Утро для Алика выдалось хлопотным. Встав с постели он торопливо и бесшумно направился в ванную. Надо было скоренько помыться, побриться и переодеться во все чистое. Жена еще спала, и он обязательно должен был успеть до ее пробуждения. Он не задержит Ольгу, думал Алик, он все успеет сделать оперативно, как армии.
Вчера он опять пришел домой выпившим, но разговор, который состоялся между ним и его женой Ольгой, Алик помнил очень хорошо.
- Алик, ну, сколько можно дурака валять! Тебе, что - шестнадцать! Ведь ты забыл, когда домой трезвым приходил! А когда работал - ты вообще не помнишь!- с нескрываемым раздражением вскликивала жена.- У нас же Наташка, ей семь лет уже, в этом году в школу отправлять! А ты, хоть бы копейку в дом принес! На что одевать ее будем, а учебники!
- Но, но!- бурчал Алик.- Если и пью, то есть выпиваю иногда, то всегда на свои! А копейку в дом я приносил, когда работал в ЖЭУ. Просто сейчас работы нигде не найду.
- Да ты и не ищешь! Ты, вон, опять вчера заявился разогретый! Разлегся на диване - жрать подавай! Барин!
- Я, что, так и сказал?
- Не притворяйся, ты все прекрасно помнишь!- Лицо Ольги раскраснелось.- А твои друзья - вот у меня где!! Еще раз притащишь их сюда...! Вобщем, так, на билеты в Питер я еще наскребу, а ты как знаешь! Уедем хоть к черту, лишь бы от тебя подальше! И даже не найдешь нас и не услышишь!
Короче, разговор состоялся не из приятных. Говорили долго, но не без пользы. Алик твердо пообещал жене, что завтра же пойдет искать работу или просто заработок; как получится.
Он и сам понимал, что четыре месяца без работы - это уже слишком! Понимал, но никак не мог заставить себя выскочить из разгульной колеи. Одна лишь мысль о том, что все свободное время придется отдать работе и семье, страшила его и приводила в полное уныние. Но, видимо, он подошел к самому краю своего беззаботного существования. Дальше - пропасть и надо было принимать какое-то решение.
Он не помнил, было ли это твердым обещанием остепениться, или, следуя давней привычке, ничего незначащее согласие, сказанное им вскользь, но на утро, без понукания, ванную он занял первым.
Минут через сорок Алик покончил со своим туалетом и вышел в прихожую. Он посмотрел на себя в зеркало и отметил некоторую помятость в лице. Он причесался, растер на лице каплю старого загустевшего одеколона "Лидер", и подумал, что так-то оно вроде и ничего.
- Куда собрался?- услышал он тихий голос Ольги.- И не ори, Наташка спит.
- Ну, как же, вчера, ведь говорили насчет работы...
- Что-то не очень верится.- недоверчиво проговорила она и исчезла в ванной.
- Где мои документы?
- Там, где ты их оставил полгода назад.
- Да почему полгода? Всего-то пару месяцев...- Алик осторожно прошел в комнату, боясь разбудить дочку, взял из тумбочки трудовую и паспорт и бесшумно вышел.
Погода на улице стояла изумительная. Солнце еще не палило, оно лишь тускло пробивалось сквозь белую дымку облаков и обещало быть снисходительным к обитателям городских кварталов . Легкий утренний ветерок приятно освежал лица похожих, заставляя их идти неторопливо, и наслаждаться погожим деньком.
Вначале Алик решил зайти на свою прежнею работу, в ЖЭУ-5 .
Раньше он работал там каменщиком. Работа так себе, но халтур было много. В основном на побочных работах он и имел заработок. Временем его никто не стеснял, особенно когда основные дела выполнялись в срок, и Алик имел определенную свободу действия в оставшемся промежутке дня. Но, едва он переступил порог отдела кадров, молоденькая девушка - видно из новеньких - сразу же его предупредила:
- Если по поводу трудоустройства, то не принимаем.
- Почему?- спросил Алик.
- Ликвидируемся.
- Что, совсем?
- Совсем. Заходите через недельку-другую. К тому времени здесь уже будет другая фирма. Может что и найдется для Вас.
Алик вышел. Чувство сожаления кольнуло в груди. Хорошее было местечко. Его даже не отпускали, когда он подавал заявление об уходе, а потом обещали ждать, если надумает вернуться. Ну, вот, надумал!
- Так, ладно,- пригладив густую шевелюру, вздохнул он,- зайдем - ка еще кое-куда.- И Алик направился по всем адресам, которые имелись у него в голове.
По Воскресенской улице он посетил две организации. Они тоже имели дело со строительством и ремонтом, но ни на одной из них Алик не остановился. Это были фирмы, где вольности во время работы совсем не приветствовались и в графе трудовых договоров "к обязательному соблюдению" строка "распорядок дня" стояла на первом месте. Опять же зарплата "...от и выше" его нисколько не воодушевила. Нет, думал Алик, отсутствия свободы при небольшой оплате труда - это существенный минусом в его планах. Также, памятуя о творческом подходе к делу, и полном отсутствии в будущем каких-либо дополнительных доходах, он без особого сожаления покинул оба эти предприятия. Впрочем, мосты за собой не сжигал; обещал вернуться, если что. Кто его знает, как там сегодняшний день повернет.
Он прошел по проспекту Советских Космонавтов, глазея на рекламные вывески и приглядываясь к многочисленным объявлениям, расклеенных на придорожных столбах. Часто останавливаясь и вчитываясь в написанное, он с удивлением узнавал, как много всего продается, покупается и меняется. Он также находил приглашения на работу, многие из которых, были весьма заманчивы и условиями, и заработком. Вот только каменщики ни в одном из них не упоминались. Искали юристов, менеджеров, инженеров с "высшим" и со стажем, продавцов с санитарными книжками, и еще бог знает кого, а каменщиков - нет. Хмурясь и вздыхая, Алик шагал дальше.
Безрезультатно миновав еще несколько улиц, он зашел в Центр Занятости, в надежде зарегистрироваться. Так, на всякий случай. Но едва очутившись на его пороге, Алику тут же пришлось ретировался. Коридор, где ждали своей очереди безработные, был забит ими под завязку. Работать хотелось всем, или почти всем сидящим и стоящим здесь. Правда, кое-кто ошивался в Центре из-за мизерного денежного содержания, которое полагалось всем зарегистрированным безработным. Но такого мизерного, чтобы только не умереть в ближайшее время.
Наконец, Алик решил зайти в одно охранное предприятие. Он как-то слышал от знакомых, что у них иногда требуются "молодые люди после армии, возрастом до тридцати пяти, в хорошей физической форме, не судимые". Данные Алика как раз соответствовали этому незнакомому, но, наверно, подходящему для него делу. Насчет свободного времени он был не в курсе, но то, что горбатиться здесь не придется, Алик знал наверняка. Ростом он, правда, немного не вышел, но в остальном выглядел вполне достойно.
С трудом отворив массивные двери, он смело шагнул через порог солидного учреждения.
- Вам кого?- словно из-под земли возник перед ним охранник с пистолетом в кобуре. Он высок и широкоплеч. Эффектная черная форма сидела на нем безупречно, почти без складок, и вызывала потаенное уважение и некоторую мальчишечью зависть.
- На счет работы,- как можно непринужденнее отозвался Алик.- Я слышал у Вас требуются люди.
- Люди-то требуются, да только те, у кого имеется разрешением на оружие. У Вас оно есть?
- Откуда?!- изумился Алик,- Нет у меня никакого разрешения, я здесь первый раз!
- Это плохо. Без разрешения не нужны, обычных охранников полно, а вот с оружием - мало.- вздохнул парень, похлопав по кобуре.
- А где же его взять-то?
- Учиться придется пару месяцев. Здесь, недалеко. Но, пока, за свой счет. Потом, когда устроитесь, деньги вернут обратно.- И он назвал сумму.
- О, нет, мне не подходит,- замотал головой Алик,- Денег сейчас нет, на мели я полной, и даже занять-то не у кого.
- Ну, тогда, заходи, когда появятся.
- А может, все же, обычным охранником возьмёте? Потом, глядишь, выучусь, буду при оружии?
- Да нет, не берут, приходили тут до тебя двое - не взяли. Учиться ушли,- махнул рукой парень.- А может ты водила, так давай, водилы нужны, берем! Как на счет прав?
- Да нет, я вообще-то каменщик. Бегаю, ищу работу, но нигде пока не найду. Вот, зашел к вам.
Охранник хохотнул:
- Но у нас же не стройка? Это на строительстве нужны каменщики, плотники, а здесь "ЧОП" - Частное Охранное Предприятие "Филин"! Но, подожди-ка, а на "Спецмонтажстрой" не заходил? Там, как-будто бы строительные профессии нужны.
- А где это?- оживился Алик.
- Да на Суфтина. У них и конторка-то прямо на стройке. Знаешь может, они возводят Пенсионный Фонд? Даже в газетах сообщалось, что набирают всех, кто с топором дружит. Хе-хе-хе!
Парень был в добродушном настроении. Он широко улыбался и весь его основательный вид вызывал у Алика стойкое ощущение комплекса. У таких и проблем-то, наверно, не бывает, подумалось Алику.
- Что ж, тогда я, пожалуй, пойду!
- Давай. Заработаешь денег - приходи. Всегда возьмём.
Сбежав с высокого крыльца, Алик на секунду остановился.
До улицы Суфтина можно было бы проехать на автобусе, но ему не хотелось до времени тратить деньги, тем более, что в кармане звякала лишь малая горсть "серебра", и он решил прогуляться.
А день опять начал разгораться. Исчезла белая дымка облаков, обнажив пылающий желтый диск, а прохладная утренняя свежесть сменилась
неподвижной и знойной духотой.
Алику хотелось пить. Он неважно чувствовал себя после вчерашнего застолья с друзьями. Во рту было сухо и пахло вчерашней закуской. Надо поторопиться, решил он, надо поскорей разделаться с этим трудоустройством, а после, бегом, - в прохладу реки! Он развязал галстук и сунул его в карман. Верхние пуговицы рубашки также пришлось расстегнуть: предстать перед начальством, он хотел в приличном виде, без потных подтеков под мышками и на воротничке.
Минут через двадцать, не сбавляя шага и ловко лавируя между прохожими, Алик, наконец, добрался до места.
Некоторое время он стоял в тени высокого забора, отдыхая и приводя себя в порядок. Затем, под звуки работающих механизмов и суету многочисленных рабочих, Алик прошел на строительную площадку.
- А где это у вас...
- А вон, там...
- А можно?
- Да, можно, можно...- перекликнулся он с каким-то человеком в пиджаке и папкой в руках.
Алик прошел в обыкновенную бытовку, где располагался "призывной пункт". Он подошел к пожилой женщине, сидевшей в углу строительного домика и, поздоровавшись, спросил:
- Я к вам насчёт работы. Принимаете еще?
Женщина подняла глаза, отставив толстый потрепанный журнал, строго поглядела на него и в свою очередь задала вопрос:
- В армии служил?
- Конечно! Женат уже!- усмехнулся Алик.
- Что из того?- в ответ усмехнулась она.- Сейчас в шестнадцать женятся, в семнадцать - разводятся. Документы покажи.
Алик передал ей все бумаги, какие имел.
- Та-ак,- протянула она, разглядывая трудовую книжку,- в ЖЭУ, значит, начинал? Ага. Но там, вижу, и закончил. А что так? Не понравилось?
- Да нет, работа была неплохая. Только пришлось уйти. По семейным обстоятельствам. С ребенком некому было оставаться. Жена-то учится в институте, ей никак не уйти с учебы, ну, а бросать учебу она не хотела. Но, сейчас все нормально, ребенка устроили в детсад,- не моргнув глазом, придумал Алик.
- Работал каменщиком?
- Плиточник-каменщик четвертого разряда,- поправил он женщину,- могу и печником.
- Печек не возводим - время не то. А стекольщиком не работал?
- Нет, не приходилось как-то. Но стекла резать могу!
- Резать - все мастера. У нас был один... дяденька, так нарезал, что при расчете еще должен оказался. Нет уж, дружок, если не работал по-настоящему со стеклом, так сразу за это не ухватишься. А жаль, стекольщики нужны.- Она заглянула в паспорт.- Живешь на Шубина? Ну, что ж, не так и далеко.
Затем она долго вчитывалась в характеристику, пристально изучая каждое слово, выведенное нетвердой рукой мастера Михайловича.
- Та-ак,- вновь протянула женщина,- вроде все нормально. Бумаги в порядке, характеристика - мечта каменщика.- Она поглядела на Алика и со вздохом произнесла.- Вот что Альберт Николаевич, места пока я дать тебе не могу. Нет мест, поздновато ты пришел. Вот если бы пораньше, деньков так на шесть - взяли бы, и на характеристику твою не посмотрели бы, а сейчас, вот, нет. Занято все. Но! есть тут у меня один кадр, Иванцов, тоже каменщик. Залётный, такой, парнишка! Дважды мы его замечали выпившим. Сейчас у него последний шанс истекает. Так вот, делаем так, ты оставляешь свой телефон, и как только место освободится, а я нутром чувствую, что освободится, звоню тебе. Устраивает?
Алик прикинул. Вообще-то он уже сегодня хотел устроиться в какую-нибудь организацию, и если до вечера он не найдет работу, ему как-то продеться отчитываться перед женой. Работа здесь, конечно, не та, которая ему была нужна: строгости много. Но раз так, то и денежки, наверно, платят?
- А как у вас насчет заработков? Помереть не дадите?
- Народ не жалуется,- улыбнулась, наконец, женщина,- Сколько ты получал в своем ЖЭУ?
Алик назвал сумму, на всякий случай накинув еще чуть-чуть.
- Это тебе столько платили?- На этот раз Алик услышал смех своей собеседницы.- Ты же говоришь, что женат! И ребенок, вот, есть, неужели вам хватало того, что ты приносил домой?
- Ну... Нет, конечно,- замялся Алик.- Ну, а что было делать, работал и работал! Халтуры были!
- Халтуры! У нас сторож в два раза больше получает, не говоря уже о каменщиках!
Алик присвистнул. В его глазах тут же вспыхнул интерес.
- Так может еще кем-нибудь к вам можно! Вообще-то я на все руки мастер!
- Вообще-то у нас "всяких разных" мастеров много, и у каждого есть и специальность, и хороший стаж. Кстати, у тебя-то какой он?- женщина посмотрел в трудовую и разочарованно протянула,- о-о, год с хвостиком, не густо, товарищ Михашин. А может Вам еще где-нибудь постажироваться?
- Да нет, что вы! Я свою работу хорошо знаю! Каменщиком, так каменщиком!
Буду ждать вашего звонка! Вот телефон,- Алик быстро вынул из кармана шариковую ручку и прямо на газете, лежавшей на столе, быстро набросал номер.- Вот, пожалуйста!
Женщина открыла маленький блокнотик и, не торопясь, записала телефон.
- Ну, хорошо. Вобщем, жди, давай. Не думаю, что наш Василек долго "протянет" здесь. Мастер из него не ахти какой, так, маскарад один. Но, видно, порода его такая.
Когда они все сказали и решили, Алик с облегчением покинул бытовку. Галстук он снова спрятал в карман, а рубашку расстегнул. С работой он, наконец, определился, оставалось лишь ждать, и надеяться, что Василек тот вскоре позволит себе "пять капель" перед работой.
Духота все больше разливалась по улицам города. Стоять на солнце становилось нестерпимо и Алик, ни на секунду не сомневаясь, широким шагом направился к ближайшему павильону с прохладительными напитками.
Возможно, ему стоило потерпеть до дому со своим желанием промочить горло, но кто ж знал, что в "Березке", в очереди из трех человек, он увидит Николу, своего напарника по ЖЭУ-5. Одновременно Алик почувствовал и откровенный интерес к встрече и некоторое сожаление, сродни легкому чувству дежавью. Он хорошо знал, чем заканчиваются такие неожиданные встречи, но уйти уже было нельзя.
- Альберто!- вскрикнул Никола, разбросав по сторонам свои длинные ручища.- Привет, бугор!!
- О, нормально! Ты здесь откуда!- Честно, во весь рот улыбнулся Алик.
С Николой он работал вместе почти четыре месяца; ремонтировали они подвалы в многоэтажках и перекладывали печи в старых деревянных домах. Халтурили - постоянно! И постоянно, к концу дня были на хорошем веселе. И хотя Алику не всегда и не все нравилось в Николае, напарником он все же был неплохим. После четырех месяцев санаторно-курортной работы, тот переключился на сантехнику, закончив какое-то небольшое слесарное училище, а Алику дали другого помощника. После этого они виделись изредка, лишь в дни получки, да на каком-нибудь аврале, по поводу очередной аварии.
- Да, жарко, что-то! Вот, решил пивком побаловаться! Не желаешь?- подмигнул Никола.
- Желаю! Во рту пересохло!- кивнул Алик, почувствовав, что дело этим не закончится.- Работу искал новую. Нашел совсем рядом, на Пенсионном.
- Ага, понятно... Давай - по банке и отойдем, поговорим, а то здесь как-то неудобственно,- бросив взгляд на покупателей, сказал Никола.
Они приглядели местечко в глубине маленькой лужайки за павильоном. Обосновавшись там под тенью молодых черемух и тополей, друзья принялись наслаждаться тонким вкусом имбирного пива, воспоминаниями и забавными историям из своей жизни. Алик чувствовал, как сладостная и пьянящая легкость охватывают его с каждым новым глотком янтарного напитка. Было необычайно хорошо и радостно ощущать прилив настроения и расслабляющею немоту во всем теле. Утренняя скверна уходила прочь, и Алику ничто уже не напоминало ни домашнюю сумятицу, ни хлопоты по новой работе. Все отдалилось, безболезненно и без нервов. Одним ухом он слушал захлебывающийся полушепот Николы; тот всегда приглушал свой говор, под вкус веселящего. Сам Алик говорил мало, ему просто хотелось спокойно посидеть и понежится в объятиях легкого хмельного "улета".
Когда закончилось первая порция и обе хрустящие баночки полетели в густую траву, Никола достал деньги и не спрашивая друга, уже собрался было к "Березке".
- Нет, мне больше нельзя,- слабо запротестовал Алик,- жена ждет, дочка... Я же тебе рассказывал.
- Да знаю я, знаю! Я и сам не хочу много! Мне ведь еще на работе показаться нужно. Еще по чекушке и все - разбегаемся кто куда! А? Ну, Альберто! Помнишь, как ты угощал меня на крыше пятиэтажки? И тоже, имбирным! А? Помнишь! Так вот, теперь моя очередь! Да ты не боись, деньга имеется, я ж аванс вчера получил!- смеялся Никола.- Жди, я сейчас!
Алик лишь махнул рукой. Еще с одной банки с ним, конечно же, ничего не случится, может даже Ольга не заметит. Ну, а заметит, что ж с того? Главное - у него теперь будет приличная работа! Одно это загладит всю напряженность, возникшую между ними в последние дни. А с Николкой мы встречаемся не часто! Разок можно и посидеть, вот так, за глотком хорошего пива, за разговором о жизни, о делах, да и вообще!
Он видел как Николай подскочил ко окошку павильона, как о чем-то долго разговаривал с девушкой-продавцом, как взял у нее две подозрительно темные бутылки не то с имбирным, не то еще с чем и вразвалку двинулся обратно. Алик смотрел на его покупки в обеих руках и прикидывал во что может вылиться сегодняшний день. Долго засиживаться ему не хотелось, ведь как ни крути, но объясняться с Ольгой ему сегодня придется наверняка. "Да ладно, все нормально, все путём!- Как-бы мимоходом подумал Алик.- Самое главное не разгоняться, не к чему это! Посидим малость и - по домам! Не сразу, конечно, побудем ещё, а потом можно и домой! А Никола - друг! Это факт! Другой и не вспомнил бы про пиво, а этот на тебе, тут как тут! Молодец!"
И они сидели, забыв о доме и делах, о назойливом городском шуме и обо всем остальном, что осталось за пределами их уютного местечка. С каждым глотком пива, а затем и портвейна, все мирское отдалилось и незаметно улетучилось из сознания в след за тонкими струйками сизого сигаретного дыма.
К вечеру утомленный воздух стал остывать. Затихла улица. Солнце, умерив свой пыл, неторопливо покатилось к западу, уступая место долгожданной прохладе. Редкие прохожие неспеша двигались по опустевшим тротуарам, с наслаждением вдыхая аромат отцветающих черемух. На душе природы становилось спокойно и легко, и, казалось, что вздох облегчения ее едва слышно прокатился по всему городу.
Алик просыпался тяжело и долго. Во сне он чувствовал, что падает в черную бездну. Она казалась ему непроницаемой и бесконечной, и выхода из нее Алик не видел никакого. Это были мучительные видения, которые не раз посещали его в те моменты жизни, когда он ни в чем себе не отказывал. Наконец, он открыл глаза и попробовал осмотреться. Все было словно в тумане, все расплывалось и смазывалось. Фокус его сознания никак не мог настроиться и определиться с местоположением. Ничего не соображая, Алик попытался встать, опершись о ствол дерева. Это ему удалось со второго раза. Голова тут же пошла кругом, и он вцепился в ветку черемухи, чтобы не свалиться в траву. Некоторое время он стоял с закрытыми глазами, пытаясь унять бурю, взметнувшуюся в голове. Потом огляделся, надеясь вспомнить, где он и что тут делает, но сознание предательски "плыло" и не отвечало ни на один его запрос. И лишь единственный, призрачный образ знакомой улицы и дома, в котором он жил, с трудом материализовался в его помятых мозгах.
Наконец, четко отработанный инстинкт Алика зашептал, что идти можно. А вот куда - объяснять не стал, он лишь отпихнул его от ствола дерева, и включив, на всякий случай, автопилот, замер в ожидании очередного и привычного подвига: возвращения домой.
Как и сколько он шел - Алик не помнил, но мысль о доме, все настойчивей утверждалась в его туманном сознании. Она уже не оставляла несчастного Алика наедине с неизвестностью и наполняла смыслом все его усилия. До самого конца его злоключений она оставалась для него спасительной соломинкой и манящим маячком, к свету которого он стремился как полуночная птица.
Начинало темнеть. Легкие сумерки уже припали к земле и день неторопливо, словно нехотя, отступил за горизонт.
Алику не составляло большого труда идти на зов своего спасительного инстинкта. Он, бездумно шаркая ногами, неторопливо брел по обочине пустынной дороги. Смутно помнился высокий забор, на который он наткнулся почти сразу, как покинул лужок, и который он никак не мог преодолеть. Правда, идти возле него было удобно. Надо было лишь вовремя переставлять руки, да изредка смотреть вперед, чтобы не наткнуться на какое-нибудь препятствие. Но, иногда, руки заплетались и промахивались мимо досок в многочисленные прорехи, и тогда он падал, неприлично чертыхаясь и досадую на неудачу. Бывало, возле него останавливались любопытные прохожие. Они что-то говорили ему, качали головой, но Алик быстро разгонял их резкой бранью и нелепыми выпадами, от которых он валился наземь, слыша звонкий продолжительный смех. А потом, снова и снова, проявляя недюжинное упорство, шарил по забору то в одну, то в другую сторону.
Наконец он нашел широкую щель в бесконечной череде шершавых досок, и немедля протиснувшись сквозь нее, завалился в какую-то яму. В обрывках памяти осталось, как он пробирался по желтым колючим кипам, кирпичам, кучам песка. Под ноги то и дело подворачивались камни, куски арматуры и проволоки, пахло бензином, битумом, цементом.
В конце концов, после некоторого блуждания, Алик оказался в каком-то темном здании. Возможно он пришел домой, подумал он тогда, не смотря на то, что подсознание его было в полном недоумении. Он с облегчением ввалился в глубину помещения. Шаги его отдались гулким эхом под высокими потолками, а полумрак угасающего дня, сочившийся сквозь закрытый оконный проем, лишь едва очерчивал внутренние контуры большой и пустой комнаты. Алик прислонился к косяку; для надежности он вцепился в него руками, и собравшись с духом, негромко позвал:
- Ольга!
Ему никто не ответил: было тихо. Стены здания, нагретые за день, начали отдавать тепло, и душный воздух вперемежку с острыми запахами, раздражал и сбивал Алика с толку. Он прошел немного вглубь сумрачной комнаты, потом еще дальше, во вторую, третью. Когда он достиг последней, стало заметно, что пол под ним начал убегать куда-то в низ, и что идти дальше стало немного легче. Возвращаться Алику не хотелось, а может уже и сил не было. Автопилот не функционировал, в мыслях его все еще царил хаос, и он лишь надеялся, что может скоро все это закончится каким-нибудь чудесным образом.
Выбрав путь наименьшего сопротивления, Алик направился в черную глубину последней комнаты. Он чувствовал, как усталость начинает разливаться по телу, хотелось сесть и уснуть, но цементный пол все уводил и уводил его в низ. Каким-то непостижимым образом Алик сообразил, что это не его дом, и нет здесь ни его жены, ни дочки, ни домашних тапочек. Но мысль эта оказалась запоздалой. Приди она чуть раньше и все могло бы закончиться по другому. Последним усилием умирающей воли, Алик понял, что стоит перед входом в темный и мрачной подвал, а еще через секунду почувствовал, как его ноги наткнулись на деревянную поперечину. Она была приколочена низко, почти над самым полом, и скорее служила не преградой, а предупреждением. Алик не мог ее видеть, и не мог уже ничего поделать. Он лишь слабо попытался развернуться на месте, но ноги не слушались его, а руки, как он ни пытался, не достали ни стен, ни высокого потолка. И тогда зажмурившись и ощутив мгновенный импульс страха, он весь отдался неизбежному.
Во сне время летит быстро. Всегда кажется, что толком вы так и не поспали, хотя прошла целая ночь. Но бывает и так: поспит человек час - другой, и открыв вдруг глаза от какого-нибудь шума, понимает, что больше ему не заснуть. И он может долго лежать укутавшись в одеяло, в надежде обрести покой хотя бы на пару-тройку часов, но сон не идет. Здесь ему, всего скорее, продеться встать, пройтись, скажем, до туалета, а может выкурить сигарету или глотнуть чашку холодного чаю, и только после такой процедуры можно будет снова попробовать "отключиться".
Алик не знал сколько времени он опять падал в бесконечность, но, на этот раз, проснулся он быстро. Неясный шум разбудил его и заставил разомкнуть сонные глаза. Алик прислушался, по ходу дела соображая где он находится. Непроглядная темнота окутывала и его, и все, что находилось рядом с ним. Он повел глазами вправо-влево, но разглядеть свое пристанище не мог никак. Ни единый лучик света не отпечатался в глазах. Шум повторился. Он исходил из далека и был похож на глухой щелчок проседающих деревянных строений. Звук этот показался ему даже знакомым, но вспоминать, где он его слышал, Алик не стал. В висках у него что-то пульсировало и неприятно отдавало по всей голове.
Он попытался встать. Не получилось. Алик шевельнулся сильнее - снова тщетно! "Не понял..."- Вяло подумал он, морщась от головной боли. Его сознание с трудом пыталось проясниться. Он даже начал припоминать прошедший день, но лишь небольшими фрагментами, и с великим скрипом. В голове была такая каша, что все воспоминания и мысли, будто свинцовым туманом осели где-то в глубине ноющего затылка. Картинка дня предательски рвалась, не давая возможности что-либо понять.
Алик едва чувствовал свои онемевшие руки и ноги: голова не повиновалась, что бы он не делал. Каждый раз, когда он пытался склонить ее на бок, его затылок отзывался нестерпимой болью.
- Да, где же я! Эй, там, есть кто-нибудь!- прохрипел Алик пересохшими губами, и он услышал как отдаленное эхо негромко вторило ему.
Несколько минут он прислушивался, не смея прикрыть глаза. Алик боялся вновь нарушить покой зловещий темноты. Ситуация была не просто не понятной. Ему становилось холодно и страшно от того, что он лежит здесь, в этом черном мрачном месте и совершенно не может пошевелиться. Его тело полностью перестало повиноваться ему, и от одного только этого Алику захотелось взвыть и кричать что есть силы. Но было страшно!
В таких случаях всегда хотеться крикнуть:- "Мама!" и, зажмурившись, прижаться к ее надежному теплому плечу.
Маму Алик вспомнил сразу. Он не звал ее, а просто она, как спасительное видение, внезапно появилась в его испуганном сознании.
Она печально глядела на Алика и не громко, будто боясь потревожить его отзвуками эха, говорила:
- Глупый ты какой-то Алька, у тебя ведь семья, а ты до сих пор не работаешь. Устройся как все люди, да перестань вино пить! Что ты пьешь? Разве это дело? Ты еще такой молодой! Не с того начинаешь!
Вокруг мамы вырисовывалась ее комната, в которой она сидела на старинном резном стуле и смотрела на сына. Между ними стоял обеденный стол, с тарелкой горохового супа и стаканом горячего чая. Тот день Алик помнил хорошо. Тогда он впервые, после полутора лет семейной жизни, зашел к маме на тарелку горохового супа. Ему хотелось есть.
- Это все от дурости твоей. Как был дураком до армии, прости Господи, такой и остался! Ольге только мучение с тобой, да Наташке. Вот парализует тебя, тогда кому ты будешь нужен? Мне за тобой ходить придется...
- Да почему - парализует? - пожимал плечами Алик,- Вон, дядька Гришка, сосед твой, каждый день в лавку бегает, да, наверно, не по разу! И ничего, живой же!
- Ой, ой! Да что ты смотришь на других, ты за собой следи! Ему, может и ничего, да ведь здоровье-то у каждого разное! Не равняйся с ним, что тут хорошего-то!- Она вздыхала и тревожно качала головой.
...А потом видение стало таять, растворяться в кромешной темноте пока не исчезло совсем.
"Парализовало!- выдохнул Алик. Ну конечно же, меня парализовало! Вот почему я не могу встать!". Это воспоминание было на столько ошеломительным, что Алик тихо, по собачьему, завыл. Так вот что это такое и вот о чем говорила ему тогда мама!
- Господи, ну почему у меня все так плохо! Почему у меня все так... получается!- воскликнул Алик, и эхо опять откликнулось из темной и пугающей пустоты. Слезы навернулись на его глаза и он заплакал, как ребенок, навзрыд. Теперь он никогда больше не поднимется и навсегда останется здесь, в этом жутком черном месте. Мысль эта была такой нереальной и страшной, что Алик, вновь, из последних сил рванулся было встать на ноги. Под головой что-то треснуло и резкая боль пронзила ее до основания. Алик взвыл, напрягая мышцы рук и ног, пытаясь снова и снова расшевелить бесчувственное тело.
Когда силы покинули его, Алик понял, что все напрасно.
Он замер, глядя вверх, полураскрытыми влажными глазами; перед ними безмолвно и зловеще царил мрак. Ощущение было такое, будто и глаза его тоже перестали подчиняться и служить ему. Стало все равно, что там будет дальше. Наступил момент полного безразличия к случившемуся. Алик обреченно вздохнул и расслабил предавшее его тело. Последние истраченные силы быстро превратились в усталость, а воспоминания о матери дымкой растворились в головной боли. Темнота окутала сознание, и Алик, судорожно вздохнув, незаметно и плавно погрузился в тяжелый тревожный сон.
Утро нового дня наступало стремительно.
Еще не коснулся туманной дымки первый предрассветный луч, а на улице уже проснулись и защебетали птицы, застрёкали кузнечики, над клумбами и газонами поднялись ранние мотыльки. Придорожные деревья вздохнули шелестом листвы, с трепетом встречая первые порывы утреннего прохладного ветерка. Вспыхнувший на горизонте огненный диск пронзил городские кварталы красными лучами света и заставил их очнуться от ночного небытия. Фасады зданий окрасились в разноцветные тона, и город, набирая обороты, загудел как пчелиный улей.
Народ суетливо высыпал на растревоженные улицы, быстро заполняя пешеходные дорожки и тротуары, и под привычный автомобильный рокот заспешил по своим неотложным делам.
К Пенсионному Фонду подтягивались первые рабочие. Они деловито расходились по бытовкам, быстро переодевались и собирались небольшими кучками у широкого парадного крыльца - места общего сбора. Подошли бригадиры.
- Иванцов есть?- спросил один из них, ни к кому не обращаясь.
- Нет, пока,- подал голос штукатур Никита,- не видно. Может позже появится.
- Позже!- недовольно буркнул Коновалов, бригадир каменщиков и штукатуров.- Ты, Никита, с Апанасовым, посмотрите заливки в душевых и подвалах. Если все нормально - железнить начнёте сегодня. Поторапливаться надо, а то из графика выбиваемся. На два дня уже опоздали. Николай, как там с опалубкой, подготовили площадку?
Развод прошёл обыденно сухо и без лишних разговоров. Через пятнадцать минут, когда вступительная часть была завершена традиционным - "По коням!", все разошлись по рабочим местам.
Никита и Толик двинулись на пятый этаж. Шесть полов в ванных комнатах еще вчера были залиты цементной грунтовкой. Сегодня они пробовали их на крепость - ничего, нормально! Правда, можно было бы и крепче, но снабженец подкачал: привёз не совсем ту марку, которую выписывали. Чуток пожиже марочка оказалась. Разобрались с этим тогда, когда Никита с Толиком грунтовали пятый пол, а так как в график работы они немного не вписывались, решили все оставить как есть.
- Нет, правда, хорошо,- успокаивал себя Никита, пытаясь промять серое цементное покрытие.- Правда, пальчики немного остаются, но это ничего... Суток еще не прошло, что ж ты хочешь!
- Да вижу я, вижу!- отмахивался Толя.- Давай-ка лучше железнить, что б время не тратить зря!
- Ладно, пошли за инструментом. Я его вчера в южном подвале оставил. От туда и начнем.- махнул рукой Никита.
Они спустились вниз и вышли в широкий вестибюль на первом этаже. Потом прошли в дальний его конец, по пути прохватив тяжёлый, обросший цементом, растворный ящик и инструменты, спрятанные под деревянными сходнями. Никита шел впереди, придерживая ящик за две короткие ручки. Толик - спотыкался сзади. Внезапно Никита резко остановился и, как лошадь, увидевшая медведя, стал быстро сдавать назад.
- Эй, эй, потише ты!- вскрикнул его напарник.- Никита!!
Толик опрокинулся на задницу, приняв всю тяжесть ящика и Никиты на себя.
- Толька, человек там!- Выдохнул Никита.- Ты только погляди!!
Толик крутанул ящик на сторону, отпихнул Никиту и, встав на ноги, заглянул через его плечо.
На полу лежал молодой парень. В испачканных кроссовках, грязных джинсах и такой же рубашке, он словно всплыл из цементного покрытия. Одна его половина тела была скрыта в глубине серого раствора, вторая, не самая большая, островком выступала на поверхности затвердевшего пола. Она очень была похожа на окаменевшее ископаемое, какое Толик уже видел в палеонтологическом музее, в Питере.
Парень не двигался. Казалось, он навсегда застыл в страшной нелепой позе, не то погибшего, не то убитого. Узкие щелки глаз смотрели прямо вверх и не шевелились, и сам он выглядел, ну, совсем не живым!
- Пошли, посмотрим,- кивнул Толик на усопшего.
- Не-е! Я не двинусь от сюда, как хочешь! Если его грохнули, то приедет милиция на разборки, а мне эти напряги ни к чему! Давай, лучше - к начальству!
- Тогда беги за бугром, а я здесь побуду. Да не говори пока ни кому, а то сбежится еще вся толпа!- и Толик осторожно и с интересом сделал шаг вперед.
- Хорошо, я быстро!- бросил Никита и торопливо выскочил из подвала.
Толик подошел ближе и склонился над парнем. Между делом, он тронул цементный пол. Ничего, здесь раствор схватился лучше. Наверно, от того, что сторона эта солнечная, а тепло делает своё дело. Он заглянул парню в лицо, едва ли не сплошь покрытое цементом, и про себя отметил:
- Не знаю, или не узнаю.
Он хотел было тронуть парня за щеку, но вдруг замер. Толик почувствовал его дыхание! Он взглянул на грудь парня, стянутую процементированной рубашкой и увидел мерные ее колыхания.
- Фу ты, черт!- вздрогнул Толик, и с облегчением вздохнул. Он слегка похлопал бедолагу по плечу и восторженно вскрикнул. - Ээ-й, ты как там, покойничек?! Жив, здоров?! Ты как это заблудился так некрасиво? А? Видел бы на кого ты сейчас смахиваешь! Вот хохма будет!!
Толик опустился на корточки, и стал неторопливо отколупывать с парня чешуйки цемента.
- Да-а... Пол нам весь испортил, а мы и так-то из графика выбились. Это где же ты так погулял? А? Что молчишь-то?- Толик осторожно почистил парню лицо, и вынул из его рта большую цементную каплю.- Ну, вот, теперь и лопотать можешь.
Алик молчал. В поисках оставшегося во рту раствора, он начал ощупывать его сухим жестким языком.- А мы уж, с Никиткой, подумали, что зацементировали тебя здесь. Ну, знаешь ведь, как это в кино бывает? Р-раз - и ноги в цемент! Два - и ты уже кормишь рыбок! Ха-ха! Но, ты-то, конечно, случа-айно!! -Толик вновь глянул на пол.- Да-а, а пол-то ты нам испога-анил! И почему люди так поганить любят? Не, я не обобщаю, не все, конечно, только самые упертые и твердолобые. Чё молчишь-то? Рот залило! Я бы на твоем месте не молчал сейчас, а вежливо и подробно рассказал бы все! Чё таиться-то? А?
Стряхнул ладони и закурил. На рубашке парня он увидел карман, а в нем какие-то документы. Толик протянул было руку, но потом передумал: неприлично как-то ползать в чужие карманы, даже в присутствии живого хозяина.
- Где там Никита? Что-то долго он бегает.
Алик собрал все оставшиеся крупинки, но сплюнуть их не мог: голова так неловко была запрокинута вверх, что ему оставалось только одно - до поры до времени хранить все во рту.
Толик присел на голый цемент и, глядя на плененного парня, невозмутимо продолжал:
- Не завидую я тебе. После того как тебя отковыряют, на ноги ты не встанешь, думаю, еще с часик. Ну, ничего, полежишь тут у нас на краешке, оклемаешься. Опять же бумаженцию составить надо, что да как, кто ты есть такой, зачем здесь и почему портишь госимущество. Может ущерба и на копейку выйдет, а все же неприятно!- Увидев как парень переложил глаза, Толик понял, что его слушают.- Чё молчишь-то, а? Кто пол теперь закатывать станет? Ты, что ли? Кроме стакана, наверно, и не держал-то ничего в жизни? Или было? А? Кого держал, девок на коленях? Или, может, аквариум с рыбками? Так это тоже уметь надо! Это тебе не по стройкам ползать, да дрыхнуть рожей в цементе! После твоей задницы мешка два уйдет на заделку, да времени опять сутки надо. И где этот Иванцов?! Такой же как и ты, вот только в цементе не валяется! Полушпалок пучеглазый! Опять на работу не вышел, жучара! Ну, ничего, еще кандидатура есть, вчера приходила. Чё молчишь-то, а?
- Не знаешь ты ещё нашего начальника стройки. Уехал на планерку с утра. Если бы он нашел тебя первым - никому бы, наверно, не сказал. А просто нарастил бы пол повыше, думаю, не поленился бы, да так чтобы и следа твоего не осталось! Ну, что молчишь-то! Оглох? С тобой же говорят!!
Алик вздрогнул и осторожно взглянул на недовольного Толика. Потом, махнув на все рукой, он набрал в легкие побольше воздуха, и что есть силы выплюнул вверх горькое содержимое рта. Удачно! Полетело в сторону. Хорошо прокашлявшись, Алик хрипло произнес:
-Так; чтобы не молчать! Веди сюда начальника, ментов, прокурора, только закрой свою пасть! Тошнит уже! А пол я заделаю, не хуже тебя! И кандидатура ваша - это я! Я вчера приходил к вам в кадры! Я - каменщик! Все!
Повисла тишина.
Толик молча докурил сигарету, и отщелкнул окурок в угол подвала. Он встал и с тяжелым вздохом сказал:
- Эх, дать бы тебе, братец, в морду!
Затем он взял ломик и стал осторожно оконтуривать Алика.
А потом в подвал завалил народ. Много народу! Рабочие обступили Алика со всех сторон и Пенсионный Фонд задрожал от хохота. Смеялись все: и начальство, и рабочие. Вместе с ними смеялся и Алик, но беззвучно, с плотно прикрытыми глазами, влажными от накативших слез. Еще через полчаса его со всеми предосторожностями извлекли из монолита и перетащив в одну из бытовок, уложили на скамейку. Встать на ноги у Алика не получилось; слишком долго он пролежал в холодном полу. Ему дали горячего чая и хотели было вызвать скорую помощь, но он наотрез отказался.
- Так говоришь - каменщик?- спрашивал его Хмелев, прораб стройки.- Работает у нас один каменщик. Вася Иванцов. Не знаешь? Нет. Вобщем увольнять его будем, сегодня не вышел на работу снова. Нужен нам человек вместо него, а где взять хорошего спеца - не знаю! Всё попадаются или разгильдяи, вроде него, или вроде тебя, не понятно кого.
Прораб выжидающе замолчал, поглядывая на Алика. Тот задумчиво уставился на эмалированный чайник и лишь слегка покачивал головой.
Алик поморщился и, нервно вздохнув, медленно промолвил:
- А нечего говорить. Спасибо, что вытащили меня. Пол, как и обещал - залью. Ну, а что еще? Сами же говорите - "не понятно кто".
Ему было очень не по себе. Все тело ныло и жгло будто огнем. Безнадежно испорченная одежда висела на Алике грязными лохмотьями и причиняла настоящую пытку. Хотелось поскорее уйти домой и забыть обо всем. В его голове еще звенел громкий хохот работяг, и от того страдания Алика становились еще более тяжелыми и нестерпимыми.
- Вот что,- сдался Хмелев,- приходи-ка завтра. Придешь? Зальешь пол как надо - будешь работать. Мне каменщики нужны! Только ты не исче...
- Я понял,- утомленно кивнул Алик.- Завтра к восьми.
- К половине восьмого. Полчаса - на развод. До дому-то дойдешь?- спросил прораб, передавая Алику его документы.
- Да.
- Тогда до завтра.
На следующий день Алик одним из первых пришел на стройку. Ему дали инструмент, спецовку и отправили в подвал заделывать следы своего недавнего пребывания. Чувствовал он себя еще неважно: тело чесалось, побаливали ноги и появились признаки простуды. Но он сделал все как надо. В течении часа Алик, один, без подсобников, залил исковерканный пол. Затер его так, что и прораб и Толик с Никитой - ахнули; пол стал ровным, почти как зеркало.
А потом пришел начальник стройки. Он оценивающе посмотрел на работу Алика, на самого Алика, и после всего коротко бросил:
- Если хочешь работать - документы на оформление,- и ушел.
Документы забрали, а его, вновь отправили домой подлечиться.
После этого случая Алик оставался на стройке до ее полного завершения.
Потом были еще объекты и еще, и Алик, вполне довольный своим новым местом, уже как-то не помышлял о вольной и разгульной жизни. В его семье все наладилось, а Толик с Никитой стали его друзьями на долгие годы.