Колосов Игорь Анатольевич : другие произведения.

Сидящий у двери

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    17 историй, где читатель побывает не только в мире мрачного будущего постиндустриального общества, не только на других планетах, но и в мире настоящего времени, где герой оказывается в иных реальностях, либо в критических ситуациях проявляет дремавшие доселе неизвестные способности. И еще эти истории - отчасти новый взгляд на всем известные вещи.
  СИДЯЩИЙ У ДВЕРИ
  
  Сборник рассказов
  
  
  СИДЯЩИЙ У ДВЕРИ
  
  Алекс собирался покинуть квартиру, когда что-то заставило его посмотреть в глазок.
   Он никогда не делал этого прежде. Дом, где он жил, хорошо охранялся, а девятнадцатый этаж вряд ли удобен для грабежа. За дверью не было признаков чьего-то присутствия, но Алекс прильнул к глазку.
   На площадке сидел незнакомый мужчина. В широком кресле. Прямо перед дверью.
   Алекс отпрянул, почувствовав, как заметалось под ребрами сердце. Прошла, наверное, минута, когда он набрался смелости и опять посмотрел в глазок.
   Ничего не изменилось. Незнакомец по-прежнему сидел в кресле перед квартирой Алекса. Он выглядел, как человек, находящийся у себя дома и не знающий чем заняться, обычный человек средних лет. Будь он грабителем или вором, он делал бы все, что угодно, но никак не сидел бы на площадке в притянутом откуда-то кресле с таким видом, будто собирался сидеть тут минимум несколько часов.
  Алекс смотрел на него, боясь пошевелиться, а время шло. Алекса ждала ответственная и высокооплачиваемая работа, и опаздывать он не мог. Алекс с ужасом понимал, что различает странные детали в его внешности. На первой взгляд все у него было обыденным. Черные прилизанные волосы, бледное лицо с правильными чертами. Но лишь на первый взгляд.
   Алекс не выдержал и оторвался от глазка. Как можно тише прошел на кухню, допил остатки минеральной воды. Выждал паузу, вернулся к двери. Он знал, что увидит ту же картину.
  Это не могло быть чьей-то скверной шуткой - Алекс не представлял у кого-нибудь подобное чувство юмора. Незнакомец не был манекеном, и он вряд ли знал, что за ним следят. И он не был обычным человеком. Об этом говорили его красные глаза. Не покрасневшие от бессонницы или какой-нибудь болезни, они были красными, полностью, без разделения на зрачки и белки. Возможно, Алекс не заметил их сразу потому, что незнакомец слегка щурил глаза и смотрел в пол. Теперь их цвет не оставлял сомнения.
  Алексу захотелось кричать, так переполнили его противоречивые чувства, самым заметным из которых был страх.
   Второй странной деталью незнакомца оказались его пальцы. Их было четыре, длинные с острыми когтями вместо ногтей. Когти выглядели опасными. Незнакомец держал руки на подлокотниках кресла, и четырехпалые кисти свисали с них. В остальном он был обычным человеком. Разве что его одежда... Алекс никогда не видел такой. Мешковатая, темно-синего цвета, непонятно где заканчиваются штаны, и начинается свитер или рубашка, но это куда ни шло. Вот глаза и руки...
  Алекс боролся с неприятными ощущениями, но паника завоевывала новые позиции. Дальше так продолжаться не могло: Алекс не выдержит стоять и смотреть в глазок на странное существо, пока оно не уберется отсюда. Знай Алекс, что незнакомец исчезнет хотя бы через час, он выждал бы. Все, что угодно, лишь бы сидящий у двери его не дождался. В том, что он ждет именно Алекса, не было сомнений. Как и в том, что незнакомец не уйдет отсюда до тех пор, пока из квартиры не выйдут.
  Притащить под дверь кресло! Судя по всему, он быстрее сдохнет, чем уйдет отсюда, так и не повидавшись с хозяином квартиры.
   Внезапно незнакомец приподнял голову. Его красные глаза смотрели в глазок! Алексу стало трудно дышать, немигающие нечеловеческие глаза загипнотизировали его. Алекс отпрянул от двери, смахнул пот со лба, прижал руку к правому боку - больная печень монотонно заныла.
  Он удалился в гостиную, прикрыл за собой дверь. Набрал номер вахтера. Сейчас он потребует объяснить, почему сюда впустили этого ненормального? Длинные продолжительные гудки. Алекс ожидал, сжимая трубку, но на том конце никто не ответил.
   - Что за черт?
  Несколько он знал, внизу, в холле здания, всегда кто-нибудь находился у аппарата. Алекс набрал номер начальника службы безопасности, конторка которого также располагалась на первом этаже. Долгие гудки, трубку никто не снял.
   - Уснули вы там?
  Ситуация продолжала ухудшаться.
   Алекс подкрался к входной двери. Медленно приник к глазку. Сидящий у двери по-прежнему ждал его. И, кажется, откровенно скучал. Алекс еще раз осмотрел его. При виде четырехпалых рук с острыми когтями его передернуло. Пришла кошмарная уверенность, что красноглазое существо убило охранника и вахтера, тем самым объяснилось отсутствие связи.
   Да, Алекс, он убил их, потом вломился в какую-то квартиру, взял кресло, приволок под твою дверь и спокойно ждет тебя!
  Алекс улыбнулся. До чего нелепые мысли приходят в сложной ситуации. Он почувствовал, что успокаивается. Ничего ужасного не произошло. Если бы странный незнакомец хотел убить его, он давно бы действовал.
   Алекс вздохнул и вышел из квартиры.
  
  
  
  Сидящее в кресле существо, внешне поразительно напоминавшее человека, посмотрело своими красными глазами на облысевшего полного мужчину лет сорока в безупречном сером костюме с красным галстуком.
   Алекс замер под его взглядом. Теперь он понял: глядя в глазок, он ошибся, приняв выражение лица незнакомца за скучающий вид. Его черты при появлении Алекса остались без изменения. Ни злобы, ни настороженности, ни радости или удивления, ни одной эмоции, по которой можно определить его состояние. Гладкое, точно нарисованное, лицо. В глазах ничего не видно, лишь красная муть.
   Алекс пожалел, что так опрометчиво вышел. Первым его желанием стало заскочить обратно, захлопнув дверь. Алекс потому и вышел, что поддался импульсу. Красные глаза - из-за какой-нибудь редкой болезни, четыре пальца - его руки покалечили, ногти он специально отрастил. И ни вечно же торчать под дверью только из-за того, что некий идиот устроился возле его двери в кресле!
  Теперь Алекс понял, что ошибся. Впрочем, поздно. Он уже вышел. Красноглазый все равно будет знать, что он в квартире.
  Они смотрели друг на друга не меньше минуты. По лбу Алекса текли капли пота, и он не выдержал, полез в карман за платком, стал вытирать лицо.
   - Я ждал вас, - ровным голосом произнес Красноглазый. - Я думал, что вы придете раньше.
  Алекс промямлил:
  - Что вам надо? - он попытался открыть дверь, но руки дрожали так, что он не мог взяться за ручку.
   Четырехпалые кисти по-прежнему свисали с подлокотников кресла. Непохоже, чтобы Красноглазый хотел броситься на Алекса или выхватить нож. Он вообще не делал лишних движений.
   - Я хочу, чтобы вы дали мне то, что есть у вас, и чего нет у меня, - Красноглазый говорил так, словно катал с одинаковой скоростью по идеально ровной поверхности кегельные шары.
  - Что?
  Печень заныла сильнее. Если он выберется из этого абсурда, печень зарядит на добрую неделю, и не помогут никакие таблетки.
  - У меня ничего нет. Не трогайте меня!
   Странное существо сидело в той же позе, ни одной эмоции на бледном лице.
  - Вы должны мне заплатить!
   Алекс елозил сырым платком по влажному лицу, пытаясь найти выход. Если он ускользнет в свою квартиру, окажется в мышеловке - Красноглазый выломает дверь и достанет его раньше, чем подоспеет служба безопасности. Побежать вниз по лестнице? Никудышный вариант. Девятнадцать этажей - слишком много, чтобы сожрать любую фору, если же добавить проклятую одышку... В поединке с Красноглазым у него нет шансов. К тому же эти когти...
   Алекс захотел проснуться у себя в постели, пусть даже он опоздал на работу, пусть печень ноет уже с утра, а не после вечерней кружки пива, пусть что угодно, лишь бы этот абсурд оказался ночным кошмаром, не более.
   - У вас нет другого выхода, - произнес странный субъект. - И вам придеться заплатить мне.
   Неужели настолько банально? Требует выкуп, взамен гарантирует жизнь? С ужасом Алекс припомнил, что вместе с содержимым карманов в квартире найдется лишь жалкая мелочь.
   - У меня нет денег! - вскричал он. - Все в банке! Откуда у меня здесь деньги?
   - Вы заплатите мне, - не обращая внимания на его крики, произнес Красноглазый. - И я верну вам то, что взял у вас.
   Алекс замер с открытым ртом, пытаясь понять, что хотел сказать сидящий в кресле. Конечно, здесь был какой-то подвох, потому что Красноглазый ничего не мог взять у Алекса. Будь у него жена и дети, еще можно было подумать, что это идиотски обставленная попытка киднепинга. Или он угнал спортивную машину Алекса? Но Красноглазый меньше всего походил на угонщика автомобилей.
  - Что вы хотите? - пробормотал Алекс.
   Странное существо ответило не сразу. Глаза, подернутые красной мутью, некоторое время изучали Алекса, и тот с удивлением заметил, как зашевелились четыре пальца левой руки - первое движение незнакомца, не считая поворотов головы.
  - Я хочу, чтобы вы отдали мне свои чувства, взамен я обязуюсь вернуть ваше пространство, которое украл у вас.
  
  
  
  Алекс подумал, что ослышался. Сомнение исчезли - перед ним сидел сумасшедший, один из тех, которыми в последнее время кишит любой мегаполис. Он что-то сделал с глазами и с пальцами и теперь играет в свои ненормальные игры, понятные только ему. И судя по этим когтям, он опасен.
  Алекс почувствовал хоть какое-то объяснение происходящему, но положение от этого не улучшилось, скорее наоборот.
   - Я знаю, как вырезать из вас чувства наименее болезненно, - сказал Красноглазый.
   - Да, да. Конечно.
  - Вы не сможете жить без вашего пространства, вы должны признать это. Или вы надеетесь на другой вариант?
  Алекс решился. Перед ним сидел всего лишь простой смертный. Алекс резко вставил ключ. Секунда - и он оказался по ту сторону двери. Он удивился тому, насколько удачно все получилось. Он беспокоился, что попадание ключа в замочную скважину затянется настолько, что Красноглазый настигнет его. Обошлось. Алекс перевел дух, держась за правый бок, и быстро посмотрел в глазок.
  Он ожидал чего угодно, но не этого.
  Красноглазый сидел в той же позе, в какой Алекс застал его полчаса назад, увидев в глазок. Четырехпалые руки свисали с подлокотников кресла. Глаза смотрели куда-то в пол. Незнакомец не двигался, как будто только что ничего не произошло.
   Алекс ждал, что Красноглазый бросится за ним, пытаясь вынести дверь, пустит в ход свои когти, приговаривая, чем они с Алексом займутся, когда он до него доберется. Алекс уже думал о столовом ноже с длинным лезвием, думал о телефоне. Если Красноглазый расправился в вестибюле с охранником и вахтером, всегда есть органы правопорядка.
  И вот Красноглазый сбил его с толку.
   Алекс наблюдал за ним не менее пяти минут. Ничего не изменилось. То же выражение лица человека, не знающего чем заняться. По-прежнему ничего нельзя прочесть в его глазах. По-видимому, этот псих мог дать фору по части альтернативного поведения многим другим. У ненормальных, наверное, есть свои ненормальные, в их собственной среде.
   Алекс прошел к телефону. Набирая номер охранника, ему показалось, что за окном слишком ярко для раннего утра, а в квартире нет солнечных лучей. Длинные гудки, и больше ничего. Неужели Красноглазый похозяйничал внизу? Похоже на то, не зря он так спокойно сидит в кресле, знает, что пока контролирует положение.
  Алекс набрал номер ближайшего участка. Один длинный гудок. Второй, третий. Алекс напрягся. Четвертый... Трубку сняли.
   - Первое отделение! - голос раздался как будто издалека.
  Алекс облегченно вздохнул.
  - У меня под дверью какой-то псих с накладными когтями, он мне угрожает. Запишите мой адрес...
  Трубку положили. Алекс тупо уставился на аппарат, слушая короткие гудки, словно надеялся опять услышать голос.
  - Что за черт? - он снова набрал тот же номер.
  - Да! Первое отделение!
  - Добрый день! У меня неприятности. Я не могу выйти из своей квартиры, потому что какой-то ненормальный...
  - Слушаю! - зло крикнул тот же голос.
  - Помогите мне! Мне угрожают...
   - Твою мать... - пробормотали на том конце, и Алекс услышал короткие гудки.
  Не меньше двух минут он простоял в нерешительности, попросту боясь еще раз набрать номер службы безопасности района. Наконец, он заставил себя позвонить.
   И вынужден был признать, что его не слышат. Он разговаривал ни с кем. Алекс набрал еще несколько номеров, в том числе позвонил себе на работу. Всюду слышались лишь длинные гудки.
   Только сейчас он посмотрел в окно. Ему стало очень неуютно у себя в квартире, где он прожил последние семь лет. Непослушными ногами он преодолел пять метров, подойдя вплотную к окну.
  Лежа на кровати в спальне, Алекс мог наблюдать лишь небо - рядом не было таких же высотных зданий. Теперь, прислонившись к стеклу, он не видел и неба. Один яркий свет, почему-то не слепивший глаза. Это можно было сравнить с белоснежным облаком, которым закрыло окно. Светящийся туман, не позволявший видеть дальше нескольких шагов.
   Алекс отпрянул от окна. Настоящее безумие! Вот на что это похоже. Может, ненормален Алекс, а не сидящий у двери? Во что бы то ни стало нужно выйти из дома. Еще немного, и он точно сойдет с ума.
   Алекс постарался не думать, что его ждет, так легче выйти из квартиры. Взял нож и пошел к двери. К его удивлению, ему не пришлось с собой бороться.
   Красноглазый посмотрел на него с прежним отсутствием эмоций. Алекс хотел сказать что-нибудь невинное, сойти за дурачка, усыпить бдительность сидящего у двери, но слова куда-то исправились.
   - Я же говорил, что у вас нет выхода, - сказал Красноглазый. - Вам придется отдать свои чувства...
   Алекс метнулся к лестнице, понесся вниз, прыгая через три ступеньки. В ушах стоял шум собственного дыхания и ударов туфель о плиты лестничных пролетов. Он бежал, не останавливаясь, рискуя повредить голеностоп или вообще разбиться. Этажей через десять он сбавил темп. Его никто не преследовал. Еще через пять этажей он остановился. Воздуха не хватало. Он согнулся, хрипло дыша, хватая ртом пустоту - он израсходовал весь свой запал. Появись сейчас Красноглазый, Алекс не сдвинется с места.
   Кое-как дыхание восстановилось. Он утерся рукавами снятого пиджака, рубашка противно прилипла к телу, словно он искупался в ней. Сначала он решил воспользоваться лифтом, но вовремя передумал. Лифт - это ловушка.
   Алекс выругался, двинулся вниз, морщась все сильнее - завтра он не сможет ходить, ноги болели уже сейчас. Если он только доживет до этого завтра.
   Внизу царил полумрак и... тишина. Алекс поискал вахтера, но никого не нашел. Никаких следов. И ни одного звука снаружи. Он еще не верил этому, пытаясь не смотреть в длинные узкие окна по обеим сторонам парадного входа, прошел к двери, потянул на себя...
   Яркий свет стеной заслонил мир. Свет по-прежнему не слепил глаза. Как непрозрачная пленка, он закупорил выход.
  Выражаясь словами Красноглазого, Алекс не обнаружил вне дома знакомое пространство.
  
  
  
  Когда Алекс появился на площадке девятнадцатого этажа, сидящий у двери, наконец, встал.
   - Теперь вы все знаете.
  Он оказался худым, ростом ниже Алекса.
   - Ничего я не знаю! Что вам надо от меня?! Какого черта вы здесь делаете?!
  - Я пришел, чтобы забрать ваши чувства. У людей есть то, чего никогда не было у нас.
   - У людей? Что за бредятина?
  - Мы всегда видели вас. Иногда даже слышали, но никак не могли до вас добраться. Помогла случайность. Теперь мы можем появляться у вас по одному. Я знаю, что вы не сможете жить без пространства, вы обречены, поэтому отдайте свои чувства, и я верну вам украденное.
  Алекс с трудом осознавал услышанное. Безусловно, это был бред, но... как объяснить то, что находилось вокруг дома?
  - Кто вы? - вырвалось у него. - И что случилось с людьми?
  - Ни с кем ничего не случилось. Я забрал у вас пространство, поэтому вы никого не можете обнаружить. Люди странно устроены - видят только то, что лежит в пространстве. Вне пространства они не могут жить.
   - Как вы это сделали?
   Казалось, его удивил вопрос.
   - Вы не поймете. Хотя это очень просто.
  - Зачем вам это?
  - У вас есть способность испытывать определенные чувства. Нам это очень нужно. А вам... вам это тоже нужно, но... вы отдадите мне эту способность.
  Алекс растерялся. На минуту его оставил страх, только голова закружилась.
  - Но разве я смогу вам ее передать? Ведь это не вещь!
  Красноглазый поднял свою четырехпалую руку и пошевелил пальцами.
  - Я уже умею доставать из человека чувства. Вам не будет больно. Не беспокойтесь.
  Алекс попятился, глядя на длинные когти.
  - А если я... если я не захочу пойти на это?
  - У вас нет другого выхода. Вам придется согласиться.
  - Вдруг я все-таки не соглашусь? Что со мной произойдет? Вы меня убьете?
  Красноглазый молча смотрел на него. В глазах, где стояла красная муть, ничего не прочтешь, но Алекс понял, что его вопрос поставил в тупик это странное существо. Он не знает что такое убийство?
  Из глубин подсознания всплыло объяснение виденного в глазок. Красноглазый не мог проникнуть в квартиру Алекса тем способом, каким попал в дом. Поэтому он ждал, когда Алекс выйдет. Он приволок кресло, ведь неизвестно, когда наступит нужный момент. Красноглазому и в голову не пришло, что можно высадить дверь, либо как-нибудь выманить хозяина квартиры. Алекс поразился этим открытием. Теперь он убедился, что перед ним не человеческое существо.
  - Вам придется согласиться, - прервал паузу Красноглазый.
  - Я могу избежать этого?
  Красноглазое существо, шагнувшее к Алексу, остановилось, как будто напоролось на невидимое препятствие. Алекс всмотрелся в его лицо. Все равно, что с обратной стороны двери через глазок пытаться рассмотреть квартиру. Если бы перед ним стоял человек, Алекс сказал бы, что тот растерялся. Неужели Алекс нащупал какую-то слабину? Красноглазый молчал.
   - Есть ли что-нибудь другое, что вы можете предложить?
  - Только один вариант.
  - Какой?
  - Я верну ваше пространство, когда вы отдадите свои чувства или... два ваших глаза.
  Алекс отступил на один шаг. Печень стала сплошным комком боли.
   - Глаза? О, Господи! Глаза зачем?
  - Нам подходят ваши органы зрения. Наши глаза плохо видят в вашем мире и быстро портятся. Если хотите, я вырежу ваши глаза. Они подойдут, и я отдам вам пространство. Либо одно, либо другое.
  И Алекс не выдержал. Нож, который он прятал в рукаве пиджака, возник в его правой руке. Он взмахнул и всадил лезвие в тело Красноглазого.
   Алекс никогда не испытывал ощущений, когда вонзаешь в человека ножом, но, несмотря на страх и подступившую истерию, понял: что-то не так. Нож прошел между плечом и шеей как сквозь растаявшее масло, не встретив на пути сколько-нибудь заметного сопротивления. Как и рука с зажатой рукоятью.
  Если бы не амплитуда движения, Алекс засадил бы в тело Красноглазого руку по локоть.
  Существо отлетело к креслу. И это тоже было несоответствием.
  Алекс повернулся и с ножом, зажатым в руке, побежал вниз.
  
  
  
  Часы показывали шесть тридцать вечера.
  Алекс давно испытывал голод. Он находился на тринадцатом этаже, усевшись на ступеньках.
   Яркий свет, окутавший все, как плотный туман, добрался до десятого этажа. Пространство вокруг Алекса постепенно сужалось, исчезало. Наверное, чудовище с четырехпалыми руками продолжало претворять свой план. Когда исчезает пространство, исчезает время, а может ли живое существо жить вне времени?
   Алекса колотило - его бил сильный озноб. И не от холода, от страха. От мерзкого животного страха, от которого невозможно избавиться. Он давно понял: в многоквартирном доме в двадцать пять этажей нет ни одного человека. Он также понял, что обстоятельства очень скоро вынудят его возвратиться к красноглазому вымогателю. Алекс не верил, что Красноглазый исчез, хотя за это время не замечал постороннего присутствия. Без сомнения, тот по-прежнему сидит в своем кресле напротив квартиры Алекса.
  Около девяти часов вечера Алекс уже стоял перед сидящим у двери. В сгустившихся сумерках его лицо белело пятном с двумя темными дырами глаз. Алекс заметил глубокую рану. Одежда Красноглазого была выпачкана его кровью.
   - Люди очень странные существа, - негромко произнес Красноглазый. - Что вы мне сделали? Я мог умереть, и вы тоже. И вам было бы гораздо хуже - тот, кто умирает после, долго мучается.
  Алекса терзали противоречивые чувства. Стыд, страх и настойчивое желание прикончить красноглазое чудовище, и будь что будет. Сейчас он уже не надеялся, что пространство возвратится, если убить Красноглазого. Это может исправить сам сидящий у двери. Только он.
   - Не тянете время, - Красноглазый встал из кресла. - У вас его почти не осталось. Отдайте мне свои чувства, вы обойдетесь и без них. Отдайте...
   - Нет! Нет!
  - Тогда я вырву ваши глаза! - существо протянуло четыре пальца с острыми когтями к лицу Алекса.
   - Нет! - Алекс вжался в стену, парализованный чужой непреклонной волей, совершенно забыв о ноже. - Не надо! Не трогайте меня!
   - Глаза? Или чувства? - Красноглазый подошел вплотную. - И я верну ваше пространство. И все у вас будет по-прежнему. Органы зрения или способность жить в вашем мире? Ну? Решайте!
  Он протянул коготь к самому глазу побледневшего мужчины.
  - Нет! - Алекс дернулся, но оказался прижат к стене. - Только не глаза.
   Если бы красноглазое существо могло улыбаться, оно бы улыбнулось, выдав свое торжество. Алекс так и подумал - Красноглазому важнее получить чувства человека, а не глаза.
   Коготь коснулся брови. Алекс заскулил.
  - Нет! Это очень больно.
  - Тогда чувства. Это совершенно безболезненно. Я возьму чувства.
  - Но как вы это сделаете?
  На какой-то момент мелькнула уверенность в том, что лучше потерять глаза, испытав при этом адскую боль, нежели лишиться способности что-то чувствовать. Но это бесследно прошло - коготь, словно лезвие ножа, находился у левого глаза.
   - Повернитесь спиной!
  Алекс подчинился, думая лишь о том, как уберечь глаза.
  - Тебе не будет больно, - странным голосом произнес Красноглазый.
   Алекс почувствовал, как пальцы поникли ему в затылок. Боли не было, хотя когти копошились внутри головы, проткнув череп, словно вымокшую булку хлеба. Алекс не смог пошевелиться - Красноглазый придавил его к стене. Когти жадно, нетерпеливо орудовали, а из его пасти слышалось нечто похожее на урчание.
  Алексу стало противно. Ни боли, ни страха, никаких других чувств. Лишь противно. И немного поташнивает.
  Красноглазое существо внезапно вскрикнуло.
  В голове у Алекса четыре когтя сошлись в одной точке, и он потерял сознание.
  
  
  
  Алекс заметил сидящего у тротуара нищего музыканта, как только вышел из дома.
  Он не обратил на него внимания, ища глазами такси. Оборванец, игравший на скрипке, остановился и повернул к нему голову. Алекс посмотрел на него. У нищего музыканта не было глаз. Пустые кровоточащие глазницы человека в лохмотьях никак не подействовали на лысого сорокалетнего мужчину в безупречном деловом костюме. Вот уже трое суток он не испытывал никаких эмоций.
   Нищий неожиданно засмеялся. Алекс не удостоил его взглядом, поднял руку, заметив такси.
  - И ты туда же, - издевательским тоном произнес человек без глаз. - В этом квартале скоро не останется ни одного нормального человека.
   Такси затормозило рядом.
  - Они не знают, что можно убивать, - сказал нищий, обращаясь к лысому полному мужчине. - Но им этого и не надо. Зачем пачкаться о людей? Люди сами себя уничтожат.
  Алекс забрался в салон, и такси рвануло вперед.
  - Все до смешного просто, - продолжал человек без глаз, ничуть не смущаясь того, что мужчина, с которым он заговорил, уже уехал. - Они берут то, что им необходимо для жизни в нашем мире. Берут у людей, которые отдают им сами ради своей шкуры. Это уже началось. Скоро мы исчезнем сами собой. Без чувств человек, как машина без горючего, никуда не поедет, будет лишь стоять и ржаветь. Ни один мужчина не станет заботиться о своей женщине, потому что не будет любить. Ни одна женщина не станет выхаживать ребенка, потому что не будет знать счастья материнства. Ни один ребенок не доживет до совершеннолетия, потому что не будет знать боли и страха. Люди будут дохнуть тысячами от голода, травм, от отсутствия инстинкта самосохранения и отсутствия со стороны окружающих сострадания. Нам недолго осталось. Совсем мало.
  Человек без глаз громко засмеялся. И снова взял в руки скрипку.
  
  
  
  
  
  ДАЛЕКО
  
  
   Семнадцать очевидцев. По-моему, достаточно. Не поверите мне, у вас есть возможность переговорить с десятком человек.
  Это случилось в доме Мелани, моей двоюродной сестры. Мы праздновали ее День Рождения. Мелани исполнилось шестьдесят. Немного предыстории, если позволите.
  Я старше ее всего на год. Наши семьи жили на соседних улицах в городке того типа, где хорошо встретить старость. В детстве мы часто гуляли вместе, взявшись за руки, и собирались пожениться, когда вырастем.
  Мы думали о предстоящей семейной жизни вполне серьезно. До сих пор помню, как она сказала:
  - Тони, мама говорит, что двоюродные брат и сестра не могут пожениться.
  Я остановился, обдумывая услышанное, разглядывая верхушки деревьев, как будто там, среди густой листвы, скрывался ответ. Потом выпятил грудь, улыбнулся, глядя в ее карие глаза. Она улыбалась в ответ.
  - Ничего, - сказал я тогда. - Нам будет можно, и мы поженимся.
  В двадцать два года Мелани вышла замуж за отличного парня, которому было суждено спустя десять лет погибнуть во Вьетнаме. Когда я узнал о смерти Дэвида, я почувствовал себя так, как если бы потерял брата.
  Сестра так больше и не вышла замуж. Она по-прежнему любила мужа, хотя на прощание даже не увидела его тело.
  Ее сыну, Денису, исполнилось тогда всего семь лет. И то обожание, которое она дарила двум своим самым близким людям, досталось одному Денису. Не подумайте, она не сюсюкалась с ним и не водила до совершеннолетия за ручку. Из него получился настоящий мужчина.
  Моя судьба сложилась так, что я ни разу не был женат, и у меня нет детей. У своих родителей я был единственным ребенком. Понятно, что Денис для меня являлся не только племянником, но и сыном. Не преувеличу, если скажу, что в каком-то смысле заменил ему отца. Конечно, Денис помнил его, и я всегда оставался "дядей Тони", но тем не менее. При первой возможности я приезжал в наш маленький милый городок. Навестить мать, Мелани. Увидеть Дениса.
  Мелани жила своим сыном, она дышала им. Иногда мне казалось, что его физическую боль - ссадины, ушибы, перелом руки - она чувствует, как собственную. Не воспринимает, а именно чувствует.
  Худощавый мальчик с годами превратился в красивого мужчину. Не только красивого внешне, но и внутренне.
  Однажды он познакомил меня с Оливией, со своей невестой. Ему исполнилось двадцать пять, ей - двадцать один. Не раз слышал, что браки заключаются на небесах. Скажу, что этот никак не мог появиться без участия Неба.
  Глядя на них, казалось, что весь мир - гармония. Спустя три года они поженились. Все шло своим чередом. Оливия родила девочку. Они назвали ее Мелани. В честь бабушки. Когда сестра сообщила мне это по телефону, она плакала. Конечно, это были слезы счастья.
  Денис с детства мечтал побывать в Европе. Франция, Германия, Италия, Швейцария, Австрия. Эти страны снились ему, он грезил ими, как мечтают, наверное, об Америке многие люди с других континентов. Его дела улучшались с каждым годом.
  К пятилетию дочери Денис впервые позволил себе поездку в Европу вместе с семьей. Перед вылетом они вместе с Мелани навестили меня. Мы устроили небольшой пикничок у меня на заднем дворе. Я наслаждался их обществом, любовался женой и дочерью Дениса.
  Это был последний раз, когда я их видел.
  
  
  
  В этом месте своего рассказа я прервусь, чтобы повторить то, о чем уже упоминал.
  Мелани обладала редкой чувствительностью по отношению к сыну. В молодости, когда Денис был мальчиком, она несколько раз удивляла меня. Я не стану перечислять все странные случаи, связывавшие мать и сына, это займет много времени и уведет от главной цели повествования.
  Денис с семьей улетел в Европу. Они начинали путешествие с Парижа. Конечно, выбор мог пасть только на этот сказочный город.
  Мы живем в нашем городке, как на необитаемом острове, поэтому ничего не знали вплоть до того момента, пока я не увидел Дениса на пороге своего дома. Вернувшегося из Европы на пять дней раньше запланированного. Как только я рассмотрел его лицо, сразу понял, что пришла беда. В тот момент я еще не знал насколько чудовищно случившееся.
  Они находились в Париже. Решили, что вечером покинут его. Уезжать не хотелось, но впереди ждали Гамбург, Вена, Рим. На прощание они зашли пообедать в один из многочисленных ресторанчиков на берегу Сены. Еда была великолепной. Жена выглядела потрясающе. И дочь тоже. Он задержал на них взгляд, когда выходил из ресторана, чтобы позвонить матери.
  Я так и не рискнул заглянуть в газеты, где освещалась трагедия. И не рискнул спрашивать самого Дениса, даже позже, когда прошел шок. Зачем? Знание подробностей ничего бы не изменило. Знаю только, что это был террористический акт. Его совершили исламские террористы. "Черный сентябрь"? Хезболла? Денис лишь сказал, что это сделали мусульмане.
  По-видимому, в ресторанчике в этот момент находился тот, кто чем-то навредил Аллаху. Но что это значило для человека с другого континента, приехавшего с женой и дочерью посмотреть город? Его спасло лишь спонтанное желание позвонить матери. Уезжая, Денис с ней ни о чем не договаривался. Он перешел улицу, отыскал переговорный пункт и снял трубку.
  После чего последовал взрыв.
  
  
  
  Спустя три дня, когда Денис, выплакавшись на диване в моем доме, впал в прострацию, из Европы прибыл жуткий груз - два оцинкованных гроба.
  Оливию и пятилетнюю Мелани хоронил весь город.
  Не знаю, как это получилось, что Денис уехал. Он лежал в доме своей матери, не вставая, четыре месяца. Он так и не сказал ей ни слова. Я опасался за душевное состояние своей сестры. Я опасался за Дениса. Мне он все больше и больше напоминал человека, медленно приближавшегося к самоубийству. Его мать, хотя в это трудно поверить, держалась лучше его.
  Позже Мелани призналась мне, что считает себя виноватой. Она ничего не почувствовала в тот момент, когда ее сын потерял жену и дочь. Она вполне серьезно винила себя в этом! Но к тому времени меня это уже не удивило.
  После того, что я видел.
  Денис исчез внезапно. Однажды утром Мелани обнаружила заправленную постель и записку на ней.
  "Прости меня, мама. Я не в силах просто так оставить это. Прости, если сможешь. Надеюсь, что вернусь".
  Короткое туманное прощание.
  Он никому не сказал ни слова о своих планах.
   Мелани потеряла отца, погибшего во Франции во Вторую Мировую, потеряла мужа во Вьетнаме, потеряла невестку, нет, правильнее сказать, дочь и внучку, погибших в той же Франции, хотя там не было войны.
  Круг снова замкнулся.
  Как и в ее молодости, Денис остался единственным звеном, связывающим ее с миром реальности. Пока он не ушел из дома, он был для нее семилетним Дэнни.
  Думаю, именно в эти четыре месяца у моей сестры закладывалось то, что вызвало событие, которое наблюдали семнадцать приглашенных на ее шестидесятилетие. Ничто не возникает из ничего. На все есть причина.
  Спустя месяц я узнал некоторые детали, которые не были известны на Дне Рождения Мелани. И сопоставил их.
  Чтобы победить душевную боль, Денис вернулся в Европу. В тот момент в Старом Свете был лишь один военный конфликт, где одной из сторон являлись мусульмане. Война в Югославии.
  В юности Денис ходил в стрелковый клуб. Службу проходил в морской пехоте. На его совершеннолетие я подарил ему "Винчестер" с оптическим прицелом. Помню, он был очень рад подарку, хотя Мелани осталась недовольна.
  Теперь все мне кажется частицами мозаики. Один к одному.
  Мой племянник подался в Боснию, чтобы примкнуть к сербам и стрелять из снайперской винтовки по славянам мусульманской веры.
  Это явилось первопричиной жутких событий, произошедших по другую сторону Атлантики в доме моей сестры.
  
  
  
  - Тони, я себя плохо чувствую, - сказала Мелани.
   Я прижимал телефонную трубку к уху, лежа в постели. Шесть утра. Она никогда не звонила так рано.
  - Что случилось, Мел? - спросил я.
  - Сильно болит голова... и я не спала всю ночь. Сейчас я уже не могу терпеть.
  Я задумался. Сегодня - ее День Рождения. Шестидесятилетие.
  - С Днем Рождения, дорогая! - выпалил я и запнулся.
  - Спасибо, Тони, - голос был слабым, но в нем промелькнула благодарность.
  Вот значит как.
  Я надеялся без предварительного звонка пробраться к ней через заднюю дверь, опередив всех, чмокнуть ее в щеку и вручить подарок. Изящные черные туфельки на высоком каблуке. Я увидел их на одной из предрождественских распродаж и уже тогда, решив, что подарю ей на юбилей, купил их. В ее жизни давно нет мужчины, но она всегда следила за собой. Она не была модницей, но всегда выглядела ухоженной, и я лишь приветствовал это.
  Мелани позвонила первая, и теперь сюрприз не будет столь ярким.
  - Тони, - заговорила сестра. - Как ты думаешь, есть возможность все отменить? Мне ничего не хочется.
   Она днями думала про Дениса. Где он? Что с ним?
  Недавно она предположила, что ее сын поехал в Европу, что найти виновных за взрыв в ресторанчике на берегу Сены. Он поехал убивать. Я попытался успокоить ее, сказал, что из-за нервного напряжения в голову приходят глупости. У меня это плохо получилось. В последние дни Мелани чувствовала себя гораздо хуже, чем, когда Денис лежал дома. Тогда он находился, по крайней мере, рядом. Теперь она не знала, где он, была бессильна помочь, и это терзало ее.
   Понятно, ни о каком Дне Рождения она и не думала.
   Я с трудом убедил ее отметить юбилей. Не напомни я об этом, она вряд ли бы заговорила про него даже в этот день. Пожалуй, аргументом, решившим исход спора в мою сторону, явилось шестидесятилетие. Исполнись в этом году Мелани пятьдесят девять или шестьдесят один, я бы не уговорил ее. Она дала согласие. К тому же кроме меня были люди, проявлявшие интерес к предстоящему для Мелани юбилею.
   - Это невозможно, Мел, - сказал я. - Ты ведь знаешь, полтора десятка приглашенных... Они искренне рады за тебя, они настроились на праздник.
   - Я знаю, - сказала Мелани. - Но сегодня я жалею, что ты меня уговорил, Тони.
   - Прими побольше аспирина, - посоветовал я, поднимаясь в постели. - Ложись и не вставай. Надеюсь, к вечеру тебе станет лучше. Приготовлениями займемся я и Мэгги. Мы справимся без твоей помощи.
   Мэгги - ее соседка, приятная женщина пятидесяти трех лет. Они давно отмечают праздники вместе.
   Спустя час я был у сестры. Она выглядела неважно. Лежа с полотенцем, смоченным холодной водой, на голове, она рассказала мне о ночном кошмаре. Ей приснился Денис.
   Он стоял у обрыва к ней спиной, глядел куда-то вниз. Кругом - мрак. И сильный ветер. Клубилась пыль. Мелани хотела подойти к сыну, но не смогла. Опустила глаза и не увидела собственных ног. Ей стало так страшно, что она не смогла говорить. Она была не в силах предупредить сына, сказать, чтобы он отошел от обрыва.
  Наконец, она закричала, но не услышала собственного голоса.
  В этот момент между ними на земле появилась трещина. Пласт почвы, где стоял Денис, накренился. Мелани напряглась, продолжая кричать, но слышала лишь завывания ветра.
  Денис обернулся, заметил трещину. И побежал, стараясь успеть, прежде чем земля вместе с ним обрушиться в бездну. Он бежал медленно, как будто ему что-то мешало. Трещина увеличилась, а Денис был далеко. Еще немного - и край земли рухнет вниз...
   Мелани разбудил старый проказник Сэм - пушистый белый кот, двенадцать лет живший в доме.
  - Я чувствую, что с Денни что-то случилось, - сказала она мне.
   - Успокойся, - я положил ладонь на ее руку. - Ты совсем извелась. Неудивительно, что тебе снятся кошмары.
   - Я где-то слышала, что сны должны завершаться, даже если развязка плохая.
   - Это всего лишь сон, Мелани.
  Чуть позже ее осмотрел наш общий друг доктор Джек, вернувшийся в городок после выхода на пенсию. Он ничего не сказал Мелани, его лицо осталось бесстрастным. Он увел меня в другую комнату.
   - Скажи, Тони, - он говорил тихо, чтобы нас не услышали. - Мелани почему-то ничего не говорит. Что с ней случилось?
   - Приснился кошмар. И с раннего утра появилась головная боль. Все, по-моему.
   Он нахмурился.
   - У нее симптомы сотрясения головного мозга. Она не говорила тебе, что оступилась и ушиблась? Я не обнаружил ссадин, ничего, что указывало бы на удар.
   - Нет, док. Она бы сказала мне. Обязательно сказала.
  - Странно. У нее не было рвоты, нет ушибов, но остальное указывает на сотрясение. Правда, она неплохо держится. Жаль, у нее сегодня такой день.
   Я заметил в его глазах сомнение.
   - Что ты хочешь сказать, Джек?
  - Вообще-то, ее бы следовало отправить в больницу. Если подходить к ее состоянию по всем правилам.
  - Неужели ты серьезно? Мы уже готовимся, скоро появятся приглашенные... Подумай, День Рождения без именинницы!
  Док барабанил пальцами по столу. Из кухни доносился запах готовящегося пирога.
  - Хорошо. Я тоже в числе приглашенных и смогу наблюдать за ней. Надеюсь, Мелани выдержит, и сегодняшний день не будет испорчен. Если завтра не станет лучше, отвезу ее в больницу.
  Он вернулся к моей сестре. Я задумался. Сотрясение мозга?
  У меня появилось нехорошее предчувствие, но даже в тот момент я не представлял, что нас всех ждет.
  
  
  
   В тот день никто - ни Мелани, ни я, ни доктор Джек, никто другой из приглашенных на юбилей - не мог знать, что происходило за десятки тысяч миль от нашего городка, где-то в Боснии. После танкового выстрела по обезображенному обстрелом многоквартирному дому ударной волной отбросило Дениса, одетого в форму без знаков отличия. Ударившись о стену, он потерял сознание, получив при этом сотрясение мозга.
  Это произошло незадолго до полудня, когда у нас стояла глубокая ночь. Мелани проснулась, почувствовав головную боль, и после спала лишь урывками. Ее сын, бывший снайпером уже несколько суток, очнулся, когда его обнаружили трое мужчин.
  Двое из них были в гражданской одежде, обычной для боснийской молодежи. Третий выглядел как солдат Хорватской армии. У каждого был автомат Калашникова.
  Прежде чем выйти из здания, они связали Денису руки и заткнули кляпом рот.
  
  
  
  Первые гости появились около шести часов вечера.
  К этому моменту Мелани чувствовала себя сносно. Головная боль отпустила. Доктор Джек покинул ее, чтобы принять душ и облачиться в новый костюм.
   Я и Мэгги встречали гостей, и они спешили поздравить Мелани.
  В эти часы ее сын впал в забытье в подвале среди обломков кирпича и разного мусора. Он лежал со связанными руками на бетонном полу. В Боснии стояла ночь.
   Из приезжих на юбилее были двоюродная сестра Мелани с мужем. За ними пришел Грэг, мэр нашего городка. Мы его называем "наш мэр". Он наш ровесник, и мы знали друг друга с самого детства.
   После стали подходить остальные. Большинству гостей можно было идти пешком, и перед домом сестры стояли всего четыре машины. В круг общения моей сестры, как вы понимаете, входили в основном люди зрелого возраста. Самой младшей из приглашенных была тридцатилетняя племянница мэра Алиса. В последний момент выяснилось, что она не знает, с кем на вечер оставить шестилетнюю дочь, и Мелани настояла на том, чтобы молодая женщина взяла девочку с собой.
   Сначала мы с Мэгги планировали расставить столы в саду Мелани, но к полудню на востоке появились тучки и, чтобы торжество не оказалось неожиданно прерванным, решили устраиваться в большой гостиной. Нельзя сказать, что для почти двух десятков человек здесь было просторно, но определенная теснота только сплачивала. Мы открыли все окна, и Мелани пригласила гостей присаживаться к столу.
   Не буду утомлять вас подробностями тех нескольких часов, прежде чем началось необъяснимое. Скажу только, что все было очень мило. Мы беседовали, шутили, лакомились разнообразными блюдами.
   К десерту мы перешли часов в девять.
  Спустя четверть часа это началось.
  
  
  
  В Боснии наступило утро.
  Когда Дениса поднимали двое в гражданке, он пытался заговорить по-английски, затем на ломаном сербском. Чем-то это не понравилось тому, кто был в военной форме, и он ударил Дениса кулаком в живот.
  
  
  
  Мелани входила в гостиную, держа поднос с праздничным тортом. За ней шла Мэгги, готовая в случае необходимости помочь имениннице.
   Мелани не дошла до стола пару шагов, когда почувствовала удар.
  Она была в платье цвета морской волны. При ходьбе платье искрилось, переливалось. Ткань на животе Мелани продавилась, как будто кто-то приложился рукой. Сестра вскрикнула, согнувшись, хватая ртом воздух. Мэгги, напоровшись на нее, ахнула. Торт с шестью десятками зажженных свечей полетел на пол. Большинство свечей потухло еще до падения.
   Гости замерли.
   В тот момент никто не понял, что произошло с Мелани. Я, например, решил, что у нее случился приступ. Она упала на пол, прижав руки к животу.
   Оцепенение прервал крик Мэгги:
  - Мелани!
  Мэгги нагнулась к ней, поднимая с пола. Доктор Джек вскочил из-за стола, задев его телом. Посуда зазвенела, несколько бокалов с красным вином опрокинулись. Я вскочил следом, зацепив локтем кого-то из гостей.
   Мы все перепугались, но это было только начало.
  
  
  
   Спустя месяц Денис объяснял мне, что, зная из балканских языков лишь сербский, он все равно уловил смысл нескольких фраз, которыми перекинулись трое мужчин. Он уже не представлял интерес для кого-то, кому эти люди хотели передать человека, действовавшего, как сербский снайпер, но говорившего на английском. Они решили избавиться от него, но никто не собирался тратить патроны. Есть много других способов.
  Когда его ударили, Денис не вскрикнул, не застонал.
  Он не почувствовал боли, несмотря на силу удара.
   Это не понравилось человеку в форме. Он что-то сказал двум мужчинам в гражданке и, отложив автомат, сунул руку в карман. В сумраке подвала блеснуло приспособление для выдергивания ногтей.
  
  
  
   Когда я подбежал к Мелани, Мэгги помогла ей сесть. Доктор Джек пытался выяснить, что с ней случилось. Кто-то, кажется племянница мэра, обтирала с платья Мелани торт.
  
  
  
   Дениса повалили на землю. Один из гражданских вытянул его руки. Человек в форме опустился на одно колено. На лице появилась самодовольная улыбка.
  
  
  
   Первый вырванный ноготь заметила Мэгги.
  Ее крик слился с воплем Мелани. С указательного пальца левой руки у моей сестры слезал ноготь. И большинство гостей это видели.
   Жена мэра завизжала, ее племянница отскочила. Доктор Джек отшатнувшись, затылком ударил меня в подбородок. Одна из женщин упала в обморок, и это нескоро заметили. Падая, она задела головой стол и потеряла много крови.
   Мелани потянула к себе руку, и ноготь упал ей на платье.
   - Дэнни! - закричала она.
   Я был бессилен помочь сестре. Как и все остальные. Знай я в тот момент про Дениса, ничего бы не изменилось.
  
  
  
   Денис рассказывал, что почти не чувствовал боли. Ноющее пощипывание, и все. Он видел, что делает человек в форме, видел свой вырванный ноготь. И, несмотря на это, даже не застонал.
  Трое мужчин поразились его реакции. В глазах солдата Денис заметил изумление. С минуту он рассматривал лицо пленного снайпера и кровь, текущую по руке.
   Потом вырвал ему второй ноготь.
  
  
  
  Руку Мелани как будто кто-то вытянул вверх. Сестра вскрикнула, пытаясь прижать ее к телу, но ничего не вышло. Несколько капель крови упало ей на лицо. Слез второй ноготь, со среднего пальца.
  Мелани затрясла обезображенной рукой. Капельки крови полетели в разные стороны.
  Племянница мэра опустилась на колени, и ее вырвало. Ее дочь плакала, протягивая руки к матери. Доктор Джек пытался схватить изувеченную руку Мелани, но споткнулся и повалился на Мэгги.
  Я, несмотря на шок, хотел помочь сестре. Но ужас не позволил действовать осмысленно и быстро. Я потянулся к Мелани, и ее крики оборвались.
  Наши глаза на мгновение встретились перед тем, как наступил последний аккорд этого вечера.
  
  
  
  Когда Денис, увидев второй вырванный ноготь, почувствовал лишь легкое жжение, он удивился не меньше человека в форме. Солдат, уродовавший ему руку, был озадачен.
  Неизвестно, как повернулись бы события дальше, но хрупкая, как первый лед на реке, тишина боснийского утра нарушилась. Поблизости затрещали автоматные очереди, несколько раз пальнул гранатомет.
  Мужчина в форме выругался, один из гражданских что-то сказал ему. Солдат зло ответил. Посмотрел вверх. В двух метрах над ним была деревянная балка. В его руках, как у фокусника, появилась тонкая веревка. Его напарники подняли пленного на ноги.
  Денис понял, что с ним сейчас сделают.
  И еще он заметил, что эти люди смотрят на него с опаской. Реакция на то, как он перенес пытку?
  Солдат перекинул через балку веревку, на другом конце быстро соорудил петлю. Денис пытался вырваться, но держали его крепко. Его голову просунули в петлю и затянули ее.
  Солдат кивнул, и один из гражданских потянул веревку за свободный конец.
  
  
  
  Я увидел, что тело сестры приподнимается с пола. Кровь сочилась у нее по руке, и при свете двух торшеров казалась черной. Кто-то из гостей ахнул. Шея Мелани утончилась, как будто на ней затянули невидимую веревку.
  Признаюсь, я хотел вырваться из дома, покинуть его. Страх сделал меня слабым. И я был не одинок. Не знаю, как я это поборол и остался. Наверное, страх за сестру оказался сильнее.
  - Дэнни, - прохрипела сестра.
  Она уже знала. Не разумом, она знала сердцем. Про Дениса.
  
  
  
  Когда к первому в гражданке присоединился второй, Денис почувствовал, как ноги отрываются от земли.
  Денис захрипел.
  
  
  
  Мелани хваталась за ковер, но лишь сломала два ногтя на правой руке. Невидимая веревка потянула сестру, и ее тело зависло под углом к полу. Петля душила, и это вынудило Мелани встать прямо.
  Этим она выиграла одну-две секунды и шагнула к столу. Затем ее приподняло с большей силой, и ее ноги оторвались от пола.
  Мелани захрипела. Она вскинула руки, схватилась пальцами за пустоту возле шеи, рванула вниз. Ее ноги опустились на пол. Мелани повалилась к столу, продолжая тянуть вниз невидимую петлю.
  Она снова зависла в воздухе под углом, и те, кто был ближе к ней, попятились.
  Я не сразу понял, куда стремилась Мелани. Она хрипела, но это ее не останавливало. Кто-то из гостей отпрянул и завалился на стол.
  Словно поезд, сошедший с рельсов, стол повалился набок сначала одним концом, серединой, затем полностью. Бутылки, бокалы, тарелки с различными блюдами, ножи, вилки - все слетело со стола, усилив своим звоном человеческую какофонию.
  Мелани рванула невидимую петлю вниз. Ее колени опустились на осколки салатницы, одну руку она вырвала из-под веревки и потянулась к полу.
  И тут я догадался, что она хотела. Нож!
  Нож лежал между бокалом и раздавленным пирогом в одном шаге, но Мелани не видела его - душившая петля вынудила смотреть перед собой. Рука слепо шарила, тело снова потянуло вверх.
  Еще секунда, и ее рука оторвется от пола.
  - Правее! - закричал я. - Нож правее, Мелани!
  Она схватила его за рукоятку, и в то же мгновение ее тело рвануло вверх. Мелани подняла нож, и всем, кто видел это, почудилось, что женщина полоснула себя по затылку.
  Я отвернулся и закрыл глаза.
  Мелани, освободившись от петли, повалилась на пол.
  
  
  
  Мужчина в форме поднял с земли разорванную веревку.
  Он тщательно разглядывал место разрыва. Веревка не перетерлась. Она выглядела так, словно ее перерезали чем-то острым.
  Солдат осмотрелся. Стрекот автоматического оружия усиливался. Двое в гражданском смотрели на пленного с недоумением и страхом.
  Солдат сделал еще одну петлю. Проверил прочность. И приказал повторить.
  
  
  
  Невидимая петля, не дав сестре отдышаться, вновь сдавила ее шею. К счастью, Мелани не выпустила нож. Ее подбросило вверх, и ноги оторвались от пола. Веревка впилась в кожу, и теперь сестра не могла просунуть под нее пальцы.
  Если бы она в тот момент выронила нож, никто бы из нас ей не помог. Ее голова оказалась под самым потолком. Все решали секунды.
   Мелани стала резать душившую ее невидимую веревку, игнорируя, что лезвие ножа вспарывает шею и острием вгрызается в челюстную кость.
  Когда шею залила кровь, Мелани, наконец, разрезала веревку. И упала на пол, выронив нож.
  
  
  
   Каков финал, спросите вы?
  Денис рассказал мне, что после второй неудачной попытки повешения почувствовал участие матери.
  Двое в гражданском попятились, когда он неловко упал на цементный пол. Денис лежал со связанными руками, заходясь хрипами, но это не ослабило их страх.
  Солдат обладал более крепкими нервами. Некоторое время он стоял и смотрел на пленного.
  Затем взял автомат и направил на Дениса.
  Их глаза встретились.
  Денис был уверен, что тот выстрелит, но странное умиротворение оттеснило страх за свою жизнь.
  Солдат опустил автомат, так и не выстрелив.
  Напоследок он пробормотал примерно "раз его не принимает Аллах...".
  Спустя месяц Денис возвратился домой.
  
  
  
  Мелани наложили больше десятка швов.
  Все в нашем городке знали о чем-то зловещем, случившемся на ее Дне Рождения, но никто не знал подробностей. Очевидцы не спешили удовлетворять чье-нибудь любопытство.
  В ту ночь в доме сестры никто не ночевал, никто не пытался навести хоть какой-то порядок. Только я помог ей. И то лишь после ее возвращения из больницы.
  Ни я, никто другой не задали Мелани ни одного вопроса. До настоящего момента я в неведении, кто из гостей в тот день догадался про Дениса. Эту тему мы с сестрой не поднимали. Она больше не упоминала при мне имени сына.
  Успокоилась. Знала, что он жив.
  Через неделю у Мелани обнаружили рак горла. Было ли это некой платой за жизнь Дениса? Не знаю.
  Болезнь стремительно прогрессировала, боли оказались сильными. Ее уговаривали воспользоваться услугами одной дорогостоящей клиники. Она отказалась.
  Спустя десять дней Мелани добровольно ушла из жизни.
  В одно солнечное июньское утро я позвонил сестре, но никто не поднял трубку. В сильном волнении я поспешил к ее дому. Она лежала в своей спальне и казалась спящей. Лицо даже после смерти оставалось прекрасным. Мелани отравилась.
  Говорят, самоубийство - один из самых тягчайших грехов. Может, оно и так, но мой опыт подсказывает, что все не так просто. Мир соткан из противоречий, он слишком многолик и многогранен, чтобы мы могли утверждать что-либо категорично.
  Надеюсь, если даже и существует некое подобие ада, моя сестра там не окажется. Я понимаю ее. Если я понимаю ее, почему ее не поймет некая сила, благодаря которой мы ходим по этой земле?
  Мелани знала, что ее ждет, видела, какое мучение ее болезнь доставляет мне, она не хотела, чтобы это видел ее сын. Она хотела, чтобы он жил, и ему ничто не мешало.
  Когда Денис вернулся, мы сразу отправились на кладбище. Я пытался не смотреть на его левую руку. Я знал, что там нет двух ногтей.
  Мы долго стояли у могилы. Денис тихо плакал.
  Я вспоминал.
  Я не спрашивал себя, как такое случилось, что Мелани спасла своего сына, находясь так далеко.
  Я был горд за нее.
  
  
  
   А Денис женился.
  Жизнь берет свое. Не для того ли его мать столько выстрадала, чтобы он продолжал жить и давал жизнь другим?
  Его жена напоминает мне Оливию. Он правильно поступил. Мелани была бы рада за него. И за его жену тоже.
  Три года назад у них родился сын. Волосы такие же, как у его матери. Он славный малыш, и уже требует, чтобы мы бегали с ним наперегонки.
  Когда-нибудь я расскажу мальчику о его бабушке.
  
  
  
  
  
  МЫ ИЗБАВИМ ВАС ОТ НЕПРИЯТНОСТЕЙ
  
  Его держали трое работников этой странной корпорации, а Ник рвался вперед, рвался к тому, что видел только он.
  Единственная в своем роде, с девизом: "Мы избавим вас от неприятностей!", в последние месяцы эта корпорация превратилась в место паломничества сотен людей. И сарафанное радио без всякой рекламы все больше и больше увеличивало количество этих страждущих.
  Не удержался и Ник. Приехал, поговорил. И оказался в восторге от перспектив.
  А сейчас, с исказившимся лицом, осатанев, он пытался прошибить стену из мощных охранников, их становилось все больше, и, казалось, сюда сбегалась вся корпорация. Все, как на подбор, молчаливые, ни намека на панику, двигаются бесшумно, без суеты.
  Ник кричал, руки колотили по чужим телам, но в ответ не последовало ни одного удара. Он по-прежнему - клиент, выгодный, непривередливый: пока шла вся "процедура", Ник не терзал работников тысячью мелких придирок, просьб принести кофе, включить вентилятор, не задавал вопросов, от которых веяло нервозностью и недоверием, как поступало большинство иных клиентов. Он почти идеален для корпорации, и ему можно простить эту неожиданную выходку. С кем не бывает, может, переутомился? Или увидел то, что неправильно интерпретировал?
  Руки бессильно повисли - он выдохся. Крик перешел в визг, в негромкий вой и, наконец, в хрипы. Ник согнулся, хватая ртом воздух, кто-то поддержал его.
  Появился Сафронофф - глава корпорации. Высоченный, худой, громадный живот подходит скорее тучному человеку и выглядит еще более отталкивающе. Сафронофф осклабился. Ник был ему по плечо и казался провинившимся младшим братом.
  - Ник! Ник! Ник! Ну, что же вы? Вы же не в первый раз пришли! Разве так можно? Мы ведь избавили вас еще от одной проблемы? Избавили? Знаете, сколько сейчас людей мается от этого? Мается, но ничего поделать не могут! А вам это уже не грозит!
  Он похлопал Ника по плечу, улыбка стала еще шире, теплее. Еще немного - и он полезет обниматься. За спиной у него, в стеклянном кубе размером с небольшую хижину, медленно, едва уловимо для человеческого глаза, ворочалась та бурая субстанция, что и стала первопричиной могущества и процветания корпорации, а еще причиной того, что произошло и происходило с Ником.
  - Вы не только узнали, чем могло обернуться в будущем одно приятное знакомство. Вы уже никогда этого не сделаете, и, значит, разминетесь со всеми этими бесконечными неприятностями. Не будет зря потраченных нервов, криков, терзаний, сожалений. И этих постоянных вопросов самому себе: зачем я это сделал?
  Ник с трудом поднял голову. Он задыхался и не мог говорить, но дыхание восстанавливалось. Вот-вот он скажет то, что хотел.
  
  
  
  Прежде, чем Ник на себе испытал воздействие бурой массы, он трижды дотошно расспрашивал своих знакомых, кто уже побывал в корпорации. И все-таки ощущения оказались настолько особенными, будто описание знакомых относилось к чему-то другому.
  Масса, заполнявшая куб, не поддавалась никаким определениям. У нее был запах, но этот запах нельзя было с чем-то сравнить, назвать приятным или неприятным. Она была плотной, но не мешала видеть все, что находилось за пределами куба. Она была влажной субстанцией, но сколько бы в ней не находился, после выхода одежда осталась совершенно сухой, без пятен. Она заполняла весь куб, она облепляла человека, стоило ему войти внутрь, но он не задыхался, ни в глаза, ни в ноздри ничего не лезло, словно ничего и не было. Несмотря на свой бурый цвет, в какой-то момент она менялась с черного на синий, зеленый, голубой, оранжевый, красный, желтый и белый. Этого не могло быть, тем не менее, бурая масса одновременно отражала еще около десятка цветов.
  Погружение в массу напоминало смерть. Однако все неприятное, что смерть сопровождает, куда-то улетучивалось. Быть может потому, что эта смерть "длилась" недолго и больше всего походила на краткий сон. Раз - и ты проснулся, и все позади, и снова утро, снова можно жить.
  А страх был. Особенно, когда Ник погрузился в субстанцию впервые.
  Массу в корпорации называли просто Полем. Никаких прилагательных, полная секретность - пока никто не знает, как создавать подобную субстанцию, горстка людей обогатится в кратчайшие сроки. И чем сильнее становился ажиотаж, чем настырнее маячили на горизонте потенциальные конкуренты, тем с большим упорством корпорация оберегала свою золотую жилу. Неизвестно даже, один ли человек совершил решающее открытие или группа ученых, сколько времени ушло на создание и чем (или кем) пришлось жертвовать.
  Один из знакомых Ника, побывавший в корпорации до него, считал: Поле реагирует на биополе человека таким образом, что своей субстанцией выявляет отдельные отрезки потенциального будущего. И не только выявляет - потенциальный негатив можно уничтожить, иначе говоря, избавиться от него в дальнейшем. Если исходить из того, что нет ни будущего, ни прошлого, и все существует одновременно, Поле своей структурой проявляло отдельные (пока еще скрытые от человека) эпизоды, как лакмусовая бумажка, и... если нужно, "замазывало" их. И человек, двигаясь по тропе своей жизни, просто проходил мимо, не замечал ненужное, и оно, "неиспользованное", так и не материализовалось в его будущем.
  Ник знал все это. Но знание не избавило его от неосознанной реакции, когда тело ощутило субстанцию, ее запах, тихий звук, с которым она шевелилась внутри куба - он попытался вырваться, закричать, чтобы его вытащили наружу, и черт с ними, со всеми перспективами. Последовал безболезненный удар током (только с этим и можно сравнить), и Ник погрузился в бессознательное состояние. А когда "всплыл" на его поверхность, в душе царило умиротворение, бурая масса вокруг казалась чем-то родным и таким знакомым.
  Было еще кое-что. Отстраненно, как подвыпивший человек, Ник различал внутри массы трехмерную картину. Шевельнулось беспокойство, но приглушенное, какое-то ненастоящее. Вскоре исчезло и оно.
  
  
  
  Сафронофф, суетливый, улыбающийся, расставил на столике перед Ником с полдесятка стаканов: кофе, вода, сок, пиво, даже молоко. Еще и уточнил: не нужно ли водки или бурбона? В другой ситуации подобная "учтивость по отношению к клиенту" вызвала бы у Ника хохот, но сейчас, после стеклянного куба, его так зацепили первые слова Сафронофф, что остальное ушло на задний план.
  Сафронофф знал. Каким-то образом глава корпорации знал то, что видели в кубе клиенты. Непонятно как, но все увиденное находящимися в кубе транслировалось Сафронофф, а, может, и не только ему. Его просторный кабинет с дорогой мебелью выглядел обычным, без секретов, помещением.
  Глава корпорации присел по другую сторону стола, вытащил какие-то леденцы, принялся грызть.
  - Значит, дорожная авария? Отлично! Просто отлично! Это не палец сломать или грипп подхватить. Это посерьезней - возможен летальный исход. Да и помучиться бы пришлось перед смертью. Кто знает, может, не один день. Человек - живучее создание, - он хихикнул.
  Ник почувствовал внезапный приступ жажды, потянулся к ближайшему стакану - это оказался сок - и выпил его залпом. Сафронофф закивал - точь-в-точь папашка, чей ребенок соизволил, наконец, приняться за кашу.
  - Главное - будьте спокойны. Никаких последствий не будет. Последствия были бы, не приди вы к нам вообще, - хихиканье. - Но теперь... теперь, Ник, все у вас шито-крыто!
  Ник потянулся к следующему стакану - это оказалось пиво. В третьем была вода. Ник заколебался. Сафронофф улыбнулся.
  - Еще сока?
  - Да... если можно.
  - Сколько вашей душе угодно, - он нажал кнопку на столе. - Вернее сколько угодно вашему телу.
  Дверь открылась - в кабинет вошла девушка с подносом: пустой стакан и громадный пакет сока. Казалось, она стояла под дверью, ожидая сигнала босса.
  Сафронофф сказал:
  - После знакомства с нашим Полем у всех без исключения сильная жажда. Человек пьет, пьет и пьет. Но ничего страшного, - украдкой он взглянул на часы. - Уж с этим тем более стыдно не справиться.
  Ник прикрыл глаза, наслаждаясь грейпфрутовым соком.
  - Можно у вас... кое-что спросить?
  - Естественно, Ник. Все, что угодно. Вы же наш клиент, вы потратили свои деньги.
  - Как это происходит? В смысле... как я вижу то, что могло бы со мной случиться?
  Сафронофф покачал головой:
  - Разъяснить саму технологию мы не имеем права. Сожалею, Ник. Это единственное, чего вы от нас не узнаете. Но вы не расстраивайтесь, я...
  - Я не так... выразился. Я имел ввиду, откуда уверенность, что та самая автокатастрофа действительно случилась бы со мной? Ведь если вы меня от этого... избавили, проверить, убедиться на все сто, что она мне угрожала, уже нельзя?
  Сафронофф встал из-за стола, прошелся.
  - Видите ли, Ник, сама постановка вопроса... как бы выразиться? Не совсем верная. Человек - это не просто набор костей и мяса. Как и любой предмет в этом мире, как любое живое существо, он испускает энергетические волны. Эти волны - его часть. Но они распространяются по всей Вселенной, они в каждой ее точке. И так у любого существа. То есть в реальности мы все настолько взаимосвязаны, что человеческому сознанию невероятно тяжело это воспринять. Физически мы не чувствуем ни боли другого, ни его настроения. Мы кажемся друг другу совершенно обособленными объектами.
  Ник заерзал на стуле, снова припал к стакану сока. Сафронофф присел на краешек стола, с улыбкой заглянул в глаза клиенту.
  - Еще в утробе матери ваши волны соприкасаются со всем, что есть в этом мире. Поэтому с вами может случиться все, что угодно, абсолютно все. В потенциале вам угрожают все автокатастрофы этого мира. Понятное дело, в реальности вас могут коснуться лишь некоторые из них. Но и среди этих некоторых есть небольшой процент тех, что практически наверняка с вами случится.
  Сафронофф соскочил со стола, двинулся по периметру кабинета.
  - Правда, тут одно но. Для отдельных людей вообще нет угрозы автокатастрофы. Как-то так вышло, нечто распорядилось, а может сам человек с помощью собственных волн подсознательно выбрал нечто иное. Кому-то вместо катастрофы грозит удар ножом или перелом, после которого он станет калекой. А кто-то рискует умереть в автокатастрофе три-четыре раза за жизнь.
  - Три-четыре раза?!
  - Да. У каждого... своя судьба.
  - И что? Вы избавляете таких людей сразу от всего?
  - Не сразу. Для этого нужно прийти столько раз, сколько понадобится. Но самое опасное, самое потенциально осуществимое мы убираем именно в первое посещение клиента. Таково свойство Поля - оно выявляет самое яркое. А дальше - по убывающей.
  Сафронофф похлопал Ника по плечу.
  - Я понимаю ваше недоверие. Более чем понимаю. Вам надо поговорить с кем-нибудь из наших первых клиентов. И вам скажут: человек, которого мы избавили от автокатастрофы, однажды заметит аварию, проезжая на машине минутой раньше или минутой позже, или проходя мимо по тротуару, или увидит человека, угодившего в эту аварию. Увидит и сразу поймет: вот, это именно то, чего я избежал, именно то.
  Сафронофф опять покосился на часы, развел руки в стороны.
  - Что ж... если вопросов больше нет...
  - Скажите, как вы считаете: мне надо прийти еще раз?
  - Это кроме вас никто не решит. Возможно, это окажется небесполезно.
  
  
  
  Не в силах заснуть Ник ворочался до утра. Благо он мог позволить себе безделье - отпуск только начинался. Он не мог определить собственное состояние: хорошо ли ему, что избавился от несчастья, или его гложет что-то неприятное? Казалось, это было своеобразным отголоском "общения" с бурой массой в стеклянном кубе. Та же неопределенность, невозможность сказать что-то конкретное.
  Когда Ник уже засыпал, его разбудил звонок в дверь. Явился Патрик - один из его знакомых, кто уже несколько раз посещал корпорацию. Мускулистый, с длиннющими руками и таким же носом, он выглядел странно, как если бы старался что-то вспомнить и не мог. Его что-то терзало, он сел на стул, встал, прошелся, снова сел, снова прошелся.
  - Ты чего? - спросил Ник. - Да сядь ты, не маячь.
  Патрик вроде бы не слышал его.
  - Ну, что? Ты был... там?
  Ник кивнул, вкратце поведал о своем посещении корпорации. Умолчал о своих ощущениях и разговоре с Сафронофф.
  - И как тебе? Все это?
  Ник замялся.
  - Пока не знаю. Еще... не разобрал.
  Патрик как-то обреченно кивнул, его взгляд потускнел. Похоже, сообщение Ника радости ему не прибавило. Ник заглянул ему в глаза.
  - Да что с тобой?
  - Пойдешь еще раз?
  - А что? - Ник пожал плечами. - Будет видно.
  Патрик промолчал, рассматривая свои руки. Ник спросил:
  - Так ты расскажешь, в чем дело? Случилось чего?
  - Кажется, у меня... зависимость, - он шумно выдохнул.
  - Зависимость? Хочешь сказать, ты...
  - Я спать уже не могу спокойно. Все думаю про куб, про Поле. Черт, да я только об этом и думаю. Я уже и без того был там четыре раза. Куда еще? Они, правда, цену сбрасывают каждый раз, а если пустяк какой грозит - вообще дешево обходится, но... Сколько можно?
  - А что у тебя было?
  - Первый раз я мог утонуть. Кажется, меня должны были вытащить и откачать, но... был риск, что помер бы. Ну, и... понесло меня. Думаю: кто знает, че там еще будет? Второй раз мне светил всего лишь перелом ноги.
  - Тоже неприятная вещь. А третий?
  Патрик помолчал. Кажется, он сомневался, надо ли рассказывать.
  - Геморрой, - он поморщился, будто у него уже появилась эта проблема.
  Ник кивнул.
  - Это не смертельно, но болезненно. Несильные, но постоянные мучения.
  - Я мог бы на этом остановиться, но... - Патрик запнулся.
  - Пришел снова?
  - Да. На этот раз меня избавили от вырванного зуба. Я должен был ходить неделю с раздутой щекой.
  Они помолчали. Патрик избегал смотреть на приятеля.
  - Хочешь идти еще раз? - заговорил Ник. - А что корпорация? Они не возражали?
  - Со мной говорил сам директор. Еще после третьего раза. Он тоже сказал, что мне теперь не грозит ничего серьезного, максимум - какие-то мелочи вроде вывихнутого пальца. Я было согласился, сказал, что да, мол, спасибо, больше мне нечего бояться... Но только пришел домой, как... подумал: а вдруг они ошибаются? Вдруг мне еще где-то светит, например, получить дубинкой по голове? - он всхлипнул. - Корпорация ведь не Господь Бог! Им-то что? Они деньги зарабатывают. Я их клиент, а клиент всегда прав.
  - Сходи еще разок и все. Уезжай куда-нибудь.
  - Не могу. Я уже пробовал, но меня колбасит, как только за город выезжаю. Не могу, не могу. Мне надо снова в Поле, надо, надо.
  Вскоре он ушел. Ник сидел и смотрел в одну точку.
  Сафронофф сказал: возможно, прийти еще раз окажется небесполезным. Но Патрик! Кто знает, не ждет ли самого Ника похожая зависимость?
  Он встал. Он даст себе зарок: сходить три раза, и на этом - все.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"