители были учителями и держали ее в строгости. Девушка носила волосы, аккуратно заплетенные в две упругие косы, закрепленные у висков баранками. Марина одна из всего десятого класса ходила в школу в форменном коричневом шерстяном платье и в черном переднике. Она одна из всего класса никогда не красила тушью ресницы и не пользовалась лаком для ногтей.
  Даже Алла, командирская дочь, могла появиться на уроках в обтягивающей кофточке с рюшами и в короткой юбке. Алла была невысокого роста полненькая, но вполне симпатичная. Она тоже ходила с туго заплетенной светло-русой косой, закрепленной кренделем на затылке. При этом реснички Аллы всегда были изящно очерчены черным карандашом и загибались, благодаря туши, а губы были покрыты гигиенической бесцветной помадой. Родители Аллы вели себя с ней довольно демократично. Решение поступить на престижный журфак в ЛГУ было ее самостоятельным порывом. Девушка взахлеб читала литературу по программе и сверх этого много других книг. Алла даже думать боялась, каким позором покроет себя и свою семью, если вдруг не поступит в университет.
  Татьяна была крупной и яркой девушкой, типичной украинкой. Хохотушка и певунья. У Татьяны, как и у Марины, родители были гражданскими. В финансовом плане это означало, что их возможности были значительно скромнее, чем у офицерских дочек. Это касалось и таких обыденных вещей, как, например, одежда. И даже возможности купить билет на самолет, чтобы "как все" полететь в Ленинград. Училась она без энтузиазма, но не хуже подруг. И наверное, вполне могла бы поступить в какой-нибудь институт. Но ее родители сами не имели высшего образования, поэтому не слишком настаивали на ее дальнейшей учебе. Они считали, что удачное замужество дочери - гораздо важнее, чем корочки диплома.
  Ольга красавицей себя не считала. Она была совершенно обыкновенная. Одевалась как все. Красилась как все. Ничем особо не выделялась. Ольга все время расстраивалась из-за прыщиков, которые предательски высыпали на ее лице, но избавиться от них полностью никак не могла. Второй проблемой, с которой боролась Ольга, был лишний вес. Она не была толстушкой в общепринятом понимании, но всегда стремилась быть стройной. А получалось быть просто не очень толстой. Знания давались Ольге без особых усилий, и она готова была замахнуться на один из самых престижных вузов страны - ЛГУ, да еще и на филфак или на факультет журналистики, на который собиралась поступать и Алла. Но если Алле как медалистке предстояло пройти только творческий конкурс и написать сочинение, то Ольге пришлось бы сдавать все экзамены. От поступления на филфак Ольгу очень настойчиво отговаривала учительница по русскому языку и литературе Сушникова. Она считала, что Ольге ближе точные науки: математика и физика. Объективно, оценки Ольги по алгебре и физике были лучше, чем за сочинения и диктанты. При этом учителя математики и физики советовали Ольге поступать на филфак.
  Прозвенел последний звонок, и самое время было начинать усиленную подготовку к выпускным экзаменам. Но если тебе шестнадцать или семнадцать лет, кажется, что времени у тебя впереди - вагон, и ты еще все успеешь. О какой подготовке к экзаменам может идти речь, если вчера был праздник с последним звонком, а сегодня родители Татьяны уехали на Украину, и двухкомнатная квартира на окраине городка оказалась в полном распоряжении у выпускников. Вкусно поесть в этой компании было не главным. Главным для мальчиков было втайне от родителей выпить вина, а для девочек - потанцевать с мальчиками и пофлиртовать. Объектом всеобщего девичьего интереса был Саша Пылаев. На предыдущих вечеринках десятиклассников, когда удавалось собраться у кого-нибудь на квартире, каждая из девушек изо всех сил старалась обратить на себя Сашино внимание. И всем по очереди это удавалось. То Саша весь вечер танцевал и обнимался с Аллой. То выходил на кухню, чтобы поцеловаться с Ольгой. Он был замечен также и с Татьяной. Не исключено, что больше всех ему нравилась Марина. Возможно, именно для того, чтобы спровоцировать ее ревность, он усердно ухаживал за другими девушками. И делал это последовательно и параллельно.
  От души отметив последний звонок, одноклассницы встретились на лавочке перед Домом офицеров.
  - Ольга, я видела, ты вчера опять целовалась с Сашкой, - подтрунивала над подругой Марина. Ей хотелось проверить, заметил ли кто-нибудь, как она сама целовалась с парнем из девятого класса.
  - Слушайте, он так классно целуется, прямо захватывает твои губы. Вот умеет человек целоваться, ничего не скажешь! А Володька, как целуется, тебе было приятно? - поинтересовалась у Марины Ольга. Конечно, она все видела, даже несмотря на то, что в комнате во время танцев выключили свет.
  - Я не поняла, понравилось мне или нет. Он все равно еще такой молодой, научится, - отшутилась Марина.
  - Ой, девочки, а я с Сашей тоже вчера целовалась на кухне. Он меня так приобнял, когда я клубнику мыла. И даже свет не выключил, и целовал меня сначала в шею, а потом в губы. И прижимал к себе... Вот гад, чего он со всеми целуется! - надула губки Татьяна.
  - Он тренируется, чтобы стать неотразимым мужчиной и повысить самооценку. Ведь все наши мужики ему завидуют, - объяснила Алла. - Вы обратили внимание, что он часто говорит о каких-то там женщинах, с которыми он проводит время. И явно намекает, что он давно не мальчик, а мужчина.
  - Да мне кажется, врет он все. Пыль нам в глаза пускает, чтобы мы уши развесили и слушали его, разинув рот. Ты-то с ним целовалась? - поинтересовалась Татьяна. При этом она прекрасно знала, что Алла целовалась с Сашей.
  - Вчера не успела. А раньше целовалась, конечно, - созналась Алла. - Да он со всеми целуется. Уже пора привыкнуть и не питать лишних иллюзий.
  - А я, может быть, вышла бы за Сашу замуж, - разоткровенничалась Татьяна.
  - Да я бы тоже вышла, - поддержала подругу Ольга. - А вы?
  - Не знаю, - засомневалась Алла, - может быть, и вышла, но уж точно не в этом году. Потом, через несколько лет, когда окончу университет.
  - Я вообще не хочу замуж. Даже и после института. И уж точно не за Сашу. Хотя целоваться с ним очень приятно, - добавила Марина.
  
  Глава 2
  Рейс во взрослую жизнь
  
  Самолет ТУ-154 рейсом Минеральные воды - Ленинград(Пулково) приземлился точно по расписанию. Алла, Марина и Ольга спустились по трапу, обдуваемые горячим июльским ветром. Девушки вместе с толпой пассажиров, прилетевших этим же рейсом, встали на летном поле в ожидании автобуса. Вот именно в эту минуту каждая из них подумала о том, что они наконец-то взрослые и вот она эта долгожданная самостоятельная жизнь. Это же ИХ ВЗРОСЛАЯ ЖИЗНЬ. УРА-А-А! Жизнь, начинающаяся с этого летного поля, огромная, радостная и светлая. Иначе и быть не может. Они интуитивно старались держаться поближе друг к другу. Подруги крепко схватились за поручни подъехавшего аэрофлотовского автобуса. Они стояли рядышком, не разговаривая, и лишь смотрели по сторонам. В зале прибытия аэропорта все долго ждали багаж. Одноклассниц никто не встречал. Алла собиралась ехать к двоюродной бабушке на Васильевский остров, она будет там жить, пока не получит общежитие в университете. У Ольги на набережной Фонтанки жил дядя, она планировала остановиться у него, как минимум на время учебы на подготовительных курсах и вступительных экзаменов. Марине было проще всего. У нее в Ленинграде не было родственников, и она рассчитывала в самые ближайшие дни устроиться в общежитие. А пока должна была ехать к маминой подруге в Гатчину.
  - Ну что, девочки, давайте прощаться, - Алла записала подругам на использованных авиабилетах домашний телефон своей родственницы, - не теряйтесь. Сейчас устроимся немного, а потом обязательно встретимся.
  - Девочки, у меня, если вы помните, день рождения через две недели, вот как раз можно будет встретиться и отметить, - напомнила Ольга. - Не знаю, удобно ли будет приглашать вас к моему дяде. Я его лет пять не видела и понятия не имею, что он за человек и что у него за семья.
  - Давайте просто встретимся на Невском, - предложила Марина. - У Гостиного Двора. Все знают, где Гостиный Двор?
  - Все знают, - откликнулась Алла. - Но там столько входов и выходов. Давайте лучше напротив Гостиного двора, у "Пассажа".
  - Хорошо! Договорились! 18 июля, в 5 часов вечера, на Невском, у "Пассажа", - уточнила Ольга. - И куда-нибудь вместе сходим. В какой-нибудь бар.
  - Да, отличная идея! - поддержала подруг Марина. - Мы-то с тобой, Ольга, может, и раньше увидимся, в институте.
  - Конечно, увидимся. Я, например, завтра документы пойду подавать. И завтра же запишусь на подготовительные курсы. Ты же тоже на "подгонку" собиралась? - поинтересовалась Ольга.
  - Да! Вне зависимости от того, встретимся мы или нет до 18-го июля, помните, что в этот день нам обязательно надо быть в 5 часов у "Пассажа", - еще раз всем напомнила Алла.
  Алла, Марина и Оля вышли из аэровокзала и втиснулись в городской автобус ? 13. Хорошо, что они обо всем договорились заранее, потому что в автобусе была страшная давка и толпа разнесла их по разным углам салона. Марина вышла первой, сразу на станции метро "Московская" и пересела на автобус в Гатчину. Ольга доехала до Фонтанки и отправилась к дяде пешком. А Алла вышла на конечной остановке, на Невском проспекте, и пересела на трамвай, чтобы добраться до Васильевского острова.
  18 июля Алла, Марина и Ольга сидели в баре "Застолье" на Невском проспекте и праздновали Ольгин день рождения. Девушки были в "полном боевом раскрасе": обильная тушь на ресницах, блестящие фиолетовые и розовые тени на веках, ярко-красная помада на пухлых губках. Ольга надела длинное, в пол, платье, которое портниха сшила ей еще в городке. Платье было из штапеля, черное в мелкий белый горошек. Марина была в очень коротком крепдешиновом платье - ярко-желтом, с пышными воланами и крупными красными цветами. Это платье, отстояв трехчасовую очередь, девушка два дня назад купила в "Пассаже". Алла никаких обнов купить не успела и надела платье, в котором была на выпускном балу. Платье было кримпленовое, очень элегантное, нежного персикового цвета и целомудренной длины - немного ниже колен. Свою самостоятельность и взрослость Алла выразила в прическе: роскошные русые волосы были завиты и начесаны в убедительную копну с двумя милыми завитушками у ушей. Ольга просто накрутила волосы на крупные бигуди и обильно полила их лаком, на голове у Марины сохранились косы-крендели.
  - Ой, девочки, - мечтательно, потягивая через трубочку коктейль "Фантазия", защебетала Ольга. - Вот вы только представьте себе, мы тут сидим и заходит Сушка! - Здравствуйте, Анна Константиновна. Присоединяйтесь! Хотите сигарету? А Сушка - хлоп в обморок.
  Из трех подруг не курила только Алла. Марина и Ольга покуривали еще в школе.
  - Не знаю, как Сушка, а вот, если бы сюда зашла Маринина мама, - предположила Алла, - то, скорее всего, в обморок грохнулась бы Марина.
  - Это правда, - согласилась Марина, - мама с папой считают меня такой маленькой и не приспособленной к самостоятельной жизни. Так, наверное, все родители считают.
  - Нет, - возразила Ольга. - Мои родители мне очень доверяют. И считают, что я вполне взрослая и самостоятельная.
  - Вот пусть они так и считают, - улыбнулась Алла. - Я тебя еще раз хочу поздравить с днем рождения! Желаю тебе поступить в Кораблестроительный институт, раз уж ты передумала поступать на филфак, а еще выйти замуж за капитана дальнего плаванья. Но замуж за капитана дальнего плаванья - лучше не в этом, а в следующем году, а в этом году - поступить!
  - И я тебе желаю поступить! Это сейчас самое главное для нас! - подтвердила Марина.
  Девушки звонко чокнулись стаканами с недопитыми коктейлями. В качестве десерта из соображения экономии была взята только шоколадка "Аленка". Алла отломила кусочек шоколадки и закусила ей очередной глоток коктейля. Марина и Ольга практически одновременно потянулись к лежащей на столике пачке длинных сигарет "Бородино" и закурили от одной спички.
  - А говорят, здесь у официантов можно купить из-под полы даже американские сигареты, ну там "Мальборо" или "Пэл Мэл". Бывают и сигареты с ментолом "Салем", - шепотом сообщила Марина. - Стоят три рубля. Или пять.
  - Да ты что, - также шепотом возмутилась Алла, - с ума сошла, не вздумай! Сразу посадят! И в институт не успеешь поступить!
  - Нет, с американскими сигаретами лучше не связываться, - согласилась Ольга. - А я зато себе здесь на галерее Гостиного Двора пакет американский полиэтиленовый купила. Такой красивый! Тоже за три рубля. Просто роскошный, там джинсы нарисованы. И пакет, хоть не так страшно, за пакет не посадят.
  - Ну, красотки, вы меня удивляете! И за пакет посадят за милую душу, - уверенно сообщила Алла. - Причем самое обидное, не сразу посадят. А через какое-то время. Вот поступите вы в институт, придете на занятия со своими американскими пакетами, такие все из себя. А куда с ними еще ходить, не за продуктами же в магазин. И пожалуйста, посередине лекции заходят двое в штатском и просят пройти с ними к выходу. И все. Прощайте, студенческие годы!
  - Да ну тебя, Алка, еще накаркаешь! Может быть, мне подарили этот пакет! - слегка расстроилась Ольга.
  - Кто подарил? Американские туристы-шпионы? - не унималась Алла. - Нет, дорогая. Выяснится, что за тобой следили от самого Гостиного Двора и до самой студенческой аудитории.
  - Да не буду я с ним, с эти пакетом, в институт ходить. Я вообще, может быть, еще и в институт не поступлю!
  - Да куда ты денешься, - успокоила подругу Алла. - Обязательно поступишь! Как у вас там дела, кстати? Ходите на подготовительные курсы?
  - Да. Ходим. Только в разные группы с Мариной, - пояснила Ольга, - не попали в один поток. Ну ничего.
  - Трудно задачи решать по математике? - поинтересовалась Алла.
  - Да, трудно. Но там все хорошо объясняют. И математик такой молодой и симпатичный - Григорьев-Голубев. Говорят, он и вступительные экзамены принимать будет, - уточнила Марина.
  - Вряд ли, - засомневалась Ольга, - он у нас тоже математику ведет. Он такой молодой, наверное, студент старших курсов.
  - Какой студент! - возразила Марина. - Я видела на кафедре математики его фото на доске - он преподаватель.
  - Так молодо выглядит. И такой симпатичный...
  - Правильно, я ему тоже глазки строю. Может, еще и пригодится. Он ко мне очень хорошо относится, все подробно объясняет, к доске часто вызывает, - призналась Марина.
  К столику девушек подошел официант:
  - Милые дамы, вы не будете возражать, если я к вам двух молодых людей подсажу? А то у нас свободных мест нет, а на улице на вход выстроилась огромная очередь. У нас тут очень популярное заведение.
  - Но у нас тут только один стул, - удивилась Алла.
  - А я еще один стул сейчас принесу. Да вы не беспокойтесь, они вам не помешают! - официант, не дожидаясь согласия девушек, приставил к их столику пятый стул и уже через минуту подвел и посадил за столик двух молодых людей.
  - Извините за вторжение, меня зовут Анатолий, а это мой друг Андрей, - любезно представился один из мужчин. Почти сразу официант принес Анатолию и Андрею по тонкостенному стакану с коктейлем "Кровавая Мэри".
  Анатолий вытащил из кармана пачку сигарет "Мальборо", и, бросив взгляд на гордо лежащее на столе "Бородино", уточнил:
  - Дамы курят? - и, не дожидаясь ответа, протянул раскрытую пачку "Мальборо" Марине.
  Марина ловким движением вытащила сигарету из пачки, и в ту же секунду Анатолий поднес к кончику ее сигареты зажигалку. Ольга последовала примеру подруги.
  - Не ленинградки? В институт приехали поступать? - предположил Анатолий.
  Опустив ответ на первый вопрос, некурящая Алла ответила за всех:
  - В институт.
  - В какой, если не секрет? - поинтересовался словоохотливый Анатолий. При этом Андрей до сих пор не проронил ни слова.
  - В Ленинградский университет, на факультет журналистики, - с гордостью ответила
  Алла.
  - А вы в какой? И как вас, кстати, зовут? - спросил Анатолий, обращаясь к Марине.
  - Мы с Ольгой поступаем в Кораблестроительный институт, на приборостроительный факультет. Меня зовут Марина, это Ольга, а это Алла, - пояснила Марина. - А вы где учитесь или работаете?
  - Мы - таксисты, - опять за двоих ответил Анатолий. - Учились раньше во ВТУЗе, заочно, но после второго курса бросили. Вынуждены зарабатывать на жизнь. Как вам "Застолье"?
  - Мило, - ответила Ольга.
  - Только очень накурено и танцевать нельзя, - высказала свою точку зрения Алла.
  - А вы где-нибудь еще были? - не унимался с вопросами таксист Анатолий.
  - В смысле в барах и ресторанах? - уточнила Алла.
  - В смысле да. Про Эрмитаж и Русский музей не спрашиваю, уверен, что уже сходили, -усмехнулся Анатолий.
  - Да нет. Мы же к экзаменам готовимся и на подготовительные курсы ходим, - начала оправдываться Марина.
  - Поступите вы в институт или нет, еще не известно. А вот обидно будет, что вам и вспомнить будет нечего.
  - А что вы нам рекомендуете? - вежливо поинтересовалась Марина.
  - Из баров - "Тройку" на Загородном. Это недалеко отсюда, можно пешком дойти. Мы туда сегодня сунулись, но в это время уже не пробиться. Там за час или за два до открытия нужно очередь занимать, - стал объяснять словоохотливый таксист. - У нас там знакомый швейцар работает, но сегодня не его смена. Мы вас туда приглашаем. Там, что ценно, танцуют. И коктейли более разнообразные. И там все дешевле. И публика там интересная собирается. Вам понравится. Давайте мы вас туда пригласим! В следующую субботу, в восемь часов. Придете?
  - Не знаем, как со временем будет - уклончиво ответила Марина.
  - Придем, - пообещала Ольга. - Только с одним условием - мы сами за себя будем платить!
  - Да, это пожалуйста, - согласился Анатолий.
  - А куда вы еще рекомендуете сходить? - спросила Марина.
  - Из ресторанов очень рекомендую "Метрополь", там дорого, но шикарно. И обязательно сходите в "Вислу". Это тоже здесь, в центре, на углу Мойки и улицы Дзержинского. Там очень вкусно готовят. Особенно котлету по-киевски. В "Висле" тоже дорого. Из недорогих кафе рекомендую "Белые ночи" на Садовой. Это даже не на Садовой, а вход с Майорова.
  - А вы часто в рестораны ходите? - поинтересовалась Ольга.
  - Часто. Почти каждую неделю. Зарабатываем хорошо. Можем себе это позволить.
  Таксист Андрей по-прежнему не произнес ни слова. Он потягивал свою "Кровавую Мэри", курил и без особого интереса немного исподлобья смотрел на девушек.
  - Ну, нам пора, одной из нас еще до Гатчины добираться. - Алла встала из-за стола, и подруги последовали за ней.
  - Очень приятно было познакомиться! - Анатолий приподнялся, отодвинул свой стул и по очереди поцеловал руку каждой из смущенных девушек. Особенно долго он задержал взгляд на Марине. - Так мы вас ждем в следующую субботу, у бара "Застолье", на Загородном проспекте, придете? А потом мы вас покатаем на машинах по городу! Покажем вам город-герой Ленинград во всей его красоте. И белые ночи вам покажем, хотя они уже заканчиваются.
  - Не обещаем. Посмотрим. Возможно, - одна за другой попрощались девушки. Они торопливо вышли из-за стола, а потом уже почти выбежали на улицу.
  - Ну, влипли! Только таксистов нам не хватало, - подвела предварительные итоги Ольга.
  - А по-моему, они вполне приличные ребята, - заступилась за таксистов Марина. - Мне Андрей даже чем-то понравился. В нем какая-то тайна...
  - Это потому, что он все время молчал, - объяснила Алла, - вот тебе и показалось, что он умный.
  - Приличные? - усомнилась Ольга. - Напоят нас в баре каким-нибудь крепким отравленным коктейлем, потом увезут в лес и изнасилуют! А потом, может быть, и убьют. Наивные вы! Они ведь специально ищут провинциальных дурочек. Ленинградки с ними ни в какой бар не пойдут, и тем более никуда не поедут.
  - А если мы не придем в "Тройку", они нас потом где-нибудь подкараулят и изобьют, - предположила Марина.
  - Да где они нас встретят, в Ленинграде шесть миллионов человек живут. Они нас в жизни больше не встретят, - успокоила подруг Алла.
  - Ну дай-то бог, чтобы не встретили, - пожелала Марина.
  Девушки пошли в сторону метро и перед расставанием договорились, что по барам ходить пока не будут, а следующий раз встретятся опять у входа в "Пассаж" первого августа, вечером после первого сданного экзамена и пойдут, например, в театр. Там уж они точно не встретят озабоченных таксистов.
  В августе все вступительные экзамены были успешно сданы, и к первому сентября все три девушки стали студентками. Алла сдала на четверку сочинение, и потому, несмотря на золотую медаль, ей пришлось сдавать еще три экзамена. Ольга тоже блестяще справилась с испытаниями, в ее экзаменационном листе была всего одна четверка по физике, остальные пятерки. Марина выступила чуть хуже, но и ее баллов хватило, чтобы поступить на приборостроительный факультет. Ко всему прочему, Марине сразу после поступления удалось устроиться в общежитие Кораблестроительного института. Больше не надо было каждый день мотаться в Гатчину. Для Ольги и Аллы мест в общежитии не нашлось, и они остались жить у своих родственников.
  
  Глава 3
  Созвездие козерога
  
  Все студенческие общежития чем-то похожи друг на друга, и в то же время у каждого из них есть свои глубоко индивидуальные черты: облик, уклад и запах. В общежитии Кораблестроительного института на проспекте Стачек, 88, пахло одновременно жареной картошкой, сосисками, булочками с маком, а также паркетной мастикой, нафталином и хлоркой. Так пахло днем. А вечером пахло сигаретным дымом и любовью.
  В Корабелке, так в просторечии назывался Кораблестроительный институт, студентов-первокурсников дразнили козерогами. Первокурсников-козерогов всегда можно было отличить от всех других студентов. Они громко разговаривали друг с другом в транспорте и коридорах института, и все их разговоры были исключительно об учебе: когда и какие пары у них сегодня, в какой аудитории, что сдавать, кому сдавать, как сдавать. Марину поселили в восьмиместной комнате с такими же козерогами-первокурсницами, как она сама. В комнате стояли железные панцирные кровати без покрывал. Никто этого не требовал, но все первокурсники поначалу заправляли кровати как в пионерском лагере: одеяло свернуто втрое и лежит в центре кровати с перекинутой поперек простыней. Подушка нахлобучена треугольником в изголовье кровати. Центр комнаты занимал большой прямоугольный стол, накрытый специфически пахнущей клеенкой и окруженный колченогими стульями. Количество стульев должно было совпадать с числом проживающих в комнате. Справа от входа громоздился большой трехстворчатый шкаф с зеркалом посередине. В левой и центральной части шкафа на разномастных вешалках-плечиках теснилась верхняя одежда. В правой части этого же шкафа на полочках хранилась нехитрая кухонная и хозяйственная утварь: электрочайник, тарелки, ложки и стаканы, унесенные по случаю из общежитской столовой, а также картошка, сахарный песок, домашнее варенье, соль и спички. Иногда вскладчину покупались пряники или сушки. У каждой кровати стояла обшарпанная тумбочка для личных вещей: белья, умывальных принадлежностей, косметики и книг. Письменных столов в комнатах не полагалось. Для учебы отводился расположенный на пятом этаже просторный читальный зал. В читальном зале стояли столы и кульманы, и до восьми вечера работала библиотека учебной литературы. Потом она закрывалась, а читальный зал был открыт всю ночь. После десяти часов вечера здесь мало кто действительно корпел над чертежами, читал учебники или переписывал лекции. Это было время романтических свиданий.
  Девчонки, поселившиеся в восьмиместной комнате, были из разных городов, хорошо еще, что все примерно одного возраста. В общежитии на первом курсе почти всем полагалось жить ввосьмером, если повезет - вшестером. Зато со второго или третьего курса появлялась надежда на четырехместную комнату, а старшекурсники жили даже по трое или по двое. Во всех комнатах предписывалось иметь график дежурств и вывешивать его на видном месте - на листочке в клеточку расчерчивалась таблица: в длинной строчке - фамилия, а потом в заштрихованных по числам квадратиках отмечено, кто в какой день месяца дежурит - то есть моет пол, посуду, вытирает пыль. Раз в две недели полагалось дежурить по этажу - натирать мастикой паркетные полы в коридоре, мыть окрашенные масляной краской стены. Туалеты и умывальные комнаты убирали уборщицы. За порядком следил студсовет. Туда, как правило, выбирали студентов, отслуживших в армии, или семейных. Студсовет следил, чтобы в комнатах не пьянствовали, чтобы не ночевали посторонние, чтобы соблюдался график дежурств. Но представителей студсовета боялись только первокурсники. При этом почти все живущие в общежитии студенты, даже козероги, в своих комнатах пили вино или разливное пиво. На кроватях, а иногда и на полу, ночевали посторонние люди: приехавшая проведать студентов родня, одноклассники, припозднившиеся друзья и подруги. Месяцами и даже годами в общежитии тайно жили отчисленные из института юноши и девушки.
  Заслышав скрежет привезенного из дома будильника, означавший начало нового дня, Марина, чтобы не разбудить остальных девочек, через секунду нажимала на его кнопку. Едва открыв глаза, девушка в темноте натягивала на себя одежду. Так уж совпало, что все ее так называемые сожительницы учились в разных группах. Кто-то ходил в институт во вторую смену и преспокойно спал до обеда, кто-то прогуливал систематически и безбожно и вставал только ко второй или даже к третьей паре. А кому-то и в самом деле не нужно было сегодня ехать в институт с раннего утра. Марина не пропускала занятий. И старалась без надобности не включать верхний свет. Да и единственную на всю комнату настольную лампу тоже. Поэтому девушка пару раз приезжала в институт в чулках разного оттенка или в блузках и кофточках, надетых наизнанку. Единственное, что нельзя было делать в темноте, - это краситься. А появиться на занятиях без косметики Марине бы и в голову не пришло. Некоторые девчонки нашли выход из положения, чтобы утром не терять полчаса на раскрашивание своего юного лица, делали это с вечера. Но почти у всех за ночь тушь осыпалась, а губная помада размазывалась по подушке, поэтому Марина утром брала свою косметичку и красилась в умывальной комнате, расположенной на этаже. Неудобно, но что делать - красота требует жертв. Марина все еще ходила с косами. Вот их-то как раз и можно было заплетать с вечера. Иногда к первой паре вставали несколько человек, тогда зажигали свет, хотя при этом старались все делать потихоньку, чтобы особо не беспокоить спящих подруг.
  Завтрак студентам не полагался. Столовая в общежитии начинала работать с обеда. И зачем шуметь в комнате с чайником, когда кто-то еще спит.
  Как и большинство студентов из общежития, Марина добиралась в институт на метро: от станции "Автово" до станции "Нарвской". У "Нарвской", на ходу, у уличных торговок можно было купить в зачет завтрака горячий жареный пирожок с мясом или с повидлом. Пирожок надо было съесть очень быстро, потому что дальше предстояло втиснуться в переполненный автобус ? 22 и проехать несколько остановок до площади Репина. Помимо студентов, живущих в общежитии Корабелки, в этот автобус, в это же самое время, пытались втиснуться и консерваторские, и студенты еще как минимум пяти вузов, расположенных в Октябрьском районе. Чей это тубус с чертежами, валторна или гитара в футляре у тебя над головой - не так уж и важно. Главное, что ты едешь в институт и, может быть, успеешь к первой паре. И еще важно, чтобы воры не порезали сумочку, не украли кошелек, пассажиры автобуса не оставили отпечатков ботинок на туфлях и синяков на ногах, не оторвали пуговицы и не порвали чулки или колготки.
  Студенты младших курсов ЛКИ учились на Лоцманской улице рядом с Ленинградским Адмиралтейским объединением. Марина, проходя по коридорам института, с наслаждением вдыхала запах альма-матер и испытывала неописуемый восторг: боже мой, она живет в Ленинграде, учится в Кораблестроительном институте! Девушка часто вглядывалась в фотографии, развешенные на стендах. Это были лица выпускников института, которые стали знаменитостями. Вот Григорий Романов, первый секретарь Ленинградского обкома партии, а вот, пожалуйста, - Олег Попов, самый известный клоун, а вот Игорь Владимиров, знаменитый режиссер. Просто удивительно, что все они, отучившись в Корабелке, оказались так далеки от судостроения. На этих же стендах было еще много разных фотографий и фамилий: конструкторов, капитанов атомоходов, министров и директоров крупных предприятий, но их имена Марине были не знакомы, и она даже не пыталась их запомнить.
  Лекции Марина тщательно конспектировала, но в смысл записанного особо не вникала. Все время хотелось спать, и иногда, когда лекции для целого потока проходили в большой аудитории, ей удавалось найти местечко на галерке и немного подремать. Труднее всего давались семинары по математике. Их вел Григорьев-Голубев, преподаватель, знакомый еще по подготовительным курсам. Выдавая проверенные контрольные работы, он нередко обращался к Марине:
  - Завьялова, вы меня каждый раз все больше поражаете. Вы показали такие блестящие знания на подготовительных курсах и вступительных экзаменах, а сейчас шокируете меня своей полной математической безграмотностью. Соберитесь! Математика - наука гордая, она не терпит легкомысленного отношения.
  Марине оставалось только краснеть. И делать попытку за попыткой, чтобы хоть как-то свести к простой формуле какой-нибудь заумный определенный интеграл. А дальше было все страшнее и страшнее: интегралы сменились неосязаемыми рядами третьего и более высоких порядков. Единственное, что ее поддерживало, однокурсники пребывали в таком же неведении, что с этими интегралами и рядами делать и как их сводить. Двойки за контрольные раздавались щедро и всем, это давало надежду, что потом как-то все само собой образуется.
  Хорошо, что кроме лекций и семинаров были перемены. На перемене можно было покурить в туалете и примерить одежду, которую предлагали студентки-фарцовщицы. Примерки и перекуры продолжались до тех пор, пока в туалет не заходила какая-нибудь преподавательница:
  - Девчонки, молодые! Курилки! Как вам не стыдно! Да что же вы делаете? Вы думаете, это вас украшает? От вас же табачищем вонять будет за версту, всех кавалеров распугаете!
  Студентки быстро гасили свои сигаретки, прятали в сумки товар и, смущенные, стайкой выходили из туалета. А преподавательница доставала "беломорину", прикуривала и, пуская ровные кольца дыма, наслаждалась тишиной и своим относительным одиночеством.
  В студенческой столовой всегда были огромные очереди. Зато имея 60-копеечные талончики, которые всем желающим выдавали в профкоме, можно было насытиться "от пуза": первое, второе, салатик и компот. А еще за дополнительную плату можно было взять теплую булочку с маком, обильно залитую шоколадной глазурью. Пообедав в столовой, можно было продержаться, не вспоминая о еде, две или даже три пары. Но по-прежнему все время хотелось спать.
  К двум-трем часам дня мучения заканчивались, и начиналась приятная часть жизни. Про сон Марина забывала сразу. На обратном пути к метро можно было зайти в Кировский универмаг. Вдруг тут выбросят какой-нибудь дефицит. Денег катастрофически не хватало, но если выбирать между ужинами в течение недели и новыми импортными туфлями, Марина, не задумываясь, предпочла бы туфли.
  Со школьной подругой Ольгой Марина встречалась иногда в столовой. Ольга все еще жила у своего дяди и никак не могла получить место в общежитии. Училась Ольга в другой группе и на другом потоке. Это значит, что ни семинары, ни лекции у них не совпадали. Почти сразу у Марины в институте появилась новая подруга - ленинградка Лена. Подруга при знакомстве представлялась как Элен и любила, когда так к ней обращались другие. Она прекрасно шила и одевалась очень эффектно. Шляпы с широкими полями, экстравагантные трехцветные туфли на платформе и высоком каблуке. Элен всегда пребывала в состоянии влюбленности в кого-нибудь, не спешила домой к родителям и почти каждый день после занятий в Кораблестроительном институте ехала с Мариной в общежитие.
  В каждой комнате обязательно был проигрыватель. Проигрыватели брали в прокат, привозили из дома или покупали вскладчину. У некоторых мальчиков были еще и магнитофоны. В тот год с утра до ночи изо всех комнат раздавались голоса группы "Би Джиз", Донны Саммер и песни из нового диска Давида Тухманова "По волнам моей памяти". И когда и куда бы вы ни шли по коридорам общежития, нет-нет да и услышите:
  
  Когда это было, когда это было, во сне? Наяву?
  Во сне, наяву по волне моей памяти я поплыву...
  Золотая, как солнце, кожа, тоненькие каблучки,
  Узел волос из шелка, складки платья легки...
  
  Или:
  
  Во французской стороне, на чужой планете,
  Предстоит учиться мне в университете,
  До чего тоскую я, не сказать словами,
  Плачьте ж, милые друзья, горькими слезами...
  
  Каждый первокурсник, а может быть, и студент постарше воспринимал эту песню, как будто она была написана про него. Ключевым для общежитских козерогов было слово "тоскую", потому что в большинстве своём им не хватало каждодневной заботы и внимания родителей и простоты в отношениях с преподавателями и одногруппниками. То, отчего они сбежали по доброй воле, не ожидая, что это так приятно - быть среди "своих".
  Так как Марина была красавица, уже через месяц общежитской жизни вокруг нее вились разные мальчики с разных курсов: Сережа, Стас, Руслан. Самым перспективным кавалером, на первый взгляд, мог показаться Руслан. Это был эффектный молодой человек из Дагестана. Его папа был директором крупного завода, поэтому Руслан жил на широкую ногу: не нуждался в общежитии, снимал квартиру. При этом его частенько можно было встретить в разных комнатах общежития в гостях у многочисленных друзей. Руслан носил модные американские джинсы Levi`s и часто обедал и ужинал в ресторанах. Он был близко знаком с некоторыми преподавателями и даже с замдекана по младшим курсам. Руслан иногда помогал договориться о пересдаче экзаменов для студентов-двоечников после официального окончания сессии. Сам Руслан посещение лекций и сдачу экзаменов часто игнорировал: он уже два или три года учился на третьем курсе, но никто его из института не отчислял. Помимо денег, которые молодому человеку присылали родители, у него были собственные доходы - Руслан подрабатывал фарцовкой. Продавал студентам фирменные джинсы, сигареты и пакеты, и все это чудесным образом сходило ему с рук. Поговаривали, что его не "трогают" потому что он сексот (секретный сотрудник КГБ), а продавать джинсы ему позволяют, чтобы усыпить бдительность студентов. Возможно, что эти подозрения и эти слухи мешали Марине выбрать Руслана своим "любимым" молодым человеком. Она поддерживала с ним исключительно дружеские отношения. Несколько раз сходила с Русланом в шашлычную и купила у него очень дешево американские джинсы Montana. Благодаря Руслану Марина смогла одеваться так, как это делали главные модницы в институте. Теперь и у нее были фирменные американские джинсы цвета индиго и три водолазки: черного, белого и небесно-голубого цвета.
  
  Глава 4
  Кафе "Там-Там"
  
  В подвале общежития располагался клуб "Корабел", где время от времени по выходным выступали вокально-инструментальные ансамбли: "Земляне", "Россияне", "Мифы", "Аргонавты", и работало кафе "Там-Там". В "Там-Таме" немного рассказывали о современных направлениях в музыке, немного танцевали и много пили и курили. "Там-Там" был замечательным местом для новых знакомств. Марину приглашали на каждый танец, а вслед за этим почти все мальчики пытались продолжить с ней знакомство. Однако Марина держалась независимо и никому не давала особой надежды на продолжение отношений. Однажды ее пригласил Рафаэль. Высокий, красивый. В фирменных голубых джинсах и темно-синей рубашке. Он все время молчал во время танца, только в самом начале просто представился:
  - Меня зовут Рафаэль. А вы Марина?
  - Да.
  Марина почувствовала себя в уверенных мужских руках, ей было приятно, уютно и спокойно.
  Рафаэль был не просто красив, а оглушительно красив. Увидеть его и не влюбиться было невозможно. То, что она влюбилась, Марина поняла сразу, как только Рафаэль проводил ее до столика, за которым она сидела с Элен и двумя девочками из своей комнаты.
  - Спасибо, - сказал на прощание Рафаэль и нежно поцеловал Марине руку.
  - Пожалуйста, - ответила Марина и на миг прикрыла густыми накрашенными ресничками свои огромные серо-зеленые глаза. Она знала, что этот взмах ресницами и вслед за ним широко открытый взгляд производят мощное впечатление на мужчин. Об этом ей уже говорили и Руслан, и Сережа, и мальчики из группы. Этот взгляд был самым сильным оружием Марины, и она интуитивно применила его.
  Рафаэль отошел в сторону и тут же какой-то подвыпивший мальчик подошел к Марине, чтобы пригласить на следующий танец. Марина надеялась, что Рафаэль вернется за ней, захочет потанцевать еще раз, но он ни разу не оглянулся в ее сторону. Марина отказала подвыпившему мальчику. Мальчик тянул ее за руку и уговаривал выйти с ним потанцевать. Марина не очень активно, но все же упиралась. Через минуту Рафаэль все-таки вернулся и с открытой обескураживающей улыбкой обратился к незадачливому сопернику:
  - Прости, друг, это моя девушка!
  Парень безропотно отошел, а Рафаэль резким движением притянул к себе Марину.
  - Трудно быть красивой? - усмехнулся Рафаэль. Он вывел ее на середину зала и нежно обнял за талию. Молодые люди раскачивались плавно, в такт медленному танцу.
  - Да нет, - без тени иронии ответила Марина.
  - Ты дружишь с Русланом? Видел тебя с ним несколько раз.
  - Я дружу с Русланом? У нас с ним просто хорошие приятельские отношения. Может быть, он и хотел бы, чтобы они стали более близкими, но мы очень разные. Он - не мой человек. Он мне не подходит, - рассуждала девушка.
  - А кто тебе подходит? - поинтересовался Рафаэль.
  - Не знаю. Я как-то еще не особо думала об этом, - призналась Марина. - Ты здесь в общежитии живешь? А на каком курсе учишься? На приборах или на корфаке?
  - На третьем курсе. На корфаке. Живу здесь в общежитии. И, между прочим, часто встречаю тебя в столовой. Но ты девушка невнимательная.
  - Я очень внимательная. Я тебя видела. Но я же не могу по лицу определить, кто ты и откуда.
  - А ты подойди и спроси.
  - Вот я и спросила. Ты на втором этаже живешь или на третьем? Корфак-мальчики, вроде на третьем.
  - В гости напрашиваешься?
  - Да нет!
  - Мне так нравится это твое "да нет". Так да или нет?
  - Никуда я не напрашиваюсь, просто так спросила.
  - А я вот тебя приглашаю! У меня "Ванна Таллин" есть. Мы как раз с мужиками в прошлые выходные в Эстонию мотались. Ты в Эстонии была?
  - Да я только в институт поступила. Какая Эстония! Мне бы с математикой и с Григорьевым-Голубевым разобраться.
  - Ты истинная козерожка! И здесь про учебу. Вот как-нибудь свожу тебя в Прибалтику. Знаешь, очень удобно. Вечером садишься на поезд в Ригу или в Таллин. Билеты, если покупать по студенческому, всего пять рублей стоят. Плацкарт, конечно, берешь. Купе дорого! А когда плацкарта нет, так и в сидячем вагоне поедешь, если очень хочется. Ночь спишь в поезде, целый день находишься в европейском городе: пьешь настоящий кофе, ешь взбитые сливки с шоколадом, гуляешь и любуешься красотами готической архитектуры. Покупаешь, что тебе надо в магазинах - конфеты в коробках, "Ванна Таллин". В шесть часов вечера, когда от усталости ноги отваливаются, запуливаешься куда-нибудь в кабак, они как раз в шесть открываются и, как белый человек, культурно и достойно отдыхаешь до самого отправления на вокзал.
  - Здорово! Я не была еще в Прибалтике. Вот сессию сдам, обязательно съезжу. А вот ты знаешь, где в Ленинграде самый вкусный кофе?
  - В "Сайгоне"? Ну, так называется кофейня на углу Невского проспекта и Владимирского проспекта, неофициально, конечно, называется. Там и пирожные замечательные. Только там все рано закрывается.
  - Очень вкусный кофе варят в аэропорту "Пулково". Настоящий, из венгерских автоматов-кофеварок. Варят его там на совесть и работают круглосуточно. Моя подружка Элен любит туда ездить ночью.
  - Так давай и мы поедем выпить "правильного" кофе, - предложил Рафаэль. - Сейчас пол-одиннадцатого, через полчаса здесь все закроется. Одеваемся. Садимся в метро, оно до часу ночи. И до станции "Московская". Там на автобусе в аэропорт. Пьем кофе, гуляем, а с открытием метро возвращаемся домой.
  - А Элен с собой возьмем?
  - Думаешь, надо?
  - Можем и не брать.
  Марина вернулась после танца к столику и объявила Элен:
  - Мы с Рафаэлем сейчас едем в аэропорт пить кофе. Хочешь, оставайся здесь в общежитии и спи на моей кровати. Я приеду утром.
  - Ну ты молодец! - похвалила Элен. - Такого мужика подцепила. Одобряю! Только не спеши с ним сразу "в койку", а то он быстро потеряет к тебе интерес...
  - Ты о чем? Мы только сегодня с ним познакомились, что я ненормальная?
  - Ты - влюбленная! А значит, уже ненормальная. А он потрясающий мужик. Перед ним ни одна баба не устоит. И что он захочет, то ему и будет! - предупредила Элен.
  - Ну, это мы еще посмотрим, кто что захочет и кто что получит. Мы просто едем в аэропорт пить кофе. И все!
  - Ну, успехов тебе, подруга, - искренне пожелала Элен.
  
  Глава 5
  На Фонтанке...
  
  Хмурым октябрьским вечером Ольга шла по набережной реки Фонтанки от Калинкина моста в сторону гостиницы "Советская". Дул пронизывающий ветер, черная вода в Фонтанке рябила и выглядела зловещей. На поверхности плавал какой-то мусор. Удивительно, но ведь она идет по той же набережной, где гулял когда-то Александр Сергеевич Пушкин. Он жил здесь неподалеку. Ольга представляла, как Пушкин идет в развевающемся на ветру пальто с пелериной. В руках у него трость с большим набалдашником, на голове высокий черный цилиндр. Время от времени при порывах ветра Пушкин придерживает цилиндр рукой. По набережной Фонтанки прохаживались и Гоголь, и Лермонтов, и Достоевский. Почему-то кажется, что все они прогуливались по Фонтанке в сумерках или поздно вечером, наедине со своими грустными мыслями и неразрешимыми проблемами. И вот она простая Ольга, не написавшая ни строчки литературных трудов, если не считать школьных сочинений, теперь тоже гуляет здесь в полном одиночестве и с очень грустными мыслями. Полчаса назад Ольга, как обычно, вернулась из института в квартиру своего дяди. Дом дяди располагался на набережной Фонтанки неподалеку от Калинкина мост, сразу за больницей Водоканала. Как это не раз бывало, несмотря на вечер и на то, что рабочий день давно закончился, дяди не было дома. В квартире были жена дяди и Ольгин семилетний племянник. Племянник получил в школе очередную двойку. Мать орала на мальчишку истошным голосом. Не нужно было быть особо проницательным человеком, чтобы догадаться - женщина довела себя до истерики не из-за двойки сына. А из-за мужа, который сегодня, как всегда, не пришел с работы вовремя, а значит, придет поздно и обязательно пьяный. Наверное, дядя опять встречается со своими бывшими курсантами. Дядя Юра служил мичманом в Военно-морском училище Подводного плавания. Бывшие курсанты при малейшей возможности возвращались к дверям своего училища, но внутрь не рвались, а подкарауливали своего мичмана на выходе со службы и вели в ресторан "Машук" на Лермонтовском проспекте. Там они сами напивались и спаивали слабохарактерного дядю, который не мог отказать своим бывшим подопечным и искренне радовался, что они приходят к нему в гости и все вместе вспоминают дальние походы и курсантскую жизнь.
  Чуть ли не каждый день далеко за полночь дядя Юра пьяный приползал под дверь своей квартиры и звонил, и стучал, и просил, чтобы его впустили. Но жена закрывала дверь изнутри на засов. И не пускала дядю домой - мол, где напился, туда и иди. Из коридора дядя кричал Ольге, чтобы она открыла ему дверь и впустила в квартиру. Ольга в глубине души была "за дядю", но делала вид, что ничего не слышит и просто крепко спит. Дядина жена уже всерьез говорила о разводе. Ольга, как представитель "вражеской" стороны, ее раздражала. Поэтому девушка старалась сразу после занятий в институте забежать на пару минут "домой", оставить учебники-тетрадки, и идти куда глаза глядят.
  Она часто ужинала в кафе гостиницы "Советская". Там было мило и уютно, но, как и в любом заведении общепита, довольно дорого для студенческого кошелька. В это время суток голод уже давал о себе знать. Ольга любовалась на выставленное в витрине пушистое картофельное пюре, на обжаренную до золотистой корочки аппетитную баранью котлету. Но брала всегда одно и то же: винегрет, чай и ватрушку. Это было дешевле всего. В кафе при "Советской" было немноголюдно, можно было посидеть в одиночестве за столиком и почувствовать себя очень-очень взрослой и самостоятельной. И все вокруг, как казалось, было по-европейски. Тем более здесь можно было курить. Ольга покупала прямо здесь пачку болгарских сигарет и выкуривала одну или две штуки. В дядином доме она не курила, зачем лишний раз нервировать родственников. На улице, на Фонтанке, курить было неприлично. Со стороны будет выглядеть как будто ты проститутка. В кафе - совсем другое дело: поел человек и выкурил сигарету. Если бы не хотелось курить, можно было бы сэкономить, пройти немного вперед и свернуть на Лермонтовский проспект. Там была булочная, где за меньшие деньги можно было купить стакан кофе с молоком и пирожные: эклер или песочную корзиночку с кремом. Правда там за столиками приходилось стоять, и не было никакого антуража из области красивой жизни. Иногда Ольга сначала заходила в кафе, там ужинала и курила, а потом шла в булочную за пирожными. Девушка чувствовала себя очень одинокой. Она не общалась с девочками из общежития, потому что там не жила, и никогда не ездила туда на вечеринки. В отличие от сокурсниц-ленинградок у нее здесь не было друзей-одноклассников, с которыми она могла бы проводить время. С Мариной Ольга виделась очень редко, ведь Марина как раз и жила в общежитии, там свои друзья и интересы. Ольга дважды звонила Алле: первый раз, чтобы позвать в театр, а второй раз просто предложила посидеть где-нибудь в баре и поболтать. Но Алла и том и в другом случае отказалась: ей нужно было идти в библиотеку.
  Дядя несколько раз звал Ольгу на танцы в Военно-Морское училище Подводного плавания. Но девушка идти туда стеснялась. Вместе с дядей Юрой - тем более. Хотя с интересом познакомилась бы с каким-нибудь симпатичным будущим подводником. Как она придет туда одна - вот пожалуйста, я специально пришла на танцы, чтобы познакомиться с кем-то из курсантов. Даже если один раз уговорить Аллочку сходить туда вместе, все равно, танцы - это как-то примитивно. А вдруг ее там никто не пригласит. Это в городке Ольга очень любила ходить на танцы в Дом офицеров. Там-то как раз можно было придти с подружками и делать вид, что все зашли сюда совершенно случайно, мимо проходили и просто задержались, чтобы поболтать и поглазеть. В училище эта легенда не пройдет. Туда пускали по разовым пропускам, через КПП. И надо было громко и четко говорить в окошечко свое имя, фамилию, и давать паспорт, чтобы выписали этот самый разовый пропуск.
  И все же Ольге удалось познакомиться с курсантами-подводниками. Однажды субботним вечером дядя привел к себе домой пять ребят из училища. Да еще с гитарой. Пришли они не очень поздно, Ольга даже не успела сбежать на Фонтанку. И дядина жена была в хорошем настроении. Сама поставила на стол бутылку красного сухого вина и приготовила нехитрую закуску. Вечер получился замечательный. Курсанты пили, кто вино, кто чай, рассказывали всякие смешные истории из казарменной жизни, дядя комментировал это со своей стороны. А потом дядя Юра взял в руки гитару и все хором стали петь песни про Ленинград и про море. Ольга в свое время окончила музыкальную школу, умела играть на пианино, обладала вполне приятным голосом и неплохо подбирала популярные мелодии на слух. В десятом классе мальчишки научили ее нескольким аккордам на гитаре, и Ольга быстро освоила технику игры. У нее был свой коронный номер - песня из кинофильма "Земля Санникова". Она попросила у дяди Юры гитару и запела:
  
  Призрачно все в этом мире бушующем.
  Есть только миг, за него и держись...
  Есть только миг между прошлым и будущим,
  Именно он называется жизнь!
  
  Один из курсантов, Славик, показался Ольге самым интересным из всех присутствующих. Он внимательно слушал девушку, а когда песня закончилась, тоже решился на сольное выступление:
  
  Прощайте, красотки, прощай, небосвод!
  Подводная лодка уходит в поход.
  Подводная лодка - морская гроза.
  Под черной пилоткой стальные глаза!
  
  Славик весь вечер не сводил с Ольги глаз. А потом гости ушли.
  Ольга с нежностью вспоминала Славика. Она рисовала в мечтах картины их будущей счастливой жизни. Они поженятся. Он будет на несколько месяцев уходить в плаванье на своей подводной лодке, а она будет его ждать. Ждать преданно и терпеливо.
  Но дядя Юра Славика больше не приводил, так же как и других курсантов. А самой попросить об этом Ольге, разумеется, было неловко. Что поделаешь, она не красавица и к тому же у нее на лице опять выскочили прыщики. Шли дни, девушка уже почти рассталась с надеждой увидеться с курсантом Славиком.
  Однажды поздно вечером, вернувшись с прогулки и готовясь ко сну, Ольга грустно разглядывала себя в зеркале и пыталась выдавливать свои ненавистные прыщики, оставляя на лице красные пятна и припухлости. И вдруг в дверь позвонили. Почему-то сразу стало понятно, что это не дядя. Ольга подошла к двери и спросила:
  - Кто там?
  - Это я, Слава. Пойдем погуляем?
  - Поздно уже, я спать ложусь! - Ольга подумала про свое раскрасневшееся лицо.
  - Пойдем-пойдем, я потом тебя провожу!
  Еще вчера Ольга мечтала об этой прогулке со Славиком. Мечтала, как они пойдут по набережной Фонтанки и Ольга покажет ему все памятные места своего вынужденного одиночества, как они будут говорить долго-долго и все расскажут друг другу про свою прошлую жизнь. А потом будут целоваться у Калинкина моста, как это делают другие влюбленные. Но ее лицо? Как показать его Славику. Что делать? Если она откажется идти с ним гулять, он обидится и больше никогда не придет. Если выйти к нему, он испугается и тут же потеряет к ней всякий интерес.
  - Подожди меня на улице, я выйду через минуту, - попросила Ольга.
  Она забежала в ванную, быстро вымыла лицо ледяной водой, чтобы уменьшить припухлость и улучшить кровообращение, насухо вытерлась полотенцем и обильно присыпала лоб и щеки рассыпчатой белой пудрой. "На улице уже темно, я не буду поворачиваться к нему в анфас, может, повезет и Славик ничего не заметит", - рассуждала девушка.
  Ольга и Славик немного погуляли по темным соседним дворам, немного посидели на лавочке. Разговор не клеился. Показываться на Фонтанке курсанту было нельзя, он был в самоволке и боялся нарваться на военный патруль. Ольга не поворачивалась к нему лицом и была вся в напряжении. Как хорошо, думала она, что Славик, выбирает дворы потемнее. Они не целовались. И примерно через час, а может быть, и меньше, Славик проводил Ольгу до подъезда дядиного дома. Сердце ее учащенно билось. Вне всякого сомнения, она была влюблена. Уже лежа в постели, Ольга фантазировала и еще отчетливее, чем прежде, рисовала себе сцены их будущей со Славиком семейной жизни. Какой он красивый, умный. Как замечательно поет. На мгновенье Ольгу пронзила мысль, а почему Славик не договорился с ней о следующей встрече? Она тут же прогнала от себя все сомнения - он же был в самоволке, откуда он знает, когда обстоятельства сложатся так же удачно и можно будет незаметно отлучиться на свидание.
  Ольга ждала его каждый день. Она перестала прогуливаться по Фонтанке, вдруг Славик придет и не застанет ее дома. Она привела в порядок лицо - позагорала под кварцевой лампой. Она купила себе очень дорогое и красивое пальто. Но Славик все не шел. А Ольга все мечтала. Наконец, девушка решилась спросить про Славика у дяди Юры.
  - Я думал, ты его уже забыла, - многозначительно начал дядя. - Он хороший парень, душа компании. Поет бесподобно. Я, конечно, заметил, что вы симпатизируете друг другу. Это благодаря мне в тот день он смог сбежать в самоволку. Поначалу я был очень рад, что вы понравились друг другу. И хвалил себя за то, что устроил личную жизнь любимой племянницы. Потом решил навести о нем справки, перечитать его личное дело. Я же не помню наизусть биографии всех курсантов. Когда они поступают к нам в училище, меня интересует одни графы в их личном деле. Когда они у нас немного поучатся - совсем другие... И пожалуйста! Оказывается, он женат. В Боровичах у него жена и годовалая дочь. Нам с тобой такой жених не нужен, ведь правда?
  - Правда, - улыбнулась Ольга, сделав над собой изрядное усилие, чтобы изобразить равнодушие. - Спасибо, что ты уберег меня от лишних разочарований.
  - Да я, как все это узнал, подошел к нему и напрямую, по-мужски сказал: "Держись подальше от моей племянницы, ты понял"? Он ответил, что понял. И, насколько мне известно, больше к тебе не приходил.
  - Не приходил, - с грустью подтвердила Ольга. Она очень расстроилась из-за этой новости. Позже, анализируя, как же все так получилось, она даже пыталась себя уговорить, что Славик ей дорог настолько, что и бог с ней с его женой. Он потом с ней разведется. И ребенок не помеха их счастью. Она строила такие красивые планы... Нет. Семья - это навсегда. Со Славиком у нее ничего не получится. Его придется просто забыть. Только разве это возможно?
  Ольге не хотелось жить. Она чувствовала себя глубоко несчастной и никому не нужной. Что делать? Как вырваться из этой ненавистной квартиры на Фонтанке, уйти от этих дворов, где она целый час гуляла со Славиком, и опять избавиться от одиночества?
  
  Глава 6
  Семейный ген
  
  Аллочка проснулась на узком диванчике. Простыня сбилась и свесилась почти до пола. Бабушкина сестра тетя Зина спала на односпальной кровати в этой же комнате, напротив, через узкий проход. Аллочка потихоньку, не включая свет, чтобы не разбудить тетю Зину, вышла на кухню коммунальной квартиры, поставила чайник и намеревалась позавтракать. В холодильнике она нашла аппетитную колбаску, кинула ее на сковородку, а сверху разбила еще два крупных куриных яйца. Яичница получилась очень вкусной, девушка съела ее с огромным удовольствием. Утром в доме у Аллиных родителей всегда пили свежемолотый кофе из маленьких фарфоровых чашечек. Здесь кофейные зерна были в дефиците, и Аллочка насыпала в большую аляповатую чашку-бокал полторы ложки индийского растворимого кофе. Добавила сахарный песок, кипяток. А потом, чтобы немного смягчить синтетический привкус кофе, долила туда из стеклянной бутылки жирное топленое молоко. Аллочка разрезала пополам сдобную булку с маком и шоколадной глазурью и намазала обе половинки толстым слоем сливочного масла. Затем девушка соединила обе половинки и с большим трудом стала откусывать от булки по кусочку. Аллочка с аппетитом ела и размышляла о своей ленинградской студенческой жизни. С одной стороны, это очень удобно, что она живет на Васильевском острове, на Гаванской улице. Села на трамвай, проехала весь Средний проспект до конца - и уже практически в университете. Если трамвай задерживается, или утром в него не влезть, да еще погода не дождливая, можно пробежаться и через полчаса гарантированно быть на занятиях. Комнатка у тети Зины крохотная, узкая, но это лучше, чем в общежитии, и заниматься можно в тишине. Ванной комнаты в коммунальной квартире не было, самой ванны тоже не было, да и горячей воды не было. Приходилось раз в неделю ходить в баню. И умываться холодной водой непривычно. Аллочка разводила теплую воду из чайника в ковшике и лила себе на руку, так и умывалась. За свое жилье девушка не платила, но сдавала тете Зине деньги на питание.
  В этой же коммунальной квартире в соседней комнате жила семья сына тети Зины, Аллиного двоюродного дяди. Сам дядя никогда не появлялся в этой квартире - он давно развелся с первой женой, теперь у него была другая семья. Но его мама - тетя Зина, и бывшая жена Нина Михайловна вынуждены были как-то уживаться. Тетя Зина заботилась о внуках-двойняшках. Невестка не попрекала свекровь своей разбитой семейной жизнью и вечерами отправлялась на свидания в поисках нового мужа. Тетя Зина все равно постоянно чувствовала себя виноватой и проводила с внуками столько времени, сколько могла. Иногда тетя Зина делилась с Аллочкой своими взглядами на семейные отношения.
  - Ты знаешь, мне кажется, мои дети не смогли жить семьей, потому что оба выросли в неполных семьях. И Толик рос без отца, и Ниночка. Они просто не умели жить вдвоем, потому что оба не видели в детстве, каким должен быть отец. Как он должен приходить с работы, как общаться с детьми. В чем помогать жене, а где ни в коем случае не идти у нее на поводу. Они не понимали, что можно всей семьей: с папой, с мамой ходить гулять, в кино, в театр. У них обоих нет семейного гена. Если бы хоть один из них знал, что надо делать, и старался изо всех сил сохранить семью, у них бы был шанс. А так нет. Каждый из них был уверен: моя мать вырастила меня одна, и в этом нет ничего ужасного. Господи, да это же так страшно растить ребенка или тем более двух детей одной! Это же такое горе, такое безысходное одиночество. Они это поймут, только когда постареют и изменить уже больше ничего будет нельзя. И своих детей обрекут на такие же муки. Мои внуки тоже не будут знать, как должны жить муж и жена. Откуда им это знать...
  Девушка слушала размышления тети Зины вполуха. Если следовать предложенной тетей Зиной теории, у самой Аллы был очень сильный семейный ген, ведь Аллины родители жили дружно, и разводиться никогда не собирались. Значит, и ей в этом плане ничего не грозит. Да и что сейчас думать про семейную жизнь, которая будет когда-то потом.
  Аллочка была прилежной и ответственной студенткой, постоянно напоминала себе о том, что поступить в ЛГУ трудно, но возможно, втройне трудно не вылететь оттуда после первой же сессии. Когда она в школьные годы представляла себе Ленинградский государственный университет, ей казалось, что это высокое светлое здание, похожее на роскошный дворец, с огромными витражными окнами и огромными залами. Здание на Первой линии Васильевского острова было самым обычным старым домом. С обычной лестницей, на ступеньках которой виднелись сколы. Стены лестничных проходов были покрашены обычной темно-зеленой масляной краской. Повсюду на потолках виднелись следы протечек. И иногда из туалетов разносился запах хлорки. При этом у дома на Первой линии была совершенно потрясающая аура. Здесь обитал великий дух науки и творчества. А преподаватели казались просто гениальными.
  Аллочка много времени проводила в университетской библиотеке. Она всерьез увлеклась современной зарубежной литературой, которая, наверное, если и была для кого-то доступной, так только для студентов филологов и журналистов. На дом большую часть книг не выдавали. Поэтому Аллочка допоздна сидела в читальном зале. Она не ходила на танцы в общежитие университета и не участвовала в вечеринках. Единственное, что ей было по-настоящему интересно, - театр. Несколько раз она вытаскивала своих школьных подружек Марину и Ольгу на спектакли в БДТ и театр им. Комиссаржевской. Но чаще всего ходила в театр со своей сокурсницей Светой.
  - Ты была когда-нибудь в театре "Ленсовета"? - как-то поинтересовалась Света.
  - Да, - ответила Алла, - я смотрела там "Старомодную комедию" и "Укрощение строптивой" с Алисой Фрейндлих. Она - потрясающая актриса.
  - А ты видела когда-нибудь "Дульсинею Тобосскую"? Там, кстати, тоже Фрейндлих в главной роли.
  - Нет.
  - Такой спектакль! Я уже дважды его смотрела. И еще раз готова идти! Там играет молодой артист Михаил Боярский. Потрясающе играет! По роли он влюблен в Альдонсу, которую играет Алиса Фрейндлих. И я, конечно, знаю, что Фрейндлих - жена Владимирова, и что Владимиров их главный режиссер. Но в этом спектакле главные герои так играют любовь, что и я, и многие остальные зрители совершенно уверены, что они любят друг друга. И не только в спектакле.
  - Да ты что! - не поверила Аллочка.
  - Может быть, этим и отличаются актеры от обычных людей, что они могут во время спектакля, находясь в образе, искренне проживать чужую жизнь, срастаться с ней всем своим существом, и сами порой не могут отличить, где заканчивается театральная любовь и начинается настоящая.
  - То есть, - заинтересовалась Алла, - получается, что они входят в образ и влюбляются в этом образе. А потом, когда спектакль заканчивается, они могут выйти из внешних признаков роли: смыть грим, сменить сценический костюм на обычную одежду. И при этом не всегда могут абстрагироваться от чувств, которые они только что эксплуатировали на сцене. Чувства остаются с ними и после роли и преследуют их. И они не всегда властны над тем, чтобы отделить свою же игру от реальности?
  - Получается, что так, - согласилась Светлана.
  В театральных кассах билеты на хорошие спектакли людям "с улицы", как правило, было не достать. Все расходилось по знакомству или, как тогда говорили, по блату. Единственная надежда у рядовых театралов оставалась на то, что подвернется удача и удастся купить лишний билетик. Что такое лишний билетик? Это когда ты надеваешь самое красивое платье, делаешь прическу. Потом приезжаешь на станцию метро "Владимирская", проходишь сто метров вперед за собор, разворачиваешься лицом в сторону потока людей, идущих от метро, и взглядом выбираешь из толпы тех, кто похож на человека, идущего в театр. А потом звонким голосом спрашиваешь:
  - Простите, у вас не лишнего билетика?
  И тут же еще раз с надеждой во взгляде обращаешься к следующему прохожему:
  - А у вас, простите, нет?
  Аллочка ненавидела это занятие - спрашивать лишний билетик. Но еще грустнее возвращаться домой в красивом платье и с прической, так и не побывав в театре. На "Дульсинею Тобосскую" они со Светланой попали. Луис пел серенады для своей возлюбленной. А она делала вид, что ничего в них не понимает или вовсе не слышит. Зато эти слова и звуки доходили до каждой клеточки души Аллы. Средневековая Альдонса-Дульсинея пела и говорила о своих чувствах, и слова ее совпадали с тем, что чувствовала в двадцатом веке студентка-первокурсница:
  
  У пастушки - пастух, у цесарки - петух,
  Только я, только я,
  О-ди-но-ка-я!!!
  
  Аллочка - не сирота, у нее замечательные, любящие родители. Но они очень далеко. Она живет у тети, среди родных людей, учится в университете, среди огромного количества студентов и студенток, в окружении даже каких-то подружек, и все равно чувствует себя одинокой. Да, вот только сейчас она смогла для себя четко сформулировать причину своей тревоги и постоянного дискомфорта. И эта причина, несмотря на кажущуюся успешность ее жизни, как раз и есть это самое одиночество. Единственный человек, который мог бы ее вывести из этого состояния - Луис. Красивый, умный, потрясающий! Боярский так убедительно его играет, что совсем неважно - Луис он или Михаил. Что касается Альдонсы, Алисы Фрейндлих, во-первых, она жена Игоря Владимирова, а во-вторых, она не понимает Луиса и уверена, что любит Дон Кихота. Фу, чушь какая! Аллочка поняла главное: она и есть та самая Альдонса. И в отличие от театральной Альдонсы - Алисы Фрейндлих, она ответит Луису взаимностью, и они будут счастливы.
  Возвращение в реальность было тяжелым. По дороге к метро, Алла тихо напевала себе под нос:
  
  Ночь Тобосская темна, только звезды да луна...
  За рекою, за рекою... раздается крик осла!
  
  - Как ты думаешь, у Боярского и Фрейндлих есть роман? - вторглась в Аллочкину эйфорию Светлана.
  - Не знаю. Даже если и есть, все равно он полюбит меня, и я выйду за него замуж!
  - Ты смешная! Каждая женщина, сидящая в зале, готова была бы бросить все и пойти с ним на край света. Даже я! Это великая сила искусства. Ты совсем недавно убеждала меня, что артист не всегда может полностью сбросить с себя все самые яркие чувства и эмоции после спектакля, убеждала?
  - Да.
  - Ты понимаешь, как же тяжело это сделать обыкновенным зрителям, - усмехнулась Светлана. - Они только что все были во власти этой любви к главному герою. Их только что гипнотизировали, чтобы они почувствовали себя внутри событий и внутри всех переживаний. И вот спектакль закончился. Разве можно это все сразу с себя сбросить?
  - Нельзя! Но я знаю, что если поставить себе какую-то цель, все силы, все возможные и невозможные средства бросить на ее реализацию, то можно добиться этой цели. И у меня такая цель появилась. Я обязательно познакомлюсь с Михаилом Боярским. Не знаю как, это не важно. Не уверена пока, что я в него уже влюблена и тем более что это у меня на всю жизнь. Но то, что он во мне перевернул что-то очень важное, чего до него перевернуть никто не мог, это точно!
  - Пришла пора, она влюбилась... - процитировала классика Светлана.
  Прошло несколько недель. Аллочка все еще находилась под впечатлением от спектакля. В голове у нее зрел план, как познакомиться с Михаилом Боярским. В университете как раз проходили жанр интервью, и в Аллочкиной группе раздавали задания. Девушка решила, что сама попросит, чтобы ей поручили взять интервью у любимого артиста, но все оказалось не так-то просто.
  - Алла Садовская встретится с Сергеем Васильевым, молодым рабочим-сварщиком. В профкоме Балтийского завода все уже согласовано, - объявила перед всей группой преподавательница.
  Молодой рабочий был, пожалуй, самой приятной кандидатурой из всего списка. Остальным студентам надо было встречаться и брать интервью у Героя Социалистического Труда с Адмиралтейского завода, у ветерана войны с Завода турбинных лопаток, у матери-героини, которая числилась на "Электросиле", а также у вагоновожатой трамвайного парка на Среднем проспекте Васильевского острова.
  - А можно я возьму интервью у кого-нибудь из известных артистов? - Алла сначала задала громким голосом вопрос с места, а уже потом резко подняла руку вверх и встала.
  - У кого, например? - заинтересовалась преподавательница.
  - Ну, например, у Михаила Боярского
  - А кто это такой? - удивленно вскинув брови, спросила преподавательница.
  - Это очень известный артист, который занят почти во всех спектаклях театра имени "Ленсовета", - пояснила Алла.
  - Не знаю, давненько не была в "Ленсовета". Как вы только билеты туда достаете? А что, хороший артист?
  - Обал-ден-ный! - чуть ли не хором ответили несколько девушек-студенток.
  - Обязательно схожу, посмотрю на вашего Боярского! Даже интересно стало. Может быть, на "лишний" билетик попробую...
  - Так мне можно у Боярского интервью взять? Вы можете мне дать такое задание? - повторила свою просьбу Алла.
  - У артиста? Вы в следующем семестре будете проходить жанр "театральная рецензия", вот тогда и напишите о своих любимых артистах.
  Алла еще раз сама позвонила в профком Балтийского завода и договорилась об интервью с Сергеем Васильевым. Девушке выписали пропуск и предложили подождать в красном уголке профкома. В ожидании сварщика Алла вспоминала вопросы, которые она приготовила для Сергея, пыталась представить, как он выглядит. Сергей Васильев оказался молодым пареньком с русыми непослушными вихрами, торчащими в разные стороны из-под темной вязаной шапочки. Он был одет в чистую клетчатую рубашку и темно-серый комбинезон. Вполне вероятно, что сверху на шапочку он надевал защитную сварочную маску, а сейчас держал эту маску в руках.
  - Здравствуйте, это вы журналистка?
  - Я, - девушка помнила, что она должна расположить к себе собеседника, и потому приветливо улыбнулась. - Зовут меня Алла Садовская. Я студентка факультета журналистики, и, возможно, это интервью нигде не будет напечатано, я делаю его как зачетную работу. Вас это не очень огорчит?
  - Первокурсница?
  - Да. Очень заметно?
  - Немного. Не робейте, спрашивайте! Я уже сто раз давал интервью: и для нашего заводского радио, и для газеты "Ленинградская правда". Вы какая журналистка?
  - В смысле? - не поняла Алла.
  - В смысле радио или газетная?
  - А, - улыбнулась девушка, - я газетная. На отделение радио и телевидения меня, к сожалению, не взяли. Я учусь на отделении печатной прессы. Кафедра советской печати. Еще у нас есть кафедра теории партийной печати.
  Алла еле удержалась, чтобы не проговориться и не рассказать незнакомому молодому человеку, что эту кафедру студенты между собой называют "тырпыр".
  - Фотографировать будете? - по-деловому спросил сварщик Васильев.
  - Нет, в задании у меня про фотографию ничего не было сказано, да и фотоаппарата у меня с собой нет. А что? Надо вас обязательно сфотографировать?
  - Нет. Не обязательно! Но обычно меня фотографируют.
  - Сергей, - наконец начала Алла по заготовленному плану, - расскажите, пожалуйста, о себе, откуда вы родом, как попали на Балтийский завод?
  Молодой человек бодро отвечал на все вопросы студентки, подробно рассказал про прошедший недавно конкурс профессионального мастерства, где он стал победителем и повысил свой разряд. Когда беседа подошла к концу и Алла собралась попрощаться, Сергей буднично напомнил:
  - Вы у меня еще про мою мечту забыли спросить.
  - Да, кстати, - спохватилась девушка. - А у вас есть заветная мечта?
  - Я в Кораблестроительный институт хочу поступить, на заочное отделение. И потом буду инженером.
  - Сергей, вы такой целеустремленный человек, что я нисколько не сомневаюсь в том, что вы добьетесь всего, что задумали. Я желаю вам успехов в работе и побед на профессиональных конкурсах!
  - Спасибо! Мне было очень интересно отвечать на ваши вопросы.
  Алла подала Сергею руку, он ее пожал довольно крепко, по-мужски, но тут же немного смутился и покраснел.
  - А давайте мы с вами сегодня вечером в кино сходим? -предложил сварщик.
  - Спасибо. Не могу, я занята сегодня вечером. - Алла резко повернулась и быстрым шагом вышла из дверей профкома.
  "Вот дура! - ругала себя Алла. - Задавала какие-то шаблонные вопросы и получала такие же примитивные и дурацкие ответы. Кто бы и в какой газете стал читать такие парадно-бездарные интервью!"
  Подруга Света совсем иначе оценила ее работу:
  - Не переживай! Для первого раза вполне нормально.
  - Обидно, я так готовилась, а в итоге получилась какая-то тягомотина! А как прошла твоя встреча?
  - Мне досталась семидесятипятилетняя вагоновожатая, которая по состоянию здоровья уже давно не водит вагоны, а находится на пенсии и работает вахтершей в общежитии, где она прожила всю свою сознательную жизнь. В четырехместной комнате. Эта женщина так и не создала семьи. И у нее не было детей, потому что она считала аморальным заводить ребенка, не имея мужа.
  - Что, она и сейчас живет в общежитии? - удивилась Алла.
  - Да. В прошлом году администрация трамвайного парка в первый раз в жизни предложила ей комнату в коммуналке, но она отказалась. Зачем ей отдельная комната, если у нее нет семьи. Она привыкла жить в общежитии. Все время на виду и все время среди людей...
  - У тебя что, вот так обо всем этом написано в интервью?
  - Что я - больная? У меня написано про ее преданность трудовому коллективу и трамвайному парку. Про ее активную гражданскую позицию, когда она всю себя отдает воспитанию молодых работниц трамвайного парка и передает им высокие нравственные традиции советских людей, которые воспитывались в эпоху первых пятилеток и тяжелых блокадных лет.
  - Она что, еще и блокадница?
  - Да. Во время войны ей было уже за сорок. Она водила трамваи в самые голодные и холодные дни блокады. Из последних сил. И помогала обессиленным ленинградцам переносить тяготы блокадной жизни...
  - Слушай, как интересно! Как ты много про нее узнала. И что, она старая дева?
  - Я пыталась аккуратно это выяснить, но так и не поняла. Вроде бы был у нее по молодости какой-то друг в трампарке, но так у них ничего с ним и не вышло. Замуж он ее не позвал, а она, как умела, блюла свою девичью честь. А потом в войну почти все мужики ушли на фронт и мало кто вернулся. Молодых вдов и юных незамужних красавиц было вокруг полным-полно, поэтому шансов у не слишком эффектной женщины, которой после войны было уже далеко за сорок, не было практически никаких...
  - Да. Не позавидуешь такой судьбе. Всю жизнь прожить в общежитии, в сплошных лишениях. Без мужа, без детей...
  - Она нашла свое счастье в работе, в труде на благо нашего прекрасного города и его жителей. Она в чем-то даже типичная ленинградка.
  - Да несчастная она женщина, вот и все.
  На следующий день Алла и Светлана договорились встретиться в "Сайгоне". Так на молодежном сленге называлось кафе-кондитерская на углу Невского и Владимирского проспектов. Девушки решили выпить по чашке кофе и побаловать себя пирожными. Набрали их целую гору: буше, корзиночки с масляным кремом, эклеры, миндальные лепешки. Через пару минут к их столику подошел обаятельный молодой человек и воскликнул:
  - Захарова! Ты с ума сошла! Ты же будешь толстой, как слон! Разве можно девушке есть столько пирожных?
  - Ой, Артурчик, привет! - защебетала Света и подставила Артуру щечку для поцелуя. Молодой человек чмокнул девушку.
  - Мы тут такую очередь отстояли, да и не ели ничего с утра, - оправдывалась Света. - Садись к нам. Знакомься, это Алла Садовская. Моя однокурсница. Восходящая звезда отечественной журналистики.
  - Алла, - протянула руку Алла и пристально посмотрела в глаза очень красивому молодому человеку.
  - Артур, - улыбнулся молодой человек и приблизил ручку Аллы к своим губам. Алла покраснела, но руку не отдернула.
  - Мы вместе учились в школе, только он старше, - пояснила Светлана. - Артур у нас звезда отечественного балета. В него были влюблены все девочки из нашей школы с первого по десятый класс. А потом он поступил в Вагановское училище. И теперь, насколько мне известно, танцует в Малом театре оперы и балета. Я правильно все рассказываю? - уточнила Светлана. - А то, может быть, ты уже в Кировском театре работаешь? Или, как там у вас говорят, служишь?
  - Нет, Светик, в Кировском я пока не служу. Мне и в моем театре нравится. Вы любите балет? - обратился он к Алле.
  - Конечно! Очень!
  - Пригласи нас на свой спектакль, - подсказала Светлана, - с удовольствием придем, а то мы все в "Ленсовета" да в "Ленсовета"...
  - Приходите. Я вам оставлю две контрамарки у администратора. В четверг, например. Будет "Золушка"...
  Девушки не считали себя балетоманками. Прежде они бывали на спектаклях в Кировском театре и даже как-то попали на гастролировавший в Ленинграде Лондонский балет. Они не раз признавались друг другу при выходе с балетного спектакля, что им все очень понравилось, но при этом внутри ничего особо не всколыхнулось. Возможно, они просто не доросли до такого высокого искусства, как балет, истинное наслаждение от которого открывается только избранным. Девушкам очень хотелось поскорее стать этими избранными. И переживать за Жизель, и страдать вместе с Одиллией. Но души их были спокойны и холодны. Единственный выход они видели в том, что на балет надо просто чаще ходить. И приглашение от Светиного одноклассника побывать в Малом театре подвернулось весьма кстати.
  Выступление Артура Агаджанова в "Золушке" в партии принца произвело на Аллу сильное впечатление. То, что молодой человек был бесспорно талантлив, Алла поняла с первой его пробежки, с первого высокого прыжка. Казалось, Золушка была невесома, словно пушинка. Алла залюбовалась не только Артуром, но и балериной.
  - Она - чудо! - прошептала девушка подруге.
  - Да, мне тоже очень нравится. А Артурчик каков! Вот это мужчина!
  - Да, красавец! А как он танцует. Я, кажется, уже люблю балет! - предположила Алла.
  - Или Артура?
  - Нет. Вот тут ты можешь быть спокойна. Мне он нравится как артист. Не более того.
  - Мы зайдем к нему после спектакля за кулисы?
  - А это удобно? - засомневалась Алла.
  - Ну, он же нас пригласил. Удобно, конечно. Ему будет приятно.
  - Тогда зайдем, - согласилась Алла.
  После оваций и криков "браво" девушки отправились за кулисы. Они сказали вахтеру, что их пригласил Артур Агаджанов, и показали как пропуск подписанную им контрамарку.
  Алла Садовская очень смущалась. Она впервые была по ту сторону занавеса известного ленинградского театра. Девушки подошли к гримерке Артура, робко постучали в дверь. За дверью был слышан заливистый смех.
  - Да, входите! - крикнул Артур.
  В гримуборной было очень накурено. В воздухе стоял сладковатый запах, смесь из табачного дыма, паров алкоголя, пудры и пота. Кроме Артура в комнате было еще несколько человек: мужчина, танцевавший короля, еще какой-то незнакомый мужчина в обычной одежде, три балерины из массовки в пуантах. Рядом с королем на низком пуфике, выпрямив и скрестив ноги, без пуант в колготках со спущенными петлями сидела девушка-Золушка. Артисты и незнакомый мужчина пили шампанское из граненых стаканов. Девушки-балерины дымили сигаретами.
  - Ой, девчонки! Здорово, что вы зашли! Понравился спектакль? - Артур выглядел очень довольным. - Вот вам стаканы, давайте шампанского налью.
  - Да! Нам очень понравилось! Мы наконец-то получили огромное наслаждение от балета! - поспешила порадовать артистов Светлана.
  Все дружно чокнулись стаканами и начали мелкими глотками пить шампанское. "Небалетный" мужчина свой стакан шампанского выпил залпом и стал поторапливать партнершу Артура:
  - Галиночка, милая, поехали скорее, уже поздно. Устала, девочка...
  Было заметно, что этой Галиночке хотелось остаться в шумной и родной компании, но она подчинилась. Мужчина одел Галиночку в теплое кашемировое пальто, помог натянуть узкие модные сапожки на ее тонюсенькие ножки и, разве что не целуя эти ножки, застегнул на сапожках молнии. После этого пара ушла.
  - Какой он ревнивый! С ума сойти! - прокомментировал Артур. - Бедная Галка. В балете так нельзя. Надо обязательно после спектакля побыть в театре, чтобы перейти в состояние нормальной жизни. А он такой ревнивый!
  - Это ее муж? - поинтересовалась Света.
  - Сожитель, - пояснил артист, танцевавший короля.
  Аллу покоробило от этого слова. Она подумала о том, как унизительно жить с мужчиной вне брака. В ее военном городке это было уникальным явлением. Если такое там вообще было. А тут все так открыто. Никто ничего не скрывает. Вот они нравы большого города.
  - А сейчас мы пойдем в ресторан! У нас в "Европейской" заказан столик, - объявил Артур.
  Алла смутилась, потому что у нее с собой практически не было денег. Так, какие-то копейки на трамвай до Васильевского острова. Платить за себя постороннему мужчине она считала неприличным. Словно почувствовав ее сомнения, Артур уточнил:
  - За деньги не волнуйтесь. Для нас там все бесплатно. Один мой горячий поклонник периодически делает мне такие подарки - он там метрдотель. Я его с компанией в театр приглашаю, он меня в свой ресторан. И сегодня, когда я говорил ему, сколько человек будет, я рассчитывал на Галку и ее хахаля. А раз они убежали, придется вам за них есть и пить. Девчонки, - это Артур обратился к балеринам, - все! Быстро переодеваемся - и в ресторан!
  Балерины стайкой упорхнули, а артисты-мужчины стали снимать сценические костюмы.
  - Мы вас в коридоре подождем! - смутившись, предложила Светлана.
  - Только обязательно подождите, не убегайте! Обещаете?
  - Обещаем!
  В коридоре девушки чувствовали себя неловко.
  - Вот влипли! - сказала Алла, сделав вид, что сердится.
  - Да брось ты! Они нормальные мужики. С мозгами. И с хорошими манерами. Не бойся. Этот ресторан нас ни к чему не обязывает.
  - Да нужны мы им очень, толстые коровы, - пошутила Алла. - Вон у них сколько балерин! Худющие, легонькие...
  - Небось, им эти худышки до смерти надоели. Хотят поглазеть на нормальных здоровых баб в теле, - предположила Светлана.
  - Ну разве что. Тогда им и в самом деле лучше нас никого не найти!
  
  Глава 7
  Вечер встречи выпускников
  
  Одноклассницы Марина, Алла и Ольга встретились все вместе только в феврале. Они приехали в городок на свои первые студенческие каникулы. Приехали с интервалом в несколько дней. Но все успели на вечер встречи выпускников.
  Ольга прилетела на каникулы на самолете. От аэропорта Минводы до городка было больше ста километров, родители встретили ее на своих "Жигулях". Всю дорогу из аэропорта Ольга подробно рассказывала родителям о своем житье-бытье в Ленинграде. Как сессию сдавала. Как дядя Юра пьет, но он добрый, а тетя не пускает его домой. Примерно на середине пути от аэропорта в городок мама достала из сумки большой китайский термос, налила крепкий сладкий кофе в разномастные домашние чашки, распаковала укутанные в теплую шаль и полотенца домашние пирожки, и все, не выходя из автомобиля, принялись уплетать эти произведения кулинарного искусства за обе щеки. Ольга подумала: "Как здорово оказаться среди своих любимых людей - самых родных. С этими мамиными теплыми пирожками. И какие молодцы родители, что приехали за мной в аэропорт. А то пришлось бы трястись с тремя пересадками".
  И вот Ольга дома. В своей родной квартире, в своей комнате. Как все тут благостно и приятно: запахи, вещи, еда. Можно набрать ванну горячей воды и лежать, сколько тебе заблагорассудится, не думая, что ты мешаешь кому-то. Здесь такие все свои. И самое время совершенно расслабиться и быть самой собой.
  После выстуженного ветрами и морозами Ленинграда особенно бросалось в глаза, как хороша зима в городке. Полное безветрие. Температура чуть выше нуля, но снег не тает, а лежит мягкими уютными шапками на елях и соснах. В воздухе стоит туман и удерживает какой-то дурманящий запах прелых листьев и хвои. Можно гулять без шапки, потому что тепло. Не надо надевать рейтузы - чувствуешь себя вполне комфортно в тонких капроновых колготках. Можно сделать начес на волосах, залить их лаком и ничего не случится с прической - нет ни малейшего ветерка. Девчонки, приехавшие на каникулы из Ленинграда, нарядились в платья и модные туфли, купленные по случаю в "Пассаже", в Гостином Дворе или в Кировском универмаге, и гордые и радостные пришли в школу на вечер встречи выпускников. Татьяна тоже присоединилась к ним, а вот всеобщего жениха Саши Пылаева не было. В самый разгар праздника Марина с Ольгой решили выйти на улицу, зайти за здание школы, чтобы выкурить по сигарете. Девушки не стали надевать тяжелые зимние пальто, а просто накинули их на плечи. Алла с Татьяной тоже увязались с ними, так о многом хотелось поговорить. И обстановка для этого была самая подходящая. Первый вопрос, который интересовал Марину, Ольгу и Аллу, был, почему не пришел Саша. Таня под большим секретом рассказала, что когда три ее подружки уехали в Ленинград, у них с Сашей завязались романтические отношения. В ноябре Саше исполнилось 18 лет, и его забрали в армию. Татьяна обещала ему, что будет ждать его, и теперь они почти каждый день переписываются.
  - Да, Танюшка, ты молодец - похвалила Алла. - Не растерялась! Время даром не теряла. Отхватила себе лучшего парня из класса. Правильно сделала. Это, может быть, самое главное для девушки. А то мы учимся-учимся, и никакой личной жизни.
  - Это у тебя-то никакой личной жизни? - поспешила поставить под сомнения слова подруги Марина. - А кто роман крутит с известным балеруном?
  - Во-первых, не балеруном, а артистом балета или танцовщиком, - поправила Марину Алла. - А во-вторых, ничего я с ним не кручу. Мы просто друзья!
  - Да? А зачем он тогда с мамой тебя познакомил? - не унималась Марина.
  - Ой, девочки, у него такая прелестная мама. Умная, обаятельная, сама бывшая балерина, преподает в Вагановском училище. И живут они в самом центре города на улице Рубинштейна.
  - Да ты что! - удивилась Ольга. - Ты у них и дома уже была? Расскажи!
  - Да что рассказывать. У них шикарная трехкомнатная квартира, - начала Алла. - Старинная мебель, много антикварных вещей. На стенах картины. В основном это пейзажи, но есть и портреты мамы Артура. Она, как я уже вам говорила, просто красавица. Многие известные ленинградские художники писали ее портреты и дарили ей. Отец Артура тоже был художником, но он с ними не живет. Я точно не поняла, но вроде бы даже он эмигрировал в Западную Германию.
  - И как тебя его мама встретила? - поинтересовалась Татьяна.
  - Я волновалась ужасно, не хотела идти. Но Артур меня уговорил, сказал, что мама у него - золото! Она действительно очень общительная. Такая доброжелательная. Очень позитивный человек. Не знаю, как сложатся наши отношения с Артуром, но с его мамой я очень бы хотела дружить как можно дольше.
  - Да нормально у вас с Артуром все сложится, - пообещала Ольга. - Ты своим родителям про него уже рассказала?
  - Да нет еще. Не пора.
  - Алла, и тебе, и всем нам надо похудеть! - заявила Ольга. - Я сама за первый семестр почти шесть килограмм набрала. Жуть! Кроме Марины - она в идеальной форме. Я по себе знаю про все эти перекусы, чаепития и кофепития. Про сдобные булки с шоколадной глазурью, про беляши, про пирожные и мороженое.
  - Олька, ты совершенно права! - согласилась Алла. - Я такой коровой себя чувствую рядом с Артуром и в обществе его балерин. Просто уму непостижимо. Мне самой странно, что Артур обратил на меня внимание. Мне вообще есть ничего нельзя. А тут еще к родителям приехала - мама меня ублажает. Каждый день то пироги печет с капустой, то вареники с вишней готовит. Я умру от обжорства!
  - Да я сама раньше тебя умру! - пообещала Ольга. У меня все то же самое. Да еще папа в этом году сам сделал домашнее вино... Обалденное! Вы ко мне завтра, кстати, заходите, я вас этим потрясающим вином угощу. Под это вино все в тебя проскакивает в безумных количествах. Танюшка тоже поправилась, - Ольга оценивающе оглядела подругу. - Ну, с ней все понятно. И даже простительно. Она дома на маминых плюшках. А вот как Маринке удалось сохранить фигуру?
  - Я тоже набрала два лишних килограмма! - призналась Марина.
  - Твои два кило, во-первых, незаметны, а во-вторых, тебе так даже лучше. Ты слишком тоща была. Но больше не надо, - посоветовала Ольга.
  - Девчонки, - Марине очень хотелось рассказать про Рафаэля, - а у меня тоже молодой человек появился. Его зовут Рафаэль. Учится на третьем курсе, у нас на корфаке. И живет в общежитии.
  - Он татарин или еврей? - уточнила Алла.
  - Слушай, я как-то даже не задумывалась над этим. Наверное, татарин. А может быть, полукровка. Мать у него вроде бы русская.
  - Ты что, и с мамой его успела познакомиться? - поинтересовалась Татьяна.
  - Нет. Он просто мне рассказывал про свою семью. Родители у него живут в Казани, а старшая сестра замужем за восточным немцем и живет в Германии. У него там, в Германии, очаровательная племяшка, которая ни слова не говорит по-русски. Он фотографии показывал.
  - Интересно! Раз из Казани, значит, татарин, - предположила Ольга. - Ты смотри с ним, осторожнее. Мусульмане не одобряют смешанные браки. Или тебе придется сделаться мусульманкой.
  - Да что ты такое говоришь, - удивилась Марина. - На дворе советская власть! Какие мусульмане? Ты о чем? Кто сейчас на это смотрит и об этом думает?
  - Ты наивная, Марина! - пожурила подругу Алла. - На кабардинок посмотри. Там феодализм в полный рост! Какая советская власть? Это за высокими глухими заборами, которыми они огораживают свои дома от посторонних глаз? Вы обратили внимание, что в кабардинских домах ту стену, которая выходит на улицу, всегда делают глухой, без окон. Это чтобы женщины, живущие в доме, на прохожих не глазели. Неприлично, видите ли! Калым платят? Платят. Невест воруют? Воруют. Без благословения родителей замуж не выходят? Не выходят. А одеваются как? Я не говорю уже про взрослых теток. Посмотрите на наших ровесниц, на молодых. Даже летом в жару - всегда в темных плотных чулках. Платья или кофты только с длинным рукавом. У замужних женщин на голове обязательно платок. И все это безобразие обильно украшено люрексом! Бредятина!
  - В Кабарде, может быть, и так, - согласилась Марина. - Но мы-то не про Кабарду, а про Ленинград говорим. Рафаэль - современный молодой человек, студент вуза. Я не думаю, что надо беспокоиться о его мусульманских предрассудках.
  - Дай-то бог! Но все равно будь осторожна! - посоветовала Ольга.
  - Осторожность нам всем не помешает, - завершила дискуссию Алла. - Хватит курить! Пойдемте в школу. Холодно.
  В школьном зале играл магнитофон, все танцевали быстрый танец. Девчонки тоже вышли в круг. Хорошо, когда у тебя все в жизни прекрасно и когда ты думаешь, что дальше будет еще лучше, а потом еще и еще лучше. Иначе и быть не может. Ведь это твоя взрослая жизнь!
  Странно устроен человек. Когда девчонки-первокурсницы жили в Ленинграде, они очень скучали по дому. Так хотелось в городок, к маме, к папе. А сейчас в городке они считали дни, чтобы вернуться в Ленинград. В институт, в общежитие, к Рафаэлю, к Артуру, к ленинградским подружкам и друзьям.
  Через десять дней Артур встречал Аллу с поезда на Московском вокзале. В руках у него был букет хризантем - настоящая роскошь с учетом февраля. Артур поцеловал девушку в щеку и, не предполагая возражений, распорядился:
  - Едем ко мне! Мама тебя очень ждет. Все уши мне прожужжала, когда Аллуся приедет?
  - То есть мама твоя меня ждала. Это понятно. А ты?
  - Я тоже тебя очень ждал. Так ждал, что простудился и две недели лежал с высокой температурой. И даже первый раз в жизни взял больничный.
  - Бедненький! А как же театр?
  - Театр закрыли. Никто туда не хочет ходить, если там нет прекрасного меня! - пошутил Артур.
  - А если серьезно? - не поверила Алла.
  - Да все нормально с театром! Сейчас танцует мой дублер, а мне уже завтра к врачу. Думаю, что выпишут. Как твой вечер встречи с выпускниками?
  - Замечательно! - улыбнулась Алла.
  - Целовалась с мальчиками-одноклассниками? - с напускной строгостью поинтересовался Артур и обнял Аллу за плечи.
  - Конечно! - засмеялась Алла. - Сначала с одним, потом с другим, потом с третьим. Не успокоилась, пока всех не перецеловала.
  - Ну, ладно, - успокоился Артур, - если со всеми целовалась, то ничего страшного. Я бы расстроился, если бы ты с одним и тем же все время целовалась.
  Едва девушка переступила порог дома, мама Артура засуетилась. Генриетта Эдуардовна налила всем по тарелке ароматного борща. Придвинула поближе к Алле плетеную корзинку со свежим бородинским хлебом. Алла его очень любила и даже возила из Ленинграда домой, как сувенир. Маме с папой такой хлеб тоже очень нравился, а в Нальчике его не продавали.
  - Ой, Генриетта Эдуардовна, не соблазняйте меня хлебом, пожалуйста. Я ведь только что от родителей приехала, - упрашивала Алла.
  - Да ты совершенно нормальная девушка - кровь с молоком. Это мы, балетные, всю жизнь боимся съесть лишний кусочек, у нас это уже в мозгах. Потом родить по-человечески не можем.
  Аллу как будто всю передернуло внутри. Вот, оказывается, в чем дело! Генриетта Эдуардовна положила глаз на Аллу, потому что мечтает о своевременном и здоровом внуке. В их балетной среде дети - непозволительная роскошь. Их рождение означает крах карьеры. Да и роды у балерин часто протекают с осложнениями. Она будет агитировать Артура ради крепкого потомства жениться на здоровой и умной Алле, у которой, кроме всего прочего, начисто отсутствуют финансовые проблемы. Генеральская дочь, студентка престижного факультета Ленинградского университета, умница. Не красавица, но вполне симпатичная. О таких говорят "миленькая". Хорошо воспитанная девочка из интеллигентной семьи. Родители Аллы без проблем купят детям кооперативную квартиру. А Артур - увлекающийся мальчик. Сейчас он проводит много времени с легкомысленными балеринами из кордебалета: сегодня с одной, завтра с другой. Нередко возвращается после спектаклей пьяный. Это обычное дело для артистов, но ее Артурчик еще так молод. Вдруг он сопьется, как случилось со многими мужчинами-танцовщиками. Как случилось с его отцом-художником. Как ни боролась с пьянством талантливого мужа Генриетта Эдуардовна, так ничего у нее и не получилось. Хорошо, что тот сбежал в Германию. К тому же Генриетта Эдуардовна наверняка разглядела упорный Аллин характер. Такая будет биться до конца и обязательно своего добьется.
  После обеда посмотрели по телевизору эстрадный концерт, и только тогда Артур согласился отпустить Аллу на Васильевский остров, к тете Зине. И даже отправился ее провожать. Они долго ехали на троллейбусе: по Невскому проспекту, потом по Дворцовому мосту, по набережной. Всю дорогу толпа пассажиров прижимала Артура к Алле, и всю дорогу Артур и Алла целовались. Девушка была словно в тумане. Ей было необыкновенно приятно чувствовать прикосновение крепкого тела Артура. Его сильные руки нежно сомкнулись на ее спине под лопатками.
  - Я очень скучал без тебя, Алка, - признался Артур.
  - Мне тоже не хватало тебя, и я все время думала, как хорошо бы было, если бы ты поехал на каникулы вместе со мной и я могла видеть тебя каждую минуту.
  - А я понял, как мне хорошо, когда ты рядом. Я хочу, чтобы ты больше никогда никуда не уезжала.
  - Этого я тебе обещать не могу. В следующие каникулы я опять обязательно поеду к родителям. Я у них одна, и они очень без меня скучают. Мама моя, кстати, обещала приехать в сентябре. А через год они, может быть, насовсем сюда переедут. Отец призывался из Ленинграда, поэтому, когда он пойдет на пенсию, ему обязаны предоставить квартиру в Ленинграде. И я буду жить вместе с ними, а не у тети, и я буду полноценной ленинградкой.
  - Нет. Ты будешь жить со мной.
  - Ты делаешь мне предложение? - усмехнулась Алла, которой очень хотелось, чтобы это оказалось именно так.
  - Нет. Не делаю. Пока. Но я буду очень серьезно думать в эту сторону. Мы могли бы жить вместе просто так. Не расписываясь. Нам было бы хорошо вместе. И моя мама была бы этому очень рада. Она к тебе очень хорошо относится.
  - Причем тут твоя мама, - нахмурила бровки Алла. - Ты предлагаешь мне стать твоей сожительницей?
  - Ну, зачем так грубо - сожительницей. Просто жить вместе.
  - А это так и называется. Нет, милый. Я иначе воспитана. И если я кого люблю, то либо выйду за него замуж, либо, если он к этому не готов, то буду ждать, когда будет готов.
  - Алка, тебе ведь еще нет восемнадцати лет. Ты еще такая молодая, зачем тебе замуж, сама подумай.
  - Вот и жить нам пока вместе рано, в восемнадцать-то лет. Буду постарше - поженимся, и будем тогда жить вместе, - объяснила Алла.
  - Ты делаешь мне предложение? - пошутил Артур.
  - Нет. Я просто тебе объясняю правила, по которым мы будем жить.
  - Нет правил без исключений.
  - Это у других нет. У меня есть!
  - Ладно. Принимаю твои правила, - Артур осыпал Аллу такой серией нежных поцелуев в губы, в щеки, в волосы, что она растаяла как воск и уже готова была поступиться любыми принципами и правилами. Но она была так убедительна в своих предшествующих поцелуям словах, что Артур поверил, что у девушки очень серьезное отношение к жизни.
  Алла попрощалась с Артуром и, перепрыгивая через две ступеньки, на одном дыхании добралась до квартиры тети Зины на четвертом этаже. Она открыла дверь своим ключом и в уже прихожей услышала голос тети Зины:
  - Аллочка! Ты приехала, деточка? А то я уже волноваться стала. Поезд-то твой еще утром пришел, а тебя все нет и нет. Я уже думаю, может, что случилось? И мама твоя по межгороду звонила несколько раз, волновалась. Она еще в девять вечера позвонит. Слава богу, ты нашлась! Где ты была столько времени? Хоть бы позвонила!
  - Ой, тетечка Зиночка! Простите меня, ради бога! Я - редкая и ужасная свинья! Меня Артур встретил, и мы по дороге с вокзала заехали к нему. Там пообедали, телевизор посмотрели, а потом он меня до самого дома проводил. Я должна была вам, конечно, позвонить от Артура. У них же есть домашний телефон. И вы бы не волновались. Тетечка Зиночка, простите меня, пожалуйста. Я вам тут подарки от родителей привезла.
  - Артур - это твой мальчик? - уточнила тетя Зина. - Который из балета, с которым ты еще до поездки встречалась?
  - Ну конечно, я вам про него рассказывала! Он солист балета в Малом театре. Он намного меня старше, ему уже 22 года. Очень хороший человек!
  - Ты что, уже и замуж за него собираешься? Он замуж тебя зовет?
  - Я - собираюсь. Но он не зовет! - отшутилась Алла. - Рано говорить еще об этом. Мы просто встречаемся. Да мы и познакомились совсем недавно.
  - Это правильно. Не спеши замуж. Успеешь еще. Ты молодая. Красивая. Умная. Образованная. Найдешь себе достойного мужа.
  - А чем вам Артур не достойный? - удивилась Алла.
  - Боюсь я этих артистов. С мужчинами вообще с любыми очень трудно. А уж с артистами в сто раз сложнее. Они же все ненормальные!
  - А у вас были романы с артистами? - заинтересовалась Алла.
  - Нет. Меня бог уберег. А вот у двух моих подружек - были. И, скажу я тебя, девочка моя, они, романы эти, очень грустно закончились. Да, - махнула рукой тетя Зина, - там и девицы не слишком путевые были, им красивую жизнь подавай. А артисты им не подали. Все там друг друга стоили, игра была равна, и ничего у них не получилось. Ты девочка умная, и ошибок не наделаешь. Все сделаешь правильно. Ты в мою покойную сестру - твою бабушку Манечку пошла. Вот та была разумная женщина. И ты такая!
  - Глупостей я делать не буду, - пообещала Алла и отправилась в комнату разбирать чемодан.
  Уже вечером, засыпая, она представляла себе, как будет жить с Артуром. Как он будет встречать ее вечером из библиотеки, как они вместе поедут в Таллин, как она привезет его в городок и всем будет объяснять, что это ее муж и что он известный артист балета из Ленинграда. А Артур станет самым лучшим танцовщиком в городе, его пригласят в Кировский театр, ему будут вручать разные правительственные награды. И на церемониях вручения он всегда будет говорить: "Я так благодарен своим родным за поддержку - моей маме Генриетте Эдуардовне и моей любимой жене Алле Садовской". Нет не так: "Алле Агаджановой". Очень красиво - Алла Агаджанова!
  
  Глава 8
  Новый образ
  
  Марина тоже вернулась в Ленинград. Она несколько раз проходила мимо комнаты в общежитии, где жил Рафаэль, стучала в дверь, но там было закрыто. "Не приехал еще с каникул, - решила Марина. - У старшекурсников не так строго, если пропускаешь занятия. И соседи его не приехали... Странно. Ну да ладно! Приедет еще". Марина сходила на занятия, встретилась с Элен. Та уговорила подругу наведаться к знакомой парикмахерше.
  - Ты знаешь, она так классно стрижет. Даже в конкурсах участвует. Эмма работает в салоне у "Подковы".
  - У какой подковы? - не поняла Марина.
  - Это так в народе называют Кировский ЗАГС. Там здание, если посмотреть на него сверху, по форме напоминает подкову. А подкова всегда на счастье. Многие из Корабелки расписываются именно там. А ты, где бы хотела замуж выходить?
  - Я как-то еще не думала об этом, - призналась Марина. - Может быть, на набережной Красного Флота, там, говорят самый главный в городе Дворец бракосочетания. И самый лучший.
  - А я ни за что не буду там замуж выходить! Он какой-то несчастливый. Все мои знакомые, которые там расписывались, потом развелись. И мои родители тоже.
  - Ладно, пойдем к твоей Эмме в салон! А то вдруг сегодня Раф приедет, и я тут такая вся с новой прической, загадочная...
  - Не-е-е. Мы не в салон к ней поедем, там очередь и все по записи. Да и дорого очень. Мы домой к ней пойдем, она тут недалеко, у Комсомольской площади, живет. Дома у нее все необходимое есть: и фен профессиональный, и разные там средства для укладки. Если Эмке платить не через кассу, а напрямую - в два раза дешевле будет. А качество то же самое, как ты понимаешь...
  - Да пошли уже, - согласилась Марина. - Ты сама-то стричься будешь или только меня подстрижем?
  - По времени посмотрим! Ты ведь даже не поинтересовалась, как я тут без тебя время проводила.
  - Извини. Чем занималась? Куда-нибудь съездила?
  - Маринка, ты не поверишь, - набрав от распирающих ее эмоций побольше воздуха в легкие, начала рассказывать Элен. - Пока ты была на каникулах в своем городке, я познакомилась с настоящим итальянцем. Его зовут Антонио! Ах, Антонио! Мио Антонио! Он сразу влюбился в меня, и мы три дня и три ночи гуляли с ним по Ленинграду. Ходили в рестораны. Я была у него в гостинице... - Элен многозначительно поджала губки и прикрыла глаза, давая понять подруге, что все, что может быть между мужчиной и женщиной, у них с Антонио было.
  - Ты с ума сошла! - забеспокоилась Марина, - Тебя же из института выпрут! За связи с иностранцем. Как тебя угораздило?
  - Познакомились мы очень романтично. Я иду в своей элегантной и очаровательной шубке, вот в этой. В шляпе с широкими полями. На мне вот эти обтягивающие сапоги до колен и на высокой шпильке. Вот я так же как сейчас была одета. Шикарно, правда?
  - Правда, - подтвердила Марина.
  - Иду по скверику от метро "Горьковская" в сторону Петропавловки. Вот не знаю, зачем я туда иду. Просто морозный солнечный день, и просто я решила прогуляться. И вижу, навстречу мне идет красивый солидный мужчина. Лет тридцати. Может быть, даже старше. Он в элегантном черном кашемировом пальто с меховым воротником, на шее у него белый роскошный шарф, а на голове... смешная серая солдатская шапка-ушанка. Мало того, еще с "распущенными" врастопырку ушами. Я увидела его и рассмеялась.
  - А он что?
  - Он спрашивает: почему донна смеется? Почему он смешной?
  - А ты что?
  - Я ему объясняю, потому что он такой респектабельный господин и надел такую дешевую шапку. Он говорит: "Это не дешевый шапка! Это очень дорогой шапка! Это - натуральный мех. Очень красивый. Было очень холодно. Я мерз без шапка. Я не понимаю!" Я ему говорю, что эта шапка в военторге стоит три рубля. И что нельзя покупать шапки у спекулянтов. Надо идти в магазин. И предлагаю пойти с ним в комиссионный магазин, чтобы купить ему нормальную меховую шапку. Он соглашается. Мы идем в комиссионку на площади у метро и там как раз находим изумительную шапку из бобра. Просто обалденной красоты. Дорогую. Он ее примерил. Ну прям Шаляпин. Я говорю: покупай! Он купил. Любуется на себя в зеркало. Красавец! Умереть и не встать. Жду, что он пригласит меня куда-нибудь. Он сообразил. Пригласил в ресторан. И пошло-поехало. Прогулки по набережным, музеи, театр. Все было потрясающе красиво. Антонио рассказывал мне об Италии. Я даже выучила несколько слов по-итальянски! Аморе, пароле, бамбино, аривидерче... Очень красивый язык...
  - Он женат? - прервала эйфорию подруги Марина.
  - Мне кажется, что да, - призналась Элен.
  - Почему кажется?
  - Он вел себя как женатый мужчина. И ни разу не пригласил меня в Италию. Зато сказал, что приедет в Ленинград еще раз, этим летом. Я дала ему свой домашний номер телефона, и он обещал мне позвонить, как приедет. Я думаю, что он позвонит. Я ему понравилась. Он такой нежный, такой заботливый. Он подарил мне вот это, - Элен вытянула вперед руку и показала очаровательное колечко с фианитом. - А я за оставшиеся полгода выучу итальянский язык, говорят, он очень легкий, и буду говорить с ним по-итальянски. Он обалдеет и бросит свою жену и своих бамбино, если они у него есть. Еще к лету я сошью себе потрясающие наряды, он сначала упадет в обморок от восторга, а потом увезет меня в Италию. Даже если и не увезет, - вздохнув, подытожила Элен, - все равно он лучший в мире - мой Антонио!
  Девушки подошли к дому, где жила парикмахерша. Рассказ об итальянце пришлось прервать. Эмма оказалась невысокого роста худенькой девушкой с очень выразительными глазами. Парикмахерша уговорила Марину сделать короткую модную стрижку "сэссун" и безжалостно отрезала раскинутые по спине косички. Стрижка очень изменила Марину, в зеркале она увидела современную, уверенную в себе стильную девушку. Эмма выполнила свою работу виртуозно, и потому отрезанные косы было совсем не жалко. Цокнув языком, что, видимо, означало, что она и сама довольна проделанной работой, Эмма подсказала, какой макияж Марине следует делать и тут же предложила купить у нее дорогую французскую тушь в голубом тюбике.
  - О, это обалденная вещь! - подтвердила Элен. - Я такую уже покупала. Это чистая Франция, "Луи Филип", она махровая и делает ресницы просто огромными.
  - Чтобы ресницы не слипались, - посоветовала Эмма, - разделяйте их после окрашивания обычной иголкой. Эффект потрясающий: будет ресничка к ресничке. И еще у меня есть очень хороший французский крем, кожа после него матовая и такая нежная. "Бонд". Слышали про него? - поинтересовалась Эмма.
  - Нет. Но у меня с собой нет больше денег. Хватит только, чтобы заплатить за стрижку и за тушь, - призналась Марина.
  - Я тебе могу добавить, - выручила подругу Элен. - Эммочка, я тоже хочу "Бонд". У тебя есть еще?
  - Найду. А на следующей неделе у меня будет очень красивая помада. Перламутровая. Я заказала, должны привезти. Будете брать? По пять рублей тюбик.
  - Я губы не крашу, - соврала Марина, - очень редко пользуюсь помадой.
  - Эммочка, помаду купим обязательно, - пообещала Элен. - Мне только потемнее, как я люблю. Я же жгучая брюнетка. Мне яркая помада очень идет. Звони мне, когда будет помада, мы приедем.
  Но свой самый главный товар Эмма приберегла напоследок. Она достала откуда-то из глубины шкафа красную глянцевую пластмассовую коробку с надписью Pupa. Парикмахерша жестом фокусника открыла свою таинственную коробку, и перед девушками, у которых от восторга перехватило дыхание, предстала палитра, в которой крепились семь разноцветных теней для век, компактная пудра и мохнатая кисточка, чтобы наносить на себя все это великолепие.
  - 15 рублей, - назвала цену Эмма.
  - Я беру, - не отрывая взгляда от разноцветного сокровища, прошептала Марина, - вместо туши и вместо крема. Элен, у тебя есть еще деньги?
  - Найду, - поддержала подругу Элен.
  Марина проводила Элен до метро "Автово", а сама пошла в общежитие. В ее сумочке лежала палитра Pupa. Не терпелось скорее прийти в комнату, достать эту коробочку и как следует все разглядеть. Было не слишком холодно, и шапку она не надела. Жалко было помять красоту, которую соорудила на ее голове Эмма. Проходя мимо вахтерши, она нос к носу столкнулась с Рафаэлем, который куда-то выходил из общежития. Рафаэль увидел Марину и изумился:
  - Марина, это ты? Потрясающе выглядишь! Ты уже приехала?
  - Я-то давно уже приехала,- улыбнулась Марина, - а вот ты что-то задержался на каникулах.
  - Представляешь, из Германии к родителям приехали сестра с племяшкой, мне уезжать уже было пора, но ради них я билет поменял. Давно их не видел. В кои-то веки собрались всей семьей. Я на самом деле еще вчера приехал!
  - Что же не зашел ко мне?
  - Да чего-то так устал с дороги, сразу спать завалился. В восемь вечера. И проспал до самого утра. Ты сейчас откуда? - спросил Рафаэль и взял Марину руку. Они остановились у вахты и не замечали присутствия любопытной вахтерши.
  - Элен провожала до метро! - про визит к парикмахерше рассказывать было ни к чему.
  - Пойдем кофе куда-нибудь попьем! Я с деньгами... - Рафаэль положил руку на плечи Марины, развернул ее в сторону выхода из общежития, и они пошли в кафе-мороженое на Краснопутиловскую улицу. Там купили бутылку шампанского, шоколадку, мороженое и кофе. В помещении "Мороженицы" было зябко, верхнюю одежду снимать не стали. Марина расстегнула пуговицы пальто, чтобы было удобно сидеть за столом. Рафаэль сел рядышком с Мариной и шептал ей нежно на ушко, как она прекрасно выглядит, как похорошела после каникул, как он соскучился.
  Марина тоже очень скучала эти дни, и особенно желание встречи обострилось, когда она вернулась в Ленинград и не обнаружила в общежитии Рафаэля. Она с каждой минутой наполнялась любовью и нежностью, поэтому не удивительно, что чуть позже, вечером, она оказалась в комнате Рафаэля, в его постели.
  - А где твои соседи? - немного придя в себя, спросила Марина. - Дверь закрыта на ключ?
  - Не бойся, глупенькая, - нежно ответил ей Рафаэль и поцеловал в нос, - все закрыто. Ребята на сборах, они спортсмены-лыжники. Приедут в лучшем случае через неделю.
  - А вдруг они раньше приедут?
  - Не приедут! Они учатся по индивидуальной программе.
  - А ты не спортсмен? - спросила Марина.
  - Нет. Так, занимаюсь всем понемножку. Летом в футбол играю, зимой на лыжах катаюсь. Но без фанатизма. А ты? Ты такая тоненькая, такая изящная, - заметил Рафаэль, целуя Маринино тело, - наверняка или танцами занималась, или гимнастикой?
  - Угадал!- улыбнулась Марина. - Танцами. Но тоже, как ты говоришь, без фанатизма.
  - Я про то, что ты занималась танцами, подумал еще тогда, когда первый раз тебя встретил, помнишь там внизу, в "Там-Таме"? Мне очень понравилось, как ты двигаешься, очень красиво. А у тебя точно с Русланом ничего не было?
  - Клянусь, ничего! - усмехнулась Марина. - Ты разве не заметил, что у меня только с тобой и было?
  - Я решил, что мне показалось...
  - Нет, тебе не показалось. Да и не будем об этом!
  - Мне было очень хорошо с тобой, - признался Рафаэль.
  - Мне тоже. Так хорошо, что я с удовольствием выпила бы шампанского!
  - Сейчас будет! - Рафаэль вскочил с кровати и быстро стал одеваться.
  - Нет, только никуда не уходи, пожалуйста, я боюсь здесь оставаться одна! Я передумала, я пошутила, - Марина вцепилась в рукав рубашки Рафаэля, но не сильно. Он отстранил ее, оделся и куда-то убежал.
  Марина испугалась. Ей было неловко находиться одной в такой поздний час в комнате, где живут мужчины. Она встала, оделась и пошла к двери, чтобы запереться изнутри. Прошло несколько минут, после того как она закрыла дверь. В комнате был выключен верхний свет, горела только маленькая настольная лампа на тумбочке. Она ругала себя за то, что отпустила Рафаэля неизвестно куда. В дверь тихонько постучали.
  - Рафаэль, ты дома? - раздался за дверью незнакомый женский голос.
  Марина затаилась и боялась даже дышать. "Ничего себе! - подумала Марина. - Хорошенькое дело. По ночам какие-то женщины к нему ходят". Марину переполняло чувство ревности. Минут через двадцать - опять стук. Девушка решила, что она сейчас откроет дверь, и пусть эта ночная гостья увидит, кто теперь в этой комнате хозяйка. Но за дверью стоял радостный Рафаэль.
  - Вот! Шампанское. И апельсины. У таксиста купил. Для тебя! За бешеные деньги!
  - Ты с ума сошел! Совсем это было ни к чему.
  Рафаэль снял пальто, обнял Марину. Приставил к кровати табуретку, накрыл ее как скатертью белым вафельным полотенцем. Потом достал из тумбочки два красивых высоких фужера, поставил на табуретку и налил в них шампанское.
  - За нас! - Рафаэль смотрел Марине прямо в глаза: нежно и преданно.
  - За нас! - поддержала Марина. Отпила из фужера несколько глотков и не удержалась:
  - Тут к тебе какая-то леди в ночи рвалась. Все стучалась и ломилась. Да я ей не открыла.
  - Правильно сделала, - не смутился Рафаэль, - мало ли кто в общежитии по ночам шастает. Может, она сигареты стреляла.
  - Может быть, - согласилась Марина. И в самом деле, к ним в комнату тоже иногда стучатся по ночам соседи. В том числе и мужского пола. Девочки, как правило, не реагируют. И если уже легли спать, то не открывают.
  Все, что стало происходить дальше, Марина воспринимала как во сне. С восьми утра до восьми вечера Марина жила своей обычной жизнью: ездила в институт, сидела на лекциях, обедала, возвращалась в общежитие. Дальше она укладывала плойкой волосы, пудрилась, еще раз красила ресницы и с нетерпением смотрела на часы. Нет, все было не так, как прежде. Разве можно было это назвать "обычной жизнью"? Все время, с утра до вечера, она думала о Рафаэле. О том, как вечером она постучится в его комнату, войдет и окунется в атмосферу любви. Они будут слушать музыку в наушниках, пить чай с пряниками, а потом обниматься и целоваться, и весь мир сомкнется в узкую односпальную кровать. И ничего в этом мире, кроме друг друга, им не надо. Все, что за пределами этой постели и этой комнаты, - тяжелая ноша, которая дана в нагрузку к великому счастью и которую просто надо нести. Девчонки в Марининой комнате, конечно же, догадывались, где их подружка проводит ночи напролет, но ни о чем особо не спрашивали и слишком не волновались.
  Волновалась только Элен. Она догадалась обо всем сразу, как только увидела светящееся от счастья Маринино лицо.
  - Будь осторожна, Марина, - напутствовала Элен. - Смотри не залети!
  - Какое это имеет значение, - рассуждала Марина. - Мы любим друг друга. И я совсем не против того, чтобы родить ему ребенка. Если бог пошлет...
  - С ума сошла! Какой ребенок! Тебе учиться надо. Прописку в Ленинграде получить после института. Не будь дурой. Предохраняйся, или Рафаэль пусть предохраняется. Девочка моя, это все очень серьезно!
  Безмятежное счастье длилось почти две недели. А потом приехали соседи-спортсмены. Теперь ночные свидания Марины и Рафаэля проходили в темном торце общежитского коридора. Иногда Марина и Рафаэль ходили в кино или в кафе-мороженое на Краснопутиловской улице, или на танцы в "Там-Там". И при этом оба вспоминали о том чудесном времени, когда в их распоряжении была комната в общежитии, и ждали, что им опять когда-нибудь представится такая возможность. Денег на то, чтобы снять жилье в Ленинграде и жить вместе, ни у Марины, ни у Рафаэля не было. Да и не так-то просто снять комнату "нерасписанной" паре. С таких "нерасписанных" хозяева, даже если и впустят в свой дом, берут больше, чем с супругов... А жениться... Рафаэль сам как-то завел разговор про женитьбу. Не про женитьбу конкретно на Марине, а про женитьбу вообще. Кого бы ни выбрал он себе в жены, объяснял Рафаэль, его избраннице придется подождать, пока он окончит институт и распределится на какой-нибудь судостроительный завод в Ленинграде. Вот тогда можно и жениться. Тех женатых людей, у кого нет ленинградской прописки, после окончания Корабелки отправляют в Сибирь или на Дальний Восток. До защиты дипломного проекта третьекурснику Рафаэлю осталось учиться целых три года. Сказано об этом было спокойно, между делом. С аргументами любимого мужчины трудно было не согласиться. Остаться в Ленинграде и даже распределиться в научно-исследовательский институт можно было бы, если бы Рафаэль женился на ленинградке. Но такая женитьба Марину совсем не устраивала. Штамп и в ее, и в его паспорте гласил: прописан временно, на время учебы.
  
  Глава 9
  Лето - это маленькая жизнь...
  
  Второй семестр пролетел быстро. Сданы экзамены, впереди каникулы. Артур Агаджанов сделал Алле Садовской предложение выйти замуж. Планировалось, что в сентябре Аллины родители поедут в Ленинград знакомиться с Артуром и с его мамой. В сентябре Алла и Артур подадут заявление в ЗАГС, и по существующим правилам день регистрации брака им назначат на подходящую дату через три месяца, то есть на начало декабря. На июнь и июль Артур вместе с труппой театра уехал на гастроли в Новосибирск. Алла с родителями отправилась отдыхать в военный санаторий в Ялту. Ольга достала путевки на две смены в студенческий лагерь в Гудауте. А Марина договорилась с Рафаэлем, что они вместе проведут три недели в Адлере. Влюбленные условились, что Рафаэль приедет в Адлер на день раньше Марины, снимет недорогую комнату и встретит ее на вокзале с поезда. А до этого времени Марина поехала в городок навестить родителей. Девушка вся светилась от счастья. Марина загорала и купалась на местном озере, несколько раз ездила в Нальчик, чтобы купить себе все необходимое для отдыха на море: купальник, босоножки на высоком каблуке, шлепанцы, пляжный сарафанчик, летнее платье для ресторана. По версии, предназначенной для родителей, она поедет на море с однокурсницей Элен. Почему бы и нет? Вот когда Рафаэль сделает Марине официальное предложение, тогда она и расскажет о нем своим маме и папе. А вот от одноклассницы Татьяны Марина ничего скрывать не стала. Доложила о своей великой любви в мельчайших подробностях. Татьяна порадовалась за подругу. И тоже строго-настрого велела беречься от беременности. И припугнула, как все плохо может обернуться, если такое случится. Как накаркала! За неделю до отъезда в Адлер Марина заподозрила, что беременна. Если обратиться за консультацией в гарнизонный госпиталь - все обязательно будет доложено родителям. Татьяна дала несколько советов, как можно на маленьком сроке избавиться от ребенка: рассказала про гомеопатические таблетки, про свекольный сок и горячую ванну. В военном городке и даже в Нальчике нужных гомеопатических таблеток они не достали, а сок и ванна не помогли. Марина про себя решила, что все, что ни делается, к лучшему. И в конце концов, пусть этот ребенок от любимого мужчины у нее родится. А там - будь что будет!
  Поезд пришел в Адлер точно по расписанию, в пять тридцать утра. Платформы на вокзале не было. Марина еле удержала в руках огромный чемодан, спрыгивая с подножки. Поезд поехал куда-то дальше, а девушка увидела вдали знакомый силуэт Рафаэля. В руках у него был огромный букет темно-бордовых роз.
  - Рафаэль! - крикнула Марина и пошла в его сторону, волоча за собой чемодан.
  - Привет! - Рафаэль бросился ей навстречу и нежно и страстно поцеловал. - Я снял комнату. Удобств никаких. Маленькая, узкая, тесная, практически без мебели. Зато дешево и недалеко от моря!
  - Здорово! Хотя бы кровать там есть?
  - Конечно есть! Это единственное, что там есть. Как сказала хозяйка-армянка, кровать полуторная. Еще есть один стул, - отрапортовал Рафаэль.
  - Здорово! На него можно будет повесить какие-то платья, чтобы они не мялись. И стола нет?
  - Нет. Питаться будем в кафе. Или покупать еду в магазине и есть на пляже. Или на лавочке в саду. Или на нашем стуле в съемной комнате.
  - Все равно здорово! Ты - молодец. Я боялась, что никто не захочет сдать квартиру людям, не состоящим в браке.
  - А я сказал, что завтра ко мне приедет жена.
  - Что, хозяйка у тебя даже паспорт не посмотрела?
  - Почему? Посмотрела. Но глупых уточнений и допросов делать не стала. Старая умная армянка. Я тебя умоляю... Да здесь, я думаю, каждая вторая пара отдыхающих не связана узами законного брака. Не комплексуй!
  Марина ждала подходящего момента, чтобы объявить Рафаэлю о том, что у них будет ребенок, и очень волновалась, как ее любимый мужчина отнесется к этому известию. Комнатка, которую снял Рафаэль, оказалась вполне симпатичной и уютной. При этом и в самом деле очень маленькой. Наспех побросав дорожные вещи, развешивать одежду все равно было некуда, Марина и Рафаэль побежали на пляж.
  Ранним утром было еще прохладно, и отдыхающих у моря было немного. Марина с визгом вбежала в холодную воду, а потом поплыла быстро-быстро. И откуда только силы взялись.
  - Маринка! Ты с ума сошла, а ну-ка вернись! - заволновался Рафаэль. Молодой человек стремительно бросился в воду и поплыл за девушкой. Марина не была искусной пловчихой, он очень скоро ее догнал. Потом они легли рядышком на поверхность воды, раскинув в стороны руки и ноги, и наслаждались своей невесомостью.
  - А знаешь, - признался Рафаэль, - я совсем недавно научился лежать на воде. Никак у меня это раньше не получалось!
  - А я всегда умела, - похвасталась Марина. "Нет! Не сейчас, - подумала она, - вечером. Я все скажу ему вечером".
  Они провели чудный день, перехватив на пляже на обед какие-то резиновые чебуреки. А вечером отправились в ресторан на набережной отмечать свои лучшие в мире каникулы. Марина надела самое красивое платье и настояла, чтобы Рафаэль надел белую рубашку. Пришли в ресторан. Заказали жареную рыбу, салат оливье и грузинское вино "Хванчкара". В ресторане играл очень симпатичный джазовый квартет, но никто пока не танцевал. Марина слегка пригубила бокал с вином.
  - Это обалденное вино, - подчеркнул Рафаэль, - его редко, где продают. Нам повезло. Оно даже лучше болгарского и французского вина.
  - А ты пил французское вино? - поинтересовалась Марина.
  - Да, сестра из Германии привозила. Очень вкусно. У "Хванчкары" такой изысканный букет.
  - А мне еще нравится "Алазанская долина", - решила поддержать тему Марина.
  - Да, - согласился Рафаэль, - неплохое вино. Но сравнивать их нельзя. У "Хванчкары" более насыщенный и яркий вкус. Я вообще очень уважаю грузинские вина. Вот коньяк лучше покупать армянский.
  - Лучше французский, - возразила Марина.
  - Где ж его взять! Я пробовал только "Наполеон" и "Бисквит". Впечатляет! Чего не пьешь "Хванчкару"?
  - Мне нельзя, - покраснела Марина. - Может быть, ты заметил, что я еще и не курю. И не курила сегодня целый день. И вчера не курила, и уже десять дней как не курю.
  - Да, кстати. А почему? - удивился Рафаэль.
  - Я беременна, у нас будет ребенок! - выпалила Марина на одном дыхании и пристально посмотрела на Рафаэля.
  Молодой человек заметно побледнел. Похоже, новость вызвала у него глубокую досаду. С языка сорвалось:
  - Вот, блин! Этого мне только не хватало!
  Выдержав паузу в несколько секунд, Марина постаралась взять себя в руки:
  - Да. Я только не понимаю, отчего ты так переживаешь? Могу тебя сразу успокоить, это тебя ни к чему не обязывает. Если ты по каким-то причинам не готов стать отцом для нашего ребенка, я позабочусь обо всем сама!
  - Ты сделаешь аборт? - с мольбой во взгляде спросил Рафаэль.
  - До сегодняшнего дня я не думала об аборте, - призналась Марина.
  - А о чем ты думала? - раздраженно спросил Рафаэль.
  - Я наивно думала, что, если тебя и не обрадует эта новость, ты по крайней мере отнесешься ко всему произошедшему более спокойно. Без истерики.
  - Спокойно? Без истерики? Девочка моя! Я приехал сюда отдыхать, в отличном настроении. Третий курс позади. Экзамены, нервотрепки. Вот, думал, в Адлере на море отдохну, оттянусь. Проведу приятно время с красивой девушкой. Приехал. Отдыхаю. Проходит один день. Бац! Получи, фашист, гранату! Нет, ты ведь не дура? Ты только прикидываешься дурой? Какой ребенок? О чем ты? Мне двадцать лет, тебе восемнадцать, и ты предлагаешь и мне и себе полностью поломать всю жизнь?
  - Почему поломать, - оправдывалась Марина. - И в нашем возрасте люди рожают детей, и ничего: снимают квартиру, семейным дают комнату в общежитии. Другие как-то выходят из положения!
  - Вот, ты очень правильно сказала! Выходят из положения. Выйти из положения, - придрался к словам Рафаэль, - можно только, если сделать аборт. Если ты так уповаешь на опыт других, вот и сделай как все. В этой ситуации умные женщины не рожают детей, а избавляются от них!
  - Ты хочешь, чтобы я убила нашего ребенка? - дрожащим голосом переспросила Марина.
  - Я не готов к тому, чтобы поломать свою и твою жизнь. Ты не хочешь убить того, кого никогда не было, и готова убить мою и свою жизнь. Заметь, я думаю не только о себе. О тебе тоже. Это в первую очередь не надо тебе. Слушай, а может быть, ты меня разыгрываешь? Ты специально это все придумала, чтобы посмотреть на мою реакцию. Да?
  - Нет. Я ничего не придумала. У врача я еще не была. Не идти же к гарнизонному гинекологу, чтобы обо всем было доложено моим родителям. И мировой общественности. Но все симптомы такие, что ребенок у нас все-таки будет...
  - Не надо нам никакого ребенка, ладно? - с мольбой в голосе попросил Рафаэль.
  - Я подумаю, - очень тихо ответила Марина.
  Ни Рафаэль, ни Марина почти не притронулись к еде. Рафаэль курил одну за другой сигареты и отхлебывал понемногу свою "Хванчкару" с таким выражением лица, как будто это было кипяченая вода, а не вино.
  Марина сидела молча. Ее немного познабливало. Рафаэль тоже замолчал, только пил и курил. Так прошел примерно час, может быть, больше.
  - Ладно, пойдем, - предложила Марина. - Будем считать, что мы уже отпраздновали свои самые лучшие в мире каникулы.
  Рафаэль расплатился с официантом, и они, не разговаривая, побрели в свою съемную хижину. Не включая свет, разделись и легли рядом на кровать. Рафаэль и Марина лежали рядом, но не вместе. Не обнимались, не прижимались друг к другу. Оба молчали. Каждый из них был уверен, что от ужаса, который им сегодня вдруг открылся, никто не уснет и будет лежать, ворочаясь, до самого утра. Но они оба очень быстро уснули. И проснулись почти одновременно, рано утром, обнявшись, потому что во сне совсем забыли, что теперь их разделяет непримиримое отношение к тому, что произошло.
  Каникулы на море продолжались. Марина и Рафаэль вели себя как супруги, которые друг другу изрядно надоели, но вынуждены проводить время вместе. Они разговаривали между собой, только если было необходимо что-то спросить. И ответы были простые и короткие:
  - Ты пойдешь на море? - спрашивал Рафаэль.
  - Да. Только позже.
  - Я пойду сейчас. Найдешь меня на пляже.
  - Хорошо.
  - Ты будешь есть?
  - Нет.
  Комната была оплачена вперед на три недели, и обратные билеты куплены заранее. Сдать билеты можно было бы без проблем. Но вот купить новые, на более ранний срок, вряд ли возможно. На всякий случай, если Рафаэль одумается, Марина вела себя так, как будто заботилась об их будущем ребенке: не ела никакую "вредную" пищу, не курила и не пила алкоголь. Они съездили на прогулку в Сочи. Молча побродили по цветным тротуарам, пропахшим магнолией и французскими духами богатых дам и местных проституток. Прошлись по набережной. Посидели в кафе. А потом на автобусе вернулись в Адлер. Через несколько дней опять отправились на автобусную экскурсию. На этот раз к озеру Рица. Буйство зелени и цветов завораживало. От красоты открывающейся панорамы гор захватывало дух.
  - Посмотрите налево, - щебетала молоденькая девушка-экскурсовод, - там высокая скала. Посмотрите направо - там глубокое ущелье. Кому очень страшно, может закрыть глаза, как это сделал водитель нашего автобуса...
  Озеро Рица было необыкновенного изумрудного цвета. Но Марину не радовали ни вид озера, ни все, что она видела вокруг. Она чувствовала себя человеком, приговоренным к смертной казни. И вот перед этой казнью милостиво выполняются какие-то мелкие незначительные желания. Но казнь при этом никто не отменяет.
  Каждый вечер Марина и Рафаэль ложились в одну кровать, но вели себя как бесполые и равнодушные друг к другу существа. Время тянулось долго и мучительно. Ничего не радовало: ни море, ни кино, ни кафе, ни экскурсии. Три недели наконец закончились. Марина и Рафаэль уезжали из Адлера в один день в разное время и в разные стороны. Марина вернулась в городок. Рафаэль поехал в Казань к родителям. Они ни о чем не договорились. Потому что и не пытались договориться.
  В городке Марина продолжала ходить загорать, теперь уже на местном озере. Читала какие-то книжки, все подряд. Она смирилась с неминуемостью казни и торопила дни, чтобы все случилось как можно скорее. Она перестала думать о плоде, как о ребенке. Этот плод был для нее некий неодушевленный предмет, вроде опухоли, от которой непременно следует избавиться. Потому что на всю оставшуюся жизнь на ребенка приклеилось бы клеймо безотцовщины, а про нее стали бы говорить, что она гулящая. Такой позор и для нее, и для ее семьи! Вот если бы она с родителями жила в Ленинграде. Там, наверное, никто не обратил бы внимания, что молодая женщина родила без мужа. Без родителей в Ленинграде кто будет ее, неработающую кормящую мать, содержать. Пришлось бы все равно вернуться в городок. И опозорить бедных учителей средней школы. И повесить им на шею и себя, и все проблемы.
  Марина ничего не рассказала ни Ольге, ни Алле, когда те приехали в городок догуливать летние каникулы. Алла выглядела такой счастливой. "Везет же некоторым, - завидовала Марина. - И родители у нее богатые, и сама симпатичная, и в университете на факультете журналистики учится, и жениха отхватила - артиста ленинградского балета. И самое главное, не беременная. Наверняка она с этим Артуром даже и не спала. Алка такая! Она принципиальная. До свадьбы и не будет. Это я простофиля. Так мне и надо. Погналась за красивой жизнью и великой любовью. Знала ведь, на что шла". Марина опять стала курить. И наравне со всеми на вечерних прогулках пила дешевый портвейн и сухое вино. На вопрос Татьяны, что с беременностью, со спокойной усмешкой соврала: "Рассосалась!"
  
  Глава 10
  Тело
  
  Приехав в Ленинград за несколько дней до начала занятий, Марина взяла в институтском медпункте направление к гинекологу. Оставалась малюсенькая надежда, что все, что с ней происходит, какое-то недоразумение или болезнь.
  - Ну что я вам могу сказать... Беременность. Примерно 12 - 13 недель, - осмотрев Марину, вынесла окончательный приговор пожилая бесцветная докторша.
  - И что делать? - обреченно спросила Марина.
  - А что делать? Рожать! Все будет нормально. Вы замужем? - догадалась спросить врач.
  - В том-то и дело, что нет, - призналась Марина. - Мне никак нельзя рожать. Я учусь.
  - Отец ребенка знает о его существовании?
  - Да.
  - И особого энтузиазма по этому поводу у него нет?
  - Нет.
  - Будете делать аборт?
  - Буду, - неуверенно кивнула головой Марина.
  - Тогда быстро сдавать анализы и на улицу Комсомола. Срок-то у вас уже большой для аборта, прямо скажем критический срок. Да еще пока анализы сдадите... Я напишу вам поменьше срок в направлении. Но знайте, все это уже очень опасно. И чревато осложнениями...
  - Спасибо вам огромное! Это все такой кошмар - все, что со мной происходит, - выдавила из себя Марина. Но ведь кому-то надо было все рассказать.
  - Вот слез мне тут не надо. Быстро сдавать анализы!
  Марина вернулась в общежитие. Девочки-соседки еще не приехали после летних каникул. Обычно все собираются только в последний день. Летом в их комнате, так же как и в комнатах других первокурсников, жили абитуриенты, поэтому все оставленные вещи пришлось на время каникул сдать в камеру хранения. Марина спустилась в подвал, где размещалась камера хранения, забрала полиэтиленовые пакеты со своими платьями и пальто. Там она встретила двух ребят с курса.
  - Маринка, как отдохнула? Выглядишь великолепно! Загорела! - сказал дежурный комплимент один из них.
  - Спасибо, замечательно! Была у родителей, а потом в Адлере, а потом опять у родителей.
  - Везет же людям, - позавидовал другой студент. - Красиво жить не запретишь! А мы все лето в проводниках на железной дороге провели, в стройотряде!
  - Тоже неплохо, - похвалила их Марина. - Денег небось заработали?
  - Да какие деньги! Курам на смех. Вот в стройотрядах в Сибири, там действительно деньги. А у нас - так, одна нервотрепка. Давай вещи тебе поможем нести.
  Молодые люди проводили Марину до комнаты и стрельнули у нее сигареты. Марина разобрала вещи, навела порядок в комнате и села за стол: "Может быть, поговорить еще раз с Рафаэлем? - рассуждала она. - Вдруг он уже приехал?" После Адлера они не виделись. Девушка натянула фирменные джинсы, купленные еще в прошлом году у Руслана, надела черную обтягивающую водолазку. Густо накрасила ресницы: "Хороша! Чертовски хороша", - похвалила себя Марина. Три капли польских духов "Быть может" завершили образ роковой красотки.
  Марина поднялась на этаж, где жил Рафаэль, и несколько секунд постояла у его двери, прислушиваясь. За дверью отчетливо раздавались звуки музыки. "Он вернулся!" - решила Марина и громко постучала в дверь.
  - Заходите! Не заперто, - крикнул изнутри женский голос.
  Марина вошла в комнату и увидела, что там дым коромыслом. Перед кроватью стояла табуретка, накрытая белым полотенцем. На ней такие знакомые два пустых фужера. А рядом коробка конфет из Прибалтики и пепельница, полная окурков. На полу у табуретки стояла пустая бутылка из-под шампанского. На кровати Рафаэля, поджав под себя скрещенные ноги, сидела и курила сигарету какая-то девушка. Девушка была одета в фирменные джинсы и в черную водолазку, у нее была стрижка почти такая же, как у Марины, только волосы светлые.
  - А где Рафаэль? - спросила Марина.
  - Побежал за шампанским к таксистам, - ответила незнакомка. - Что ему передать?
  - Скажите, что заходила Марина.
  - А он знает, какая именно Марина? - уточнила девушка.
  - Думаю, что догадается!
  Марина вернулась в свою комнату. Не включая свет, села за стол и стала курить. Прямо в комнате, чего она прежде никогда не делала. Это было запрещено правилами проживания в общежитии. Но соседок не было, а правила и инструкции сейчас беспокоили Марину меньше всего. Девушка была уверена, что, когда Рафаэль вернется, он обязательно придет к ней, чтобы объясниться. Либо сказать, что он любит другую, ту девицу, которая сидит сейчас в его комнате, либо будет оправдываться и говорить, что эта девица - просто знакомая, и что он ее не звал, она сама пришла. Марина не знала, что именно он будет говорить, но то, что он должен что-то сказать, как-то все объяснить и исправить - в этом она была уверена. Прошел час. Никого. Еще час. Марину трясло! Вдруг за дверью чьи-то шаги и стук. Марина, словно кошка, одним рывком прыгнула к двери и распахнула ее.
  - Ой, Маринка, у тебя сигаретки не найдется? Завтра отдам! - на пороге стояла однокурсница, живущая через три комнаты от Марины.
  - На, вот возьми, - Марина протянула соседке раскрытую пачку сигарет
  - Можно я три возьму? Просто у нас трое курящих. А то лениво на улицу бежать, - не дожидаясь ответа, девушка вытащила из Марининой пачки несколько сигарет. - А ты чего тут в темноте сидишь-скучаешь? У тебя что, еще никто из соседок не приехал? Хочешь, пойдем к нам в комнату, у нас там весело. Мы песни под гитару поем.
  В другое время Марина, может, и согласилась бы, но она боялась, вдруг придет Рафаэль и не застанет ее на месте.
  - Нет, спасибо. Может быть, попозже приду! - поблагодарила Марина.
  Она просидела в комнате полночи. А потом сама пошла к Рафаэлю.
  На этот раз за дверью было тихо. Марина тихонько постучала, но никто не ответил. Она постучала громче. Тишина. Она забарабанила изо всех сил. Из соседней комнаты выглянул полуголый парень с заспанным лицом:
  - Девушка, ну сколько можно тут шуметь! Ночь же уже. Вы разве не поняли, что вам не хотят открывать? Ну гордость должна быть какая-то! Такая симпатичная девушка. Идите спать и успокойтесь.
  Парень закрыл дверь, и за дверью его комнаты раздался заливистый мужской гогот.
  Почти сразу после этого открылась дверь комнаты Рафаэля. Он стоял на пороге, завернутый в простыню.
  - Марин, не шуми! Иди спать! - Рафаэль рукой слегка оттолкнул ее назад, чтобы она не могла войти. И резко закрыл дверь перед самым ее носом.
  Как в бреду, Марина вернулась в свою комнату. Ей хотелось умереть. Здесь. Сейчас. Немедленно. Как несправедливо жизнь обошлась с ней. Разве она совершила какое-то тяжкое преступление? Разве она виновата в том, что полюбила этого ужасного предателя Рафаэля. Самое страшное, что она любит его и сейчас. И все простит. И эту девицу в его комнате. И отказ от их ребенка. Она сделает аборт. Она сделает это. А потом все у них будет как прежде.
  Через несколько дней, Марина добралась на метро до Финляндского вокзала, а там села на трамвай, который довез ее до жутковатого места, который в народе называли "абортарий".
  Пронизывающий холод, обшарпанные стены и смесь неприятных сладковатых запахов повергли Марину в ужас. На стендах были развешены пропагандистские материалы о венерических заболеваниях и о возможных последствиях абортов. Может быть, она сегодня умрет в этих мерзких стенах. И пусть умрет. Лучше умереть, чем жить с воспоминаниями такого предательства. В приемном покое Марине пришлось еще раз ответить медсестре на самые тяжелые в ее жизни вопросы: как она дошла до жизни такой. Несчастную заставили подписать свое согласие на аборт и письменно отказаться от претензий к медицинскому учреждению и его персоналу в случае, если после операции возникнут осложнения. Марине велели переодеться в принесенный из дома халат, надеть тапочки. После этого девушка сдала на хранение свою верхнюю одежду в больничный гардероб и понуро побрела в указанную ей палату.
  В палате на кроватях лежало человек десять. Еще пять или шесть кроватей оставались свободными. Марина села на свободную кровать и стала выкладывать в тумбочку принесенные с собой кружку, миску и ложку. С соседней кровати привстала толстая тетка. Она весила наверняка больше ста килограммов.
  - Что, тоже на аборт?
  - Да, - выдавила из себя Марина, ей ужасно не хотелось отвечать ни на какие вопросы.
  - Первый раз?
  - Да.
  - Боишься, небось?
  - Боюсь, - призналась Марина.
  - Да, здесь все зависит, к кому попадешь. Есть такие зверюги, что прям садисты. А вот завтра как раз будет одна врачиха, так у нее руки золотые. Тоже больно, конечно. Но можно вытерпеть. И она чистенько так работает. Всю тебя выскоблит. К ней бы попасть!
  - Вы тут не в первый раз? - заинтересовалась Марина.
  - Я уж тут раз десятый. Может, уже и одиннадцатый, со счету сбилась. У меня трое детей мал мала меньше. А беременею я, как крольчиха.
  - Нам завтра все это будут делать? - уточнила Марина. - С утра?
  - Да сегодня еще здесь бурденью какой-нибудь на ужин покормят, а завтра повезут ни свет ни заря на чистку. С утра еще побреют и клизму сделают. А че делать? Такая наша женская доля! Каждый раз, когда на этом садистском кресле лежу, думаю: чтобы я еще хотя бы раз в жизни какого-нибудь мужика до себя допустила. На хрен мне эта любовь сдалась... У меня еще и сердце слабое. И вес, видишь какой. Мне вообще аборты делать ни в коем случае нельзя. И рожать нельзя. И с мужиками спать нельзя. Им удовольствие, а меня потом тут по живому режут и орать не велят.
  - А что тут, орут? Ведь анестезию делают.
  - Орут, еще как орут. А анестезия - закроют тебе рот маской с эфиром. Успеешь, как следует вдохнуть, может этого эфира тебе и хватит, чтобы на несколько минут забыться. Только на меня эфир совсем не действует. Он вообще мало на кого действует. Вот мне однажды какой-то укол в вену делали, вот то была анестезия. Вырубилась, только в палате в себя пришла. Так можно еще было бы чиститься. Но здесь уколы не делают.
  - А если попросить? Доплатить?
  - Не знаю. Попробуй. Где ты платить-то будешь? Лежа на кресле? Это заранее надо было договариваться с врачом. И потом, чтобы он тебя взял. Здесь же поточный метод. Сразу партию женщин берут - человек шесть. И одновременно всем все делают в одном зале. Еще хорошо, если к женщине-хирургу попадешь. Не люблю, когда мужики во мне ковыряются.
  От рассказов тетки-соседки, от страха и неизвестности Марина всю ночь не спала. Она тоже не хотела, чтобы операцию ей делал мужчина. Утром у нее начался озноб: ее колотило то ли от страха, то ли температура поднялась. Тетка заметила Маринин озноб и посоветовала:
  - Ты градусник, сейчас принесут, под мышку суй аккуратно, чтоб температура на нем не поднялась, а то сегодня на операцию не возьмут. Хочешь здесь еще сутки валяться, дело твое. Вот, лучше выпей аспиринину, - тетка протянула таблетку аспирина.
  Температура оказалась нормальной: то ли Марина аккуратно держала градусник, то ли аспирин уже подействовал. Потом все отправились в процедурную готовиться к операции. Где-то около 11 часов утра в палату вошла медсестра и прочитала шесть первых фамилий. Марины в этом списке не было. А тетка вскочила со своей кровати, перекрестилась и побежала к выходу из палаты. Примерно час или полтора было тихо, ничего не происходило. А потом женщин по одной стали привозить в палату на каталках и перекладывать на кровати. Все они стонали. Кто-то поскуливал. Невозможно было смотреть на них без сострадания. И все-таки у них было некоторое преимущество перед оставшимися в палате: им все уже сделали. Не привезли только тетку-соседку. Марина не знала ее фамилии, поэтому не спросила у медсестры, что случилось. Да, может быть, ее позже привезут.
  - Завьялова, Огурцова, Лустова, - прокричала медсестра. - Берите подкладные и на выход, в операционную.
  Марина вошла в большой холодный зал. У входа надела белые ситцевые бахилы до колен. Как все, завязала косынкой волосы. Вздернула ночную рубашку под грудь и расположилась на гинекологическом кресле. Было мерзко. Было страшно. Не от ожидания боли. Не от сознания того, что она может умереть. А от того, что она перестала воспринимать себя как живую женщину. С этой минуты она была телом. Мясом. И единственное, чего желало это тело, чтобы из него вытащили другое тело, которое присосалось к Марине изнутри.
  На Марину направили яркую лампу. К ее изголовью подошел мужчина в хирургической маске и положил ей на плечи обе свои руки. Марина успокаивала себя. Я не женщина, я мясо, просто мясо. Какая любовь. Ее нет и не может быть больше никогда.
  - Я ваш анестезиолог, - мягким спокойным голосом сказал мужчина. - Вам сделать укол или маску?
  - А можно и то и другое? - умоляющим голосом попросила Марина.
  - Да. Хорошо. Успокойтесь. Расслабьтесь, - анестезиолог вколол Марине в вену какое-то лекарство. Затем поднес к ее носу и рту эфирную маску и монотонным голосом приказал:
  - Расслабьтесь. Глубоко вдохните, - и плотно прижал резиновую маску к лицу.
  К гинекологическому креслу подошла женщина-врач в марлевой маске и в хирургических перчатках и обратилась к анестезиологу:
  - Ну что, начинаем?
  Марина, что было сил, вдохнула эфир.
  - Да, можно, - согласился анестезиолог, держа руку на Маринином пульсе.
  Марина отчетливо чувствовала все манипуляции врача. Было больно, но пока терпимо. Слева и справа раздавались стоны, но никто не кричал. Марина посмотрела в окно операционной, оно было не зашторено. Там за окном было какое-то большое дерево с пышной зеленой кроной. "Оно стоит тут много лет, может быть, несколько десятилетий, и молчаливо наблюдает, как женщины забывают про желание быть привлекательными и становятся телами, изрыгающими ненавистные им куски. Это дерево смирилось со страданиями и никого не жалеет". Марина представила, что она и есть то дерево за окном. Это она со стороны смотрит на этих бедных раскоряченных существ, которые извиваются в креслах, как будто они попали на раскаленные сковородки. Да, эти мученья им предназначены за то, что они хотели быть любимыми.
  Деревом становилось быть очень больно. Марине казалось, что из нее что-то вытягивают вместе с ней самой. Тяжесть все усиливалась и усиливалась, как будто корни втягивали ее в землю. Марина пыталась пошевелить руками-ветками и услышала спокойный голос анестезиолога:
  - Все в порядке. Все хорошо.
  - Я бы еще поработала, вот тут мне не нравится. Осталось, - сказала женщина-гинеколог.
  Боль стала невыносимой, листья дерева забились на ветру. Она - дерево. Она там за окнами. Врач, которая оперировала Марину, сунула ей что-то между ног, вытащила из-под Марины металлическую миску и позвала медсестру:
  - Увозите Завьялову в палату.
  Марина, стараясь не смотреть на миску, перевела взгляд на дерево:
  - Спасибо тебе, дерево, - прошептала она.
  - Чего? - переспросила врач.
  - Спасибо вам, доктор, - стараясь как можно более отчетливо произнести эти слова заплетающимся языком, повторила Марина.
  - Не за что, - усмехнулась врач. - Постарайся сюда больше не попадать. Постарайся вообще больше никогда не делать аборт, - пожелала она на прощанье.
  - Никогда. Ни за что не буду, - пообещала Марина.
  Ее привезли в палату и оставили в покое. Чувства облегчения, что все уже позади, не было. Было по-прежнему мерзко, хотелось улететь куда-нибудь в космос и все забыть. Низ живота сильно ныл, но терпеть было можно, она даже ненадолго заснула. Марину разбудила медсестра, которая копошилась у соседней кровати. Медсестра вытаскивала из тумбочки и из-под подушки вещи толстой тетки. Самой тетки не было.
  - А где она? С ней все в порядке? - встревожилась Марина.
  - Она в реанимации. Проблемы с сердцем. Не удивительно при таком ожирении. У нас это бывает. Статистика.
  - Нас когда выпишут? - спросила Марина.
  - Завтра утром. Посмотрят и выпишут. Никому вас тут держать не надо. Обедать будешь?
  - Буду, - согласилась Марина.
  На следующий день Марина с трудом встала с кровати. Держась за стенку, она доковыляла сначала до туалета, а затем пошла выписываться. За эти дни Марина похудела на несколько килограммов. Слабость была неимоверной. Было непонятно, как она поедет на трамвае и тем более спустится в метро. Но оставаться здесь тоже не слишком радужная перспектива. Хотя никого отсюда не гнали. Две женщины из палаты чувствовали себя так плохо, что все-таки остались. Марина побрела на трамвай. Слава богу, в этот ранний час там были свободные места, чтобы можно было сесть. Было так жалко себя. Она молодая, красивая, умная... Не смогла позволить себе такую роскошь, как родить ребенка от любимого мужчины. "Какого ребенка? - спохватилась Марина. - Никакого ребенка не было. Никогда. Просто что-то вытащили изнутри, и все. Это был не ребенок". Перед глазами всплыла медицинская кювета со сгустками крови. Марина сразу представила себе дерево за окном. "Я - дерево", - вспомнила Марина. Она все-таки доползла до общежития и улеглась на кровать. Марина изредка вставала, чтобы сходить в туалет. Если что-то и ела, то не помнит что. В таком состоянии она провела неделю, а может быть, и больше. Перестала курить. Девочки-соседки вернулись с каникул.
  - Маринка, ты что, заболела? - заботливо спрашивали они.
  - Да, отравилась, что-то съела.
  - Может, тебе врача вызвать?
  - Да нет. Я уже была у врача. Сказали просто лежать и пить побольше жидкости.
  Даже вид спелого арбуза не вдохновил Марину, чтобы присоединиться к соседкам. Ей вообще было ничего не вкусно и не интересно. Она чувствовала себя дряхлой старухой, которая никому не нужна.
  Начались занятия в институте. Марина их прогуливала. Уже вроде и боль прошла. Но не проходила тоска. Она лежала целый день на кровати. Читала какие-то книжки, которые были у соседок. Стала выползать в коридор покурить.
  - Слушай, ты столько прогуливаешь, - волновались соседки. - Может, тебе больничный какой-нибудь взять, чтобы не отчислили?
  - Да ладно. Обойдется!
  Марина сходила на улицу и купила бутылку сухого вина. Она выпила ее одна, почти залпом. Еще до прихода своих соседок с занятий.
  Шли недели. Марина изредка, но все же стала появляться в институте. Она сидела на лекциях и рисовала в тетрадках рожицы. Она приходила на семинары, но никак не могла понять смысл того, что от нее требовалось. Единственное, что удалось сделать благодаря доброжелательным одногруппникам, - это сдать несколько лабораторных работ. В декабре Марину пригласили на свадьбу Алла и Артур. Она решила на свадьбу не ходить. Просто поздравила молодых телеграммой.
  К сессии отстающую по всем предметам студентку не допустили. Оставалось одно - просить помощи у Руслана. Руслан с энтузиазмом взялся за дело. Он договорился с замдекана по младшим курсам, что Марине подпишут индивидуальный план, и она сможет сдавать экзамены в удобной для нее последовательности и в течение ближайших двух месяцев, а не двух недель, отведенных на сессию. Марина была готова отблагодарить Руслана в любой форме, но он ничего не попросил. Навязываться Марина не стала. Пожалуй, Руслан оказался единственным человеком, кто поддерживал ее в это невыносимо трудное время. Все его старания оказались напрасными. Марина в принципе передумала учиться. Она бросила институт.
  Когда все студенты сдали сессию и уехали на каникулы, Марина осталась в общежитии. Она написала родителям, что не уложилась в сессию и вместо каникул сдает экзамены. Ей ведь и в самом деле подписали индивидуальный план. Возвращаться в городок было стыдно. Жить в Ленинграде было негде и не на что. И все-таки Марина осталась в Ленинграде. Она по-прежнему жила в общежитии, спала на своей кровати. По-тихому. Нелегально. Соседки по комнате, когда вернулись с зимних каникул, подкармливали ее. Родители по-прежнему присылали деньги, думая, что их дочь учится. Почти до лета Марина не училась и не работала. И вот, когда уже стало понятно, что дальше так продолжаться не может и надо что-то предпринимать, на помощь опять пришел Руслан. Он договорился на Ленинградском Адмиралтейском объединении с заместителем генерального директора по кадрам, который был давнишним приятелем его отца, что Марину оформят туда маляром. На самом деле она будет только числиться маляром, а работать будет секретарем-машинисткой в профкоме. Секретарям лимитную прописку не давали, а малярам давали. Им также было положено койко-место в заводском общежитии. Кораблестроительный институт и общежитие на проспекте Стачек остались в прошлом. Марина начала новый этап своей жизни, теперь в общежитии на улице Трефолева и в профкоме Ленинградского Адмиралтейского объединения.
  
  Глава 11
  Жизнь - театр
  
  В декабре Алла Садовская и Артур Агаджанов сыграли пышную свадьбу. Они зарегистрировали свой брак в лучшем Дворце бракосочетания Ленинграда - на набережной Красного Флота. Свадебный ужин состоялся в ресторане "Метрополь". Гостей было много: из Малого театра, из университета, родители Аллы, их ленинградские друзья и родственники. Разумеется, присутствовала мама Артура Генриетта Эдуардовна. На свадьбе были и Аллины подруги: Ольга и Татьяна. Татьяна специально, ради такого случая, приехала в Ленинград. Не пришла только Марина. И еще не было отца жениха.
  Невесте в свадебном салоне сшили белоснежное платье из воздушных кружев и нежного струящегося шелка. Ее густые светлые волосы были уложены в красивые локоны и закреплены на затылке. Прическа была прикрыта короткой фатой, искусно расшитой мелким жемчугом. Алла выглядела роскошно! Жених тоже был великолепен: в безупречно сшитом черном смокинге, в кипенно-белой рубашке с высоким воротником. И у Аллы и у Артура глаза светились от счастья. И это их счастье почти поминутно было зафиксировано на свадебных фотографиях.
  После свадьбы молодые поселились в трехкомнатной квартире на улице Рубинштейна. Зарплаты Артура и Генриетты Эдуардовны были довольно скромными, но они оба получали большое количество подарков: Артур от поклонников и поклонниц, Генриетта Эдуардовна от благодарных родителей своих учеников. В доме было немало антикварных вещей, доставшихся в наследство Генриетте Эдуардовне и ее бывшему мужу-художнику. Родители Аллы пообещали, что к лету купят молодым кооперативную квартиру. Можно было бы остаться жить и с Генриеттой Эдуардовной. Но Алле очень хотелось стать хозяйкой в их собственном с Артуром доме. В квартире со свекровью она постоянно была под ее пристальным наблюдением. Генриетта Эдуардовна часто, когда Артура не было дома, заходила в комнату к молодоженам, чтобы поболтать с Аллой о том о сем. И самое тяжелое было то, что именно со свекровью, а не с Артуром Алле приходилось проводить больше времени. Генриетта Эдуардовна довольно рано возвращалась из Вагановского училища. Обед обычно готовила домработница, но Генриетта Эдуардовна дожидалась, когда придет невестка, чтобы обедать вместе с Аллой. Артур с утра был на репетициях, а потом до позднего вечера был занят в спектаклях. Первое время Алла часто ходила на его выступления, но потом он попросил молодую жену не делать этого. Больше всего Алла Агаджанова любила, когда в театре шли оперы. Ведь это означало, что Артур вернется домой пораньше. Можно будет сходить в кино, в кафе или к друзьям. Репертуарный план Малого театра Алла знала наизусть
  Через семь месяцев после свадьбы дочери родители Аллы погибли в автокатастрофе. Они ехали на служебном автомобиле из Нальчика в аэропорт Минводы, чтобы лететь в Ленинград. Водитель служебного автомобиля не справился с управлением на скользкой после дождя дороге, выехал на встречную полосу и угодил под мчащийся навстречу КАМАЗ. Погибли все находящиеся в машине.
  Похоронили родителей на кладбище в Нальчике. Алла приехала на похороны вместе с Артуром. Он изо всех сил старался поддерживать свою жену, убитую горем. Алла все время плакала и не в состоянии была решить ни одного организационного вопроса. Все делал Артур. Ему помогали одноклассница Аллы Татьяна и сослуживцы отца. Через неделю после похорон и поминок Алла собрала кое-какие памятные для себя вещи в чемодан, чтобы забрать в Ленинград, остальное раздала соседям и знакомым. Мебель, одежду, посуду. Куда это все везти? Зачем? Ей было досадно видеть сами эти вещи - вот они, вещи, есть, а ее мамы и папы больше нет. Это ужасно несправедливо. Так не должно быть! Пусть не будет и этих вещей! Артур пытался отговорить жену от опрометчивых решений и предлагал хотя бы мебель и ковры отправить контейнером в Ленинград, но Алла не согласилась. На сберкнижках у Садовских остались немалые деньги, Алле объяснили, что получить их она сможет только через полгода. И для этого ей опять нужно будет приехать в городок. Алла написала заявление, что готова вступить в наследство, и оставила его в политотделе части, где служил отец.
  Родительских денег с лихвой должно было бы хватить на двухкомнатную кооперативную квартиру в Ленинграде. Но через полгода Алла не смогла поехать в городок, у нее родился сын. Мальчика назвали Александром, в честь Аллиного отца. Малыш родился здоровеньким и весил почти четыре килограмма. Артур, казалось, был на седьмом небе от счастья. Он приходил в роддом на улице Петра Лаврова ближе к полуночи, после спектаклей в театре, с охапками хризантем. Молодая мама понимала, что все эти цветы из театра. Но зачем тратить собственные деньги на букеты, если в вашем доме не переводятся дареные цветы. Днем Аллу навещала Генриетта Эдуардовна. Она приносила молочные продукты. В роддоме кормили неважно. Молодая мама именно ей, а не вечно занятому мужу передавала записки, в которых писала, что именно надо купить для малыша. Приданое на выписку из роддома было готово заранее. А вот кроватку, ванночку, весы и коляску из суеверных соображений заранее не покупали. К тому же было неизвестно, кто родится - мальчик или девочка. А от этого зависел цвет будущей коляски, распашонок, чепчиков, пеленок. В то время в Ленинграде будущие молодые родители получали специальные талоны для покупок новорожденным. Но выбор детских товаров в фирменном магазине "Аист" был невелик. Генриетта Эдуардовна подключила все свои связи и добилась замечательных результатов. У маленького Александра было все, что только можно приобрести в Советском Союзе для малыша, при этом - все самое лучшее. На выписку из роддома вместе с Артуром прибыли Генриетта Эдуардовна, Ольга и даже Марина. Все встречающие были с цветами и подарками. Из роддома Генриетта Эдуардовна, Ольга и Марина поехали в гости к Агаджановым на такси. А Артур договорился с директором театра и вез жену с сыном на черной директорской "Волге".
  В квартире на улице Рубинштейна к приезду хозяев и гостей домработница приготовила праздничный стол, чтобы отметить появление на свет долгожданного и уже всеми любимого малыша.
  Начались суровые будни. Александр оглушительно кричал день и ночь, его что-то все время беспокоило, но врачи никак не могли определить, что именно. Генриетта Эдуардовна как-то сразу дистанцировалась от ухода за внуком и прогулок с ним, зато взяла на себя походы в магазины за продуктами. Это было вполне ощутимым подспорьем для Аллы, продуктов в городе становилось все меньше, все самое необходимое было в дефиците, везде надо было стоять огромные очереди, даже за молоком. Генриетта Эдуардовна уже несколько десятилетий жила в этом районе, у нее были знакомые мясники, молочницы и продавцы в кондитерских магазинах. Артур несколько первых недель помогал стирать пеленки и даже гладил их, но потом он вместе с театром уехал на гастроли, и весь уход за ребенком полностью лег на плечи молодой мамы. Через пару месяцев стало очевидным, что Алле придется брать академический отпуск. Даже несмотря на то, что Генриетта Эдуардовна вышла на пенсию и ей больше не надо было каждый день ходить в Вагановское училище. Врачи наконец-то определили, что беспокоит мальчика. Александру сделали несложную операцию, которая избавила его от ежедневных мучений, и скоро он перестал истошно кричать и стал спокойным и жизнерадостным. Алла чувствовала себя прекрасно, хотя в очередной раз очень располнела. Зато у нее было много молока, и она кормила ребенка грудью. Алла подолгу любовалась своим сыночком. Она никак не могла привыкнуть к своему счастью: вот это маленькое розовое создание - частичка ее самой, самое близкое, самое родное, что у нее есть. Он такой маленький, такой беззащитный. Он даже не может сам встать из кроватки и убежать в случае опасности. Она всегда будет рядом с ним и защитит его от любых бед и невзгод.
  Деньги на сберкнижках родителей безнадежно зависли. Надо было ехать в Нальчик и разбираться со сберкассой. Только куда Алла поедет с маленьким ребенком. Да и на что она поедет. Алла перестала получать стипендию, потому что ушла в академический отпуск, денег от родителей теперь тоже не было, пособие на ребенка было мизерным. Финансовые возможности Генриетты Эдуардовны сузились до скромной пенсии. Вся семья вынуждена была рассчитывать только на деньги Артура. Их всегда было немного. А теперь денег стало катастрофически не хватать. Даже на еду. И что самое тяжелое - даже на какие-то необходимые вещи для малыша. От услуг домработницы решено было отказаться, это стало непозволительной роскошью. Алла взяла заботы о чистоте в доме на себя. Она слабо представляла себе бывшую балерину Генриетту с тряпкой и шваброй в руках. Скоро Генриетта Эдуардовна самоустранилась и от приготовления обедов и ужинов, кухонная работа также легла на Аллу. Она еле-еле все успевала. Горевавшая прежде по поводу своего веса, Алла начала стремительно худеть и скоро приобрела идеальные формы. Ей вес зафиксировался на отметке в 58 килограммов. Как в седьмом классе. Самое неприятное, что безденежью семьи начала сопутствовать разгульная жизнь Артура. Он все чаще под разными предлогами задерживался с друзьями, несколько раз вообще не приходил ночевать. Алла очень переживала, не спала по ночам. Она понимала, что ее муж артист, очень красивый мужчина, увлекающаяся натура. Но что делать, если у него появится другая женщина? К этому Алла была совершенно не готова. Точнее, это то, единственное, что она никогда не смогла бы ему простить. Что угодно, только не измена и предательство! Алла старалась не донимать Артура подозрениями и тяжелыми разговорами. И уж тем более не устраивать никаких скандалов и не закатывать истерик. "Это его дом, - рассуждала она. - Это место, которое должно его притягивать магнитом. Потому что его здесь любят и ждут. Если он будет чувствовать себя хорошо в своем доме, в своей семье, ему не надо будет никаких приключений на стороне".
  Свою теорию о доме, как о тихой гавани, Алла несколько раз обсуждала с Генриеттой Эдуардовной. Свекровь полностью поддержала невестку в бережном отношении к ранимой душе Артура. Главное, чтобы эта гавань была действительно тихой и уютной. Странное дело, вместо того, чтобы злиться на своего непутевого мужа, Алла всю свою нарастающую ненависть переносила на его мать. Мужа она видела редко, а свекровь постоянно. Генриетта Эдуардовна с каждым днем раздражала Аллу все больше и больше. Молодая женщина сдерживала себя, чтобы не нагрубить свекрови, чтобы не выплеснуть на нее всю накопившуюся обиду и злость. Иногда Алла все же теряла контроль над собой, грубо отвечала на казавшиеся дурацкими вопросы свекрови. Потом ей становилось стыдно и она просила прощения. Молодая женщина понимала, что когда-нибудь сама станет свекровью. Вот этот ее Александр, пока такой маленький и беззащитный, потом вырастет и приведет в дом молодую жену. И будет любить жену, заботиться о жене, а не о своей матери, которая столько лет была для него самым близким человеком. Алла представляла себе все это, и Генриетта Эдуардовна уже не казалась такой надоедливой и противной.
  Между тем у Артура в театре начались конфликты с руководством, связанные с его пьянством. Директор все время грозился уволить танцора. Генриетта Эдуардовна звонила директору, даже сама ездила на встречу с ним в Малый театр, чтобы как-то объяснить и попытаться оправдать неприглядные истории, спровоцированные сыном. Просила, умоляла, взывала к состраданию, ведь у Артура неработающая жена и маленький ребенок. Директор некоторое время уступал, не увольнял Артура. Но спустя месяц-два все повторялось сначала. Маленькому Александру не исполнилось еще и полгода, когда Артура все-таки уволили из театра.
  Вот тогда и началась настоящая нищета. Многие вещи из дома Агаджановых оказались в ломбарде и комиссионках. Генриетта Эдуардовна предлагала вещи друзьям и знакомым, чтобы выручить хоть какие-то деньги. Решено было отправить Аллу на неделю в Нальчик, чтобы она попыталась получить из сберкассы деньги со сберкнижек родителей. Генриетта Эдуардовна и Артур пообещали Алле, что справятся с ребенком. Алла купила билет на поезд, впервые в жизни в плацкартный вагон, на купе не было денег.
  Городок встретил ее обилием цветущих роз и терпкими запахами южного лета. Она как будто окунулась в свое безоблачное и легкомысленное детство. Эти знакомые еловые аллеи. Эти каштаны и катальпы. Этот влажный очень теплый воздух. Эти родные лица жителей городка. Здесь все друг друга знают. И знают все про всех. Жаль, что выпускные экзамены уже закончились и в школе никого не было. Так хотелось повидаться с учителями. Зато Алла вдоволь наговорилась с одноклассницей Татьяной. Татьяна работала в городке на телефонной станции. Она заочно училась в радиотехническом техникуме. Но самое важное событие в ее жизни случилось несколько недель назад - Татьяна вышла замуж за Сашу Пылаева. Они приглашали на свадьбу всех своих одноклассниц, но никто приехать не смог, все ограничились поздравительными телеграммами. Саша почти сразу после свадьбы уехал в командировку в Сибирь. И теперь молодая жена Татьяна скучала по нему и каждый день звонила Саше в гостиницу по междугородному телефону со своей работы. Алла, как на духу, рассказала подружке про все свои мытарства, но похвасталась сынишкой. Для Тани суровые будни подруги были пока абстрактным рассказом. Сама она была очень счастлива, ее Саша был нежным и заботливым. Пил очень редко и понемногу. Да и в отличие от школьных лет не давал ей поводов для ревности. Она чувствовала себя победительницей, которой достался главный приз. Все девочки из класса были влюблены в Сашу Пылаева, все считали его бабником. А он оказался добрым и хорошим, верным и преданным. И это выстраданное счастье досталось Татьяне. Возможно, она заслужила его своим терпением. Алла искренне порадовалась за подругу.
  С заведующей сберкассой договориться не получилось. Заявление на наследство, которое Алла год назад оставила в политотделе, когда приезжала на похороны родителей, никто никуда не передал. Оно вообще потерялось, это заявление. Надо было писать новое и отдавать непосредственно в сберкассу в Нальчике, где открывались книжки. Сколько будет решаться вопрос, было неизвестно. Кто говорил, что месяц, кто считал, что полгода. Не исключено, что эти деньги уже отошли государству, и получить их Алла не сможет никогда. Так или иначе, написав заявления во все возможные инстанции, Алла была вынуждена вернуться в Ленинград ни с чем. Она безумно скучала по своему малышу и беспокоилась, как там с ним справляются муж и свекровь.
  Вот она - улица Рубинштейна. Хорошо, что недалеко от Московского вокзала, можно дойти пешком. Алла открыла дверь своим ключом, предварительно послушав, что там происходит за дверью. Была абсолютная тишина. Она на цыпочках вошла в свою комнату и увидела удручающую картину. Полуголый Артур спал на диване, укрытый детским одеялом. Никакого другого постельного белья на диване не было. Диван был чем-то залит, и рядом на полу валялась пустая бутылка из-под вина. В другой части комнаты, под открытым настежь окном, на голом полу, в мокрых трусах и рубашечке лежал ее сыночек. В какой-то момент Алле показалось, что он не дышит. Она бросилась к мальчику, схватила его на руки, прижала к себе. Малыш проснулся и заплакал. Артур накрыл одеялом голову и перевернулся на другой бок.
  - Скотина! - закричала Алла. - Какая же ты скотина! Ты угробишь ребенка! Почему он лежит на полу? Голый!
  - А, это ты приехала? - противным голосом спросонок проскрипел Артур. - Ребенок играл на полу и уснул! Что ты тут приехала и орешь! Не смей на меня орать! Это мой дом! Достала уже!
  Алла переодела ребенка, побросала в дорожную сумку первые попавшиеся детские вещи и вышла на улицу. Она не знала, что делать, куда идти. Может быть, к тете Зине? Алла села в троллейбус и поехала на Васильевский остров. Александр уже окончательно проснулся, стал обнимать маму, и на душе у нее немного потеплело. Она целовала своего сыночка и слезы наворачивались на глаза. Ей так было жалко себя, Александра. Маленький, бедненький сыночек. Зачем она выбрала ему такого непутевого папу!
  Алла приехала к тете Зине, а там ее уже ждала Генриетта Эдуардовна, которая раньше невестки примчалась на Гаванскую улицу на такси. Свекровь умоляла невестку вернуться домой, клялась, что все эти дни с Александром было все в порядке. Артур за время ее отсутствия напился только единственный раз, сегодня утром. Ничего страшного не случилось, малыш просто играл на полу с игрушками, а когда пришло время дневного сна, прямо на полу и уснул. Она этим утром сама кормила Александра. Сейчас лето, пол теплый и ничего страшного, что мальчик играл на полу.
  - Генриетта Эдуардовна, я вас очень прошу, поезжайте домой! - сурово отрезала Алла. - Есть вещи, за которые Артур должен отвечать сам. Он взрослый человек. Муж. Отец. Он не маленький мальчик, за которого всю самую неприятную работу должна делать мама. Я не вернусь. По крайней мере до той поры, пока не увижу, что Артур, а не вы готов нести ответственность за свою семью.
  Алла с Александром демонстративно ушла на кухню. Генриетта Эдуардовна уехала. Ночевать Алла улеглась на узкий диванчик, на котором спала первокурсницей. Для Александра перенесли из соседней комнаты кресло-кровать, внуки тети Зины были на даче с детским садом.
  - Может быть, тебе тоже утроиться нянечкой в детский сад и поехать на дачу? - посоветовала тетя Зина. - Ниночка работает заведующей в детском саду, она тебя возьмет на работу. Тем более нянечек всегда не хватает.
  Так и поступили. Алла с маленьким Александром поехала в Вырицу на дачу, а осенью, когда детский сад вернулся в город, Алла устроилась воспитательницей в младшую группу яслей-сада, и туда же взяли Александра.
  Артур приехал за ней через несколько дней после того, как она вернулась с дачи и стала работать воспитательницей. Просил прощения, обещал вернуться в театр. Клялся, что больше не выпьет ни грамма и будет заботиться о своей семье.
  - Пойми, Алка, я не могу без тебя и без сына. Я к вам привык. Ну, прости ты меня, дурака. Ну, дай мне шанс. Я же не гад какой. Я изо всех сил стараюсь жить правильно. Не получается! Возвращайся. Пожалуйста, возвращайся! Я умру без тебя. Вот прямо сейчас возьму и умру... Ты вернешься в университет. Я буду работать. Не в этом театре, так в другом. Не возьмут в театр, так в клубе каком-нибудь буду вести танцевальный кружок. Если надо, то вагоны пойду разгружать.
  Сердце Аллы дрогнуло. Она попрощалась с тетей Зиной, поблагодарила Нину Михайловну. В этой тесной квартире на Гаванской они с Александром были обузой. И мама с сыном вернулись к мужу и бабушке.
  Артур действительно устроился на работу. В ДК им. Дзержинского он вел два кружка для взрослых: танцевальный и драматический. Зарплата была малюсенькая. Но это все равно были очень важные для семьи деньги. Алла по-прежнему не могла вернуться в университет и устроилась нянечкой в другой садик, поближе к дому на Рубинштейна. Туда же определили маленького Александра.
  Артур воспрял духом. Он ставил настоящий спектакль, отобрал туда лучших самодеятельных артистов и сам в этом спектакле играл главную роль. Занятия кружков проходили по вечерам и в выходные дни, и Артур, как и прежде, возвращался домой довольно поздно. Алла с пониманием относилась к этому. Что поделаешь, ее муж - артист. И такова специфика его работы. Она иногда, уложив Александра спать, шла встречать Артура с работы. Заходила в зрительный зал, где шла репетиция, и подолгу наблюдала за мужем. Какой он все-таки талантливый. И очень красивый. Как верно отдает распоряжения, как тонко чувствует фальшь в репликах и интонациях актеров. Это будет замечательный спектакль. Его обязательно заметят в театральном сообществе и пригласят Артура в какой-нибудь государственный театр. Как приятно осознавать, что твой муж не только талантливый танцор, но и прекрасный режиссер и педагог. Потом после репетиции они, обнявшись, шли домой. Артур объяснял Алле, как все должно получиться на премьере, а она ему давала советы. Из зрительного зала очень многое видно: вот здесь можно было бы сделать иначе, а вот в этой сцене герои стоят так, что их плохо слышно, и не понятно, кто именно из них говорит.
  Алла очень уставала на работе, но желание окончить университет и стать журналистом было все сильнее. О том, чтобы бросить работу, не могло быть и речи, нужны были деньги на жизнь. Но можно было бы перевестись на заочное отделение. Так она и сделала.
  Они опять стали видеться с Артуром только по ночам. Утром, когда Алла уходила на работу, Артур еще сладко спал. Потом она возвращалась из детского сада вместе с Александром, кормила его и "сдавала" бабушке. А сама отправлялась в Публичную библиотеку. Читала книги, которые необходимо было прочесть по программе. Готовила рефераты и курсовые работы.
  Премьера спектакля самодеятельного театра в ДК им. Дзержинского состоялась и, как и ожидалось, прошла успешно. О ней много и подробно писали ленинградские газеты и наперебой нахваливали театральные критики. Говорили о высоком профессионализме режиссера-постановщика, о талантливой игре исполнителей. Артура пригласили на работу в настоящий драматический театр. Правда не в качестве режиссера, а в качестве постановщика танцев и репетитора. Это было особенно удобно, так как сам Артур не был задействован в спектаклях и вся его служба в театре ограничивалась дневными часами. Алла - в библиотеку, папа и бабушка оставались в няньках у Александра. По выходным Артур часто брал сына и ездил с ним гулять в какой-нибудь парк. Подходящих мест для прогулок с ребенком рядом с их домом не было.
  Александр уже вполне внятно говорил. Однажды мальчик стал рассказывать маме про тетю Валю, у которой они с папой были в гостях. Алла немного удивилась впечатлениям ребенка и особенно рассказу о том, что он там боялся. За ужином она без тени лишних подозрений спросила Артура, что там за тетю Валю они навещали с Александром. Аллу несколько озадачил сбивчивый ответ мужа.
  - А-а-а. Да, - подбирая каждое слово, промямлил Артур. - Санька писать захотел, и я вспомнил, что неподалеку от парка живет одна актриса из нашего театра, мы к ней зашли. Я только сводил его в туалет. Мы пять минут посидели на кухне, попили чаю. А потом поехали домой.
  - А почему он там боялся?
  - Да не знаю почему. Я его оставил на несколько минут одного в комнате и пошел в коридор позвонить по телефону. Позвонил и вернулся. Он там весь в игрушках сидел. У Вали дочка почти такая же, как наш Сашка, но она сейчас у бабушки живет. От Вали недавно ушел муж. Она очень переживает.
  Прошло несколько дней. Алла почти забыла про этот разговор. Как-то она проснулась посреди ночи, обнаружив, что мужа нет в кровати. На цыпочках, не включая свет, чтобы не разбудить сына, Алла подошла к двери и услышала, что Артур в коридоре шепотом разговарnbsp; - Нас когда выпишут? - спросила Марина.
  ивает по телефону.
  - Все будет нормально, не переживай, - кого-то успокаивал Артур. - Я не могу сейчас приехать. Что я скажу жене? Успокойся. Я приеду завтра утром. Я обещаю. Я найду денег. Ну, успокойся!
  Алла вернулась в кровать и укуталась в одеяло. С кем разговаривал ее муж? Может быть, с этой неизвестной Валей?
  Артур вернулся в кровать и крепко обнял Аллу. Через несколько минут она услышала его равномерное спокойное посапывание. "Ничего страшного, - успокаивала себя Алла, - с чего я вообще решила, что это женщина. Может быть, кому-то из друзей Артура нужна срочная помощь".
  На следующий день была суббота. Артур сразу после завтрака куда-то засобирался. Он принял душ, вылил на себя изрядное количество дорогого одеколона и долго вертелся перед зеркалом, выбирая, что надеть.
  - Ты погуляешь сегодня с Александром? - поинтересовалась Алла.
  - Нет, сегодня никак не могу. Надо срочно ехать в театр. Мы там будем отсматривать молодые таланты. Конкурс у нас сегодня. Набор в труппу. Я в комиссии, - Артур чмокнул Аллу в щечку и выпорхнул из дома.
  "Странно, - подумала женщина, - обычно конкурс по набору в труппу театра проводят перед началом сезона, а сейчас самый его разгар". Алла одела Александра и решила прогуляться до театра. Благо был теплый и солнечный день. Театр был открыт. Через час, как следовало из афиши на входе, должен был начаться детский спектакль.
  - А что у вас тут сегодня какой-то конкурс? - как можно более равнодушно спросила Алла у билетерши.
  - Нет, - удивилась та. - Какой может быть конкурс? Сцена-то у нас одна. А вот уже зрители на детский спектакль пришли. У нас сегодня "Приключения Буратино". Хороший спектакль. Музыкальный. Можете своего сынишку сводить.
  Алла вернулась домой, вся истерзанная дурными предчувствиями. Она не находила себе места и ждала, что Артур вернется и все ей объяснит. Но Артур не возвращался. Он позвонил поздно вечером и сказал, что останется ночевать у приятеля в Купчине:
  - У него тут неприятности. Мы немного выпили, и я боюсь в таком виде выползать на улицу. Прости. Завтра утром приеду. Буду как огурец. И погуляю с Сашкой. Не хочу, чтобы ты меня видела таким. Это последний раз.
  Алла всю ночь не спала. Она завернулась в теплую шаль и вышла на кухню. Там за столом сидела Генриетта Эдуардовна.
  - Мне кажется, - выдавила из себя Алла, - у Артура есть женщина.
  - Мне тоже так кажется, - неожиданно созналась свекровь. - Я уже говорила с ним об этом. Он влюблен как мальчишка.
  - Что мне делать? - спросила Алла. - Я не смогу с ним дальше жить!
  - Не знаю, - вытирая слезы, ответила Генриетта Эдуардовна, - это твое право. Я думаю, что тебе надо остаться здесь и жить со мной. А он пусть идет к этой Валентине. Он одумается через какое-то время. Это ведь у него не любовь, а страсть. Он вернется, вот увидишь!
  - Он, может быть, и вернется, но я-то не смогу его простить. Сейчас это Валентина, до нее, я почти уверена, была Галина, потом будет какая-нибудь Елена! - Алла уже почти перешла на крик. - Мне наплевать на его ранимую творческую душу. Он талантливый? Да! Талантливый бабник, для которого нет ничего святого и которому наплевать на меня, на сына. И на вас, извините! Он никогда не будет другим, он будет влюбляться в каждую юбку, в каждый ярко накрашенный ротик. И этому не будет конца и края...
  - Почему не будет? Может быть, когда-нибудь и будет. А что ты хотела, когда выходила замуж за артиста? Ты что, не догадывалась, что тебе надо было сторожить его, как цербер. Ни на минуту не отпускать его от себя. Из поля своего внимания. Стать его тенью. А ты с ним в доверие играла. Ах, какие мы правильные. Какие мы гордые! Вот мы все и доигрались в высокие отношения.
  - Я выходила замуж за человека, которого любила. А он оказался примитивным самцом. И весь его талант в эту сторону и ушел.
  - Девочка, милая, - с мольбой в голосе стала уговаривать ее свекровь. - Хотя бы ради сына не делай сейчас никаких резких движений. Ну, потерпи. Все образуется!
  - Не буду я терпеть! Уеду куда-нибудь.
  - Куда ты уедешь? Без денег! С ребенком. К своей тете Зине? В шестиметровую коммуналку?
  - Да хотя бы и к тете Зине. Или на вокзал!
  - Ну, подожди, - Генриетта Эдуардовна задумалась на несколько минут. - Давай я отправлю тебя в Москву. Ты там отсидишься, дух переведешь. А Артур потом одумается, за тобой приедет, и все наладится. Ладно?
  - К кому я в Москву поеду? И что делать с университетом, с работой?
  - У меня в Москве близкая подруга живет. Театральный критик. Ты у нее поживешь недельку-другую. Сессия у тебя не скоро. Отдохнешь. Успокоишься. Поймешь, что никакой катастрофы не случилось. А потом Артур за тобой приедет, в ноги тебе кинется, и ты ему все простишь. Я, знаешь, сколько раз своего непутевого мужа прощала. Талантливым людям всегда больше прощаешь, чем остальным. Ложись спать. Завтра утром мы позвоним Вере Константиновне Лозовской и отправим тебя в Москву. Ты была когда-нибудь в столице?
  - Была. Давно. С родителями. Не люблю Москву. Ленинград лучше.
  - Чтобы Москву полюбить, - объяснила Генриетта Эдуардовна, - надо ее узнать. А чтобы узнать, надо в ней пожить. Поедешь в Москву?
  - Поеду!
  Утром Генриетта Эдуардовна прямо из дома позвонила в Москву и договорилась с подругой Верой Константиновной о том, что Алла и Александр поживут у нее пару недель.
  Так Алла оказалась в Москве.
  
  Глава 12
  Я вас люблю, столица. Буду я вам служить...
  
  Двухкомнатная квартира театрального критика Веры Лозовской располагалась в доме в самом центре Москвы, на Большой Садовой улице, напротив Театра Сатиры. Старая дева Вера Константиновна жила одна и с любопытством и осторожностью приняла неожиданную квартирантку. Общество Аллы было ей вполне по душе, пожилая женщина страдала от одиночества. А вот маленький Александр мог внести сумятицу в ее размеренный быт . Никогда не жившая вместе с детьми, пожилая дама испытывала дискомфорт от того, что Алла почти все время уделяла сыну, а не ей. Генриетта Эдуардовна звонила в Москву через день. И докладывала, что Артур очень страдает из-за того, что Алла от него уехала.
  Прошло две недели... И еще две недели... Артур не звонил и не приезжал, чтобы "броситься в ноги" и попросить прощения. Алла все еще не была уверена, что сможет его простить. Между тем, деньги, которые ей дала с собой Генриетта Эдуардовна, заканчивались, и надо было определяться, что делать дальше. Алла решила сама позвонить в Ленинград. Она набрала такой родной и знакомый телефонный номер и услышала на другом конце провода женский голос. Это была не Генриетта Эдуардовна...
  - Здравствуйте, а можно пригласить к телефону Генриетту Эдуардовну? - спросила ошарашенная Алла.
  - Вы знаете, она уехала в Москву, к подруге. Вчера вечером.
  - А вы, простите, кто? - не сдержала свое любопытство Алла.
  - Я - Валентина. Знакомая Артура и Аллы.
  - А Алла сейчас где? - не унималась Алла. Она чувствовала, что сейчас должна выяснить все раз и навсегда.
  - Она куда-то уехала. Артур говорил, что к своим родителям в Нальчик. Так, может быть, я вам Артура позову?
  - Нет. Спасибо. Мне нужна была Генриетта Эдуардовна, - Алла положила трубку и задумалась. Вот и все. Это конец... Одно утешает во всей этой печальной истории, что теперь вся ложь и вся эта грязь у Аллы в прошлом, а у Валентины, или как ее там зовут, в настоящем и будущем. Пусть она теперь сторожит талантливого и красивого Артура. А у Аллы начнется совершенно новая жизнь. Пока не понятно какая, но обязательно новая.
  В дверь позвонили. Приехала Генриетта Эдуардовна. Ее лицо было опухшим от слез. "Вот он фантом из старой жизни", - со злостью подумала Алла, но сдержалась и как можно более приветливо поздоровалась со свекровью:
  - Здравствуйте, Генриетта Эдуардовна! Как вы добрались?
  А потом все же не выдержала и спросила напрямик:
  - Артур выбрал Валентину?
  И, не дожидаясь ответа, продолжила:
  - Я только что звонила в Ленинград, Валентина уже чувствует себя хозяйкой в вашем доме!
  - Вот дрянь! - не сдержалась интеллигентная Генриетта Эдуардовна. - Какой же он дурак! Ну, почему он такой дурак? Что я сделала не так? Я же так старалась! Разве я была плохой матерью? - Генриетта разрыдалась на груди Веры Лозовской, а Алла стояла, прижимая к себе своего сынишку.
  Было решено, что Алла пока останется жить в Москве. Вера Константиновна позвонит своему старинному приятелю - главному врачу детского санатория в Абрамцево, и постарается устроить в этот санаторий Александра. Алла пойдет на работу в какую-нибудь московскую газету и переведется из Ленинградского университета на факультет журналистики в Московский государственный университет. Пока Алла будет заниматься поисками работы и переводом из одного университета в другой, Генриетта Эдуардовна поживет в Москве и приглядит за внуком. В принципе, план устроил Аллу. Это был хоть какой-то выход из ситуации. О том, чтобы возвращаться к Артуру не было и речи. Самое слабое звено в плане был детский санаторий. Возьмут ли туда Александра? Как часто Алла сможет видеться с сыном? Понятно, что сама она останется жить у Веры Константиновны. Было решено, что Алла начнет реализовывать разработанный женщинами план с того, что представлялось наибольшей проблемой. Лозовская позвонила главврачу, и Алла поехала в Абрамцево.
  Это был один из лучших санаториев в стране. А Алексей Петрович был, наверное, самым добрым детским доктором. Но при всем его желании помочь протеже Веры Константиновны, сделать это было не так-то просто.
  - Я не могу вас взять без направления. У нас очередь на несколько лет. Меня разорвут на части и уволят, - сетовал доктор.
  Но Алла чувствовала, что он знает какое-то решение. Иначе, зачем он сказал по телефону, что она может приезжать и что они поговорят.
  - А что можно сделать? Где взять это направление? Прописки у нас нет. Как к вам можно еще попасть? Чтобы без направления. Нужны деньги?
  - Нет. Тем более я знаю вашу ситуацию и знаю, что денег у вас нет.
  - А что тогда делать?
  - У вас какое образование? Случайно не медицинское? Или педагогическое?
  - Нет, я будущий журналист. В университет поступила сразу после школы. Заочница. Буду переводиться из Ленинградского университета в Московский. Если переведут. У меня полностью два с половиной курса окончено и все. Если вы Сашу возьмете, пойду работать в какую-нибудь газету. Иначе меня на заочное отделение не возьмут. Замкнутый круг получается. Вот, если журналистом буду работать, смогу и в университете учиться и за Сашу платить.
  - Мне медсестры нужны и воспитатели. Я бы взял вас на работу, и сына вашего бы тогда легче было пристроить. Но без профильного образования у нас нельзя.
  - Я уже, кстати, нянечкой работала в детском саду. И даже воспитателем была. Нянечкой у вас можно будет работать, чтобы Сашу взяли в санаторий?
  - Нянечкой можно. Только как вы тогда будете работать еще и в газете и к тому же учиться? А на нянечкины деньги вы не прокормитесь. Поэтому в нянечки никто просто так и не идет. А знаете, я, кажется, придумал! - обрадовано воскликнул Алексей Петрович. - Я возьму вас ночной нянечкой. У нас же дети здесь круглосуточно. Ночью работать легче. Дети все спят. Только полы надо помыть и убрать группы. Вы справитесь! А днем - пожалуйста, хоть работайте, хоть учитесь.
  - Спасибо вам огромное, Алексей Петрович! Это, наверное, единственный выход. А я у вас тут хоть час-другой сама-то поспать смогу? И выходные дни у меня будут?
  - Конечно, поспите. И выходные будут. И сына будете видеть каждый день, хотя в основном спящего. Зато под присмотром. И кровать вам выделим. А в выходные свои, если захотите, можете ездить к Вере Константиновне. Там у нее все удобства: и ванная, и гостиная. Могу и с газетой помочь. Мой однокурсник - главный редактор "Медицинской газеты". Возьмет вас стажером. И будете писать, например, про детские санатории. И про взрослые тоже. Потому что эту тему глубоко изучите изнутри.
  Так они и сделали. Маленького Александра устроили в санаторий в Абрамцево. Он долго плакал и не хотел отпускать маму в "Моску". Но мама обещала, что вечером приедет к нему обязательно. Сразу, когда он ляжет спать в кроватку. И выполнила свое обещание. Алла крутилась как белка в колесе: ночью мыла полы в детском санатории, потом спала два-три часа, а потом на электричке отправлялась в Москву. Там приходила в редакцию, участвовала в планерках, получала задания, ездила на интервью. Потом, как говорили в редакции, "отписывалась", сдавала материал в номер и ехала в университетскую библиотеку заниматься. Вечером на электричке опять в санаторий - мыть полы и смотреть на Сашку. В выходные удавалось забрать сына из санатория, выспаться за всю неделю, помыться в ванной у Веры Константиновны и даже немного погулять с Сашей по Москве.
  
  Глава 13
  Городок
  
  Татьяна и Александр Пылаевы жили в городке, где прошло их детство. Просто потому, что здесь жили их родители, и здесь у них было хоть какое-то, пусть весьма скромное, но все-таки свое жилье. По вечерам они часто мечтали о том, как накопят денег и уедут куда-нибудь в большой город, и все у них будет совсем по-другому, по-настоящему. Но деньги никак не накапливались. Они даже ребенка боялись себе позволить. И предпринимали всякие популярные в ту пору меры, чтобы Татьяна не забеременела. Дети не всегда появляются только у тех родителей, кто их очень ждет. Они просто не догадываются, что могут быть совсем некстати. Так случилось и у Пылаевых. Прошло примерно полгода после свадьбы, и Татьяна обнаружила, что беременна. Александр спокойно отнесся к известию о ребенке. Что ж, бог послал, пусть так и будет. В отведенный природой срок на свет появилась Катюшка.
  Только после рождения дочки Таня и Саша поняли, какими были глупыми, что не хотели становиться родителями. Теперь для них не было ничего дороже этого маленького, розовощекого существа. Дочка казалась им красавицей, самой лучшей девочкой на свете. Растить детей в городке было просто и приятно. Курортный климат, тихо, спокойно. Есть, где погулять с ребенком, слава богу, хватает своего грудного молока, да и с продуктами в Военторге дела обстоят гораздо лучше, чем в городских магазинах. Саша работал в Нальчике на радиотехническом заводе и учился заочно в Таганроге, в радиотехническом институте. Родители с обеих сторон, чем могли, помогали молодой семье. Время текло неторопливо, все было спокойно и вполне предсказуемо.
  Катюшка росла на радость маме и папе, была здоровенькой и жизнерадостной. Когда девочке исполнилось полтора года, ее определили в местный детский сад. Татьяна собиралась выходить на работу и решала, возвращаться ли ей на на телефонный узел в военном городке или поискать работу в Нальчике. Выбор был за местом поближе, неизвестно, как Катюшка приживется в садике. И тут молодую семью поджидал первый серьезный удар. Умерла Татьянина мама. Только в последние, уже довольно мучительные недели жизни, врачи поставили ей диагноз - рак молочной железы. Конечно, такой исход событий в немалой степени был обусловлен тем, что болезнь была обнаружена слишком поздно. Ведь долгое время маму Татьяны ни что не беспокоило, и она не обращалась к врачам. Все спохватились только тогда, когда начались боли, и помочь было нельзя ничем, кроме наркотиков. Татьяна тяжело переживала смерть мамы. Жалела отца, который остался один, и теперь тоже очень плохо себя чувствовал. Жаловался на сердце. Между тем, Татьяна, однажды моясь в душе, обнаружила некоторое уплотнение и в своей груди. Она на следующий же день побежала к врачу. Диагноз местного гинеколога ее оглушил: подозрение на фиброаденому молочной железы. УЗИ в военном госпитале не было, рентген ничего конкретного не показал. Как же так, она такая молодая, у нее маленькая Катюшка, муж. Неужели и ей придется умирать? Слишком свежи были в памяти мамины похороны. Ее теперь волновало, как скоро это случится. Все, что она предпринимала, было направлено исключительно на то, чтобы как-то определить судьбу Катюшки после своей смерти. Она оставила подробные инструкции родителям Саши и своему отцу. Она перестала покупать себе одежду, обувь, косметику. Про себя Татьяна решила, что самой большой удачей будет протянуть хотя бы год. Она была так уверена в летальном исходе своей болезни, что убедила в этом всех окружающих, и весь военный городок знал, что дни ее сочтены. Все очень жалели Пылаевых: и Татьяну, и Катюшку, и Сашу.
  На семейном совете было принято решение, что Катюшка пока останется с родителями Саши, а Саша и Татьяна поедут в Ленинград. В госпитале военного городка дали направление на обследование в Ленинградскую Военно-медицинскую академию.
  
  Глава 14
  Жизнь на волоске
  
  Северная столица встретила Таню и Сашу белыми ночами и дурманящим запахом цветущей сирени. Они оказались в Ленинграде в самую прекрасную пору. Но Пылаевым было не до архитектурных красот и романтических прогулок по набережным Невы. Дамокловым мечом над головой висел страшный диагноз Татьяны. Их приютила в своей съемной квартире на канале Грибоедова одноклассница Ольга. Военно-медицинская академия - это, конечно, хорошо, но Ольга в дополнение к этому через каких-то своих знакомых договорилась, что Татьяну осмотрит профессор Цирлина. Эта очень авторитетная в своей области врач принимала и консультировала больных в НИИ онкологии в поселке Песочный, под Ленинградом.
  Кто хоть раз побывал в здании онкологического института, запомнит свои ощущения на всю жизнь. Вы идете по коридорам, вокруг вас много людей. И очень быстро наступает момент, когда вы осознаете, что все они больны онкологическими заболеваниями. Всех этих людей ждет мучительное ожидание достоверного диагноза, неравная борьба с тяжелым недугом, и для очень многих исходом этой борьбы станет скоропостижная смерть.
  Едва осмотрев Татьяну, Цирлина вполне уверенно сказала - это фиброаденома, надо срочно делать операцию. Профессор заставила Татьяну сдать множество различных анализов, и сама взяла у нее пункцию из уплотнения. Очень повезло, что в Военно-медицинской академии, где операции делают строго по учебному плану, еще не начались каникулы, а в июне курсантам как раз предстояла хирургическая практика. Саша привел Татьяну в приемный покой на улице Лебедева, и они ждали своей очереди на скамейке в холле. Саша нежно обнимал Татьяну и, как умел, успокаивал:
  - Вот увидишь, все будет хорошо. Ты молодая. У тебя организм справится. Не бойся. Я все время буду рядом.
  - Как раз у молодых женщин все развивается стремительно, это у старушек может длиться несколько лет. Катюшку жалко.
  Саша сжимал руку Татьяны и нежно шептал ей на ухо:
  - Я тебя так люблю, что с тобой просто не может случиться ничего плохого. Я пошлю тебе самые сильные флюиды, я буду стараться изо всех сил. Все обойдется!
  - А если я вдруг останусь жива, но мне всю грудь отрежут? Представляешь, какой я буду уродиной, - всхлипывала Таня.
  - Мне не важно, что у тебя отрежут. Я люблю тебя. И буду любить, чтобы у тебя не отрезали. Правда! Ты только не умирай, ладно?
  - Не знаю. Я даже не знаю, что хуже, чтобы грудь отрезали или чтобы умереть. И то и другое - ужасно! Почему это все со мной случилось? Я же ничего плохого в жизни не совершила. За что? Что теперь будет с Катюшкой...
  Татьяну вызвали в приемный покой. Саша остался в холле.
  - Вы молодожены? - поинтересовался пожилой мужчина, который сидел неподалеку в белом халате, перелистывая какую-то тетрадку. Он, похоже, слышал весь разговор Тани и Саши.
  - Да нет, мы уже женаты почти три года.
  - У вас все будет хорошо, вот увидите! Поверьте мне.
  - Спасибо вам на добром слове.
  В приемном покое Таню расспросили про все ее болезни, были ли роды и аборты, как долго она кормила ребенка грудью, и не было ли у нее мастита. А потом объяснили, как будет проходить операция:
  - Вам сделают разрез и возьмут пробу на биопсию. Если экспресс-анализ не обнаружит злокачественных клеток, вам вырежут аденому и вы можете уже завтра идти домой. Через десять дней будет готов подробный анализ на биопсию. Может быть, там обнаружится что-то, что нельзя было определить во время операции. Тогда мы вас вызовем, и будет приниматься решение о резекции или ампутации. Если экспресс-анализ даст сразу положительный результат, вам сразу сделают ампутацию груди и одновременно матки. Так положено. В этом случае операция задержится и будет продолжаться около шести часов. Пожалуйста, распишитесь, что вы ознакомлены с нашими правилами и согласны на ампутацию по медицинским показаниям.
  - Я не хочу ампутацию. Если я против ампутации, не расписываться?
  - Тогда, пожалуйста, распишитесь, что вы отказываетесь от госпитализации и идите домой.
  - Что будет, если я откажусь?
  - Если ваша опухоль доброкачественная, она может переродиться в злокачественную через месяц, год или много лет. А может быть, так и останется. Хотя вряд ли. Если злокачественная, с учетом возраста, события будут развиваться очень стремительно. У вас ведь дочь. Подумайте о ней. После ампутации у женщины остается шанс на жизнь. Это не так уж мало, если рассматривать альтернативу.
  Татьяна дрожащей рукой подписала бумаги, которые положила перед ней медсестра. Потом вышла в холл попрощаться с Сашей. Они крепко обнялись и замерли, оба с глазами полными слез. Потому что каждый из них понимал всю серьезность того, что могло произойти. Может быть, сейчас Татьяна зайдет в палату, а завтра ее уже не будет. Не каждая женщина сможет перенести шестичасовую операцию не только психологически, но и физически.
  Палата была четырехместной. Татьяна поздоровалась с коллегами по несчастью и расположилась на свободной кровати. В голове были мысли только о том, что с ней будет завтра. И будет ли она сама завтра: в этом городе, в этом мире. Рядом, на соседних кроватях, разговаривали две женщины.
  - Если мне ампутируют грудь, я сразу повешусь, - категорически заявила одна из них.
  - Ты с ума сошла. Это хоть тяжелая, но жизнь.
  - Какая жизнь? Остаток жизни будут сплошные мучения. И все равно, я знаю, с раком груди даже после ампутации долго не живут. Ну год, два. Максимум три. Каждый день ждать смерти - это чудовищно...
  - Ты замужем? - поинтересовалась ее собеседница.
  - Нет. Я живу с мужчиной. Уже несколько лет. Но я не сомневаюсь, он сразу бросит меня, если я стану уродом. Зачем я ему? Он молодой, красивый. Работает в женском коллективе. На него бабы так и вешаются. Я его еле-еле удерживала рядом с собой даже, когда была здоровая и все было при мне. Если что случится, я никому буду не нужна!
  - Да, брось ты, Эля, - успокаивала ее соседка. - Если выбирать без мужика жить или просто жить, так уж лучше все-таки жить. Хоть как-нибудь.
  - Нет. Я "как-нибудь" жить не стану: без груди, без любимого мужчины... А у вас что? - обратилась Эля к Татьяне.
  - У меня тоже грудь. Предварительный диагноз - фиброаденома. Но вскрытие покажет, - горько усмехнулась Татьяна. - У меня тоже взяли подписку про согласие на ампутацию. Правда муж поклялся, что возьмет меня обратно в любом виде. Но мне от этого не легче.
  Четвертая женщина в палате была настроена гораздо спокойнее своих соседок.
  - А у меня просто липома, - похвасталась она.
  - А это что такое? - спросили женщины почти хором.
  - А это что-то вроде очень большого жировика. На спине. Совсем, говорят, не опасно. Но врачи в один голос убеждали, что оперировать надо обязательно. Да и спину ведь не отрежут. Нет худа без добра - похудею на килограмм. Вон она, какая здоровая, - женщина повернулась к ним спиной и отогнула ворот рубашки. - Вам всем, конечно, тяжелее. Не дай бог, оказаться когда-нибудь на вашем месте. Но может быть, и у вас все обойдется. Здесь врачи хорошие.
  - А операцию кто будет делать, врачи или курсанты? - поинтересовалась Татьяна.
  - Врачи, конечно. Курсанты только смотреть будут. Ну, может, быть, им разрешат в конце операции швы наложить. Да все нормально будет. Давайте спать. Спокойной ночи!
  Какое уж тут спокойствие... Лежа на животе, уснула только женщина с липомой. Остальные три несчастных шептались всю ночь, рассказывая друг другу жуткие истории про онкологические заболевания у своих близких, родных и знакомых.
  Утром женщину с липомой первой увезли в операционную. Не прошло и часа, как ее вернули в палату. Она была еще под наркозом и что-то бессвязно бормотала. Как и ожидалось, никаких проблем с ней не возникло. Татьяна была второй. Ее колотило от страха, и ей очень хотелось, чтобы рядом был Саша. Она знала, что он сейчас, скорее всего, стоит под окнами операционной и взывает ко всем известным ему духам, чтобы все обошлось. "Катюша, милая родная доченька, - всхлипывала Татьяна. - Зайчик мой любимый, как же тебе тяжело будет без мамы". На операционном столе она немного успокоилась: "Хорошо, что сделают укол и я не почувствую, как умру". Она видела, как над ней склонились лица молодых курсантов, чувствовала, как хирург острым скальпелем сделал надрез. Жаль, что ей не видно, что они там рассматривают в ее груди. Татьяна догадалась посмотреть на свое отражение в металлических корпусах ламп над операционным столом.
  - Вот видите, - объяснял хирург курсантам, и Татьяна слышала его голос, который раздавался где-то далеко, как будто бы из трубы, - небольшая, с орех, аденома. Вот мы ее аккуратненько подрезаем со всех сторон и кладем в кювету. Отщипните от нее кусок и положите в раствор на том столике. По окрашиванию мы определим ее структуру.
  Один из курсантов взял кювету и куда-то ушел. Теперь от этого неизвестного юноши и от этой с орех аденомы зависела судьба молодой женщины. Она все ждала, что курсант вернется и громко объявит о результатах биопсии, но он почему-то так и не вернулся. Татьяна рассудила, что это означает, что дела ее совсем плохи, и потеряла сознание. Очнулась она через несколько часов уже в палате. Ощупала грудь. Было очень больно. Но вроде бы все на месте.
  - Ты как? - спросила соседка, избавившаяся от липомы.
  - Не знаю. Вроде жива, и вроде ничего не отрезали. Я вырубилась под конец операции. А что с девчонками? - Татьяна взглядом показала в сторону пустующих кроватей.
  - С девчонками, похоже, плохо. По крайней мере прошло уже два или три часа, как их забрали. Сначала одну, а потом другую. Не исключено, что у них проблемы с биопсией.
  Примерно через час после этого разговора на каталке привезли ту, которая всех успокаивала и до операции была настроена вполне оптимистично. Она была в сознании. Но вид у нее был крайне подавленный.
  - Как вы? Что так долго? - спросила Татьяна.
  - Меня разрезали, но операцию делать не стали. Слишком поздно. Решали, что со мной делать дальше. Я все слышала. Долго лежала с разрезом. Они исследовали там что-то, совещались. Я плохо помню. Потом меня зашили и отправили в палату. Я еще там была на каталке, а уже Элю привезли. Я слышала, врачи говорили, у нее биопсия тоже плохая. Ей все-таки ампутацию делают...
  - Ой-ой-ой, бедняжка, - заохала женщина, у которой вырезали липому.
  - Я хотела бы быть на ее месте, - горько усмехнулась рассказчица, и на ее глаза навернулись слезы. - У нее есть шанс, что она будет жить. Да и хрен с ним, с ее мужиком. Жить все равно здорово! А мне осталась пара месяцев, максимум полгода.
  В палату вошла медсестра, проверить, как себя чувствуют ее подопечные после операции. Почти следом за ней зашел врач, который оперировал первых двух женщин.
  - Что там с нашей четвертой соседкой? - прошептала Татьяна.
  - Так бывает. У нее плохая биопсия. Но опухоль некрупная. Ей делают ампутацию. Потом ее повезут в реанимацию. Операция очень тяжелая. И вы тоже наберитесь мужества, - обратился врач к женщине, которой вырезать ничего не стали. - Вам поделают химиотерапию, пооблучают. Известны случаи, когда это дает эффект.
  Было около восьми часов вечера, а за окном совсем светло. Очень непривычно. Татьяна встала с кровати и пошла в коридор, в туалет. На обратном пути она встретила какого-то мужчину в белом халате, накинутом на плечи. Понятно было, что это не врач, а посетитель.
  - Вы к кому?- поинтересовалась Татьяна. - Вам кого-то позвать?
  - Нет. Моя жена в реанимации. Я так волнуюсь за нее. Ей сделали ампутацию груди. Бедняга. Я ничем не могу ей помочь. Меня даже к ней не пускают.
  - Эля? Она говорила перед операцией, что вы не расписаны и что вы бросите ее, если с ней случится то, что случилось, - с укоризной сказала Татьяна.
  - Дура она, если так говорила. Я ей предложение хочу сделать. Конечно, давно надо было с ней расписаться, ей бы сейчас легче было. Хотя, если честно, я только сейчас понял, как много она для меня значит. Я на что угодно ради нее готов!
  - Вот и надо было ей об этом сказать! А то она тут вешаться собралась.
  Мужчина резко развернулся и бросился в сторону реанимации. Дверь туда была не заперта, и он заорал, что было сил:
  - Эля, любимая, родная, выходи за меня замуж!
  Мужчину вытолкали из реанимации медсестры. Неизвестно, слышала ли Эля его голос или нет. Он остался стоять под дверью, едва сдерживая рыдания. Татьяна в этот момент вспомнила про своего мужа. Она уже почти успокоилась и больше не собиралась умирать. Из суеверия женщина не слишком бурно радовалась, потому что оставалась еще некоторая тревога за результаты анализа, который будет готов только через десять дней. Татьяна выглянула в окно и увидела внизу во дворе своего мужа Сашу. Она прильнула к стеклу и радостно замахала ему руками, давая понять, что не собирается делать его вдовцом. Пылаев тоже в ответ замахал ей руками и стал прыгать. Все это напомнило ей, как он приходил в роддом, когда она родила Катюшку. Как она соскучилась по своей маленькой дочери. Какое это счастье жить в этом замечательном мире. Быть любимой женой, любящей мамой. Сашка такой молодец, так ее поддерживает. Все остальное - суета, глупости, мелочи, полная фигня! Неужели надо пережить все то, что она пережила за последние месяцы и дни, чтобы понять, что нет ничего дороже жизни - своей и своих близких.
  Внизу во дворе рядом с Сашей показалась Ольга. Она после работы пришла навестить подругу в больнице и теперь тоже махала ей рукой.
  "Вот Ольга, зараза! - подумала Татьяна. - Мечтала, небось, утешить мужика, потерявшего жену. Сейчас, думала, он поплачет на ее плече, да потом ей и достанется. Выходит его, выстрадает... Да о чем я думаю! - рассердилась на себя Татьяна. - Я с ума сошла! Это же Ольга. Моя очень близкая подруга. Она переживает за меня. А я извожу себя ревностью. Никуда Саша от меня не уйдет. Тем более к Ольге. Хотя она сейчас очень похорошела..."
  
  Глава 15
  ЛАО
  
  Кораблестроительный институт давал шанс остаться в Ленинграде даже молодым специалистам, не имеющим прописки. Главное, чтобы они были не женаты или не замужем на момент распределения. После окончания института Ольге удалось утроиться на работу на ЛАО - Ленинградское Адмиралтейское объединение. Девушка не захотела жить в общежитии и сняла комнату в коммуналке на канале Грибоедова. Ольга попала в ОКБ - особое конструкторское бюро, и поначалу изучала чужие чертежи. Чертежи было изучать скучно и неинтересно. А самое главное, непонятно зачем. Осознав бесперспективность изучения схем прокладки электросетей и систем автоматизации, девушка влюбилась в начальника своего отдела. Влюбилась по уши. Но, как и положено хорошо воспитанной девочке, тщательно это скрывала. Начальника звали Сергей Николаевич Григорьев, он сидел в одной комнате со всем своим отделом. Григорьев был почти на 10 лет старше Ольги и, что самое неприятное, давно и счастливо женат. На совместных перекурах Сергей Николаевич часто рассказывал сослуживцам о своей супруге, какая она умница, красавица, как прекрасно готовит и в каком безупречном порядке содержит их дом. При этом от Григорьева за версту веяло ухоженностью и заботой жены, его рабочий костюм был тщательно отглажен, галстук со вкусом подобран к всегда свежей рубашке. Хорошая стрижка и дорогой мужской парфюм дополняли образ человека, который удачно женился. Хвалебные рассказы Сергея Николаевича о жене раздражали Ольгу, но заставляли быть в тонусе. Она стала больше внимания уделять своему внешнему виду, следить за волосами, не появлялась на работе без маникюра, покупала себе дорогие французские духи. Годы, прожитые в Ленинграде, научили ее многому. Хорошим манерам, вкусу, чувству стиля. Правда, до сих пор не принесли ей главного - женского счастья. Привлекательные, с ее точки зрения, мальчики рядом с ней не задерживались. А те, кто готов был составить компанию Ольге, почему-то ей не нравились. У одноклассников и однокурсников сплошные свадьбы. У подружек - всевозможные головокружительные романы. А ей оставалось всем им завидовать и прозябать в одиночестве. И вот опять угораздило - влюбилась в начальника, в женатого мужчину. Пусть так. Пусть неразделенная любовь. Зато она видит его каждый рабочий день по восемь часов, и на работе время летит незаметно. Это все-таки, лучше, чем ничего. Если подвернется другой, более подходящий вариант, значит, она перестанет "соблазнять" своего начальника.
  Через несколько месяцев после того, как Ольга пришла на работу, все пятнадцать специалистов отдела строителя ? 2 (так назывался Ольгин отдел), вне зависимости от возраста, стажа и должности, были приглашены домой к Григорьеву на вечеринку. Квартира у Сергея Николаевича была большой, в старинном доме, построенном еще до революции. И по случайному совпадению тоже находилась на канале Грибоедова, буквально через двор от Ольгиной квартиры. Вечеринка удалась: стол ломился от вина, коньяка и разных гастрономических изысков. Жена Сергея Николаевича постаралась на славу, полностью подтвердила репутацию прекрасной хозяйки, красавицы и умницы. Сотрудники делились между собой рецептами праздничных блюд и вспоминали, как замечательно они провели свои предыдущие встречи. Потом немного попели хором:
  
  Прощайте, красотки!
  Прощай, небосвод!
  Подводная лодка уходит в поход!
  Подводная лодка, морская гроза.
  Под черной пилоткой стальные глаза...
  
  Ольга играла на гитаре и пела свои любимые песни. Про подводную лодку, про то, что есть только миг между прошлым и будущим, про милую мою - солнышко лесное. После пения Ольга ничего не смогла придумать лучше, чем напиться и, танцуя с Сергеем Николаевичем, признаться ему, что она немного в него влюблена. Совсем немного... Этого оказалось достаточно, чтобы заботливый начальник взялся проводить Ольгу до ее подъезда, потом поднялся к ней в квартиру, зашел в комнату в пятикомнатной коммуналке и остался у нее на ночь.
  Уже на следующий день Ольга окончательно поняла, что только этого мужчину она хочет видеть рядом с собой. Хорошо, что у Сергея нет детей, с женой она как-нибудь справится. Начиная с этого дня, на работу Ольга приходила как на праздник. Ей доставляло огромное удовольствие видеть, как Григорьев провожает ее взглядом. Новоиспеченные любовники тщательно скрывали свою тайну и даже перестали вместе ходить на перекуры. Днем, на работе, они беседовали исключительно на служебные темы. Вечером, после работы, каждый отправлялся к себе домой. Сергей находил подходящий повод, чтобы вечером уйти из дома, и очень часто оказывался в гостях у Ольги. Сергей появлялся у Ольги без предупреждения, два-три раза в неделю и, как правило, только по будням, хотя она ждала его каждый день. Они пили чай в маленькой комнатке, сплетничали о коллегах, рассказывали друг другу, где, кто и когда был и что видел. Но никогда не строили планов на будущее. Сергей сразу как-то очень деликатно дал Ольге понять, что он любит Ольгу, но никогда не расстанется с женой. И еще он говорил, что смирится с тем, что Ольга со временем выберет себе другого мужчину, чтобы выйти замуж. В свою очередь, Ольга надеялась, что Сергей все-таки бросит свою жену.
  Время шло. Ольгу выбрали в заводской комитет комсомола. Теперь ее рабочее место находилось не в ОКБ, а совсем в другом здании и на другой площадке - там, где размещались партком и профком. Ольга перестала видеться с Сергеем в рабочее время. Зато стала чаще встречаться с одноклассницей Мариной, которая в этом же здании работала секретарем-машинисткой. В отличие от Ольги, Марина так и не окончила институт. Но выглядела как всегда прекрасно. Она собиралась замуж за своего начальника, заместителя секретаря профкома. Ради Марины тот уже развелся с женой, и влюбленные жили вместе в центре города и готовились к свадьбе. Ольга под большим секретом рассказала Марине про свой роман с Сергеем Николаевичем и получила полное одобрение. Марина сама только что прошла через похожие трудности и вселила в подругу уверенность, что и у Ольги получится устроить свое женское счастье. Очень важно было сохранить отношения в тайне. Хотя бы до поры до времени. Ольга - ответственный комсомольский работник, заместитель секретаря комитета комсомола по оргработе. Сергей Николаевич Григорьев - коммунист, начальник отдела. В то время вездесущая общественность могла строго спросить за нарушения в моральном облике строителя коммунизма. Но неимоверная сила, которая тянула Ольгу и Сергея друг к другу, не хотела замечать никакую общественность и заставляла Сергея лгать жене и встречаться с любимой женщиной. Они уже потеряли бдительность настолько, что стали вместе ходить в обеденный перерыв пить кофе. Ольга чувствовала, как приятно Сергею прикасаться к ней, держать ее руку. Ей самой было необыкновенно тепло и радостно с ним. Ольга готова была ждать сколь угодно долго, пока Сергей решится уйти от жены. А он все чаще говорил, что об этом не может быть и речи.
  Ольгин отец вышел на пенсию, и ее родители перебрались в Ленинград. Это стало возможным, потому что отец в свое время призывался на военную службу именно в Ленинграде. Родители получили квартиру на Васильевском острове. Как молодой специалист Ольга была прописана в общежитии, состояла на учете по обеспечению жилья в Октябрьском районе и рассчитывала, что лет через пять, когда подойдет очередь, родители помогут ей купить однокомнатную кооперативную квартиру. До той поры папа с мамой, разумеется, предлагали ей жить вместе. Но Ольга привыкла быть сама себе хозяйкой, и к тому же в ее жизни теперь был Сергей Николаевич. Вряд ли будет удобно строить с ним отношения в родительской квартире. Поэтому Ольга осталась в съемной коммуналке, объяснив свое решение тем, что так ей ближе добираться до работы.
  Сергей и Ольга все меньше осторожничали, скрывая свою любовь. Они начали вместе ходить в кино, в театр, по магазинам. А в выходные дни часто ездили в пригороды Ленинграда. Развязка "love story" наступила неожиданно.
  Ольга обнаружила, что ждет ребенка. Она решила, что именно теперь Сергей должен сделать свой выбор - или она, или его жена. Ольга не сомневалась, что благодаря ребенку выберут именно ее, и предвкушала сладость победы. Она объявила Сергею, что он станет папой, на прогулке в Петродворце.
  - Я не верю тебе, - жестко ответил любимый мужчина. - Ты придумала этот бред, чтобы я ушел от жены. Я же предупреждал тебя, что никогда от нее не уйду! Предупреждал?
  - Да, - согласилась Ольга. Она все еще надеялась, что он поворчит и передумает.
  - Не ожидал от тебя такого дешевого вранья, - не на шутку рассердился Сергей. - Я тебе ни какой-нибудь глупый юнец. И знаешь, это говорит о том, что нам пора расстаться. Хотя, если честно, мне очень жаль. Я, похоже, все еще люблю тебя.
  - Нисколько ты меня не любишь! Это ты врешь, а не я, - усмехнулась Ольга. - Если ты мне даже в этом не веришь, действительно не стоит продолжать наши отношения. Да и что это были за отношения? Так, флирт, ничего серьезного. А я еще встречу настоящего мужчину, для которого стану самой главной любовью. И единственной.
  Ольга резко развернулась и зашагала к электричке. Она надеялась, что Сергей догонит ее, обнимет и спросит: "Неужели это правда?" Но он не догнал, не спросил. Она обиделась и решила, что теперь вычеркнет его из своей жизни. Навсегда. А ребенка родит. Пусть, если уж ей суждено куковать без мужа, будет хотя бы ребенок. Вот Маринка - сделала в свое время аборт и теперь не может иметь детей. Неизвестно еще, как к этому отнесется ее новоиспеченный муж из профкома. Впрочем, у него там дети есть от первого брака. Вроде даже двое. Это еще неизвестно, что хуже, быть без детей или без мужа. Пожалуй, все-таки без детей - хуже. А если она кому-нибудь действительно будет нужна, ее и с ребенком замуж возьмут.
  Ольга рассказала свою непростую историю родителям. На семейном совете было решено, что она переедет жить на Васильевский остров, ребенка следует родить и бог с ним, с Григорьевым. Ольгины папа и мама очень хотели внуков и обещали помогать дочери во всем. Ольга перевелась на работу инструктором в Октябрьский райком комсомола, хотя числилась по-прежнему инженером-конструктором на ЛАО. После их тяжелого разговора в парке она больше ни разу не виделась с Сергеем Николаевичем.
  Беременность протекала вполне спокойно, если не считать, что к концу срока Ольга поправилась почти на двадцать пять килограммов. Может быть поэтому, роды были очень тяжелыми, и врачи всерьез беспокоились и за жизнь Ольги, и за жизнь ее будущего ребенка. Ольга родила девочку. Очень слабенькую. Маме и малышке повезло с роддомом и с дежурной бригадой. Квалифицированная и своевременная помощь медиков позволила девочке выжить. Ольга завидовала соседкам по палате, которые все время через окна перекрикивались со своими мужьями и гордо показывали им туго спеленатых малышей. Ольга категорически запретила своим родителям разыскивать Сергея Николаевича и сообщать ему о рождении дочери. Молодая мама и малышка провели в роддоме больше положенного срока, но теперь все самые серьезные опасения были позади. Из роддома Ольгу встречали только ее родители. Новорожденную решено было назвать Анастасией и дать ей отчество от имени Ольгиного отца. Тем более, что имя это было редкое - Леонард. Была только Ольга Леонардовна, теперь добавилась еще и Анастасия Леонардовна. Фамилия девочки тоже досталась Ольгина. А вот в графе "отец" в свидетельстве о рождении поставили прочерк, так Ольга сможет получить статус матери-одиночки и повышенное пособие по уходу за ребенком.
  Обида на Григорьева была настолько велика, что Ольга запретила себе даже думать о том, чтобы повидаться с ним. И Марину, которая все еще работала на ЛАО, попросила не сообщать Сергею про дочь. Марина сдержала данное подруге обещание. Однажды Марина случайно встретилась с Григорьевым в проходной ЛАО, он между делом поинтересовался, как дела у Ольги и куда она пропала. Марина дипломатично ответила, что у Ольги все в порядке, просто она теперь живет с родителями. Меньше чем через год Ольга и сама нечаянно встретила Сергея. Она поднималась по эскалатору на станции метро "Гостиный Двор", а он спускался на эскалаторе вниз. Они посмотрели друг на друга, но даже не поздоровались. Ольга удержалась, чтобы не обернуться ему вслед. Не исключено, что он задумался о чем-то и не узнал Ольгу. Не удивительно - после родов кормящая мама заметно располнела и выглядела неважно: носила мешковатую одежду и перестала пользоваться косметикой.
  Встреча с бывшим возлюбленным не прошла без следа. Ольге стало стыдно за то, как она выглядит. Было принято волевое решение: с сегодняшнего дня все будет иначе. Если ей еще когда-нибудь доведется случайно встретиться с Сергеем, она поразит его своей красотой. Женщина села на строжайшую диету, начала ходить в спортзал, записалась к косметологу. Родители Ольги во всем помогали дочери - и морально, и материально. Когда Насте исполнился год, Ольга устроилась на работу в еженедельную газету, в отдел промышленности. Ее взяли туда без журналистского образования потому, что, во-первых, она хорошо писала, во-вторых, за ее комсомольское прошлое, а, в-третьих, она разбиралась в судостроении и технических терминах и могла производственные темы излагать понятно и интересно.
  
  Глава 16
  Десять лет спустя
  
  12 июля 1993 года Ольга отмечала свое тридцатипятилетие. Она жила в двухкомнатной кооперативной квартире на улице Королева с мужем и одиннадцатилетней дочкой Анастасией. Муж перед самым днем рождения Ольги уехал в командировку на Дальний Восток, поэтому она решила устроить девичник. Женщина давно не организовывала домашних праздников, и в свой очередной день рождения ей очень захотелось повидаться с одноклассницами. Ольга работала в газете "Деловое обозрение", журналистское чутье и смекалка позволили ей разыскать телефонные номера своих подруг.
  Первой в гости приехала Алла. Загорелая, в пестром шелковом платье. Ее густые русые волосы, как и в школьные годы, были уложены в толстую косу. Алла подарила Ольге флакон французских духов. И еще привезла огромную, неподъемную сумку с продуктами-деликатесами.
  - Как ты? Сто лет тебя не видела и не слышала, - обняла подругу Ольга. - Очень обрадовалась, узнав, что ты вернулась из Москвы и снова живешь в Ленинграде. Выглядишь обалденно! Красавица. Стройняшечка!
  - Ты знаешь, я все время сижу на каких-то диетах. И все время безумно хочу есть. Только о еде и думаю. Ты тоже прекрасно выглядишь. Не растолстела, слава богу! И молодчина, что меня нашла!
  Алла пошла в ванную комнату мыть руки.
  - У меня же был телефон твоей тети Зины, она дала мне телефон твоего общежития, - перекрикивая шум льющейся воды, объяснила Ольга.
  Бывшие одноклассницы пошли на кухню разбирать Аллину сумку.
  - Ну, мне даже неудобно как-то, Алка! Ты столько всего притащила. Я могла бы вообще ничего не готовить, если бы знала!
  - Да ладно! Давай я банку с маслинами открою. Это очень крупные маслины, фаршированные анчоусами. Очень вкусно. Мы приехали всего два месяца назад. Я даже еще на работу не устроилась. Я замуж вышла в Москве, - стала рассказывать о себе Алла. - Муж мой физик-ядерщик. Зовут его Юра. Я вас обязательно познакомлю. Его сюда пригласили на работу в институт Иоффе. Нам квартиру скоро дадут от института. По крайней мере обещали. Только из-за этого мы и решили перебраться из столицы, там с жилплощадью совсем туго. Съемные квартиры у меня уже в печенке сидят. И Алекс за последнее время несколько школ поменял. У него сейчас очень сложный возраст - 15 лет. Пока и здесь мы все живем в общежитии. Правда, здесь хоть общежитие гостиничного типа. Намыкалась я по чужим углам.
  - Слушай, Алка, а ты получила родительские деньги со сберкнижек?
  - Не-а! Несколько лет пыталась, а потом махнула рукой - вклады-то обесценились. Сами справимся. Квартиру нам обещают дать через полгода, дом достраивается. Мы даже ездили его смотреть. Место хорошее. В Веселом Поселке.
  - Жилье - это очень важно! С работой, я уверена, у тебя проблем не будет. Я могу с нашим редактором поговорить, у нас вполне приличные зарплаты и работа интересная. Если хочешь. Да бог с ней, с работой. Ты лучше расскажи, как твой сын? Как у Александра складываются отношения с твоим новым мужем? Не ревнуют они тебя друг к другу?
  - Ну, муж-то у меня не очень новый, мы вместе уже почти пять лет, - улыбнулась Алла. - Я у него первая жена. Как он говорит, единственная и любимая. Отношения Юры и Алекса я не могу назвать безоблачными. Это, на самом деле, самая частая причина наших конфликтов и ссор. Юра считает, что я очень балую Алекса. А это не так. Жизнь у моего сына была непростая. Я очень мало уделяла ему времени и внимания. Иногда страшно ругаю себя за это. Но ты-то понимаешь, у меня не было другого выхода. Надо было на что-то жить и где-то жить. Неизвестно, что было бы, если бы мой сын жил со своим родным отцом. Они вообще, может быть, давно друг друга бы поубивали. Юра хотя бы сдерживается. Алекс - очень непростой мальчик. И слишком самостоятельный. Теперь, когда мы вернулись в Ленинград, он все рвется в гости к Агаджановым. Я не препятствую. Просто обидно немного. Ладно, еще Генриетта, она ни в чем не виновата. Бабушка она хорошая. Пусть облизывает своего внука, сколько ей хочется. Но с Артуром куда-то все не туда пошло. Алекс к нему тянется, а тот постоянно переносит их встречи. Потом, если им все же удается встретиться, Алекс приезжает и рассказывает мне, как много Артур для него делает и в дальнейшем хочет сделать. Пустая болтовня!
  - Ты сама-то с Артуром общалась за эти годы?
  - Практически нет. Только когда приезжала на развод. Так, вполне спокойно поговорили. В кафе посидели вместе, выпили кофе с коньяком. Расстались, если и не друзьями, то по крайней мере без лютой ненависти. Перегорело. Генриетта, свекровь, нас с Алексом часто навещала в Москве. Она мне, конечно, в жизни очень помогла. И она очень переживает, что у Артура не складывается личная жизнь.
  - А она у него не складывается? - поинтересовалась Ольга.
  - Да как сказать... Все относительно. После того как мы расстались, он уже трижды был женат. Сейчас вроде бы опять в разводе, но живет с какой-то очередной поклонницей своего непревзойденного таланта. Генриетта переживает, что все его жены прописаны в квартире на Рубинштейна и не дай бог когда-нибудь объявятся и заявят свои права на жилплощадь. Валентина, эта та, которая у него поселилась сразу после моего отъезда, даже ребенка от первого брака туда ухитрилась прописать. Там сейчас какое-то безумное количество жен прописано, и на всех начисляют квартплату. Да пусть сами разбираются. Это все в таком далеком прошлом, что как будто и не со мной было. Столько пришлось пережить за эти годы...
  - Я тут, кстати, часто вижу имя Артура на афишах. И все время тебя вспоминаю. Он сейчас опять танцует в Малом театре. И о нем театральные критики очень хорошо отзываются.
  - Бог с ним, правда. Твой-то муж кто? Где ты его нашла?
  - Я теперь Григорьева. Мой муж - Сергей Николаевич Григорьев, биологический отец моей дочери Насти.
  - Да ты, что! - удивилась Алла. - Рассказывай. Ты же была матерью-одиночкой?
  - Да была. И довольно долго. Однажды, когда Насте было уже семь лет, мы собирали ее в школу и поехали в Дом книги на Невском. Там на лестнице лицом к лицу встретили Сергея. Он увидел Настасью и спросил: "Привет! Твоя дочка?". Я возьми да и выпали: "Привет! Да. И твоя, между прочим, тоже!". Он чуть в обморок не упал. Мы с Настей, такие все из себя, как ни в чем не бывало пошли дальше. Настасья, правда, не удержалась и спросила меня через несколько минут: "Мам, так это чего, мой папа?" - "Да, - говорю, - твой папа. Но мы без него жили и дальше жить будем, ладно?" - "Ладно, - отвечает Настя. - А кто он?" - "Да так, работали вместе. Его зовут Сергей Николаевич Григорьев". На этом обсуждение папы мы закончили. Выбрали книги, пошли с дочкой к кассе, чтобы оплатить, и тут к нам и подошел Сергей: "Может быть, поговорим?" - "Извини, я сейчас занята, мы готовимся к школе. Давай потом поговорим!" - "Когда? Мы можем где-нибудь встретиться?" - "Да, - согласилась я, - вот мой домашний телефон, позвони, договоримся о встрече!" Внутри у меня уже, конечно, все колотилось и клокотало. Еле справилась с волнением. Научилась я в ответственные моменты сдерживать эмоции.
  Рассказ Ольги прервался на самом интересном месте. Раздались переливчатые трели звонка. Хозяйка пошла открывать дверь. Приехала Марина. Вошла в дверь. Она была похожа на голливудскую звезду из фильмов, которые показывали в видеосалонах. Ослепительная белоснежная улыбка на почти шоколадном от загара ухоженном лице. Темные волосы, уложенные в элегантную прическу-ватрушку, обтягивающее трикотажное платье бирюзового цвета, стройные ноги в белых туфлях на высокой шпильке. В руках Марина держала большую бутылку мартини и огромный букет белых роз.
  - Маришка, тебе так сюда подходят эти розы, что даже не хочется у тебя их забирать. Сиди с ними пока, а в конце вечера я у тебя их приму в подарок, - пошутила Ольга.
  - Нет, это сразу тебе. И еще мартини. И еще вот эту красивую нитку жемчуга, - Марина открыла элегантную белую сумочку и достала бархатную коробочку. - У каждой леди обязательно должна быть нитка жемчуга.
  - Маринка, ты с ума сошла, - смутилась Ольга, - это же безумно дорого!
  При этом Ольга с радостью взяла подарок. И подумала, что посоветует Сергею, когда тот вернется из командировки, подарить ей на день рождения сережки из жемчуга.
  - А где твой муж? - поинтересовалась Марина, поправляя прическу перед зеркалом, которое висело в прихожей.
  - Муж уехал в командировку. У нас сегодня будет девичник, я тебя предупреждала. Обидно, конечно, что ты так шикарно выглядишь, а никакие мужчины тебя не видят.
  - Насколько хорошо выглядит женщина, могут понять только другие женщины. Мужчины в этом ничего не понимают, - отшутилась Марина. - Танюшка приедет? С Сашей? Он у нас приравнивается к одноклассникам, а не к мужьям, и был бы уместен на нашем девичнике.
  - Да, Таня обещала приехать. Но без Саши. Все же без мужей.
  - Правильно, мы хоть обсудим наши бабские новости. Сто лет не виделись! - заметила Алла.
  Раздался звонок. Все пошли встречать Татьяну. Татьяна сделала модную стрижку, на ней была широкая пестрая юбка и блузка явно турецкого происхождения. Ее милая полнота и румянец дополняли образ "гарной украинской дивчины". Все выдавало в ней радостную провинциалку. Даже несмотря на то, что и она теперь переехала жить в Ленинград.
  - Ой, девчонки, какие вы все красивые! И все такие худые, - запричитала Татьяна.
  Одноклассницы поохали и расселись за столом. Выпили шампанского. Стали рассказывать, что случилось у них за последние десять лет. Ведь именно столько они не виделись. Ольга еще раз повторила для подруг, пришедших позже Аллы, историю своей встречи с Григорьевым и продолжила:
  - В тот же вечер Сергей явился к нам с Настасьей домой. Мы уже жили здесь на Королева. Это мои родители помогли мне купить кооперативную квартиру. Он пришел с цветами и с шампанским, с каким-то дурацким печеньем. Со слезами на глазах просил у меня прощения. За то, что не поверил, что у нас будет ребенок. Рассказывал, как не хватало ему меня. Пока я вертелась у него перед носом, работая на ЛАО, он чувствовал себя очень комфортно. А как исчезла из его жизни, меня, видите ли, стало очень не хватать. Он все эти годы постоянно ссорился с женой. И все время мечтал о детях. Они с женой даже решили усыновить ребенка из детдома. Настька, оказывается, подслушивала наш разговор, хотя мы и сидели на кухне с закрытой дверью. А ведь она должна была уже лежать в кровати в своей комнате и спать. В пижаме моя дочка ворвалась на кухню, бросилась мне на шею и стала просить: "Мамочка, ну давай возьмем его к себе! Он же наш папа! У него же нет других детей!" Я прижала ее к себе покрепче и говорю: "А он только прощение у нас просит, но сам к нам пока не просится". Сергей возразил: "Нет, я к вам как раз прошусь очень-очень. Возьмите меня к себе жить". Ну, мы его с Настькой простили, да и взяли. Мне кажется, что он пришел к нам без обдуманного решения остаться, все получилось экспромтом. Как получилось, так и получилось. Теперь у моей девочки есть родной отец...
  - О-бал-деть! - воскликнула Марина. - Вот ты, Ольга, молодец, что родила ребенка. И судьба после череды испытаний послала тебе мужа и отца твоей дочери. Было бы уже чудом, если бы ты нашла себе обычного мужа, а чудо вдвойне, что он оказался еще и Настиным отцом. В жизни чего только не бывает! А я совершила страшный грех...
  - Не переживай ты так, Маринка, - попыталась успокоить ее Татьяна, - вон ты какая красавица. Тебе бог красоту неземную дал, ты уже от этого должна быть счастлива. И любящий муж у тебя есть, это не так уж мало. И живешь ты ни где-нибудь, а в Ленинграде. И все у тебя есть: и квартира, и машина, и прочие атрибуты благосостояния.
  - А пойдемте уже покурим, - предложила Марина.
  Выяснилось, что никто, кроме нее, не курит, но все за компанию отправились на кухню, чтобы не прерывать интересный разговор.
  - Нет, девочки... Мужа у меня больше нет, - после небольшой паузы призналась Марина, выдыхая облачко сигаретного дыма.
  - Вы что развелись? Ты от него ушла? Он тебя бросил? - удивилась Ольга.
  - Что-то вроде того... Он умер. Я теперь вдова. Относительно молодая, бездетная вдова!
  - Да ты что! Что с ним случилось? Мужик-то еще вполне крепкий был. И вроде на здоровье не жаловался, - удивилась Ольга.
  - Я была в Крыму, в санатории, когда все это случилась. В сто первый раз лечилась от бесплодия. А он времени даром не терял. Катался по городу на машине со своей любовницей. Из осторожности не повел ее в нашу квартиру, вдруг соседи увидят. Они остались в машине, в гараже. А было уже холодно, они и уснули в объятиях друг друга с включенным двигателем. И не проснулись. Задохнулись.
  - Да уж. Не знаешь, что и сказать на это. То ли сочувствовать, то ли еще что, - вздохнула Алла.
  - Вот именно. То ли еще что. Машину я почти сразу продала. Тем более я и водить ее не умею. Осталась одна. И с работы пришлось уволиться, все за спиной шушукались: вот это та самая красавица, у которой муж с любовницей в машине угорел. Секретаршей больше быть не хочу, а ничего больше не умею. Образования-то никакого не получила. И специальности нет.
  - А ты в модели иди. Сейчас все туда идут, ты же красавица, и фигура у тебя безупречная, - предложила Татьяна.
  - Какие могут быть модели в тридцать пять лет! Я для них старуха уже.
  - Да, девочки, и в балерины нас уже не возьмут, - с грустью в голосе сказала Ольга. - И в космонавты тоже не возьмут. А замуж еще вполне могут взять. Тем более Марину. А кстати, помнишь, в тебя в Корабелке Руслан был влюблен? Про него что-нибудь знаешь?
  - Да он все время вокруг меня вертится. У него свой ресторанный бизнес. Я была как-то в его ресторане, все очень респектабельно. Да не люблю я его и никогда не полюблю. Мы совершенно разные люди. Он это понимает и ни на что не надеется.
  - Марина, ты обязательно выйдешь замуж. Давайте за это выпьем! Ищи вдовца с детьми, и все у тебя будет замечательно, - подбодрила подругу Татьяна.
  - Не в этой жизни, - усмехнулась Марина. - Ладно. Хватит обо мне. Давайте послушаем Танюшку. Как она ухитрилась перебраться в Ленинград?
  - Это долгая история! Мы все время хотели с Сашей куда-нибудь свалить из городка, но как-то все не получалось, - Татьяна медленно отхлебывала неразведенный мартини. - Мечтали денег скопить, чтобы куда-нибудь уехать. А денег становилось, наоборот, все меньше и меньше. Завод, где Саша работал, развалился. Никакой другой работы долго не было. Он, как и многие мужчины в тяжелые времена, вместо того чтобы мобилизовать все свои силы и волю, начал пить. Пил по-черному. Запойно. Я чуть ли не разводиться с ним собралась. Я ведь беременная была вторым ребенком, так от расстройства и постоянных скандалов выкидыш случился. Да еще, знаете, в нашем гарнизонном госпитале тоже полный развал: ни врачей толковых, ни оборудования. В Ленинграде бы жила, может быть, ребенка и выносила. А там... Даже вспоминать ужасно. Элементарно есть было нечего. Про одежду я вообще не говорю. Хорошо, что в Нальчике зимы теплые. Я в сапогах ходила, которые мне родители еще в десятом классе подарили. Бутылки сдавала, чтобы Катюшке хоть какой-нибудь еды купить. А тут еще с Чечней начались проблемы, беженцы в Нальчик повалили. Ложись и помирай, одним словом. Сашка на рынок торговать пошел. Все тогда торговали. Покупал в Военторге дефицитные кофе и чай, и продавал их на рынке. На то и жили, на то он и пил. Потом в руки себя взял. Поехал на заработки в Краснодар. Там договорился с чайной фабрикой на оптовые поставки. Стал их продукцию предлагать по магазинам и рынкам. Получал комиссионные. Партии все увеличивались, и мы все немного воспряли духом. Он, слава богу, бросил пить. И с торговлей шло все лучше и лучше. Смогли купить квартиру в Ленинграде, переехали сюда. Он и сюда поставки организовал. В общем, спасибо Краснодарскому заводу. Сейчас этот завод почти уже банкрот, но Сашка успел и с другими поставщиками завязаться. В прошлом году здесь на очень выгодных условиях арендовал заброшенный цех на механическом заводе, купил туда упаковочную линию, не только поставкой готовой продукции занимается, но и расфасовкой. На больших партиях это особенно выгодно.
  - Молодцы! - похвалила Алла. - А сама-то ты чем занимаешься? Или только мужняя жена?
  - Саше, как могу, помогаю. Курсы бухгалтеров окончила. Очень сложно вместе с мужем работать - часто из-за производственных разногласий ссоримся.
  - Девочки, а у меня есть идея, - заговорщицким голосом начала Алла. - Я и раньше об этом думала, а сейчас вижу, что мы с вами можем объединиться и сделать что-нибудь вместе. Можем, например, создать свою газету. Мы с Ольгой журналисты, Татьяна у нас финансовым директором будет. Марине рекламу собирать поручим. Деньги серьезные начнем зарабатывать. Сейчас газетный бизнес стремительно развивается.
  - Нет, Алла, - возразила Ольга. - Может быть, в Москве это и выгодно, но у нас в Ленинграде без инвестиций извне газете не выжить. Я же вижу, как наше "Деловое обозрение" мудохается. Если бы наш генеральный из своего автотранспортного предприятия деньги в газету не подкачивал, мы бы давно закрылись. На одной рекламе не проживешь. И продажа газеты - дело практически убыточное. Бумага и производство, знаешь, сколько стоят. А распространение? Тут не то что не разбогатеешь, свои деньги вкладывать придется. А своих денег, насколько я поняла, у нас-то с вами особо и нет. А если и есть, то не для того, чтобы отдавать их на газету.
  - Ну, не газету, - не сдавалась Алла, - можно создать информационное агентство. Без производства и бумаги. Арендуем офис, можно уже с мебелью, купим печатные машинки, компьютер. Будем рыскать по городу и собирать новости. Писать серьезные аналитические статьи. А потом продавать эти новости во все газеты. В том числе и в московские. Ничем не рискуем, и вложения минимальные. У меня дома печатная машинка есть, могу принести ее на работу.
  - Офис еще надо арендовать, - напомнила Татьяна, - это тоже деньги.
  - Аренду офиса можно отрабатывать рекламой, - предложила Марина. - Размещать рекламу фирмы, которая предоставит нам офис, в тех газетах, с которыми мы будем сотрудничать.
  - Можно для подстраховки взять в учредители нашего информационного агентства какую-нибудь московскую газету, - продолжила Алла. - У меня очень хорошие отношения с "Медицинской газетой" и с газетой "Труд".
  - Мне "Труд" больше нравится. А чем рассчитываться с учредителем будем? - спросила Ольга.
  - Новостями. Им не надо будет содержать свой корпункт в Ленинграде, - объяснила Алла. - Я еще могу свою университетскую подругу к нам позвать, Свету Захарову. Мы тут встречались с ней недавно. Она до сих пор на заводском радио работает. Их каждый день сократить грозятся, а она журналист очень хороший.
  - А я могу пару человек из "Делового обозрения" с собой увести. У нас дизайнер очень талантливый.
  - Можно же, если фирму организовать, не только новостями торговать, но и промтоварами, - предложила Татьяна. - Была бы фирма, а чем торговать, какая разница. У меня знакомая есть в Ломоносове, они там духи сами производят и по красивым флаконам разливают. Можно брать у них на реализацию.
  - А у меня есть друг в Ивангороде. У него свой трикотажный цех. Можно от них поставки организовать, - поддержала идею Марина.
  - Ладно! Решили - организуем агентство - подытожила Алла. - А у нас, между прочим, Ольгин день рождения. Давайте ее теперь поздравлять будем. А то мы все о мужиках, да о работе. Помните, девчонки, как мы в Ленинград в 75-м году приехали? Ольгин день рождения в баре "Застолье" отмечали. Таксисты к нам еще приклеились. Молодые мы были. Такие наивные...
  - И жизнь представлялась нам радостной и удивительной, - вздохнула Ольга. - И, казалось, будут в ней сплошные радости. И только победы.
  - Да! А все оказалось совсем наоборот...- горько усмехнулась Марина. - Нет, были, конечно, маленькие радости. Чего уж там говорить. Да и счастье, пожалуй, было. Даже у меня было! Поэтому давайте нашей имениннице пожелаем простого женского счастья. И выпьем за это!
  Все выпили.
  - А знаете, что для меня счастье? Абсолютное счастье? - спросила Ольга.
  И тут же сама ответила на свой вопрос:
  - На самом деле все очень просто. Во-первых, чтобы дочка Настя была умницей, не болела, ходила в школу и прилично училась. Потом бы поступила в какой-нибудь институт, получила образование. Во-вторых, чтобы Сергей жил с нами всегда. Приходил с работы, мы садились ужинать, рассказывали друг другу новости за день. А потом все ложились спать...
  - Одна моя приятельница сформулировала это гораздо короче, - встряла Марина. - Счастье - это когда все дома и все спят!
  - Может, и так, - согласилась Ольга.
  - А для меня счастье, - призналась Марина, - это, если бы я жила в какой-нибудь теплой солнечной стране. Рядом был бы мужчина, который бы меня обожал. Мы были бы очень богаты и ездили отдыхать на море. И у нас бы были дети. Пусть бы это были дети моего мужа. Или приемные. Теперь уже не важно.
  - А я бы тоже хотела, чтобы через несколько лет вся моя семья была большой, - добавила Алла. - Мы бы с Юрой родили себе еще дочку Лизу. Мы все бы жили в большом доме с верандой. Летом на веранде пили бы чай из большого пузатого самовара. Сначала с детьми. Потом с детьми, с их супругами и с внуками. И все было бы спокойно и предсказуемо.
  - А я уже и сейчас очень счастливая, - призналась Татьяна. - И я готова, пусть все так и останется, как есть. И ничего не меняется. Ну разве что еще одного ребенка я хотела бы все-таки родить. Мы уже с Сашей и имена придумали. Если девочка, то Анна, а если мальчик, то Игорешка. Саша, конечно, очень сына хочет. У кого чего не хватает, тот о том больше всего и мечтает. Помните, у Окуджавы даже песня такая есть, называется "Молитва":
  
  Пока Земля еще вертится,
  Пока еще ярок свет...
  Господи, дай же ты каждому, чего у него нет.
  Глупому дай, ты, голову, пешему дай коня.
  Дай же ты всем понемногу, и не забудь про меня.
  
  - Я вам точно скажу, - сказала Алла. - Чтобы чего-то достичь, надо обязательно это для себя четко сформулировать и нацелить на это всю свою жизнь. Обязательно получится!
  - Девчонки, а давайте споем! - предложила Ольга. - Мы сто лет вместе не пели!
  Она взяла в руки гитару, и все хором запели:
  
  Течет шампанское рекою,
  И взгляд туманится слегка.
  И все, как будто, под рукою.
  И все, как будто, на века.
  Крест деревянный или чугунный
  Назначен нам в грядущей мгле.
  Не обещайте деве юной
  Любови вечной не земле!
  
  Глава 17
  Из Лондона с любовью
  
  Летом 1995 года Мадина Битокова с красным дипломом окончила СПбГУ. Ее родители жили небогато, с трудом выделяли из скудного семейного бюджета деньги, чтобы дать хорошее образование единственной дочери. Теперь, после окончания университета, брать деньги у родителей не позволяли совесть и гордость. Прошло уже несколько месяцев, а девушка все не могла устроиться на работу в Петербурге. Мадина решила, что здесь она никому не нужна. Ей придется возвращаться на родину и довольствоваться должностью учителя русского языка и литературы в каком-нибудь горном ауле. Бедность, в которой прошло ее детство, грозила стать ее ближайшей спутницей на долгие годы. В подавленном состоянии девушка шла от метро к железнодорожным кассам на канале Грибоедова, чтобы купить билет на родину. "Прощай, Казанский собор! Прощай, канал Грибоедова! Прощай, Невский проспект! И все хорошее, что было в жизни в этом замечательном городе..." Взгляд Мадины упал на вывеску парфюмерного магазина на углу Невского проспекта и набережной канала Грибоедова. Денег было - только на билет. Но отказать себе в удовольствии напоследок насладиться любимыми запахами, Мадина не могла и зашла в магазин.
  - Ой, Алла Александровна! Здравствуйте! - у стойки с косметикой Dior Мадина встретила свою преподавательницу из университета, которая вела у них семинары по паблик рилейшнз.
  - Здравствуй, Мадиночка! Как у тебя дела? - поинтересовалась Алла Александровна.
  - Вот билет иду покупать. Придется возвращаться домой. Пожила в Петербурге - и хватит. Не смогла устроиться на работу, не нужны здесь молодые дарования, - с легкой иронией и грустью констатировала Мадина.
  - Значит, плохо старалась. Значит, не очень хотела остаться, - назидательным тоном упрекнула Алла Александровна. - Почему мне не позвонила? У тебя же был мой телефон!
  - Да неудобно как-то...
  - В нашей профессии меньше всего должно быть слова "неудобно". А я как раз менеджера толкового ищу. Пойдешь ко мне в агентство работать?
  - Пойду конечно! - обрадовалась Мадина.
  - Больших денег тебе не обещаю. Но на жизнь хватит, и опыта наберешься.
  - Спасибо вам огромное! Как хорошо, что я вас встретила, а то бы прощай Санкт-Петербург! Что я должна буду делать?
  - А вот завтра придешь к нам в офис, я тебе все покажу и расскажу. Приноси все свои документы: паспорт, диплом. Мы как раз сейчас взялись за новый проект - будем представлять в Санкт-Петербурге интересы одного международного издательского дома. И организовывать ряд международных конференций. У тебя английский, насколько я помню, свободный?
  - Да. Только разговорной практики маловато. Но я буду стараться!
  - Ладно! Приходи завтра. Ты знаешь, где находится агентство "Бизнес-Медиа"?
  - Знаю, я как-то туда приезжала, привозила вам на проверку курсовую. На улице Пржевальского?
  - Да, верно. У тебя есть где жить?
  - Да. Я снимала комнату. Хозяйка с удовольствием продлит со мной договор. У нас сложились хорошие отношения.
  - Ты - умница, я не сомневаюсь. Деньги у тебя есть?
  - Только на билет. Но если остаться, их хватит на пару недель.
  - А через пару недель ты получишь аванс. Ладно, с деньгами разберемся. До завтра!
  Агентство "Бизнес-Медиа" занимало весь первый этаж жилого дома на улице Пржевальского. Алла Александровна Садовская была генеральным директором, Ольга Леонардовна Григорьева - директором по PR. Отделом новостей управляла университетская подруга Аллы Света Захарова. Одноклассница Марина передумала заниматься рекламой и на время исчезла из поля зрения подруг. Татьяна проработала в новом агентстве бухгалтером всего несколько месяцев, а затем ушла в декретный отпуск и родила дочку Анечку. Алла Александровна Садовская не только руководила агентством, но еще вела семинары по связи с общественностью в Санкт-Петербургском государственном университете и писала диссертацию. Клиентами "Бизнес-Медиа" были крупные городские банки и инвестиционные компании. Несколько недель назад Алла Александровна вернулась из Германии, где подписала важный контракт с известным международным издательским домом о проведении двух инвестиционных форумов. Одного - в Лондоне, другого в Санкт-Петербурге. Никогда еще инвестиционный климат в Северной столице не был столь благоприятным. У Аллы было много знакомых банкиров, директоров инвестиционных, страховых и брокерских компаний. Ее связи и знакомства позволили сформировать команду заинтересованных бизнесменов, которые отправились бы в Лондон. И кстати, чтобы выглядеть там достойно, им была необходима представительская продукция: буклеты, проспекты, визитки, фирменные сувениры. Все заказы на такую продукцию были размещены в агентстве "Бизнес-Медиа".
  Приход Мадины в "Бизнес-Медиа" совпал с кульминацией подготовки к форуму в Лондоне. Девушка быстро включилась в работу, и Алла Александровна была очень довольна активностью своей бывшей ученицы. Работали чуть ли не круглосуточно. И вот все буклеты и прочая полиграфия отпечатаны. Билеты на самолет заказаны. Гостиницы забронированы. Визы получены. Программа пребывания петербургских бизнесменов и чиновников тщательно продумана, прописана и согласована с зарубежными партнерами. Получено согласие присутствовать на форуме от мэра Санкт-Петербурга Владимира Анатольевича Яковлева. Правда, он прибудет в Лондон не с основной делегацией, а отдельным рейсом. И всего на один день.
  Алла, Ольга и Мадина помимо нелегких производственных и организационных задач должны были решить еще одну, не менее ответственную - в чем ехать в Лондон. Было над чем сломать голову, учитывая, что уровень мероприятия был очень высок. Нельзя ударить в грязь лицом перед миллионерами и миллионершами.
  Алла Садовская и Ольга Григорьева улетели в Лондон на два дня раньше, чем основная петербургская делегация. Задача, которую поставили перед Мадиной - сопровождать от аэропорта Пулково до гостиницы в Лондоне петербургскую группу. Это было совсем несложно. Ведь в группе - взрослые, умные, финансово обеспеченные люди. Кто-то взял с собой жен. Многие уже не раз бывали по делам бизнеса и в Лондоне, и в других городах мира. У всех были новомодные мобильные телефоны. В случае чего, можно было созвониться. Правда, Мадине следовало помнить, что роуминг стоит огромных денег, и пользоваться телефоном следовало только в экстренных случаях.
  Самолет "Британских авиалиний" прибывал в Лондон поздно вечером. При заходе на посадку в окно иллюминатора открывался потрясающий вид на ночную столицу Объединенного Королевства. Куда ни бросишь взгляд - множество огней. Вот уже узнаются очертания мостов над Темзой и даже Биг-Бэн. Неужели, это действительно Биг- Бэн? Вспоминаются сразу все учебники английского языка с их обязательной фразой: "London is the capital of Great Britain". Вспоминаются картинки красных телефонных будок и двухэтажные автобусы. И заученные наизусть диалоги типа: "Как пройти на Трафальгарскую площадь?" Или: "Давайте встретимся в Гайд-парке!" Разве это все может быть на самом деле? В реальной жизни?
  Группа петербургских бизнесменов вышла из здания аэровокзала в Хитроу. Прямо перед дверьми стоял длиннющий белый лимузин. "Это за нами? - с восторгом и трепетом подумала Мадина". В лимузин сели какие-то люди, и автомобиль уехал.
  "Увы, не за нами, - огорчилась Мадина, - мы же не заказывали трансфер от аэропорта. Каждый будет добираться сам по себе. На такси..."
  - Надо взять кэб, - вслед отъехавшему лимузину предложил президент Инкомбанка. Он и его жена, а также семейная пара из страховой компании заняли первый кэб. Мадина, директор ресторанной сети Руслан Абдуллаев и управляющие двух инвестиционных фирм сели во второй кэб. И вот уже вереница кэбов потянулась в сторону Лондона. В дороге машины не смогли сохранить свой строй и скоро смешались с потоком других автомобилей.
  - Piccadilly Circus, - пояснил Руслан Мадине, когда они проезжали небольшую площадь, обильно расцвеченную рекламой. - Ты была когда-нибудь в Англии?
  - Нет, первый раз! - призналась Мадина. - Я вообще первый раз за границей.
  - А я уже, наверное, раз шестой или седьмой. Красивый город. Счастливый ты человек! У тебя столько впереди открытий и потрясений. Тебя ведь Мадиной зовут? Ты кабардинка?
  - Черкешенка. Мои родители живут недалеко от Майкопа.
  - А я родом из Дагестана. Но уже много лет живу в Ленинграде.
  С первой минуты пребывания в Лондоне Мадина чувствовала себя Золушкой, которой наконец-то открылась перспектива поехать на бал. Вот он - Гайд-парк. По нему можно гулять, ступая подошвами по его дорожкам и газонам, он настоящий. И при этом не такой, как в учебниках английского языка. И Пикадилли она совсем иначе себе представляла. Размеры. Всегда казалось, что в Лондоне должно быть все самое огромное. А многое оказалось совсем небольшим. Тауэр, например. Просто какой-то малюсенький игрушечный замок. И Даунинг-стрит. И даже Трафальгарская площадь. Нет, Трафальгарская площадь - большая!
  
  " По улице Пикадилли, - напевала Мадина, подражая певице Лайме Вайкуле,
  Я шла, ускоряя шаг.
  Когда меня вы любили,
  Я делала все не так..."
  
  Нет, Мадина как раз делала все правильно. Она оказалась в нужное время в нужном месте. Удивительно только то, что этим местом стал Лондон. Мадина изо всех сил стремилась оказаться рядом с Русланом Абдуллаевым. Она была знакома с ним и раньше. Мужчина несколько раз приезжал в агентство "Бизнес-Медиа", когда Мадина там уже работала. Правда, общался он исключительно с Ольгой Леонардовной.
  Весь день Мадина и Руслан гуляли по лондонским улицам и даже нашли известную Бейкер-стрит. Они зашли в уютный ресторанчик, носящий имя Шерлока Холмса, но не догадались посмотреть на номер дома. Руслан был галантным кавалером и всюду расплачивался за Мадину. Девушка, хорошо знавшая кавказские традиции, не препятствовала проявлению заботы о себе. Она понимала, что для Руслана иначе и быть не может. Когда пара вышла из ресторанчика, то увидела, что в следующем доме расположено другое заведение - ресторан "У миссис Хадсон". А в здании напротив - музей Шерлока Холмса. Создалось впечатление, что великий сыщик снимал комнаты во всех домах на Бейкер-стрит.
  Подобно сказочной Золушке, Мадине довелось побывать и на самом балу. Торжественный прием по случаю открытия Международного инвестиционного форума состоялся следующим вечером в одном из самых дорогих лондонских отелей. Мадина была в маленьком черном бархатном платье. Из всех украшений - нитка жемчуга на шее. Она чувствовала, что наряд ее немного старит, но девушка была еще в том замечательном юном возрасте, когда таким пустяком можно было пренебречь. В зал вошли Барбара и Джордж Буш, предыдущая президентская чета Америки. Мадина вздрогнула, потому что в следующую минуту кто-то взял ее за локоть. Это был Руслан.
  - Думал ли я, простой дагестанский парень, что буду на приеме в одном зале с президентом Америки. Пусть даже и бывшим, - прошептал Руслан, чтобы слышала только Мадина.
  - Да-а-а! - согласилась Мадина. - Это фантастика какая-то! В Лондоне. С президентами. Всю жизнь помнить буду.
  - Такое даже со мной не часто бывает, - пошутил Руслан. - А вон те, знаешь кто?
  - Кто? - тоже шепотом спросила Мадина.
  - Миссис и мистер Хьюлетт-Паккард.
  - Принтеры что ли? - удивилась Мадина.
  - Не принтеры, а управляющий компанией "Хьюлетт-Паккард" с супругой.
  - У них что и фамилия такая?
  - Нет! Хьюлетт-Паккард - это не двойная фамилия, а два разных человека, основатели компании. Сейчас они уже пожилые и всем заправляет вон тот дядечка, кажется, его зовут Луи или Льюс. А рядом с ним его жена.
  В отличие от Золушкиного бала, на балу, где оказалась Мадина, никто не танцевал. Все ограничилось чинным хождением по залу с шампанским, которое подносили официанты. А затем гостей пригласили в соседний зал, и все сели за столы. Начались тосты. Выступил мэр Санкт-Петербурга Яковлев. Потом мэр Лондона. Потом глава издательского дома - седенький невзрачный американец. Все присутствующие пили свои напитки, ели экстравагантно сервированные блюда и вели светские разговоры с соседями по столу.
  Когда Мадина только собиралась в Лондон, она в глубине души немножко мечтала о том, что, возможно, познакомится здесь с каким-нибудь добрым и неженатым англичанином. Девушке исполнилось 22 года. По меркам Кавказа она была старой девой. И вопрос замужества волновал ее чрезвычайно. Она также была уверена, что замуж выйдет раз и навсегда. А потому ждала от своего брака решения сразу всех проблем. В первую очередь жилищных и финансовых. В студенческие годы у Мадины не было недостатка в кавалерах. Но шансов на ее серьезное внимание у бедных студентов не было. А в компании "золотой" молодежи Мадину не приглашали. Слишком долго девушка была стеснена в средствах, слишком острым было желание жить в достатке. Она была готова выйти замуж только за обеспеченного мужчину. Все остальные качества были для нее не слишком важными. Мечта об англичанине испарилась, так и не успев до конца оформиться. На повестку дня встал интерес к Руслану. Хорошо, что он тоже с Кавказа. Неплохо, что он старше Мадины. Он взрослый и состоявшийся человек. И самое главное - он владелец нескольких ресторанов. У него есть большая квартира в центре города, и он строит загородный дом. Обо всем этом Мадина узнала уже на следующий день после бала, прогуливаясь с Русланом по Оксфорд-стрит. Она также узнала, что Руслан был женат на русской, но развелся. Жена плохо себя вела, не уважала обычаи. У него есть две дочери. Он их любит и заботится о них. Он купил жене и дочерям квартиру и машину и дает им деньги в достаточном количестве. Все, что рассказывал Руслан, должно было произвести впечатление на Мадину. И он добился своего. Из Лондона Мадина возвращалась, потрясенная красотами Старого Света, встречей с миллионерами, мэрами и бывшими президентами. И не только - она возвращалась с решением во что бы то ни стало выйти замуж за Руслана.
  "У меня обязательно это получится! - убеждала себя Мадина. - Я умная и очень красивая. Я молодая, я талантливая. Я добиваюсь всего, чего захочу!"
  Руслан, в свою очередь, наконец встретил в лице Мадины девушку своей мечты. Во-первых, очень красивую девушку. Во-вторых, черкешенку. Она будет понимать его с полуслова и с полувзгляда. Она будет следовать за ним тенью. Она сможет оценить, как много он достиг, какой он умный и великий человек. И только она будет дорожить тем, что сможет он дать ей в этой жизни. У нее такого никогда не было. И без него вряд ли будет.
  
  Глава 18
  Мечты сбываются...
  
  Татьяна и Александр Пылаевы поселились в большой четырехкомнатной квартире неподалеку от Удельного парка. Александр, до этого совершенно равнодушно относящийся к любой домашней работе, с энтузиазмом обустраивал свое петербургское жилье. Он нанял рабочих, и сам выступал в роли прораба. Конечно, тяжело этим всем заниматься после напряженного рабочего дня, но жизнь приучила его быть экономным и не разбрасываться деньгами. Он-то хорошо знает, как тяжело зарабатывается каждая копейка. В какой-то момент Александр настолько увлекся стройкой, что всерьез подумывал, не забросить ли свой фасовочный бизнес и не переквалифицироваться ли в строители. Они столько лет мечтали, как будут жить в большом городе, в большой квартире, и вот самые заветные мечты сбываются. Татьяна с удовольствием разъезжает вместе с мужем по строительным магазинам, чтобы подобрать для их новой квартиры обои, сантехнику, светильники, мебель. Выходить к собственному джипу, ожидающему их на парковке, с тележкой, нагруженной проводами, кафельной плиткой, полочками и зеркалами, порой даже приятнее, чем ездить за одеждой и обувью. В такие магазины Татьяна предпочитает ездить без мужа. Он там очень быстро устает и начинает ныть. К тому же ему вовсе не следует знать, сколько стоят сапоги или новая кофточка. Татьяна недавно окончила автошколу и получила права. Поэтому просто берет машину у мужа, когда машина ему не очень нужна. За товарами для себя Татьяна любит ездить с дочкой Катей. Та уже выросла и совсем невеста. Едут покупать туфли для Татьяны, а покупают сумку Катюшке. Или пальто, или сапоги. Татьяна частенько вспоминает, как она была школьницей и как завидовала подружкам, у которых было намного больше нарядов и возможностей, чем у нее. Слава богу, ее дочь одета в самое дорогое и в самое лучшее. Вот на кого тратится больше всего денег! Ее Катюшка - отличница, учится в престижной гимназии, собирается поступать в СПбГУ. Для младшей дочери, Анечки, удалось нанять очень славную няню. Татьяна все больше включается в производственные дела мужа. Официально Татьяна Пылаева числится бухгалтером и получает причитающуюся бухгалтеру зарплату. Сначала это делалось из экономии, потом Пылаевы поняли, так и для дела лучше. Александр Пылаев не подписывает ни один договор, пока его не посмотрит жена. Откладывает сделку до тех пор, пока жена не подтвердит, что это следует сделать. Когда занимаешься бизнесом, частенько бывает, что один стресс следует за другим. То представители санэпидстанции нагрянут и начнут раздувать из какого-то пустячного нарушения вселенскую катастрофу, тянущую на солидные штрафы. То работники, стоящие у конвейера, напортачат, и все сделанное за целую смену приходится списывать в брак. То из-за аварии на подстанции под угрозой срыва окажется очень важный контракт, а эти обстоятельства не предусмотрены договором как форс-мажор. То штрафы, то проверки, то наезды сомнительных личностей, склоняющих к партнерству. Жена и успокоит, и пожалеет, и, если надо, предостережет от опрометчивого шага. Худо ли бедно ли, их производство все расширяется. Все больше универсамов и супермаркетов закупают их продукцию. Да и как-то втянулись они оба в это дело: тяжело, да нет у них другого пути.
  Татьяна Пылаева с удовольствием встречается со своими одноклассницами. Случается это нечасто - все стали такими занятыми. У всех бизнес, дети, бесконечные ремонты квартир. Алла Садовская продала свою выстраданную двухкомнатную квартиру в Веселом Поселке и купила коттедж в Коломягах. Ее сын Александр женился. Ольга со своим Сергеем Николаевичем три-четыре раза в год ездят по путевкам за границу. Где только не были: и на Бали, и в Доминикане. Почему бы и нет, жилищный вопрос у них тоже успешно решен. Только про Марину ничего не слышно, кто говорит, что она работает няней в какой-то богатой семье, кто, что Марина уехала в Америку.
  Как-то перед новогодними праздниками Алла, Ольга и Татьяна договорились встретиться в ресторанчике на Невском проспекте. Выбор был неслучайным, заведение принадлежало Руслану Абдуллаеву, и это было, чуть ли не единственное место в городе, где к ним могла присоединиться Мадина. Больше Руслан жену никуда не отпускал. Мадина родила Руслану долгожданного сына. Женщины, как обычно, предались воспоминаниям - говорили про городок, про бар "Застолье", про "Дульсинею Тобосскую". И конечно же, про Лондон. А заодно про Париж, про Италию и про Испанию. Под конец вечера к их столику подошел Руслан.
  - Все девчонки, я нашел вашу Марину, - Руслан протянул свой мобильный телефон Алле, - разговаривайте!
  - Ой, Маринка, ты где? - Алла включила функцию громкой связи.
  - Я в Нью-Йорке, - скромно ответила Марина.
  - Что ты там делаешь? - удивилась Алла.
  - Живу я тут. Самое главное, девочки, у меня родилась дочь. Ее зовут Алиса. Элис. Она еще совсем крошечная! Но она такая лапушка...
  - Обалдеть! Как тебя занесло в Америку? - Ольга вырвала трубку из рук Аллы. - Тут говорили, что ты работаешь няней?
  - Да, я работала няней в одной семье. В Петербурге. Потом эта семья уехала в Америку. Я очень привязалась к детям, с которыми сидела... Скучала без них. В свою очередь, мои бывшие хозяева в Америке не нашли себе подходящего бэбиситора и предложили мне перебраться за океан на ПМЖ. Я подумала и согласилась. Получила визу, прилетела в Штаты. Только я могла быть такой простой: ни адреса их не записала, ни телефона. Хозяин должен был меня встретить в аэропорту. А он почему-то не приехал. Я сидела в зале прибытия со своим маленьким чемоданчиком и ста долларами в кармане и надеялась на чудо. И чудо ко мне подошло. Не слишком трезвый мужчина пристал с расспросами, кого я здесь так долго жду. Он прилетел моим же рейсом из Петербурга, и у него потерялся багаж. Его попросили подождать, и он терпеливо ждал. А потом я ему рассказала, что мне некуда ехать, и он пригласил меня к себе. Миша - музыкант, продюсер. Красивый одинокий мужчина. Живет в Америке уже давно. Несколько лет назад его жена и взрослая дочь погибли в автокатастрофе. В тот день в аэропорту Миша потерял багаж, зато нашел новую жену. Да, мы поженились. И это потрясающе, но я стала мамой!
  - Маринка! Мы пьем за тебя и за твою дочку! - Алла подняла свой бокал и стала поочередно чокаться с подругами. - Мы так все за тебя рады! И поздравляем тебя с наступающим Новым годом! Все мы: я, Ольга, Танюшка, Мадина. Да еще Руслан! Это он тебя нашел. Пожалуйста, приезжай к нам скорее в гости.
  - Конечно, приеду! Я так вас всех хочу увидеть! И Элис вам показать, и Мишу. Вас всех тоже с Новым годом!
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"