Пролог.
- Да будьте вы прокл..!
Каменный пол, на котором ещё секунду назад корчился бьющийся в агонии невыносимой боли человек, украсился горсткой серого пепла.
- Их слишком много! - его напарник ещё успел кинуть полный ужаса взгляд на всё возрастающее количество воинов Экресса за мгновение до того, как обратиться в прах.
Наверное, человеку, лишённому слуха, эта картина вспыхивающих повсюду ярких огней показалась бы красивой. Ещё бы, ведь когда до уха не доносятся жуткие предсмертные хрипы, вполне можно найти толику эстетического наслаждения в огненных сполохах, отбрасывающих тень на неровную каменную кладку многовековых стен.
Взгляд потускневших от боли глаз последнего стражника остановился на искусно вырезанных потолочных балках. У смотревших на его мучения промелькнула мысль о том, что он тщится пронзить слишком примитивным для подобного человеческим зрением несколько этажей - чтобы перед смертью успеть послать последнее предупреждение, последнюю весть об опасности тем, кто сейчас находился в небольшой комнате пятью ярусами выше.
Впрочем, им это было известно не в пример лучше, чем тому же стражнику ещё несколькими минутами назад. Посреди большого, занимающего значительную часть комнаты, стола, тускло светилась точная проекция развернувшегося на нижних этажах побоища. Правда, вспышки огня, превращающего в живые факелы охрану старинного замка, выглядели здесь куда менее впечатляюще.
- Экресс пустил в ход свои лучшие силы, - высокий, ещё достаточно молодой человек в светлых одеждах бесстрастно, если не сказать, скучающе, смотрел, как катастрофически быстро уменьшается количество охраны замка, - может быть, стоит призвать основную армию?
- Не нужно, Лингвар, - седобородый старец, наблюдающий за битвой по правую сторону от руки собеседника, отрицательно покачал головой, - дадим им фору. Эта ночь должна пропитаться кровью и страданиями.
- Они не должны попасть... туда. Он вот-вот появится на свет.
Словно в подтверждение только что произнесённых слов давящую тишину комнаты прорезал истошный женский крик.
- Скоро всё закончится, - а вот теперь безразличие во взгляде старческих глаз смешалось с волнением, - мы ждали слишком долго, чтобы сейчас позволить себе допустить хоть малейшую ошибку.
- Скажите, - его собеседник неотрывно смотрел, как всё новые и новые солдаты обращаются в горстки пепла, - этот ребёнок, он и в самом деле, сможет...
Закончить фразу ему помешал тихий скрип приоткрывающейся двери.
- Что я говорил, - старик улыбнулся, с удивительной для таких лет реакцией развернувшись к нарушителю спокойствия, - всё закончилось, Диррел?
- Святой отец... - интонациям пришедшего в один миг удалось стереть улыбку с изборожденного морщинами лица, - вы... должны...
За несколько лет жизни в замке Лингвару никогда не доводилось видеть, чтобы глава Ордена передвигался с такой скоростью. Несколько секунд - и он скрылся за той самой дверью, скрип которой несколько секунд назад не дал молодому адепту задать давно мучающий его вопрос. Охваченный вполне понятным беспокойством, мужчина плотнее запахнул на груди светлый плащ и, набравшись смелости, шагнул следом за наставником.
В первое мгновение привыкшие к полумраку глаза сощурились от неожиданно яркого света, создаваемого, кажется, сотнями свечей. Но терзаемому любопытством Лингвару довольно быстро удалось восстановить зрение, правда, столь же быстро успев пожалеть об этом...
Это только на картинах живописцев и в балладах сказителей рождение новой жизни кажется чем-то прекрасным и чистым. Почему-то творцы забывают упомянуть о том, что знакомство с новым миром человек начинает с прохождение через многочисленные боль и страдания.
Когда-то бывшие белыми простыни были окрашены в густо-красный цвет. Кажется, кровь здесь была повсюду. Лингвару пришлось приложить немалые усилия, чтобы твёрдо устоять на охваченных мелкой противной дрожью ногах. В комнате было достаточно народу, но только молодой адепт неотрывно смотрел на измождённую, тяжело дышащую, и, кажется, смертельно уставшую женщину.
Внимание всех остальных было приковано к колыбели, установленной прямо в центре неярко светящейся многогранной фигуры. Гробовое молчание, повисшее в комнате, нарушалось лишь тихими звуками, которые из века в век издают только что появившиеся на свет младенцы.
Не выдержав отчётливо давящей на уши тишины, Лингвар заставил себя оторвать взгляд от роженицы и сделать несколько шагов в сторону новорождённого.
- Девочка..?
Кажется, оцепеневшие у колыбели фигуры только и ждали словесного подтверждения того, с чем никак не могли смириться их глаза. Потому что после короткого, но полного изумления восклицания, на смену повисшему ледяному молчанию пришёл тихий, но с каждой секундой, всё более нарастающий ропот.
- Нет... Нет!
- Девчонка... Быть не может...
- Столько лет... псу под хвост..
- Все жертвы... все сегодняшние жертвы... напрасны...
- Мой брат погиб там... под стенами... совершенно зря!
- Тихо! - тот, кого Диррел пару минут назад называл святым отцом, с силой вцепился в край колыбели. Ему приходилось прилагать значительные усилия, чтобы просто стоять на ногах. - Поздно исправлять ошибку. Теперь остаётся только бороться с её последствиями.
- Ошибку? Святой отец... - с губ невысокого, с силой сжавшего кулаки мужчины сорвался полный отчаяния и возмущения стон, - то, что произошло... вы называете... всего лишь ошибкой?!
- Молчать!
Одно слово - и только что полыхавший злостью взгляд был отведен в сторону будучи не в силах выдержать полыхающих гневом глаз.
- Мне не хуже всех вас известны масштабы случившейся, - короткий, полный ненависти взгляд на тихо ворочающегося младенца, - катастрофы.
- Катастрофы... - эхом откликнулся слабый дрожащий голос, - это не катастрофа... Это конец...
- Я не давал слова, - седые брови сдвинуты к переносице, а губы сжаты в тонкую линию, - пятерым сильнейшим - немедленно разобраться с подступающими силами Экресса. В крови наших собратьев уже нет смысла...
Старик дождался, пока небольшая группа, всё ещё бледных, как смерть, людей, покинет комнату, а затем перевёл горящий огнём взор на шестерых оставшихся.
- Произошло ужасное, - на этих словах сухая рука сильнее вцепилась в край детского ложа, - и это придётся исправлять.
- Но... как? - Лингвар словно со стороны услышал собственный голос, - вся сила, собираемая годами, перешла к тому, кому и была предназначена. Но это... не мальчик!
- Я хоть и стар, но не слеп, - в голосе святого отца отчётливо зазвучало раздражение, - высвободим силу из этого отродья и проведём обряд заново.
- Заново?! - вновь повисшую тишину прорезал истошный вопль, - это займёт ещё восемьдесят лет!
Кажется, даже свечи в комнате разгорелись ярче, настолько чётко сейчас ощущался гнев того, кто продолжал мёртвой хваткой вцепляться в колыбель.
- Знаю! Но для Орилейнда это единственный путь раз и навсегда поставить уничтожить Экресс!
- Восемьдесят лет... - Лингвар и сам испытал желание найти хоть какую-нибудь опору, - невозможно...
- Жалкие, ни на что не годные слабаки! Соберитесь! Немедленно!
- Да, святой отец, - первым нарушил молчание ни на секунду не отрывающий взгляда от колыбели достаточно пожилой адепт, - всё будет сделано в соответствии с указаниями.
- Другое дело, - вот теперь во взгляде старика нельзя было заметить даже малейшей тени каких-либо эмоций, - полнолуние завтра. Поэтому времени нет совсем.
- Полнолуние?
- Кучка идиотов! Кровь девчонки можно собрать только при полной луне.
- Н-е-е-е-т!!!
Кажется, только теперь присутствующие вспомнили, что помимо них, в комнате есть ещё кто-то, и с изрядной долей удивления воззрились на издавшую громкий крик роженицу.
- Нет! Не смейте трогать моего ребёнка!
С того момента, когда Лингвару впервые довелось увидеть дочь самого могущественного человека в Орилейнде - он всегда отождествлял её с образцом красоты и величия. Вьющиеся, отдающие в рыжину длинные волосы приводили его в восторг, а тонкие черты лица заставляли вспомнить о прекрасных портретах живописцев, которыми изобиловали богато обставленные покои монарха.
Однако сейчас её с трудом можно было назвать красивой. Локоны, которыми он так любил восхищаться, слиплись от пота, а лицо всё ещё было тёмно-красным от долгих и мучительных схваток. Да, и к тому же слёзы, безостановочно бежавшие по нему, отнюдь не добавляли красоты и изысканности.
- Мерзкая дрянь! - один миг - и некогда роскошные пряди оказались намотаны на старческий кулак, а голова резко вздёрнута к перекошенному гневом лицу, - ты ещё ответишь за то, что произошло!
- Не троньте... её... - новый поток слёз, - прошу...
- Святой отец, - один из мужчин дрожащей, но достаточно твёрдой рукой высвободил волосы из жёсткой хватки, - производительница не может быть причастна к... случившемуся.
- Может, - резкий удар по залитой слезами щеке, - если путалась с мужчинами Экресса!
- Нет!!! - голова по инерции откинулась назад, - как вы можете!
- Молчать, шлюха! - ещё один удар, и полный злости взгляд перевелся на опешившего адепта, - уведи её, Сайор! И не подпускай к девчонке ни в коем случае.
- Нет! Пожалуйста! - полный отчаяния крик, и стремительный рывок в сторону колыбели, - моя малышка!
Порыв убитой отчаянием матери был остановлен сухой старческой рукой. Одно движение - и она осела на пол, содрогаясь от плача на каменных плитах.
- Идёмте, миледи, - смертельно побледневший Сайор попытался поднять отчаянно уцепившуюся за полу одеяния святого отца женщину, но ни одна из попыток не увенчалась успехом. Ноги попросту отказывались держать несчастную, поэтому ему ничего не оставалась, как подхватить на руки лёгкое, бьющееся в истерике тело, и стремительным шагом покинуть комнату.
- Что ж, - ничуть не поблёкшие за долгие годы прожитой жизни глаза пристально смотрели на закрывшуюся дверь, - нам предстоит тяжёлая работа.
- Да... - стройный многоголосый хор, - да, святой отец.
***
Непривычное к таким условиям тело давно затекло на жёстком ложе, но ей не было до этого никакого дела. Уткнувшись лицом в грязную солому, женщина содрогалась от уже беззвучных сухих рыданий.
Именно поэтому тихий скрип приоткрывшейся двери не потревожил слуха пленницы. Вздрогнуть и резко вздёрнуть голову её заставило только лёгкое прикосновение к плечу.
- Лин... Лингвар?
Что ему нужно? А, впрочем, какая разница. Её жизнь уже закончилась. Закончилась в тот момент, когда она кинула последний взгляд на тихо ворочающуюся в колыбели кроху.
- Нория, - тихий шёпот разнёсся по крохотной комнатушке, - пойдём отсюда. Быстрее.
Ей послышалось? Да, наверное, это галлюцинации, вызванные тяжелыми родами, голодом и тем кошмаром, который взял её в свои тиски несколько месяцев назад.
- Быстрее же!
Нет, судя по всему, она в полном сознании. Но разве от этого что-то меняется?
- Зачем? - Нория пожала сведёнными судорогой плечами, - наверняка её... уже... уже...
От новых рыданий её избавила резкая пощечина, громким эхом прозвучавшая в тишине подземелий.
- Соберись! Я отведу тебя к ней.
- Ты... - она даже не схватилась за щеку, - что?
Лингвару никогда не доводилось видеть такого резкого и стремительного перехода от полного отчаяния к пробуждающейся надежде.
- Она... её... не?!
- Слушай внимательно, - он с силой прижал к стене уже собравшуюся, было, броситься к выходу женщину, - твоя дочь сейчас в западной части замка. С ней только один из членов Ордена, которого я должен сменить через десять минут. А ещё через пятнадцать мы навсегда исчезнем отсюда.
- Мы? - она больше не дрожала, а только расширившимися от шока глазами смотрела на Лингвара.
- Я верну тебя отцу. В противном случае, ты не доживёшь до рассвета.
- А как же моя..?
- У нас мало времени! Быстрее!
Короткий кивок, и две тени выскальзнули из крохотного помещения, оставив после себя лишь тихий скрежет запираемой снаружи двери.
- Что ты с ними сделал? - тихим шёпотом спросила Нория, кинув испуганный взгляд на неподвижно лежащих стражников.
- Просто усыпил. Шевелись.
Норию шатало от слабости, к тому же подол её одеяния всё ещё был покрыт подсохшей кровью, но женщина только кивнула, ускоряя шаг и преодолевая многочисленные ступеньки.
Лестницы... коридоры... снова лестницы... Несколько раз им приходилось буквально в последний момент вжиматься в стены, прятаться в многочисленных нишах и резко сворачивать в ответвления бесконечных лабиринтов. Нории уже начинало казаться, что эта сумасшедшая гонка никогда не закончится, как вдруг...
- Стой! - тихий шёпот заставил её вздрогнуть и замереть на месте, - здесь разделимся. Иди в конюшню и как можно быстрее седлай двух коней. Справишься?
- Конечно, - ей пришлось прислониться к стене, чтобы устоять на ногах.
Во взгляде Лингвара промелькнули плохо сдерживаемые жалость и беспокойство, но они почти тут же исчезли, сменившись решительной настойчивостью.
- Отлично. Поторопись.
Ещё мгновение она смотрела как светлая ряса скрывается за поворотом, а потом быстрым шагом направилась в противоположную сторону.
Едва оказавшись на улице, Нория закусила губу. Будь проклята эта луна! Не могла подождать со своим сиянием хотя бы до завтра? Недавнее безразличие, безраздельно овладевшее её телом, теперь сменилось не менее безраздельным страхом. Страхом, что их обнаружат. Страхом, что Лингвар солгал, её малышка давно убита, а всё это - очередная ловушка. Как и в тот день... Когда старый приятель отца, один из самых уважаемых членов Ордена сообщил, что его дочь пригласили принять участие в ежегодно устраиваемой благотворительной ярмарке. Вот только обратно Нория уже не вернулась. Насколько она знала, отцу даже вернули тело 'убитой наёмниками Экресса дочери'. Что ж, в тех делах, где дело касалось обмана, Орден всегда преуспевал лучше, чем где бы то ни было.
Тонкие пальцы с силой сжались в кулак. Не время предаваться страху, а тем более - воспоминаниям. Она глубоко вздохнула, и, убедившись, что на заднем дворе нет ни единой души, стремительно пересекла открытое пространство.
Только бы лошади не вздумали заржать, или каким-то иным способом дали понять, что их ночной сон потревожен так некстати появившейся пленницей. Но вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь тихим фырканьем либо же еле слышным всхрапом мирно спящих обитателей конюшни.
Нория любила здесь бывать. Первые несколько месяцев, в течение которых женщина никак не могла смириться со своей участью, лошади стали чуть ли не единственной отдушиной, которая хоть как-то позволяла ей существовать в окружившем её кошмаре. Это уже потом пришло смирение, но сначала...
Она дёрнула головой, вновь отгоняя воспоминания. Не до того сейчас.
Где-то здесь должна быть свеча... Седлать коня в темноте пустая трата времени, особенно когда от правильно затянутых подпруг напрямую зависит жизнь всадника. А скакать, судя по всему, придётся даже на исходе лошадиных сил.
Почему она раньше не замечала, что сёдла такие тяжелые? Может быть потому, что в доме отца ей всегда подавали уже осёдланного коня? Или потому, что в последние месяцы её положения члены ордена даже не подпускали Норию к коням, боясь, что верховая езда может навредить тому, чьего появления на свет они ждали с таким нетерпением?
- Сволочи... - она стиснула зубы, изо всех сил затягивая подпругу на лошадином боку. Ну же... ещё немного. Да!
- Нория, - она вздрогнула, услышав своё имя, и заметив в дверях знакомый силуэт. Вот только крохотный свёрток в его руках казался чем-то странным и непривычным, - всё готово?
- Почти, - она с трудом заставила себя оторвать взгляд от белоснежного покрывала и вернуться к креплению ремней, - осталось совсем чуть-чуть.
На плечо легла твёрдая мужская рука.
- Сможешь удержаться в седле? Ну, после...
- У меня есть выбор? - усмешка вышла горькой, - Лингвар, что с ней станет?
Она не могла не заметить сомнения, которое тенью промелькнуло на лице мужчины.
- Нория, твоя дочь... понимаешь, какой силой она наделена?
- Смутно, - она затянула последний ремень, - но ведь всё это... должно было достаться мальчику?
- Да, - Лингвар утвердительно кивнул, - но то, что они собираются сделать... Это бесчеловечно.
- И поэтому ты решился на предательство? - зелёные глаза неотрывно смотрели на него.
- Твоей дочери пока нет места в этом мире, - последний вопрос был проигнорирован, - пока сила живёт в девочке, найти её ничего не стоит. А поиски будут очень тщательными.
- Ты хочешь сказать...
- Моих сил хватит открыть портал. А дальше нам придётся надеяться только на чудо.
- Нет, - в глазах Нории снова застыли слёзы, - её может выбросить где угодно!
- Знаю. Но, в противном случае, она умрёт в ближайшие дни. Орден настроен серьёзно.
- Эта сила.... Как она проявится?
- Я смог её запечатать до поры до времени, но...
- Моя малышка... - она смахнула непрошенную влагу, - я могу отправиться с ней?
Лингвар сокрушённо покачал головой.
- Усыпление стражников забрало большую часть сил камня. Их должно хватить на создание портала. Но только для одного.
Новые слёзы прочертили две дорожки на красивом лице.
- Соберись, - пальцы мягко провели по мокрой щеке, - силы тебе понадобятся.
- Дай мне взглянуть на неё.
- Нория... Времени нет совсем.
- Одну минуту. Прошу тебя.
Адепт тяжело вздохнул, но, всё же, передал свёрток в руки матери.
Девочка не спала. Широко распахнутые глазёнки с несвойственным новорождённым любопытством изучали склонившееся над нею лицо.
- Какая она красивая, - снова слёзы, но на этот раз, с мягкой улыбкой, - и у неё мои глаза.
- Нория, нам надо торопиться.
- Айрин...
- Что? - он взглянул на неё с недоумением.
- Ты можешь сделать так, чтобы девочку, кто бы её ни нашёл, назвали Айрин?
- Я постараюсь, - он заставил себя улыбнуться, - выводи коней. Эта ночь будет длинной.
- Спасибо тебе.
- Пока рано благодарить. Мы должны сделать всё возможное для того, чтобы остаться в живых хотя бы до рассвета.
Она кивнула, с явным сожалением возвращая дочь.
- Айрин... - тихо прошептала Нория, когда они уже погрузились в сёдла, - прошу тебя... живи...
Глава 1.
- Оставь меня в покое!
Только благодаря стремительному рывку в сторону мне удалось увернуться от пролетевшей мимо и разбившейся о стену бутылки.
Дальше проще. Сжав в руке ставший привычным газовый баллончик, я одним движением обогнула уже успевшего с утра напиться до белой горячки отчима и, как можно громче хлопнув дверью, вынеслась в коридор.
- Айрин! Немедленно вернись!
Чёрта с два.
Двадцать пять ступенек, три лестничных пролёта - и можно уже спокойным шагом завернуть за угол дома и также спокойно опуститься на скамью, впрочем, мимоходом успев отметить, что школьная форма осталась тремя этажами выше. А, впрочем, и сумка со всеми учебниками тоже.
Но, может быть, мне повезет, и это животное, которое меня когда-то, очень-очень давно учили называть 'папой', заснёт?
Нужно подождать хотя бы десять минут, а уж потом попытаться вызволить настолько необходимые для учёбы вещи. Вот только вчерашний прогноз погоды, кажется, не соврал - с самого утра над Хоккайдо сгустились почти непроглядные тучи. Но разве мне привыкать?
Забравшись на скамью с ногами, я обхватила колени и, положив на них подбородок, тяжело вздохнула. Хотя, если бы от вздохов был хоть какой-то смысл...
Года три назад, ещё в средней школе, нам задали какое-то нелепое сочинение: 'Чего я хочу для себя и своей семьи'. Так вот, меня заставили переписать все три страницы, объясняя, что тринадцатилетняя девочка не должна желать болезни для своего отца и развода для матери. И, уж тем более, ей ни в коем случае не пристало мечтать о том, чтобы вернуться в детский дом, из которого её удочерила такая уважаемая и во всех смыслах благонадёжная семейная пара.
Да уж. Во всех смыслах.
Правда, у так называемой мамочки, хватило ума пару лет спустя тихо сбежать от неблагонадёжного муженька, оставив ему вот такой вот своеобразный 'подарок'. По имени Айрин.
Вот что мне стоило родиться, как и все японцы, темноволосой и кареглазой? Тогда бы я совершенно точно ничем не выделялась из толпы тех сирот, которых, аккуратно одетых и причёсанных, вывели знакомиться с потенциальными будущими родителями.
'Смотри, она рыженькая! Рыженькая!'
Радостный женский голос из прошлого эхом пронёсся по моим и без него невесёлым мыслям. Ладно, чего толку сидеть здесь и вспоминать. К тому же, следует поторопиться, если не хочу опоздать.
Одна, две, три... пять. Почему подниматься всегда тяжелее, чем спускаться? Причём, не только в физическом плане.
Квартира встречает меня тишиной. Хотя нет, звуки раскатистого храпа доносятся до слуха, стоит только осторожно повернуть дверную ручку.
Повезло. Трёх минут вполне достаточно, чтобы переодеться, побросать в сумку тетради, учебники и пенал, и тихо, чтобы ни в коем случае не разбудить надравшегося 'родителя', выскользнуть на лестничную клетку.
Быстрый взгляд на часы.
- Вот блин!
Пятнадцать минут до начала занятий.
Для страховки придерживаясь за перила, я молниеносно скатилась по лестнице, выскочила на улицу, и крепче сжимая то и дело норовящую стукнуть по ноге сумку, устремилась в сторону школы.
***
- Айрин!
От резкого визга тормозов я резко отскочила в сторону и буквально вжалась в шероховатую стену дома, чтобы хоть таким способом избежать неминуемого столкновения.
- Нао! - нахлынувшее в следующую секунду облегчение никак нельзя было увязать с тем раздражённым тоном, который я выплеснула на резко затормозившего в трёх сантиметрах от моей ноги одноклассника, - где твои глаза, идиот?!
Вопрос стоило отнести к разряду чисто риторических, потому что когда Нао Акира стремительно нёсся по дорожкам, тротуарам, а чаще всего - прямо по проезжей части, взгляд его был устремлен куда угодно, только не на испуганно шарахающихся в разные стороны от колёс его велосипеда прохожих. Оставалось загадкой, как он до сих пор не сбил кого-то, либо же сам не стал жертвой вполне закономерной в таких случаях аварии.
Хотя... заметил же он меня сейчас.
- Ну, извини, - он усмехнулся, равнодушно пожав плечами, - тормоза барахлят.
- Так в следующий раз почини их, придурок!
- Да не злись ты. Подвезти?
Было бы очень кстати, потому что до начала первого урока осталось всего-то семь с половиной минут, но...
- Сначала разберись с тормозами, - посоветовала я, резко развернулась и уже собралась, было, изо всех сил рвануть к школе, но первый же шаг отозвался неожиданной болью в колене, - ой!
Пьяный отчим и содранная в кровь коленка. Великолепное начало дня.
- Чёрт, - вот теперь весь вид Нао указывал на то, что ему сейчас, по крайней мере, очень и очень неловко, - вот, возьми.
Машинально приняв предложенный платок, я приложила его к ссадине, мимоходом успев подумать, что на первый урок теперь даже и не стоит пытаться успеть, а значит тест по социологии придётся писать в другое время. Причём в гордом одиночестве.
- Придурок... - стараясь не разреветься в голос, я швырнула сумку на асфальт, и, со злостью усевшись прямо на тетради и учебники, уткнулась носом в согнутое колено, - уйди.
- Ну да, - этот нахал уже присел на корточки, резко отнял успевший пропитаться кровью платок, выудил из сумки бутылку, и, не успела я даже глазом моргнуть, как на горящую огнём ссадину пролилась струйка прохладной воды.
- Да оставь же ты меня в покое! Я справлюсь!
Ну вот что ему стоило подавить внезапно нахлынувший приступ альтруизма и спокойно ехать в школу?
- Идиотка, - кажется, его ни на йоту не задел более чем грубый тон, - хочешь остаться в грязи и заработать заражение?
- Не самое худшее за сегодн... Чёрт! Отстань!
Ругая себя последними словами за излишнюю болтливость, я с силой оттолкнула предложенную руку, и, придерживаясь за стену, заставила себя подняться на ноги.
- Поехали в школу. Провожу в медпункт.
Кажется, Нао не заметил ненароком вырвавшейся фразы. Ну хоть какой-то плюс во всей этой ситуации.
- Вот ещё. Сама дойду.
В подтверждение своим словам я подняла с пола сумку и, слегка хромая, направилась в сторону школьных ворот. Куда теперь торопиться? Всё равно на первый урок я безвозвратно опоздала.
И ничего мне не больно. Так. Жжёт немного.
- Вот сумасшедшая, - отчётливый шёпот долетел до уха за секунду до того, как я скрылась за поворотом.
***
Часы в школьном дворе пробили три часа, когда я проставила последнюю точку в бланке ответов и потянулась, разминая затёкшую спину.
Не хочу домой. Но как же хочется есть.
- Ну ладно, - тихо пробормотала я, положив полностью сделанный тест на стол преподавателя, - либо ты идёшь домой, и там, в лучшем случае, под бесконечные нотации пытаешься поесть, либо гуляешь по городу на пустой желудок ещё два часа до того момента, когда отчима уже точно не будет дома.
И почему я с утра не догадалась взять с собой еды?
'Потому что твой папаша опять нажрался как свинья, и ты почти бегством спасалась из собственной квартиры', - услужливо напомнил внутренний голос.
Кажется, в этот раз голод сумел возобладать над разумом, потому что, когда я очнулась от невесёлых мыслей, то обнаружила себя уже на полдороге к ненавистной квартире на третьем этаже.
'Он не сделает мне ничего плохого... Не сделает ничего плохого... Не сделает. Ничего. Плохого'.
Ну почему руки так противно дрожат? Я же не смогу попасть ключом в замочную скважину!
Удалось. Надо же. Теперь осталось самое сложное - осторожно потянуть на себя дверь и тихо проскользнуть в полумрак прихожей.
- Ну и где ты шлялась столько времени?
А ведь когда-то, собирая свои нехитрые пожитки, ничем не отличающиеся от вещей других сирот, я восторженно смотрела на завистливые взгляды соседок по комнате и без умолку болтала, что 'мои новые родители самые-самые лучшие, и сегодня они заберут меня в свой большой дом, а ещё мне обещали завести собаку, и отдать учиться в лучшую школу в городе, и...'
Что ж... всем маленьким детям свойственно заблуждаться.
Помню, как расширившимися от ужаса глазами смотрела на перекошенное лицо тогда ещё 'папы', когда он в первый раз поднял руку на ту, которую мне так нравилось называть 'мамочка'.
Уже потом, трясясь мелкой дрожью, я сидела на её коленях, и краем уха улавливала быстрые, короткие, рваные фразы.
'...Папу уволили, детка'.
'...Очень много долгов'.
'...Но все будет хорошо, обещаю'.
Обещание так и не было сдержано, но разве у меня есть право обвинять её в этом?
- Ты что, не расслышала?
Я. Его. Не. Боюсь.
Мама говорила, что когда-то Сайто Кадзуки считали одним из самых завидных женихов в Токийском университете. Да что и говорить, моё первое впечатление об этом человеке тоже было более чем восторженным. Правда, сейчас некогда роскошная шевелюра утратила свой блеск и скорее напоминала воронье гнездо, глаза, в которых светились ум и проницательность давно уже не выражали ничего, кроме злости и тупого безразличия, а тело, бывшее когда-то спортивным и подтянутым, почти кричало о том, что его владелец давно не утруждает себя физическими нагрузками.
Ладно...
Дышать глубоко. Ровно. И ни в коем случае не поднимать глаз.
- Задержали в школе, - я бросила сумку на полу в коридоре и тихо попыталась проскользнуть в кухню, чтобы хоть таким образом избежать новых нотаций. Не вышло.
- Твои уроки закончились в два. Сейчас четвертый час.
- Мне нужно было переписать тест по социологии, - как назло, в холодильнике не обнаружилось ничего, что можно было бы унести к себе в комнату, поэтому на обед сегодня только пара шоколадных батончиков, которые сиротливо притаилась на боковой стенке, - пусти, у меня много уроков.
- Как ты разговариваешь с отцом? - надо же, он умудрился надраться до того промежуточного состояния, в котором ещё не лежишь пластом в ближайшей канаве, но и на вменяемого человека точно уже не похож.
- Извини, - сейчас главное, не спорить, - дай мне пройти, пожалуйста.
- Ты где-то шаталась почти до самого вечера, мне через полтора часа на работу, но моей дочери, конечно же, совершенно плевать на то, что на ужин ничего нет!
- Ты начал пить со вчерашнего дня, и я весь вечер просидела в запертой комнате!
Понимаю, что высказывать своё мнение нельзя ни в коем случае, но накопившееся за день раздражение, смешиваясь с назойливой болью в ушибленной ноге, дождалось подходящего часа и вырвалось наружу.
- Так что тебе мешало выйти?! Или ты боишься своего отца, Айрин!?
- Ты... ты мне не отец!!! Ой! Отпусти!
Дергать головой, когда чужие пальцы с силой тянут за собранные в хвост волосы - не лучшая идея, но в ином случае мне бы просто не удалось вырваться, поднырнуть под занесённую для удара правую руку, и молниеносно броситься в сторону собственной комнаты.
- Стой, паршивка!
Жить в таких условиях несколько лет - значит, иметь кое-какой опыт, поэтому уже через три секунды дверь в мою комнату захлопнулась прямо перед носом рассвирепевшего родителя, а трясущимся пальцам, правда, не с первого раза, удалось резко сдвинуть в сторону язычок защёлки.
- Немедленно открой!
Вот правда, от слёз, горячими дорожками стекающих по лицу этот опыт почти не помогает. К тому же, чёртова коленка опять начала противно ныть. Естественно, когда медсестра в санитарном блоке предостерегала от излишне резких движений, она никак не предполагала, что буквально через несколько часов я буду метаться по собственной квартире, скрываясь от тяжёлой руки ближайшего родственника.
- Открой или я вышибу эту дверь к чёртовой матери!!!
Пустая угроза. Массивную дубовую дверь вышибить не так-то просто. Что и говорить, эта квартира знавала лучшие времена. Правда, мне всё труднее вспоминать те моменты, когда лучшим другом отчима, тогда ещё весьма уважаемого человека была его семья, а не бутылка с каким-нибудь пойлом. Сначала дорогим, почти эксклюзивным, а потом, по мере увольнения из всевозможных государственных структур, всё более и более похожим на какой-то дешёвый суррогат.
Чего я разревелась... Можно подумать, за несколько лет не успела привыкнуть к такому обращению. Ладно, слёзы быстро высохнут. Ноющее колено тоже постепенно заживёт. А отсюда я всё равно рано или поздно уеду. До конца школы всего-то ничего. Каких-то пара лет.
***
Кажется, погода окончательно решила установить свои правила, потому что вот уже второй день, вопреки всем метеосводкам, с неба накрапывает мелкий противный дождь. Ну вот что ему стоило подождать ещё хотя бы неделю?
К моему счастью, смена отчима сегодня пришлась на ночь и первую половину дня, поэтому ничто не помешало мне спокойно собраться, позавтракать на кухне, а не в своей комнате, и, не забыв прихватить уже успевший набить оскомину зонт, быстрым шагом выбежать на улицу.
И почти тут же ошеломлённо затормозить у самого выхода, почти налетев на знакомый, благодаря уже второй день ноющему колену, велосипед.
- Нао?!
|