Панегирик Василию Шуйскому

Нет в Русской истории политического деятеля, чьи личные заслуги были бы оценены меньше, чем заслуги царя Василия Ивановича Шуйского. Стараниями историков эпохи правления династии Романовых главный противник этого рода в борьбе за царский престол был унижен и осмеян так, что даже советские историки уделили ему минимум внимания.

По страницам исторической публицистики с тех пор бродит неприкаянная смешная фигурка интригана и эгоиста Васьки Шуйского, вызывая у читателей мимолетное удивление. Как же он сумел на престол взойти и продержаться втрое дольше, чем многократно расхваленный Лжедмитрий Первый? Причем в эпоху Смутного времени, когда гражданская война полыхала из четырех очагов разом.

Вообще, следует признать, что сам Василий Иванович в немалой степени поспособствовал негативному к себе отношению окружающих. Шуйские вообще оставили в истории по себе не самую лучшую память. Это про них писал в своих воспоминаниях о горестном детстве Грозный Иван Васильевич. Это их он обвинял в расхищении казны и беспардонном поведении в отношении малолетних сыновей Василия Московского. Представителя их рода юный Иван Васильевич отдал на расправу своим стремянным.

Но в конце своего царствия именно представителя Шуйских - Ивана Петровича (дядюшку будущего царя) он поставил оборонять Псков и ввел в число опекунов царя Федора.

Шуйских обожали москвичи и новгородцы. Они возглавляли "Русскую группировку" при московском престоле. Если в "Литовскую группу" входили княжеские рода, ведущие свое начало от Гедиминаса и Ольгерда, в "Татарскую" - Годуновы и Сабуровы, а в "Романовский клан" и татары, и русские, и чеченцы Черкасские, то в "Русской группировке" собрались знатнейшие русские рода - потомки (по одной из версий родословного древа) Александра Ярославича Невского Шуйские и потомки святого Михаила Черниговского Воротынские, гораздо более знатные, чем Романовы, потомки московского боярина Андрея Кобылы Колычевы. Поэтому не удивительно, что жители Москвы охотно поддерживали своих аристократов в ущерб "иноземцам".

Шуйские сполна воспользовались этим благорасположением. Они поднимали бунты против Федора Ивановича, его жены Ирины и шурина Бориса. И допрыгались - весь род разогнали по медвежьим углам, а главу группировки - Ивана Петровича постригли в монахи и удавили тайком.

Остались Василий Иванович, Дмитрий Иванович и Иван Иванович Шуйские не у дел, но живые. И то, скорей всего, благодаря тому, что средний из братьев - Дмитрий - был женат на дочурке приснопамятного Малюты Скуратова-Бельского, а на ее сестренке женился Борис Годунов. Иначе говоря, были они свояками.

Для чего они были сохранены в реальности, выяснилось после того, как Василия Ивановича отправили карать восстание в Угличе, где горожане порвали в клочья убийц младшего сына Ивана Грозного - Дмитрия, подосланных Годуновым, и производить следствие. Следствие обязано было доказать, что царевич сам зарезался во время эпилептического припадка. Прикольно это было для всех, особенно после того как мамку (няньку) зарезавшегося у нее на глазах царевича не забили батогами за недогляд, а наградили поместьем. Вот и пришлось Василию Ивановичу своим авторитетом доказывать болевшим за него москвичам, что Годунов тут ни причем, хотя все знали - выгодно только ему да Романовым, как непосредственным наследникам бездетного царя Федора Иваныча. После этого Василия и его братьев вернули ко двору, и они хранили верность Годунову вплоть до его смерти. Правда, некоторые злые языки в открытую говорили о том, что именно Шуйские капнули царю Борису в чашку молочка от бешенной цареградской коровки (большими специалистами они считались по этому делу).

А вот сыну Бориса - царю Федору они верность хранить не стали, наоборот, Василий Иваныч тут же вышел на Лобное место и поклялся, что младший сын Ивана Грозного Дмитрий сумел спастись, а потом поехал к Лжедмитрию во главе думской делегации. Там его встретили старые знакомцы - ушедшие в казаки боевые холопы клана Романовых, на плечах которых и приехал к Москве Лжедмитрий первый. Он же боевой холоп Александра Никитича Романова (второго по старшинству из пяти братьев Романовых) Григорий Отрепьев. Василий Иваныч Отрепьева знал превосходно - они входили в одно литературно-философское сообщество. И Шуйский обиделся!

Нет, не так. Не обиделся - был оскорблен. Он - потомок Александра Невского - вынужден кланяться холопу своего основного противника - клана Романовых! Да, ни в жизнь такому не быть!

И понеслось! Бояре Шуйские в общении с царем (царем!) Московским стали вести себя не просто фривольно - вызывающе. Пререкались по любому случаю. И допрыгались - их обвинили в подготовке государственного переворота и потащили на Лобное место. Там - на Лобном - Василий Иванович впервые показал себя москвичам во всей красе. Он поклонился народу, собравшемуся на казнь и попросил прощения за свое вранье: "Убит был Дмитрий Иванович, господа хорошие, нет никакого Дмитрия!".

Лжедмитрий то ли струсил, то ли счел более грамотным политически презрительно фыркнуть в ответ, но, так или иначе, а Шуйских казнить не стали, а отправили в ссылку. Угадайте куда. Не поверите - в Галич! Туда, где обитала вся многочисленная семейка Отрепьевых. Так через месяц Отрепьевы подняли бунт против собственного представителя. Это Василий Иваныч поведал им, что Григорий Богданович, карабкаясь в цари, от родной матери отрекся. Отрепьевы не потерпели такого гадства, и тем сберегли свою честь. И пошли под арест, и в ссылку по самым медвежьим углам. Запомнить надо, что не все Отрепьевы были самозванцами, что честный род был.

А Василия Иваныча с братцами вернули в Москву. Нераскаянными! Воспользовавшись безумным поведением Лжедмитрия, попиравшего все мыслимые и немыслимые правила русского этического кодекса, Шуйский и Василий Голицын учинили-таки переворот, в который вошли практически все порядочные люди из русской знати.

Наши публицисты западной направленности без передышки восхваляют Бориса Годунова и Лжедмитрия первого, как очень умных, толковых государственных деятелей. Упорно не замечая (точней, стараясь не замечать), что Василий Иванович Шуйский этих умников живьем схрумкал одного за другим. Не в одиночку, конечно, поучаствовали в этом богоугодном деле и другие "толоконные московские лбы", думские бояре. Они, в отличие, от "младых реформаторов" 16-17 веков, умели думать, а не резвиться мыслью по древу.

Царство Василию Ивановичу на блюдечке с голубой каемочкой преподнесли любившие его москвичи. Страна была в сомнении. Сомнения умело подогревались различными силами, включая вернувшихся из заточения и ссылки членов клана Романовых, возглавляемого митрополитом Филаретом (старшим из пяти братьев, знаменитым боярином Федором Никитичем, соправителем Бориса Годунова). Оболганные и репрессированные безвинно "Татарской группировкой", Романовы в народном сознании россиян 17 века приобрели мученический ореол. Их боевые холопы общей численностью в несколько десятков тысяч человек, после ареста хозяев и пыток своих собратьев сначала организовали восстание Хлопко, едва не взяв Москву с ненавистным Годуновым на троне, потом ушли в казаки и привели в Москву Лжедмитрия первого.

Филарет позволил Шуйским убрать своего ставленника, поскольку этот Отрепьев за год правления умудрился практически растранжирить государственную казну. Он, как и все другие "младые реформаторы" упорно не делал различия между казной и своим карманом. В свое время, Иван Грозный наделал немало личных долгов. Личных, а не государственных. Часть отцовских долгов погасил Федор Иванович. Но, опять-таки из своих доходов, а не казенных. Отрепьев, желая выказать себя верным сыном и законным наследником Ивана Васильевича, выплатил его долги из казны. А личные деньжата прогуливал в рыцарских состязаниях, раздаривал полякам и литве, наемным европейским солдатам...

Одним словом, поцарствуй Отрепьев еще с полгода, и Михаилу Романову (сыну Филарета) пришлось бы всходить на престол в стране-банкроте. Василий Шуйский в этом аспекте был гораздо предпочтительней - экономный был человек. А чтоб на престоле укрепиться не вздумал, под Москву был приведен Лжедмитрий второй (Матвей Веревкин). Таким образом, царствование Шуйского прошло под грохот пушек гражданской войны.

Прекрасно понимая, кто является самым опасным его противником, Василий Иванович попытался сделать Филарету шахматную "вилку". Взял, да и выслал его из осажденной Москвы в его епархию - Ростов Великий. "Вилка" была серьезнейшей: Филарет, чтобы выжить, должен был встать на сторону Тушинского Вора (Матвея Веревкина), то есть, в отличие от всех своих предков, изменить Московскому государю, стать предателем и распроститься с ореолом мученика. Или погибнуть. Шуйского, в принципе, устраивали оба варианта.

Филарет дал достойный, гениальный ответ на вызов соперника. Он дал бой самозванцу и угодил в плен. А в плену совершил попытку побега. И ореол верного сына отчизны только окреп.

Между тем братцы, предположительно, Дмитрий, подстроили Василию Иванычу здоровенную пакость - траванули, по привычке, своего племянника Михаила Скопина-Шуйского, которого все пророчили в наследники бездетного царя. И остались Шуйские без единственного талантливого полководца из своего клана.

А потом начались наезды со стороны недовольных, перебежки боярской вольницы из Москвы в Тушино, где засел Матвей Веревкин, и обратно. Василий Иваныч бился с бунтовщиками, как умел, но силы оказались неравными. Его насильно приволокли в храм и постригли в монахи, но этот 57-летний толстячок наотрез отказался произносить монашеский обет, и за него вынужден был произносить слова князь Гагарин. На этом основании патриарх Гермоген монахом и объявил Гагарина, и пострига царя не признал.

Тогда заговорщики сдали царя королю Речи Посполиты Сигизмунду, а взамен попросили на престол его сынка Владислава. Но главы Великого Посольства Василий Голицын и Федор Романов (Филарет) сделали все, чтобы сорвать это решение. Речь Посполита объявила войну против Земского ополчения. А для более успешного исхода войны решила заручиться военной поддержкой Крымского хана.

В Краков прибыл ханский посол, заключивший военный союз против Москвы. По этому случаю, был устроен знатный банкет, на который по желанию крымского посла привезли сверженного русского царя. В цепях! Полуголодного - поскольку высокомерно держался со своими тюремщиками, его держали в тюрьме на хлебе и воде.

Представили себе эту картину? В партере - пьяное быдло в парче и с оружием. В центре зала - русский царь в цепях, едва держащийся на ногах, опухший от недоедания и сырости.

Почему быдло, спросите вы? Потому, что оно над узником еще и поглумиться восхотело.

- Ну, что? Хорошо ли тебе живется в камере? И понял ли ты, на какого великого короля ручонки свои чахлые поднять посмел? - спросило быдло Василия Шуйского.

А русский царь уже заметил ханского посла и все понял. Понял и решил дать быдлу последний решительный бой. Для его успешного завершения, Василий Иванович прикинулся хомячком и смиренно согласился с быдлом, что он просто не знал насколько великий государь этот Сигизмунд Ваза. А вот сейчас видит, что ему легко удастся объединить Русь и Речь Посполиту, и хочет одного - чтобы произошло это как можно скорей.

Распоясавшееся быдло даже опешило от подобной покорности - обычно Василий Иванович просто посылал короля, магнатов и панство "по матушке". И полюбопытствовало какой ему-то с того интерес.

- Скучно в темнице одному, - ответил русский царь Василий Иоаннович Шуйский. - Напарника жду. Мы ведь тут все свои, каждый понимает кто и Руси, и Речи Посполите первейший враг. Когда наши земли объединятся под рукой великого короля Сигизмунда, ко мне в камеру Крымского хана притащат. Будет с кем словечком перемолвиться.

Крымский посол разорвал договор, два года подряд крымские татары атаковали не Москву, где воцарился к тому времени Михаил Федорович Романов, а Краков. И все надежды на московский престол у поляков растаяли, как мираж.

Вот таков был Василий Шуйский, уморенный голодом европейскими дикарями. Уморенный, но непобежденный. И все попытки быдла оболгать непобедимого русского царя не отменят его богатырского подвига.

Земной поклон тебе, государь!