Кошка : другие произведения.

Редкий вид

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Агитки - необычные графические подписи Криминальная история. По мотивам условий конкурса ПВ-2 "Дымовая завеса" ;)

  
   - Как же я его хочу! Ну как же я его хочу! Никогда в жизни ничего и никого не хотела так, как хочу его! Ну зачем я пошла на эту чертову вечеринку? Не видела бы, не знала бы, и жила бы себе припеваючи. И не было бы этой изнуряющей бессонницы, этой подлой дрожи в руках при одной только мысли о нем. Обладать им безраздельно - вот предел моих мечтаний, вот полное, абсолютное счастье, неземное блаженство. Я умру, если он не станет моим! Я сойду с ума!..

***

   - Ло, дорогая, ты слышала, что случилось со Смитами?
   - Со Смитами? С какими Смитами? У которых такой отвратительный розовый дом на Сиреневой улице? А что с ними случилось?
   - Да нет же! С теми Смитами, что живут в самом начале Зеленой. У которых вместо изгороди прелестный белый шиповник. Знаешь, дорогая, это так необычно! Причем, цветет он с ранней весны до поздней осени, и так чудесно пахнет! А когда появляются ягоды, как красные капли среди белых цветов, это так...
   - Так что приключилось с этими ароматными Смитами? - Лору совершенно не интересовал шиповник Смитов, а Долли, увлекшись шиповником, похоже, уже совсем забыла, о чем собиралась сообщить вышедшей на балкон соседке.
   - О, милая, это такой ужас! Они все сгорели!
   - Сгорели?!
   - Да! Это такой кошмар! От дома ничего не осталось, совсем ничего! Одни головешки! Ах, бедняжка Сью! Она была такая милая! Несколько толстовата для тридцати пяти, но очень милая. А Роджер...
   - Что - сгорели в собственном доме?
   - В доме! - Долли неожиданно заплакала. - Какая ужасная смерть! - она промокнула глаза скомканной салфеткой и шумно высморкалась. - Представляешь, как это страшно - сгореть заживо в собственном доме! Бедная, бедная Сью!.. Конечно, она была не особенно обходительна, да и Роджер был грубоват... Но они не заслужили такой ужасной смерти! - Долли рухнула в кресло и разрыдалась.
   - Кому известно, что мы заслужили?.. - Лора сделала очередной глоток кофе и принялась внимательно изучать состояние маникюра на длинных пальчиках. - Никому не известно.
   - Тебе что, совсем их не жалко? - Долли оборвала рыдания на полувсхлипе и уставилась на соседку мокрыми изумленными глазами.
   - Жалко. Мне всех жалко. - Ло вытянула руку и еще раз полюбовалась, склонив к плечу хорошенькую головку, на маникюр. - Мне жалко всех. Но ведь Смитам уже не поможешь, верно?

***

   Дом Роджера и Сьюзен Смит стоял в самом начале Зеленой улицы. Когда-то давно на его месте был дом отца Сьюзен, Дика Д. Макковски, а еще раньше - дом прапрадеда жены Дика, Эвелин Спенсер. Спенсеры приехали в Рейнтаун с первыми поселенцами, и история страны причудливо выписала историю этого семейства. Менялись поколения и политические пристрастия, не единожды перестраивался дом, одно было неизменно: изгородь из белого шиповника, привезенного сюда рыжей Салли Спенсер.
   Чахлый росток в керамическом горшке с отбитым краем - горшок передавался из поколения в поколение, как самая ценная семейная реликвия - символизировал оставленную навсегда Родину. Юная Салли Спенсер, тогда еще совсем девочка, всю дорогу нежно прижимала к груди горшок, наполненный родной землей и молилась только о том, чтобы эта земля помогла ей довезти ее сокровище. Веточку белого шиповника она сорвала с огромного куста, росшего у дома белокурого Энди Клайма - соседского мальчика, который однажды взял ее за руку и сказал: "Какая ты раскрасавица, Салли Спенсер!". Никогда и никто не говорил таких слов рыжей Салли, никогда и никто, ни до, ни после. Потому что Салли была на редкость некрасива.
   Помогла ли родная земля, или слезы, которыми Салли обильно поливала едва живой росток, но он выжил. А когда уже на новом месте он был заботливо пересажен все той же Салли в щедро унавоженную почву под ее окном, быстро и буйно разросся в большой благоухающий куст. К тому времени девушка уже основательно подзабыла белокурого Энди, а куст загораживал ее окно, отчего даже в самый солнечный день в комнате было темно. И тогда Салли выкопала куст, разделила его на несколько небольших кустиков и высадила вдоль ограды - так началась история знаменитой изгороди Спенсеров, изгороди из белого шиповника.
   Шли годы и десятилетия, менялись поколения и имена, ветшали дома, и на их месте строились новые, но белый шиповник, как и керамический горшок с отбитым краем, казалось, вечны: ни за чем в доме Спенсеров-Макковски-Смит так тщательно не ухаживали, ничто так не берегли, как эти бесценные реликвии.
   Однако в настоящем времени, в том времени, когда впечатлительная Долли рассказывала соседке Ло о несчастье Смитов, будущность изгороди из белого шиповника оказалась под вопросом - кто знает, захотят ли наследники, дальние родственники, строиться на пепелище, скорее просто продадут участок, - а горшок погиб в огне. Из всего имущества Смитов за знаменитой изгородью остался лишь полуобгоревший сарай да небольшая, почти совсем разрушенная пожарными в суете, оранжерея. Шиповник тоже изрядно пострадал: часть кустов была вырублена, часть - затоптана, остались только небольшие кусочки былого великолепия - закопченные гарью белые ароматные цветы и яркие красные ягоды. Как кровь. Впрочем, цветы теперь тоже пахли гарью - казалось, запах пропитал всю округу.

***

   - Ло, дорогая! Ты не представляешь, что говорят!
   - И что же говорят? Что следующим президентом будет женщина?
   - Ха-ха-ха! - Долли так же охотно смеялась, как и плакала, и делала это всегда искренне, наивно радуясь самой глупой шутке. - Ну что ты говоришь, Ло! Этого просто не может быть! Это же даже представить невозможно! Возьми, например, речь при инаугурации...
   - Так что говорят, Долли?
   - Ах, да... Говорят... - Долли, прерванная на середине фразы, не сразу сообразила, о чем ее спрашивает Лора. - Ах, да! Говорят, что... Помнишь, я рассказывала тебе о Смитах? Ну которые сгорели в собственном доме? Помнишь?
   - Они опять сгорели?
   - Фу, Ло, это очень плохая шутка! Не надо так шутить, Ло. Со смертью нельзя шутить. Это грех - шутить со смертью! - глаза Долли стремительно наполнялись ужасом пополам со слезами.
   - Ну хорошо, хорошо, не буду. Так что Смиты?
   - Нехорошо это, Ло. Ой, как это нехорошо...
   - Ну хватит, ну извини. Ну извини меня, дорогая, я не подумала. Ты хотела сказать о Смитах...
   - Да! Представляешь, оказывается, они не задохнулись в дыму - их убили!
   - Как это - убили?
   - Убили! А потом подожгли дом, чтобы скрыть следы. Бедная, бедная Сью! Ей перерезали горло, когда она спала. Ты представляешь - проснуться оттого, что захлебываешься собственной кровью! Ужас! Она не могла даже кричать!
   - Перерезали горло? Но она же сгорела!
   - Сгорела, нашли одни обгоревшие кости. Подумать только, еще вечером была жива, готовила индейку, а утром - одни обгоревшие кости...
   - Индейку?
   - Да. Нашли еще косточки индейки. Или перья - я точно не знаю. Но вот от бедной Сью остались одни черные страшные кости... - Долли уже опять готова была заплакать.
   - Тогда почему ты так уверена, что ей перерезали горло?
   - Ах, Ло, я в этом ничего не понимаю! Какие-то экспертизы, какие-то доказательства... А несчастному Роджеру проломили голову.
   - И чем же ему проломили голову?
   - Не знаю, Ло... Бедному Роджеру проломили чем-то голову: пожарные нашли его череп с огромной дырой во лбу.
   - Так может, его застрелили?
   - Да нет же - ему проломили голову!
   - Ну тогда должна быть вмятина или трещина, или что-то в этом роде.
   - Я не знаю, Ло! - Долли все-таки разрыдалась. - Я знаю, что бедному Роджеру проломили голову, и что в его обгоревшем черепе большая дыра. И больше я ничего не знаю. - Долли уткнулась в розовую, отделанную кружевом салфетку и отдалась слезам, всхлипывая и подвывая.
   - Ну ладно, ладно. Проломили - так проломили. - Лора поправила волосы и сожалением посмотрела на сотрясающуюся в рыданиях соседку.

***

   Сьюзен Смит была обычной женщиной: она любила вкусно поесть, поболтать о погоде, любила по субботам делать покупки в супермаркете. Когда-то давно, будучи еще молоденькой, вполне заурядной барышней, сносно учившейся в школе и мечтающей об удачном замужестве, она отчаянно завидовала местным красоткам, на лбах которых было будто написано блестящее будущее и богатейший выбор женихов. Как назло, в ее выпуске оказалось очень много красивых и просто хорошеньких девушек, и почти все они сразу после школы повыскакивали замуж, уведя из-под носа Сью Макковски самых перспективных мужчин. В холостяках задержались лишь сорокалетний вдовец Дж. Бэкер да коротышка Роджер Смит из ее класса. Роджер был ниже Сью на полголовы и поэтому никак не годился в женихи, а Бэкер, по мнению родителей Сью, был просто слишком стар для нее. Возможно, возраст вдовца и не стал бы помехой, но поговаривали, что он лично посодействовал скорой смерти жены. Отдать дочь человеку с такой сомнительной репутацией Дик Д. Макковски никак не мог.
   В отсутствии женихов Сью оставалось только терпеливо ждать и надеяться на счастливый случай. Но случая все не представлялось. Промыкавшись в ожидании до двадцати лет, она решила, что больше ждать не имеет смысла. Тем более что последний из потенциальных женихов, коротышка Смит, начал уже заглядываться на подрастающих красоток, и вроде бы даже положил глаз на хорошенькую Лоретту, дочку шерифа. Во всяком случае, однажды он подарил ей букетик фиалок, и тому были свидетели. Сью, напуганная перспективой грядущего одиночества, пригласила Роджера на вечеринку, устроенную в доме Макковски по какому-то незначительному поводу, затащила, подпоив, в свою комнату, быстренько уложила его в постель, разделась, легла рядом и широко раздвинула ноги. Через неделю она стала миссис Сьюзен Смит.
   Роджер оказался неплохим мужем: спокойным, работящим и заботливым. Правда, заботился он больше о своих цветах - Роджер обожал цветы, и отдавал им все свободное время. Нет, пока они оба были молоды и жаждали продолжения рода, он свое внимание отдавал Сьюзи и только Сьюзи. Он был внимателен с ней и ночью, и днем, и даже утром мог вдруг оставить завтрак, чтобы приласкать свою дорогую женушку. Но детей все не было. Начались и очень долго продолжались изнурительные походы по врачам, не кончившиеся ничем. Роджер, похоже, оставил надежду о наследнике и посвятил себя цветам. Он даже выстроил в саду небольшую оранжерею, где выращивал и ублажал самые диковинные растения со всех концов света. Изредка его внимание перепадало и Сью. Но очень изредка и теперь только по ночам.
   Сью много плакала, ругала мужа, родителей, родителей мужа, но к тридцати годам смирилась со своей участью и немного успокоилась. Она пристрастилась к выпечке, и могла целыми днями проторчать в кухне ради того, чтобы подать к ужину новый пирог. Рецепты стали страстью Сью: она покупала кучу кулинарных журналов, не пропускала ни одной телепередачи, в которой хоть что-то говорилось о булочках и пирожках, и даже на радио нашла одну программу, где по вторникам диктовались рецепты от какой-то Элен.
   На выпечке Сью Смиты скоро раздобрели, как-то остепенились и вели очень спокойную размеренную жизнь, не помышляя уже ни о детях, ни каких бы то ни было о переменах.

***

   - Ло, дорогая! Можешь себе представить - этот Смит был, оказывается, почти ученым!
   - Каким ученым, Долли, ты о чем?
   - Ну не настоящим, конечно, но почти!
   - Это как - почти? Ты же говорила, что он всего лишь мелкий лавочник.
   - Лавочник, да. Но при этом - почти ученый! Оказывается, он выращивал какие-то необыкновенные цветы, то ли розовые, то ли голубые... В общем, в природе таких не бывает.
   - Долли, милочка, как можно выращивать цветы, которых не бывает в природе?
   - Ну Ло, ну я в этом абсолютно ничего не понимаю! Может быть, какой-то очень редкий вид, или еще что-то в этом духе. Я только знаю, что он вырастил что-то необыкновенное, и даже устроил по этому поводу вечеринку. Все были в восторге!
   - От вечеринки?
   - Ха-ха-ха, - Долли оценила шутку и смеялась до слез. - Ло, какая ты прелесть! Ах, мне бы твое остроумие!
   - Зачем тебе? Но, впрочем, ладно. И что "ученый" Смит?
   - А ничего. Просто любопытно: лавочник Смит - и вдруг ученый. К нему даже академик приезжал незадолго до пожара - говорят, хотел эти его необыкновенные цветы забрать в... Ой, не помню... Куда-то вроде большой государственной оранжереи.
   - Не говори глупостей, Долли, большой государственной оранжереи не существует.
   - Ну не знаю. Говорю же, не помню. Знаю, что хотел забрать и приезжал договариваться о цене и дате. А на следующий день, вернее - ночь, все сгорело.
   - И оранжерея?
   - Нет, оранжерея не сгорела, но ее сломали пожарные, когда тушили огонь. Никто же не знал, что Смиты там уже мертвые, да и дом хотели спасти, не до цветочков было. Потом опять академик приезжал, да ничего не нашел - то ли затоптали, то ли еще что... Не знаю. Но что Смит был ученым - это точно.
   - Не нашли голубых цветов?
   - Не нашли. Да и не искали толком. Кому они нужны? Академику только если. Так он поздно приехал, недели через две - уже прибрали все...
   - Вот и хорошо, что не искали, - лукаво улыбнувшись, прошептала Ло.
   - Что ты говоришь? Я не расслышала.
   - А убийц тоже не нашли?
   - Не нашли. Да и как их найдешь - все сгорело. Говорят, шериф три дня по пожарищу ползал и только в саже вымазался с головы до ног. Все сгорело... Что ты там опять бормочешь себе под нос, Ло? Говори громче, я не слышу!
   - Ничего, дорогая, ничего. Говорю, что мне пора одеваться - самолет ждать не будет.
   - Как жаль, что ты уезжаешь! Мне будет грустно без тебя...
   - Не стоит так убиваться, милая, приедет еще кто-нибудь. Попроси хозяйку, чтобы подобрала жильцов поспокойней.
   - Ах, Ло! Тебя мне никто не заменит! - Долли всхлипнула и полезла в карман за платком.
   - Гуд бай, Долли!

***

   - Нет, сэр, ничего нового, - шериф Трумэн нервно теребил шнур телефона. - Да, сэр, я опросил весь город - никто ничего не видел и не слышал. Но сэр, дом Смитов стоял в самом начале улицы, ближайший к нему дом уже месяца три как пустует - естественно, что никто ничего не видел. Мы и пожар-то заметили, когда он уже полыхал вовсю. Нет, сэр, соседей Смитов никто не убивал, они уехали в Чикаго, и дом выставлен на продажу. Нет, сэр, алиби нет ни у кого, потому что подозреваемых тоже нет. Нет, сэр, у меня тоже нет алиби, потому что я в ту ночь спал дома. Да, сэр, моя жена с удовольствием подтвердит это. Что, сэр? Ах, вы пошутили... Ха-ха-ха!.. Это было смешно, сэр! Что? Да, сэр. До свидания, сэр...
   - Он принимает меня за полного идиота! - шериф швырнул трубку на рычаг и витиевато выругался. - Я закрываю это дело, Ларри. Я закрываю это чертово дело, и пусть он сам попробует найти этих чертовых убийц, если такой умный! Пусть попробует сам найти этих чертовых убийц! Я закрываю это чертово дело!
   Шериф Трумэн был, вообще-то, очень сдержанным человеком. Возможно оттого, что в Рейнтауне за всю его жизнь никогда не случалось двойных убийств с поджогами. Бывали убийства случайные, когда, например, Билли Коккер уронил бревно на голову своего брата, бывали непреднамеренные, когда Люси Бэрнет проломила своему благоверному голову пивной кружкой - кто ж мог предположить, что у громилы Бэрнета такая хрупкая голова? А вот двойных убийств с поджогами еще не случалось.
   Сначала Трумэн думал, что Смиты по собственной неосторожности подожгли дом и не успели выбраться - ведь пожар случился ночью, и они вполне могли задохнуться в дыму. Это все его помощник, Ларри - это он заметил дырку в черепе Роджера и царапину на обгоревшем шейном позвонке Сью.
   Из-за этого чертова Ларри пришлось облазить пожарище вдоль и поперек - шериф Трумэн потом неделю не мог отмыться от гари, а миссис Трумэн выказывала крайнее недовольство, стирая его форму - и все бесполезно. Этот чертов убийца или чертовски умен, или ему сказочно повезло: ни орудия убийств, ни единого следа, не говоря уж об отпечатках пальцев, - все сожрал этот чертов огонь. А теперь шерифу Трумэну чуть не ежедневно звонил чертов мэр и требовал немедленного раскрытия этого чертова дела. А все этот умник Ларри!
   Очень сдержанный и обычно равнодушный ко всему на свете шериф Трумэн был в последнее время чертовски раздражителен.
   - Я закрываю это чертово дело! Ларри, возьми бумагу и напечатай постановление о закрытии этого чертова дела!
   - Но шериф, были же еще цветы! Вы сами говорили, что...
   - К черту цветы! Опять искать неизвестно что неизвестно где - мы даже не знаем, как они выглядели! Этот чертов Смит не догадался даже сфотографировать свои чертовы цветы! Все, Ларри, мне чертовски надоело это дело - я закрываю его.
   - Но шериф!..
   - Ларри, я сказал - все! Я закрываю это дело. И будь прокляты эти чертовы Смиты с их чертовым пожаром!

***

   Я знала, что его не будут искать. Я все рассчитала правильно. Я так хотела его, я так его ждала, что просто не могла, не имела права ошибиться.
   Если бы я только могла подумать, чем закончится эта дурацкая вечеринка у Смитов!.. Вечеринка в честь выведения Роджером Смитом нового вида phalaenopsis - с голубой губой. Все цвета, кроме голубого: ни одному селекционеру в мире не удавалось вывести phalaenopsis с голубой губой1, - все цвета, кроме голубого. А тут какой-то дебил Смит из провинциального Рейнтауна произвел это чудо, эту драгоценность! Какой-то недоумок Смит любовался каждый день на это совершенство, трогал его нежные корни толстыми грязными пальцами! Разве я могла смириться?
   Снежно-белый phalaenopsis с голубой губой - сказочный сон моего детства. Когда я впервые увидела phalaenopsis - орхидею-бабочку, я была так потрясена, что долго не могла заснуть и добрых полночи ворочалась в постели. А когда наконец заснула, мне приснился его длинный упругий цветонос, усыпанный огромными белыми бабочками цветков с голубыми губами. Я всегда была слегка помешана на растениях, но орхидеи произвели на меня ни с чем не сравнимое впечатление. Утром я помчалась в книжную лавку и скупила все, что там было, об орхидеях, а уже днем горько плакала над очередной книгой - я прочла, что голубых phalaenopsis не бывает. Все цвета, кроме голубого. Я похоронила свою мечту и поставила ей памятник - витрину из орхидей. Я нежно ухаживаю за ними и всюду вожу их с собой - я люблю свои цветы. Я всегда думала, что люблю их так, как любят своих детей. Но когда на этой дурацкой вечеринке - я и идти-то не хотела, Кайл затащил, я и знать не знала, в честь чего вечеринка - увидела его, цветок моей детской мечты, phalaenopsis с голубой губой, я поняла, что люблю свои цветы, как любят не своего - приемного ребенка. И тогда я решила, что он будет моим. Моим и только моим. Чего бы это мне не стоило.
   Я обошла дом - во время вечеринки это несложно, похвалила тортик этой дуры Сью, договорилась, что зайду как-нибудь за рецептом и тихонько смылась. Сначала я хотела их отравить и уже даже начала воплощать свой план, как вдруг возник этот чертов академик, и появилась реальная опасность потерять его навсегда: придурок Смит очень хотел прославиться, а заодно заработать кругленькую сумму на моей мечте. И он бы продал все академику - все! В тот же вечер он разболтал эту новость газетчикам. У меня не было выбора.
   Бритва - очень удобное орудие убийства: легко прячется в любой сумочке. Эта дура Сью с трудом вспомнила меня, но при одном только упоминании названия тортика с той злосчастной вечеринки с восторгом принялась рассказывать о своих пирожках и плюшках, показывать специи и приправы. Она так счастлива была внимательной, благодарной собеседнице, что когда я подошла сзади и одним движением перерезала ее горло, только удивленно хрюкнула. Наивная Долли! Эта толстая свинья Сью умерла не в постели! Она истекла своей поганой кровью за кухонным столом, в окружении ванили и корицы.
   "Полдела, - подумала я и позвала, - Мистер Смит!". Этот дебил Роджер копался в оранжерее, и я обливалась холодным потом от одной только мысли, что именно сейчас он трогает мою драгоценность. Он вошел, не торопясь, степенно и спокойно: "А, это вы, мисс?..". А дальше его тупой лоб встретил стальную колотушку для мяса.
   Мне осталось только переодеться - не идти же по улице в заляпанном кровью платье - поджечь дом, взять мое сокровище и уйти. Бритву с молотком я выбросила в реку за две мили от Рейнтауна - кому придет в голову искать там орудия убийства? Да и меня - кому придет в голову искать? Нигде и никогда, кроме той вечеринки, я со Смитами не встречалась, ни разу не звонила им по телефону, пришла к ним поздно, было уже очень темно, и никто меня не видел. А что домой вернулась под утро - так к этому все давно привыкли.
   Конечно, его можно было просто украсть2, и я, признаться, в первую же секунду подумала именно об этом. Но тогда стали бы искать цветы, да и скрыть следы было бы практически невозможно. Теперь же ищут убийцу. И пусть ищут. Потому что не найдут никогда.
   А я улетаю на маленький сказочный остров, где всегда тепло, и где будет хорошо мне и моему избраннику. Все мои орхидеи, мои бывшие дети, проданы через подставных лиц на самых престижных аукционах - я получила очень хорошие деньги. И теперь мы с моим голубогубым phalaenopsis будем жить в любви и согласии там, на маленьком теплом острове. Где никто и никогда и не подумает искать нас.
  
  
  
  
  
   1 губа - средний лепесток венчика цветка орхидеи; образует воронкообразную или трубчатую, часто несколько расплющенную губу, обычно роскошно раскрашенную (Франк Рельке "Орхидеи").
   2 украденное растение приживается быстрее и растет лучше, чем купленное или подаренное - народная примета (прим. автора).
  

15-16 сентября 2003 г.

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"