Распахну объятия бескрайней народной памяти,
Умою лицо, отскочу как ошпаренный,
Мыслями, фактами, правдой, титанами напополам
С кровавой испариной. Может быть даже Италией,
 Спокойной размеренной; Индией сандаловой,
Святой Земли клочка оставленного навсегда,
Ушедшими на Запад и Север  ритмом рваным.

Отопру оконце голубое на крючке оставленное,
Кем-то, кто хотел  послушать слова о вере в остроге,
Соструганном из березы да серым камнем обставленным,
Где горе надежду травит цепными собаками. Развязно 
Смеется, играет, крича во всю глотку: "Все переставлено! 
Роли и смыслы, колодцы отравлены вместе с святыми мощами.
Расставлены все уж акценты, а вы все подставлены!"

Окунусь в молочный туман недосказанных, нерожденных,
Ненайденных, злых и отчаянных, добрых и неприкаянных,
Слов, что сказаны были именно здесь и сейчас, 
В ночь, когда месяц на небе бьет лучами печальными,
Прямо в темечко, спящему и говорящему в темноту,
Под вишней нежно-розово-белой, почти хрустальной,
Украшенной кусками времени, в месте мной ненайденном.  
 
Они свисают виноградными спелыми полными гроздьями, 
На ниточках далеких галактик, близких душ и хвостов комет.
Вот тебе и ответ, чтобы ты понял, что есть, а чего нет,
Куда ведет тебя легкий свет, что струится от твоих прожитых лет,
И осознания масштабов событий, считая которые хочется одеть,
Бронежилет иного, простого, путевого пониманья процессов,
Вещей, дорог, взаимосвязей, обязательно разжевав при этом 
Свой счастливый билет.