МЕЖ ДВУХ МИРОВ

  

  

  Глава 21.

  

   - Как говорил мой дядя, который меня воспитал: "Если обстоятельства против нас, надо изменить обстоятельства", - произнесла Олимпия, когда мы сидели в студии в окружении пустых мольбертов. На улице стоял вечный петербургский день, но было уже поздно, ученики ушли по домам.

   - Это ты к чему? - Я посмотрел на девушку. Олимпия имела суровый вид, как будто на что-то решалась. И вот решилась:

   - К тому, что мы можем не ждать их благословения и взять наши судьбы в свои руки.

   - Смотри, не пожалей потом...

   - Не пожалею. Если ты имеешь в виду приданое дядюшки, которого он может меня лишить...

  

   - Я имею в виду во всех смыслах. Я бедный художник. Богатство меня чурается...

   - Я согласна. А там как Бог даст. Мы будем много трудиться...

   - "Проживем длинный-длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба; будем трудиться для других и теперь, и в старости, не зная покоя, а когда наступит наш час, мы покорно умрем и там за гробом мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и бог сжалится над нами, и мы с тобою увидим жизнь светлую, прекрасную, изящную, мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой - и отдохнем.

  

   Мы отдохнем! Мы услышим ангелов, мы увидим небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир..."

   - Что это? - удивилась Олимпия, - Какие замечательные слова ты сейчас произнес!

   - Это Чехов. Монолог Сони из пьесы "Дядя Ваня".

   - Какой прекрасный светлый монолог!.. Но кто этот Чехов? У нас в гимназии его не проходили.

   - Антон Павлович Чехов русский писатель. Умер от туберкулеза...

   - Туберкулёз, страшная болезнь. К сожалению, пока не излечим.

   - Здесь не излечим, в других мирах излечим.

   - Другие миры... - мечтательно произнесла Олимпия. - Какие они? этого никто не знает.

  

   Меня так и подмывало сказать - "я знаю, могу показать..." Но быстро сообразил, что если тайна откроется, то ничего нельзя гарантировать в смысле безопасности этого мира или нашего. Пока тайна должна остаться тайной.

  

   Прошли дни. Я назначил старосту студии своим заместителем, а сам занялся написанием картин. Две картины в десячник - хороший темп. Мне хотелось устроить персональную выставку, приобрести какой-то вес в мире искусства. Тягаться с мастерами типа Репина, я не собирался, но внедрить здесь новое направление вполне мог. Например, Сюрреализм. Было приятно ущипнуть за длинный ус Сальвадора Дали. Который, по всей видимости, еще не родился, а может и вообще не родится.

  

   Того, что староста по неопытности завалит учебу, я не боялся. Помню, как я сам учился в художественной школе, в студии Смолко. Этот Смолко, член Союза Художников, частенько позволял себе приходить на занятия с нами в нетрезвом виде (впрочем, держался пристойно) и мало что давал нам в теоретическом плане. В основном мы учились друг у друга. Это была хорошая школа. Из всех наставлений моего Учителя я помню только одну фразу: "Надо искать... ищите, ищите..." - и неопределенное движение руками. И мы икали. Ведь мы не обладали гением Пикассо, который, по его собственному заявлению, никогда не искал, а только находил.

  

  

   Продолжение следует