|
|
||
|
Знакомство с Олегом |
|
Итак я сижу в караулке в первой комнате сразу после входа. Во второй, следующей комнате сидят другие стрелки и занимаются кто чем: кто смотрит телевизор, кто играет в карты, кто просто сидит читает или разговаривает друг с другом. А я сижу один и ничего не делаю, просто отдыхаю. Слушаю гудение дневных ламп, меланхолично-нудное, словно плачущее по ушедшему лету. Хотя, какая им лампам разница: в помещении, где они находятся, погода всегда одна и та же в любое время года. Молочный свет этих дневных ламп разлит по этому казенному помещению, по его крашеным стенам. Мимо меня туда-сюда проходят стрелки ВОХР, иногда не только стрелки, но и кто-нибудь из начальства. Вообще вечер - это время отдыха, и начальство не выпендривается по поводу сидящих без дела. А по поводу меня тем более, так как все и так знают. что я здесь не работаю. А что касается посторонних, которым вход сюда воспрещен, так я так же и не посторонний. Меня знает все начальство, так как я в ВОХРе проработал полгода, а потом уволился. Меня здесь не то чтобы терпят, во мне здесь даже нуждаются, поскольку я никогда не отказываю в том, чтобы кого-нибудь из стрелков подменить на посту, чтобы он смог отойти пообедать или по другим неотложным делам. И мне тоже очень удобно, потому что могу остаться здесь на ночь в любое время, лишь бы не переться каждый вечер по два часа домой. Ко мне подсели два вахтера, то есть два стрелка, мы минут пятнадцать говорили с ними о каких-то делах и новостях, после чего они переместились во вторую комнату, чтобы вскипятить себе чай в электрическом чайнике. "Стрелок" - это такая должность в ВОХРе. Это такой человек, который должен стоять на посту на проходной и проверять пропуска у студентов и сотрудников, проходящих на территорию института. Большинство стрелков - подрабатывающие студенты, а остальные - народ довольно разношерстный: пенсионеры, люди без профессии, а в четвертом взводе даже люди с криминальным прошлым, имеющие условные сроки лишения свободы. Из центрального зала проходной то и дело доносились возмущенные возгасы девушки-вахтерши: - Ах ты! А ну стоять... Ну надо же, внаглую без пропуска прет, хоть бы извинился... - Она была явно не студенткой, а ее и без того горластые крики усиливали гулкие стены проходной. По моему это была Крайнова - фарцовщица. Ей бы только за прилавком работать. Орет на всех благим матом... Да, весело у нас в ВОХРе. Начальник охраны Силиконский уже давно дома, старый хмырь болотный, а начальник смены, то бишь, как его называют начальник взвода, ходит туда-сюда. Он вместе со всеми стрелками заступает на сутки и уйдет с дежурства только утром. Славненько... Время себе тихонечко ползёт и ползёт. Вот уже и пол десятого. Скоро проходную закроют и все соберутся пить чай. Я окунулся в какие-то думы по поводу учебы, планов на будущую неделю, вперемешку с какими-то глобальными философскими мыслями.
- Это...это Ваше? Эта картина... Этот рисунок Ваш? - Ну да, - говорю, - мой. А он так стеснительно заозирался по сторонам и сказал: - Может пойдем выйдем, поговорим? Мне было приятно внимание этого молодого человека, хотя и немного насмешило его "пойдем, выйдем", ведь так обычно зовут драться, а он явно вызывал меня с мирными, дружескими намерениями. Ну конечно, конечно лучше пойти куда-нибудь уединиться, а то ведь народ как всегда не даст поговорить о возвышенном, обязательно кто-нибудь встрянет, невовремя отвлечет, опошлит мимолетом услышанный наш разговор. Это все неприятно. И все-таки меня и умилило и насмешило это "пойдём, выйдем, поговорим". Я встал с ВОХРовского топчана, и слегка потягиваясь, шутливо ответил: - Ну что ж, выйдем, если ты меня только бить не будешь - Да нет, ты что..., - засмущался он. Мы вышли в из комнаты в холл проходной. Начальник караула умильно посмотрел нам во след и пошел далее по своим делам. А мы с длинноволосым пареньком встали в уголке проходной подальше от всякого народа. - Как Вас зовут? - спросил он меня. - Юра. - О, здорово! А меня Олег! - Очень приятно. Кстати, может сразу будем на "ты". - Отлично. Мне тоже приятней на "ты", а то когда на "вы", это сильно разделяет в разговоре. - Ага, согласен. Я тоже не люблю неудобств в хорошей беседе. - Скажи, а ты давно рисуешь? - С детства. Знаешь, я в детстве часто болел. В садик неделями не ходил. Папа мне давал кучу тетрадей и ручек, и я все рисовал, рисовал, рисовал. Вот руку и набил. - М-м, вот значит как. А я тоже рисовать очень люблю. Вроде бы неплохо получается. А особенно здорово выходит копировать известных художников. - Это здорово, уметь хотя бы копировать. Скажи, Олег, а ты фантастику любишь? - задал ему я свой коронный вопрос. " " " Его глаза блеснули: - Ого, еще как! Особенно про космос. А еще я люблю слушать космическую музыку. Ты Жаррэ слушал. - Нет, Олег не слушал. - Да нет, ты наверно слышал, но только не знаешь, что это Жаррэ. - Ну, вполне может быть. Я из космической музыки знаю только группы "Спейс" и "Зодиак"... - М-м-м! Зодиак, какая прелесть! Обожаю слушать его. Это эти самые... прибалты. - Ага. Кстати, а здесь в ВОХРе ты давно работаешь? - Да-а. - Что-то странно, а почему я тебя здесь раньше не видел? - Не знаю. Я Обычно на "второй" стою. - Короче, машины пропускаешь. Понятно... А я вот видишь, прижился здесь. Полгода стрелком прроработал, потом уволился. Уже два месяца, как здесь не работаю, а все привыкли. Потому что, там одного подменишь, там за другого постоишь. - Ну, ты ценный человек, значит. Понятно, что такого будут держать здесь. Народу ведь не хватает... А сколько лет тебе? - Двадцать один. - А мне восемнадцать... с половиной. А ты в армии был? - Нет, - ответил я. - И я нет, - сказал Олег. - Ну и нечего там делать, два года из жизни выкидывать, - сказал я банальную, общепринятую в таких случаях фразу. Потом, подумав, добавил, - Хотя, знаешь, если бы мне дали стопроцентную гарантию, что из меня там сделают настоящего мужика, при этом не убив и не покалечив, то я бы послужил. А то сам знаешь какая сейчас армия. " - Хм, я наверное тоже. Особенно говарят сильная закалка в понтонных войсках. Но... Пусть это пройдет мимо. - Кстати, Олег, знаешь, как я с помощью ВОХРа родителей выдрессировал? Чтобы дома не ночевать... Раньше, не дай бог, домой ночевать не придешь, все - криминал, преступление. А как в охрану устроился, так ничего не поделаешь - работа есть работа. Сутки работаешь, трое - отдыхаешь. Вот они и привыкли. Потом хитрить стал. Нужно мне на ночь у кого-нибудь остаться, так я звоню маме на работу и говорю, что меня один знакомый попросил за него отдежурить, а он мне за это заплатит, - и все путем, они согласны. А теперь я хоть из ВОХРа и перевелся в отдел на нашей кафедре, а все равно с Охраной дружу, чтобы можно было оставаться тут на ночь. А родителям говорю, что по старой дружбе подежурить просят. Ну а они уже привыкли. Могу неделями дома не появляться. Конечно, здесь не шикарные условия, но это гораздо приятнее, чтобы каждый день по четыре часа на дорогу тратить. Да и дома торчать не охота. Родители вечно, что-то внушают, воспитывают, с мнением твоим абсолютно не считаются. - Как я тебя понимаю, - сказал Олег. У меня в доме то же самое. Мать вечно ходит, кричит на всех. Отец меня больше, конечно, понимает, - он у меня интеллигентный человек, - но иногда и он так набрасываться начинает с критикой своей, - не знаешь куда деваться. Я в жизни может действительно что-то не понимаю, но ведь есть вещи, которые я хорошо знаю и чувствую, и нападать на меня по поводу этих вещей...(ну, будто бы я подражаю каким-то дружкам своим) это совсем неправильно. - Ой, Олег, то же самое. И у меня папа все критикует. Ведь умный человек, в музыке, в литературе разбирается, а как что-то современное, так все, мол, ерунда. Но ведь современная музыка тоже разная бывает: бывает развлекательная, бывает и серьезная. А бывает космическая и философская. Для меня это очень серьезно. Но взрослые ее не воспринимают, поэтому им и кажется, что это развлекаловка. Классика, которую они любят, это вещь серьезная, согласен, но она, понимаешь, какая-то "наземная", а мне это хоть и понятно и возвышенно, но скучно. - Да, мне папа тоже самое говорит: вот, классика, классика... Ну серьезная это музыка, но сколько ее не слушаю, (понимаешь?) я в ней так и не нашел того что есть в "Солярисе". Ты "Солярис" читал? - Нет. - Ты что-о! Обязательно почитай. Станислав Лем написал. Это такая вещь! Ты себе просто не представляешь. Кстати, и фильм посмотри, тоже "Солярис" называется. Сделал фильм Андрей Тарковский. Это очень сильный режиссер. Я его фильмы очень люблю. "Сталкер" смотрел? - Так это Тарковского фильм!? Вот в чем дело! Теперь понятно. Смотрел я его. Обалденный фильм! Даже не знаю как и передать... - Юра, тебе в самом деле нравится этот фильм!? Вот здорово. Наконец-то хоть один человек... А то с кем не поговоришь, все одно и то же: мутотень... нудно... непонятно. А там ведь столько смысла! Столько философии.... Слушай, Юр, а "Солярис" еще круче. Там несколько космонавтов прилетели к планете, которая была живой. Там , понимаешь, был океан, и он был мыслящим, весь океан целиком. И он мог вытворять такие вещи... Проникать в чужие мысли, устраивать галлюцинации. Короче там такое было... Из-за этого океана там, в звездолете, очень трагично все получилось. Но он не злой был, этот океан. Он относился к добрым силам, просто у него сознание было настолько выше чем у людей, что он не всегда мог правильно понять, что же люди хотят, и делал разные эксперименты, пытаясь понять, что они на самом деле хотят... и поэтому вначале там даже умер один космонавт... - Да, Олег, понимаю. Это очень интересно. Я постараюсь прочитать. Так завязался у нас наш первый дружеский разговор. Как я уже говорил, мой новый приятель был высок, худощав и носил длинные, почти до плеч, темные волосы. Глаза его излучали некий таинственный романтический свет и вострог. Одет он был в темно-серые, почти черные штаны с большими накладными карманами, и что-то вроде серого балахона. Говорил он совсем немного заикаясь. Лицо его было немного французского типа. Большой, прямой, красивый нос тоже был почти французским. Единственно что он кроме этого придавал Олегу сходство с известным актером Леонидом Ярмольником. " " " " " " " " " " " " " " " " " " " " После первых десяти минут разговора я понял, что он был большой идеалист. Слегка, конечно, наивный, зато добрый и чистый. Он жил явно не земными проблемами, поиском чего-то высокого, пусть эфемерного, но светлого и доброго, которое слегка выходило за пределы обычного понимания мира в область фантастического и иррационального. Этим он мне напомнил двух главных героев небезызвестных тогда фильмов: "Асса" и "Курьер" (советского производства). Помните этих мальчиков с чистыми помыслами и открытой душой, добрых отзывчивых, умеющих с любовью принимать весь окружающий мир и людей с их радостями и с их болью...? И я был просто счастлив, что повстречал такого не в кино а в реальной жизни, "материализовавшимся" неизвестно откуда, но тем не менее реально находившегося сейчас рядом и разговаривавшим со мной на мои любимые темы. Но как бы то ни было, и откуда бы он не взялся, но он появился и был рядом, и это было хорошо. Я уже говорил, что у меня есть два хороших друга написать каких , классных, умных, романтичных, с философским складом ума, но Олег (!), может быть в чем-то им и уступая, он был личностью какой-то очень утонченной, можно даже сказать нежной до хрупкости, словно тонкая хрустальная ваза. Нет он не был женоподобным. Нежности и изящества в нем было ровно столько, чтобы придать парню приятную, немного миловидную внешность достойную мужского обличья, а вовсе не с тем перебором, который портит "мужика", делая его похожим на кисейную барышню. Своим разговором, он "утащил" меня в какие-то далекие отсюда, но тем не менее родные и близкие моей душе миры. Мне было хорошо. Он был бесподобен. Или почти бесподобен. Стоя в уголке первой проходной, мы все говорили и говорили. Вначале он пустился в длинный монолог про фильмы Тарковского, про их необычность и фантастичность, а так же высокую философскую мудрость, почти религиозную, но не такую тупую, как обычно, когда бабки в церковь, ходят, а на уровне здравого смысла: очень глубокую, почти космическую, и в то же время такую человеческую... Глядя в глаза Олега, сливаясь с ним в каком-то едином эмоциональном порыве, я верил ему, как человеку, говорящему со мной на одном языке, и поэтому я тут же проникся глубоким уважением к Андрею Тарковскому, к Жаррэ и другим тем, кого боготворил мой новый приятель. После Тарковского он перешел на Булгакова, восхищаясь его "Мастером и Маргаритой", а потом на рассказы о мультиинструменталистах и их, как он называл, "мультиорганную" музыку. А я все слушал и слушал его, и мне было приятно, хорошо и радостно. Душа моя наполнялась чем-то светлым и добрым, клевым и улетным. Мир понемногу начал терять свои обычные очертания своих реальных смысловых границ. Нет, я вовсе не хочу сказать, что у меня поплыло в глазах, так как я имел в виду вовсе не геометрические границы окружающих объектов оптически-воспринимаемые глазами, я говорю о границах, "очерчивающих" законы нашей повседневной логики, которые, увы, нарисовать можно только абстрактно в виде каких-нибудь графиков, но тем не менее реально существующих, точно так же как существуют границы между горячим и холодным, красивым и некрасивым, злым и добрым. Если очень попытаться, то можно суметь представить, что все наши мысли в нашем сознании, как и материальные предметы тоже имеют какую-то форму. Например, форму законов математики. Или несравненно более гибкую форму поэтического вдохновения, практически не поддающуюся математическому раскладу, так же как форма дерева, облака или человеческого лица со всей точностью не поддается раскладу на кубы, шары и конусы. В общем, есть они, эти границы у образов из которых складывается наше мировосприятие. И когда эти границы нарушаются: разрываются или подменяются одни на другие, то человек теряет ориентацию в смысловом пространстве, иными словами сходит с ума. Но здесь случай совсем иной. Во время нашей с Олегом беседы границы моей логики вовсе не нарушились, они просто видоизменились, сохраняя свою целостность. То же самое бывает когда человек смотрит кукольный или рисованный мультфильм. Когда вы смотрите мультфильмы, то вы узнаете там и мышей, и медвежат, и собачек, дома, деревья и человечков. При чем узнаете сразу, не смотря на то, что в реальной жизни вы нигде точно таких же не встретите. А в мультфильме, глядя на мышь, вы четко видите, что это мышь, а не ворона или медведь, так как там сохраняется целостность границ и пропорций между деталями из которых она сложена. Если бы вы вдруг встретили существо с точно такими же контурами в реальной жизни, а не на экране, то могли бы даже испугаться или подумать, что сошли сума. А так, - ничего страшного. Все, что происходит в реальной жизни, можно переложить на действие мультфильма, и все это будет логично и узнаваемо (правда не совсем интересно; и поэтому в мультфильмы добавляют еще и то, чего в жизни не бывает). - Народ, а чай в чайнике есть? - О! Никак наговорились! - это подала свой голос фарцовщица Крайнова, увидя нас с Олегом. - Да, два "идиота"-художника нашли друг друга. Один, блин, где-то "там" обитает, и другой: все фантастика, да космос, - ответил ей Антонов, другой стрелок, на самом деле очень дружелюбно относившийся ко мне и к моим увлечениям. - То-то я смотрю, прилипли друг к другу, как влюбленные, - это опять Крайнова. - Короче, мужики, кажись еще что-то осталось... Там на столе, - наконец ответили Олегу на его вопрос про чай. Олег на ощупь нашел ВОХРовский видавший виды электрический чайник, сбегал в умывальную комнату, где наполнил его водой, и вернувшись обратно, включил в розетку. После того, как чайник вскипел, мы заварили себе крепкий чай прямо в стаканах и, обжигая руки, пошли с ними в соседнюю комнату, туда, где я собственно и находился, в момент нашего знакомства с Олегом. Мы прикрыли дверь в комнату из которой пришли, и уютно расположились за столом. Олег задумчиво помешивал свой чай в стакане и пробовал отхлебывать маленькими глоточками напиток, который еще три минуты назад был кипятком в чайнике. Пока чай остывал, мы опять разговорились. Теперь мы рассказывали друг другу о своем детстве, о друзьях, о родителях, о разных интересных местах в стране. А мне было о чем рассказать. Ведь я жил в свое время и в уссурийской тайге, и на Камчатке, и в Сибири. Обо всем этом я ему рассказывал, а он слушал с превеликим вниманием. Мы допили свой чай и пошли на вторую проходную, там где ворота, и где нам никто не смог бы помешать. В три часа ночи наш марафон общения достиг апогея. О чем мы только не поговорили...! - Знаешь, Олег, Камчатка - это такой край! Представляешь, словно ожившая фантастика. Ходишь, смотришь и не веришь, действительно ли это все с тобой реально происходит. Все эти вулканы,.. да ладно вулканы, это и так понятно, что вулканы - необычное зрелище; тут, блин, каждое деревце, каждый кустик, каждая тропинка, настолько завораживает... - Здорово! А мы знаешь, тоже, хоть и не на Камчатке, а каждое лето ездим в походы. Особенно на Медведицу... - Чего, охотится что-ли? - удивился я. - Да нет, что ты! Медведица - это река такая. Красивая - вещь! Мы каждый год с отцом, с матерью и некоторыми их друзьями (ну, тоже семьи... с детьми даже) ездим туда. Короче, как лето, так созваниваемся, берем свои байдарки, палатки, вещи туристические всякие, и на поезде едем подальше. А там представляешь, идти еще надо со всем этим багажом. Зато когда прийдешь к этой реке, да как на байдарочку усядешься... Э-эх, как вспомню. Такие времена были, такие места красивые, представляешь. Я слушаю и с готовностью разделяю восхищение Олега, заранее пытаясь влюбиться в ни разу не виденную мною загадочную Медведицу, в байдарочные походы, в его компанию. - Кстати, - продолжал он, - кампания у нас сложилась почти постоянная. Несколько семей. Ну бывает иногда кто-то новый прийдет, а иногда кто-то не сможет в этом году. А главное - это то, что мы там постоянные места себе присмотрели, обжили. Знаешь как приятно на знакомые места возвращаться. Доплывешь на байдарках до одного, забуришься там дня на три. Грибов пособираешь. Рыбки половишь. А вечером у костра... Незабываемо... Песни под гитару. Э-эх, Юра, взять бы тебя туда хоть раз. - Хм, я бы не отказался. - Некоторые места есть такие обалденные, что там останавливались даже на целую неделю. Ну, короче, так потихоньку и плывем себе на байдарках в сторону Москвы. - Купаетесь наверное... - Ну конечно. Часа два гребешь на байдарке, потом отдых: посидишь немного, потом с байдарки в воду плюх - поплаваешь... Да, кстати, у меня даже на кинокамеру это все отснято. Минут где-то на двадцать. Сам снимал, сам проявлять относил. Сам склеивал потом кадры. - Ой, Олег, ну ты молодец. Мы с моим папой тоже кино снимали на Камчатке, только проявляли сами. А ты почему не сам свои пленки проявлял? - Ой! Я даже не знаю как там все это. Один раз хотел, да так и не достал все то, что нужно... - Ну да, вообще-то, конечно, там не так все просто, понимаю... - Юра, а ты читал "Альтиста Данилова"? - Не-ет. - А я читал. Это такая вещь! Там все так происходит... В общем он был волшебник... Ну не совсем, а наполовину. И он мог такие вещи делать, что простым людям не под силу. Обязательно прочитай. - Ну хорошо, я постараюсь. А где достать? У тебя нету? - Не-а. Была раньше, - спионерили. Могу автора назвать. Владимир Орлов. - Хорошо, Олег, я постараюсь. Как ты говоришь, "Альтист Данила"? - Да нет, неправильно. Не Данила, а Данилов. А альтист - это скрипач такой. Альт - скрипка. - А, ну это я знаю. Значит "Альтист Данилов"? - Да, это почти то же самое, что и "Мастер и Маргарита", только "Мастер и Маргарита" - это про довоенные годы, а "Альтист Данилов" - это про нашу современность. А смысл тот же. - Знаешь, Олег, ты в страшные истории веришь? В нечистую силу? - это я начал прощупывать его интересы в плане мистики и магии. - О-о-о! Ты еще спрашиваешь. У меня дача есть в Загорске, она находится прямо рядом с кладбищем. Там порою такие вещи происходят! - Ну вещи-то вещами, очень многое можно объяснить простой наукой, особенно то, чего на кладбищах люди пугаются: всякие там фосфорные головешки... - Ну может быть. Только точно скажу: таинственные и необъяснимые вещи тоже были. Есть у нас там одна ведьма, ее все боятся. Да многое можно что вспомнить. - Мы с Олегом ударились в припоминания всех страшных историй, которые слышали от других людей, и тех, к которым отчасти сами имели непосредственное отношение. Потом говорили о музыке. Олег опять перешел на тему "мультиорганики". - ... Ее пишут как картину. Сначала он на синтезаторе играет одну мелодию, ну как бы за один-два инструмента, и все это записывает на аппаратуру. Потом то, что он записал, включает на воспроизведение. Это дело все играет, а он на синтезаторе вместе с первой музыкой играет уже за другие инструменты. И опять это записывает. Потом снова включает то, что в результате получилось, и вместе с этим опять играет. Короче он так накладывает одну запись на другую. Понимаешь, чтобы все это сыграть, нужно целый оркестр, а тут он один по очереди играет. и накладывает одну запись на другую. Короче смотрит, дорабатывает. И так может до шестнадцати раз наложения делать. Ну в конце там, просто где-нибудь для полного кайфа отдельную нотку вставить, или звук. В нужном месте чтобы или колокольчик звякнул, или отзвук какой-нибудь необычный. Ну и так он все это дорабатывает, дорабатывает, пока не получится законченный шедевр. " " " " " " " " " Вот Мишель Жаррэ, например, очень редко сам выступает на эстраде, он все музыку создает и пишет на диски, а потом эти диски продаются. А еще есть такой Оуфилд... - Как-как? - переспросил я. - М-м-м, сам не помню как это точно. То ли Оуфилд, то ли Оллфид, а может и Олфред, забыл уже. - Ну да ладно. Не это главное. Узнаешь потом. Никуда он не денется. - Конечно не денется. Мне тут обещали еще один диск его достать. "Платина" называется. Один уже есть - "Тубулар Билз", теперь и второй будет. Потом мы с Олегом долго говорили о космосе, я ему рассказывал некоторые такие вещи, о которых он с моей точки зрения знать не мог. И я оказался прав. Олег по всей видимости был более эмоционален чем я и не мог до упора штудировать некоторые чересчур логические вещи, например, погрузиться во все тончайшие нюансы теории относительности Эйнштейна. Наверное у него не хватило бы духу и сопоставлять новейшую суперфантастику, со всеми известными современной науке гипотезами о строении Вселенной. Я ему приводил кучу интересных сведений, фактов, сравнений. Он с большущим вниманием слушал. А когда стал рассказывать об авиации, то с большим сожалением выяснил, что Олег ни разу в жизни ни на одном самолете не летал. После этого я ему стал рассказывать со всей страстью и со всеми подробностями, что такое летать на самолетах. как это все выглядит, как происходит взлет, стал изображать своим голосом звуки винтов, все нюансы перекатов моторов всех типов самолетов, на которых я летал. Рассказывал как выглядят облака, когда смотришь на них сверху, и многое другое. Потом от всей души пожелал, чтобы он как можно быстрее наяву испытал эти ощущения. Олег полностью согласился с моими пожеланиями и сказал, что ему очень хотелось бы хоть раз в жизни полетать. Потом он вернул меня к теме искусства. Правда, теперь речь уже пошла о живописи. Я узнал кучу интересного о Сальвадоре Дали, о Пикассо, о других художниках. Он что-то объяснял мне о сюрреализме, об абстракционизме, а потом и об авангардизме немного поведал. Понимаешь, это надо так рисовать, чтобы и похоже было, и в то же время чтобы там было что-то свое очень выразительное, чтобы потом люли смотрели, и у них чувств было больше, чем от обычной действительности. И сами чувства не иакие как всегда, а будоражащие,... как бы это сказать? Ну это так же как философия и космос, только не в космосе, а тут... - А-а, понятно, - ответил я, - ну, это мне знакомо, я тоже так мир воспринимаю - через космос, но на земле. - У-м - молодец, Юра, я рад, что ты в это врубаешься. Знаешь, авангардизм, это как музыка, ты тут больше даже не видишь, а как бы слышишь эту картину. Очень сложно это объяснить, ну да ты понимаешь и так... А вообще в авангарде, там можно все. Что в голову тебе пришло - пробуй, а потом смотри: понравится или нет. Короче там все новые необычные приемы рисования, даже когда специально искажаешь какие-то детали в картине, чтобы добиться сильного эффекта. Новое смелое видение жизни... Ой! у меня даже художник знакомый, авангардист есть, - Гордеев. Он мне обо всем этом рассказывал. Ты что, это такая личность! Интересный человек. А какие у него картины! Он меня даже два раза на зарисовки брал. Если получится, я тебя с ним познакомлю. Мы совсем заболтались в полумраке помещения второй проходной, в котором были только стол, топчан для сна и два стула, благодаря чему оно имело почти тюремно-казеный вид. А время себе все ползло и ползло, перебирая на деревьях не успевшие опасть последние буро-желтые листья. - Ну чо, пойдем, сходим на первую, чайку еще выпьем? - Да, наверно. Надо бы согреться, размяться. Мы вышли из мрачноватого помещения второй проходной, пересекли скверик с памятником Бауману, так странно смотревшемуся сейчас, ночью, когда вокруг нет ни профессоров ни студентов, одни только ВОХРовцы, типа нас прошмыгнут во тьме, словно летучие мыши; и оставив Баумана позади, вошли в теплую и уютную "первую". Половина народа спала на топчанах, укрывшись казенными полушубками и телогрейками. Другая половина ушла во второй обход. Крайнова спала и, очевидно, досматривала свой десятый сон. Ее подруга Рукавцова вместе с Антоновым сидели в холле курили и о чем-то вяло беседовали. Рукавцова задумчиво полуразлеглась, облокатившись на боковинку полукабинки (хм, как точно ее назвать не знаю, эту полутумбочку, полутрибунку, расположенную рядом со входом, и в которой днем стрелки сидят и из которой требуют у всех предъявлять пропуск), медленно затягивалась, и выпускала дым, созерцая его колечки изавихрения. Антонов сидел рядом на стуле с отломанной спинкой и уперевшись локтями в колени, смотрел в пол, выложенный серыми, с нехитрым узором плитками. Мы с Олегом прошли мимо них, заварили себе еще по чайку, а вдобавок к нему на столе вдруг обнаружили и два песочных колечка с орешками. Захватив с собой этот трофей, мы решили выпить чай прямо на свежем воздухе. Во дворе мы быстро отыскали стол с двумя лавочками, (жаль, что раньше этого удобного уголка я не замечал) это чуть впереди и левее от проходной, среди нескольких высоких вязов. Бросив на лавочку по телогрейке, мы уселись на них и, попивая чай с похрустывающими колечками, продолжили наш разговор. Потом еще раз сходили за чаем и опять беседовали... - Юр, а знаешь почему я поступил в МВТУ? - Почему? - Я хочу закончить институт, стать конструктором и построить ракету, на которой я улечу на Солярис. - Ну так его еще надо найти... - А я найду его, обязательно. - Что? - Скажи, а вот, девочек ты каких любишь? - задал я ему этот вопрос, потому что он хоть и был возвышенной личностью, но по нему не было заметно, что он собирается в монахи. - Нормальных люблю. Главное чтобы не глупых и не толстых. - И все? - А что еще? - А в смысле мировоззрения? Чтобы вкусы, взгляды совпадали. Единство какое-то. Да и уровень интеллекта. Пусть она не глупая будет, но если ее уровень до твоего не дотягивает, то жениться на такой, не дай бог, - измучаешься, наскучаешься, когда и поговорить-то не о чем будет. - Ну, тогда можно жениться на одной, а дружить и общаться по-интеллектуальному с другой. Тут мы с ним немножко разошлись во взглядах. Не беда, очевидно он просто всерьез еще об этом не задумывался. Ну да, конечно, - это мне повезло случайно наткнуться на ту подшивку "Здоровья" с регулярной рубрикой "Гармония и дисгармония", где рассматривались проблемы взаимоотношения полов и психология семейной жизни. Если бы я всего этого не читал, то еще неизвестно как бы я сам к этому относился. Наверно придерживался таких же взглядов как и Олег: встретил красивую, влюбился, потом женился, потом детишки, и никаких проблем. А каково разрываться между красивой, сексуальной, но скучной женой и не очень красивой, зато интересной подругой, - это мне было бы невдомек. Также как и Олегу теперь. Но ничего страшного: как-нибудь будет время, я ему подробно перескажу содержание всех этих статей... Парень неглупый, выводы для себя сделает... Потом меня вдруг заинтересовало, а как он относится к идее полигамии. Человек ведь он ушедший далеко вперед, и по идее, не должен быть подвержен общепринятым меркам. Человек должен быть развит пропорционально. Очень нелепо будет выглядеть мужчина с сильными мускулистыми руками и хилыми ножками. Очень странно будет выглядеть и человек с хорошими манерами, который в ресторане будет сама изысканность, а дома будет есть мордой из тарелки, или художник, который будет создавать в своих картинах идеалы красоты, а в одежде и в домашней обстановке у него будет полная безвкусица. Такое бывает редко. Когда приходишь домой к художнику, то сразу видишь: тут живет художник. И не потому, что все стены в картинах. А потому что и одевается он с необычным вкусом, - у некоторых даже бисером кое-что из одежды обшито, - и мебель подобрана так, что выражает твою индивидуальность, часто даже самостоятельно доработана резными узорами, на что средний обыватель просто не решится (а вдруг чего не так подумают). Философ то же самое. Очень неестественно если в плане Бытия и взглядов на жизнь ты достиг немереных высот, когда у тебя есть свое более прогрессивное чем у большинства людей мнение; когда ты живешь уже не земными а космическими проблемами; и когда при всем при этом вдруг оказывается, что некоторые области твоего этого самого Бытия философией и прогрессивностью совсем не затронуты. Особенно если это области, касающиеся любви. С глубоким прискорбием тогда выясняется, что некий великий гуманист, положивший свою жизнь на алтарь во имя спасения человечества, у себя в собственном доме может быть обычным тираном и деспотом, занудой и жадиной и даже, - по отношению к жене, - просто ревнивым самцом... Обо всем этом я подумал, собираясь спросить Олега о том, как он относится к полигамии. Ведь у нас с ним так похожи взгляды, мысли, даже судьбы чем-то похожи, стало быть и во взглядах на любовь он сумел шагнуть так же далеко. Я коротко изложил Олегу свои взгляды по поводу полигамных браков. Поведал ему идею о Единстве и Многообразии мира, и о том, как терзает душу невозможность объять необъятное. О том, что очень нелогично, откинув примитивно-бытовые представления о музыке, быте, карьере, и тем самым выйдя на новый уровень, в плане любви и семьи остаться на уровне обычном, среднебытовом. Как нелогично было бы, сумев отрешиться от страсти к вещам и деньгам, и с жалостью взирая на суету людей, которые лишены счастья видеть красоту и величие Космоса, в то же время не суметь и не попытаться отойти от ревности, которая по сути есть та же жадность и эгоизм... Рассказал так же, что из-за потрясающего многообразия мира трудно остановиться на чем-то одном, что всегда хочется познавать и познавать новое. И что когда я думаю о том что у меня должна быть одна единственная жена на всю жизнь, - то есть всего один характер, всего одна внешность, всего один стиль, всего одна национальность, - то меня это просто удручает. Особенно когда думаю о национальности. У каждой нации есть свои красавицы. Они равно неодолимо влекут к себе своим очарованием, и в то же время они так не похожи друг на друга. О Бесконечность творящая формы! Я между прочим рассказал ему так же и о конкурсах красоты в Америке. Если там участвуют представительницы разных рас, то победительница тогда не одна, а одна от каждой расы. Однажды, говорят, победительницами стали американка и японка. Олег долго меня слушал, а потом сказал: - А вот я - однолюб. И это мое кредо. Понимаешь, нужно, чтобы был один у каждого - так правильно. Честно говоря, меня это немного расстроило. Все-таки Олег своим интеллектуальным развитием до вопросов семьи не дошел и остается в плену общепризнанных взглядов. А жаль. Такой парень замечательный, опередивший во многом свое время, а тут - такое равнодушие. Ну ладно там, выбор его какой, или вкус, но странно, что его даже новизна самой мысли не "зацепила". А ведь все мне про авангардную живопись твердил: устремление вперед, жажда нового, неизведанного. Ну и где же ты, ценитель Авангарда в самой жизни? Хотя... Может быть я и не прав. Каждый из нас по-своему авангардист: каждый в своем, для других может незаметном. Ну что ж, не воспринял он мою мысль как авангардную. Ну да ладно: от добра добра не ищут. За то во всем остальном он хороший парень. Зачем еще что-то ему навязывать, требовать. Каждый выбирает свой путь. А абсолютно совершенных людей не бывает..... Скоро рассветет. Контуры деревьев нашего скверика мягко чернели в сумраке ночи на фоне тускло-розовых стен института, которые отсвечивали свет удивительно уютных московских фонарей, излучающих такой теплый, розовато-оранжевый, почти персиковый свет. Выше стены деревья словно пропадали, сливаясь с темнотой неба, и как-то странно прорисовываясь одними только штрихами боковых линий. Город спал. Стены зданий, каменные столбы оград с кованными чугунными решетками, деревья - все они стояли в странной умиротворенной задумчивости. Словно бы после глубокого вздоха. Мы с Олегом отнесли стаканы в караулку, потм пошли гулять по саду, минуя деревья, памятник Николаю Эрнестовичу Бауману, сильно выставившему вперед одну ногу (очевидно в революционном порыве), и поэтому получившему от студентов название "нога" (место встречи - у "ноги"), и большой серебристый тополь, который был здесь в единственном экземпляре, но почему-то выросший под большим наклоном, словно он Бауману кланялся. - Да... - Ну а скажи, - я решил задать последний вопрос по этому поводу, для реабилитации его в своих глазах, - Скажи, мою точку зрения как таковую ты не отвергаешь, то есть не осуждаешь? Считаешь ли ты, что для меня это нормально. - Угу, - буркнул он, - может для тебя это нормально. А для меня - нет. - Ну и ладно, каждый имеет право на свою точку зрения. Речь Олега отнюдь не отличалась ломовым спокойствием. Была в нем Какая-то немного невротичная экзальтированность. Когда он с восхищением о чем-то рассказывал, глаза его слегка расширялись, голова подавалась вперед и слегка покачивалась в такт его вдохновенным возгласам, утверждающим ту или иную истину. - А знаешь, - вдруг неожиданно сказал он, - у меня есть невеста... В Уфе. Это на Урале... Хорошая девушка... Ну так вот, насчет любви она думает тоже самое, что и ты. Таких же свободных взглядов, короче... Как ты это назвал, полигамия?... В этом только мы с ней различаемся. А во всем остальном мы с ней похожи. Я слегка даже обалдел от такого неожиданного поворота. Надо же, все-таки не только мужчины тянутся к свободной любви, но и женщины. Первый раз слышу о такой. Я прям порадовался за Олежку: - Ну что ж, повезло тебе. Сейчас редко где такую встретишь. Я имею в виду не развратную, которая по мужикам шляется, а благородную и честную, просто с широкими взглядами. Ну и чтобы мужчину в аналогичной ситуации не ревновала. А то, сам понимаешь, когда игра в одни ворота... Свободная любовь и свободный разврат - это не одно и то же. - Ну вот я говорю тебе: такая она у меня и есть. Она очень честная. Она хоть так считает, но сама так не делает. - Хм, почти как я... Да, Олег, молодец ты, даже завидую немного. И рад за тебя. Очень рад. Мне бы еще такую найти, и все путем. А зовут ее как? - Анюта. Аня. Аней зовут. Юрик, ты себе не представляешь, это такая девушка!... А познакомились мы с ней как! Это было почти "Мастер и Маргарита". Я тебе потом как нибудь расскажу про это. Сейчас просто уже сил не хватает... Мы с Олегом еще минут десять поболтали о всякой чепухе, и решили, что пора уже укладываться спать. Вздремнуть полтора-два часика не помешало. Вернувшись на проходную мы увидели, что два топчана уже освободилось, и мы, укрывшись телогрейками, отрубились. . . . Где-то в семь - начале восьмого нас разбудили. Олега отправили на вторую проходную. Меня попросили полчаса постоять на "первой". После этого я отправился на работу к себе на кафедру. |
|
