Звуки были домашние, успокаивающие. Звякала ложечка о стекло, журчали негромкие, спокойные голоса. Так порой бывает в детстве - лежишь, уже почти проснувшись, под одеялом, а глаза открывать не хочется... в школу сегодня не идти... так уютно, так сладко...
- Вставай... Вставай уже, девонька... - голос говорил с мамиными интонациями, но был почему-то не мамин.
Сознание вернулось разом, будто открыли невидимый шлюз. Марина села, озираясь, потом обхватила себя руками - она находилась на лавке, притом совершенно голая. Зачем тогда, интересно спросить, её так заботливо укладывали на кровать? И раздели ещё... и к тому же в интимных местах побрили?
- Да никто тебя не брил, чего ты, - раздался немного обиженный голосок Агиэля. - Это же твоё эфирное тело, как его в простоте называют.
Солнце било в окна, заливая помещение ярким золотистым светом - похоже, время перевалило за полдень. За столом сидела пёстрая компания. Сама хозяйка дома, рыцарь и ангел в трогательно-белых детских трусиках - так и не оделся, мелькнула мысль... И вылетела. Поскольку четвёртый персонаж явно превосходил по экзотичности всех предыдущих. Существо ростом в полметра сидело на подушечке, положенной на высокий табурет, и сосредоточенно дуло на чайное блюдце с кипятком. Густой меховой покров, одевавший чудо-юдо с ног до головы, не позволял судить об анатомии, лишь только большие уши с рысьими кисточками торчали вверх, да ещё голые детские ручки и ножки виднелись из мехового клубка. Впрочем, имели место примечательные глаза - круглые, как у филина, однако с кошачьими зрачками. В общем, дизайнера, способного сконструировать такое, на любой фабрике мягких игрушек без разговоров зачислили бы в штат. С двойным окладом...
- Познакомьтесь, - молвила баба Настя, - это вот Кузьма. Домовой мой, стало быть. А это Марина свет Борисовна.
- Здрасьте, - ляпнула девушка, окончательно растерявшись. Кузьма, в свою очередь, вскочил и сделал книксен, после чего вернулся к чаепитию.
- Молчалив он, - пояснила колдунья, - больше слушать любит. Не то что Матвей.
- Но-но, я попрошу! - раздался голос с типичнейшим кошачьим акцентом.
И только тут Марина обратила внимание. На кровати лежала спящая девушка, укрытая простынёй, а поверх расположился кот Матвей, удобно вытянувшись - тело на животе, голова и передние лапы на груди спящей. В изголовье кровати виднелась коробка с красным крестом - точь-в-точь аптечка. Вот только "аптечка" эта мигала разноцветными огоньками, да тянулись от неё две тоненькие трубочки. Одна к локтевому сгибу спящей, вторая и вовсе к сонной артерии. И в довершение всего над коробкой висело прямо в воздухе изображение сердца, бьющегося медленно и ровно.
- Сказку о временно мёртвой царевне читала? - в глазах ангела прыгали озорные огоньки. - Имеет под собой реальную основу, сильно искажённую гением поэта.
- А не хватит ли вам пялиться на голую девушку, охальники? - возмутилась наконец целительница-колдунья. - Двигать не пора в путь-дорогу, говорю?
- За тело своё не беспокойся, - промурлыкал кот Матвей, - у нас надёжней, чем в банке...
Ну хорошо хоть не в морге, мелькнула у Марины посторонняя мысль.
- Смотри пролежней не наделай! - рыцарь мимоходом огладил кота.
- Но-но, я попрошу! - раздался возмущённый мяв.
Ноябрьское солнышко старалось вовсю, вплотную приблизив температуру воздуха к нулю градусов. Но так и не сумело тот нуль преодолеть - трава в тени по-прежнему искрилась изморозью. Трое уходящих из этого мира шагали по жёсткой промёрзшей траве, чрезвычайно напоминая всем видом приготовленных к расстрелу. Рослый плечистый мужчина в полотняной рубашке и брюках, зато босой, мальчишка в одних трусиках, зато с крыльями за спиной, и уже совершенно без единой нитки девушка... Марина даже невольно поискала глазами - не видать ли поблизости расстрельной команды.
Додумать очередную постороннюю мысль девушка не успела. Белый камень, похожий на какой-то незаконченный памятник, возвышался меж трёх кряжистых сосен. Агиэль, не замедляя шага, нырнул в полированную поверхность, как в воду, только круги пошли, точь-в-точь на поверхности пруда. Марина беспомощно оглянулась, но избушки уже не было видно за деревьями.
- Давай! - герр рыцарь мягко, но достаточно сильно толкнул девушку, и она врезалась в поверхность того, что со стороны казалось толстенной каменной плитой. Тело обожгло будто горячим паром, но ощущение длилось лишь долю секунды. Ух!..
- Ну, вроде справились, - из белого камня, оказавшегося теперь за спиной Марины, вынырнул Йорген. - Всё в порядке?
Марина только молча озиралась. Лес вокруг сильно изменился. Вместо голых серых деревьев кругом буйствовал разгул красок золотой осени. И теплее стало явно, гораздо теплее...
- Йорик, я трусы опять утратил, - Агиэль рассматривал низ собственного живота.
- Зато шикарно перешёл, не сбавляя шага, - рыцарь укоризненно покачал головой. - Когда уже научишься думать о деталях? Ничего сквозь Грань пронести не можешь, каждый раз голый до нитки!
Ангел виновато вздохнул.
Между тем Йорген выкатил из ближайших кустов мотоцикл необычного вида. Сделал в воздухе пассы, и на траве возник тючок с одеждой.
- Держи, - рыцарь протянул другу какой-то детский комбинезончик. - А это тебе, Марина. Примерь, если что, поменяем.
Менять ничего не пришлось. Из белья, правда, оказались в наличии лишь узенькие голубые трусики, но размер подошёл идеально. Шерстяной спортивный костюм тёмно-зелёного цвета с непонятной эмблемой на груди сидел плотно, однако нигде не жал. Белоснежные носки и зелёные, в тон костюму, не то кеды, не то кроссовки тоже пришлись впору. Дополнил экипировку длинный лыжный свитер с высоким воротником и вязаная шапочка.
- А мне опять большой сделал, - Агиэль закатывал рукава.
- Так переделай, кто мешает? - в отличие от напарника Йорген сохранил штаны и рубаху в целости, и сейчас шнуровал высокие ботинки.
- Да неохота... ладно, сойдёт... А можно, я так, Йорик?.. - небесный мальчик состроил умильно-просительную мордашку.
- Нельзя, - отрезал рыцарь, напяливая через голову толстый свитер. - Здесь ещё Олирна, если ты помнишь. И холодно уже сейчас, и неприлично. Элора будет огорчена твоим поведением!
- Ладно, - вздохнул ангел. - Я полетел. Догоняйте!
Огромные крылья широко развернулись, Агиэль подпрыгнул и с шумом унёсся вверх.
- Садись, - Йорген уже сидел верхом на мотоцикле, протягивая девушке невесть откуда взявшийся шлем и второй рукой поправляя собственный.
- Погоди! - взмолилась Марина, не выдержав потока чудес. - Да объясни же!..
Рыцарь улыбнулся.
- Ну конечно, мы с Агой всё объясним. Правда-правда! Но давай перенесём лекцию в другое место. Здесь, в Олирне, всё ещё очень плотное время.
Мотоцикл взял с места неожиданно бесшумно, будто и не имел никакого мотора. Электрический, что ли?
- Обычный вечный двигатель! - не оборачиваясь, ответил Йорген, как всегда, уловив невысказанный вопрос.
- Вечный двигатель невозможен! - отчего-то решила проявить эрудицию студентка Кострова.
- Он работает во всех мирах Шаданакара, где имеется градиент энергии, положительный или отрицательный! За исключением Энрофа, где градиент нулевой! - несмотря на отсутствие шума мотора, голос водителю всё-таки пришлось повысить, поскольку валежник вовсю хрустел под колёсами.
От дальнейшей учёной дискуссии Марина воздержалась, крепче прижимаясь к широкой спине и надёжно зажмурившись, поскольку здешний лес оказался ещё гуще родного, и манера вождения герр рыцаря тоже не претерпела заметных изменений. Вот интересно, может ли убиться насмерть её "эфирное тело"?
- Легко! - развеял сомнения Йорген, ловко уворачиваясь от очередного дерева, вставшего на пути.
Треск ломаемых веток прекратился, и Марина, помедлив, решилась открыть глаза. Теперь они мчались по какой-то лесной дороге, с едва накатанными колеями. Герр рыцарь всё набавлял ход, решительно оставив позади отметку в сотню километров за час, амортизаторы машины стонали... что-то будет, когда выедем на трассу, мелькнула очередная мысль... как там говорили древние римляне - "дум спиро, сперо"? [Dum spiro, spero - Пока дышу, надеюсь. Прим. авт.]
- Потерпи! Скоро увидишь здешнюю Москву!
...
Станок выплюнул очередную пружину, и Алексей сунул в приёмное отверстие новый пруток. Сколько он уже сделал этих проклятых пружин? Не сосчитать... Здесь вообще не существовало понятия "дневная норма" - просто, если не сунуть пруток, секунды через три станок отключится и противно завоет. Подойдёт глиняный голем, и на заду бывшего сержанта образуется синяя полоса...
Момент начала инцидента Горчаков пропустил, поскольку всё внимание было поглощено проклятым станком.
- А-а-а! - человек в проходе нелепо дёргался, придавленный тележкой, на которой находилась какая-то массивная деталь. Глиняный голем, ведший подконвойного на цепи, обернулся и тупо смотрел на происшествие.
Станок, оставленный без внимания, злорадно взвыл, сообщая керамическим стражам, где находится злостный нарушитель трудовой дисциплины, однако Алексей уже был вдали от него. Подбежал и откатил телегу, весившую с грузом, верно, добрых четверть тонны.
- Оооо... - узник стонал, нога его торчала под нелепым углом. Перелом... От своего собеседника Горчаков уже знал, что свежие, полные сил "эфирные тела" усопших обладают большой способностью к регенерации. Некоторые даже очень большой. Но по мере истощения способности эти падают. Счастье ещё, что здесь, в Скривнусе, не приживаются никакие микробы. Иначе ночёвки на голом железе давно уморили бы... воспаление лёгких как нечего делать.
- Что здесь происходит? - железный памятник явился на шум.
Железный голем неторопливо взял Горчакова за голову, наклонил и сунул её себе между ног - точь-в-точь как это делает свирепый папаша, собираясь выпороть сына. Вынул из руки глиняного гибкую дубинку. Удар! Ещё удар! Ещё! Ещё!
Алексей стоял в унизительной позе, крепко сжав колени, чтобы не попало по причинному месту, и молчал, скрипя зубами. До сей поры ему удавалось избежать порки.
- Тебе урок, на будущее, - закончив экзекуцию, железный истукан отпустил воспитуемого. Покалеченный узник по-прежнему тихонько стонал, лёжа на полу.
- Этого к господину Золотому Голему! - наконец-то соизволил обратить внимание на несчастного железяка. Один из керамических вертухаев грубо схватил пострадавшего под мышку и понёс, не обращая внимания на душераздирающие стоны. Было очевидно, что речь не идёт об отправке в госпиталь. Гаввах со списанием - Горчаков уже знал, что это такое...
- Мой господин, но кто повезёт груз? - указал на тележку глиняный голем-конвоир, звеня освободившейся цепью.
- А вот этот! - железный истукан ткнул рукой в бывшего сержанта.
И вот Алексей с натугой, как рикша, тянет за собой тележку с проклятой железиной, ведомый на цепи, точно собака, фаянсовым истуканом. Избитые ляжки отзывались ноющей болью на каждый шаг. Ведь эту деталь можно было отправить на местном подобии электрокара, с вечным двигателем, мелькнула мысль... Горчаков усмехнулся - можно, да не нужно. Он давно уже заметил - здесь, в Скривнусе, при любой возможности старались заменить машины ручным трудом узников.
Собрат глиняшки-конвоира со скрежетом откатил ворота, сваренные из рифлёного железа, и впервые за всё время заключения Алексей оказался под открытым небом. Пусть серым, пусть беспросветным, но небом! Он даже голову задрал, чуть улыбаясь...
- Смотреть вниз, под ноги! - ожёг его удар дубинки.
Под ногами был серый бетон. Серый, как небо... Серый, как весь этот беспросветный мир. Тело пробрало холодом - на улице заметно подмораживало. Бывает ли здесь снег?..
Господи! Есть ли выход отсюда?!
Алексей криво усмехнулся. Есть. Вниз, в Ладреф, как его назвал "мокрушник" Жека. И далее по лесенке...
А вверх?
Подумать только - где-то здесь, вот прямо здесь, расположен живой, светлый и тёплый мир, населённый живыми людьми. Недостижимый, как отражение в воде...
Или всё-таки достижимый? Можно ли перейти Грань назад?
Идти пришлось недалеко. Рифлёные ворота, точно такие же, какие он только что миновал, со скрежетом отошли в сторону, освобождая вход в местное отделение ада.
- Пошёл! - конвоир дёрнул цепь, едва не оторвав ошейником голову подконвойному. Горчаков уже заметил, какой нечеловеческой силой обладают местные твари. Вот интересно, а если ломом... расколется?
В этом цехе работали женщины. Такие же голые, в таких же точно нелепых резиновых фартуках и сапогах, грубых брезентовых рукавицах. Все женщины были коротко подстрижены, как после тифа. Некоторые из них кидали на Алексея короткие взгляды, но тут же отводили глаза - поскольку всё внимание, очевидно, поглощала работа.
И только спустя несколько секунд Горчаков уловил, чем именно были заняты местные труженицы. Женщина средних лет, которая в других условиях - вечернем платье, причёске и косметике - была бы, очевидно, вполне красивой, сосредоточенно засунула пружину, точно такую же, какие изготовлял Алексей, в станок. Машина загудела, лязгнула и выкинула в приёмную корзину распрямлённый пруток. Вот как... Вот так, значит...
- Здесь ставь! - новый рывок цепи прервал размышления.
Закатив тележку с грузом на указанное место, Горчаков хотел было распрямиться, перевести дух, однако глиняный конвоир ему этого не позволил - подвёл к какому-то заброшенному механизму и навертел цепь на скобу, закрепив таким образом, что узник оказался в полусогнутом положении, причём видеть мог в основном ржавую станину. Стоять в такой позе оказалось возможным лишь уперев руки в колени и оттопырив зад, свежеисполосованный дубинкой железного голема.
- Стоять здесь! Ждать!
Где-то в глубине цеха послышались характерные звуки ударов, вскрики и женское рыдание. Алесей сцепил зубы. Проклятый мир...
Ждать пришлось буквально пару минут. Восемь узниц, приведённых местным глиняшкой, просунули стальную трубу в рымболт, видневшийся на детали, и тяжело, с натугой понесли груз. Никто из них даже не взглянул на мужчину, согнутого в крайне унизительной позе и со следами побоев на заднице. Алексей догадывался, почему. Очевидно, бедняжки уже доходили. Скоро гаввах... со списанием... проклятый, проклятый мир!!!
Мысли метались, как в клетке. Вот как... вот такое тут "производство", стало быть... Если до сегодняшнего дня Алексей всё-таки полагал, что его проклятые пружины идут в какие-то неведомые адские машины, то теперь сомнения развеялись. Весь этот "труд" - бутафория. И эта вот деталь, очевидно, тоже имеет целью всего лишь заставить женщин таскать непосильную тяжесть, что-то вроде гири. Сизиф из древней сказки катал камень на гору... а тут, стало быть, процесс технически усовершенствован... разделение труда - одни пружины навивают, другие развивают. Все при деле.
- Пойдём, - вернувшийся конвоир-глиняшка отвязал узника, обвил себе цепь вокруг пояса, и спустя минуту Горчаков покатил пустую тележку в обратный путь.
Обратно фаянсовый истукан двигался медленнее, и если бы речь шла о человеке, Алексей поклялся бы, что он явно над чем-то размышляет. Или что-то замышляет, так вернее...
В узком проезде, зажатом с двух сторон грязными стенами, конвоир остановился, словно решившись. Обернулся к подконвойному.
- Брось телегу.
- Что? - Алексей опешил.
Глиняное чудовище без дальнейших разговоров скрутило узника, и через пару секунд Алексей оказался в том же положении, что и полчаса назад, когда железный голем занимался его воспитанием - голова зажата между ног нежити.
- Маленький гаввах, - в безликом голосе истукана явно прослеживалось удовлетворение. - Проси прощения. У меня.
Удар! Начавшее было отходить тело взорвалось болью.