Мрак. Полный, абсолютный и непроницаемый. Железная дверь не пропускает света, ни малейшей щели - должно быть, снаружи створка сработана внахлёст... И нет окна, даже отдушины. Как сюда поступает воздух? Какая разница...
Говорят, когда отсутствует зрение, важнейший источник информации, все остальные чувства обостряются до предела, чтобы компенсировать недостачу впечатлений. Мозг человека так устроен, ему нужны свежие впечатления... как воздух лёгким... Во всяком случае, слух Алексея улавливал сейчас даже малейшие отзвуки, доносящиеся откуда-то из недр здания. Что касается осязания, то оно, наоборот, сильно притупилось - во всяком случае, ног и шеи он уже не чувствовал.
Тяжёлые, гулкие шаги по коридору приближались. Так ходят железные големы, у керамических болванов шаги глухие...
Дверь с лязгом и скрежетом распахнулась. Алексей зажмурился - после абсолютной темноты бледный синеватый свет трубок-светильников буквально резал глаза.
Железный истукан повозился, отпирая кандальный замок. Оковы спали, и Горчаков неуклюже, боком осел на пол. Одеревенело тело...
- Выходи!
Странно, но на сей раз железяка даже не надел на конвоируемого цепь. Что бы это значило?
Идти, впрочем, пришлось совсем недалеко. Коридор упирался в тупичок, снабжённый дверью - такой же некрашеной и железной, как и все в этом мире. Дверца распахнулась с противным визгом - как понял Алексей, смазывать петли в Скривнусе тоже было не в обычае.
- Пошёл! - тычок железной руки в спину едва не сломал лопатку.
Это помещение, очевидно, в том, верхнем мире было столовой. Обычной заводской столовой, куда спускались пообедать служащие заводоуправления... Сейчас на середине обеденного зала, очищенного от мебели, багрово тлела начертанная на полу фигура - пентаграмма с вписанной в неё пятиконечной звездой.
А вдоль стен стояли, сидели на полу и даже висели под потолком на манер летучих мышей всевозможные твари, достойные кисти Дюрера. Трёх - и пятиногие волгры-каракатицы, кошмарные гусеницы с получеловеческим лицом, чудовища, похожие на гигантских богомолов, блох и креветок... Но больше всего было големов, в основном железных. Очевидно, нижних чинов не особо баловали развлечениями в местном клубе.
- Гаввах!
Два керамических истукана повалили Алексея на колени, заломив руки, и застыли в неподвижности. Горчаков уже приготовился к наихудшему, однако, как оказалось, публика ждёт не его.
- Гаввах!
Пятнистые черти втащили голого избитого узника, в котором бывший сержант узнал бывшего урку. Жека дико озирался, и было видно - он почти в обмороке.
- Гаввах!
Черти разместили жертву в пентаграмме, в крайне неприличной позе - на четвереньках, полусогнув ноги и высоко задрав зад. Очевидно, какая-то невидимая сила прочно сковала узника в таком положении - было видно, как напрягаются мышцы, но тело не двигалось с места. Горчаков вспомнил собственный недавний опыт. Словно зыбучий песок...
Между тем двое чертей втащили золотое кресло, больше похожее на трон. Собрание волновалось, точно болельщики-фанаты перед началом матча.
- Господин Золотой Голем! - трубно проревела какая-то тварь, очевидно, исполняющая функции глашатая. В дверном проёме возникла знакомая фигура, прошествовала и грузно плюхнулась на "трон". Пятнистые бесы вошли в пентаграмму, и внезапно обнаружили громадные заершённые фаллосы, вставшие наизготовку.
- О мой господин! Все в нетерпении! Дозволишь ли начать? - вопросил один из чертей, свивая хвост в кольца.
- Начинайте! - граммофонным голосом произнёс золотой истукан.
- Гаввах! - похоже, толпа нежити была уже почти невменяема.
Хвостатые твари приступили к беззащитному телу разом, в движениях их чувствовалась сноровка и опыт. Один бес насиловал жертву сзади, второй спереди. Похоже, несчастный Жека стонал и мычал, но об этом можно было только догадываться, ибо рёв нежити заглушал всё.
- Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Пятнистые истязатели старались вовсю, менялись местами и придавали жертве разные позы. Публика ревела.
- Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Закончив, один из чертей взял несчастного за яйца, сдавил так, что брызнула кровь. Тело пытаемого задёргалось, мышцы вздувались и опадали, но заклятье неподвижности держало крепко. Рывок! Мошонка оторвалась, как резиновая, вытягивая внутренности. Взмах острого когтя, и кастрация свершилась.
- Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Следующим органом, подвергшимся удалению, стал пенис. Бес просто откусил его и зажевал, смачно облизываясь. Второй в это время отгрыз жертве губы, потом нос и уши... Последними высосал глаза, как будто устрицы из раковины.
- Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Тело истязаемого поднялось в воздух, изогнувшись колесом так, что пятки едва не касались затылка. Один из чертей провёл когтем по груди жертвы, и плоть разошлась. Ещё - обнажились рёбра. Ещё...
- Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Алексей стоял на коленях, с заломленными руками, и смотрел. В разверстой груди билось сердце. Обыкновенное, простое человеческое сердце.
- Мой господин! Желаешь ли?
"Рамзес", встав со своего кресла-трона, прошествовал в центр адского вертепа. Осмотрев, взялся золотыми пальцами за бьющееся сердце...
- Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Вырванное сердце трепыхалось в высоко поднятой руке истукана. Нежить неистовствовала.
- Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Похоже, "эфирное тело" человека крепче его физического, поскольку истязаемый не умер мгновенно, как следовало ожидать. Он был ещё жив, когда "рамзес" опустил руку - точно дал отмашку. Не все кошмарные твари ринулись к жертве - големы, к примеру, оставались на местах... Однако и тех, что ринулись, хватило в достатке. Шевелящийся клубок нежити был так запредельно ужасен, что Алексей просто закрыл глаза. Человек не должен это видеть. Человек не может этого видеть...
Когда он открыл глаза вновь, всё было кончено. Клубок распался, и пентаграмма оказалась пуста. От несчастного Жеки не осталось ни волоска - эфирное тело было полностью пожрано адскими тварями.
- Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Пятнистые черти подхватили Алексея и потащили в центр, где сияла багровым огнём пентаграмма с красной звездой.
...
Что-то негромко звякало и попискивало. Марина сладко потянулась... поспать бы ещё...
Она открыла глаза. Помедлив, села, застенчиво обхватив себя руками. Зря, конечно. Пора вообще-то бросать это безнадёжное дело, в смысле стесняться. Ибо ни одну знакомую Марины не раздевали столь глубоко. Так что чего уж там...
На постели лежала очередная снятая матрёшка, укрытая зелёной простынёй до подбородка. Над изголовьем висело в воздухе изображение бьющегося сердца. Всё как обычно, мелькнула посторонняя мысль.
- К хорошему привыкают быстро, - в глазах Агиэля, сидевшего на кушетке в "позе лотоса", прыгали озорные искры.
- Простите, Мариночка, но от комплимента удержаться не могу, - док Натаныч с восхищением разглядывал голую пациентку. - В таком виде вы просто очаровательны, совершенно очаровательны! Ещё очаровательней, чем... эээ... - он указал на лежащую "матрёшку"
- Док видит тебя прозрачной, - смешинки в глазах ангела стали гуще, - Как инфузорию.
- Фу, фу! Ага, что за сравнения?! - искренне возмутился Наум Натаныч.
Марина разглядывала свою новую ипостась, благо на стене имелось большое зеркало. Да-а... Это заметно лучше, нежели первоначальный вариант. Будто с каждым снятым слоем уходит всё ненужное, наносное... Приближение к идеалу?
- Примерно так, - рыцарь, вздохнув, встал. Он снова выглядел как приговорённый к расстрелу, в белой рубахе и босиком. Вот интересно, отчего так?..
- Когда много предметов перетаскиваешь на себе, внимание рассеивается, - пояснил Йорген, привычно уловив невысказанную мысль. - Того гляди, штаны утратишь... Спасибо, Натаныч, пойдём мы.
Процессия путешественников по мирам Шаданакара двинулась в добрый путь по коридорам клиники для душевнобольных... ну то есть больных душ, конечно. Впереди шагал Агиэль в своём детском костюме-комбинезоне, за ним гражданка Кострова, в чём мать родила, и замыкал процессию герр Йорген. Марина шла, невольно сжимаясь и закусив губу: одно дело доктор, и совсем другое - посторонние пациенты... И вдруг поняла, что встречные скользят по процессии взглядами, как по пустому месту.
- Да не видят они нас, - ангел походя ткнул рукой в прохожего, и рука прошла навылет. - Привидения мы, если упрощать до предела.
Девушка только сглотнула. В общем, доктор же ей разъяснил достаточно популярно. Сейчас она, как менее плотное эфирное создание, неощутима для здешних более плотных... за исключением отдельно взятых личностей вроде дока Наума. Она, Марина, принудительное привидение, а её друзья, как было сказано, имеют возможность выбирать...
Лестница, по которой они спускались, выглядела вполне нормально, но отчего-то оказалась не совсем удобной - словно ступеньки были сглажены. Прямо не лестница, а волнистый пандус какой-то...
- Что делать... Пребывание в облике привидений имеет не только преимущества, но и некоторые неудобства, - вновь разъяснил ситуацию ангел.
Идти пришлось совсем недалеко. В укромном уголке санаторного парка красовалась скульптура - две изящные нимфы, переплетшиеся в танце, на беломраморном постаменте. Не останавливаясь, мальчик нырнул в гладкую поверхность камня, и Марина без колебаний последовала примеру. Ух!
- Всё в порядке? - осведомился Йорген, вынырнувший следом. Девушка оглянулась. Постамент скульптуры, стоявшей за спиной, не претерпел никаких изменений, однако вместо нимф наверху красовались двое юношей атлетического сложения... с восставшими фаллосами.
- А чего такого? - в глазах Агиэля плясали озорные смешинки. - Один довольно известный в Энрофе писатель сказал как-то, что в человеке должно быть всё прекрасно. И это тем более.
- Этот переход мы зовём "Инь-янь", он тут один из самых удобных... - Йорген застыл, не договорив. - Ага, это уже ты нарочно.
- Поду-умаешь! - на ангеле снова был костюм, выданный природой. - Здесь уже Ирольн.
- Это неприлично, Ага.
- Ну хорошо, хорошо! - мальчик извлёк из воздуха зелёные шортики. - Так годится?
- Ну хоть что-то.
Рыцарь извлёк из воздуха охапку вещей.
- Примерь, Марина.
Одежда для здешнего Ирольна оказалась значительно менее тёплой, чем олирнская. Вишнёвое короткое платье - правда, шерстяное и закрытое - и какие-то чёрные облегающие штаны с отливом, едва достающие до щиколотки. Дополняли гардероб остроносые туфли-лодочки, чёрные и блестящие. Впрочем, судя по всему, местный климат большего и не требовал. Во всяком случае розы на пышных кустах цвели совершенно безбоязненно, явно не опасаясь ночных заморозков. И это ноябрь?
- Ноябрь. Только здесь золотая осень бывает в декабре. А в марте уже тепло и снова всё цветёт - герр Йорген заканчивал переодевание.
- Ну что, перекусим в кафешке? - мордашка ангела не оставляла места мыслям о каком-либо злом умысле, но в глубине глаз притаились смешинки.
- Ну уж нет! - не вытерпела Марина. - Вы как хотите, а я натощак!
...
Тело саднило невыносимо. Болело, казалось, всё - и кожа, и мышцы, и внутренности, и кости... Даже зубы и волосы. Гаввах... Теперь он знает, что такое гаввах. И простой, которому его подвергли, и "со списанием" - тот, которому подвергли несчастного мокрушника-домушника Жэку.
Никогда раньше Алексей Горчаков не подозревал, что могут где-то на белом свете быть столь всеобъемлющие мучения... Он слабо усмехнулся. Всё верно. На ТОМ, белом свете, в мире живых - Энрофе... А здесь Скривнус. И что же тогда там... дальше?
Вообще-то, когда пятнистые черти потащили его в центр зала, где горела багровым огнём пентаграмма со звездой, Алексей совсем уже приготовился умереть. Покинуть сей мир, этот вонючий Скривнус... Не случилось. В следующий раз. Видимо, нежить хорошо знает, когда...
Бывший сержант снова усмехнулся. А надо ли тянуть? После того, что сотворили с ним эти твари...
Его притащили сюда, точно тряпку, уже после окончания дня... в том, светлом мире, можно было бы сказать: "после заката", но тут никаких закатов не бывает... Видимо, тотальное заклятье-"морана", оглушающее всех узников, чем-то подобно приливной волне - во всяком случае, волну эту он пропустил, и сна не было. А жаль... Это поначалу бывшему сержанту такой квази-сон, без сновидений и каких-либо чувств казался проклятием. Сейчас и он был бы благом, подобно глотку вонючей воды в пустыне.
Итак, он снова остался один... Один, как перст. Один, как каждый оказавшийся здесь. Избитый и испоганенный... правда, пока не покалеченный, но это до следующего раза. Или в следующий гаввах его таки убьют? Вернее всего, убьют.
Что-то вдруг изменилось в мире. Сердце всё так же стучало в ребристой клетке, но толчки крови в ушах постепенно затихали. И тело саднило уже не так... определённо меньше саднило всё тело...
... Ему снился сон. Первый сон за всё время пребывания в Скривнусе.
Трое шли по лесу, искрящемуся от инея. Рослый плечистый мужчина с узким лицом, чем-то похожий на офицера-белогвардейца перед расстрелом - белая нательная рубаха без пуговиц и брюки, вот и весь гардероб - мальчик в одних трусах и какой-то нелепой накидке... или это такой рюкзак, белый и плоский? И ещё девушка, совершенно нагая и прекрасная...
Девушка обернула к нему лицо, и он наконец-то узнал её.
"Не бойся ничего, Лёшик" - глаза Марины смотрели прямо в душу. - "Мы тебя выручим. Я тебя спасу".