Я остался один среди льдов и медведей.
В этой, Богом, забытой дали.
Лишь полгода спустя сюда смена приедет,
С той далекой и теплой земли.

Небольшой островок отделенный проливом,
Миль на двести от материка -
Мой форпост одинокий, на камне тоскливо,
Сиротливо стоит между скал.

Ничего не растет кроме белых сугробов
И моей неизменной тоски.
И болтаюсь по острову, брошенной пробкой,
Где пурга заунывно свистит.

На приборы взираю глазами злодея -
Истуканы арктической мглы!
Где не только чернила, душа леденеет,
В вечном холоде, вечной зимы.

Совершил ритуал и пора возвращаться,
В чуть прогретый печуркой форпост.
Чтоб с родною землей пообщаться
И согреть обмороженный нос.

На стене, возле рации, фото артистки,
Источает игривый оскал,
Она тоже на море, но только приписка:
На прогретом песке Крымских скал!

Она тоже одета, но только в купальник,
Я ж закован в оленью броню,
И в обросший, густой бородой хохотальник,
На котором улыбку храню.

Я полгода спустя, откровенно надеюсь,
Отогреюсь на Крымском песке,
Приодену, с отливом костюм и побреюсь,
Вспоминая с тоской о тоске.

А, артистка, над рацией, в стылом жилище,
Так и будет висеть на стене.
Где полярная вьюга над островом свищет,
В непригодной для жизни стране.