Хоть я и зову её Лидочкой, на самом деле она замужняя дама предбальзаковского возраста, весьма импозантная и очень строгих правил. Возможно, именно поэтому домой она, как правило, ходит пешком. Во всяком случае, от автобусной остановки.
Ко мне Лидочка заходит нечасто, только тогда, когда я извещаю её об отбытии моей благоверной в очередной отпуск (хорошо еще, что у её благоверного работа требует длительных командировок). Поэтому, когда она ворвалась ко мне 29 - декабря вечером в половине шестого, я, прямо сказать, обомлел.
Стоит раскрасневшаяся, задыхающаяся, всю её трясет, словно компрессор. Я её обнял, она уткнулась лицом мне в ключицу, заплакала.
- Что случилось? - спрашиваю у неё, а сам чутким ухом прислушиваюсь к шагам за порогом, поскольку жена вот-вот должна вернуться из магазина.
- На меня какой-то гад напал, - говорит всхлипывая. - Сорвал шапку, но я его толкнула, схватила шапку и убежала. А он за мной всю дорогу гнался и требовал, чтобы я её назад отдала, - тут она больно саданула меня кулачком в грудь. - Ты чему смеешься, мерзавец? Неужели нисколько меня не жалко?!
Я молча повернул ее лицом к висящему в прихожей зеркалу и водрузил на растрепанные волосы норковую шапку, свисавшую с воротника шубки, к которому она была приколота для надежности двумя булавками. Лидочка подняла правую руку с намертво зажатой в ней мужской меховой шапкой... и спустя пару секунд, заполненных недоуменной тишиной, наша прихожая огласилась ее звонким, словно хрустальный звон, хохотом.
-А пусть не лезет! - сказала Лидочка и гордо вышла на лестничную площадку.
Лифт увез её вниз, а через полторы минуты снова раздался звонок в прихожей. Пришла жена.
Хоќрошо, что за это время я успел вышвырнуть Лидину добычу с балкона: мне чужого не надо.