Комляшёв Роман Борисович : другие произведения.

Бледноликие боги прогресса. Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.09*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Немного добавил. Понадкусано ещё несколько глав, но их пока не выкладываю, ибо не доделаны и не причёсаны.

Бледноликие боги прогресса

Часть первая.
Пришествие бледноликих.

Пролог.

   Хитрость в душе затаив, будь осторожен - винт с обратной резьбой припасён у врага.

Аямарская народная мудрость в интерпретации Ауар-Романа.

   Лэнгесид притладского Королевского флота Нобл-Дервег о Иселдир Тхир пребывал в приподнятом настроении с самого пробуждения. Способствовала ли этому стоящая третий день благоприятная для плавания погода, просушившая паруса после не сильного, но неприятного шторма, в который эскадра ленгесида угодила к концу своего перехода через океан. Или причиной душевного подъёма стал здоровый сон. Ведь, несмотря на большую часть жизни, проведённую в море, прославленный адмирал королевского флота так и не научился крепко спать под удары волн о борт и скрип такелажа, и с приближением старости всё чаще его ночной гостьей становилась бессонница. А эту ночь корабли простояли в удобной бухте, накануне вечером уже в сгущающихся сумерках удачно достигнув побережья. А возможно, на настроение повлияло приближение финала экспедиции, ведь самая трудная её часть - путешествие через океан, осталась позади. Причём все корабли перенесли плавание удовлетворительно. Выдержали плавание даже построенные из дрянной древесины хогги, перевозящие десант и припасы, - многочисленные течи в расшатавшейся от долгого плавания обшивке в расчёт можно не принимать. Не подвели адмирала и каракки "Веддигол" и "Лусс", грозные и прочные, но плохо приспособленные к океанским плаваниям из-за высоких носовых и кормовых надстроек. Эти исполины были созданы для противодействия Гротской империи в Канолдирском море. "Веддигол", флагман эскадры, нёс пятьдесят восемь орудий, среди которых четырнадцать тридцативосьмифунтовых кулеврин. "Лусс" нёс шестьдесят два орудия, в том числе шесть пятидесятивосьмифунтовых бомбард и десять двадцатидвухфунтовых кулеврин. Значительный вес орудий усугублял и без того весьма острую проблему с остойчивостью каракк. Меньшие по размерам и несущие по паре десятков орудий каракки "Давн", "Маржер" и "Фавред" чувствовали себя в Флеботском море гораздо увереннее, не говоря уже о семи швефах, четыре из которых присоединились к эскадре уже в Порт-Покорол.
   Возможно вечером, адмирал, упомянув в своём дневнике удачный день и своё бодрое состояние духа, и подыщет для него обоснованную причину. Напишет, что экспедиция приближалась к своему счастливому завершению, офицеры и команда выглядели бодро и целеустремлённо, ведь в удачном исходе кампании уже не остаётся сомнений. Главный враг - штормовой океан - покорён, трусливые каталунцы даже не вышли навстречу эскадре, спрятав свои флоты по островам. Осталось добраться до рек Гранриву и Шархариву, сжечь располагающиеся по берегам каталунские фактории и туземные посёлки, тем самым, перерезав путь, по которому в Ауропу стали поступать пряности в обход не только сидящей на древних торговых путях Гротской империи, но и закрепившегося на юге Карфы Притланда. Полвека назад именно притладские мореходы обогнули Карфу, найдя путь к богатствам Хинда и Цины, тем самым в очередной раз подтвердив славу Притланда - властителя морей. И вот теперь каталунцы с помощью аямарских туземцев тоже нашли путь к пряностям подвластных Цине архипелагов восточного океана - очевидно древние философы были правы, утверждая, что сотворённый Господом мир имеет форму шара. Притланд не мог позволить богатеть жадным каталунским торговцам и их самовлюблённому и глупому королю, палата лордов была единодушна - в кратчайшие сроки была собрана мощная эскадра, каковой ещё не видели западные моря. Собрав все имеющиеся в Новых пределах боевые корабли, каталунцы, возможно, и смогли бы противостоять эскадре адмирала Нобл-Дервега, но им как всегда не хватило смелости и расторопности. Да и славных адмиралов, способных вести в бой столь серьёзный флот, у них никогда не было...
   Вечером, раскрыв свой дневник и правя перо, Нобл-Дервег, вероятно, в благостном состоянии упомянет всё же флаг-адмирала каталунского флота Вифрида Мартело де Масторо, командовавшего объединённым флотом Притланда и Каталуна в Калондирском море во время войны с Гротской империей за контроль над Такемедским проливом. Славный адмирал Вифрид тогда гонял корабли базилевса по всему Калондирскому морю и, несомненно, добился бы для Притланда и Каталуна свободного прохода через Такемедский пролив, если бы не гротское ядро, оторвавшее адмиралу руку. Последующий разлад в объединенном флоте не позволил закрепить достигнутый успех. Добиться удалось лишь независимости от Гротской империи Мальтии, ставшей союзницей Притланда в Калондирском море. Удивительно, что погрязшее в вычурной роскоши гнилое каталунское дворянство смогло родить хоть одного талантливого флотоводца. Слава Господу, что Вифрид Мартело де Масторо не дожил до очередного противостояния Притланда и Каталуна, в Новых пределах он мог бы доставить притладскому Королевскому флоту немало неприятностей. К счастью, все смелые и талантливые капитаны Каталуна задвинуты родовитыми бездарностями на вторые роли, а последние лишний раз чихнуть побоятся, не списавшись предварительно с Королевским Кабинетом в Люттце. Поэтому эскадра Нобл-Дервега прошла Флеботское море, не потратив ни фунта пороха, и подгоняемая попутным северо-западным ветром, достигла северного побережья Касканского континента месяца Юльоса, 8124 года от Сотворения, числа 12, о чём имеется запись в судовом журнале "Веддигола" и в личном дневнике лэнгесида Нобл-Дервега о Иселдир Тхира.
   Если хорошими адмиралами Каталун похвастаться не мог, то картографы там всегда были неплохие, что, вероятно, проистекало из известной склонности каталунцев к живописи. Едва достигнув Каскана, адмирал сразу оценил, раздобытые Королевской Канцелярией Тайных Дел карты северного и восточного побережья этого южного континента Новых пределов с печатями каталунского Морского Кабинета, с отмеченными бухтами, устьями рек, факториями и поселками туземцев. Помеченная каталунцами на картах бухта Удобная, приютившая на ночь эскадру, оказалась даже более удобной, чем ожидал адмирал. Она была достаточно просторной, чтобы вместить всю эскадру, достаточно глубокой, чтобы в неё без опасений можно было провести даже "Веддигол" и "Лусс" с их глубокой осадкой, и вместе с тем, узкий, как бутылочное горлышко проход в бухту, не пропускал морские волны. На рассвете, осматривая в подзорную трубу бухту и окружающие её заросшие лесом холмы, Нобл-Дервег представил, как на её берегах в скором будущем раскинется притландский город. Уютные домики под черепичными крышами взберутся на склоны холмов. Ближайший к входу в бухту холм увенчается мощным фортом, орудия которого надёжно перекроют проход. Над самым высоким холмом вознесёт свои шпили собор, высокий и изящный, устремлённый в небо. А на третьем холме раскинется, окруженный небольшим, но уютным садом, дворец мэра, или даже губернатора новообразованной провинции.
   Сейчас же на берегу бухты возле подножия холма приютилась лишь маленькая туземная деревушка, столь неказистая на фоне возникшего в мечтах адмирала города, что тот решил не обращать на неё внимание. В принятом Палатой лордов и утверждённом королём меморандуме адмиралу предписывалось: "Предавать огню все обнаруженные на Касканском континенте поселения и постройки, будь то каталунские, туземные или же любой другой принадлежности. Население коих предавать смерти, также с принадлежностью не считаясь. Исключения делать лишь для подданных Притланда, каковых брать под арест до выяснения причин их пребывания во враждебных Притланду поселениях..." Однако в бухту эскадра прибыла уже в сумерках, отправлять солдат гоняться за туземцами по ночному лесу, было явной глупостью, которая повлекла бы за собой неоправданные потери. А к утру туземцы, несомненно, покинули деревню, бесследно растворившись в лесах, и задерживать выход эскадры только ради сомнительного удовольствия сжечь неказистую деревеньку, адмирал счёл бессмысленным. Можно было оставить в бухте один из швефов, который, разобравшись с деревенькой, нагнал бы эскадру, но убогое поселение даже этого не заслуживало. Поэтому, едва над океаном поднялось солнце, адмирал приказал продолжить движение, и оказался прав. Подгоняемые попутным ветром корабли ходко шли на восток вдоль побережья, и к полудню миновали устье реки Снакериву, а вдали по курсу казалась скалистая оконечность мыса "Кап Ллуна", после которого побережье континента постепенно поворачивает на юг. А значит, при боковом ветре, если тот не переменится, дальнейший путь на юг к устью реки Гранриву, с учётом остановок на ночь, займет не более трёх дней.
   Лунный мыс эскадра обошла по широкой дуге, ибо на каталунских картах вблизи него стояли отметки "малые глубины" и "подводные скалы", а через час прошла изгиб побережья. В это время, с идущего в авангарде швефа "Гвилан грей" был передан сигнал "паруса на горизонте", а вскоре и сам Нобл-Дервег смог с носовой надстройки рассмотреть в подзорную трубу идущие встречным курсом корабли. Точно определить тип кораблей с такого расстояния не удалось, однако, судя по косым парусам и низкому силуэту корпуса, неизвестный флот состоял из швефов, которые не могли представлять угрозу караккам. Низкий корпус, развал бортов и отсутствие надстроек создавали проблемы для размещения орудий. На единственной палубе швефа удавалось разместить не более двух десятков орудий, причём из-за развала корпуса, орудия размещались далеко от оси судна, что ухудшало остойчивость, а значит на швеф можно было установить только лёгкие орудия. Ядра таких орудий просто отскакивали от бортов каракк, толщина которых у того же "Веддигола" в некоторых местах превышала полтора фута. В то же время, тридцативосьмифунтовые кулеврины "Веддигола" пробивали корпус швефа насквозь на любой дистанции в пределах дальности стрельбы этих орудий. Поэтому адмирал, не задумываясь, приказал продолжить движение прежним курсом, ибо какова бы ни была численность вражеского флота, шансов против каракк у того не было.
   Неизвестный флот также продолжил движение, наивно уповая на своё численное превосходство. Всего во вражеском флоте насчитали девяносто три корабля, что было почти вчетверо больше, чем в эскадре Нобл-Дервега, даже если при подсчёте кораблей эскадры посчитать хогги с десантом и два посыльных пинаса. Однако самые крупные неизвестные корабли были даже меньше швефов эскадры. Ничего, что можно было сравнить с караккой так и не показалось, несмотря на все неприятные предчувствия адмирала, удивлённого столь наглым поведением неизвестного противника. Теперь адмирал мог рассмотреть и удивительно большие для столь маленьких кораблей, похожие на раскрытые веера, паруса, и странные цилиндрические башенки, крепящиеся к бортам. Корабли покрупнее несли по три башенки на каждом борту: по центру, на носу и ближе к корме. Корабли помельче - по две на борт. Подробно рассмотреть башенки пока не позволяло расстояние, но адмирал решил, что эти башенки подобны устанавливаемым на калондирские галеры. Нормальные орудия установить на галеру сложно - мешают вёсла, поэтому и делают иногда вынесенные за борт башенки, в которых устанавливаются вертлужные орудия, фальконеты или просто располагаются стрелки с мушкетами. Это был ещё один факт, подтверждающий низкую огневую мощь кораблей противника. Вероятно, тот надеется за счёт большей манёвренности быстро выйти на абордаж и задавить числом, тем более, если неизвестные корабли являются галерами, и, сблизившись, выдвинут вёсла, существенно в маневренности прибавив. А значит нельзя подпускать их близко, особенно к швефам с их низкими и удобными для абордажа бортами. Пусть швефы уйдут мористее и зайдут противнику во фланг, не приближаясь к противнику ближе дистанции эффективной стрельбы своих орудий. Хогги тоже стоит поберечь - на абордаж их не возьмут, ибо на хоггах полно десанта, но могут протаранить. Поэтому оттянем их назад, а вперед выдвинем каракки.
   Приняв решение и отбросив последние сомнения, адмирал начал раздавать указания. Хогги зарифили паруса и существенно отстали от эскадры. Швефы повернули на восток, выстраиваясь в две линии так, чтобы, выйдя на дистанцию стрельбы, не перекрывать друг другу сектор огня. А каракки выстроились в кильватерную колонну. Первым шёл "Маржер", имеющий наименее дальнобойные орудия, когда колонна отвернёт вправо и выстроится в линию для удобства ведения бортового огня, он окажется ближе всех к противнику. Следом за "Маржером" шёл "Лусс", как основная ударная сила эскадры. Далее следовали "Давн" и "Фавред", а замыкал колонну флагман "Веддигол", кулеврины которого обладали наибольшей в эскадре дальностью стрельбы.
   Единственное, что теперь расстраивало адмирала, это большая вероятность того, что не удастся завершить бой до наступления ночи. А под покровом темноты остатки разгромленного вражеского флота сумеют скрыться. Однако, как оказалось, скорость неизвестных кораблей была недооценена, они шли столь ходко, что даже на глаз их скорость можно было оценить, как существенно превышающую скорость швефов, и это притом, что ветер для них был не просто боковым, а даже немного встречным. "Швефам придётся непросто, - подумал адмирал. - Но с другой стороны бой начнётся раньше, а значит раньше и закончится..."
   Додумать мысль адмиралу не дал прогремевший взрыв, столб воды, пламени и дыма взметнулся возле борта "Лусса" выше кормовой надстройки. Адмирал навёл трубу на вражеский флот, до которого оставалось ещё более мили, и сумел разглядеть, как от одного из кораблей потянулась дымная полоса. Резко опустив трубу и бросив взгляд на "Лусс", ошеломлённый Нобл-Дервег увидел, как носовая надстройка корабля буквально вспухает клубами оранжевого пламени. Спустя мгновенье донёсся оглушительный грохот, а вырвавшийся из портов носовой надстройки огонь взметнулся вверх, охватив такелаж и превращая всю носовую часть грозной каракки в огромный костёр. Это не было похоже на взрыв крюйт-камеры, а более всего походило на применение "гротского огня". Но не на таком же расстоянии и не в таких масштабах!..
   Некоторое время, поражённый разыгравшейся катастрофой, Нобл-Дервег находился в прострации. Впрочем, в таком состоянии находились сейчас практически все офицеры и матросы эскадры. За эти бесконечно долгие секунды возле колонны каракк взметнулось ещё несколько взрывов, а затем неведомый, оперённый огнём и оставляющий за собой длинный дымный след, снаряд угодил в самую середину "Маржера" и буквально разметал каракку на обломки, вероятно угодив в крюйт-камеру. Этот взрыв привёл адмирала в чувства и заставил действовать...
   Горящий "Лусс" ещё не думал идти ко дну, с его кормы, до которой ещё не добралось пламя, экипаж спускал шлюпки, которых явно на всех не хватит. На борту каракки было более четырёх сотен человек экипаже и десанта, если половину из них пощадил огонь, то примерно сотне человек придётся добираться до берега вплавь. За борт бросали какие-то брёвна, доски, обломки - всё, что поможет продержаться на плаву, благо до берега не так далеко. Дым от горящего "Лусса" ветер сносил влево, на восток, именно эта стена жирного чёрного дыма до поры скрывала оставшиеся каракки от неприятеля, и этим следовало незамедлительно воспользоваться. "У хоггов шансов нет, - думал адмирал, - даже, несмотря на то, что они существенно отстали, от столь быстрого противника им не уйти. Пусть немедленно поворачивают и выбрасываются на берег!.. Каракки поворачивают в море, и, ловя ставший попутным ветер всеми парусами, по широкой дуге разворачиваются на север. Возможно, успеем уйти за Лунный мыс... Швефы совершают аналогичный манёвр, но по более широкой дуге. Жаль их сейчас не видно за дымом, но морол-лэнгесид Нобл-Марбор не дурак, сам догадается..."
   Вскоре озвученные адмиралом приказы разнеслись по флагману. Рявкнула холостым залпом пара лёгких пушек на носу и корме, выбросив клубы сигнальных дымов. "Веддигол" медленно стал поворачивать налево, аналогичный манёвр вскоре совершили и идущие впереди "Давн" и "Фавред", прочитав по сигнальным дымам приказ "делай как я". А марсовые в это время вертели сигнальные зеркала на мачтах, отсвечивая приказы идущим далеко позади хоггам, благо погода была солнечной.
   "Лусс", уже весь объятый пламенем, остался далеко позади. Каракки, распустив все паруса и опасно накренившись на правый борт, шли сейчас на северо-восток. Их преследовали двенадцать вражеских кораблей, появившихся из-за дыма гораздо раньше, чем ожидал адмирал. Сейчас дистанция между каракками и неприятелем была существенно меньше, чем когда был обстрелян "Лусс", но враг не стрелял, а продолжал сокращать дистанцию, пользуясь преимуществом в скорости. "То ли хочет ударить наверняка, без промахов, подойдя поближе, - думал Нобл-Дервег, - то ли намекает, что нам всё равно не уйти и вынуждает спустить флаг". Полученный от швефов Нобл-Марбора сигнал зеркалами, который с трудом удалось рассмотреть на таком большом расстоянии, тоже не внушал оптимизма: "вступили в бой", "большие потери" и "спасаемся бегством". Сейчас оставшиеся на плаву пять швефов преследовало около трёх десятков вражеских судов, остальные корабли противника рассредоточились вдоль побережья, возле выбросившихся на берег хоггов. Что-то там тоже дымило, но явно не более пары хоггов, и можно было надеяться, что большая часть десанта и экипажей благополучно высадилась на берег.
   Бой, который и начался вопреки всем привычным канонам, к вечеру окончательно превратился в фарс. Каракки Нобл-Дервега делали вид, что спасаются бегством, хотя всем было очевидно, что до наступления темноты корабли противника способны не только догнать каракки, но и существенно обогнать их. Тем более что теперь они двигались на северо-северо-запад, и восточный ветер теперь дул "в левый глаз". При таком ветре каракки шли уже не столь ходко, как при попутном или боковом, тогда как неизвестные корабли, с их огромными косыми парусами, потеряли в скорости незначительно. Огромные каракки стали мышкой, а значительно уступающие им в размерах странные парусники - кошкой, которая, играя, и душить мышку пока не собиралась, и от себя не отпускала. Можно было вспомнить и другую игру, какое-то время получившую популярность среди каталунской, а затем и притландской дворянской молодёжи. Смысл игры заключался в том, что два противника в первом раунде должны были угадать мысли друг друга по поводу какой-либо картины или стихотворения, свои догадки они рассказывали "секундантам" в тайне от противника. Во втором раунде противники пытались угадать, что они подумали о мыслях друг друга. В третьем, нужно было угадать, что предположил противник по поводу твоих мыслей...
   Сейчас Нобл-Дервегу вспомнилась именно эта нелюбимая им игра. Ситуация - три каракки убегают, двенадцать кораблей их догоняют. При этом последние могут в любой момент начать обстрел своими дьявольскими снарядами, и пусть не каждый снаряд попадёт в цель, но даже одно попадание станет для любой из каракк фатальным. Каракки могли бы потопить все двенадцать неизвестных кораблей, приблизься те на дистанцию выстрела кулеврин. Пусть не с первого залпа, но со второго-третьего, получив в борт тридцативосьмифунтовые ядра, все двенадцать кораблей отправятся на дно. Но те ведь не станут подходить так близко к караккам. А если бы и подошли, проклятые снаряды, способные в мгновенье превратить в пылающий костёр целый корабль, останутся на любой дистанции более эффективными, чем чугунное ядро. Секундантов нет и некому законспектировать мысли противников о сложившейся ситуации, дабы потом сравнить, а значит, мнение неизвестного врага узнать не удастся, по крайней мере, в ближайшее время. Но можем предположить, что думает о сложившейся ситуации неизвестный противник, почему он действует так, а не иначе.
   Возможно, дьявольские снаряды довольно дороги или запас их невелик. Их применили, чтобы показать превосходство, стереть саму мысль о возможности какого-либо сопротивления. Возможно, на борту странных кораблей есть и другое оружие, не столь эффективное и дальнобойное, но более дешёвое и, вероятно, наносящее кораблю меньшие повреждения, что позволяет его в дальнейшем захватить. Если сравнивать дьявольские снаряды с ядрами, то почему не предположить, что у противника есть аналог картечи, действующей на близком расстоянии и наносящей урон не столько кораблю, сколько команде. Тогда становится понятным желание противника сократить дистанцию. Вот только знать бы, с какого расстояния они смогут открыть огонь "картечью".
   Теперь попробуем представить, что думает противник о наших мыслях и намереньях. В первую очередь наши манёвры похожи на классическую попытку затянуть гонку до темноты. Это, действительно, было одной из первых мыслей, пришедших адмиралу в голову, когда стало очевидно, что этот бой выиграть не удастся. Но, прикинув соотношения скоростей, он сразу отбросил эту идею, как неосуществимую. У швефов ещё был бы какой-то шанс, не сблизься они заранее с противником, у более медлительных каракк его изначально не было. Поэтому думать, что каракки пытаются скрыться в темноте, противник может только если считает командующего эскадрой слабоумным. Причём слабоумным с завышенным самомнением, не прислушивающимся к советам собственных подчинённых. Такой ещё мог бы оказаться во главе каталунской эскадры, но никак не притландской.
   Не стоит надеяться на наивность противника. А значит, будем считать, что противник прекрасно видит бессмысленность продолжения партии с имеющимися фишками и предполагает, что и адмирал это осознаёт. Следовательно, противник будет ждать от адмирала какого-то манёвра, который изменит ситуацию на игровом столе, пусть даже этот манёвр сделает ситуацию более критической, но зато предоставит адмиралу хотя бы призрачный шанс. Единственный манёвр в такой ситуации - это резко сменить курс и попытаться укрыться в реке Змеистая, а там либо покинуть корабли, либо навязать противнику бой на ближней дистанции, извилистое русло реки этому благоприятствует. Вот только при существующем соотношении скоростей только у более манёвренных "Давна" и "Фавреда" есть хоть какие-то шансы, но никак не у неповоротливого "Веддигола". А значит, флагманом придётся пожертвовать.
   Неизвестно, насколько противник способен предугадать возможность такого манёвра. Будем считать, что он не смог предугадать большую манёвренность "Давна" и "Фавреда", ведь они до сих пор держались вместе с "Веддиголом", подстраиваясь под его возможности. Сейчас противник всё более забирает вправо, пытаясь предотвратить гипотетическую возможность прорыва швефов к караккам. Если правильно рассчитать точку смены курса, то противнику придётся продолжать преследование при встречном ветре, тогда как для движущихся к устью Змеистой каракк ветер будет довольно благоприятным боковым. Остаётся также открытым вопрос, как отреагирует противник на смену курса, не начнёт ли обстрел своими снарядами. Тем больше причин пожертвовать флагманом, который возможно отвлечёт на себя внимание врага, а при удаче на какое-то время свяжет его боем. Так или иначе, противопоставить дьявольским снарядам нам нечего, и все планы актуальны только при условии, что враг не собирается более их применять.
   Итак, решение было принято. Флагман, просигналил на каракки планируемый порядок действий и вышел вперёд. Адмирал со своей свитой погрузились в спущенную шлюпку, которую на ходу подобрал пристроившийся в кильватерный след к флагману "Фавред". Как не жаль было Нобл-Дервегу свой обречённый флагман, но погибнуть вместе с кораблём адмирал не имел права, ибо на нём лежала ответственность не за один корабль, а за всё эскадру. Гибнут со своими кораблями обычно капитаны - да и то далеко не всегда, но никак не адмиралы. А далее был опасный разворот с треском мачт и черпанием воды нижними орудийными портами. Сей рискованный манёвр без каких-либо сомнений все сочли удачным и талантливо выполненным, даже не смотря на нескольких убитых и покалеченных матросов, повреждённый кое-где такелаж и опасную трещину на грот-мачте "Фавреда". А адмирал пообещал себе, что при первой возможности представит капитанов "Давна" и "Фавреда" к наградам.
   "Веддигол" тоже начал разворот, но по широкой дуге, с постепенным перекидыванием парусов на другой галс. Ход его существенно замедлился, и четыре из двенадцати вражеских кораблей пошли на сближение с ним. Остальные же восемь кораблей совершили невозможное! Они свернули паруса, развернулись носом к ветру и продолжили преследование совершивших хитрый и опасный разворот каракк, лишь немногим потеряв в скорости.
   Вряд ли кто сочтёт, сколько богохульств вырвалось в этот момент из уст славящихся своей невозмутимостью и сдержанностью притладских офицеров, наблюдавших с кормовых надстроек каракк за противником. Сам Нобл-Дервег не смог сдержать бранных слов, видя творящуюся чертовщину - восемь кораблей без вёсел и парусов шли против ветра, резво разрезая форштевнем встречные волны, и вздымая даже издалека видимые облака брызг. А в это время остальные четыре корабля, разойдясь на две пары, зажимали в клещи "Веддигол". Когда капитану бывшего флагмана стало очевидно, что избежать боя не удастся, он развернул каракку, готовясь встретить ближайшую пару вражеских кораблей огнём орудий левого борта. "Давн" и "Фавред" ушли ещё не очень далеко, и Нобл-Дервег мог прекрасно видеть как, замедлив движение, развернулся "Веддигол", как стали открываться его орудийные порты. Затаив дыхание, адмирал со страхом ждал дальнейшего развития событий, понимая, что происходящее с "Веддиголом" менее чем через час должно повториться и с его оставшимися каракками. Дистанция была пока велика даже для кулеврин "Веддигола", не говоря уже об остальных орудиях, однако для противника она оказалась вполне достаточной. Тот, похоже, только и ждал открытия орудийных портов каракки, поскольку сразу же открыл огонь.
   Адмирал уловил отдалённые частые хлопки вражеских орудий, но ни орудийного дыма над вражескими кораблями, ни каких-либо повреждений "Веддигола" рассмотреть не удалось. Однако через некоторое время последствия стрельбы вражеских орудий стали очевидны. По палубам каракки вдруг заметались фигурки матросов, казавшиеся с такого расстояния муравьями, сходство с последними ещё более дополнила хаотичность их перемещений. Часть фигурок судорожно полезли вверх по вантам, причём многие срывались и падали, другие сразу бросались за борт. Люди выпрыгивали из орудийных портов, лезли на мачты, будто спасаясь от невидимого пожара, некоторые продолжали метаться по палубе, натыкаясь друг на друга, словно слепые. На корме кому-то всё же удалось спустить шлюпку, там команда действовала более осмысленно, и через пару минут переполненная шлюпка отвалила от обречённого "Веддигола". Адмирал ожидал, что вот-вот шлюпка разлетится на обломки, поражённая метким залпом противника, но вражеские корабли шлюпку проигнорировали, продолжая сближаться с "Веддиголом". Вскоре они подошли к флагману вплотную, тот всё же рявкнул нестройным и редким залпом. Однако выстрелило не более трети орудий, причём совершенно вслепую, поскольку ядра перелетели подошедший к борту каракки вражеский корабль, лишь немного зацепив его паруса, а в большинстве своём вспенив воду гораздо дальше. Этот залп окончательно продемонстрировал, что "Веддигол" обречён, что ещё оставшаяся на борту команда даже не в состоянии навести орудия, и не сможет оказать сопротивления абордажникам врага.
   Адмирал не стал досматривать судьбу своего обречённого флагмана, а развернул подзорную трубу в сторону кораблей, преследовавших "Давн" и "Фавред". Нужно было принимать какое-то решение, поскольку, если дистанция между ним и преследователями будет продолжать сокращаться тем же темпом, то оставшиеся каракки разделят судьбу "Веддигола" лишь немногим не дойдя до устья Змеистой.
   - Орудия за борт! - принял решение Нобл-Дервег, и пояснил для недоумённо смотрящих на него офицеров. - У нас нет шансов выиграть этот бой! Так зачем дарить наши пушки врагу?! А облегчив корабли, мы успеем укрыться в реке!
   Когда с "Фавреда", а затем и с идущего немного впереди "Давна" начали выбрасывать орудия, враг, будто подтверждая слова адмирала о желании заполучить корабли в целости и сохранности, возмущённый тем, что тяжелые пушки из отличной бронзы, которые он уже считал своими, уходят на дно, однозначно выразил свой протест. Тяжелый удар сотряс кормовую надстройку "Фавреда", сопровождаемый треском древесины и криком какого-то невезучего матроса.
   - Проломлен борт на уровне средней палубы, нобл! Разлетевшимися обломками покалечило одного из второй смены рулевых матросов! - доложил взбежавший на квартердек офицер. - Похоже, целят в рулевое весло!..
   Доклад офицера прервали пронесшиеся над караккой огненные росчерки, немного зацепившие бизань. А второй удар в корму подтвердил предположение, что противник пытается лишить каракку манёвра.
   - Нобл! Нам следует переместиться на носовую надстройку! - обратися к Нобл-Дервегу капитан "Фавреда" Нобл-Джерсаг о Терс Кан.
   Он оказался прав - враг не прекратил не слишком эффективный из-за расстояния, но всё же наносящий некоторые повреждения, обстрел. Возле каракки то и дело вспухали фонтаны взрывов, а в кормовую надстройку угодило ещё четыре попадания. Проносящиеся над караккой огненные росчерки в большинстве своём пролетали мимо, но некоторые всё же достигли цели. Один из таких залпов разметал "гнездо" на грот-мачте, буквально разорвав находящихся там марсовых, другой всё же поджог бизань и раздробил сигнальный рей. Однако пожар удалось быстро потушить, а потеря второстепенного паруса на скорости каракки не сказалась. Главная неприятность случилась, когда "Давн" уже входил в устье Змеистой, а отставшему от него "Фавреду" до устья оставалось ещё четверть часа. Особенно сильный удар разрушил верхнее крепление рулевого весла, проломил корму, ворвавшись в рулевую камеру, и изрубил осколками и обломками борта рулевую команду. Рулевое весло повисло на оставшихся креплениях, существенно их покорёжив, сводя на нет всякую возможность внешнего его поворота, тем более, что весь механизм поворота рулевого весла оказался разрушен. Ни о какой попытке входа в реку теперь не могло быть и речи, не говоря уже о маневрировании в сложных изгибах её русла. "Фавред" продолжил движение прямо на берег, несколько раз дёрнулся, цепляя килем песчаное дно, а затем, после особо сильного соприкосновения с дном, окончательно замер, накренившись на правый борт.
   Не удержавшись на ногах, когда каракка не успев толком сбросить ход села на мель, адмирал, падая, сильно ударился о палубу и потерял сознание. В сознание он пришёл уже в шлюпке, которая стараниями шестнадцати бойких гребцов отдалялась от каракки в сторону близкого берега. Здесь же находились офицеры его свиты и капитан "Фавреда", который вёл шлюпку так, чтобы корпус севшей на мель каракки закрывал её от вражеских кораблей. Впрочем, противник и не думал стрелять по шлюпкам, не только дав всем шлюпкам возможность достичь берега, но и вернуться за теми, кому в шлюпках места не хватило. Севшей на мель караккой вражеские корабли вообще не заинтересовались, а проследовали к устью реки, преследуя "Давн". Однако на попытку шлюпок сделать рейс на каракку за запасами продовольствия и оружия, один из кораблей противника, остановившийся возле устья реки Змеистой, ответил всё теми же огненными росчерками, которые прошлись по шлюпкам и деревьям на берегу, где укрылась команда "Фавреда". Потеряв одну шлюпку и двадцать семь матросов, адмирал решил больше не рисковать, и приказал отступить в глубь леса.
   Через час, когда люди адмирала вышли на обширную, заросшую высокой травой, поляну, которую пересекал небольшой ручей, и стали устраиваться на привал, с запада донёсся сильный взрыв, а над лесом встал высокий столб чёрного дыма. Высланный на разведку десяток матросов, вскоре вернулся вместе с командой и офицерами "Давна". Как выяснилось, капитан "Давна" Нобл-Гахор о Сетрос Тарт отказался покидать корабль и заперся в крюйт-камере, судя по всему, взорвав каракку, когда на неё высадился противник. Выяснить обстоятельства этого события боле точно не удалось, оставленный отряд наблюдателей в назначенное время не догнал основную команду, а высланный в разведку отряд попал под обстрел и, понеся потери, отступил, успев рассмотреть, лишь то, что горят не только обломки "Давна" но и один из вражеских кораблей.
   "Похоже, Нобл-Гахор - единственный, кто смог нанести хоть какой-то урон врагу, - подумал адмирал. - При этом и людей своих не бросил без припасов, успев за неполные полчаса выгрузить с каракки значительную часть продовольствия и оружия".
   Сейчас под командованием Нобл-Дервега собралось около восьми сотен человек, на которых имелось чуть более трех сотен мушкетов, четыре фальконета, две сотни фунтов пороха и съестных припасов где-то на неделю. Оставалось надеяться, что эвакуация с хоггов происходила более организовано, и они смогли разгрузить большую часть припасов, иначе через неделю-другую люди адмирала перестанут представлять собой какую-либо организованную силу. А значит нужно выдвигаться на юго-восток, туда, где высадился десант с хоггов. Путь, на который флот потратил полдня, по суше через джунгли займёт дня два-три, несмотря на то, что флот вынужден был огибать Лунный мыс, а сборный отряд адмирала пойдёт по прямой, срезав угол.
   В путь выдвинулись утром, на ночь оставшись на всё той же поляне. Из-за близости противника костров не разжигали, выставили часовых и организовали дозоры на наиболее опасных направлениях. Однако, несмотря на все нехорошие предчувствия, ночь прошла спокойно. Последовавший за ней день тоже не принёс неприятных сюрпризов, если не считать изматывающего пути через джунгли. Леса северного побережья Каскана не отличались особой густотой и непроходимостью, особенно по сравнению с лесами центральных областей континента. Однако навыками движения по лесу практически никто из людей адмирала Нобл-Дервега не обладал. Восемь сотен человек двигались по лесу тремя растянувшимися колоннами. Сначала адмирал пытался организовать передовые и фланговые отряды охранения. Но после того как один из отрядов, обходя болотистую низину, оказался отрезан от основных сил протяжённым болотом и вынужден был возвращаться назад, с трудом нагнав остальных, адмирал отказался от каких-либо изысков, сохранив лишь разбиение на три колонны, поскольку, двигаясь в одной колонне по одному пять сотен человек растягивались совершенно недопустимо. Каждый час приходилось устраивать короткие остановки, чтобы дождаться отстающих, что ещё больше замедляло движение.
   К вечеру отряд адмирала достиг гряды поросших лесом холмов, похоже, являвшихся продолжением Лунного мыса. Склоны холмов выглядели слишком крутыми, чтобы пытаться преодолеть их сходу. А приближающаяся ночь, грозящая застигнуть отряд на подъёме, вынудила адмирала отложить решение проблемы на утро. Отряд стал устраиваться на ночёвку у подножия гряды, хотя до темноты оставалось ещё полтора-два часа. Не только это потерянное время огорчало Нобл-Дервега. Сильно настораживало то, что все четыре найденные деревни туземцев оказались покинутыми, причём, покинутыми не в спешке, а, судя по остывающей золе в очагах, за два-три часа до подхода людей адмирала. А это однозначно говорило о том, что маршрут и скорость движения отряда не являются секретом для противника, что за отрядом наблюдают, заранее предупреждая встречающиеся по пути поселения. И адмиралу очень не нравилось, что инициатива остаётся в руках противника.
   С первыми лучами восходящего солнца несколько отрядов выдвинулись на разведку холмов с целью найти наиболее удобный маршрут. А через пару часов адмирал приказал свёртывать лагерь и выступать к обнаруженному разведчиками ущелью, промытому бегущим с холмов ручьём. Каменистые склоны этого небольшого ущелья представлялись более пригодными для движения, чем поросшие лесом и кустарником холмы. Кроме того, разведчиками были обнаружены несколько идущих по ущелью троп, толи звериных, толи протоптанных туземцами - определить это посланные на разведку матросы, не являющиеся следопытами, не смогли. Куда ведут тропы, и не заканчивается ли ущелье тупиком, тоже было не известно, ибо из-за недостатка времени и опасности встречи с противником разведывательные отряды далеко не заходили.
   Движение через холмы оказалось ещё более сложным, чем через лес. Несмотря на миниатюрность ущелья и на то, что окружающие его холмы, можно было сравнить с горами только при наличии очень развитого воображения, уже через час движения появились покалеченные - один сорвался со склона и разбил голову о камни, двое переломали ноги, а уж вывихов и растяжений никто не считал. Люди адмирала растянулись по ущелью наверно на полмили, к полудню все уже выбились из сил, а взошедшее в зенит солнце наполнило ущелье жарой, раскалив камни. Поэтому когда от ушедшего далеко вперёд авангарда раздались выстрелы, отреагировали на них далеко не сразу. Почти сразу крики и выстрелы зазвучали ближе, а потом донеслись и позади - враг атаковал колонну из засады одновременно в нескольких местах.
   Первым из окружения адмирала отреагировал виконт Нобл-Гансарн о Таер Джак - первый помощник капитана "Фавреда", который на суше взял на себя обязанности по охране адмирала. Он первым заметил мелькнувшего в зарослях на другой стороне ущелья противника и успел отдать приказ укрыться прежде, чем по камням застучали вражеские пули. Правда, не все успели выполнить приказ, о чём оповестили крики раненых, но укрыть за огромным валуном адмирала Нобл-Гансарн успел, а затем быстро организовал оборону. Засевший за каменной глыбой вместе с несколькими приближёнными адмирал слышал, как Нобл-Гансарн метнулся вперед по ущелью криками, а кое-где и тумаками придав беспорядочно мечущимся матросам и десантникам упорядоченность действий. Зазвучали ответные выстрелы, а ветер донёс до носа адмирала такой привычный запах сгоревшего пороха. Только тут Нобл-Деверг сообразил, что не слышал вражеских выстрелов и не видел порохового дыма над зарослями, где устроил засаду враг. Вместе с тем пули оттуда летели довольно часто, но о камни били весьма слабо.
   Через четверть часа бой затих, так и не разгоревшись в полную силу, и Нобл-Гансарн первым прибежал к адмиралу с предварительным докладом.
   - Нам повезло, нобл, что мы не успели продвинуться дальше! - с ходу доложил виконт, - Впереди атака была с нашей стороны ущелья, и дело дошло до рукопашной. Подозреваю, что хотели убить или взять в плен именно Вас, но переоценили скорость нашего движения или просто перепутали Вас с графом Нобл-Тареком, он всегда отличался черезмерной яркостью одеяний, что его и подвело. Он получил сразу шесть пуль... Вот посмотрите...
   Нобл-Гансарн развернул шёлковый платок, продемонстрировав адмиралу небольшую остроконечную коническую пулю с двумя чёрными поясками.
   - Только осторожней, - предупредил виконт, - пули, судя по всему, отравлены. Даже получившие лёгкие ранения уже мертвы. Боскес, на моих глазах раненый в руку, свалился замертво через пару мгновений.
   - Что у них за оружие, как вы думаете? - спросил адмирал, приняв от виконта платок с пулей, и внимательно её рассмотрев. - Сомневаюсь, что такой пулей можно выстрелить из мушкета - несферическую пулю обязательно заклинит в стволе. Да и выстрелов слышно не было. Возможно, что-то метательное, наподобие древней аркебузы? Да и били пули весьма слабо.
   - Насчёт того, что пули били слабо, позвольте с Вами, нобл, не согласиться, - ответил виконт, демонстрируя глубокую вмятину на кирасе. - Менее качественную бронь они пробивали при удачном попадании, поэтому не всем повезло так, как мне. А эту пулю я вытащил именно из своей кирасы. Посмотрите, нобл, она даже не сильно смялась от удара. Правда подозреваю, что по офицерам стреляли из более мощного оружия и более тяжелыми пулями. Что касается оружия, то осмотреть его мы сможем. В рукопашной нам удалось убить четверых дикарей, хотя и потеряли мы при этом одиннадцать человек.
   - Дикарей? - удивился адмирал, - От дикарей я ничего серьёзней стрел не ожидал, а здесь пули столь сложной формы, причём из хорошей стали.
   - Это именно дикари, нобл! - подтвердил виконт, - Об этом свидетельствует их цвет кожи. Хотя одежда их более чем странна...
   Через полчаса адмирал вместе со свитой и другими офицерами осматривал тела убитых туземцев и их оружие. Под нанесённой боевой раскраской, черными и тёмно-зелёными полосами и пятнами покрывавшей лицо и руки убитых, однозначно угадывался смуглый цвет кожи, а черты лица явно свидетельствовали об их принадлежности к коренным обитателям каталунского континента. Одежда тоже была пятнистой, бесформенной и выдержанной в тех же тёмно-зелёных тонах. Кроме того, на туземцах был сферический шлем, обтянутый той же пятнистой тканью, защитные чаши на локтях и коленях, особенно странные тем, что никакой другой защиты рук и ног предусмотрено не было, и странного вида кираса, состоящая из нескольких подвижных элементов, похоже, не сильно сковывающая движения, но при этом, судя по многочисленным следам от ударов, ни один их которых не пробил её, обеспечивающая весьма неплохую защиту. Обуты туземцы были в короткие сапоги, хоть и странные на вид, но очень высокого качества, отличающиеся довольно толстой ребристой подошвой. Но наибольший интерес вызывало оружие. Нет, мачете и ножи выделялись лишь неплохим качеством стали, очень высокой аккуратностью ковки и отсутствием каких-либо украшений. А вот аркебузы выглядели очень непривычно. Первое, что бросилось в глаза адмиралу, это укреплённый под стволом клинок, превращающий аркебузу в неплохое, пусть и весьма короткое, копьё. Взяв аркебузу в руки, адмирал убедился, что она достаточно лёгкая, чтобы действовать ею как копьём. Неимоверно тонкостенный и лёгкий ствол аркебузы, вырезанное из очень твёрдого дерева лакированное ложе, почему-то весьма тяжелый на общем фоне, похоже, бронзовый приклад. Удивительный вид оружия, не лишённый красоты и изящества, выгодно отличающего аркебузу от тяжеловесного мушкета, и в то же время непривычный и совершенно чуждый.
   - Вы разобрались, как оно стреляет? - поинтересовался Нобл-Дервег у окружающих его офицеров, - Ствол слишком тонок для порохового боя.
   - Вы правы, нобл! - подтвердил слова адмирала Нобл-Гансарн, - Ни порохового дыма, ни огня, ни грохотя замечено не было. Кроме того, враги стреляли, не перезаряжая аркебузы, выпуская одну пулю за другой... Мы предполагаем, что внутри аркебузы скрыт какой-то механизм, который выталкивает пули без участия пороха, хотя и с не столь большой силой, но достаточной, чтобы наносить ранения и даже пробивать лёгкий доспех. А наличие яда на пулях компенсирует их слабый удар, делая смертельным любое ранение. Продолжи они обстрел из засады, потерь у нас было бы существенно больше. Однако они пошли в рукопашную, вероятно рассчитывая захватить в плен кого-либо из офицеров...
   На этом рассказ Нобл-Гансарна был прерван появившемся вестовым, который передал краткий доклад командующего авангардом капитана "Фавреда" Нобл-Джерсага о Терс Кана. А вскоре поступили доклады и от других подвергшихся нападению частей сборного отряда. Причём картина вырисовывалась неутешительная. Авангард Нобл-Джесарга обстреляли из засады, причём из обычных мушкетов. Огонь был редким и малоэффективным, а место засады выбрано весьма неудачное для последующего отступления. Поэтому Нобл-Джерсаг сразу выдвинул отряд в полтора десятка человек под командованием своего племянника Нобл-Джерсага о Терс Гная, отрезав противнику путь к отступлению. Тут-то и оказалось, что первая засада была только приманкой, а основные силы противника гораздо более многочисленны. На людей капитана "Фавреда" обрушился буквально град пуль, разогнав их по укрытиям и прижав к земле. А отрезанный от основных сил отряд племянника капитана был атакован двумя десятками вражеских воинов в зелёной форме, до этого очень удачно прятавшихся в зарослях кустарника. В ходе скоротечной схватки двенадцать человек было убито, а пятеро, в том числе и племянник капитана, пленены. Противник потерь либо не понёс, либо сумел унести своих убитых и раненых. Всего авангард потерял убитыми тридцать четыре человека, то есть почти половину наличного состава.
   Не менее удачной для врага оказалась атака по центру растянувшегося по ущелью сборного отряда адмирала. Здесь после предварительного обстрела, противник воспользовался возникшей паникой и, вступив в рукопашную схватку, рассёк силы притландцев, захватив в плен нескольких офицеров, в том числе второго помощника капитана "Давна" Нобл-Малбора о Эльс Джера, который не сумел предотвратить панику и организовать оборону. Ках-Тасор Барай, штурман с "Давна", собрав отступивших назад по ущелью, а также подтянувшихся на звуки боя десантников, следовавших позади, попытался контратаковать, но был вскользь ранен в ногу, и, спустя несколько секунд, скончался - пуля также была отравленной. Собранный им отряд под массированным обстрелом вынужден был отступить за поворот ущелья. Всего на этом участке было потеряно пятьдесят два человека, в том числе четверо офицеров попали в плен.
   В арьергарде, где следовали в основном безоружные матросы, определённые в носильщики, враг отсёк от основных сил около полусотни человек и, перебив немногочисленную охрану, увёл их вниз по ущелью вместе с большей частью переносимых ими припасов. Отправленный в погоню спешно собранный отряд попал под огонь оставленного противником заслона и, потеряв треть своего состава, вынужден был отступить.
   Таким образом, единственным местом, где противник не добился поставленных целей, оказался участок, где оборону организовал виконт Нобл-Гансарн. В результате действий виконта, противнику не удалось воспользоваться возникшей паникой, и пошедшие в рукопашную схватку воины противника встретили организованное сопротивление. Менее трёх десятков зелёно-пятнистых дикарей столкнулись с восемью десятками закалённых в абордажных боях притландских моряков. Разменяв четверых своих воинов на одиннадцать притландцев, враг отступил, разорвав дистанцию под прикрытием своих стрелков. Граф Нобл-Тарека, которого противник, похоже, перепутал с адмиралом, и которого ему так и не удалось захватить, был расстрелян - не спасла его даже кираса. Впрочем, сквозных пробитий на кирасе насчитали всего четыре, и сделаны они были более тяжелыми удлинёнными пулями. Однако кираса защищала лишь туловище, а для попадания яда было достаточно царапины, поэтому при массированном обстреле толку от кирасы не было.
   Следовало отметить, что оружие туземцев в данных обстоятельствах оказалось более эффективным, чем пороховые мушкеты. Конечно, главное преимущество туземному оружию придавало подлое использование отравленных пуль. Не будь на пулях быстродействующего яда, эти пули наносили бы лишь лёгкие ранения, в большинстве случаев даже не выводя противника из строя. Однако наличие яда в сочетании с высокой скорострельностью делало аркебузы туземцев очень опасным оружием. Более того, продолжи туземцы обстрел из засады, не вступая в рукопашную, потери были бы гораздо серьёзней. Однако, похоже, туземцы не ставили цели нанесения притландцам максимального ущерба, а хотели лишить оказавшиеся на их земле королевские войска командования, причём, не просто перебив офицеров, а захватив их в плен. Таким образом, действия туземцев на суше чем-то схожи с действиями вражеского флота, который мог потопить каравеллы, но постарался захватить их. И всё это не может не настораживать, поскольку наводит на мысль, что у противника припасён какой-то козырь.
   Эти мысли не давали адмиралу Нобл-Дервегу спать до самого рассвета, когда после тяжелого перехода через холмы измученные постоянным ожиданием новых нападений солдаты остановились на ночлег задолго до захода солнца. За прошедший день отряд адмирала потерял почти четверть своего состава убитыми и пленёнными, раненых из-за подлых отравленных пуль практически не было. Очень многим было понятно, что, продолжи противник обстрел или организуй ещё несколько засад, и от отряда осталась бы в лучшем случае половина. Также становилось понятно, что имея такие преимущества, противник не оставит отряд в покое, и нападения можно ожидать в любую минуту. Всё это крайне отрицательно сказывалось на боевом духе солдат, не говоря уже о матросах, которые могли героически держаться под вражеским обстрелом, когда ядра и картечь пролетают к каких-то дюймах от тебя, а палуба залита кровью менее удачливых боевых товарищей, могли отбить абордаж при трёхкратном превосходстве противника, а потом сами перепрыгнуть на борт вражеского корабля и захватить его не считаясь с потерями, но в лесу чувствовали себя неуверенно, ожидая вражеской засады за каждым кустом. В такой ситуации единственным выходом становилось быстрее соединиться с гораздо более многочисленным отрядом, высадившимся с хоггов. Тем более что в их числе есть солдаты, имеющие опыт войны с туземцами на Карфском континенте. У них есть ростовые щиты для защиты от стрел туземцев, которые должны помочь и от отравленных пуль туземных аркебуз. Кроме того, там немало опытных лучников, на Карфе лук показал себя гораздо более удобным оружием против незащищённого доспехами противника, чем мушкет. Конечно, это не знаменитые притландские полутораростовые, способные пробить рыцарский доспех, луки, которыми пользовались полтора столетия назад, а гораздо более удобные для джунглей укороченные луки, обладающие меньшей дальностью и убойной силой, но большей скорострельностью. Но и они намного превосходили луки карфских дикарей, и должны показать себя неплохо против вооружённых странными аркебузами касканских туземцев. Главное не позволить противнику действовать из засад.
   Всё это были проблемы важные, но во многом сиюминутные, ибо эскадра не смогла выполнить основную задачу. Даже если удастся отбить все атаки туземцев и закрепиться на побережье, пройти через джунгли к каталунским факториям и городкам туземцев не представляется возможным. Даже если неизвестный флот исчезнет также внезапно, как появился, имеющегося в Новых землях каталунского флота будет вполне достаточно чтобы не только защитить свои фактории, прикрыв их огнём или осуществив своевременную переброску подкреплений, но и полностью отрезать высадившихся на Каскан притландцев, сделав невозможными и снабжение, и эвакуацию. Таким образом, остатки эскадры Нобл-Дервега можно "сбросить в черный ящик", и главная задача на данный момент - это выжить и, собрав о противнике как можно больше сведений, любым путём донести их до короля. Возможно, это позволит избежать ошибок при дальнейшем противостоянии с неизвестным противником, да и что уж скрывать, реабилитироваться в глазах короля Нобл-Дервегу тоже очень хотелось.
   Однако о противнике сейчас было известно немного. Во-первых, это возможность поражать корабли с расстояния более пяти миль дьявольскими, оставляющими за собой дымный след, снарядами, одного попадания которых достаточно, чтобы потопить даже каракку. Причём из пяти выпущенных со столь значительного расстояния снарядов как минимум один попадал в цель. Во-вторых, это значительная скорость вражеских кораблей и главное - их возможность двигаться против ветра без вёсел. В-третьих, это возможность каким-то образом выводить из строя экипаж атакованного корабля перед абордажем. В-четвёртых, это оружие туземцев. Откуда взялся неизвестный флот, и кто снабдил туземцев оружием и научил их столь эффективно его использовать - вот ключевые вопросы, на которые следовало найти ответ в первую очередь.
   Первое, что сразу бросается в глаза, при виде неизвестных кораблей, это их веерообразные паруса. Нечто подобное адмирал видел на изображениях цинских кораблей, приведённых в имеющейся в библиотеке адмирала старой гротской книге по кораблестроению. Сам Нобл-Дервег в Хиндском океане не был и цинских кораблей никогда не видел, но много слышал о цинцах, с которыми Притланд стал торговать в обход Гроской империи, обогнув с юга Карфу. Могут ли неизвестные корабли принадлежать цинской империи? Похоже, что это самая жизнеспособная версия, если предположить, что между Касканом и холодными южными землями имеется пролив, ведущий в великий восточный океан, на островах которого как раз и выращивают пряности. В эту версию укладываются и странные снаряды, которые очевидно являются ракетами, заряженными чем-то подобным гротскому огню. Цинцы всегда отличались изощренным умом, им вполне по силам разгадать секрет гротского огня, над загадкой которого уже не первое столетие бьются и притландцы, и каталунцы. А, снабдив им свои ракеты, цинцы получили гораздо более эффективное оружие, чем установленные на гротских дромонах огнемёты, метающие огненную струю лишь на сотню ярдов. И вполне возможно, что где-то в Хинде сейчас горят гротские корабли и фактории, попавшие под удар нового цинского оружия.
   Если предположить, что неизвестные корабли принадлежат Цинне, то и с вёслами всё становится понятно. Известно, что цинские речные галеры иногда имеют специальные прижатые к корпусу вёсла, которые не мешают галерам двигаться по узким каналам и причаливать бортом к пирсу. Этими вёслами не гребут круговыми движениями, а раскачивают их вверх-вниз, что менее эффективно, но позволят такой галере, например, выйти на абордаж как парусному кораблю - борт к борту.
   А есть ли пролив? Ведь, скорее всего, найдя пролив между Касканом и Терра инкогнита, цинцы привели бы сюда свои огромные шестимачтовые корабли, а здесь лишь речные галеры, которые цинцы вполне могли протащить по рекам. Мозаика понемногу складывалась... Двигаясь по архипелагам на восток, цинцы, вероятно, достигли западного края касканского континента и, поднявшись по рекам, встретили двигающихся по Каскану на запад каталунцев. Цинские купцы сразу смекнули, что пряности и шёлк выгоднее продавать каталунцам на Каскане, чем в Хинде гросцам, которые, перепродавая цинские и хиндские товары в Ауропу, безбожно наживаются, грабя и ауропских купцов, продавая тем товары за баснословные цены, и цинцев, покупая товары за бесценок. Несмотря на то, что цинцы относятся к Притланду гораздо благосклоннее, чем к своему давнему сопернику - Гротской империи, и были случаи, что даже защищали притландские фактории на восточном побережье Карфы от гросцев, свою торговлю с каталунцами на Каскане они, очевидно, будут защищать от притландцев не менее яростно, чем свою торговлю с притландцами от гросцев. Тем более что каталунцы, не имеющие прямого доступа к цинским товарам, и до этого вынужденные перекупать эти товары у гросцев и притландцев, вероятно, предложили цинцам очень выгодную цену. Вот каталунцы, узнав о готовящемся походе эскадры Нобл-Дервега и не имея возможности самостоятельно защитить свои фактории, известили цинцев, а те быстро перебросили по рекам галеры и вооружили туземцев.
   Взвесив все за и против, адмирал окончательно уверился в том, что имеет дело с цинцами. Эту версию он озвучил и своим офицерам, в первую очередь виконту Нобл-Гансарну, на которого возлагал большие надежды, ибо в сложившейся ситуации все придворные интриги отошли на второй план, а наиболее ценными стали личные качества, а не родословная и влияние при дворе. Нобл-Гансарн согласился с доводами адмирала, тем более никакой иной версии ни у виконта, ни у других офицеров не было. Версию адмирала поддержал и Нобл-Тнакгор о Ваххор Энгри, ставший командующим сводными силами, высадившимися с хоггов, после гибели Нобл-Даррора о Маллор Кара в результате обстрела хоггов противником при попытке притланцев произвести их разгрузку. Ливень пуль хлестнул тогда по палубам хоггов, по шлюпкам и берегу, разрывая снасти хоггов, срубая деревья и перемешивая человеческие тела с прибрежным песком и древесной щепой. Авангард отряда Нобл-Дервега встретил дозоры стоящих лагерем войск Нобл-Тнакгора к исходу второго дна после пересечения холмов. Имеющий опыт войны в джунглях с дикарями Карфы, Нобл-Тнакгор умело организовал оборону лагеря, систему патрулей и секретов. Несколько нападений туземцев, в том числе и ночных, были весьма успешно отражены. Конечно, не обошлось без потерь, но они были незначительными по сравнению с потерями дня высадки, когда по приказу Нобл-Даррора солдаты сунулись под огонь вражеских кораблей, пытаясь разгрузить с севших на мель хоггов огневые припасы и провиант.
   - Пуля примерно соответствует калибру тяжелого гротского мушкета или небольшого фальконета, цилиндрическая, остроконечная, изготовлена из очень качественной стали, - рассказывал Нобл-Тнакгор, пока офицеры рассматривали извлечённые из стволов деревьев пули длиной чуть больше трёх дюймов и диаметром чуть менее дюйма. - Навылет пробивает оба борта хогга, человека разрывает вместе с кирасой. Корабли противника обстреливали хогги и берег с расстояния около трёх-четырёх сотен ярдов. При этом пули летели из стволов, похоже, что друг за другом, за несколько минут стрельбы, судя по причинённым разрушениям, если сравнивать со стрельбой картечью, было расстреляно никак не менее тысячи пуль.
   "А ведь пули этих самых картечниц во многом похожи на пули туземных аркебуз, - подумал адмирал, рассматривая пулю с сохранившимся свинцовым пояском, - тот же стержень из закалённой стали, те же пояски, только там из какой-то загрубевшей кожи, а здесь из свинца. Похоже эти пояски защищают ствол от повреждения стальным стержнем пули, а заодно играют роль своеобразного пыжа. Так каменные ядра старинных бомбард обматывали тряпками и верёвками, чтобы ядро плотно прилегало к стволу".
   - Таким образом, не уступая картечи по разрушительной силе, а в чём-то даже и превосходя, - тем временем продолжал Нобл-Тнакгор, - данные скорострельные фальконеты противника обладают в несколько раз большей точностью и дальностью действия. А благодаря своей пробивной силе, могут наносить урон не только находящимся на открытой палубе корабля, но и, пробивая борта, уничтожать орудийную прислугу. Также под обстрелом из таковых фальконетов марсовым будет затруднительно обслуживать паруса, а обстрел такелажа корабля может нанести последнему значительный урон...
   - Достопочтимые ноблы, в ходе прошедших морских и сухопутных баталий нами были выявлены четыре вида метательных орудий противника, - теперь слово держал барон Нобл-Маробо о Джесано Эскоро, предки которого некогда служили каталунскому королю, но менее века назад поддержали не того претендента на каталунский трон и в итоге были вынуждены бежать в одно из дойченских королевств, а затем в Притланд, - Наиболее разрушительным из них являются снабженные подобной гротскому огню зажигательной смесью дальнобойные ракеты, поражающие крупный корабль с одного попадания на расстоянии более пяти миль. Вторыми по разрушительной силе следует поименовать размещённые в башенках орудия, снаряды которых пробивают борт карраки с дистанции в полмили. Третьими являются скорострельные фальконеты, о коих нам подробно поведал Нобл-Тнакгор о Ваххор Энгри. И напоследок механические аркебузы, о них нам поведает Нобл-Гансарн о Таер Джак.
   - Благороднейшие, - обратился виконт к офицерам, - устройство аркебузы туземцев оказалось несколько сложнее, чем нам ранее представлялось. Сие устройство метает стальные пули-стержни силой сжатого воздуха, который нагнетается механическими мехами в бронзовый сосуд, выполненный в виде приклада.
   - Механические меха находятся под стволом аркебузы, - продолжал Нобл-Гансарн, взяв в руки аркебузу и поставив её вертикально прикладом на землю, повернув при этом какую-то ручку так, что она встала поперек аркебузы. - Взявшись обеими руками за рукоять мехов, и уперев приклад в землю, надлежит с силой двигать рукоять вниз. При этом поршень мехов нагнетает воздух в сосуд. Нагнетать следует до появления особого свиста, это лишний воздух выходит из сосуда через специальный свисток, показывая что требуемая для метания пуль сила в сосуде накоплена.
   - Далее надобно спустить рычаг на пружине, толкающей пули, - Нобл-Гансарн снова взял аркебузу в руки, демонстрируя, какой именно рычаг надо спускать, - Над стволом в специальном коробе рядом уложены более трёх десятков пуль, и спущенная пружина по одной заталкивает их в диск с отверстиями, который поворачивается так, чтобы отверстие с пулей совпало со стволом. Далее при нажатии на спусковую скобу, которая помещена так, чтобы её удобно было нажимать одним указательным пальцем, открывается клапан, и воздух из сосуда с силой вталкивает пулю в ствол и, разгоняя в нём, выбрасывает на триста-четыреста ярдов.
   На этом месте офицеры стали взволнованно переговариваться между собой, ибо названное расстояние было немыслимо большим для ручного оружия. В их высказываниях сквозило сомнение.
   - С сотни ярдов сия аркебуза пробивает лёгкую кирасу, - между тем продолжил виконт, - с двухсот - кожаный нагрудник с нашитыми пластинами, если попадает между ними. На трёхстах ярдах уходит в тело на всю длину, иногда сама по себе нанося смертельное ранение. Но поскольку все пули несут яд, любое ранение приводит к смерти, с какого бы расстояния не велась стрельба...
   Офицеры рассматривали трофейные аркебузы, даже сделали несколько выстрелов по заранее установленным ростовым щитам. С близкого расстояния пули пробивали щиты, однако чаще застревали в них, либо теряли свою убойную силу настолько, что уже были не в состоянии пробить кожаную куртку. Попробовали стрелять и по солдатской кирасе, на которой уже были отметины от ранее проведённых Нобл-Гансарном испытаний. Пули часто рикошетили, но, попав удачно, пробивали некачественное железо кирасы. Виконт заявил, что у туземцев имеются и более тяжелые пули и, вероятно, более мощные аркебузы, поскольку кираса графа Нобл-Тарека была пробита в нескольких местах, несмотря на то, что была изготовлена лучшими мастерами Толлето.
   Офицеры продолжили обсуждение достоинств и недостатков туземного оружия, споря, насколько мощным можно сделать подобную аркебузу, метающую пули сжатым воздухом, а адмирал Нобл-Дервег задумался о том оружии, которое не было поименовано бароном Нобл-Маробо. Адмиралу не давало покоя оружие, которое противник применил при захвате "Веддигола", тот невидимый пожар, который заставил команду каракки бежать. К сожалению, судьба шлюпки с "Веддигола" осталась неизвестна: добрались ли они до берега, попали в плен или сейчас скитаются по джунглям? Ни тогда, сразу после высадки, ни сейчас адмирал не мог организовать их поиски из-за постоянной угрозы со стороны туземцев. Однако что-то подсказывало Нобл-Дервегу: то, что могли бы поведать беглецы с обречённой карраки, очень важно.
   Разгадка этой тайны пришла через двое суток. Вечером к организованным вокруг лагеря дозорам вышел Нобл-Джерсаг о Терс Гнай, который поведал много интересного. Попав в плен пять дней назад, Нобл-Джерсаг был препровождён в лагерь туземцев, где предстал перед туземным военноначальником, которого каталунец, исполняющий роль переводчика, представил как Игга-Та-Тинага, великого полководца и одного из лучших учеников Яуар-Романа. Последний, как понял из объяснений каталунца Нобл-Джерсаг, является одним из верховных правителей аямарцев - туземцев, обитающих ближе к западному побережью Каскана, в долинах тянущегося через весь континент горного хребта, и к настоящему времени покоривших практически весь Каскан. Этот Яуар-Роман вместе с ещё несколькими правителями почитался дикарями толи как божество, толи как посланник богов. Причём даже при личной беседе без посторонних каталунец говорил об этом весьма серьёзно, а на замечание Нобл-Джерсага, что подобные убеждения недопустимы для истинного сына церкви, заявил, что не всё так просто.
   Каталунец считал туземных властителей нефелимами, принявшими человеческий облик. Они светлокожи как жители северной Ауропы, но при этом их лица не похожи ни на лица ауропцев, ни на лица хиндцев, ни на лица цинцев. Им открыты многие секреты мироздания, они не стареют и живут уже более века, а также могут продлевать жизнь и молодость своих последователей. Они могут летать как птицы на специальных крыльях, и в одиночку истреблять целые армии. Впрочем, из всего этого сам каталунец видел только полёт, а остальное рассказывал со слов туземцев. Кроме того, как и должно существам, созданным Богом в момент сотворения земной тверди, далее активно участвовавшим в творении мира и посвященным во многие планы Создателя, они, в отличие от иных, приравненных к нефелимам, языческих богов, верят в единого Бога - творца Вселенной и активно проповедуют эту веру среди туземцев, причём их проповеди имеют много общего со Священным Писанием. Здесь каталунец, сам нечуждый религиозных изысканий, приводил многочисленные примеры, цитируя как само писание, так и труды отцов церкви, однако Нобл-Джерсаг, будучи весьма далёким от богословия, мало что понял и запомнил. Однако каталунец был столь убеждён и одержим своей идеей, что заразил своей убеждённостью молодого офицера.
   - Думаю, ноблы, в этом вопросе нам следует выслушать мнение преподобного отца Антомия, - обратился Нобл-Дервег, к сопровождающему эскадру экспедит-епископу ордена Валилеанцев. Отцу Антомию адмирал симпатизировал, священнослужитель не лез в дела командования, на военных советах вёл себя тихо и незаметно. В то же время, под его началом находились все священники и лекаря эскадры, и в руководстве ими он проявлял твёрдость и профессионализм. Кроме того, Нобл-Дервег в целом хорошо относился к ордену Валилеанцев, который с момента своего основания основной целью своей деятельности провозгласил "облегчение духовных и телесных страданий воинов". Поэтому, пользуясь своим авторитетом, Нобл-Дервег настоял, чтобы именно валилеанец, а не какой-нибудь искоренитель ереси, был назначен главным представителем церкви в намечающейся кампании.
   - Достопочтенные ноблы, - произнёс отец Антомий, подходя к столу из того угла шатра, где он, до сей поры, пребывал совершенно незаметно для окружающих, - понятие нефелимов было введено гротскими богословами в период расширения империи на восток, когда в её состав вошли аравские земли. Аравийцы весьма благосклонно приняли истинную веру, однако некоторые их языческие верования оказались неискоренимы. В том числе их вера в так называемых "жиннов", которые живут на земле рядом с людьми, но невидимы и неощущаемы, да и сами, в большинстве своём, не видят и не ощущают людей. Тогда эти самые жинны и были отождествлены с упомянутыми в Писании нефелимами, чтобы устранить возникшее противоречие в верованиях новой паствы. К тому же способу имперские богословы прибегли в Хинде, где верующие не были готовы считать всех своих многочисленных языческих божков демонами, и, если самых светлых и добрых из них ещё можно было счесть ангелами Господними, то большую часть пришлось поименовать нефелимами. Притландская церковь лишь воспользовалась отработанным гротским приёмом, проповедуя в землях закоренелых язычников, однако я склонен придерживаться мнения епископа Катерийского, официально поддержанного Четвёртым Епископатом. В своём трактате епископ Катерийский однозначно доказывает, что любая сила, происходящая не от Бога, происходит от падшего. Однако тем же Четвёртым Епископатом не рекомендовано священнослужителям озвучивать данное мнение среди обращённых в истинную веру язычников.
   - То есть, преподобный, - остановил адмирал уже собравшегося вернуться в свой угол священника, - вы склонны считать упомянутых туземных властителей демонами?
   - Я, достопочтенный нобл, - ответил отец Антомий, - в отличие от упомянутого впечатлительного каталунца, вообще не склонен искать сверхъестественное там, где всё может быть объяснено вполне естественными причинами.
   - Даже, если каталунец не лжёт про крылья, преподобный?
   - Полёт не является отличительной чертой ангелов и демонов, - улыбнувшись, ответил священник, - Птицы летают в небесах, но при этом никакой высшей силой не обладают. А цинцы делают воздушных змеев, взлетающих на сотни ярдов. Один из цинских императоров повелел создать змея, способного поднять человека. Змей взлетел, но вскоре упал, а человек разбился. Но ведь и обычные воздушные змеи не всегда взлетают с первого раза и сразу получаются удачными. Что если сперва привязывать к воздушному змею мешок с землёй, а после, исправив его и добившись надёжной его работы, привязывать человека?
   - Благодарю вас, преподобный, за обстоятельный ответ, - кивнул адмирал священнослужителю и обратился к Нобл-Джерсагу. - Прошу, нобл, продолжайте, мы хотели бы услышать о вашей встрече с командующим дикарями.
   Что касается туземного военачальника Игга-Та-Тинага, то тот встречался с Нобл-Джерсагом всего три раза. Первый раз встреча была весьма короткой, туземный полководец лишь познакомился с пленником, предупредив его о недопустимости попыток побега. Причём, как подозревал Нобл-Джерсаг, переводчик-каталунец весьма смягчил слова Игга-Та-Тинага. На второй встрече туземец расспрашивал пленника о талантах офицеров, о вооружении притландцев и тактике боя, но остался недоволен ответами, несмотря на то, что каталунец всячески старался смягчить при переводе высказывания обоих сторон. В третий раз Игга-Та-Тинага был ещё более высокомерен, чем первые два, и смотрел ещё более пренебрежительно. Каталунец перевёл, что Нобл-Джерсага отправляют в лагерь притландцев с посланием для адмирала Нобл-Дервега о Иселдир Тхира. После чего Нобл-Джерсагу вручили запечатанный тубус с посланием, вернули личное оружие и провели через джунгли, указав направление на один из передовых дозоров притландцев.
   С посланием туземцев ознакомились сразу, ещё до того, как расспрашивать Нобл-Джерсага. В присутствии всех высших офицеров, Нобл-Дервег сломал сургучные печати и вскрыл послание.
   - Это ультиматум, ноблы! - произнёс адмирал, пробежав глазами недлинный текст послания и передав бумагу Нобл-Гансарну, чтобы тот зачитал послание вслух, - Нам даётся время до наступления ночи, чтобы сложить оружие и сдаться. В противном случае ближе к утру последует атака...
   Нобл-Гансарн зачитал послание, а затем передал бумагу офицерам, чтобы каждый желающий мог ознакомиться со странно составленной дипломатической грамотой:
   "Лэнгесиду Королевского флота Притланда
   Нобл-Дервегу о Иселдир Тхиру
   от майара инфантерии Великой Империи Аямара
   Игга-Та-Тинага

УЛЬТИМАТУМ

   Я, майар сухопутных сил Великой Империи Аямара, командующий четвертым сводным полком, говоря от имени своего владыки и учителя Яуар-Романа, предлагаю адмиралу Нобл-Дервегу о Иселдир Тхиру и всем подчинённым ему притландским войскам сложить оружие и сдаться в плен до заката солнца. Всё оружие должно быть сложено в кучи, а солдаты должны сесть на землю и не вставать, пока к ним не подойдут воины Великой Империи Аямара и не прикажут встать. Если всё это не будет выполнено до наступления темноты, то спустя полночи воины Великой Империи Аямара нападут на солдат Притланда, истребят и пленят их.
   47 день лета 134 года от пришествия Владык
   Игга-Та-Тинага".
  
   Адмирал не стал интересоваться мнением своих офицеров. Что скажут молодые и самоуверенные на столь дерзкое послание туземцев, и так было понятно. А опытных офицеров, которые понимали в насколько сложном положении остались остатки эскадры, он мог поставить в сложное положение, попросив их озвучить своё мнение. Им пришлось бы делать выбор между честью и здравым смыслом. Поэтому Нобл-Дервег сам озвучил общее невысказанное мнение.
   - Думаю, ноблы, - произнёс он, - что даже если бы мы раздумывали над возможностью сложить оружие и сдаться на милость врага, то после такого послания нам бы следовало сражаться до последнего солдата! Ибо этот ультиматум задевает не только нашу честь, но и честь короля и всего Притланда!..
   - А теперь, ноблы, - продолжил адмирал после долгой паузы, - нам следует объявить о полученном оскорбительном ультиматуме туземцев солдатам, воззвать к их чувству гордости подданных Притланда, и подготовить лагерь к ночной атаке туземцев. Я считаю, что ответ на ультиматум дикарей мы писать не будем, такое послание ответа не заслуживает...
   Через четверть часа в лагере началась деловая суета. Солдаты начали укреплять окружающие лагерь засеки, врывая в землю заострённые колья, организуя из капней и брёвен позиции для стрелков. На создание полноценного частокола или строительство редутов времени не было, но позиции для имеющихся лёгких пушек и фальконетов были оборудованы уже давно. Сейчас же нужно было не столько срочно укреплять лагерь, сколько занять солдат делом, внушив им уверенность - раз укрепляемся, значит рассчитываем отразить атаку и разбить дикарей. Да и противнику, который однозначно вёл наблюдение за лагерем, нужно было продемонстрировать, что ультиматум отвергнут.
   Когда стемнело, по периметру лагеря разожгли костры. Причём большей частью за линией укрепления, так, чтобы освещался не столько сам лагерь, сколько подходы к нему. Таким образом, пошедшие в атаку дикари будут хорошо освещены, ведь густые заросли вокруг лагеря вырублены, а сами защитники лагеря будут скрыты за завалами и фашинами, или, в крайнем случае, за ростовыми щитами. Костры горели, выбрасывая в ночное небо мириады искр, дров было заготовлено достаточно, чтобы назначенные команды костровых могли поддерживать огонь всё ночь, заметив противника, они быстро отступят за линию укреплений, а у противника не будет возможности под обстрелом быстро затушить костры. Дежурная смена солдат заняла позиции, всматриваясь в тёмный лев вокруг лагеря, курились раздутые фитили мушкетов, сидели возле уложенных на землю длинных глеф пикинеры, готовые по первому приказу вскочить, подхватив с земли глефы, превратившись в ощетинившуюся острой сталью непроницаемую стену. Эффективная против кавалерии стена пикинеров сработает и против дикарей, если те пойдут в рукопашную, а глефы, позволят наносить колющие удары с расстояния, гораздо большего, чем позволяют копья дикарей.
   Через два часа первая смена пошла на отдых, а позиции заняла вторая смена. Ночь длинная, точное время атаки неизвестно, постоянно держать людей в напряжении нельзя, и адмирал, посоветовавшись с воевавшими с дикарями на Карфе офицерами, приказал разбить отряды на смены. Причём сменялись не все сразу, а постепенно. Без суеты и лишнего шума то один, то другой взвод направлялся на отдых, а его место занимал отдохнувший взвод. Впрочем, спали из отдыхавшей смены немногие, большинство сидели у костров, поправляли оружие и амуницию, переговариваясь и подбадривая друг драга шутками. Несмотря на то, что всё было весьма продумано, офицеры и солдаты старались выглядеть уверенными, а панических настроений замечено не было, какое-то напряжение и предчувствие чего-то страшного не оставляло людей.
   Эта неизвестность и ожидание неминуемой беды провисело над лагерем почти до рассвета, а потом, когда ночь стала едва заметно светлеть, обрушилось на лагерь с непонятным свистом и шипением. Первый снаряд упал почти в самом центре лагеря, ударился об землю, подпрыгнув, и выбросил из себя струю белого дыма, покатившись по утоптанной почве. Сразу за ним стали падать другие снаряды, одни лопались от удара, выбрасывая целые облака дыма, другие, так же, как и первый, катались, шипя и подпрыгивая. Адмирал не видел начала атаки, он почти всю ночь бодрствовал, ожидая нападения, и только полчаса назад отправился отдохнуть, поддавшись на настоятельные уговоры офицеров. Сквозь сон он почувствовал, что стало трудно дышать, а в горле неприятно запершило. Поднявшись на ложе, он попытался понять причину непонятных ощущений, горло саднило, будто при сильной ангине, в заложенном носу стоял неприятный резкий запах, а в глаза будто кто-то сыпанул песка. В лагере нарастал шум и крики, причём в них адмиралу почудилась нарастающая паника. Адмирал потянулся за своей шпагой, и в это момент откинулся полог шатра, пропуская виконта Нобл-Гансарна. С откинутым пологом в шатёр ворвалась такая резкая вонь, что у адмирала перехватило дыхание, и он согнулся в болезненном приступе кашля. Подскочивший виконт прижал к лицу адмирала влажный платок, и дышать стало немного легче. С трудом справившись с приступом кашля, Нобл-Дервег взглянул на виконта слезящимися глазами и увидел, что тот не в лучшем состоянии - на покрасневшем опухшем лице сквозь щели ещё более опухших век смотрели кроваво красные глаза. Нобл-Гансарн прикрывал рот и нос влажным платком, из-под которого стекали сопли и слюни. Увидев обескураженный взгляд адмирала на своё лицо, виконт отвернулся и согнулся в приступе мучительного кашля. Кое-как утерев лицо платком, виконт снова повернулся к адмиралу и помог тому подняться.
   - Надо уходить, нобл! - просипел он непослушным горлом, - Проклятые дикари травят нас каким-то дымом!..
   На выходе из шатра перед взором адмирала предстала картина разгромленного лагеря, по которому метались обезумевшие солдаты. Теперь становилось понятно, что произошло с "Веддиголом", от чего спасалась команда каракки, прыгая за борт и залезая на мачты. Спасаясь от ядовитого дыма, который бил из падающих вокруг снарядов, большая часть солдат уже выбежали за пределы лагеря, пытаясь укрыться в лесу. Оставшиеся либо слепо метались по лагерю, натыкаясь на всё подряд, либо уже не в состоянии были двигаться, скрючившись на земле и исторгая из себя остатки давнего ужина в непрекращающихся приступах кашля. Тут порыв ветра бросил в лицо адмирала облако зловонного дыма - в глаза словно плеснули кипятка, а горло, несмотря на приложенный ко рту платок, сдавил такой спазм, что адмирал не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, и через секунду провалился во тьму, перед этим лишь успев почувствовать, что виконт, увидев состояние адмирала, подхватил его и потащил в сторону.
   Придя в себя, адмирал почувствовал, что может дышать, но попытка приоткрыть глаза большого результата не дала. В глазах всё плыло, и он смог рассмотреть вокруг лишь нечёткие силуэты деревьев и виконта, который вместе с ещё каким-то офицером тащил адмирала по лесу. Впрочем, продолжалось это недолго, впереди появились какие-то силуэты, и виконт, выхватив шпагу, бросился им навстречу, однако сразу получил удар прикладом в живот, а затем по затылку, и, выронив шпагу, остался на земле. Силуэты метнулись к прислонившемуся к дереву адмиралу, но он сопротивляться не стал. Рядом упал неизвестный офицер, которого адмирал так и не смог узнать, пистолет выпал из его руки и, ударившись о землю, громыхнул бесполезным выстрелом. Не сопротивляющегося адмирала крепко прижали к дереву и прыснули чем-то в лицо - резь в глазах начала проходить. Потом влили в рот какой-то горькой гадости и нацепили на лицо маску, закрывшую нос и рот. Только теперь адмирал сквозь постепенно сходящую с глаз пелену рассмотрел, что на дикарях ещё более причудливые кожаные маски, закрывавшие голову целиком. На месте носа и рта торчала круглая коробка размером с кулак, а на месте глаз в маске были две дыры, прикрытые круглыми стёклышками.
   Адмирала дёрнули вперёд, завели руки за спину, и он почувствовал прикосновение к запястьям холодного металла, а, пошевелив руками, понял, что на них появились кандалы. Далее адмирал наблюдал, как такие кандалы быстро надели на едва зашевелившегося виконта, а дальше их с виконтом быстро куда-то потащили. Правда тащили недолго, через пару минут адмиралу и пришедшему в себя виконту позволили идти самостоятельно. А вскоре туземцы стали стягивать с себя защитные маски, с адмирала маску тоже сняли, из чего он сделал вывод, что ядовитый дым остался позади, и именно из него так старались быстрее выбраться туземцы. Ещё несколько раз туземцы останавливались, чтобы залить в глаза адмиралу и виконту какое-то лекарство, да и в целом двигались не спеша. Один раз мимо провели пленных солдат, десять человек были привязаны к лежащему у них на плечах тонкому длинному бревну. Привязаны они были за шею и за стянутые и примотанные к бревну запястья, так что о побеге даже не помышляли. Четверо туземцев-конвоиров, вооруженных всё теми же аркебузами, вели слепо спотыкающихся пленников весьма быстро, не жалея. Двое конвоиров при этом придерживали концы бревна, направляя движение, а двое других следовали по сторонам от пленников, направив на них аркебузы. Похоже, туземцы относились к пленникам гораздо настороженней, чем те заслуживали, находясь в таком плачевном состоянии.
   Через полчаса был привал на берегу небольшой речушки, где адмиралу и виконту позволили умыться и дали воды. Потом какой-то туземец заставил адмирала открывать рот, заглядывая туда, высовывать язык, и рассматривал глаза, оттягивая веки. После чего туземец влил адмиралу в рот ложку лекарства, вероятно горького, но адмирал сейчас практически не ощущал ни вкус, ни запах, и вручил две смоченные тряпочки, велев прижать к глазам и так держать. Далее туземный лекарь занялся виконтом, но тот стал сопротивляться, за что был жестоко наказан. Туземцы подхватили виконта, подтащили к речке, до которой было десяток шагов, и макнули головой в воду, некоторое время подержав в таком состоянии. После этого, откашливающего воду виконта вернули лекарю, который проделал все полагающиеся процедуры.
   - Нобл, - обратился к виконту адмирал, наблюдая за дикарями, но те не собирались пресекать разговор, - прошу Вас более не вступать с ними в конфликты по мелочам. Вы только их разозлите, и когда действительно появиться возможность для побега или хотя бы последнего боя, они будут начеку.
   - Прошу прощения, мой лорд, - склонил голову виконт, - Я ещё не пришёл в себя, вот и делаю глупости. Вы видели пленённых солдат? Как думаете, нобл, многие выжили?
   - Те, кто сумел выбраться из лагеря и не оказал серьёзного сопротивления, выжили и сейчас, как и мы, в плену, - ответил адмирал и, подумав, продолжил. - Оставшиеся в лагере, вероятно, задохнулись. Возможно, кто-то прорвался, но таких немного, слишком тяжело было в таком состоянии далеко бежать или эффективно сражаться. Да и туземцы были готовы, и окружили лагерь весьма плотно. Судя по тому, что десятерых связанных пленных солдат конвоирует четверо туземцев, а нас двоих - шестеро, недостатка в людях у противника не было.
   В это время из-за поворота реки показалась длинная и узкая лодка. Трое туземцев, энергично взмахивая широкими вёслами, быстро преодолели оставшиеся три десятка ярдов и, подмяв камыши, приткнули лодку к берегу. Два туземца из конвоя, подбежав, подхватили лодку за загнутый высоко вверх нос и вытащили его дальше на берег, после чего пленникам было жестами приказано грузиться в лодку. Их разместили посередине лодки, двое конвоиров разместились рядом с ними, держа пленников на прицеле аркебуз. Остальные конвоиры присоединились к гребцам, орудуя шестами, они столкнули нос лодки с берега, вновь развернув лодку по течению реки, и взялись за вёсла.
   - Нобл, Вы уверены, что нам представится возможность для побега? - скептически поинтересовался Нобл-Гансарн, рассматривая тянущиеся по берегам джунгли.
   - Скорее я уверен в обратном, виконт, - грустно улыбнувшись, ответил Нобл-Дервег. - Нам просто некуда бежать. Фактически, мы оказались в плену, едва сойдя с кораблей на берег Каскана. Первое время я ещё тешил себя надеждой повторить поход Бернаро, который сжег свои корабли, чтобы заставить своих бандитов идти вперёд, и прошёл сквозь пнамские джунгли как острый клинок сквозь незащищённое тело. Но, как оказалось, касканские туземцы намного опасней пнамских, и, встреть Бернаро вместо нескольких тысяч тамошних хотя бы полсотни местных туземцев, о нём уже никто никогда не услышал бы.
   - Значит, будем ждать удобного момента, чтобы подороже продать свои жизни, нобл? - решительно произнёс Нобл-Гансарн.
   - Это, мой друг, мы всегда успеем, - усмехнулся адмирал. - Нашу основную задачу я вижу в том, чтобы узнать как можно больше о происходящем на Каскане. Чьи корабли мы встретили? Кто вооружил и научил драться туземцев? Что за дьявольское оружие было против нас использовано? Какие дальнейшие планы у нашего неизвестного противника? Пока мы не узнаем ответы на эти вопросы, и не найдём способ передать их королю, мы не имеем права погибать.
   - Мне сложно представить, нобл, каким образом мы сумеем сообщить что-либо в Притланд, - выразил свои сомнения виконт Нобл-Гансарн, - вспоминая Ваши же слова о том, что мы все в плену у касканского континента.
   - Это с дикарями сложно договориться, - не согласился адмирал, - а с теми, кто стоит над ними, можно попробовать. Даже, если здесь всем заправляют цинцы, мы сможем придти с ними к взаимопониманию, учитывая большой опыт сотрудничества в Хиндском океане. Цинцы, конечно, тоже дикари и варвары, но варвары цивилизованные. Тем более что можно предложить им торговое сотрудничество, посулив большую выгоду, чем они имеют с торговли с каталунцами. Да и с самими каталунцами договориться можно. Ведь Нобл-Джерсагу никто не запрещал общаться с каталунцем-переводчиком, а значит и у нас будет возможность встретиться с каталунцами. Пообещав за доставку письма в Притланд хорошую сумму, мы обязательно найдём каталунца, готового это письмо доставить. А при удаче, можно договориться и о побеге на каталунском корабле, главное не пожалеть на это золота...
   Нобл-Дервег о Иселдир Тхир, отдавший сорок лет притландкому Королевскому флоту, и имеющий большой опыт как морских, так и придворных баталий, и хорошо знающий людей, оказался прав. Через полтора месяца ушло его первое письмо в Притланд. Письмо отправил Дэрэго Франсозо Эскобар, управляющий одной из самых западных на Каскане каталунских факторий, где адмирал теперь квартировался, официально находясь в плену у аямарского императора. Причём за отправку письма управляющий факторией не взял с адмирала ни денье. А вот с побегом в Притланд ничего не вышло, каталунские корабли так высоко по реке не поднимались, здесь ходили только грузовые галеры туземцев. А, кроме того, чтобы поселиться в фактории, Нобл-Дервегу пришлось дать слово, что он не будет пытаться покинуть её. Не то чтобы Нобл-Дервег придавал такое большое значение слову, данному дикарям, но слово было взято и с Франсозо Эскобара. А у того были большие торговые дела с туземцами, не позволяющие нарушить слово и помочь Нобл-Дервегу в побеге. Здесь же, в каталунской фактории, разместились виконт Нобл-Гансарн и отец Антомий со своим помощником. Где находились остальные офицеры, адмирал не знал, со слов управляющего факторией большую часть солдат и матросов отправили вглубь континента, возможно, в саму империю, или даже на западное побережье Каскана, вероятно, значительная часть офицеров отправилась вместе с солдатами.
   Первое время почти всех офицеров эскадры везли на аямарском боевом корабле. В первый раз Нобл-Дервег увидел трёхмачтовый боевой корабль туземцев, так называемый "fregat", когда лодка дикарей вышла из узкой речушки-притока в более крупную реку. Здесь, в окружении нескольких лодок, стоял на якорях с убранными парусами корабль в сотню футов длиной и три десятка футов шириной. В течение суток лодки туземцев свозили на корабль пленных притландких офицеров, их размещали в трюме. Сюда же в трюм, поместили и адмирала с виконтом. Трюм был довольно чистым, пожалуй, что на многих притландских кораблях в капитанских каютах грязнее, чем в этом трюме, во всяком случае, крысы разгуливают по кораблям, обычно, где хотят, и капитанские каюты стороной не обходят тоже. На туземном фрегате крыс не было, не было также тараканов и клопов. В выданных пленникам гамаках и одеялах не было вшей, а сами одеяла были чистые и пахнущие чем-то резким, как пахнет воздух в аптеке. Кормили тоже весьма неплохо, в рационе были даже мясо и фрукты. Поэтому ропот офицеров, что с ними обращаются неподобающе, был весьма вялый, от туземцев все ожидали чего-то худшего.
   Выпускали из трюма, правда, нечасто, и группами по два-три человека, не более. При этом рядом всегда находился пяток вооружённых и настороженных туземцев. За несколько дней путешествия, сначала по морю вдоль побережья, а потом по широкой реке, вероятно, Грандриву, Нобл-Дервег, пользуясь своим положением и выходя на прогулку по палубе чаще других, осмотрел корабль весьма подробно. Первое, что сразу бросилось в глаза, это лак, которым были пропитаны все деревянные части корабля, причём не только снаружи, но и в трюме. Далее адмирал обратил внимание на вооружение. Никаких пушек на палубе не было, четыре орудия были размещены в выступающих за борт, обшитых бронёй башнях. Именно эти башни адмирал с своё время издалека принял за башенки для мушкетёров и арбалетчиков. Всего башен было шесть, причём две центральные пушек не несли, из них торчали тонкие и длинные стволы, по паре стволов в каждой из центральных башен. Башни могли вращаться, а стволы пушек подниматься и опускаться - адмиралу как-то довелось наблюдать работу одной из башен, а также загрузку в неё боекомплекта - туземцы с палубы передавали через открытый в задней части башни люк сидящим там канонирам цилиндрические снаряды, напоминающие всё те же пули туземных аркебуз, только диаметром дюйма в четыре и длиной в полтора-два десятка дюймов. Никаких вёсел и гребцов на корабле не было, однако иногда он шёл без паруса, при этом за стеной трюма что-то начинало гудеть, а корпус корабля подрагивал.
   Двигаясь по Грандриву, корабль проходил расположенные по берегам туземные форты и каталунские фактории, кое-где корабль останавливался, и часть офицеров ссаживали на берег. За неделю пути по фортам и факториям небольшими группами по четыре-пять человек раскидали все семь десятков офицеров. Одними из последних в туземном форте, расположенном на небольшом острове, высадили Нобл-Дервега и Нобл-Гансарна. Здесь они провели почти месяц, пока в форт не прибыл Игга-Та-Тинага, а с ним отец Антомий и каталунец Дэрэго Франсозо Эскобар. Как позже выяснилось, преподобного Антомия вместе с одним из помощников туземцы сразу отвезли в каталунскую факторию. К священнослужителям туземцы относились довольно доброжелательно, и отец Антомий, пользуясь этим и заручившись поддержкой Франсозо Эскобара, стал выяснять судьбу офицеров эскадры, прежде всего, адмирала. Как оказалось, все притландские офицеры считались не пленниками аямарского императора, а были пленены Игга-Та-Тинагом именем владыки Яуар-Романа, а значит, и находиться могут только подконтрольных владыкам фортах. Так или иначе, преподобному Антомию удалось добиться, чтобы адмирала и виконта официально объявили пленниками императора и поселили в каталунской фактории.
   Каталунская фактория представляла собой обнесённую частоколом усадьбу и лабазы. Ближе к реке стояли два приземистых лабаза, непосредственно примыкающих к длинным пирсам. Между усадьбой и рекой, немного в стороне расположилась небольшая туземная деревенька с хижинами, крытыми пальмовыми листьями. Усадьбу охраняли полтора десятка аямарских воинов, они обитали в отдельной казарме и несли службу на двух вышках, воротах и причале. В усадьбе постоянно жил управляющий факторией Дэрэго Франсозо Эскобар с супругой Маризой Сэлезо Эскобар и шестью детьми, молодой приказчик-каталунец с женой-туземкой и два десятка слуг-каталунцев. На факторию также работали обитающие в деревеньке туземцы.
   Несмотря на то, что фактория находилась несколько в стороне от основного торгового пути по Грандриву, Франсозо Эскобар не бедствовал. Ежедневно вся семья каталунца, а также приказчик с женой, собирались на традиционную обеденную трапезу, которой позавидовал бы иной каталунский или притландский барон, не говоря уже о мелких безземельных дворянах, из числа которых и происходил Франсозо. Когда в фактории появились притландцы, безродного приказщика, а тем более его жену-туземку на обед приглашать перестали, дабы не оскорбить ненароком высокородных гостей. За обеденным столом теперь собирались помимо Франсозо Эскобара, его супруги и троих старших детей, адмирал Нобл-Дервег, виконт Нобл-Гансарн, преподобный Антомий и иногда его помощник - диакон Арфон. Сам стол стал ещё более богатым - каталунец пытался произвести впечатление на своих гостей, предполагая, что те привыкли к изысканной кухне, сравнимой с дворцовой кухней каталунского короля, и даже не подозревая, что притландское дворянство вовсе не привержено, в отличие от каталунского, гастрономическим изыскам, и даже адмирал притландского королевского флота редко мог себе позволить столь богатый обед.
   В этот раз обед начался как обычно. Адмирал, следуя выбранному ранее стилю поведения - высокомерно доброжелательному с оттенком снисходительности, был немногословен. Виконт был в меру общителен и вёл себя открыто и естественно. Преподобный Антомий, похоже, казался кталунцам живым воплощением святости и великодушия Церкви, настолько благоговейно они внимали изредка вставляемым им в общий разговор цитатам из Писания и трудов святых. Сам Франсозо Эскобар изо всех сил пытался соответствовать уровню и держался скованно-суетливо, хотя разговор поддерживал уверенно, проявляя неплохую для столь неродовитого дворянина эрудицию. Супруга каталунца как всегда краснела за поведение детей, которые на её взгляд вели себя за столом недостаточно сдержано. Дети, заранее не раз проинструктированные родителями как вести себя в присутствии столь знатных гостей, старались вести себя тихо, но непривыкшие к столько чопорному поведению, постоянно забывались. Если у старшей дочери, которой недавно минуло четырнадцать лет, ещё получалось обедать молча, не поднимая глаз от тарелки, то два сына одиннадцати и восьми лет постоянно перегладывались, а то и перешёптываться начинали. Благородные гости снисходительно делали вид, что не замечают подобающего поведения, не столь благородные хозяева периодически одёргивали детей, отчего разыгрываемое действо приобретало некоторую комичность.
   В этот день инструкции родителей о поведении за столом были забыты детьми полностью. Спровоцировало такое нарушение этикета странная суета во дворе. Через раскрытые окна донеслись крики, в которых наиболее чётко адмиралу удалось расслышать слова "gydroplan" и "samolyot". На детей эти крики произвели эффект разорвавшегося ядра мортиры - в мгновенья ока их смело из-за стола, а ещё через мгновенье их крики звучали уже со двора. Лишь старшая дочь задержалась, спросив у отца разрешение, и, едва дождавшись его, последовала за своими братьями. Едва она проскочила двери, как в них появился обеспокоенный слуга, с горем пополам выполняющий в усадьбе роль дворецкого.
   - Хозяин, - обратился слуга к Франсозо Эскобару, - там гидроплан садиться!
   - Точно садится? - взволнованно уточнил Франсозо.
   - Не извольте сомневаться, хозяин, - подтвердил слуга, - Два круга сделал над усадьбой, потом прошёл дальше. Мы думали, что улетел, а он из-за мыса уже над самой водой идёт обратно. А как воду зацепил, да брызги полетели, так я к Вам и побежал. Сейчас уже к пирсам повернул, наверно...
   - Ноблы, преподобный, - обратился Франсозо Эскобар к своим гостям, - Прошу нас простить, но мы вынуждены оставить Вас. Нам требуется встретить прилетевших...
   - Ноблы, - произнёс отец Антомий, когда каталунец с супругой вышли из обеденной комнаты, - думаю, что нам тоже следует спуститься на веранду. Судя по поведению хозяев, на гидроплане прилетел кто-то весьма высокопоставленный, тем более что, насколько мне известно, на этих машинах простые курьеры не летают.
   Во дворе туземный "mladley" уже выстраивал почётный караул из десятка воинов, что-то покрикивая на своём дикарском языке.
   - Похоже, ноблы, - прокомментировал происходящее преподобный, когда вместе с адмиралом и виконтом спустился со второго этажа на веранду, - что прибыл кто-то из туземных высокопоставленных офицеров. Возможно даже наш старый знакомый Игга-Та-Тинаг, слишком уж стараются туземные солдаты.
   Облокотившись на перила веранды, Нобл-Дервег наблюдал, как замер ряд почётного караула, как слуга подал Франсозо Эскобару широкополую шляпу с пером, не слишком подходящую к его сюртуку, но другую, похоже, просто некогда было искать. Первыми в раскрытые ворота усадьбы проскочили дети, и быстро перебежав двор, заняли место на ступенях веранды рядом с родителями. Потом в воротах появились двое в пятнистой одежде. И если второй, вооруженный висящей на ремне короткой аркебузой, был обычным смуглокожим туземцем, то шедший впереди был явно светлокожим, с очень непривычными чертами лица. Бросив взгляд на Франсозо Эскобара, адмирал заметил, как тот судорожно выдохнул и как-то напряжённо подобрался, как будто подражая вытянувшимся и замершим солдатам в почётном карауле.
   Между тем, прибывшие проследовали к почетному караулу. Туземный офицер печатая шаг, прошёл им навстречу и что-то доложил-прокричал на своём диком языке. Светлокожий ответил, потом обратился к солдатам, и те в ответ что-то пролаяли хором. На этом прибывшие сочли церемонию законченной и направились к крыльцу. Франсозо Эскобара сбежал со ступеней крыльца и, в соответствии с каталунскими традициями, выполнил замысловатый танец, заключавшийся в подпрыгиваниях, поклонах и подметании перьями шляпы пыли двора. Насколько Нобл-Дервег разбирался в каталунском этикете, судя по вычурности приветствия, оно полагалось, по меньшей мере, герцогу. Светлокожий гость ограничился лёгким кивком, впрочем, такого же кивка удостоились супруга каталунца и дети, также спустившиеся со ступеней, чтобы приветствовать важных гостей. Второй гость на приветствия никак не отреагировал, всё время он стоял за плечом светлокожего, держался за аркебузу и внимательно осматривался вокруг.
   - Всесильный Владыка, - произнёс каталунец, когда вместе с гостями проследовал к крыльцу, - позвольте представить Вам адмирала притладского Королевского флота, графа Иселдирского Нобл-Дервега Тхира.
   - Досточтимый нобл, - обратился каталунец уже к адмиралу, - позвольте представить Вам Всесильного Владыку Овального Стола главнокомандующего императорской армией Аямарского государства Яуар-Романа.
   Спускаться со ступеней адмирал не стал и приветствовал туземного владыку с высоты крыльца, склонив голову в неглубоком поклоне. Тот ответил точно таким же лёгким поклоном, никак не отреагировав на формальное нарушение адмиралом этикета. Либо не понял завуалированную провокацию притладца, то ли счёл ниже своего достоинства на неё реагировать, решив, что любые демарши пленников обесцениваются уже тем, что они в плену.
   - Рад знакомству с Вами, адмирал, - между тем произнёс Яуар-Роман, поднявшись на веранду, - Хотя мы с Вами уже встречались, однако представлены не были.
   В ответ Нобл-Дервег лишь вопросительно поднял бровь, демонстрируя, что не припомнит никакой встречи.
   - Я командовал фрегатами, преследовавшими Ваши каравеллы, и находился на одном из фрегатов - продолжил туземный владыка. - Должен признать, что будь я на Вашем месте, столь достойно разыграть абсолютно проигрышную партия вряд ли смог бы...

Глава 1.

   Пушистого северного зверька станет добычей птичка, если увяз хоть один коготок у неё.

Аямарская народная мудрость в интерпретации Ауар-Романа.

   Плана-Така отложил стило и прислушался к шуму, доносящемуся из-за оконного проёма, прикрытого плетёной камышовой занавеской. Этот шум явно превышал привычный ежедневный шум жизни храма, похоже, что в храм кто-то прибыл. И этот кто-то обладает немалой властью, если слуги во дворе так суетятся. По нынешним неспокойным временам, такой визит может вылиться в весьма неприятные последствия. Плана-Така покосился на топчан, под которым была спрятана винтовка, и поднялся из-за столика, за которым сидел на миниатюрной скамеечке. Откинув занавеску на окне, он зажмурился от залившего комнату солнечного света и, дождавшись, когда глаза немного привыкнут, оглядел двор.
   В ворота медленно втекал пёстрый караван. Воины с копьями и плетёными, обтянутыми кожей, щитами нестройной толпой уже миновали ворота и расходились по двору. Сейчас сквозь арку ворот вносили крытый паланкин цветов главного храма Виракочи, за ними показались навьюченные ламы, погонщики лам, рабы носильщики. Вся эта толпа начала растекаться по двору, в то время как паланкин последовал к парадному входу в храм. Плана-Така с облегчением вздохнул и задёрнул занавесь. Впрочем, расслабляться было ещё рано, Патанутека Ипачки, главный жрец бога Виракочи, мог прибыть в отдалённый храм своего божества, как победителем, так и преследуемым врагами беглецом, хотя то, что он ещё жив - уже хорошо.
   Плана-Така встретил Патанутеку Ипачки в скудно освещённом малом зале, где они традиционно беседовали, поскольку келья Плана-Таки была слишком тесной, да и находилась пусть и на весьма престижной западной стороне храма, но всё же на уровне простых жрецов, куда верховный жрец не мог зайти, не уронив своего достоинства. Как и ожидалось, Патанутека Ипачки проследовал в зал, не выслушав доклад настоятеля храма, не омыв ноги и не возложив малую жертву на алтарь Виракочи - сейчас главному жрецу было не до церемоний. Раздражённым жестом отослав жрецов храма и свою свиту прочь, он, вздохнув, опустился на циновку напротив Плана-Таки. Жрецы послушно выскользнули из зала, оставив главного жреца с таинственным бледноликим обитателем храма, который жил в храме уже столь долго, что даже самые старые жрецы не могли припомнить, когда он появился.
   - Как я вижу, наши дела не столь хороши, как мы надеялись? - прервал Плана-Така затянувшуюся паузу.
   - Меня даже не пустили к императору, - мрачно ответил жрец, - Карикача и Ти-Пакара теперь всем заправляют, а Кукадага им подпевает - предатель!
   - Я говорил тебе о том, что всё к тому идёт, ещё два года назад, - упрекнул главного жреца Плана-Така и, не обращая внимания на раздражённый взгляд, продолжил. - Конечно, всё могло сложиться совсем иначе, не договорись тогда Ти-Пакара и твой брат. Да и непонятно, что смог им посулить Карикача, чтобы привлечь на свою сторону. Впрочем, создание коалиции из прежде непримиримых врагов, чтобы вырвать из твоих рук императора, было вполне предсказуемым - мы зря надеялись, что они не смогут договориться. Нам стоило пообещать одному из них кусок власти, немалый кусок, но ты не захотел делиться.
   - Я не настолько глуп, чтобы делиться властью с этими крысами! - воскликнул Патанутека Ипачки.
   - Но пообещать то можно было? Причём лучше было пообещать каждому, но в тайне от других, - задумчиво произнёс Плана-Така. - Правда, они могли и не поверить - слишком привыкли, что ты мудрее и хитрее их... Нет, ты прав, договариваться с тобой они бы не стали. Вся власть уже была в твоих руках, в то время последний дурак не поверил бы, что ты станешь ей делиться. И конфронтация с Ханимом случилась очень уж не вовремя. Наши трусы просто испугались возможной войны, к которой империя не готова. Этот страх перед войной и подтолкнул их к объединению против тебя.
   - Ты говорил, что мы сможем подготовить армию...
   - Если сумеем сменить военачальников. Но непонятно, почему император воспротивился. Кто на него повлиял?
   - Император сам испугался возможной войны, - пояснил жрец. - А когда он пугается, его очень трудно в чём-то убедить.
   - Так или иначе, время упущено, а война проиграна ещё не начавшись, - поставил точку в этом вопросе Плана-Така. - Ханимцы, думаю, отслеживают всё происходящее в империи, и не начали войну только потому, что ждут междоусобицы у нас, рассчитывая, что подгнивший плод сам упадёт им в руки.
   - Зачем им ждать? Мы сейчас уже не способны к сопротивлению.
   - Начало войны может притушить разногласия. Вдруг твои враги решат, что без тебя им не выжить, и вновь допустят тебя к императору. Ты отправишь войска и перекроешь дороги. И пока ханимцы пробиваются через наши заслоны, Кечуа откусят себе половину империи. А ханимцы мечтают забрать себе всё, поэтому они будут ждать наиболее удачного для удара момента.
   - Что ты предлагаешь? - резко спросил Патанутека Ипачки, прерывая рассуждения своего тайного союзника. Пусть тот умел подбирать такие слова, что туманные мысли и догадки вдруг оформлялись в ясную картину, но сейчас жреца интересовало не то, почему это всё случилось, а что делать дальше.
   - Предлагаю вывезти наследника сюда, - ответил Плана-Така, и, предвосхищая возможные возражения, продолжил. - Я знаю, что в Чатер-Ица самые верные тебе воины-жрецы, но не отдать сына самому императору они не смогу, тем более, если к храму подведут войска.
   - А здесь мы сможем не отдать? - скептически поинтересовался жрец.
   - Здесь мы в любой момент сможем уйти через Секе-Каддра.
   - И мы с наследником станем заложниками твоих хозяев? - усмехнулся жрец.
   - Никто не станет держать вас в плену или требовать отдать империю, - вздохнув, начал в который раз объяснять Плана-Така. - Если Владыкам понадобится империя Аямара, им не потребуется ваше согласие.
   - Тогда к чему ты который раз заводишь разговор на тему признания власти твоих владык? - усомнился Патанутека.
   - Потому что только в этом случае я смогу хоть чем-то тебе помочь. А пока империя не признала власти Владык, максимум, что я смогу сделать - это засесть со своей "огненной палкой" в ущелье и перестрелять полсотни воинов, которых пришлют, чтобы взять храм и убить тебя.
   Внезапно, ничего не говоря, Патанутека поднялся и вышел из зала. Плана-Така проводил его удивлённым взглядом - последний десяток лет, сколь бы острыми не были их дискуссии, верховный жрец бога Виракочи никогда не обижался на слова.
   Вернувшись в свою келью, Плана-Така приподнял сколоченный из грубых плах топчан и вытащил свёрток с винтовкой. Разложив на столике принадлежности, он занялся чисткой оружия, которое вскоре может понадобиться. В этот момент в келью стремительно вошёл Патанутека, смахнув всё со стола, он, ничего не говоря, водрузил туда короб. Также молча Плана-Така открыл короб и извлёк оттуда деревянный шарик-глаз из которого свисал целый пучок верёвочек с узелками. На дне короба обнаружился свёрнутый в трубочку лист бумаги испещренный мелким текстом, под которым стояли три кровавых отпечатка пальцев.
   - Когда ты его подписал? - удивился Плана-Така.
   - Ещё два года назад, - спокойно ответил жрец, как будто и не был он полминуты назад воплощением ярости.
   - Если ты решил всё ещё тогда, то не стоило так затягивать, - упрекнул его Плана-Така. - Что если сейчас ты не смог бы вырваться из столицы, и был бы убит твоими врагами?
   - Если бы я был убит, то договор передал бы тебе Кацана-Та-Рач, у которого он и хранился...
   - Хорошо, - кивнул Плана-Така. - Чья кровь на договоре?
   - Императора, наследника, и моя, на всякий случай.
   - Тогда не будем терять времени! - подвёл итог Плана-Така. - Ты отправляйся за наследником, а я в Секе-Каддра за подмогой.
   - С тобой пойдёт мой сын Таччика Ипачки. Пусть убедится, настолько ли могущественны твои владыки, - усмехнулся жрец.
   - Надеюсь, у твоего сына крепкий разум, и он не сойдёт с ума от увиденного, - улыбнулся в ответ Плана-Така.
  
   Тропа заползала всё выше и выше, замысловато петляя по склону горы, а вместе тропой петляли и люди, небольшая колонна которых медленно ползла вверх, понемногу отдаляясь от храма. Частично вырубленный в скале, а частично пристроенный к ней храм остался внизу вместе с неровным прямоугольником окружающих храм стен. Сейчас через ворота храма медленно вытекала колонна: воины-жрецы из главного храма бога Виракочи, яркий паланкин Патанутеки Ипачки, навьюченные ламы, носильщики и снова воины - некогда всесильный жрец возвращался в столицы, чтобы выхватить кусок мяса из-под носа разъярённого хищника, в которого превратился двор императора. А его сын вместе с таинственным бледноликим стариком и четырнадцатью сопровождающими двигался в противоположенную сторону по неприметной тропе. Шли налегке, во вьюках был лишь запас еды на четыре дня и шерстяные одеяла для ночлега. Остановки по настоянию Плана-Така были редкими и короткими, Таччика Ипачки пытался поначалу устанавливать свои правила, но быстро понял, что ему никто и не думает подчиняться - сопровождающие, проинструктированные Патанутекой Ипачки, подчинялись только бледноликому.
   На ночёвку вставали, когда начинало темнеть и разводили костёр из дров, которые собрали по дороге. Дров редко хватало на всю ночь, поскольку сухих ветвей кустарника, служивших дровами, вдоль тропы было не так много, а лазить за дровами по скалам, пытаясь добраться до искривлённых, вцепившихся корнями в камни, деревьев, не было времени. Ночи в горах были прохладными, путники кутались в шерстяные одеяла и жались к прогорающему костру. Спать в таком состоянии было сложно, люди дремали сидя, прижимаясь друг к другу. Впрочем, сопровождающим носильщикам такой режим движения и холодные ночёвки были привычны, а вот Таччика страдал. Страдал от боли в стёртых и сбитых ногах, от ноющих мышц, от невысыпания и голода, от жажды и холода. Единственной радостью в эти три дня стал кувшин с негустой горячей похлёбкой, который ставили в угли костра на ночном привале. В другое время Таччика не стал бы такое есть, но после скудных дневных перекусов на ходу сухими лепёшками и вяленым, засохшим до каменной твёрдости, мясом, незамысловатая похлёбка казалась пищей богов.
   Не страдал от перехода, похоже, только бледноликий старик. Он резво шёл весь день, задавая темп, не демонстрируя усталости даже, когда опытные носильщики уже валились с ног. А на ночном привале, после ужина, заваливался спать в стороне от костра, завернувшись в своё одеяло и не обращая внимания на холод. На второй день перехода Таччика, приглядевшись к бледноликому, решил, что поспешил назвать того стариком. У него не было возраста, его лицо, со странными чертами, могло принадлежать и старцу, и зрелому мужу в расцвете сил. В заблуждение вводили именно резкие черты и бледная кожа. А сухое жилистое тело отличалось немалой силой и выносливостью.
   На вторую ночь Таччика сквозь сон слышал разговор носильщиков и понял, что несчастен в этом походе только он. Несмотря на все трудности похода, носильщики были довольны, ведь в дорогу им дали по их меркам много вкусной еды. Мяса дали даже больше, чем в прошлый раз, когда они сопровождали бледноликого. Причиной такого великодушия смотрителя кухни храма они однозначно сочли присутствие Таччика Ипачки. За что они были ему искренне благодарны, пусть он и задерживал движение, и требовал присмотра.
   Тяжёлый путь закончился на третий день, когда Таччика стал уже думать, что обречен вечно плестись по скалам. Сначала тропа спустилась в ущелье, а затем вывела в небольшую долину, где в центре выровненной площадки были уложены просевшие от времени каменные плиты, а под скальным козырьком примостился обветшавший шалаш, где без проблем разместились все носильщики и Таччика. Пока носильщики обустраивались и готовили обед, бледноликий ходил, а иногда и ползал, по плитам, расставляя какие-то предметы и что-то чертя на плитах обугленной палкой. Обедать начали без него, оставив бледноликому немного похлёбки, которую он задумчиво выпил уже остывшую, зажевал сухарём и незамедлительно вернулся к своим плитам. А Таччика, пользуясь случаем, и впервые за эти три дня ощутив приятную сытость, лёг спать.
   Долго спать ему не дали, только-только начав смотреть приятный сон, где Таччика вместе с отцом и какими-то незнакомыми людьми сидел на пиру, вкушая хорошо приготовленное мясо и сочные фрукты, он услышал голос одного из носильщиков, твердивший, что бледноликий зовёт к себе господина молодого жреца. Отмахнуться от настырного носильщика не удалось, тот, похоже, боялся бледноликого больше, чем жреца и настойчиво повторял и повторял над самым ухом, перемежая просьбу просыпаться и следовать на площадку к бледноликому многочисленными извинениями. Пришлось просыпаться и выползать из шалаша под ещё жаркое солнце, только-только начавшее клониться к закату.
   Бледноликий приказал встать в центр площадки, отогнал зрителей подальше, прошёлся последний раз, осматриваясь и что-то поправляя, и занял место рядом с Таччиком. Далее Таччика наблюдал, как бледноликий что-то напряжённо бормотал себе под нос, взгляд того остекленел, зрачки то расширялись, то сужались, а со лба то и дело бежали капли пота. Таччика перевёл взгляд на зрителей, которые сидели в стороне и, похоже, ждали чего-то. В этот момент бледноликий что-то пронзительно вскрикнул, Таччика резко обернулся на него, но ничего увидеть не успел. Сверкнула вспышка, земля покачнулась, и Таччика упал набок, чувствуя подкатывающую к горлу тошноту и пытаясь проморгаться от плавающих в глазах мушек. Под рукой, которой Таччика опёрся о землю, оказался не нагретый солнцем камень, а холодная гладкая поверхность, похоже, целиком сделанная из металла. А потом со всех сторон загремел оглушающий голос, произносящий непонятные слова...
  
   - Несанкционированный доступ! - донеслось из динамиков, спрятанных в потолке и стенах. Звук отражался от металлических поверхностей, накладывался и создавал пугающую какофонию эха.
   - Маяк не опознан! Биометрика не опознана! -- продолжало тем временем реветь из динамиков, - Сорок секунд на озвучивание пароля доступа! Начинаю отсчёт до активации защитного комплекса.
   - Роман-Ютег-523, вертикаль Восьмого Владыки Ромарона, пятое поколение тридцать второй аватарии, линия 7Ж в шестьдесят третьем пересечении, - незамедлительно ответил один из неопознанных, в то время как другой пытался подняться с приёмной плиты, - Личный пароль: "Вы продаёте славянский шкаф?". Отзыв?
   - Отзыв: "Шкаф продан, могу предложить никелированную кровать с тумбочкой", - после секундной паузы, в течение которой компьютер, ища отзыв, рылся в старых базах данных, пророкотало из динамиков. - Доступ в пространство Одеона разрешён. Вы находитесь в шестой приёмной камере второй лаборатории экспериментального сектора Исследовательского Института Пространственной Физики. Просьба отпустить искажение пробоя, позволив системе стабилизировать пространство, во избежание нерационального перерасхода энергии...
   Пока Роман-Ютег думал о том, может ли быть перерасход рациональным, и что это: неграмотность составителя текстов для программы приветствия или просто различие языков, приводящее к тому, что при мысленном переводе получается "масло масляное", в динамиках что-то щёлкнуло.
   - Приветствую на территории Асории, Владыка! - скороговоркой донеслось из динамиков, на этот раз речь была более живой и человеческой, хотя и менее разборчивой, похоже, в разговор включился кто-то из персонала лаборатории. - Я - заместитель руководителя второй лаборатории Идли Таммал, данитал и гшарт. Прошу Вас уточнить статус Вашего спутника.
   - Официальный представитель возможного союзника, - произнёс Роман-Ютег одну из установленных формулировок.
   - Карантин и санитарную обработку отменяем? - поинтересовался замзавлаб.
   - Карантин отменяем, - согласился Роман-Ютег, - А вот насчёт санитарной обработки... Нам бы помыться.
   - Никаких проблем! Подождите пару минут, я спущусь к вам и провожу в комнату отдыха, там есть все условия.
   Невысокого роста, светловолосый, как и все асорийцы, Идли Таммал появился минут через пять - очевидно, шестая приёмная камера находилась довольно глубоко. За это время Роман-Ютег постарался привести в чувство Таччику Ипачки, насколько это было вообще возможно. Во всяком случае, стоял Таччика уже без посторонней помощи, но чувствовал себя после перехода не очень, всё же неподготовленному человеку нестабилизированный переход даётся тяжело. Те же пять минут понадобились, чтобы добраться до комнаты отдыха, сначала поднявшись на грузовом лифте, а потом пройдя метров двести по переплетению коридоров. Вероятно, замзавлаб вёл их кратчайшим путём через технические помещения.
   - Располагайтесь, пожалуйста, - произнёс Идли, приведя гостей в просторный холл. - За этой дверью душевые кабины, здесь спальня, здесь пищеблок, шкафы с одеждой, правда выбор небольшой, терминал в свободном доступе... Я вас оставлю на полчаса, оформлю документы и сделаю временные удостоверения... Как зовут вашего спутника?
   - Таччика Ипачки, - ответил Роман. - Жрец четвёртой ступени главного храма бога Виракочи.
   - Ага, - кивнул замзавлаб, запоминая услышанное, и, обернувшись в дверях, напоследок уточнил. - Полчаса...
   Далее последовало заталкивание ничего не соображающего Таччика в душевую кабинку. Впрочем, к тёплой ароматизированной воде он отнёсся вполне благосклонно, да и вообще начал понемногу приходить в себя. В шкафах нашлась в основном одноразовая рабочая форма для сотрудников лаборатории, немного мешковатая, но уж точно лучше пропылённой хламиды, которую Роман бросил в утилизатор. Одежду Таччики, ткань которой была существенно лучшего качества, чем хламида, хоть и тоже сильно пропылилась, Роман кинул в стиральный агрегат, надеясь, что тот сможет подобрать щадящий режим стирки. Особую радость вызвало нижнее бельё, тоже одноразовое, но сделанное из очень мягкой и приятной на ощупь ткани. Впрочем, после грубой домотканой хламиды любая ткань покажется шёлком. С переодеванием бронзововекового Таччики в одежду эпохи развитых нанотехнологий, как ни удивительно, проблем не возникло. Одежда была для него непривычной и неудобной, но, принадлежа к элите своего общества, он сразу оценил её качество, по сравнению с тем, что носил ранее. Тем более что для аямарцев одежда являлась во многом знаком статуса, и, переодевшись в "одежду богов", Таччика, наверно, чувствовал себя сопричастным неким высшим деяниям и событиям.
   Пока Роман-Ютег воевал с пищевым блоком, пытаясь добиться от чересчур умничающего агрегата более-менее привычного для себя и Таччики обеда, появился замзавлаб Идли, принеся два браслета-удостоверения. Тиччику достался браслет цвета синего металлика, который произвёл на Таччику неизгладимое впечатление. Тот, вероятно, решил, что держит в руках какой-то удивительный металл, более редкий, чем золото, ведь синий отлив браслета выглядел более впечатляюще, чем привычный жёлтый блеск благородного металла. Роману достался браслет цвета зелёного металлика, вероятно, Идли подбирал под цвет флага Ромарона.
   - У Вас, Владыка, удостоверение хоть и временное, но полностью соответствующее Вашему статусу, - прокомментировал замзавлаб. - В том числе с правом свободного перемещения по территории нашего института до оранжевых секторов включительно. У Таччики Ипачки ограниченный статус гостя, перемещение по секторам выше зелёного только в Вашем сопровождении. Перемещение по городу я ему проставил свободным, но, думаю, не зная языка и не имея простейших навыков ориентирования в современных мегаполисах, выходить в город без Вас ему не стоит.
   - Хорошо, благодарю, - кивнул Роман, расставляя на столе пластиковые контейнеры, выданные пищевым блоком. - Вы существенно сэкономили мне время, в прошлый раз пришлось вызывать куратора.
   - Вы так давно у нас не были? - удивился Идли. - Новый порядок приёма иномирцев введён уже лет семь. Правда, у нас всегда было строже, чем на терминалах, всё-таки специфика экспериментальных пробоев дальнего радиуса...
   - Я был у Вас тридцать два года назад, - ответил Роман.
   - Так мы тогда только начинали! - воскликнул замзавлаб. - Постоянный контроль безопасников. Страшилки про возможное вторжение иномирцев. Глупое недоверие к Владыкам Ромарона. Сейчас всё совсем иначе... Прошу прощения, а что Вы собственно едите?
   - Если бы я знал, - Роман с таким же сомнением, какое читалось во взгляде Идли, посмотрел в пластиковый лоток, добытый из недр пищеблока. - Я как-то не очень разбираюсь асорийской кухне. Пытался выбрать что-то привычное...
   - Какая же это кухня? - возмутился Идли. - Сплошная синтетика. Не ешьте это, я Вам порекомендую замечательный ресторанчик - все продукты натуральные, и не сказать, что очень дорого. Хотя, конечно, Вас цена не напугает... Кстати, о финансах: с Вашего браслета выход на один из свободных счетов посольства Ромарона, а вот у Вашего спутника, к сожалению, только социальный минимум, на большее, извините, нет моих полномочий.
   - Ничего страшного, он всё равно не сможет воспользоваться им самостоятельно, - кивнул Роман. - А что касается того, что выдал пищеблок, то мы всё-таки рискнём. Просто последние три дня мы питались весьма скромно. Кроме того, нашему жрецу еда, похоже, понравилась... Скажите, жилые комплексы ещё на старом месте? И порядок пользования ими не изменился?
   - Ах, да... - спохватился замзавлаб. - Вы же давно у нас не были и не в курсе. У нас теперь новый жилой комплекс, интегрированный с торговым и развлекательным. Третий эко-класс, дизайн "зелени и света". А в старом жилом комплексе живут теперь студенты, причём только самые экономные.
  
   В институте функционировала разветвлённая транспортная система грузовых и пассажирских горизонтальных лифтов. Кабинка на шесть сидячих мест доставила Романа-Ютега и Таччику Ипачки к одной из посадочных платформ нового жилого комплекса. Теперь, в отличие от того, что было тридцать два года назад, путь проходил без пересадок - кабинка сама переходила с линии на линию, в соответствие с вычисленным маршрутом. С посадочной платформы эскалатор поднял пассажиров в холл отеля, порекомендованного Идли Таммал, и охарактеризованного им, как один из лучших и весьма недешёвых. Вместо новомодного терминала здесь была классическая стойка администратора, куда Роман и направился.
   - Рад приветствовать Вас в отеле "Иллиратт", Владыка, - улыбаясь, произнёс сотрудник отеля на ромаронском. - Вы возьмёте стандартные апартаменты? Или можем предложить Вам на выбор апартаменты "иль", "торо" или "абра"-класса.
   - Что за стандартные? - поинтересовался Роман, немного удивлённый тем, что язык Владык вдруг получил на Одеоне такое распространение.
   - Апартаменты "ютра"-класса: два этажа, шесть комнат, вид на аллею. У нас эти аппаратаменты традиционно берут представители Ромарона, Владыка, - разъяснил сотрудник отеля.
   - У вас часто останавливаются ромаронцы? - удивился Роман.
   - Чаще, чем в других отелях жилого комплекса, Владыка.
   - Хорошо, я беру стандартные апартаменты, - согласился Роман. - И прошу Вас подобрать на меня и моего спутника по три комплекта одежды в соответствии с современной модой.
   - С вашего разрешения, Владыка, я закажу костюмы "атр-желла", они несколько отличаются от канонов современной моды в сторону классичности, но именно этот стиль традиционно предпочитают представители Овального Стола.
   Роман согласно кивнул и обернулся к подошедшему стюарду, который, поклонившись, предложил своё сопровождение до апартаментов. "Это сколько же ромаронцев сейчас обитает в столице Асории и вокруг неё, если у них появились свои любимые отели и своя мода, - думал Роман, пока лифт возносил их с Таччиком и стюардом на девятый этаж отеля. - Впрочем, представителями Ромарона здесь могут называть не только аватар Владык, но и работающих на Овальный Стол асорийцев или приезжих из других миров".
   Новый жилой комплекс весьма выгодно отличался от старого - судя по всему, Исследовательский Институт Пространственной Физики не бедствовал. Верхние четыре этажа комплекса рассекал крытый бульвар с деревьями, фонтанами, прудами и даже ручьём с небольшим водопадом. От него уступами уходили открытые галереи и балконы, на которых тоже хватало зелени. С одной стороны на другую кое-где были перекинуты лёгкие мостики. Не некоторых балконах расположились под зонтиками столики ресторанчиков и кафе. Сквозь ажурную конструкцию застеклённой крыши били косые лучи вечернего солнца, озаряя всё это великолепие. В общем, вид с балкона второго этажа апартаментов стол тех денег, что были списаны со счёта в пользу отеля. С первого этажа можно было выйти на балюстраду, опоясывающую весь отель и уходящую дальше, где на неё выходили витрины магазинов. На противоположенной стороне, на выступающем далеко вперёд полукруглом балконе расположился небольшой ресторанчик, куда можно было пройти по чуть изогнутому пешеходному мостику.
   Показав Таччике комнаты и поселив его в одной из спален, Роман осмотрелся с балкона, наметив будущий маршрут до ресторана, и спустился вниз по винтовой лестнице. Здесь уже стояла передвижная вешалка с шестью костюмами. Принятые на Одеоне длиннополые пиджаки и широкие брюки были чёрные и отличались друг от друга только металлическим отливом: в синеву, в изумрудную зелень или в темно-фиолетовый. В целом одежда была весьма неброской по меркам яркой и многоцветной моды Одеона, но высокое качество и благородная ткань с высокой долей натуральных волокон, о чём извещала этикетка, в купе с классическим покроем, ненавязчиво подчёркивали немалую стоимость такого костюма и, как следствие, высокий статус его владельца. Под костюмами на полочке стояли шесть пар лёгких туфель, такого же чёрного цвета с отливом в тон костюмам. Переодевшись в идеально подогнанный по фигуре костюм с синим отливом, Роман отправился за Таччиком, который, как оказалось, уже уснул - насыщенный событиями день сильно его вымотал.
   На Таччике, которого пришлось разбудить, чтобы переодеть, костюм тоже сидел идеально, что несколько компенсировало абсолютное неумение того носить подобную одежду. Впрочем, это было не удивительно, учитывая, что биометрика снималась датчиками на каждом шагу, по крайней мере, при каждой финансовой операции. Воспользоваться этими данными для подгона заказанной одежды по фигуре клиента, проблемы не представляло. Полученные многочисленными датчиками данные по массе тела, его геометрическим размерам, тепловому излучению, динамике движений, тембру голоса и даже запаху сверялись с базой данных и с данными, передаваемыми браслетом-удостоверением по запросу. Тем самым предотвращалась возможность использования браслета другими, а заодно отслеживался каждый шаг гражданина - обратной стороной высокого уровня безопасности был тотальный контроль, пусть и скрытый, не заметный и не раздражающий простого обывателя. Такой всесторонний контроль был всем хорош, обеспечивая низкий уровень преступности, гибкость финансовой системы и многие другие удобства и блага. Но хорош до тех пор, пока кто-нибудь не захватывал власть, устанавливая диктатуру, причём не важно чем при этом руководствуясь: благими намерениями привести народ к светлому будущему, или желанием обогатиться и жаждой власти - заканчивалось все в любом случае весьма печально. Причём такая диктатура могла быть и скрытой, когда официальной формой правления провозглашена демократия, а реальная власть принадлежит социальной прослойке псевдоэлиты, которая успешно манипулирует общественным сознанием. Нечто подобное уже происходило на Одеоне, до прихода Владык. Так в Атариуфе была установлена жёсткая диктатура, отягощённая культом личности возглавляющих её вождей, вследствие чего за четыре десятка лет существования этой диктатуры Атариуф серьёзно отстал в развитии от других стран, ибо не обладал значительными территориями и запасами ресурсов, и не смог себя обеспечить, оказавшись в изоляции. Впрочем, как раз подобные диктатуры переходили под власть Владык очень быстро и безболезненно - достаточно сменить верхушку, и вся система начинает работать на новых хозяев. А вот когда власть рассредоточена и находится не в руках небольшой группы во главе с диктатором, а принадлежит социальной прослойке, негласно контролирующей все сферы жизни общества, корчевать такую структуру приходится очень долго и тщательно. И такоё скрытое выкорчёвывание ещё продолжалось как в Асории, так и во многих других странах Одеона.
   Результаты этого выкорчёвывания Роман-Ютег смог оценить на примере того же Исследовательского Института Пространственной Физики, который далеко шагнул за последние три десятка лет, как в научном, так и в социально-бытовом плане. Тот же старый жилой комплекс, с его однокомнатными апартаментами, общими холлами на пять-десять комнат с пальмами в кадках, встроенными в стены аквариумами и миниатюрными фонтанами, конечно, показался бы весьма комфортным для обитателей менее развитых миров, но для уровня развитой Асории выглядел весьма бледно. Новый же жилой комплекс соответствовал уровню элитных жилых районов крупных мегаполисов. Да и в целом институт вырос по площади раз в семь, обзаведясь новыми научными корпусами и развитой сетью подземных коммуникаций. С первого взгляда становилось понятно, что финансовые потоки изменили своё направление, и часть того, что тогда текло в карманы псевдоэлиты, пересыщая финансами разрастающуюся сферу услуг и развлечений, теперь вливается в науку и производство. Причём, как ни странно, пресловутой демократии стало даже больше, ибо Владыки взяли под тотальный контроль лишь одну из ветвей власти - судебную, не вмешиваясь ни в законодательство, ни в исполнительную власть. Ну и спецслужбы тоже перетрясли, чтобы иметь возможность притворять судебные решения тогда, когда ответственные за это службы вдруг почему-то начинают буксовать.
   И вот теперь Роман-Ютег мог насладиться результатами работы своих коллег, ужиная не в столовой старого жилого корпуса, а в уютном и дорогом ресторане нового, и размышляя над тем, что имперцы возможно и правы со своим "принципом социально-эволюционной пирамиды Ювелетта". Себе и Таччику Роман заказал блюда из натуральных продуктов, сразу вызвав на столешнице, являющейся, помимо совей основной функции, ещё и сенсорным экраном встроенного в столик терминала, вип-меню, цены в котором были выше раза в три-четыре. Не то чтобы Роман решил пошиковать на деньги посольства, после вынужденного скудного питания в храме, просто он опасался неадекватной реакции отвыкшего от синтетической пищи желудка. А уж экспериментировать на Таччике, никогда не питавшемся синтетикой, вообще не стоило. То, что желудки не протестовали против съеденного суррогата из пищеблока, ещё ничего не значило - после трёхсуточного марша по горам они могли и полено переварить. Кроме того, в суррогаты пищеблока Роман добавил и набор штампов бактерий для создания первичного иммунного щита, без которого Таччика уже лежал бы с высокой температурой.
   К утру никаких неприятных симптомов, сопровождающих акклиматизацию в новом мире, у Таччика не появилось. Не испытывал легкого недомогания и Роман-Ютег, что с ним иногда бывало при переходе в другой мир, особенно если перед этим долго сидеть в одном мире. Значит, иммунный щит был им сконструирован правильно, жаль хватит его ненадолго - дней пять-семь. Поэтому сначала Роман вместе с Таччиком отправился в один из корпусов Исследовательского Института Пространственной Физики, где располагался отдел исследования иномирных форм жизни, формально являющийся филиалом Центрального Института Экспериментальной Биологии. В обязанности этого отдела входила также защита от вредных микроорганизмов как самих исследователей, так и гостей из иных миров. Роман ограничился лишь стандартной инъекцией набора антител, призванной активировать и перенастроить работу встроенного биощита - набора синтетических фагоцитов, а вот Таччику оставил в руках бактериологов и вирусологов до обеда, поручив сотрудникам после всех необходимых процедур доставить того в отель. Сам Роман добрался на скоростном лифте до станции магнитострали, соединяющей институт со столицей, и через четверть часа уже разглядывал пейзажи из окна скоростного поезда.
   Столица Асории - Агдемагорт - изменилась не так сильно, как ожидал Роман. Да, появилось несколько новые мегакварталов-спутников, связанные с центральной частью мегаполиса пуповинами магнитостралей и автострад, выросли новые зеркальные громады небоскрёбов самых причудливых форм. Но Агдемагорт остался тем же Агдемагортом, каким Роман-Ютег запомнил его тридцать два года назад по летоисчислению этого мира, и почти две сотни лет назад по его собственным часам. Впрочем, когда путешествуешь по асинхронным мирам, сбиваясь со счёта прожитых десятилетий, а потом возвращаешься в мир, где прошло не так уж и много времени, всегда ожидаешь каких-то более грандиозных изменений.
   Посольство Ромарона располагалось теперь в новом небоскрёбе, построенном в стиле, принятом в Дером-Дера-Со - столице метрополии Девятого Владыки. В здании чувствовалась присущая стилю монументальность и тяжеловесность, и вместе с тем оно удивительным образом вписывалось в общий архитектурный облик столицы с его лёгкостью и стремительностью. Удивительное сочетание контрастов как бы подчёркивало иномирное происхождение Владык, их избранность, и вместе с тем их гармоничное сосуществование с цивилизацией Одеона. В общем, архитекторам Девятого Владыки можно было поставить твёрдую пятёрку - со своей задачей они справились. Внутри всё было в рамках одеонских технологий с лёгкими вкраплениями технологических достижений других подвластных Овальному Столу миров. Это неудивительно, учитывая, что Одеон - один из самых развитых миров, и привносить какие-то иномирные технологии, аналоги которых уже есть на Одеоне, не имело смысла. Более того, Роман заметил, что посольство впитало многие одеонские традиции. В частности в приёмной посла, вместо традиционного секретаря-ромаронца, сидела симпатичненькая секретарша-асорийка.
   - Представьтесь, пожалуйста, - произнесла она приятным голоском, когда Роман-Ютег вошёл в приёмную и подошёл к её столу, намереваясь уточнить, на месте ли посол. - Извините, я могу записать Вас на завтра, сегодня посол никого не принимает.
   - Владыка Роман-Ютег, путник Сюраза, - представился Роман, делая нажим на слове "владыка". - И с каких пор, позвольте поинтересоваться, один Владыка должен записываться на приём к другому Владыке?
   - У меня такие инструкции, - пролепетала секретарь, сникая под разгневанным взглядом ромаронца. - Хорошо, я доложу господину послу...
   Доклада секретарши начальнику Роман не слышал и не видел - в момент включения внутренней связи, незаметный экран, отделяющий рабочее место секретаря от остальной приёмной, отрезал звуки и утратил прозрачность, превратившись в зеркало. Через полминуты он снова обрёл прозрачность, и секретарша с нотками раскаяния в голосе пригласила Романа в кабинет посла. Посол восседал за массивным столом из натурального дерева, явно привезённом откуда-то из менее развитых миров, да и в целом кабинет был оформлен в непривычном для одеонцев стиле. Возможно, это очередной ход социо-психологов, как и с архитектурным стилем посольства, а может быть такой стиль более привычен самому послу Роману-Дегеру-Льяру, которого Роман-Ютег знал ещё по Перекрёстку и Траскасии.
   - Приветствую, путник Сюраза! - улыбнулся посол Роман-Экрон-Тагимар. - Что привело столь знаменитого путешественника в логово скромного бюрократа?
   - Приветствую, чиновничья морда! - в свою очередь улыбнулся Роман-Ютег. - С каких пор аватары Владык должны записываться к тебе на приём?
   - Как только научишь мою секретаршу отличать вторую аватарию хотя бы от пятой, так сможешь заходить без записи, и даже без доклада, - парировал посол.
   - Зачем было брать секретаршу из одеонцев? - продолжил атаку Роман-Ютег.
   - Традиции, - развёл руками посол. - Провинция-с, не поймут-с... Зачем пришёл-то?
   - Вот! - Роман-Ютег поставил на стол плетеную коробку.
   - И что это? - удивился посол, извлекая из короба деревянный шарик с подвешенным к нему сложным переплетением верёвочек.
   - Кипу - узелковое письмо, - пояснил Роман-Ютег. - Здесь стандартный вассальный договор с Владыками, подписанный одним из туземных правителей. Там, на дне коробки, бумажная версия...
   - И ты хочешь моей поддержки?
   - Нет, перед Овальным Столом я сам буду отстаивать необходимость освоения этого мира, - пояснил Роман-Ютег. - От тебя мне нужна некоторая техническая поддержка. В первую очередь, необходимо сделать генетический анализ имеющейся на кипу и на бумаге крови.
   - Это можно было и без меня сделать, - пожал плечами посол. - Впрочем, не вижу проблем...
   - Сколько времени потребуется?
   - За сутки управимся.
   - Тогда зайду завтра, - сказал Роман-Ютег, поднимаясь из кресла.
   - Куда спешишь?
   - Я там туземца на растерзание вирусологам оставил. Надо проверить, что от него осталось.
   - Ну ладно. Буду ждать. До завтра, - ответил посол, направляющемуся к дверям гостю. - Только через вон ту дверь, пожалуйста.
   - А в чём разница? - удивился роман-Ютег.
   - С этой стороны общая приёмная с секретаршей-асорийкой, - пояснил посол, указывая на ту дверь, через которую пришёл гость. - А за этой дверью приёмная для своих с секретарём-ромаронцем...
   - Теперь-то какая разница, через какую дверь выходить?
   - А я хочу, чтобы ты ознакомился с маршрутом, - улыбнулся посол. - И в дальнейшем пользовался им, и не пугал больше девушку...
   С Таччиком всё было в порядке, он спал в номере. На столе в холле обнаружились остатки обеда, очевидно, кто-то из лаборантов, посланный проводить туземца до отеля, догадался его покормить, заказав обед в номер. "Впрочем, кормить подопытных мышек - прямая обязанность каждого лаборанта. Чем туземец хуже мышек?" - подумал Роман, однако зарубку в памяти, что надо поощрить сотрудников лаборатории за сообразительность, сделал. На терминале обнаружилось письмо из лаборатории, с отчётом о проделанных с туземцем процедурах, а также отдельно заказанным Романом подробным генетическим анализом крови. Роман вызвал обслугу отеля, чтобы убрали остатки обеда, а то они уже стали подсыхать, простояв пару часов - видно лаборант ушёл раньше, а Таччика не знал, что делать с грязной посудой.
   Посетив вчерашний ресторанчик и пообедав, Роман отправил письмо в лабораторию, сопроводив его солидным вознаграждением сверх того, что лаборатория уже получила за свои услуги. Далее Роман сел за написание отчёта, с которым провозился три часа, до самого пробуждения Таччика. Тот спустился со второго этажа и, поприветствовав бледноликого, попросил уделить время разговору. Как ни удивительно, Таччика интересовали не окружающие чудеса, а вполне практические вопросы, видно, отец хорошо проинструктировал сына на этот счёт.
   - Это люди или боги? - спросил Таччика, имея ввиду асорийцев.
   - Это люди, просто более умелые, чем твой народ, - пояснил Роман. - Но и твой народ через сотни лет может стать столь же умелым.
   - Такие, как ты, правят этими людьми? Или они ваши союзники? - задал следующий вопрос Таччика.
   - Они союзники, но мы стоим над ними, - ответил Роман, по аналогии с привычными для Таччика отношениями его народа с союзными племенами. - Они сами устанавливают себе законы, но судим по этим законам мы, и мы же вправе карать за нарушение законов.
   - Сколь многочисленны они и много ли у них воинов? - продолжал Таччика.
   - Мы сейчас в храме, где храниться часть их мудрости, здесь около тридцати тысяч жрецов, служителей и учеников. Рядом город - столица их государства, в нём более сорока миллионов жителей. Всего в этом государстве три с половиной сотни миллионов жителей и полмиллиона воинов. Рядом есть другие подвластные нам государства, всего в них четырнадцать миллиардов жителей, в том числе около тридцати миллионов воинов.
   Вряд ли Таччика мог осмыслить такие цифры, однако старательно запоминал полученную информацию, благо в математике его народ был довольно силён, и считать миллиардами мог. Далее следовали вопросы о структуре государства, численности знати и чиновников, земледелии и животноводстве, числе городов, состоянии дорог, запасах провизии... В общем, Таччика спрашивал всё, что ему поручил узнать отец, стараясь не забыть ни одного пункта. Роман отвечал подробно, стараясь адаптировать свои ответы под привычные Таччику реалии, несколько раз искал через терминал в сети необходимую информацию. Отдельно стоял вопрос о религии, здесь Роман ответил, что жители этого мира верят только в одного Бога-творца Виракочу, хотя и называют его иными именами. Вера в других богов забылась... Весь разговор занял более часа, после чего Роман вернулся к своему отчёту, а Таччика отправился наверх, плести кипу с отчётом для своего отца. Прервались лишь на ужин, ради которого выбрались всё в тот же ресторанчик.
   На следующий день в посольство отправились уже вместе. Роман показал Таччику столицу, насколько это было возможно из окна монорельса. Тому мегаполис показался сияющей на солнце серебряной горной грядой, как здания он небоскрёбы не воспринимал, вероятно, полагая их горами, где прорублены ходы и залы для обитания людей. Что весь небоскрёб - это многоэтажное здание, а не гора, пусть и созданная людьми, он представить не мог, а Роман не счёл нужным это подробно объяснять - каждый способен воспринять ровно столько, насколько хватает его фантазии, остальное остается за гранью, и подменяется привычными образами.
   - А твой туземец неплохо адаптировался, - заметил посол. - И ведёт себя довольно спокойно для туземца из бронзового века, оказавшегося в современном мегаполисе.
   - Ты тоже будешь вести себя спокойно и ничему не удивляться, если тебе каждый день подмешивать в пищу успокоительное, - пояснил Роман-Ютег.
   - Ты не переборщил с успокоительным, он на него не подсядет?
   - Кто из нас двоих специалист: ты или я? - возмутился Роман-Ютег. - Лёгкое воздействие, подавляющее удивление, вводящее человека в состояние, сходное с поведением человека во сне, когда всё увиденное удивления или шока не вызывает, а лишь некоторый интерес... Что там с анализом?
   - Готов... "Первый объект представляет собой плетение из шерстяных нитей...", - начал зачитывать Роман-Экрон-Тагимар с экрана тонкой пластинки мобильного терминала. - Так, это не интересно... "Кровь, обнаруженная на нитях принадлежит трём людям и идентична крови на объекте номер два, генная карта прилагается... Второй объект лист синтетической бумаги, вероятно, производства мира Иллего (Ромарон) с текстом на ромаронском языке..."
   - Что там про кровь? Про бумагу я и сам знаю! - перебил Роман-Ютег.
   - "Кровь первого образца принадлежит человеку мужского пола, неизвестной расы (ключи А1245-96 и ...)", - продолжил зачитывать посол, прокрутив несколько страниц. - Далее идёт длинный список ключей-идентификаторов. Ну и фиг с ними... Вот тут интереснее... "В крови обнаружены нано-конструкты, предположительно, производства мира Иллего (Ромарон), отвечающие за очистку организма и замедление процессов старения"...
   - Это кровь жреца Патанутека Ипачки, - пояснил Роман, и указал на Таччика. - А это его сын. Ты можешь запустить программу сравнения генных карт отца и сына, если я скину тебе генную карту?
   - Смотря, в каком она формате. Я не специалист в этом вопросе, смогу сопоставить, только если генный код обработан по той же методике, пожал плечами посол.
   - В лаборатории института пространственной физики делал вчера анализ.
   - Тогда проблем не должно возникнуть, по всей Асории единый стандарт. Держи, - посол протянул Роману-Ютегу свой мобильный терминал.
   Какое-то время они вдвоём колдовали над этим самым терминалом. Программа, написанная для профессионалов, не очень-то хотела работать в руках дилетантов.
   - Ну, вроде заработала... - вздохнул посол, когда упрямство, наконец, победило. - Она тут ещё долго обрабатывать будет, но даже по уже обработанному - вероятность, что один сын другого девяносто пять процентов. Достаточно?
   - Вполне, - согласился Роман-Ютег.
   - Ты сомневался, что кровь настоящая? Поэтому затеял все эти генные экспертизы?
   - Нельзя было исключать вероятность того, что Патанутека Ипачки попытается меня обмануть, и подсунет вместо своей крови какую-нибудь другую. Ладно, переходи к оставшимся образцам, может ещё окажется, что это кровь не императора и наследника.
   - "Сравнительный анализ второго и третьего образца позволяет утверждать о родственной связи..." Короче, тут тоже второй сын третьего, - пояснил посол. - Возраст второго они определяют в районе шести лет. Возраст первого, значит определить не смогли из-за всё тех же нано-конструктов. "Возраст человека, которому принадлежит кровь третьего образца, установлен между сорока и пятьюдесятью годами. Более точное определение возраста невозможно, поскольку состояние организма человека осложнено наличием тяжёлого генетического заболевания, которое может проявляться в слабоумии, быстрой физической и умственной утомляемости..."
   - У сына генетическое заболевание есть? - уточнил Роман-Ютег.
   - Нет. Сыну не передалось, только у отца, - ответил Роман-Экрон-Тагимар, отмотав текст назад. - Как я понимаю, здесь тоже сошлось? Прямо идеальная ситуация для захвата власти: безумный правитель и малолетний наследник. Да ещё и мечтающий о власти хитрый "кардинал", готовый за эту власть продать родину. Специально выжидал?
   - Не то, чтобы выжидал. Просто ситуация сейчас сложилась критическая для того "кардинала". Вот он и попросил о помощи, обеспечив выполнение формальных условий перехода под власть Владык.
   - А если бы не попросил? - улыбнулся посол.
   - А куда бы он делся? - усмехнулся Роман-Ютег. - Рано или поздно сложилась бы очередная безвыходная, или показавшаяся ему безвыходной, ситуация...
   - Ты уверен, что в том мире не существуют более развитые цивилизации? - уточнил посол.
   - Скорее уверен в обратном. Я далеко от точки портала не уходил, но у меня сложилось впечатление, что это окраина обитаемого мира. На полосе плоскогорий и долин, зажатой между морем и джунглями, вряд ли возникнет самая передовая цивилизация, - ответил Роман-Ютег. - Однако формально все условия соблюдены, и мы можем заявлять права на этот мир.
   - Как ты смотришь на то, чтобы осваивать мир в рамках экспансивной программы Одеона? - поинтересовался посол. - Готов предложить весьма выгодные условия и всяческое содействие.
   - Как ты себе это представляешь? Через пульсирующий портал двухпроцентного сопряжения? - удивился Роман-Ютег. - Одеонцы так далеко продвинулись в физике пространств?
   - Ну, это несерьёзно, два процента - это считай что ноль, - расстроился посол. - Как ты собираешься работать в мире, который в любой момент может стать недоступным? И ты ещё рассчитываешь, что Владыки разрешат освоение?
   - Не переживай, разрешат, - успокоил того Роман-Ютег. - Судя по всему это очередная псевдоземля.
   - С этого нужно было начинать! - воскликнул Роман-Экрон-Тагимар. - А ты уверен что "псевдо"?
   - Где на настоящей Земле ещё может сохраниться цивилизация бронзового века?
   - А если это прошлое Земли? - продолжил выдвигать гипотезы посол.
   - Не тупи... Как может аватара Владыки, или даже сам Владыка, попасть в прошлое сверхстабильного мира, если в его настоящем находится первичная сущность Владык?
   - Извини, стормозил, - развёл руками посол. - Считаешь, что псевдоземля настолько нужна Владыкам?
   - Очередной малый шажок в нашем поиске стоит затрат по освоению очередного мира, - ответит Роман-Ютег.
   - А нужен он, этот поиск? - вздохнул Роман-Экрон-Тагимар.
   - А ты не хотел бы увидеть родителей, сестрёнку?.. - нахмурился Роман-Ютег. - Да и на Земле навести порядок не помешало бы.
   - Хотел бы, конечно, - кивнул посол. - Но есть подозрения, что не все связи с нашей первичной сущностью утрачены. Триумвират вполне мог частично сохранить эти связи.
   - Если считать первых трёх Владык аватарами первичной сущности, а остальных Владык - уже их аватарами, то мы с тобой, относясь ко второй аватарии, являемся аватарами аватар аватар аватар. Что нам, да и остальным Владыкам, даёт гипотетическая возможность общения первичной сущности в своих снах с Владыками Триумвирата? Да ничего, как и им самим. Поэтому курс на поиски Земли, взятый младшими Владыками, представляется мне вполне оправданным. А освоение и исследование любой обнаруженной псевдоземли является одной из первоочередных задач.
   - Ну, если ты уверен, что Владыки поддержат, - пожал плечами посол, - то можно считать, что все формальные условия соблюдены и мир наш. Как говорится, коготок увяз - всей птичке пропасть...

Глава 2.

   "...Выбирая один из путей, мы отказываемся от множества других. Сожаление о том, что нам уже не узнать, что ждало нас на других путях, останется с нами, какой бы путь мы ни выбрали..."

Очередные неуместные философские размышления Ауар-Романа.

   В лицо пахнуло холодным туманом, запахом хвои, грибов и Лесом. Именно Лесом, с большой буквы, со всем его сложным переплетением многообразия запахов и звуков. Поросшая редкими зарослями папоротника, ограниченная потемневшими от времени и покосившимися руническими столбами площадка портала была со всех сторон окружена огромными елями. Под густым шатром их ветвей на толстой пружинящей подушке высохшей хвои не росло ничего, кроме грибов, коих было неимоверное количество. Грибы росли целыми семействами и поодиночке, великаны переростки со шляпами размером с хороший тазик на увесистых, как дубина разбойника, ножках соседствовали с детёнышами, едва выглядывающими своими округлыми шляпками-напёрстками из-под опавшей хвои. Такое изобилие было способно пробудить инстинкт грибника в самом последнем горожаниние-природоненавистнике, побуждая немедленно бросится их срезать, складывая в огромные кучи-пирамиды, чтобы потом с толком и расстановкой упаковать это богатство в корзины, стремясь поместить в каждую как можно больше.
   С трудом преодолев разыгравшуюся грибную жадность, Роман-Ютег огляделся в поисках ориентиров, которые обнаружились в виде неприметной тропинки, едва видимого на ковре хвои, вьющегося между округлённых хвоей кочек русла-впадинки. Принять это удивительное явление за тропинку было бы сложно, если бы она не была единственной складкой на серо-коричневом одеяле из опавших еловых игл. По этой тропинке они с Таччиком и отправились, петляя между смолистых колонн-стволов, поддерживающих тёмно зелёный свод елового шатра. Через четверть часа неспешного хода одеяло хвои сменилось ковром изо мха, мягкого и влажного салатового с вкраплениями пятен упругого тёмно-зелёного. Здесь тропинка влилась в другую, более заметную - идти стало удобнее, да и сомнения, что идём не туда, развеялись. Ещё большую уверенность придала выжженная на еловом стволе руна, от которой так пахнуло силой, что зашевелились волосы. Руна была умело вплетена в мощный защитный периметр, за невидимой границей которого продолжался всё тот же лес, но энергетический фон здесь был существенно повышен, настолько, что в нём легко бы растворились разные мелкие энергетические сущности, а кто-то посильнее почувствовал себя весьма некомфортно. Едва перейдя периметр, Роман-Ютег сразу ощутил чужое внимание - тот, кто построил периметр, вероятно, заметил гостей ещё в момент перехода через портал, а теперь получил возможность их внимательно рассмотреть.
   Через час тропинка, раз за разом вплетаясь в другие тропы, наконец, привела Романа и Таччику на край обширной поляны, которую от леса отсекал неширокий, но быстрый ручей. Противоположенный край поляны заметно повышался, образую холм, вершину которого венчал бревенчатый дом с высокой четырёхскатной крышей из потемневшего от времени тёса, вокруг которого теснились более приземистые хозяйственные постройки. Над домом возвышалась сторожевая башенка, в одной из амбразур которой можно было заметить два пулемётных ствола немалого калибра. На другой стороне ручья возле небольшого бревенчатого домика, похоже, бани, стоял и настороженно всматривался в незваных гостей огромный, с телёнка, длинношёрстный пёс серо-рыжеватого окраса. Когда Роман и Таччика направились к мостику через ручей, представляющему собой три уложенных рядом бревна с длинной жердью вместо перилл, пёс развернулся и не торопясь побежал к дому, вскоре скрывшись где-то среди сараев.
   В дом, сложенный из огромных брёвен почти метрового диаметра, вело высокое крыльцо, на котором лежал плетёный из пеньки половик. Вытерев ноги, гости прошли в полутёмные сени, освещённые лишь несколькими окошками-амбразурами и еле тлеющем диодным плафоном под потолком. В углу, рядом с дожидающимися своего сезона широкими лыжами, стояла деревянная бочка с водой, в которую из массивного бронзового крана медленно капала вода. Дверь из плотно подогнанных толстых досок, движимая противовесом, гулко хлопнула, подтолкнув замешкавшегося Такчику. Вторая дверь привела светлую комнату, где за широким столом на лавке сидел и разбирал ольтанирскую винтовку ромаронец, лицо которого украшала чёрная с проседью густая борода лопатой. Другой конец лавки занимал огромный серый кот, который мельком осмотрел вошедших, едва приоткрыв один глаз, и сразу утратил к ним всякий интерес.
   - Приветствую, Путник Миров! - произнёс Роман-Ютег, преступая порог. - Я -Роман-Ютег из вертикали Восьмого Владыки Ромарона, известный как путник Сюраза...
   - Я узнал тебя, Ютег, - перебил его хозяин, проигнорировав приветствие, и заметив недоумение гостя, пояснил, указав на экран раскрытого ноута. - На тебе одеонский браслет, датчики вокруг портала считали всю открытую информацию.
   - У меня есть разговор к тебе, - продолжил Роман-Ютег. - Ты согласишься меня выслушать?
   - Вообще-то беспокоить Отшельника - дурной тон, - вздохнул хозяин. - Но тот, кто смог в одиночку выбраться с Сюзара заслуживает уважения... Берите вон там табуретки и присаживайтесь.
   Снова приоткрыв один глаз, кот довольно наблюдал, как гости тащат из угла тяжёлые табуреты, уступать своё место на лавке он явно не собирался, всем своим видом демонстрируя, что об этом не может быть и речи. Табуреты оказались весьма высоковаты, очевидно, ранее они использовались как стремянки, и лишь теперь были заранее приготовлены хозяином для гостей, поскольку другой подходящей мебели не нашлось. Таччика, не привыкший к такой странной мебели, чувствовал себя некомфортно, и сидел, вцепившись двумя руками в табурет, чтобы не упасть. Роман разместился более удобно, подвинув табурет ближе к столу и облокотившись локтями на столешницу, и стал рассматривать разбросанные по столу детали.
   - Это ольтанирская "Эдль-Аксаро-Тресс" с пятью форсунками? - поинтересовался Роман-Ютег, кивая на разобранное оружие, чтобы завязать разговор.
   - Нет, от "Аксаро" только корпус, а начинка в основном от "Эдль-Скосо-Авал", - пояснил хозяин. - Сделано по индивидуальному проекту на заказ с тремя форсунками, баллистика немного хуже, но зато надёжность существенно выше, и в обслуживании проще. И калибр пять миллиметров, а не три, благодаря чему иглы можно кустарно точить.
   - А это точилка для игл? - указал Роман-Ютег на одно из устройств.
   - Она самая, - подтвердил хозяин. - А вот формовщик...
   - Останавливающее действие выше, чем у трёхмиллиметровых?
   - Побольше, но без яда всё равно фигово, - ответил хозяин. - Крупного зверя не всегда берёт, хотя человека, конечно, убьёт легко.
   - А яд какой?
   - Аналог ольтанирского "Милосердного прикосновения". Грибок-закваска очень живучий, на меду хорошо растёт, и выделять из полученной браги яд легко, - отвечал хозяин, всё более втягиваясь в разговор. - Ну и эффективность противоядия тоже немалую роль играет.
   - Слышал, что именно из-за противоядия ольтанирцы перестали его использовать, - продемонстрировал свою информированность в теме разговора Роман-Ютег.
   - Само собой, одной инъекции противоядия может на месяц хватить. Толку с такого яда в боевых действиях? - кивнул хозяин. - Ладно, ты же не об ольтанирцах пришёл поговорить. Зачем я тебе понадобился?
   - Тут обнаружился интересный мир - по всем параметрам псевдоземля. Вот копия вассального договор одного из туземных правителей, - Роман вытащил из сумки папку, выкладывая на стол бумаги. - Вот "одобрямс" от Овального Стола и подтверждение от Империи, что они на этот мир не претендуют.
   - Владыки с полномочиями не пожадничали, - пробурчал хозяин, рассматривая бумагу от Владык Овального Стола. - Я то тебе зачем?
   - Так получается, что этот мир придётся осваивать на голом энтузиазме, - ответил Роман, и в ответ на удивлённо-заинтересованный взгляд Путника Миров продолжил. - Два процента сопряжения, всего один обнаруженный портал, к тому же пульсирующий, гуляющие линии проколов. Да и мир асинхронный, с не выявленной осью.
   - Да-да... - задумчиво вымолвил хозяин. - Интересная задачка. Интересно было бы понаблюдать за этим явлением природы...
   - Здесь копии записей за почти век наблюдений, - Роман положил на стол карту памяти. - Кстати, есть подозрения, что это не явление природы, а рукотворный обрубленный портал.
   - Что ж, ты знаешь, чем меня заинтересовать, - улыбнулся хозяин. - Это ты целый век безвылазно просидел в асинхронном мире, наблюдая за порталом?
   - Ну, не только за порталом. Я ведь не только "проходимец", но ещё и немного лингвист. А у тамошних туземцев удивительный язык. Что-то наподобие имперского Гшарро, - пустился в объяснения Роман.
   - Есть подозрения, что язык искусственный? - заинтересовался хозяин.
   - Вполне возможно, - подтвердил Роман. - Причём прослеживается нечеловеческая логика. Так чёткое разделение на "явное и неявное" приводит к обратному восприятию времени: прошлое видимо и находится впереди, будущее незримо и находится позади. Также в языке чётко выражена троичная логика, например, на глагол "любит" мы сразу выдадим "не любит", а туземец скорее скажет "любит-равнодушен-ненавидит"...
   - Я знаю, что такое троичная логика, - прервал хозяин. - И пример не совсем удачный... Я так понимаю, твой спутник из тех туземцев?
   - Да. Он сын одного из главных жрецов.
   - Ты можешь скинуть мне базовый уровень языка и оставить на некоторое время туземца? - спросил хозяин.
   - Без проблем! При столь благоприятной "магической" среде, которую ты организовал здесь, я без неприятных последствий могу скинуть не только базу языка, но и гораздо больше, например, эмоциональную составляющую. И туземца оставлю, тем более, мне ещё придётся кое-куда заглянуть, а таскать его с собой неудобно - порталы он плохо переносит, - согласился Роман. - Я так понимаю, ты участвуешь в нашей авантюре.
   - Уговорил, участвую! - усмехнулся хозяин. - Но сначала хочу уточнить, какую функцию ты мне определишь? Да и состав команды хотелось бы узнать заранее.
   - Команды как таковой пока нет, - ответил Роман, выкладывая на стол очередную бумагу. - Вот примерный список тех, кого я хочу привлечь. А тебя я был бы рад видеть в роли руководителя, как более опытного в подобных вещах.
   - Я смотрю, ты много тут на меня навешал, - скептически произнёс хозяин, рассматривая список. - Я у тебя тут и руководитель, и главный проводник, и воевода. Против первых двух пунктов не возражаю, при условии, что моим замом по общему руководству и моим помощником по работе с порталом будешь ты. А вот на место воеводы нужен более опытный человек, которому не придётся отвлекаться на другие задачи.
   - Просто у меня на примете таких нет.
   - Не переживай, у меня есть на примете подходящая кандидатура, - успокоил хозяин. - И логиста с интендантом я, наверно, нам найду...
  
   Рядовой боец Ягор Денисеня заступил на наблюдательный пост внутреннего периметра объекта "Палигон" в пять утра. Это было его третье дежурство на внутреннем периметре секретном объекте. Попал он сюда весьма неожиданно. Сначала его несколько раз вызывал ротный особист, интересуясь родителями, родственниками и знакомыми, задавая провокационные вопросы о боеспособности Народной армии, политике партии и международной ситуации. От некоторых вопросов Ягор впадал в ступор, от других его бросало в пот, ему казалось, услышать такой вопрос и задуматься над ним уже достаточно, чтобы стать врагом народа. А особист, усмехаясь, заставлял немеющего от страха бойца высказывать своё мнение. Ничем хорошим столь частые визиты в особый отдел закончиться не могли, уже и сослуживцы стали всячески избегать Ягора. И это они ещё не знали о содержании разговоров. Когда, в очередной раз явившись по вызову особиста, Ягор застал в кабинете незнакомого лейтенанта народной безопасности то понял, что на этом его жизнь закончена. Лейтенант весьма вежливо побеседовал с бойцом, чем окончательно уверил того в грозящей высшей мере социальной защиты, а затем продемонстрировал Ягору приказ о его переводе в один из подведомственных комиссариату безопасности батальонов. Так Ягор, подписав кучу бумаг о неразглашении, оказался на секретном объекте, сначала во внешнем периметре. А через четыре месяца службы первый раз заступил на охрану внутреннего периметра.
   Внутренний периметр Ягора разочаровал, о сердце секретного объекта ходило множество домыслов и баек, а на поверку это оказалось чистым полем с двумя небольшими холмами, на которых и были организованы наблюдательные точки. Зато сильно удивил Ягора инструктаж, на котором им категорически запретили стрелять в кого бы то ни было появившегося во внутреннем периметре. Это было очень странно, поскольку на внешнем периметре им было приказано стрелять в любого постороннего без предупреждения. Дабы исключить даже случайное нарушение приказа о запрете стрельбы, патроны к карабинам не выдавали. Зачем при этом оставили сами карабины, было непонятно. Дежурным предписывалось незамедлительно сообщить о неизвестных, появившихся в периметре по полевому телефону, которые находились на наблюдательных точках, а затем выйти к неизвестным и установить контакт, не предпринимая никаких агрессивных действий, даже если такие последуют со стороны неизвестных.
   И вот сегодня Ягору и его напарнику представилась возможность на деле воплотить полученные инструкции. В семь часов тридцать одну минуту в ста метрах от холма возникла серия беззвучных вспышек, всего Ягор с напарником насчитали четырнадцать вспышек разной интенсивности, хотя могли и проглядеть какую-нибудь не столь сильную, поскольку смотреть на вспышки было невозможно из-за их яркости. Когда вспышки закончились, а Ягор с напарником проморгались, то обнаружили на том месте человека, который шёл в направлении их холма. Напарник схватил трубку телефона, но связи не было, а Ягор, следуя инструкциям стал спускаться с холма навстречу незнакомцу.
   - Боец охранного батальона Комиссариата народной безопасности Содружества Советских Социалистических Республик рядовой Ягор Денисеня! - представился Ягор, когда до неизвестного оставалось с десяток шагов. - Назовите ваше имя и объясните причину нахождения на охраняемом объекте!
   Ответил неизвестный на жутко корявом диалекте чорнарускаго. Из всего сказанного незнакомцем Ягор понял только, что того зовут Раман, и что он просит проводить его к руководству.
   - Часовому запрещено покидать вверенный ему пост. Вам тоже следует оставаться на месте до прибытия группы сопровождения, - ответил Ягор, надеясь, что или напарник, или пост на другом холме смогли дозвониться до руководства.
   В ответ неизвестный кивнул и уселся на землю, плотнее закутавшись в плащ от уже по-осеннему прохладного ветра. Ягор встал чуть позади неизвестного, чтобы со стороны казалось, что охраняет задержанного. Так они прождали четверть часа, Ягор за это время сильно замёрз в своей гимнастёрке, ведь плащ-палатка осталась на посту. Единственным развлечением было разглядывать кутающегося в плащ неизвестного - бородатого мужика лет сорока в странной пятнистой одежде, похоже, даже форме, и не менее странных коротких сапогах на толстой рифлёной подошве. Другим развлечением было оглядывать поле с тянущимися по нему едва накатанными колеями, откуда, в конце концов, появились две машины...
  
   Путник Сюзара провёл у отшельника Романа-Оледа-Дебро почти двое суток, за которые они успели перекинуть Оледу знание аямарского языка, причём не только базовую составляющую, но и большую часть эмоциональной. Также Роман-Ютег поделился с Романом-Оледом частью памяти, касающейся работы с порталом, ибо пространственная механика - такая вещь, что не всё можно изложить на бумаге, некоторые ощущения лучше передать непосредственно. Копирование памяти было выполнено по оценке Оледа на твёрдую четвёрку - весьма неплохо, учитывая, что оба не являлись специалистами в этой области. Существенно помогло, что оба они являлись аватарами одного Владыки, причём оба принадлежали ко второй аватарии. Конечно, оба прожили уже не одну сотню лет, и существенно изменились по сравнению со своим первоначальным состоянием, да и принадлежали к разным поколениям, но строение мозга во многом сохранилось, и базовая личность была идентичной. Поэтому все неприятные последствия заключались лишь в непродолжительном головокружении и расстройстве сна.
   После отправления Романа-Ютега, Олед просидел у себя ещё полторы недели, набрасывая предварительные план и беседуя с Таччиком. Спешить было некуда, поскольку данный мир принадлежал к независимой оси и являлся асинхронным практически ко всем другим известным ромаронцам мирам, а значит, время в других мирах практически не двигалось относительно этого мира, пока они не связаны активным порталом. Поняв, что дальше строить планы на пустом месте бессмысленно, и пора приступать к конкретным действиям, Роман-Олед, оставив Таччика в доме, и пообещав вернуться к вечеру, направился к порталу. С порталом он провозился более трёх часов, очень уж не хотелось скитаться по мирам, хотелось достигнуть нужного мира за пару прыжков. В конце концов удалось настроить канал на один из буферов - серый безжизненный мир, холодный и ветренный. В нём Роман-Олед застрял на целых десять минут, настраивая второй портал, хорошо ещё, что захватил дыхательную маску, предвидя такой маршрут.
   После ледяных ветров буферного мира, ранняя осень, в которую Олед попал после второго перехода, показалась курортом. Не пугали даже хмурые облака, вот-вот готовые разродиться мелким моросящим дождиком. Пространственный пробой вывел Романа-Оледа в слегка всхолмленное поле, с одной стороны ограниченное лесом, с другой - видневшимися вдали невысокими постройками: бараками или сараями. Выйдя из круга опалённой порталом травы, Олед осмотрелся и заметил на одном из холмов наблюдательный пост - два солдата разместились в небольшом окопчике, прикрытом маскировочной сетью и наблюдали за пришельцем в бинокль. Недолго думая, Роман-Олед направился к холму, рассудив, что стрелять по пришельцам в этом мире, уже почти десять лет сотрудничающем и с Ромароном, и с Дергазодаумом, не должны. Подтверждая мысли Романа, один из наблюдателей вышел навстречу, придерживая ремень висящего не плече карабина, и не спеша направлять его на незнакомца.
   - Баец зеланкага баталёна Камисарията народнай бяспеки Садружнасти Узгодненых Грамадских Рэспублик радавый Ягор Денисеня! - произнёс солдат на местном языке, отдалённо напоминающем русский. - Назавице ваша имя и растлумаце прычыну знаходжаня на сторожном абъекце!
   - Владыка Роман-Олед-Дебро, вертикаль Восьмого Владыки Ромарона, - представился в ответ Роман. - Проводите меня к вашему руководству.
   Данную фразу пришлось повторять несколько раз в различных интерпретациях, пока солдат не понял, что от него хотят.
   - Вартавому забаронена пакидач даручаны яму пост. Вам таксама варта заставаца на месцы да прыбыца групы суправаджэня, - пояснил солдат.
   Ничего не оставалось, как сесть и дожидаться обещанной группы сопровождения, которая появилась минут через двадцать на двух машинах. Впереди ехал чёрный лимузин, отдалённо напоминающий земной довоенный ЗиС-101, за ним следовал грузовик немного крупнее советской полуторки. В кузове прыгающего по кочкам грузовика раскачивались, сверкая фуражками с красными околышами, почти два десятка сотрудников местной "кровавой гебни". Машины остановились метрах в двадцати, пассажиры лимузина сразу направились к задержанному, в то время как высыпавшие из кузова разбежались вокруг, организуя оцепление. Солдат, ранее представившийся Ягором, направился навстречу своему начальству и, вытянувшись по стойке смирно, начал что-то докладывать, но руководство отмахнулась от него, и проследовало сразу к Роману-Оледу.
   - Капитан Камисарията народнай бяспеки Дзянис Прыходзька! - представился старший из прибывших. - Назавице мэта прыбыца.
   - Владыка Роман-Олед-Дебр, вертикаль Восьмого Владыки Ромарона, - ответил Роман, поднимаясь. - Прибыл для встречи с советником Романом-Эредо-Арса.
   - Нас не инфармавали аб вашым визице.
   - У вас нет инструкций на этот случай? - удивился Роман.
   - Прашу прайсци ву машыну! - ответил капитан народной безопасности после секундной паузы.
   Далее была двухчасовая поездка на машине с не самой лучшей амортизацией по не самым лучшим дорогам. Некоторый интерес представляли города и посёлки, которые караван из четырёх легковых автомобилей проходил, почти не снижая скорости. Особых отличий от того, что Роман видел в фильмах о довоенном времени, ни в архитектуре, ни в одежде жителей заметно не было. Вообще, если не принимать в расчёт некоторые, бросающиеся в глаза, детали и языковые отличия, этот мир на удивление точно копировал довоенное прошлое Земли. Такое совпадение не могло не заинтересовать Владык Ромарона, и примерно пятнадцать лет назад началось активное изучение нового мира. Некоторое неудобство создавало то, что первыми в этом мире появились имперцы, начав активно сотрудничать с правительством местной Германии.
   В конце концов, кортеж въехал в местную столицу, пронёсся по пустынным с редкими автомобилями проспектам, и нырнул в ворота белокаменного кремля. Кремль здесь был явно больше земного, поскольку машины успели ещё немного покрутиться по мощёным брусчаткой дорожкам между кремлёвскими зданиями, пока, наконец, не остановились возле одного из них. В сопровождении уже кремлёвской службы безопасности Роман проследовал по ковровым дорожкам запутанных коридоров до скудно освещённого кабинета, где его уже ожидал Романом-Эредо-Арса, исполняющий обязанности военного советника при местном вожде.
   - Приветствую, Мастер Пути! - шагнул навстречу от письменного стола хозяин кабинета. - Что могло заставить тебя выбраться из той дыры, где ты просидел последние полвека?
   - Рад видеть тебя, ужас Марории! - улыбнулся Роман-Олед. - Имперцы жаловались на тебя, как на разжигателя мировой войны, просили забрать тебя отсюда и отправить подальше.
   - Надеюсь, что ты шутишь? - нахмурился военный советник.
   - В каждой шутке есть доля шутки, - грустно улыбнулся гость. - Зашёл я тут к Араро. Как ты знаешь, он теперь курирует этот мир и настроен на расширение сотрудничества с Империей.
   - А я был бы не против вообще выкинуть имперцев из этого мира, тем более что по договору они должны нам передавать любую обнаруженную псевдоземлю.
   - В подобных договорах много оговорок, а Империя в последнее время стала сильно интересоваться псевдоземлями, - пояснил Роман-Олед. - В данном конкретном случае их пребывание здесь с нами согласовано. Тем более они не стали в своё время тянуть, и предоставили нам доступ в этот мир по первому требованию.
   - А теперь наместник Рареда активно развивают военную промышленность Дойчланда и готовит его к войне! - возмутился Романом-Эредо. - Просто так сдавать им Содружество Республик я не собираюсь. Нужно разгромить Дойчланд и выкинуть имперцев отсюда, пока они не сделали это с нами.
   - И ты готов развязать самую страшную войну в истории этого мира? - строго спросил Роман-Олед.
   - Здешняя Россия к войне готова. Никаких котлов и отступлений на полстраны в этом мире не будет. На данный момент у нас не только количественное, но и качественное превосходство и в авиации, и в бронетехнике...
   - В нашей истории тоже было это самое превосходство, - выразил сомнения гость.
   - Не сравнивай! Наша родина начала войну с огромным количеством танков и самолётов, но без запасов горючего и запчастей, без нормальной ремонтной базы. С жутко немобильной пехотой и артиллерией. Здесь всё иначе! На настоящий момент мы обладаем самой боеспособной и мобильной армией в этом мире...
   - Ага. Малой кровью, на чужой территории... - усмехнулся Роман-Олед. - Наместник Рареда тоже не сидит, сложа руки. Думаю, что армия Дойчланда не менее готова к войне. И война получится не менее кровавой, чем в нашей истории.
   - И что ты предлагаешь?
   - Я ничего не предлагаю, это имперцы предложили. Они просят убрать тебя из этого мира, и в свою очередь убирают наместника Рареду.
   - Думаешь, что это предотвратит войну? Да местные правители спят и видят грядущую мясорубку, - возразил Романом-Эредо.
   - Войну предотвратить не удастся. Но и мы, и имперцы рассчитываем обратить накопленный потенциал не против друг друга, а против западной олигархии. Однако осуществить подобное вряд ли удастся, если не развести вас с Раредой по разным углам, слишком уж вы амбициозны, и друг друга не любите.
   - То есть, я тут десять лет трудился, а теперь меня просят в стороне постоять?! - воскликнул Романом-Эредо.
   - И постоишь, ничего с тобой не случится... И лучше тебе послушать меня, чем дожидаться официального приказа Шестого Владыки.
   - Ты меня очень расстроил... А уж как расстроится местный вождь... - вздохнул Романом-Эредо. - Как же я не люблю эту политику! Куда бы от неё спрятаться?!
   - Да есть одно местечко, куда Империя точно не доберётся, - улыбнулся Путник Миров. - И работы там непочатый край...
   - Ладно, уговорил. Но с товарищем верховным главнокомандующим тебе придётся всё же пообщаться от лица Владык Овального Стола...
  
   - Ву той час, як увесь грамадски народ рыхтуеца са зброяй ву руках адстаяц сваю свабоду, - говорил вождь, прохаживаясь по кабинету, - вы забираеце ву нас нашага лепшага дарадцы, на якога мы вускладали вяликия надзеи ... Вельми нядобра так паступац саюзникам.
   Роман-Олед вопросительно глянул на Романа-Эредо, сидящего напротив за накрытым зелёным сукном столом, но тот лишь ухмыльнулся в ответ, предоставляя Роману-Оледу самому выкручиваться. Между тем вождь, немного постояв у окна, вернулся на своё место во главе стола и занялся раскуриванием трубки. Вытащив из портсигара папиросу и разломив её пополам, он высыпал табак в трубку.
   - Грамадски народ вельми различваву на падтрымку з боку таварыша Романа-Эредо-Арсы и з боку вусяго Ромарона, - продолжил вождь, раскурив трубку от толстой спички и пыхнув табачным дымом. - Миж тым, Вы пазбауляеце нас гэтай падтрымки ву самы адказны момант.
   - Поддержка Овального Стола всегда у Вас будет, и информационная, и техническая, и даже, в случае необходимости, военная, - возразил Роман-Олед. - Мы лишь удовлетворяем просьбу наших давних союзников, Империи Ста миров, которые покровительствуют Дойчланду и, также как и мы, не желают войны между дойчландским и грамадским народами.
   - Накольки можна давярац Вашым саюзникам? Ци змогуц яны утрымац нямецкую ваеншчыну? - уточнил вождь.
   - Они дали такие гарантии Шестому Владыке. А обманывать Владык Овального Стола не рискует даже Империя, - обнадёжил Роман-Олед.
   - А кали усё ж яны не змогуц утрымац немцау? Ци раптам падмануц?- спросил вождь, хитро прищурившись. - Ву гэтым выпадку Вы гарантуеце нам ваенную падтрымку?
   - В том случае, если имперцы случайно или умышленно не смогут обеспечить выполнение своих обещаний, Ромарон имеет полное право для защиты своих интересов и интересов своих союзников увеличить своё присутствие в этом мире выше согласованных с Империей норм, вплоть до открытого военного вторжения, - подтвердил Роман-Олед. - И мы сделаем это при первом же, даже формальном, нарушении Империей своих обязательств. Тем более что подходящие полигоны для переброски живой силы и техники давно установлены и настроены.
   - И якия войски Владыки змогуц перакинуц нам ву дапамогу ву таким выпадку? - уточнил вождь.
   - При имеющийся в настоящий момент пропускной способности настроенных одноразовых порталов, мы можем единовременно перебросить около трёхсот тысяч солдат моторизированной пехоты при двадцати тысячах единиц бронетехники, а также средствах усиления, включающих пять тысяч самоходных установок реактивной артиллерии, полторы тысячи самоходных установок противовоздушной обороны, две тысячи штурмовых и транспортных вертолётов, - включился в разговор Роман-Эредо. - Следует отметить, что любая из боевых машин пехоты, которыми укомплектованы данные войска, по своим характеристикам наголову превосходит существующие в вашем мире танки. А если учесть, что, помимо БМП в число этих двадцати тысяч единиц бронетехники, входят две с половиной тысячи штурмовых танков, которые по весу и бронированию в этом мире будут отнесены к тяжёлым, а по скорости - к быстроходным, данный бронированный кулак во встречном бое способен перемолоть все имеющиеся бронетанковые силы Дойчланда. Кроме того, возможна переброска трёхсот единиц штурмовой и истребительной реактивной авиации, и четырёх десятков стратегических бомбардировщиков.
  
   - Не так давно таварыш Рамана-Эредо-Арсы пераконваву нас, што галовнай силай сучаснай вайны зьявляецца авияцыя. Дык чаму ж так мала самалётав плануеца перакинуц? - удивился вождь.
   - Авиация гораздо сложнее в обслуживании, - пояснил Роман-Эредо. - Ей требуется высококачественное топливо, производство которого мы не сможем наладить в требуемом для большого авиапарка количестве. Также местная промышленность не сможет обеспечить, переброшенную авиацию деталями требуемого качества на случай ремонта. Те же проблемы возникнут при производстве боеприпасов - слишком большая пропасть между технологическими уровнями миров. Поэтому обслуживать большой парк авиационной техники мы в здешних условиях физически не сможем.
   - А бронетэхнику зможам? Або и тут тэхналагичны вузровень несупаставимы? - скептически поинтересовался вождь.
   - Несомненно! - подтвердил Роман-Эредо. - Бронетехника гораздо менее технологична, по сравнению с авиатехникой. На существующем производственном уровне мы вполне можем обеспечить переброшенную технику запчастями и боеприпасами, тем более что производящее перевооружение народной армии производилось с переходом на наши стандарты. Да и с топливом проблем не будет, качество местного дизельного топлива вполне приемлимо.
   - Гэта значыц, прыкрывац з паветра вусю гэтую бронетэхнику прыйдзеца грамадским лётчыкам?
   - Вовсе нет, - возразил Роман-Эредо. - В составе бронетанковых сил достаточно средств противовоздушной обороны, чтобы отразить любую атаку местной авиации.
   Далее последовала долгая пауза, в течение которой вождь самой большой страны этого мира молча обдумывал услышанное. Ромаронцы тоже молчали, ожидая дальнейших вопросов. Докурив трубку вождь пристально взглянул на собеседников.
   - А теперь товарищи, - произнёс вождь на чистом языке Владык, - я хочу получить письменные гарантии всего Вами сказанного...
  
   - Как тебе местный "товарищ Сталин"? - поинтересовался Романа-Эредо, когда они покинули кабинет вождя, и отправились пешком по кремлёвским коридорам к апартаментам Романа-Эредо, благо они находились недалеко.
   -  Совсем не похож, - ответил Роман-Олед. - Хотя, конечно, что мы можем знать о Сталине нашего мира? Над нами довлеет образ, созданный книгами, кинематографом и даже анекдотами. Ну и конечно, определённый колорит, придаваемый образу нашего вождя его национальной принадлежностью, особенно акцент. Здешний же вождь, похоже, принадлежит к имперообразующему народу и на местном языке говорит без акцента. Кстати, откуда он так хорошо знает русский? Специально учил?
   - Я не сказал бы, что он знает наш язык, - возразил Романа-Эредо. - Несколько заранее подготовленных фраз, не более. Впрочем, наш язык ему даётся легко ещё потому, что близок к его родному. Он принадлежит не к доминирующей нации этой страны, а к так называемым чёрнорусам - народу, населяющему здешнее поморье. Вероятно, это местный аналог русских, которым просто не повезло в этом мире - они не стали имперообразующим народом, а были частично ассимилированы, а частично вытеснены на окраину империи.
   - А основной народ - аналог белорусов? - предположил Роман-Олед.
   - Сложно сказать, - пожал плечами Романа-Эредо. - Ты же лучше меня знаешь всю эту теорию "расовой абсорбции".
   - Ага, из лоскутного одеяла народностей постепенно выделяется одна лидирующая, которая постепенно абсорбирует соседние, образуя единый народ, который, пусть и включает черты культуры всех абсорбированных народностей, но по многим параметрам соответствует именно лидирующей народности, особенно по языку, - подтвердил Роман-Олед. - Однако генетически данный народ будет довольно далёк от этой народности, ибо генофонд её постепенно растворится во множестве других...
   - Ещё добавь, что выделение лидирующей народности носит случайных характер, и спрогнозировать этот процесс или сопоставить таковые процессы, протекающие в параллельных мирах, представляется невыполнимой задачей, - продолжил Роман-Эредо, - Или я всё же ошибаюсь? Ведь есть же метод Эдно-Таснага?
   - Метод Эдно-Таснага, как и подобные ему методы позволяют просчитать развитие народов и государств с учётом, прежде всего, географических и климатических факторов, а также с учётом взаимодействия с другими народами, - пояснил Роман-Олед. - То есть, какая народность станет лидирующей, этот метод не предсказывает. Однако позволяет спрогнозировать, приняв ряд допущений, как будет развиваться государство, занимающее ту или иную территорию на данном историческом этапе. И кстати, в этом мире, сравнивая его с Землёй, мы как раз наблюдаем проявление тех принципов, на которых основан упомянутый метод. Несмотря на возможные флуктуации, вызванные такими непредсказуемыми факторами, как роль личности в истории, несмотря на иную лидирующую народность, в этом мире Россия образовалась практически в тех же границах и играет практически такую же историческую роль.
   - Ну, здесь я больше склоняюсь к теории отражённых миров, - возразил Роман-Эредо. - Как говорится, если нарезать лук тонкими ломтиками, то каждый ломтик будет во многом повторять соседний.
   - Там, у агга-Дебева, не про лук говорилось, а про древесину какого-то экзотического дерева, которая у этого дерева столь мягкая, что её режут ножом, - уточнил Роман-Олед. - Однако учитывай, что эту теорию никто пока не смог подтвердить. Отдельные миры-отражения, известные нам, дают слишком противоречивую картину. Нужен весь набор долек, чтобы что-то стало очевидно. Теория, что все близлежащие миры развиваются взаимосвязано, конечно, очень красивая и многое объясняющая, но по сути своей бесполезная, пока мы не научились перемещаться между мирами непрерывно и плавно, а не дискретно скачками.
   - С учётом того, что все методы расчёта перемещений чисто эмпирические, а теория перемещений со времён Второго Расцвета Дергазодаума не продвинулась практически ни на шаг, теория отражённых миров оказывается столь же неразрешимой.
   - Я не сказал бы, что мы совсем не продвинулись, - немного обиженно возразил Роман-Олед. - Но единой теории нет и не предвидится. Однако изучение этого мира будет одним из кирпичиков в будущей теории, также как и того мира, куда нам с тобой предстоит отправиться.
   - Кстати, ты уверен, что Империю псевдоподобия Земли вообще и данный мир, в частности, интересуют именно с точки зрения развития теории перемещений? - перескочил Роман-Эредо на более злободневную тему.
   - Не только с этой точки зрения, учитывая, что не так давно по воле Императора появилась новая Ветвь, которой вменяется освоение техногенных миров и развитие "не магических" технологий.
   - Ветвь или Вертикаль? - переспросил Роман-Эредо.
   - Именно Ветвь, - подтвердил Роман-Олед.
   - То есть, наши прямые конкуренты, - пессимистично констатировал Роман-Эредо. - Вот с чего вся эта суета. Империя решила вытеснить нас и из этой ниши. Дергазодаум хочет показать, что он тут единственный дергазодаум.
   - Конкуренты или партнёры. Всё зависит от того, насколько крепко стоим на ногах мы сами. И поверь мне, Овальному Столу найдётся, чем удивить Империю, если такая необходимость вдруг возникнет. Причём в любых мирах, хоть техногенных, хоть магических, - улыбнулся Роман-Олед.
   - Неужто свершилось?! - воскликнул Роман-Эредо. - И теперь вопрос: "Кто сильнее, Ромарон или Империя?" - имеет однозначный ответ, а на задавшего его не смотрят ка на ребёнка, спросившего: "Кто сильнее, кит или слон?"
   - Не всё так радужно, и ответа на такой вопрос по прежнему никто дать не сможет, в том числе и сами имперцы. В чём они фактически признались в своих научных трудах, положенных в основу последней доктрины, регламентирующей отношение с нами.
   - И что нового придумали имперцы? - поинтересовался Роман-Эредо.
   - Не сказал бы, что это такое уж новое. Во всяком случае первые монографии на эту тему вышли пятнадцать лет назад, - пустился в объяснения Роман-Олед, - И странно, что ты ничего не слышал.
   - Это ты сидишь в лесу и от скуки читаешь всё подряд, вот и получается, что в своём затворничестве информирован лучше, чем я, находящийся на передовой...
   - Так вот, один из идеологов, вроде бы Са-Тередло, на основе достаточно правдоподобных расчётов показывает, что глобальная война между Империей и Ромароном невозможна. Локальные стычки в зонах столкновения интересов никогда не выдут даже на уровень имперских наместников и младших Владык, не говоря уже о противостоянии Императора и Триумвирата Владык.
   - Но ты утверждаешь, что теперь мы можем нагрянуть в любой мир империи и навести там шороху?
   - Шороху, конечно, навести можем, - согласился Роман-Олед. - Однако мы не знаем, какие козыри припасены у Императора, учитывая, что согласно легендам Империю основал один из древних Владык, оставив императорам неплохое наследство...
   На этом месте в разговоре возникла пауза, поскольку путь по ковровым дорожкам кремлёвских коридоров завершился у дверей апартаментов. Заблаговременно выдвинувшийся вперёд охранник распахнул двери перед ромаронцами, пропуская их в приёмную.
   - Сделай нам чаю, - бросил Роман-Эредо своему личному секретарю, поднявшемуся из-за стола при виде начальства. - Через четверть часа мы выезжаем на Ждорожгу, приготовьте машину. И через три часа мой поезд должен быть готов выдвинуться на Угшор, согласуйте.
   - Будет исполнено, - ответил секретарь, и, не мешкая, взялся за трубку телефонного аппарата, а ромаронцы проследовали в кабинет.
   - Куда мы выезжаем через четверть часа? - переспросил Роман-Олед, расположившись в одном из кресел. - И зачем тебе поезд понадобился?
   - Заедем на местную Лубянку, надо переговорить с Оввадо. Он тут пока за главного остаётся.
   - Я думал, он и числится главным, - удивился Роман-Олед. - Во всяком случае, переговоры с местными начинал именно он, и все спецслужбы под себя подгрёб довольно быстро, а ты уже потом подключился, когда встал вопрос о модернизации военной промышленности и армии.
   - В мои дела он не лез. Более того, по нашей личной договорённости, моя деятельность на данный момент считалась более приоритетной, - пояснил Роман-Эредо. - поэтому первую скрипку играл я.
   - Ладно, с этим ясно. А что насчёт поезда, до портала бы на машинах доехали.
   - Это смотря до какого, - не согласился Роман-Эредо. - Вокруг все порталы односторонние, подобные тем, через который ты прошёл. Ближайший подходящий для нас портал находится за местным Уралом.
   - Я без проблем проведу тебя через тот, которым пришёл.
   - И собьёшь нам все настройки...
   - Кто ты такой, чтобы спорить с Путником Миров?! - наигранно возмутился Роман-Олед. - Если я сказал, что не собью настройки, значит, не собью.
   - Да я и не собираюсь с тобой спорить. Если хочешь, спорь с Шестым Владыкой, поскольку это его запрет на нерегламентированное использование порталов!..
   - Ясно. Вопрос снимается, - вздохнул Роман-Олед. - Просто хотел побыстрее здесь закончить, поскольку нужно ещё кое-куда заглянуть и кое-кого уговорить к нам присоединиться.
   - Кстати, а с чего ты решил меня выдернуть? - выразил удивление Роман-Эредо. - Всё-таки мир середины двадцатого века существенно перспективнее той древности, что вы нашли. Тем более, я уже здесь укоренился, да и специалист я больше по войнам индустриальной эпохи.
   - По базе тебя пробил, а там ты помечен как "завершивший миссию", - пояснил Роман-Олед. - Это потом уже оказалось, что Роман-Араро-Дижер немного поспешил счесть твою работу завершённой, и ты её таковой вовсе не считаешь.
   - Барон Дижер де Ларо, де Скоро - поросёнок! Так ему и передай!
   - Передам обязательно, - улыбнулся Роман-Олед старой шутке над гербом Дижеров.
   - Ладно, хватит о делах! Давай чаю попьём, - предложил Роман-Эредо, кивнув на стол, где вошедший секретарь расставлял по пролетарски скромную вазочку с колотым кусковым сахаром и два больших стакана с крепчайшим чаем в мельхиоровых подстаканниках.
  
   Остатки крепкого чая, будто бы налитый из того же чайника, что и в кремлёвском кабинете, колыхался на дне стаканов в такт перестуку колёс. Не снижая скорости состав проходил очередной полустанок, где на запасном пути замер в ожидании товарный поезд, спешно загнанный туда, дабы пропустить короткий состав, приписанный к министерству народной безопасности. Роман-Олед всмотрелся в длинный ряд вагонов-теплушек, но на этот раз это был обычный "товарняк" - никто не выглядывал в зарешёченный окошки вагонов, на ходили вокруг состава, конвоиры в фуражках с малиновыми околышами, вооруженные громоздкими пистолетами-пулемйтами.
   - Хорошо едем! - задумчиво произнёс Роман-Эредо, отхлебнув чая и откинувшись на спинку роскошного дивана.
   - Да уж! - хмуро согласился Роман-Олед. - Построенные для великих князей последней династии вагоны - не чета прогнившим теплушкам.
   - Ты хочешь поговорить об этом? - тоже нахмурился Роман-Эредо.
   - Давай поговорим, - согласился Роман-Олед.
   - Что ты хочешь от меня услышать?
   - Я хочу понять, откуда при нашем контроле здешних властных структур, а особенно местных спецслужб, здесь всё ещё берутся политические заключённые? - задал вопрос Роман-Олед. - И только не надо мне говорить, что не можете перевоспитать местных вождей с их пристрастием к репрессиям.
   - И не собираюсь, - ответил Роман-Эредо. - Однако хочу тебе напомнить, что помимо идеологически враждебных местной власти и политическому строю элементов, бывают ещё и всякие вредители и саботажники.
   - Их так много?
   - Немало, - грустно вздохнул Роман-Эредо. - Даже сам удивляюсь, насколько немало. Приведу конкретный пример... Разработали мы проект авиационного двигателя. Целый отдел НИИ ТРП над ним работал...
   - НИИ Технологий развития и прогрессорства в шестой метрополии? - уточнил Роман-Олед.
   - Он самый. Сделали не проект, а конфетку. С учётом всех местных недостатков конструкционных материалов и низкой точности обработки вытянули движок, чуть ли на полвека опережающий местные.
   - И местные не смогли его воспроизвести, - ухмыльнулся Роман-Олед. - Ибо вы взяли допуски обработки по местным стандартам, но стандарты эти очень идеализированы, а реальное качество обработки ниже.
   - Учли и это! За основу взяли не местные бумажки, где всё традиционно завышено, а подробно изучили местные станки... Так вот, местные изготовили пробную партию и отправили на испытание. Пишут: "после трёх-пяти часов эксплуатации в изделии возникают вибрации, возрастающие и приводящие к выходу изделия из строя через семь-десять часов работы". Отправили нашу комиссию, те разобрали три изделия, провели замеры - в почти в половине деталей не выдержаны заданные допуски!..
   - Низкая культура производства, - констатировал Роман-Олед.
   - Именно она, усугублённая жутким невежеством и ослиной упрямостью! - воскликнул Роман. - "Почему не выдержаны допуски?" - "А зачем?" - "Изделие не работает из-за низкого качества обработки деталей" - "Обработка тут не при чём, дело в общей неправильной схеме компоновки изделия" - это ответ главного инженера завода.
   - И что сделали? Посадили самых упрямых? Или сразу расстреляли?
   - Выбрали из пары десятков изделий детали, соответствующие допускам, собрали два экземпляра, поставили на испытательный стенд - оба экземпляра отработали втрое больше заложенного в проект срока эксплуатации.
   - И что? До руководства завода дошло, или всё равно упорствовали?
   - Их уже не спрашивали. Дали время на исправление недостатков. Потом снова комиссию отправили, посмотрели, что не дошло по-хорошему, посадили шестерых и дали ещё время. Вот теперь у страны есть лучшие в этом мире двигатели для истребителей - это, по самой скромной оценке, около пятидесяти тысяч жизней лётчиков в возможной войне. А цена этому всего шестеро сидящих ослов с высшим образованием и учёными степенями, которые почему-то решили, что умнее других.
   - Ну, они не знали, что проект обкатали со всех сторон в организации, опережающей их на полторы-две сотни лет, - грустно улыбнулся Роман-Олед. - Рассчитывали зарубить проект, сложный для их завода и сулящий много головной боли.
   - Не только этот фактор. Конечно, улучшить культуру производства - дело для простого директора завода практически неподъёмное. Ибо для какого-либо заслуженного матера, проработавшего на производстве сорок лет, вообще нет авторитетов. Такой будет делать так, как привык, и на указания начальника цеха просто плевать. Такого проймёт только угроза обвинения в саботаже и вредительстве. Поэтому руководство завода и старается не брать тяжёлые проекты, - согласился Роман-Эредо. - Однако есть ещё фактор подковёрной борьбы между конструкторскими бюро. На "чужом" заводе твой проект обязательно завалят, ибо у них "свою" КБ выдающее свои проекты, за которые идут премии, награды и научные степени "своим" конструкторам. В этих условиях выбрать лучший проект танка, например, и наладить его производство на всех танкостроительных заводах страны можно только волевым решением вождя и угрозой репрессий за срыв планов.
   - Даже не верится, что в стране, идущей к светлому коммунистическому будущему, передовые строители этого самого будущего преследуют свои шкурные интересы, - удивился Роман-Олед. - Это же прямо дикий капитализм какой-то.
   - Хуже! Капиталист за деньги заказчика выполнит любой заказ, даже самый нелепый, а заплати побольше, так и внутренние резервы изыщет, и качество улучшит. Отсюда и разрыв в технологиях и производственных мощностях здешних североамериканских штатов и содружества республик.
   - Зато капиталист бесплатно танки для родины выпускать не будет, в лучшем случае, согласится на отсрочку оплаты, и то это будет высшим проявлением патриотизма, - усмехнулся Роман-Олед.
   - Вот именно поэтому эту страну и стоит уважать, несмотря на все мещанские замашки здешней интеллигенции, научной элиты и руководящего звена. Просто не доросли ещё, не созрели, поэтому и проявляют в мелочах "идеологическую отсталость": рабочий может стырить что-то, что в хозяйстве пригодится, с завода, а директор не видит ничего плохого в том, чтобы снять грузовик с рейса и отправить отвезти мебель на дачу. Однако стержень в этих людях есть, и они искренне верят в победу коммунизма, и в грядущей войне будут и с гранатами на танки бросаться и своим телом пулемётные амбразуры закрывать.
   - С этим понятно, хотя мне кажется, что вы тут всё же перегибаете. Однако понять вас можно, ведь очень заманчиво посадить сейчас одного, чтобы в грядущей войне спасти сотню, - согласился Роман-Олед.
   - Вот именно! Что делать с директором завода, не желающим осваивать производство новой продукции? Что делать с комбригом, не верящим в новые тактические схемы, считающим, что танки и ручное автоматическое оружие - это блажь, и всё решает внезапная атака конницы?..
   - Ты мне лучше скажи, реальных вредителей и саботажников много? Не тех, что вредят по собственной глупости или корысти, а идейных борцов с советской властью? - поинтересовался Роман-Олед.
   - Не много, но попадаются и такие. Каждый случай тщательно расследуем, но чаще это одиночки, обиженные на власть и борющиеся с ней по мере своих сил. Впрочем, были и завербованные иностранными агентами, но поимка таких - редкое и экстраординарное событие, - пояснил Роман-Эредо. - Больше неприятностей доставляют сторонники мировой революции. На данный момент, они гораздо опаснее для местной власти, чем иностранные агенты. Ибо, во-первых, являются плотью от плоти и кровью от крови местной коммунистической партии, революцию ведь все вместе делали. Это потом произошёл раскол на здравомыслящих, выступающих за построение коммунизма в отдельно взятой стране, и идейных безумцев, ратующих за продолжение курса на мировую революцию. Поэтому, отделить зерна от плевел и очистить свои ряды от опасных безумцев, для местной власти было почти непосильной задачей. Во-вторых, значительная часть этих безумцев, вовсе не безумна, а просто отрабатывает те деньги, что были получены на революцию от запада, которому вообще было выгодно, чтобы состояние гражданской войны продлилось как можно дольше, для чего этот самый запад попеременно помогал деньгами и оружием то красным, то белым. И окончательная ставка на победу красных была сделана только тогда, когда британские политики наивно решили, что большая часть красной верхушки у них на крючке. Вот этих самых попавшихся на крючок до сих пор и вычищают как из партии, так и из командного состава народной армии...
   - И сколько же в целом набралось политзаключённых на настоящий момент?
   - Более двух миллионов, - озвучил число Роман-Эредо. - Правда, это с учётом тех, кого посадили ещё до нашего вмешательства. Местные чекисты работали по принципу: лучше посадить десять невиновных, чем упустить одного виновного. Сейчас исправляем их перегибы, однако всех невиновных уже не отпустишь.
   - Почему?
   - Зона - это кузница кадров. Уголовная зона взращивает уголовные кадры - это общеизвестно. Но и политическая зона создаёт отчаянных диссидентов из людей, первоначально лояльных к власти и попавших туда случайно. Возвращать таких, политически перекованных, в общество уже опасно.
   - И куда же их теперь? Или справедливость уже побоку?
   - Справедливостью всё же пренебрегать нельзя, как учит нас мудрость трудов имперских политологов, - усмехнулся Роман-Эредо. - Но и пренебрегать рациональностью в пользу справедливости тоже нельзя. Поэтому, расположенные за Уралом порталы работают на выход, и значительная часть местных заключённых, как политических, так и уголовных, сейчас строит цивилизацию на Эмдере. Там же, как ты знаешь, забазирована армия вторжения, которая должна вмешаться, если события в этом мире пойдут вразрез с нашими планами. Под эту армию и создаётся инфраструктура, промышленное и сельскохозяйственное производство при активном привлечении кадров из этого мира.
   - А какой смысл строить инфраструктуру на Эмдере? - удивился Роман-Олед. - Проще сразу перекинуть армию сюда, здесь какая-никакая но цивилизация, а на Эмдере сплошные леса. Да и с полезными ископаемыми там ситуация весьма специфическая.
   - Вполне возможно, что сюда войска перебрасывать и не придётся. По крайней мере не все. Шестой Владыка хочет попробовать создать смещение Гэ-Рахота.
   - Смещение в отражение прошлого? Идея интересная, если получится, то мы будем иметь два мира-копии, причём с довольно развитой цивилизацией, ведь смещение происходит не более чем на полторы сотни лет.
   - Планируется лет на тридцать-сорок, Шестой Владыка хочет подхватить местную Россию в момент крушения государственности.

Глава 3.

   "...Товарищ следователь, я тут вообще ни при чём! Это всё команда!.."

Повесть А. П. Гайдара "Тимур и его команда" в вольном пересказе Ауар-Романа.

   За окном бушевал ливень, нескончаемые потоки воды рушились на землю столь плотной стеной, что казалось, что уже воздух стал примесью в этом сплошном потоке, а большую засть объёма между грозовыми облаками и землёй заняла вода.
   "Инверсия фаз" - подумал Роман-Эредо про буйство погоды, и вернулся от окна к столу, в середину которого хозяин этой, затерянной среди бескрайних лесов девственного мира усадьбы, Роман-Олед, водрузил огромную сковороду жареных грибов.
   - Это не картошка с грибами, как ты назвал, а скорее грибы с картошкой! - прокомментировал появление этого великолепия Роман-Ютег, - Хотя присутствие картошки здесь носит скорее символический характер.
   - Грибы сами растут, а картошку сажать приходится, вот и экономлю, - отшутился хозяин, выставляя на стол ещё блюдо с крупно порубленными свежими овощами, блюдо с сероватыми лепешками, заменяющими хлеб, и, как завершение композиции, небольшую бутыль ягодной настойки.
   - Ну, за начало большого дела! - провозгласил Роман-Олед первый тост на правах хозяина.
   - Клюквенная? - поинтересовался Роман-Эредо, когда настойка легко проскочила по пищеводу, разливаясь в желудке приятным теплом.
   - Как хочешь, так и назови, - ответил Роман-Олед, и, подавая пример, зачерпнул деревянной ложкой со своей стороны сковородки исходящие паром и сводящим с ума ароматом грибы. - Местная ягода, покрупней клюквы.
   - А туземец где? - поинтересовался Роман-Эредо, когда сковородка грибов уполовинилась, а хозяин разлил по третьей. - Что же ты его за стол не пригласил? Вот уж не думал, что ты расист и брезгуешь сидеть за одним столом с туземцами.
   - А туземец ваш грибов не ест, - не повёлся на подначку Роман-Олед. - Не понравились ему грибы ни по вкусу, ни по воздействию на его не привыкшую к подобной пище пищеварительную систему. А алкоголь ему тем более нельзя. Кроме того, он не привык к местным тридцатичетырёхчасовым суткам, по его внутренним часам сейчас ночь, да и дождливая погода ко сну весьма располагает.
   - Что же ты такой неприятный мир выбрал? Сплошные дожди.
   - Это он сейчас неприятный - четыре месяца осени. А перед этим были семь месяцев солнечного лета с редкими грозами, а после будет пять месяцев снежной морозной зимы. Потом короткая весна, когда всего за пару месяцев от зимнего лёгкого морозца в минус пять градусов погода переходит к летним плюс двадцати пяти. В общем, единственное неприятное время года - осень. Однако грибное и ягодное изобилие полностью компенсирует все погодные неприятности.
   - С этим не поспоришь, - согласился Роман-Эредо, зачерпнув ещё немного грибов, хотя чувствовал себя уже немного объевшимся.
   - Ну что ж, перейдём к делу, - произнёс хозяин, выкладывая на стол планшет, когда все насытились. - В целом команда у нас собрана, хотя многим придётся курировать не по одному направлению, но на первом этапе это нормально.
   - Справимся, разумеется, - кивнул Роман-Эредо. - Тем более что спешить нам некуда.
   - Тогда пункт первый - "руководство", - продолжил Роман-Олед, - Общее руководство операцией осуществляю я, как имеющий наибольший рейтинг в данной области.
   - Больше моего? - удивился Роман-Эренд.
   - Если рассматривать конкретно прогрессорство малой группой в малоразвитых мирах, то лидирую по рейтингу я, - пояснил Роман-Олед. - Хотя общий рейтинг у тебя, безусловно, выше, особенно в области военных вторжений и действий в индустриальных мирах. Поэтому ты назначаешься моим вторым заместителем - заместителем по военным вопросам. А первым заместителем, как того требует инструкция по действиям в труднодоступных мирах, назначается "проходимец" Роман-Ютег. Он же занимает и пост третьего заместителя - заместителя по работе с туземным населением.
   - Также на мне вопрос религии и псевдобожественных сущностей, - дополнил Роман-Ютег. - Таковые там, безусловно, присутствуют, однако довольно слабы и вряд ли способны физически влиять на мир, однако их воздействие на сознание масс верующих списывать со счетов нельзя.
   - К этому вопросу мы ещё вернёмся, - продолжил Роман-Олед, - Пункт второй "проходимцы". Таковых у нас двое: Роман-Ютег и я. Поэтому работать будем с двух сторон. Роман-Ютег отправится с первой партией, и будет принимать, я же буду работать на отправке с Одеона, а также постараюсь пробить ещё один путь - есть тут у меня кое-какие идеи.
   - Что отправляем первой партией? - поинтересовался Роман-Эредо. - Меня интересует, сколько у нас боеспособных единиц будет, и как мы сможем их вооружить, с учётом ограниченной пропускной способности.
   - Первой партией мы можем провести не более трёх тонн, - ответил Роман-Олед. - Роман-Ютег пойдёт "поводырём", а канал буду держать я. То есть, переход будет произведён по поддерживаемому каналу, ибо отправлять людей в импульсном режиме слишком рискованно. Держать такой канал тяжело, поэтому желательно снизить нагрузку по массе даже ниже трёх тонн, во избежание срыва канала. В случае срыва "поводырь" вас, конечно, куда-нибудь выведет, вот только явно не в тот мир, ибо сорванный канал уже не нащупает.
   - Много мы так не натаскаем, - пессимистически комментирует Роман-Эредо.
   - Второй заброс проведём в импульсном режиме, тут мы сможем рассчитывать на несколько десятков тонн, - успокоил его Роман-Олед. - Правда большую часть контейнеров с грузом потеряем, но будем кидать до тех пор, пока Роман-Ютег сможет их подхватывать. После такого насилия над пространством будет довольно большой перерыв, во время которого канал вообще не будет прощупываться. Ну а когда канал стабилизируется, импульсным забросом с Одеона пройду я вместе с последней частью груза. Тут ничего сказать не могу, возможно, вообще налегке идти придётся.
   - Сколько из этих трёх тонн мы планируем выделить на вооружение и средства защиты? - уточнил Роман-Эредо.
   - Ориентировочно треть, максимум половину. Но это только по полезной нагрузке, то есть за вычетом массы самих путешественников и их личных вещей.
   - Три тонны на дюжину человек, это получается, по двести пятьдесят кило на человека, - начал подсчитывать Роман-Эредо. - Вычитаем с запасом сотню на собственный вес человека и личные вещи, и оставляем треть от полученного на оружие, боекомплект и броню - итого пятьдесят кило. Тут вариантов может быть немало. На что ориентируемся: что-то воспроизводимое в тех условиях или, наоборот, из области высоких технологий? Второй вариант выигрывает по весу снаряжения и надёжности, но воспроизвести устройства, пополнить боекомплект или осуществить сложный ремонт мы не сможем.
   - Сейчас я тебе продемонстрирую одно оригинальное изделие, а ты оценишь, насколько оно может нам быть полезно, - сказал Роман-Олед, поднимаясь из-за стола.
   Выйдя в соседнюю комнату, он вскоре вернулся и протянул Роману-Эредо ольтанирскую винтовку.
   - Сделано по индивидуальному заказу одним из лучших мастеров, - прокомментировал Роман-Олед, в то время как Роман-Эредо уже снял крышку корпуса, производя частичную разборку.
   - Да, клеймо мастера я заметил, - кивнул Роман-Эредо. - Не настолько хорошо разбираюсь в ольтанирском оружие, чтобы знать всех мастеров, но клеймо мастера, входящего в рубиновую сотню отличу. Однако насчёт оригинальности данной винтовки позволю себе усомниться.
   - Почему? - удивился Роман-Олед. - Калибр 164 аннир, а не в традиционные 98, вполне позволяет считать эту винтовку оригинальной.
   - Для ольтанирской винтовки калибр 164 аннир, или 5,07 миллиметров, действительно, непривычен. Даже снайперские они делают не на этот калибр, а на 182 аннир. Но ты забываешь об игломётах, их калибр как раз 164. В этой винтовке я вижу много деталей как раз от игломёта, так что ничего оригинального мастер придумывать не стал, все детали традиционные. Но с их выбором мастер потрудился немало, перебрав, похоже, не одну сотню, добиваясь идеального совпадения...
   - То есть, мне продали обычные игломёт, только сняли половину форсунок и убрали возможность стрельбы очередями? - удивился Роман-Олед.
   - Не совсем так, поскольку корпус тут всё же не от игломёта, а от винтовки, если не ошибаюсь, от "Аксаро". Начинка же от игломёта "Скосо", ствол явно от него, но часть деталей от той же "Аксаро". Вообще, конструкция интересная...
   - Мне хотелось бы услышать от тебя, насколько это нам подойдёт?
   - Если подобная винтовка допускает использование кустарно изготовленных игл, а калибр 164 аннир по определению должен такое позволять, то это один из оптимальных вариантов. Хоть я и не сторонник оружия на жидком порохе, и предпочёл бы иметь дело с унитарным патроном, но винтовки, подобные твоей, позволят значительно сэкономить на весе боекомплекта.
   - О чём и речь! - подтвердил Роман-Олед. - Более того, есть неплохие биокультуры, позволяющие получать и яд для игл, и жидкое метательное вещество.
   - Такая винтовка и просто на сжатом воздухе стрельнёт не так уж и плохо, поэтому и к жидкому пороху требования невысокие, - согласился Роман-Эредо. - А яд какой используешь?
   - "Нельтаро деслель" - "Милосердное прикосновение", - ответил Роман-Олед.
   - Не слышал о таком, - удивился Роман-Эредо.
   - Его быстро перестали использовать из-за эффективного противоядия, - пояснил Роман-Ютег, - Противоядий там было даже несколько, одно из которых сохранялось в организме почти месяц, правда, блокировало нейротоксин яда не полностью, но давало поражённому достаточно времени, чтобы ввести антидот. Последние модификации противоядий позволяли поражённому без особых проблем продолжать бой, и уже после боя озаботится приёмом дополнительных нейтрализующих яд препаратов. Поэтому от яда очень быстро отказались, несмотря на то, что по таким параметрам как быстрота действия и минимальная летальная доза, он мог бы считаться одним из лучших.
   - Откуда такая осведомлённость в ольтанирских боевых ядах? - усмехнулся Роман-Эредо.
   - У нас тут с Оледом уже был разговор на эту тему, вот я, когда нужно было убить время, полазил по сетям в институте прогрессорства на Радуге-2 и удовлетворил своё любопытство в этом вопросе, - пояснил Роман-Ютег.
   - В центральном или в НИИ? - уточнил Роман-Эредо.
   - В Центральном институте развития и прогрессорства, - не ответил Роман-Ютег, - на кафедре промышленной биотехнологии, где пытался заманить в нашу команду одного ценного специалиста.
   - Успешно?
   - Более-менее, сам он не поехал, но отправил к нам дубль-аватару.
   - Профессора на Радуге столь суровые, что сами себя копируют? - иронично поинтересовался Роман-Эредо.
   - Не сами. Согласно воле Девятого Владыки научный сотрудник, защитивший вторую докторскую диссертацию имеет право воспользоваться Вратами Расщепления. Считается, что в этом случае наука существенно выиграет, поскольку получит двух специалистов, развивающих каждый своё направление исследований.
   - Это они с жиру бесятся! - категорично заявил Роман-Эредо. - Можно было бы использовать столь ценный ресурс Врат Расщепления и более рационально.
   - Не нам обсуждать решения Девятого Владыки, - на правах старшего пресёк подобное вольнодумство Роман-Олед. - По крайней мере, благодаря столь нерациональному, с твоей точки зрения, расходованию ресурсов мы получили ценного специалиста, который возьмет на себя агрономию и животноводство, подберёт наиболее эффективные сельхозкультуры.
   - Ладно, проехали... - кивнул Роман-Эредо. - Возвращаясь к теме вооружения... Предлагаю за основное оружие принять аналоги данной ольтанирской винтовки - думаю, небольшую партию нам успеют изготовить, если доплатить за срочность. Под этот же калибр берём игломёт - с ним проблем вообще не возникнет. Ну и попробуем заказать пистолеты под такой же калибр - ольтанирцы будут морщиться от подобного заказа, но, думаю, параллельны их эстетические пристрастия. Ко всему этому тройной боекомплект - маловато, но вместо дополнительного боекомплекта лучше взять станок для обточки игл. Будем делать их из бронзы, как я понял, туземцы бронзу выплавляют, воспользуемся из запасами. Кстати, металлург у нас в вписке предусмотрен?
   - Да, кандидат есть, - ответил Роман-Олед. - Также есть геолог, химик и инженер-технолог. Однако все эти кандидатуры пока предположительные, окончательного согласия ещё не получено. Также не подыскали пока медика. Если у тебя есть кандидатуры, то предлагай.
   - Медик подходящий найдётся, правда существенно пожиже нас в плане уровня аватарии, - внёс своё предложение Роман-Эредо. - Но нам ведь нужны профессиональные навыки, а не кант на плаще? Также могу предложить инженера-технолога, неплохого специалиста в станкостроении, даже если ваш кандидат тоже согласится, второй инженер лишним не будет.
   - Против ещё одного хорошего инженера, конечно, не возражаем, - согласился Роман-Олед.
   - В принципе, для первоначального развёртывания состав подобран, но вы говорили про дюжину человек. Кого ещё решили привлечь? - уточнил Роман-Эредо.
   - Ещё в первоначальную группу необходим специалист по подбору и обработке информации, - возразил Роман-Ютег. - Такого специалиста мы уже подобрали. Он же в дальнейшем займётся подготовкой кадров из туземного населения, ну и в целом системой образования. Кроме того, на нём первоначально будет вся электроника.
   - Электроникой мог бы заняться и один из инженеров. Впрочем, это не принципиально, - согласился Роман-Эредо.
   - Далее у нас "чекист" и лингвист, - продолжил Роман-Ютег. - Конечно, они понадобятся намного позднее, но если уж нашлись кандидаты, то почему бы не отправить их с первой группой.
   - Что же вы сразу стоматолога не захватили? - усмехнулся Роман-Эредо. - Надеюсь у всех кандидатов уровень подготовки не ниже "зелёного"?
   - Только "голубой" и "синий" уровни! Не в бирюльки играть собираемся... - твёрдо заявил Роман-Олед. - Ну и у нас с тобой "фиолетовые" уровни.
   - А ты разве не "ультра"? - удивился Роман-Эредо. - Уж "зеркальное пламя" точно зажигать умеешь!..
   - Зеркальное пламя контролировать могу, да и другие фокусы с пространственной магией при благоприятной обстановке показать смогу, но на уровень "ультра" это не тянет. Для "ультра" нужно всё это уметь применять в боевых условиях, то есть быстро, массово и не оглядываясь на обстоятельства. А мощь "зеркального пламени" в глазах далёких от магии людей сильно преувеличена, уж ты то им не уподобляйся! Стометровый факел с последующим тридцатимегатонным взрывом, который создал Восьмой Владыка, никто, кроме Владык, повторить и не сможет. Мне же, чтобы сжечь врага "зеркальным пламенем", потребуется полтора часа водить вокруг него хороводы, поддерживая крошечные огоньки. Так что, я при необходимости чем-нибудь попроще ударю, а ещё лучше возьму обычную гранату - будет быстрее и эффективнее.
   - Но в экстренной ситуации, если под рукой гранаты не окажется, ты же сможешь серьёзно ударить? Хотя бы заёмной силой?
   - Заёмной силой любой дурак ударит, - усмехнулся Роман-Олед. - Другой вопрос, сумеешь ли вовремя занять её у Владыки? Но мы отвлеклись от темы...
   - Ладно, поехали дальше... - согласно кивнул Роман-Эредо. - Итого у нас получается: два "проходимца", боевик, то бишь я, агроном, геолог, химик, два инженера, медик, информатик, "чекист" и лингвист - всего двенадцать человек, из которых первым забросом отправляются одиннадцать. Каждому по винтовке с тройным боекомплектом, кроме меня, поскольку у меня игломёт. Себе я взял бы вторым номером медика, ему тогда вместо винтовки что-нибудь короткоствольное, но под тот же калибр. Ещё стоит взять автоматический гранатомёт, поставив на него двух инженеров, им тогда тоже короткоствол. Если взяли ольтанирское вооружение, то и броню тогда их возьмём. Хоть серьёзную пулю их керамика и не держит, но против туземных стрел и холодного оружия будет гораздо лучше несочленённой защиты. Да и лёгкая она, по сравнению со всякими титановыми бронежилетами...
   - Ну что же, в любом серьёзном деле, сперва следует собрать команду единомышленников... - подытожил Роман-Олед.
   - ...Чтобы потом было на кого свалить собственные ошибки и неудачи, - закончил мысль Роман-Ютег.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 5.09*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"