Мир вокруг был странным, ненастоящим. Словно бы он смотрел на него из-под воды... Нет, не так. Словно декорации в кукольном театре... Нет, опять не так. Когда-то, в детстве... когда все ещё были живы... была у него, мальчика Алёши, необычная игрушка. Там в стеклянном шаре перемещались стеклянные же пластинки, на которых были нарисованы забавные феечки. Шар был заполнен жидкостью, отчего стёклышки казались почти невидимыми, и возникала волшебная объёмная картина - фейки летали, роились, одни дальше, другие ближе... интересно... только там, в игрушке, всё было красиво и двигалось плавно, а тут отчего-то рывками... да, тогда ещё были живы папа и мама... а Юльки не было... тогда ещё... а сейчас уже нет? Глупость какая...
-... Алексей Борисович... - резкий запах нашатыря заставляет морщиться. Он отвёл рукой поднесённую к носу ватку, возвращаясь в реальность. Сфокусировал глаза на ближайшей из декораций. Женщина в белом халате - медик, явно...
- Вам лучше? - задала идиотский вопрос медичка. Пару секунд Алексей размышлял, стоит ли отвечать, и дамочка, по-своему расценив молчание, вновь полезла к нему с нашатырём. Пришлось оттолкнуть её руку несколько резче, чем в первый раз.
- Благодарю, - чтобы отвязаться от назойливой нашатырной дамочки, произнёс Чекалов. - Мне никак.
Он встал и двинулся, чтобы окончательно избавиться от острого запаха нашатыря и глухой боли под ложечкой. Время вроде бы восстановило нормальный ход, однако мир так и не восстановил свою целостность. Мир распался на осколки-слайды, потому что исчезло главное связующее звено этого мира.
Юлька.
И сам он снова раздвоился - впрочем, уже почти привычно. Один Чекалов, состоящий из мяса и костей, перемещался по коридору, открывал какие-то двери... Второй, незримый и бесплотный, наблюдал за ним со стороны. Ему было не нужно переставлять ноги... и двери открывать... Ему всё это было не нужно.
Какой ненужный мир...
- Чекалов! Подождите!
Кто-то взял его за плечо - цепко, так, что поневоле пришлось обернуться.
- Вот... - доктор сунул ему в карман бледно-зелёные купюры. - Мы сделали всё возможное. Абсолютно всё.
- Да-да... конечно...
- Никто не смог бы больше. Я вас уверяю. Никто. Ни в одной клинике.
- Конечно...
- Слушай, ты! - доктор, тяжело дыша, сгрёб его за воротник, едва не задушив. - Если с моей женой или дочкой что-нибудь...
Алексей, морщась, уже разжимал пальцы, вцепившиеся в него не хуже пассатижей, точно они были пластилиновыми. Откуда такая нечеловеческая сила? Потом, потом...
- Я не знаю, что случится. Правда не знаю.
Их взгляды вновь встретились. И вновь вместо только что плескавшихся мужественной решимости и задавленной опаски в глазах эскулапа протаял мистический ужас.
- Не надо... - доктор медленно опустился на колени. - Не надо... я молю...
- Я попробую, - без улыбки, серьёзно ответил Алексей. - Где моя дочь?
...
-... Вот как мы кушаем! Уй, как хорошо кушаем...
Молодая, но уже дебелая женщина с рыжеватыми, небрежно зачёсанными назад волосами уверенно и ловко держала возле обширных грудей два живых комочка, завёрнутые в коконы из белой ткани. Комочки увлечённо сосали, издавая невнятные звуки. Они были совершенно одинаковы, однако Алексей почему-то даже не сомневался - тот, что справа...
- Вот... - подтверждая догадку, кивнула на правый медсестра.
- Ваша? - молодуха нимало не стеснялась распахнутого халата. - Ну вот, и папа за тобой пришёл... сейчас докушаем, и ага... хорошо как сосёт. Здоровенькая будет девочка.
- Спасибо вам большое, - Алексей постарался придать своему голосу максимально возможное сходство с нормальным человеческим. - Добрая вы женщина.
- Да ну, что вы... - роженица жалостливо смотрела на него коровьими глазами. - У меня же молока не то что на двоих... Горе, горе-то какое, я разве не понимаю... Зря вы так, сразу-то забираете. Мало ли что...
- Вот и я говорю, - сочла возможным присовокупить свой голос медсестра. - На первые сутки младенца выписывать, неслыханно!
- Спасибо вам, - Чекалов постарался изобразить улыбку, максимально похожую на человеческую. Медсестра поперхнулась, закашлялась. - Простите, вас как зовут?
- У меня к вам будет огромная просьба. Покормите мою Юлю. Ну хотя бы месяц. Младенцам очень вредно с первых дней на искусственном.
- Хм... - молодуха всё хлопала глазами. - Вас как звать-то?
- Алексей Борисович. Можно просто.
- Вы знаете, сколько раз они в день-то сосут? Да не только днём, и ночью кормить надо. А у меня свой Тёмка, вот, - она кивнула на другой комочек. - И дома муж.
- А я вас возить буду, от дома и обратно. На такси.
Теперь Дарья Матвеевна рассматривала стоящего перед ней молодого человека, как нечто совершенно экзотическое. Марсианина, скажем.
- Ну пожалуйста, - он взглянул в глаза молодухи, и рыжие ресницы враз прекратили хлопать. Надо же, какие круглые у неё глаза, мелькнула на краю сознания мимолётная мысль. И зрачки огромные, как у совы... - О деньгах не беспокойтесь.
- Ну... ну ладно... хорошо...
- Огромнейшее вам спасибо. Адрес и телефончик позвольте?
Комочки между тем, насытившись, синхронно отпали от сосков. Какие они маленькие... крохотные просто...
- Давайте будем собираться, - вновь изобразил подобие человеческой улыбки Алексей. И голос звучал ровно, монотонно, без всякой дрожи. - Тело жены я заберу завтра.
...
Ночник в спальне горел мягким, приглушённым светом, загоняя тьму в щели. Плотные портьеры надёжно отсекали мрак, скопившийся снаружи, за оконным стеклом. Да, Юлька не любит тьму с детства, с первого дня замужества истребовала с него ночник...
На аккуратно застеленной Юлькиными руками кровати белели две установленные кокетливыми "домиками" подушки. На прикроватном столике лежал какой-то журнал, полускрытый незаконченным вязаньем. Рядом - коробка "Имулы".
Вот и всё.
Странно, почему нет слёз, холодной змеёй проползла в мозгу отстраненная, какая-то абстрактная мысль. Он же должен по идее рыдать, и всё такое... а вот стоит как памятник - холодный, чугунный, пустой внутри... мёртвый. Мёртвый?
Привычное уже чувство расщепления не проходило. Тот, второй Чекалов, не придавленный десятками килограммов бренной плоти, отстранённо озирал помещение - точно пустую раковину, из которой извлекли моллюска - даже не пытаясь помочь своему грубо-телесному двойнику. Всё. Вот и всё.
Комочек, лежащий на кровати, закряхтел, зашевелился, явно пытаясь скинуть тряпки, навёрнутые на него. Гигантским усилием воли Чекалов слился воедино, судорожно вздохнул. Нет, нельзя. Нельзя ему туда, к Юльке. Пока нельзя. Как бы ему этого ни хотелось.
Газ на кухне исправно горел, вода из крана исправно шла - и горячая, и холодная. На плите стояла кастрюля с куриным супом, небрежно прикрытая алюминиевой крышкой. В мойке - пара глубоких тарелок со следами того же супа. И на столе две чайных чашки. Обе недопиты...
Боль навалилась, обожгла и скрутила, и он мягко повалился на пол, отчего-то сворачиваясь в позу эмбриона. Ему казалось, он воет, как обдираемая живодёрами собака, на самом же деле из горла выходил какой-то невнятный свист пополам с шипением, точно из проколотой автомобильной шины. Да где же наконец эти проклятые слёзы?! Говорят, от слёз наступает облегчение...
Слабый писк донёсся до его слуха, и боль медленно, неохотно отступила, оставляя после себя звон в ушах. Чекалов, стиснув зубы, медленно поднялся. Ладно. Потом. Всё потом. Сейчас надо кормить Юлю... да... а завтра с утра привезти кормилицу, Дарью Матвеевну... Кстати, обязательно попросить её показать, как правильно пеленать младенца, и вообще всё по этой части...
Он провозился довольно долго, с непривычки - надо было хорошо прокипятить бутылочку, и соску тоже... Писк, доносившийся из комнаты, прекратился: похоже, малышка набралась терпения. Сейчас... Юля... сейчас...
Алексей дождался, пока прижатая к щеке бутылочка перестанет казаться горячей (Откуда это знание, кстати? Потом, потом...). Вернулся в комнату, где лежал на кровати маленький свёрток.
Он поднёс соску к крохотным губкам так осторожно, будто любое неловкое движение могло вызвать взрыв какого-то незримого адского механизма. Однако опасения оказались напрасны. Малышка присосалась к бутылочке сразу и охотно, зачмокала, старательно терзая соску. Алексей вдруг обнаружил, что чуть заметно улыбается, и сам удивился, что может.
- Ешь, ешь... моя Юлька...
...
Тьма вокруг колыхалась, наплывала, бормотала на разные голоса. В этих голосах не было ни единого членораздельного слова, но смысл, разумеется, имелся. Какой? А какая, собственно, разница?
"Молчать!"
Странно, но там, во сне, голоса смолкли.
"Стоять там! Не приближаться!"
И снова тьма не посмела ослушаться приказа - отступила, образовав чёткий круг, в центре которого находился он, Алексей Чекалов, и маленький тёплый комочек под боком.
"Вот так. Не до тебя мне пока"
Там, во сне, всё уже заливал ослепительный Свет.
"А вот тебя я ждал. Один вопрос, только. Почему?"
"Тебе уже было сказано"
"И всё-таки повтори"
"Ты уже получил то, что не должен был, не мог получить. Ничто не даётся даром, и стать богом из обезьяны тоже. Это максимальная скидка. Больше получить невозможно"
"Мы не на базаре. И я не просил участи бога. Я просто хочу, чтобы она БЫЛА"
"Нет. Ты хочешь не просто, чтобы она была. Ты хочешь, чтобы она была с тобой. Всю твою долгую, да, достаточно долгую жизнь"
"Это правда. И я не прошу. Это ультиматум. Без Юльки этот мир мне не нужен"
"У тебя есть она. Юлия Алексеевна"
Чекалов даже поморщился там, во сне. Почему, ну почему столь очевидные вещи приходится разжёвывать?
"Послушай, ящерка, и постарайся понять правильно. Всё равно задолго до того, как наша дочь произнесёт первое слово, я уйду к Юльке. К ней, моей жене. Единственной. Я даже не стану ничего такого делать - мастерить петлю, вскрывать себе вены... Я просто умру. Я НЕ МОГУ жить без неё. Как рыба на суше. Это доступно?"
Пауза была столь долгой, что Алексей уже не надеялся на ответ.
"И всё-таки у тебя есть время подумать"
Яркая вспышка!
...
Гулкое уханье разорвало пелену сна, и сразу же рядом закряхтел младенец. Чекалов разлепил веки, под которыми ещё плавали размытые цветные пятна. Сова-будильник таращилась на него своими электронными глазищами, недвусмысленно намекая - пора... Сегодня будет трудный день.
Он вдруг осознал, что лежит на кровати в одежде поверх покрывала. Скорчившись, почти что в той самой пресловутой "позе эмбриона". Рядом неслышно посапывал крохотный свёрток. И обе подушки, которых в последний раз касалась Юлькина рука, стоят пирамидками. Как в музее.
Боль уже всплывала откуда-то из недр души, и Алексей, сжав зубы, гигантским усилием воли загнал её обратно. Вот так... Не время. Да, не время скорбеть. Сегодня действительно будет очень трудный день.
А завтра? А потом?
Юлия Алексеевна заплакала в голос.
- Ох, да ты мокрая...
Ему всё же удалось завернуть голенькое беспомощное тельце в свежую сухую пелёнку, найденную в стопке "малышового приданого", относительно ровно. Бросив использованную тряпицу в таз с водой, Чекалов вернулся в комнату, разворачивая на ходу бумажку с телефонным номером. А может, памперсы приобрести? Кто пользовался этой заграничной хренью, говорят, очень удобно... никогда не опревает маленький... Интересно, сколько они стоят? Если умеренно, то определённо надо купить, хотя бы на пробу...
- Алё, это квартира Донцовых? Будьте добры Дарью Матвеевну.
- Кто спрашивает? - неприветливо осведомился хриплый со сна мужской голос.
- Некто Чекалов, Алексей. Мы вчера договаривались с вашей супругой...
- Не поедет она никуда! И больше не звони сюда, ясно?
- Разумеется. Так я подъеду сейчас, буквально через полчасика. Спасибо вам!
Не опуская трубки, Чекалов набрал другой номер.
- Алё, такси на заказ? Записывайте адрес... Да, прямо сейчас. Жду!
Короткий нажим пальцем на рычаг, и вновь рука набирает номер.
- Алё, межгород? Примите заказ, срочно. Тверская область, деревня Верхние Котицы, номер... Нет, это не квартирный телефон, это сельсовет, или как он теперь называется... Хорошо, жду.
Прежде чем набрать следующий номер, он всё-таки опустил трубку на рычаг. Да. Осталось позвонить тестю и тёще, в Самару...
Алексей повернул голову, разглядывая в зеркале трельяжа собственное отражение. Медленно провёл пятернёй по макушке, приглаживая спутанные волосы. Нет, некоторое сходство с нормальным человеком имеется вообще-то... Вот только сжатый в нитку рот и горящий, как у вурдалака взгляд выдают.
Телефон затрещал, нетерпеливо и длинно.
- Да! Да, заказывал... Алё! Это Верхние Котицы? Девушка, мне срочно нужна Вера Николаевна Белоглазова. Знаете, да? Да, я понимаю, что бегать она не может... Тогда так: сообщите ей, прямо сейчас, что звонил Алексей Чекалов, и скажите - Юля умерла. Нет, это долго, заверенную телеграмму можно дать лишь имея на руках справку, да и почта открывается позже... Девушка, кто может так шутить? Хорошо, большое вам спасибо!
Едва трубка легла на рычаг, аппарат затрещал вновь.
- Да? Такси заказывал. Хорошо, уже выхожу!
...
- Вот... вот так... а теперь вот так... Да, правильно. Всё правильно.
Дебелая молодуха с откровенной жалостью наблюдала, как молодой мужик неумело пеленает младенца. Эх, вот она, жисть-жестянка... такой молодой, и уже вдовец...
И ещё сквозь откровенную жалость проглядывала хорошо скрытая опаска.
- Спасибо вам огромное, Дарья Матвеевна, - Чекалов сунул женщине в кармашек стодолларовую купюру. - Так мы договорились. Такси за вами будет заезжать и отвозить обратно, без проблем. Сам я, уж извините... мне ещё с похоронами...
- Да-да, разве ж я не понимаю, - несколько торопливо закивала головой женщина. - Как не понять...
Алексей чуть заметно усмехнулся. Вопрос действительно решился на удивление быстро. Муж молодухи, коренастый светловолосый крепыш с татуировкой на груди, по всему видно, поначалу был настроен решительно против, если не сказать более. Чекалов лишь кротко улыбнулся, глянув ему в глаза, и этого хватило - поперхнувшись, мужик повернулся и исчез в глубине квартиры. С Дарьей Матвеевной вообще проблемы не возникло - сто долларов в неделю сумма весьма солидная, и прокатиться на такси туда-сюда восемь раз в сутки труд невелик. Да, восемь, поскольку новорожденным нужно питаться много и часто, тут молодой папаша прав... Она даже согласилась сегодня денёк пожить в квартире Чекаловых, покуда не прибудет бабушка из деревни. Естественно, вместе с Тёмкой, сынком. От осторожного предложения временно передать дочку в дом кормилицы Алексей отказался наотрез.
Разговор с Самарой получился очень долгим и тяжёлым. Тёща рыдала взахлёб, сгоряча бросала какие-то бессвязные обвинения, потом просила прощения - всё это Чекалов помнил смутно. С трудом удалось понять, что завтра Юлькины родители будут здесь, и на похороны успеют... С Верой Николаевной, наоборот, беседа вышла предельно краткой. Никаких рыданий в трубку. Только один судорожный вздох: "я еду, Лёша"...
- Ну, вы тут располагайтесь, Дарья Матвеевна. Я пошёл...
- Да конечно, конечно...
Мысли перекатывались в голове, прозрачные и бесцветные. Как в калейдоскопе, куда злой мастер-обманщик вместо ярких цветных стеклышек натолкал осколков битого оконного стекла. Справку о смерти надо получить сегодня... в "ритуальных услугах" нынче сплошь уголовная братва, но что делать... гроб заказать сейчас же, с утра... вот куртка старая... так и не успела Юлька купить мне новую куртку...
И снова дикая боль всплыла из глубины, скрутила было. И вновь Алексей, сжав губы изо всех сил и со свистом выдыхая воздух через нос, задавил её, загнал обратно в недра души. Не время скорбеть. Не сейчас.