Река Исойоки не была по настоящему лесной. Где-то у Далёкого Обрыва, в предгорье Вяхянен она начиналась бурным ручьём, сбегающим с гор. Поэтому весной, когда таяли ледники в горах, Исойоки разливалась, затопляя берега, а потом отступала, оставляя многочисленные болотистые заводи. Временами же она внезапно начинала течь вспять, и тогда её волны становились мутными, а на берегу толстым слоем оставались лежать морские водоросли, смешанные с илом. "Это от того, - объясняла Марта со слов дядюшки Укконена, - что Исойоки впадает в море, а на море сейчас шторм".
Однажды, после особенно страшной ночной грозы на берег выбросило большую и грязную корягу, походившую на неведомого морского зверя. Мутная вода, принесшая её, с шипением отступила и исчезла. Прошла минута, другая, потом большой кусок ила и зелёных водорослей, облепивших корягу, приподнялся, и из-под него на свет божий вылезли два грязных и мокрых существа. Они проковыляли к самому краю коряги и посмотрели на землю со страшной высоты.
- Я боюсь, Майкл, - прошептало одно существо, поменьше, каким-то очень уж жалким голоском.
Второе без лишних слов вытащило из многочисленных складок своего ни на что не похожего одеяния большой красный зонт. Как ни странно, зонт оказался чистым и сухим, впрочем, малявки (а это были именно малявки) особенно не удивились.
- Я думаю, он не выдержит двоих, - задумчиво произнес Майкл. - Я думаю, сестрица, что ты посидишь здесь, а я спущусь, обстановку разведаю.
И не обращая внимания на протесты сестрицы, он раскрыл зонт, уцепился руками за его деревянную ручку и...
Странная вещь! Зонт вздрогнул и, медленно покачиваясь, устремился вверх, увлекая за собой упирающегося Майкла.
- Что смотришь! - успел крикнуть он, - Хватай!
Зу-малявка, а именно так ее звали, подпрыгнула во весь свой рост и схватила Майкла за ноги. Зонт задрожал, повисел в воздухе, словно раздумывая, а затем нехотя пошел на снижение. Очутившись на земле, Майкл первым делом закрыл рвущийся в небо зонт, а потом попросту плюхнулся на песок.
- Уф, покровитель малявок, - сказал он, вытягивая усталые ноги, - кажется, и на этот раз выбрались.
Его сестра только кивнула головой и вдруг расплакалась. Слёзы так и лились между её пальцами. "Спасены, спасены," - всхлипывала она.
- Хватит ныть, - буркнул Майкл.
Зу-малявка всхлипнула в последний раз и отняла ладони от лица.
- Мы попали в неизвестную местность, - сурово продолжил Майкл, - Она может оказаться и необитаемой... но мне кажется... В общем, нам надо вымыться, выстирать платья и просохнуть, а это лучше сделать в каком-нибудь доме. У меня есть предложение найти этот какой-нибудь дом.
Зу-малявке хотелось сначала посидеть немного, но, давно привыкнув не спорить с братом в минуты, когда он так старался быть мрачным и могучим, она поднялась, отряхнула с подола травинки и пошла вслед за Майклом.
Вскоре Майкл насторожился. Где-то буквально совсем рядом звенела посуда, скворчала и шипела яичница, а чей-то тоненький и звонкий голос пел:
Всегда распахнутая даль,
Надежда и слегка печаль,
И чёрствый хлеб бродяг.
- Всё ясно, - сказал Майкл. - Идём. - И он взбежал, вернее, взлез на крылечко и постучал в дверь.
За дверью вдруг всё стихло, - и песня, и бренчание тарелок, даже яичница зашкворчала тише. Послышались мягкие шаги, и тот же голос, что пел песню, спросил:
- Кто там?
- Мы, малявки! - радостно возопила Зу-малявка.
- За что я тебя люблю, сестрица, так это за осторожность, - пробурчал Майкл. - "Малявки!" Думай, что говоришь: нам не все двери открыты настежь...
Но дверь уже открыли.
- Доброе утро! Не ссорьтесь, пожалуйста. Вы, должно быть, издалека? Проходите, завтрак готов...
И тут кошка дядюшки Укконена заметила плачевный вид малявок.
- Ой, что это с вами! Грязные, мокрые! Да что же я стою! Раздевайтесь, я выстираю вашу одежду, вас вымою, ох, как же это я, ах, что ж это такое...
Пока Марта бегала за тазом, Майкл с сестрицей аккуратно просеменили по половичку и уселись на порог. Тут как раз вернулась кошка.
- Раздевайтесь, я буду вас стирать, - радостно сообщила она.
Зу-малявка от таких слов покраснела и, замявшись, отвернулась. Майкл тяжело вздохнул (он понял причину смущения сестры). Негромко кашлянув, он степенно произнёс:
- Видите ли, мы предпочли бы... В целях удобства и благовоспитанности, а так же из самых добрых побуждений...
- Выстираться и высушиться вместе с платьями! - докончила за него Зу-малявка. - Нам не хотелось бы расставаться с ними...
- Даже на столь короткий срок, - заявил Майкл и, в знак того, что разговор закончен, принялся выгружать на половичок в аккуратную стопочку: огромный красный зонт, клубок шерсти со спицами, ножницы, часы на цепочке, перчатки, пакетик, толстую, видавшую виды книгу со множеством закладок (надпись на ней гласила: "Жизненно важные вопросы в жизни малявок"), вечную ручку, карандаш, разбухший от воды блокнот, письмо, две колоды карт, мятую бумажку, трубку, несколько конфет, ленточку, ещё что-то, и ещё, и ещё...
И вот, когда Майкл остался в одном платье и полосатых шерстяных носках, Зу-малявка, до сих пор терпеливо ожидавшая брата, с весёлым писком устремилась в таз, увлекая за собой отбивающегося Майкла. Кухня оживилась от плеска воды, пищания и смеха Зу и фырканья её брата. Когда, наконец, вся вода была выплескана на пол и малявки немного устали, Марта принесла огромное пушистое полотенце и помогла гостям вытереться.
- С лёгким паром! - сказала она. - Ну, теперь сядьте здесь, у печки, обсушитесь, и поболтаем заодно. Да мы ведь так и не познакомились! Меня зовут Марта.
- Что ж, очень приятно, - ответил Майкл и отвесил поклон, - Майкл.
- Малявка Женевьева, - смущенно прошептала Зу-малявка и сделала книксен.
- Ха! Женевьева, - фыркнул Майкл. - Из тебя Женевьева, как из меня император Максим, Мы все зовем её просто Зу-малявка, - объяснил он Марте.
- Очень рада вас видеть, - промурлыкала кошка дядюшки Укконена. - Вообще-то, места у нас тут глухие, все друг друга знают, и если кто-нибудь приходит, то бывает очень интересно послушать всякие истории из дальних краёв... Вы, вероятно оттуда?
- Да нет, я-то местная, - пискнула Зу-малявка, - а вот мой брат Майкл...
- ...да, её брат Майкл, я то бишь, - спохватился тот, - Да, я как раз оттуда. Я из Шотландии!
Покровитель малявок! Кошачьи глаза так и вспыхнули:
- Из Шотландии?! Не может быть! Так расскажите же что-нибудь про Шотландию. Я ведь живого шотландца в первый раз вижу!
- И больше, наверное, не увидишь, так что смотри. М-да, ведь неуклюги сюда не добираются, а тамошним троллям и гномам в Шотландии тоже жить неплохо, - Майкл почувствовал себя душой общества, расположился поудобнее и вытянул ноги в своих замечательных полосатых носочках.
- Должно быть, хорошо там, в Шотландии, - вздохнула Марта.
- Страна гор, - авторитетно заметил малявка. - А где не горы - там вересковые пустоши. И еще озёра и древние замки. И народ добрый. Мне в дорогу дали бочонок верескового мёду, - слыхали, наверно? - да вот, в кораблекрушение попали.
Зу-малявка только мечтательно облизнулась и вздохнула.
- Но если Шотландия такая прекрасная страна, почему вы её покинули? - спросила Марта, вся уже обращенная в слух.
Майкл неторопливо одернул своё одеяние, ещё не успевшее просохнуть, собрался с мыслями и начал свой рассказ.
Рассказ Майкла-Шотландца.
- Скажи-ка, ты никогда ничего не слышала о ниелунтах? - спросил он.
- Ниелунты! - Зу-малявка презрительно наморщила нос, произнеся это слово каким-то особенно противным голоском.
Марта лишь покачала головой. Майкл продолжал, вздохнув:
- Очень странно, что ты о них не слышала. Во всём виноваты лишь они, уж я-то знаю это, как никто другой. Их вина перед родом малявок описана в "Жизненно важных вопросах", но я расскажу всё, как знаю сам.
Наш род - род малявок - в старое доброе время был очень велик, владения наши простирались от Лесных холмов до предгорий Люхут селяннэ и от Мустанйоэнмаа до морского побережья. А ниелунты жили на Узких холмах, так повелось издревле, но они вдруг решили, что им этого мало. И тогда они устроили так, чтобы Покровитель собрал всеобщий совет.
Ты, сестрица, знаешь, какой хитростью наделены зеленоглазые ниелунты. Они упросили Повелителя, не знаю уж, как им это удалось, чтобы он разделил землю по-новому. Но пока мы ничего не подозревали, и, получив известие о предстоящем всеобщем совете, конечно, отправились туда.
Тебя-то, сестрица, еще и в помине не было, а я уже заслужил право сидеть на совете в самом первом ряду. Сколько тогда собралось народу! Казалось, ночь разойдётся по швам от такого обилия родов и племён. Ближе всех к покровителю расположилась огромная толпа малявок, за ними устраивались всякие тролли, гномы, и домовые, особняком держались лесные феи и русалки, и где-то уже в самой дали раздавались приглушенные стенания привидений и призраков. Им было от чего вздыхать: в такой давке им то и дело наступали на ноги. Узкая лощина между холмами была полна всяческих существ, а в небе ещё проносились слепящие хвосты - запоздавшие ведьмы летели на совет на своих огненных мётлах. И среди всего этого пёстрого собрания без конца сновали зеленоглазые ниелунты.
Но вот заговорил Покровитель. Привычно слушали мы, малявки, как домовым отводилось место в городах, этим вертихвосткам-русалкам - в реках и озёрах, прочим - где они и так жили, и все были довольны, пока очередь не дошла до нас и до ниелунтов. И тут Покровитель сказал:
- Моим верным ниелунтам жалую я владения от Лесных холмов до предгорий Люхут селяннэ и от Мустанйоэнмаа до самого моря, пусть владеют всеми Туманными горами. Ну, а Узкие холмы достанутся роду малявок и прочим гномам.
Мы стояли, как пораженные громом. Но в душе закипали от гнева. Двойная обида! У нас отняли нашу землю и сравняли - с кем! - с гномами! Уф, мне и сейчас хочется схватиться за меч! Вы знаете, какие гордые все малявки! Но на всеобщем совете мы не могли ни спорить с Покровителем, ни свести счеты с ниелунтами. Мы просто не знали, что нам делать! Наконец, встал из наших рядов Джон Драчун (ты, сестрица, его не знаешь - он честно сложил свою голову в битве у Мустанйоэнмаа) и сказал:
- Всеобщий совет - не место для ссор и драк. В этом, ниелунты, вам повезло. Но, клянусь моими кулаками, не успеет взойти солнце, и вершины Хухтомяки ещё будут объяты сном, а вы уже будете бежать к своим Узким холмам и выть от ужаса.
Никто на совете не поверил Джону, даже многие из наших. Сами ниелунты рассмеялись ему в лицо и оскорбили, обозвав "черноруким". Для многих из этих негодяев ночь всеобщего совета стала вообще последней ночью. После того, как лощина опустела, Джон Драчун собрал вокруг себя самых доблестных малявок и поведал нам свой план... Наше оружие - кинжалы и луки - в ту ночь было с нами, и мы выступили в военный поход.
Нет, никогда бы малявки не напали на спящих или безоружных врагов, но ниелунты ведь и не спали той ночью. Ещё бы! После того, что они натворили. Три часа оставалось до рассвета, когда мы подошли к их лагерю, и сразу ринулись в бой. Визги и ужасный вой огласили окрестности: это кричали ниелунты, мы всегда сражаемся молча, только наш боевой клич "Йо-хо!" изредка звучал в темноте. Его выкрикивал Джон Драчун. Среди малявок, скажу я вам, не встречается трусов, а храбрецы среди ниелунтов - большая редкость, но на этот раз они - даром что трусливы - отчаянно сопротивлялись. И утро уже начало просыпаться, когда они, наконец, кинулись бежать. А когда вершины Туманных гор увидели первые лучи солнца, мы провожали наших погибших товарищей и наводили порядок в наших любимых долинах. Джон Драчун сдержал своё слово, ни один зеленоглазый не встретил рассвета у подножия Хухтомяки.
Но вот что я расскажу вам дальше. И если до сих пор я пел песни отваги, то теперь буду петь песни печали. Наше сражение вызвало гнев Покровителя. Следующей же ночью он снова призвал нас и изгнал из здешних мест. "Идите на все четыре стороны, - сказал он, - чтобы не было следа малявок ни в одной долине, ни на одной тропе, ни на одной вершине". Воля Покровителя была законом для нас, и нам ничего не оставалось, как молча поклониться ему и уйти.
Так вот и вышло, что наш народ - народ малявок - разбрёлся по всему свету. Многие в тот горестный день утирали слёзы, прощаясь с родиной. Лодки, выторгованные у морских троллей, увозили нас всё дальше и дальше от Хухтомяки, а потом бури и штормы, удачи и неудачи разогнали наши лодки по разным морям и к разным берегам.
Лично меня привлекли берега Шотландии, чем-то они мне напомнили Туманные горы... Я высадился там и зажил среди новых знакомых. Жил, скучал по родным берегам, водил дружбу с тамошними гномами и всякими духами, но прежних друзей они мне не заменили. И я, совсем уж было, зачерствел от тоски и скуки, даже характер у меня начал портиться, того и гляди - стал бы я каким-нибудь противным и злым существом, но однажды ночью в дом ко мне постучали. Я открыл и не поверил своим глазам, потому что на пороге стояла вот она - моя двоюродная сестрица!
- Я, то бишь, - пискнула Зу-малявка, довольная, что о ней, наконец, зашла речь.
- Да, так вот. Я не поверил своим глазам, но своим ушам мне пришлось поверить, потому как никто кроме неё не умеет так жалостно реветь и лепетать: "Майкл, это ты!?" Оказалось, что сестрица искала меня по всему белому свету, расспрашивая обо мне везде, где только могла, а по дороге пару раз чуть не утонула, тысячу раз заблудилась, сто тысяч раз чудом спаслась из-под ног неуклюгов и от разных других напастей, а под конец ужасно промокла во время грозы, - и всё только потому, что ей не с кем было поговорить о наших любимых Хухтомяки. Представляешь.
Мы всю ночь сидели у очага. Сестрица сохла, пила молоко с вересковым мёдом, и мы говорили, говорили, говорили... А когда под утро она заснула, я отправился искать лодку, потому что я тоже уже больше не мог оставаться вдали от Туманных гор. Что бы там ни случилось, и как бы ни гневались себе всякие разные Повелители. Сестрица проснулась, мы простились с местными жителями и отправились домой...
Дорога была страшно долгой и ужасно опасной, но тем больше оказалась наша радость, когда увидели мы туманные холмы нашей родины. Мы высадились на берег и долго плакали от счастья, вернее, вот она плакала. Ну, а потом на пол пути к Мустанйоэнмаа мы заночевали в дупле гнилого дерева, но дерево своротила ночная гроза, и опять нам пришлось плыть неведомо куда, пока волны не выбросили нас невдалеке от твоего дома.