Аннотация: 1953 год. После похорон Сталина. Рассказ ранее выставлялся в разделе. Чуть исправлен.
Поздним вечером того памятного дня почти весь наш следственный отдел - всех, кого дежурному удалось в этот час вызвонить в Москве по телефону - экстренно собрал у себя зам. Главного транспортного прокурора СССР. Еще не зная сути дела, все мы поняли при входе в его кабинет, что нам будет сообщено что-то крайне важное. Повидавший немало за годы долгой безупречной службы, всегда спокойный и рассудительный, зам. Главного сейчас с трудом скрывал волнение. Он то и дело убирал накрахмаленным носовым платком пот с разгорячённого лица.
- Товарищи, прошу садиться.
Мы без лишнего шума расселись на обитых потертой кожей стульях со строгими высокими спинками, сейчас таких уже почему-то не делают, и ждали. Наконец, он начал:
- Товарищи, на всё про всё у нас с вами не более пятнадцати минут. После того, как введу в курс дела, вас отвезут на Ленинградский вокзал, и вы проследуете поездом до места назначения. Предстоит, возможно, самая ответственная командировка в вашей жизни, прошу обратить на это внимание. Этого требует сложившаяся в стране ситуация.
Он сделал паузу, окидывая нас взором и давая нам время сосредоточиться.
- Так вот, сегодня, когда весь Советский Союз оплакивает невосполнимую утрату, сегодня, именно в день похорон руководителя Страны Советов, нашего дорогого товарища Иосифа Виссарионовича Сталина, наши враги совершили подлую диверсию на железной дороге. И произошло это вблизи города, носящего имя вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Диверсантам удалось устроить крушение пассажирского поезда у станции Краснофлотская - буквально в считанных километрах от Ленинграда. Это был дополнительный из Москвы. Каким образом они это сделали, вам предстоит разобраться. На данный момент уже установлено, что причиной крушения послужило то, что кем-то специально был разобран путь.
Он снова сделал паузу, тяжело и прерывисто вздохнул.
- Сегодня на траурном митинге на Красной площади ближайший соратник товарища Сталина товарищ Лаврентий Павлович Берия сказал следующее, - зам. Главного надел очки с толстыми линзами, взял со стола свежую, так удивительно быстро, уже к исходу дня отпечатанную брошюру и зачитал. - "Наши великие вожди Ленин и Сталин учили нас неустанно повышать и оттачивать бдительность партии и народа к проискам и козням врагов Советского государства. Теперь мы должны ещё более усилить свою бдительность. Пусть никто не думает, что враги Советского государства застанут нас врасплох".
Большинство из нас были сегодня на траурном митинге, и вот вновь прозвучали эти слова. Зам. Главного закрыл брошюру, но не выпускал её из рук:
- Вот, товарищи, какой ответственный момент. Враги не стали долго ждать, они ударили сейчас. И именно вам предстоит найти и обезвредить их, а я не сомневаюсь, что вы это сделаете со всей ответственностью. Проявите все, на что способны. Грязные наймиты буржуазного Запада должны быть найдены, изобличены и преданы суду. Доказательства должны быть собраны в полном объёме и приобщены. Полагаю, после этого расследования материалы передадим в МГБ. Старшим группы назначаю прокурора следственного отдела, старшего советника юстиции Маслюкова. Кроме вас на место происшествия выезжает комиссия МПС СССР. При необходимости работаете с ними во взаимодействии, но - в пределах компетенции. Вопросы есть? Если нет, то все свободны. Дежурный автобус ждет у подъезда. Товарищ Маслюков, вас я на пару минут еще задержу.
Все подались к выходу, я пересел к столу зама. Дождавшись, пока закроется дверь за последним из выходящих, он уже совершенно другим тоном сказал мне:
- Товарищ Маслюков... Саша, послушай, лишний раз не буду объяснять тебе всю важность этого расследования. Заметь, на данном этапе руководство госбезопасности предпочло доверить его проведение нам. Это уж потом они до конца размотают клубок, если понадобится, то есть если ниточки потянутся далеко. А на данный момент в МГБ и без того полный аврал. И сейчас мы как специалисты-железнодорожники должны сделать своё дело. Но учти, если что прошляпите насчёт диверсантов, спрос будет особый. Тебе всё ясно?
- Да, Андрей Алексеевич. Ситуация в стране сложная, и мы приложим все силы.
- Очень надеюсь, и люди у тебя опытные. Те же Скориков, Иванченко, Раскатов. Ты, вижу, о чём-то хочешь спросить?
- Андрей Алексеевич, у меня к вам один вопрос. Вот эта брошюра с речью Лаврентия Павловича...
- Ааа, что да, то да, оперативно сработали. Это сигнальный экземпляр, я два часа назад был на Лубянке, там мне и вручили по случаю. Держи, даю тебе её для ознакомления. И давай, в путь.
***
В поезде я долго ворочался на своей полке, не мог уснуть. Всматривался в метущуюся темень за окном. Выходил в грохочущий тамбур, чтобы выкурить кряду две папиросы. Не выкурил, потому что месяц как не курил уже. На душе было смутно. Наконец, скомкал и бросил на пол эти две истощившихся неприкаянных "герцеговины" и захлопнул пустой портсигар. Вернулся на свое место, снова залёг, но не спалось и поэтому достал из кармана кителя врученную мне перед отъездом госполитиздатовскую брошюру и при тусклом освещении плацкарта начал читать:
"Дорогие товарищи, друзья!
Трудно выразить словами чувство великой скорби, которое переживают в эти дни наша партия и народы нашей страны, всё прогрессивное человечество.
Не стало Сталина - великого соратника и гениального продолжателя дела Ленина. Ушёл от нас человек, самый близкий и родной всем советским людям, миллионам трудящихся всего мира..."
***
Когда мы оказались на месте происшествия, в этой снежной грязной каше между станцией Краснофлотская и переездом, то не могли не поразиться увиденному. С рельс сошли электровоз и пять вагонов, один из которых свалился на бок, а два накренились с нарушением габарита. Будь у поезда скорость чуть больше, окажись машинисты малоопытными или невнимательными, не избежать бы более крупной катастрофы и многих смертей. На этот раз пассажирам повезло. Самое страшное, что их постигло, - ушибы, вывихи и переломы. Большинство из них пережили лишь испуг.
Первым делом мы допросили двух небритых розовощеких молодцов - усача-машиниста и старшего кондуктора поезда. Забинтованные, усталые, они дожидались нашего приезда, и их поскорее нужно было отпустить. Мы задали им несколько вопросов и выяснили, что ничего и никого подозрительного на путях перед крушением поезда они не видели. Путевой обходчик показал им сигнальным фонарем, что путь открыт, а вскоре произошло крушение. Объяснение этому обыкновенное: не заметил, не проверил, отнесся халатно и т.д. Но отвечать-то ему в любом случае придется.
Спасаясь от стресса, машинист и кондуктор немало хватили ночью согревающего, и теперь ползущий от них запах плохо способствовал длительной беседе. Похоже, из-за того, что я бросил курить, или всё ещё бросаю, у меня обострилось обоняние.
Пожилая женщина в черной шинели и с выцветшим флажком в руке, оставив свою будку у переезда с поникшим шлагбаумом, семенила за нами: "вы посмотрите, что делается, посмотрите, что делается" - пока конопатый старшина милиции самым строгим манером не отогнал её. Но и сам плелся за нами, не зная, нужен ли. С женщиной нехорошо как-то получилось, и Скориков, душа сердобольная, увязался за ней с разговором. Хитрец-подлец, мысленно похвалил я, сейчас что-нибудь, да выудит. К нему улики так и липнут.
А разрушения-то оказались достаточно сильными. Наши измерения показали, что пути и контактная сеть повреждены на протяжении 150 метров. Что-то похожее было в прошлом году на перегоне Цхакая-Агур-Кархана Закавказской железной дороги, куда мы, тоже всем отделом, вылетали военно-транспортным самолетом. И в тот раз тоже досталось поезду из Москвы, шедшему через Цхалтубо на Батуми. Но там, как выяснилось, свою роль сыграли природный фактор и разгильдяйство местных ответработников. Виновные понесли наказание за халатное отношение к должностным обязанностям. Сейчас же, под Ленинградом, был очевиден чей-то злонамеренный умысел.
При осмотре места происшествия мы установили, что, действительно, причиной крушения послужил разобранный путь, как и ориентировал нашу следственную бригаду зам. Главного транспортного прокурора перед отъездом. Мои коллеги кружили над рельсами, вскакивали, присаживались, ковыляли по снегу, замирали, дымя папироской и переговариваясь вполголоса, делали записи. Эмпээсовцы тут как тут, наладились задавать вопросы, но сейчас было не до них. На одном из исследованных отрезков раскрытыми оказались два противоположных стыка, расположенных один от другого на расстоянии 12,5 метров. Мало того, на двенадцати шпалах у внутренней нитки пути с правой стороны по ходу этого поезда, шедшего в сторону Ленинграда, были выдернуты костыли.
- Что ж, Александр Александрович, - подошел ко мне следователь Скориков. - Налицо явные следы преступления.
- Да, Сереж. Теперь осталось только выяснить, кто его совершил.
- Дело поддается - немного остается, - приободрил по обыкновению в первую очередь себя самого Скориков.
- Хорошие слова, - сказал я. - Собери-ка мне наших, Сергей Олегович, пора подытожить.
Пока Скориков созывал коллег, я прошёлся по насыпи до внушительных размеров замерзшей лужи с черными залысинами льда, расчёсанными за зиму ветрами. Конечно же, это не пруд, тут, у железнодорожного полотна, встретятся только рытвины и канавы, да такие вымоины. Но всего этого, по идее, быть не должно, вот о чём надо задуматься членам комиссии МПС, а не приставать с дурацкими вопросами. Гнилое местечко. И всё же, подумалось мне, как бы там ни было, но оно очень удобное для преступников, здесь где угодно можно укрыть орудия преступления.
Мимо прошли измотанные милиционеры с понурой овчаркой, по разговору я понял, что она никак не хотела брать след. Интересно, разве в этом снежном месиве можно надеяться что-то найти с помощью служебно-розыскной собаки? Пока я размышлял да озирался, собралась вся следственная бригада. Мы обсудили характер повреждений, и я приступил к постановке задач.
- Товарищи, для разборки пути, очевидно, использовались костыльный лом и гаечный ключ. Возражений нет? Стало быть, мы должны выяснить, где преступники их приобрели.
- Могли принести-привезти с собой откуда-то издалека, - предположил для затравки свой вариант Раскатов.
- Могли. Если так, это затрудняет поиск. Но могли и похитить у местных ремонтников, а это уже неподалеку отсюда, - отозвался Скориков.
- Вот это вполне для начала, - согласился я. - Вам, Сергей Олегович, необходимо выяснить, где находятся кладовые этой дистанции пути. Разобьёмся на группы и сделаем в них проверку путевого инструмента. Дальше, товарищи, даже если осмотр кладовых не даст нам необходимого результата, мы должны решить вопрос: каким это образом преступники смогли разобрать путь именно здесь? И почему разобрали именно здесь - при наличии на дистанции большого количества людей, в том числе и из числа населения, в разное время проходящих по пути? Кроме того, обратим внимание, в 19.00 прошел товарняк, а в 19.45 последовало крушение пассажирского поезда. Следовательно, у преступников было всего 45 минут. У них не было времени прятаться и пережидать. Поэтому вопрос: не причастны ли к организации крушения работники железнодорожного транспорта?
- Александр Александрович, - подал голос Иванченко, - вероятнее всего, что это сделал именно кто-то из местных железнодорожников. Кто и в чём их заподозрил бы, если бы увидел на путях?
- Верно, - поддержал Раскатов. - А в самом крайнем случае, если поймали бы с поличным, всегда можно сказать, мол, обнаружили разобранный путь и спешим предотвратить надвигающуюся беду.
- Тогда получается, что диверсанты вступили в сговор с кем-то из местных.
***
В ходе проверки путевого инструмента выяснилось, что в кладовой путевой бригады ? 18, находящейся неподалеку от места крушения, недостает одного костыльного лома ? 78. Это уже что-то. Последовали допросы рабочих путевой бригады, которые днём 9 марта работали на путях. Выяснилась важная деталь: они пользовались этим костыльным ломом, однако после работы вернули его в кладовую.
- Александр Александрович, - обрадовался Скориков, - выходит, этим ломом и был расшит путь?
- Похоже на то. Но если так, куда он делся? А что, если попросту забросили его куда подальше, в сугробы?
- Минёров надо вызывать, - подсказал Иванченко.
Я оставил следственную бригаду провести проверку местности, а сам отправился вызывать минеров с миноискателями. Поначалу на запрос мне ничего военные толком не отвечали, ни да ни нет, но последовал звонок из Москвы, и через два часа прибывшие на всех парах солдаты после некоторых стараний извлекли из канавы костыльный лом. Это был тот самый, ? 78, похищенный из кладовой бригады ? 18.
- Ну что, кажется, сдвинулось с мертвой точки, - обрадовались в моей следственной бригаде и, как водится, все вместе задымили.
Я недавно бросил курить, и смотреть на них мне было нестерпимо. Поэтому буркнул:
- Не разделяю общего радушного настроения. Этим ли ломом выдергивали костыли из шпал, еще предстоит установить экспертам. Вероятно, конечно, этим. И нам нужно определить, кто мог похитить его из кладовой.
Скориков, угадав мою мысль о курении, затушил папироску:
- Товарищи, а ведь и гаечный ключ мы никак не найдем. Миноискателями уже сколько прошерстили, и нет нигде. При этом в кладовых все ключи на месте, под своими номерами...
- Так, Сергей, и что? - в этот момент я почувствовал, что снова выходим на верную тропку.
- Подозрение падает на путевого обходчика, у которого всегда при себе гаечный ключ-молоток.
- Значит, опять стрелочник вляпался в историю, - попытался пошутить Иванченко.
- Это как угодно, - отмахнулся Скориков. - Мы собрали показания свидетелей. Посторонних никто из допрошенных не видел, так?
- Так, - согласились с ним.
- Давай-давай, мысли дальше, - прищурился, соображая, Раскатов.
- Конкретно на этом участке обходчика видели переездные сторожа незадолго до крушения поезда...
- Нет, Сергей, - решительно потянулся я к его пачке папирос, но он по рассеянности не заметил моего движения и неучтиво убрал её в карман. - Нет, Сергей, - повторил я и замешкался, рука повисла в воздухе. - Это было бы слишком просто... Действительно, стрелочник виноват... А где остальные преступники? Или он один все это сделал?
- А почему бы и нет? - не согласился со мной Раскатов.
- По времени запросто укладывался, я выяснял, - продолжил Скориков. - Да и, Александр Александрович, вам ведь самому тоже самое сказали машинист и старший кондуктор поезда, потерпевшего крушение: они видели обходчика стоящим у пути с сигналом. А по графику путевой обходчик, Канту его фамилия, Федор Теодорович, должен был находиться в противоположном конце обхода, а не там, где его видели.
Я призадумался, а что, если и вправду путевой обходчик Канту всё это совершил? И почему, интересно, его нигде нет? И не понятно, почему он не воспользовался гаечным ключом из кладовки. Оплошность, поспешность?
- Товарищ капитан, - подошел я к стоящим неподалеку от нас милиционерам и обратился к старшему их группы, офицеру предпенсионного возраста, - почему нигде нет Канту? Вы искали его?
- Так точно, товарищ прокурор, ездили в посёлок, но дома его не застали. Эту ночь он не ночевал у себя, как нам сообщили соседи. И сегодня он на работу не вышел.
- Так почему же.., - закипело всё во мне, - почему же вы сразу не доложили, еще утром, капитан?
Капитан испуганно выпучил глаза:
- А что, разве он...
- Немедленно объявляйте розыск! Хоть из-под земли, а достаньте мне его! Удивительно, ведь вы же ветеран, и вдруг такая оплошность! И вот что, срочно раздобудь мне фото этого обходчика и все необходимые сведения о нём. Иначе в рапорте, который пойдет в МГБ, я тебя охарактеризую в лучшем свете. Ты меня хорошо слышишь? В первую очередь мне нужна фотография, пятнадцать минут тебе даю.
Милиционеры засуетились, сникший капитан и ещё трое с ним кинулись куда-то бежать, а я вернулся к своим.
- Александр Александрович, - зашептал мне на ухо Скориков, - надо бы им сказать, что у Канту Федора Теодоровича дама сердца живет на Васильевском острове. Мне это Марья Павловна поведала - та самая, с флажком, которую старшина по утру отбрил.
- А адресок Марья Павловна не дала?
- Откуда же ей знать адрес? А вот телефончик её дала. Тут и смех и грех. Однажды эта дамочка приезжала сюда, ревнивая она, ну и уболтала Марью Павловну, чтобы в случае чего подозрительного позвонила.
- В смысле - подозрительного?
- Шуры-муры с кем-то из слабого пола или в запой собрался бы уходить.
- Предусмотрительная женщина! Как её зовут?
- Щипачёва Ираида Юрьевна, - заглянул в свои записи Скориков.
- Значит так, Сергей Олегович, с этим телефончиком мы поработаем сами. Ступай-ка прокачай, за каким адресом он закреплён, - я, испытывая подъем настроения, полез в карман по невыветревшейся еще привычке достать портсигар, но вспомнил, что он пуст, и, сделав вид, что шарю по себе руками в поисках записной книжки, которую наконец-то нашел. - Товарищи, наши задачи некоторым образом дополнились. А именно возникла необходимость ехать в Ленинград разыскивать Щипачёву Ираиду Юрьевну, которая, возможно, сумеет нам помочь в розыске Канту. Поэтому поступим так. Я, Скориков и Иванченко - отправляемся на Васильевский остров. Вместо себя старшим оставляю старшего следователя Илью Фомича Раскатова. Илья Фомич, необходимо плотно доработать с минёрами, нам нужен этот ключ-молоток.
***
Оказалось, что Ираида Юрьевна оставила Марье Павловне номер своего рабочего телефона. Вскоре выяснилось, что работает Щипачева И.Ю. начальником цеха ? 10 Охтенского химического комбината. Но сегодня она на работу по неизвестной причине не вышла. На том конце провода директор, человек медлительный в разговоре, с трудом подбирающий слова, с хрипотцой в голосе, сообщил, что, конечно, ждал звонка из прокуратуры, но не из транспортной, а из районной - Василеостровского района города Ленинграда, куда позавчера направил заявление. Дело в том, что из резервуара, установленного на территории предприятия, исчезла смесь фенола с формалином в количестве семидесяти пяти тонн. Государству нанесен ущерб в размере 278587 рублей.
Выслушав эти странные объяснения, Скориков предупредил директора, что вскоре будем у него, и нас, кроме него, должны дождаться ответственные за состояние резервуара должностные лица.
- Так, а кто ответственные? - промямлил директор. - Начальник десятого цеха Щипачёва, но её сегодня нет на рабочем месте, и главный механик этого цеха Парышев.
- Щипачёва ответственная? - у Скорикова перехватило дыхание. - Дайте мне её домашний адрес.
- Пожалуйста, да она тут неподалёку от комбината живёт. Записывайте...
***
Когда мы пошли договариваться насчет транспорта, чтобы ехать в Ленинград, дорогу нам преградил участковый с ближайшего посёлка, старший лейтенант Светёлкин. Он разыскал меня, пройдя вдоль всего состава и нахватав снега в свободные голенища сапог. Глаза его сияли:
- Товарищ прокурор, нашли мы преступную группу-то. Только что один из них начал давать показания. Кроме того, в этом деле костыльный лом фигурирует, который вы искали. Я-то сначала к ленинградским оперативникам обратился, а мне товарищ капитан приказал немедленно доложить вам.
- Вот как? Я должен их допросить. Где вы их содержите?
- Да на станции, где же ещё, в линейном отделении, тут рукой подать. Вчера драка была ночью большая: трое на трое, местные с приезжими, прямо у билетной кассы. Мы одних по утру заперли в пустующую каптёрку, а других усадили в кабинет дознавателя.
- Откуда про костыльный лом знаете, что мы его ищем?
- Капитан сказал, я ведь должен знать ситуацию для содействия следствию.
- Оперативники допрашивали их уже?
- Нет, сразу к вам адресовали. Да я сам начал прокачивать, и один из плотников сразу раскололся.
- Ничего себе! Молодец, старший лейтенант, ты нам здорово помог.
Я дал поручение Скорикову искать-таки машину, ведь найти трудно, а сам с Иванченко отправился на станцию. По дороге участковый рассказал нам о событиях минувшей ночи.
Часа через полтора после крушения поезда на станции был обнаружен истекающий кровью мужчина. Его поначалу приняли за пассажира, а оказалось, что это один из бригады приезжих плотников, работающих аккордно на здешнем объекте. Вскоре нарисовались двое его дружков, тоже изрядно побитые, и стали объяснять, что распивали спиртные напитки, и на них ни за что ни про что напали местные хулиганы.
- У кого был лом в руках? Вот что интересно, - прервал Иванченко.
- У плотников, у приезжих то есть. Кассирша появилась утром, она-то и рассказала ленинградским оперативникам, кто этих плотников побил - с нашего посёлка парни. Драка поначалу была там, у нас, в посёлке, еще задолго до крушения поезда. Потом эти пошли сюда сесть на поезд, а местные решили им перед отъездом ещё вломить и приперлись тоже. Ленинградским оперативникам, которые срочно приехали, было не до всего этого, и они меня подключили, чтобы я разобрался и актировал.
- Всё верно. Ну, и кто, по-твоему, виноват? Конечно же, приезжие? - ухмыльнулся Иванченко.
- Ну, что вы, - обиделся старший лейтенант Светелкин. - У меня все объективно.
- Хорошо, хорошо, продолжайте, - согласился я.
- Я сопоставил слова кассирши с показаниями потерпевших, порасспросил, кого надо, в посёлке, и всё - получил полное представление, как и что было, а главное, кто из местных участвовал в драке.
- Откуда у плотников лом взялся, украли? - снова встрял Иванченко.
- Да они, в общем-то, отнекиваются, говорят, что это у местных лом был, а те, наоборот, на них валят. Но один из потерпевших, как только я его прижал, признался, что это он демонтировал путь.
- С какой целью он это сделал? - спросил я.
- Да дурной он. Говорит, пьяный был и не помнит.
- Прекрасно, мы тут диверсантов ловим, столько спецов отовсюду посрывали, а это оказался какой-то идиот, чеховский злоумышленник, - процедил Иванченко.
- Погоди-ка, погоди. Странно всё это. Каким образом ты его расколол?
- Встряхнул слегка да объяснил, что с ним будет, если станет отмалчиваться. А он хилого характера мужичонка такой, струсил и признался.
- Хилый, ничего не помнит, а на такое дело пошёл, - ухмыльнулся Иванченко. - Ничего, у нас он заговорит, мы ему сил придадим и память восстановим.
- Кто-то же его заставил, и это надо поскорее выяснить, - подчеркнул я.
На станции первым делом мы переговорили с кассиршей, наблюдавшей вчера драку в свое окошко. Эта густонапомаженная увядающая женщина обрадовалась нашему приходу и скоренько выскочила в зал.
- Вот сволочи они какие! - возмутилась она. - В стране траур, Сталин умер, а этим лишь бы повод был нажраться и бить друг другу морды. Вы им, товарищи органы, побольше срока выпишите, чтоб неповадно было!
- Проездные до Калымы оформим, договорились, - буркнул Иванченко и стал схематично заносить её показания о драке на станции.
Попеременно мы всех шестерых выводили в зал, чертежи у Иванченко с завидным постоянством не совпадали. Кто затеял драку на станции, кто где находился, кто как и кого ударил - ничего не было ясно. Заподозрив неладное, я решил допросить изобличившего себя плотника Пятакова специально в присутствии его товарищей.
- Гражданин Пятаков, итак, это вы разобрали железнодорожный путь?
- Да, получается, что я.
- Когда конкретно вы это сделали, если неотлучно находились со своими товарищами? И куда вы дели инструменты?
- Да ничего не помню, мне по черепу дали так, что имя собственное забыл.
- Но то, что разобрали путь, вот это вы помните. Странно получается.
- А мне товарищ участковый это сказал. Он же не стал бы врать? Я так однажды спьяну сарай у тестяры разнёс, и ничего и не вспомнил, хоть убей. Ну, починил, конечно.
- Мм, - замотал головой один из плотников, - удило ты без грузила.
- Да сам ты, Кузьма Порфирьевич...
- Зачем же ты, Стёпа, на себя все это наговариваешь, дурья башка?
- Так я же не помню ничего! Заспал вчерашнее, а если товарищи милиция говорят, что так и было, значит, так и было. Я же должен им верить, а кому же еще-то?
- Не было у него никакого лома, гражданин следователь, не слушайте вы этого дурика, - заявил в сердцах Кузьма Порфирьевич.
Иванченко в этот момент беседовал в каптерке с местной троицей. Испещрённый застарелыми угрями, ранее судимый Панкратов, он же Чинарик, настаивал:
- Граждане следователи, у плотников был с собой костыльный лом. Удалось в драке этот лом выхватить и в ответ протянуть по хребтине как следует Пятакова. Куда потом делась железяка, откуда знать. Бросил в зале и бежать, когда плотники схватились за топоры.
- Гражданин Панкратов, - обратился я к нему. - Нужно всё-таки вспомнить, куда девался лом. Вы человек с опытом, и знаете, что, в конце концов, нам всё станет известно. Но поскольку вы сейчас мешаете следствию, спрос с вас будет нешуточный. Мы вас передадим в МГБ, и там, будьте уверены, дознаются, с какой это стати вы мешали найти тех, кто устроил диверсию.
Панкратов ощерился:
- Ладно, начальник, намек понял. Не было никакого лома.
- А с какой стати ты про него заговорил? - не поверил Иванченко. - Не темни, тебя предупредили.
- Зуб даю, не было. Это мне участковый стал толковать про лом этот, ну, я и скумекал, что падл этих можно сплавить, а там их научат, какие слова можно говорить, а какие нельзя в приличном обществе.
- А чем же ты тогда бил Пятакова?
- Железной трубой, двухдюймовкой. Она у входа лежала, когда мы входили на станцию. А после я её выкинул в кусты. Но только это ведь вещдок против меня, на кой мне это надо показывать трубу вам?
- Выбирай сам, отвечать тебе по хулиганке или за пособничество врагам народа.
- Понял, не дурак. Берите понятых, пошли, покажу.
Труба без особых трудов была найдена, запекшиеся следы крови подтверждали сказанное Панкратовым, бывшим зэком Чинариком. Мы ещё какое-то время провели на станции, но показания участников драки и свидетелей из числа жителей поселка позволяли заключить, что никто из шестерых задержанных с 19.00 до 19.45 физически не мог находиться у железнодорожного пути.
- Ну, Пинкертон, ты просто молодец, ты у нас целый час отнял, - заметил участковому Иванченко.
- Да уж, старший лейтенант, спасибо тебе, - поблагодарил и я.
- Но ведь как лучше хотел, - смутился Светёлкин. - Ситуация-то в стране какая, не знаешь, на кого подумать... А что мне с этими-то теперь делать?
Не отвечая, мы вышли с Иванченко на улицу. Там нас уже поджидал Скориков с двигателем внутреннего сгорания на колесах. Дошлый парень, таких бы побольше. Это председатель поселкового совета отдал ему свою легковушку.
***
Вот он, Ленинград, отстроенный после войны. И следа её нет. Жаль, времени в обрез, не побродить по этим высоким улицам.
Мы предположили, что застанем Канту и Щипачёву у неё на квартире. Но по указанному адресу их не оказалось. На верхнем этаже пятиэтажки соседи Ираиды Юрьевны по лестничной площадке ничего вразумительного сообщить нам не смогли. Вроде бы, да, кто-то звонил ей в дверь ночью, но скоро всё стихло.
- А что, Александр Александрович, эта смесь ядовита? - спросил Скориков, когда мы выходили из пропахшего старыми тапочками подъезда жилого дома.
- В таких количествах вполне хватит, чтобы отравить какой-нибудь жизненно важный для города водоем и посеять панику, - ответил за меня Иванченко.
- В общем, сами посудите, ведь и здесь возможна диверсия, - размышлял я вслух. - Одним словом, предстоит установить характер происшедшего на химкомбинате и при необходимости определить, нет ли связи между порчей резервуара и крушением поезда. Если получим на то основания, то объединим эти два дела в одно. Мы же ещё не знаем, а что, если это начало серии акций, направленных на дестабилизацию обстановки в Ленинграде?
- Думаю, связь просматривается, - затянулся папироской Иванченко. - Происходит крушение поезда, и исчезает путевой обходчик, на которого в итоге и падает подозрение. На химкомбинате обнаруживается пропажа ядовитой смеси, и не выходит на работу ответственная за резервуар начальница цеха, она же подруга подозреваемого Канту.
- И сама по себе странная парочка, - подхватил Скориков. - Живут в разных населенных пунктах, она начальница, а он гайки крутит и фонарём машет... Но при этом вроде как любят друг друга. Больше похоже на законспирированную группу.
- Мы, друзья мои, обязаны их найти, а иначе нам головы не сносить, - подвёл я черту. - Дело под контролем МГБ. Полагаю, уже сегодня будет сделан запрос о результатах расследования.
- Возможно, подозреваемых уже и в Ленинграде-то нет, - пожал плечами Иванченко.
- Алексей, - обратился я к нему, - ты на всякий случай здесь останься, понаблюдай за подъездом. Вот тебе фотокарточка Канту, если пересечётесь, ты должен взять его живым.
- Нос, что картошка, глаза - банки медицинские, - определил Иванченко. - Ни с кем не спутаешь такого.
Мы ещё немного постояли молча, разглядывая установленную под окнами оплывшую снежную бабу с поникшей морковкой, и зашагали вдвоем со Скориковым к химкомбинату. На улице мимо нас пролетела стайка звонкоголосой детворы. Эх, времечко у них золотое, беззаботное, а в стране такое творится...
***
К Охтенскому химкомбинату тянется железнодорожный подъездной путь. По нему сюда доставляют фенол и формалин, после чего их сливают в металлический резервуар, вмещающий свыше 200 тонн этой смеси. По мере надобности смесь перекачивается в цех ? 10, где её используют для получения различных химических продуктов. И вот обнаружена пропажа.
На комбинате нас встретили не только директор с главным механиком. Тут уже вовсю работали следователи прокуратуры Василеостровского района. Старший группы, юрист 1-го класса, по фамилии Бобров, был немало удивлен нашему появлению. Пришлось его успокоить, мол, чужих лавров нам не надо, и объяснить сложившуюся ситуацию: одна из версий происшествия - диверсия.
- Щипачёва, говорите, исчезла? - удивился Бобров, и, прижмурившись, забрался себе мизинцем в ухо. - А у меня сведения, что её утром сбила машина, и сейчас эта женщина в тяжелом состоянии в больнице.
- Сбила машина? При каких обстоятельствах? Есть свидетели того, как это произошло? Может, кто-то подтолкнул?
- Я признаться, не особо знаю, - достал папиросу коллега и с очевидным удовольствием закурил. - Хочу одного из своих туда отправить, чтобы допросил по поводу утечки смеси. Если и вам надо, то у нас вон она, машина стоит, захватят и вашего человека.
Я обернулся к Скорикову.
- Понял, - кивнул он и отправился в указанном направлении.
Главный механик Парышев и Бобров, дополняя друг друга, стали разъяснять мне суть вещей. В зимнее время для поддержания фенола с формалином в жидком состоянии пользуются подогревом. Для этого на дно резервуара опускают змеевик, представляющий собой медную изогнутую трубку. Концы змеевика соединены со стальными патрубками, вмонтированными в стенки резервуара и имеют выходные отверстия. На нижний патрубок надет резиновый шланг, опущенный в железную бочку. Пар для обогрева поступает через верхний патрубок, проходит по змеевику и, превратившись в конденсат, выходит наружу по нижнему патрубку.
- Всё-всё-всё, хватит, - запротестовал я. - У меня от этих технических подробностей сейчас голова опухнет. - Как обнаружили пропажу? Вот что мне нужно.
- Бригадир фенольного цеха производил очистку канавы от снега и по сильному запаху установил, что из резервуара на грунт вытекает смесь. Сделали замеры, опасения подтвердились, - без особого энтузиазма ответил Парышев.
- И какие у вас версии, не поделитесь? - спросил я Боброва вполголоса, отведя его в сторону.
- А версий, не считая вашей, у меня две, - снова закурил Бобров. - Либо смесь похитили и с целью сокрытия хищения создали видимость утечки, либо эта жидкость в результате порчи змеевика в резервуаре вытекла через него на землю. Насчет хищения данных пока нет, вывезти незаметно отсюда такое количество невозможно. На всякий случай проверили в охране пропуска на вывоз, все чисто. Скорее всего, всё дело в змеевике. Сейчас его демонтируют приглашенные мной с завода "Красный выборжец" инженер-механик и начальник отдела техники безопасности.
Мы прошли к резервуару. Работа шла полным ходом, но её окончания нужно было дожидаться. Бобров тем временем познакомил меня со специалистом, носящим очки-велосипеды и имеющим учёную степень. Ему предстоит определить характер повреждений змеевика.
- Видите ли в чем дело, - неожиданно тоненьким голоском стал объяснять мне этот худощавый человек. - Что-либо установить рентгенографическим путём, полагаю, нельзя будет из-за недостаточной контрастности рентгенограммы. Я ясно излагаю?
- Вполне, - уверенно ответил я, дабы избежать ненужных подробностей.
- Но у меня возникла идея добиться цели с помощью радиоактивного изотопа кобальта "60". Когда на пути гамма-лучей будет находиться одинаковый по плотности или по толщине слой исследуемого вещества, то на гамма-снимке мы увидим равномерный фон. И наоборот, упрощённо, если стенки облучаемого змеевика окажутся неоднородными, то на фотопленке проявятся эти неоднородности. Чем темнее окажется фрагмент на снимке, тем плотнее или толще вещество, и чем светлее, тем оно тоньше или тем оно менее плотное. Я ясно излагаю?
- Ясно! Не понимаю только, зачем все это надо. Что, нельзя воочию убедиться, цел змеевик или его вывели из строя?
- Тут вот в чём дело, - встрял Бобров. - Змеевик сейчас покрыт пригорелым слоем химической смеси. Толщина образовавшейся корки в полсантиметра будет. Счищать всё это я не стану, поскольку это вещдок и нельзя допустить его разрушения. А мне нужно установить, произошёл механический разрыв или это повреждение вследствие коррозии. В первом случае ответственность ляжет на тех, кто нарушил режим подачи пара, а во втором случае отвечать придется главному механику Парышеву и начальнику десятого цеха Щипачёвой, поскольку осмотр и подготовка змеевика к эксплуатации входят в их должностные обязанности.
Наконец, красновыборжцы извлекли змеевик из люка резервуара. Подавая вниз, уронили, и при этом часть корки, покрывавшей отводящий патрубок, отскочила, и обнаружились отверстия, образовавшиеся, конечно же, в результате коррозии. Через них и уходила смесь наружу. Бобров схватился за голову в страхе за вещдок, для меня же увиденных повреждений было достаточно, чтобы ретироваться.
- Ну что, наука, хватит тебе для экспертизы? - весело спросил один из красновыборжцев, разводя руки и показывая размеры змеевика.
- Не хватит - прокурор добавит, - снова взяв высокую ноту, неожиданно сострил "наука", но спохватился и, блеснув очками на нас с Бобровым, осёкся.
Я направился к проходной дожидаться Скорикова. Версия с диверсионной паутиной приказала долго жить. Через некоторое время он появился и ошарашил сообщением:
- Щипачёва пришла в себя. В принципе ничего с ней страшного не случилось. Можно сказать, в рубашке родилась. Но на всякий случай её ещё подержат в больнице пару-тройку дней и отпустят. Но самое главное - Канту сейчас отсиживается у неё дома, боится выйти на улицу. Ночью он добрался до города на попутке, и пришёл к ней. И рассказал, так и так, мол, устроил я крушение пассажирского поезда, и будет мне теперь за это высшая мера. Та его спрашивает: зачем же ты это сделал? А он ей ничего не говорит и сидит в одиночку напивается на кухне. Вот так она, вся на нервах, не спавши, и пошла на работу, ну и угодила под колеса. Надо полагать, когда мы звонили в дверь, Канту был в квартире, но не стал открывать. Щипачёва дала мне ключ от своей квартиры, и сейчас мы в присутствии участкового Герасимова откроем её. Участковый с Иванченко уже ждут нас на месте, я его специально вызвонил и пристегнул.
***
Во дворе дома Щипачёвой мы увидели подтянутого, молодцеватого лейтенанта милиции. Задрав голову и придерживая шапку, он громко разговаривал с кем-то. Увидев нас, он снова крикнул кому-то, кто был наверху:
- Нет, гражданин Канту, пусть меня гром разразит, не пойму я, ну чего тебе торчать там, на крыше? Не боишься сквозняк подхватить?
- Лейтенант, я уже принял решение, живым не дамся! - неслось сверху.
Канту не мог видеть нас под балконами. Пользуясь этим, Скориков вопросительно посмотрел на Герасимова и показал указательным пальцем на подъезд и вверх. Лейтенант чуть заметно кивнул.
Не то, чтобы пулей мы взлетели на пятый этаж, но запыхаться успели. Дверь в квартиру Щипачёвой была распахнута, наш Иванченко завис на лестнице, ведущей на чердак, и орудовал топором, стараясь разломать ветхую крышку люка, чем-то придавленную сверху. Увидев нас, он пояснил:
- Канту увидел нас во дворе, не иначе. Вдруг, смотрим, а он сидит уже на крыше и на нас поглядывает.
- Дай я, не умеешь, - нетерпеливо воскликнул Скориков.
Иванченко уступил ему место и продолжил рассказ:
- Мы его стали уговаривать не маяться дурью, а он в ответ, что ему всё равно вышка светит. Я его спрашиваю, за что вышка-то, ты нам нужен только как свидетель, а преступников мы уже взяли. Ну, мол, выгонят тебя с работы за ротозейство, и всё.
- А он чего? - улыбнулся я, оценив находчивость Иванченко.
- Не поверил. Не было, говорит, на пути никого, кроме меня, и вы это знаете. И Ираида, дескать, вам уже мой трёп пересказала наверняка. А я ему - хорошо, давай на чистоту. Жертв нет, и, хоть материальный ущерб огромен, всё равно в живых тебя оставит наш советский суд.
- Зачем он это сделал, спрашивал ты его?
- Конечно. Мотив преступления оригинален. Решил разобрать путь, а после остановить поезд с помощью сигнального фонаря. Ему бы тогда солидная премия полагалась за предотвращение крушения состава и почёт.
- Понятно, поэтому он и оказался неподалёку от переезда, где его увидели машинист с кондуктором, а не у станции, где он должен был находиться по графику! Но отчего же он не остановил, объясни ты мне.
- Александр Александрович, да он просто ужаснулся.
- Что за лирика, то есть как это ужаснулся?
- Да так, растерялся и струсил. Украл костыльный лом, использовал, потом выкинул, вот и всё, на что его хватило. Испугался, что на него обязательно теперь подумают и не поверят. А так, вроде и не видел ничего.
- Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Знаешь, сколько живу, не перестаю удивляться людям... Он что сотворил? Этим крушением он себе жизнь сломал.
Скориков тем временем раскурочил крышку, отодрал одну дощечку, другую, просунул руку, выдернул что-то, вставленное враспорку между стенками кирпичной обкладки люка, и мы один за другим оказались на чердаке.
Канту тем временем продолжал свой прощальный монолог. Увидев нас, вдруг вышедших с чердака на крышу, встрепенулся и поскользнулся. Крыша с наклоном, гладкая, как каток, и вот уже ноги его свесились и руки не находят, за что захватиться. Скориков первым оказался возле него, они сцепились и стали сползать вместе. Мы с Иванченко едва успели остановить их, но подтянуть повыше не было никакой возможности, любая попытка была рискованной.
- Проводка, - сдавленно прохрипел Иванченко, - там, в квартире, на изоляторах...
- Двигай за ней, - сказал я и упёрся каблуком в ледяную выбоину.
- Бл..., как жить хочется, братцы, - простонал Канту и посмотрел вниз.
Жить ему захотелось, а о чём раньше думал? Прошла вечность, Иванченко привязал отрубленные перевитые провода к дверному проему чердака и прокинул конец нам. Это спасло всех троих. Мы бесконечно долго собирались с силами, чтобы начать подтягиваться. Иванченко, одной рукой удерживаясь за проводку, другой ухватил Канту за шкирку и выволок на крышу. Сердце стучало оглушительно.
***
Когда все закончилось, Иванченко закурил, у него оказалась последняя, о чем он зачем-то сообщил, скотина. Вот теперь и мне совсем стало невмоготу. Сосущий бархатный вакуум, залипший у меня в лёгких, вконец доконал. Скориков достал свою пачку папирос, и я решительно протянул руку.
- Ну-ка, давай сюда, и без всяких там. Когда брошу, тогда и брошу!
- Александр Александрович, - извиняющимся тоном сказал Скориков, - а у меня... тоже последняя.
В открытой квартире при обыске мы обнаружили армянский три звездочки и банку солёных огурцов. Хорошие у меня ребята в бригаде, но я им это не часто говорю.
***
Вскоре после возвращения из командировки приказом Главного транспортного прокурора за умелую организацию следствия мне была объявлена благодарность. А чуть позже, 22 апреля, в день рождения Владимира Ильича Ленина, за безупречную службу и проявленный профессионализм премировали ценным подарком - серебряным портсигаром, с соответствующей надписью. Зам. Главного поздравил и сказал, что это по личному распоряжению Лаврентия Павловича Берии. Мы тогда и подумать не могли, что через несколько месяцев Берия будет разоблачен и расстрелян как враг народа. Его не спасли те послабления, которые он затеял. В тот год курить я так и не бросил.
Гражданка Щипачёва И.Ю. и гражданин Парышев Л.У. народным судом были приговорены к 2-м годам лишения свободы без поражения в правах, каждый условно, с испытательным сроком в течение 3-х лет. Гражданина Канту Ф.Т. Верховный суд СССР, рассматривая апелляцию, приговорил к 25 годам лишения свободы с поражением в правах на 5 лет и с конфискацией имущества. Участники драки, имевшей место на станции Краснофлотская, отделались административными взысканиями.