Она (молодая прелестная женщина; во всех эпизодах - за исключением первого - обнажена).
Серым безлюдным днем они лежали - оба в черных осенних пальто - друг напротив друга над большой лужей и смотрели на свои отражения.
Он тронул лужу пальцем - его лицо в воде покрылось рябью:
- Надо утопить тебя в этой луже. Надо утопить тебя в этой вонючей луже.
Он опустил руку в серую жижу:
- Ты будешь вонять. Ты будешь вонять помоями и собачьей мочой.
Он посмотрел на свою грязную ладонь и провел ею по волосам.
- Лысая певица.
- Дурак.
Крупный план: вялые полукружья ряби на поверхности лужи.
***
Он сидел за стойкой бара - все в том же черном осеннем пальто - и потягивал виски.
Она прошла по стойке и легла на нее - навзничь; закинула руки за голову.
- У тебя небритые подмышки, - он поставил стакан на ее живот. - У тебя вонючие небритые подмышки.
Он закрыл лицо руками:
- Ты омерзительна. У тебя отвисшие сиськи и отвратительно несвежее брюхо. У тебя безобразная задница. Я не желаю видеть твою безобразную задницу.
Она повернулась (стакан упал на стойку и откатился в сторону), приподнялась на локте. Положила на бок бутылку виски, пальчиком прочертила путь вдоль стойки пульсирующему ручейку. Подожгла бумажную спичку и поднесла к истоку. Синее пламя вдоль ручейка - вдоль стойки - вдоль ее тела.
- Дурак.
Крупный план: медленные капли горящего виски.
***
Они лежали в серой измятой постели. Она курила длинную тонкую сигарету - серый пепел падал на его подушку. Он отвернулся.
- Шлюха. Дрянь. Я буду трахать тебя в жопу. Я буду трахать тебя в жопу и рисовать спермой иероглифы на твоей спине.
Она отвернулась, бросила окурок в стакан с остатками сока, стоящий на прикроватной тумбочке, положила голову на согнутую в локте руку.
- Ты ничего не знаешь о любви. Ты ничего не знаешь о любви - ты только ждешь, когда я буду тебя трахать. Ты грязная портовая шлюха.
Она закрыла глаза.
- Грязная портовая шлюха. Ты не стоишь даже простыни, на которой лежишь. Ты ничего не стоишь. Я буду трахать тебя в жопу.
- Дурак.
Крупный план: окурок в стакане с остатками сока.
***
Он сидел за письменным столом, быстро и сосредоточенно писал - черными чернилами на белых листах. Ручкой с золотым пером.
Она подошла - с чернильницей в руках. Заглянула в рукопись и неторопливо залила ее чернилами - красными.
Отшвырнул ручку:
- Мерзкая тварь. Ненавижу.
Она провела ладонью по его волосам, по заросшей щетиной щеке, сочувственно заглянула в глаза. Он устало откинулся в кресле.
- Уходи.
Она села на его колени, лаская шею, голову, плечи; целуя лоб, глаза, краешек губ - нежно, едва касаясь.
Он опрокинул ее на стол - прямо на красную лужицу. Она покорно откинулась, прикрыв тонкой рукой отрешенную полуулыбку.
- Дурак.
Крупный план: его окровавленные чернилами пальцы на ее недвусмысленно согнутом бедре.
***
Он брился опасной бритвой у заляпанного зеркала в ванной.
Она подошла сзади - чуть склонив голову к плечу, смотрела на его отражение.
Встретились глазами - порезался - алая капля убежала в остатки белой пены.
Развернулся к ней:
- Блядь! Ну чего ты приперлась?
Схватил ее за плечо и несколькими короткими быстрыми движениями вырезал на ее груди "fuck" - она не сопротивлялась. Отпустил.
Она посмотрела на быстрые струйки, стекающие к животу, собрала ладошкой алые капли и поднесла к его рту. Медленно, но жадно облизал окровавленные пальцы. Рывком развернул ее спиной к себе, грубо нагнул над ванной.
- Дурак.
Крупный план: ритмичная алая капель на кафельном полу.
***
Они завтракали на серой кухне.
Она пила сок, отрешенно глядя в окно.
Он быстро ел залитую кетчупом телячью отбивную, разглядывая поочередно вилку и нож.
- А если тебя сожрать? Отрезать каждый день по кусочку. Пока не останутся одни кости.
Он закончил с отбивной и размешивал сахар в кофе со сливками.
- У тебя, наверное, мерзкий вкус. Как у корейских собак. Твое мясо воняет падалью. И наверняка жесткое, как подошва.
Она поправила волосы и закурила - все так же глядя в окно.
- Я буду жарить тебя на овечьем жире. И ты будешь вонять еще больше.
- Дурак.
Крупный план: грязная тарелка с остатками кетчупа, грязная вилка, нож.
***
Он выключил ночник, отвернулся к стене, накрылся с головой одеялом. Заплакал.
Она присела на краешек кровати.
- Уходи. Я больше не хочу писать. Слишком мучительно. Уходи.
Она легла рядом - поверх одеяла - обняла его спину. Бережно отвела ткань с его лица, нежно прижалась к залитой слезами щеке.
- Уходи! Ты мне больше не нужна.
Она поймала пальчиком соленую каплю у его глаза, провела по своей щеке - мокрый след на белой коже. Перевернулась на спину и закрыла глаза.
- Дурак.
Крупный план: толстая рукопись на письменном столе; заголовок - от руки - "Серое кино".
