Аннотация: Поезд вез его домой, еще денек и он увидит близких. Но настойчивыепопутчики уговорили его скоротать время за картами...
King
Слава богу, есть еще хорошие люди на свете, - подумал я, удобнее устраиваясь в мягком купе пассажирского поезда "Хабаровск-Москва".
Перед самым Новым годом меня как молодого офицера, хотя я был уже капитан, послали в одну войсковую часть разбираться с неуставными отношениями. Это произошло давно, в конце 80-х, может, в начале 90-х гг., еще при советской власти, и система единоначалия в армии тогда жестко играла по своим правилам. Если бы не жалоба главкому, если бы это не повторный случай в этой части, я бы наверняка смог договориться и поехать после Нового года, а тут жесткая команда - послать офицера немедленно, разобраться на месте, доложить. Но, как говорится, мир не без добрых людей.
Командиром части был грамотный и опытный офицер, все сделал по закону - и сами в части разобрали этот случай, и привлекли прокуратуру, и даже привезли родных к сыну, чтобы они убедились, парень жив и здоров, хоть и разбита голова, но кроме сотрясения мозга, других патологий, как сказали врачи, не выявлено. Насобирав кучу всяких справок, протоколов, объяснительных записок, выписок из истории болезни, решений всяких собраний - солдат, офицеров, я готов был уехать, но билетов на все поезда перед Новым годом просто не было. И опять спасибо командиру части, он договорился на станции, и меня посадили, правда не в скорый поезд, а в пассажирский, да и не в купе, билет в который мне бы оплатили, а аж в мягкий вагон за свой счет.
Но я безумно был рад и этому, так как надеялся 31 декабря выйти на перроне в столице нашей Родины, городе-герое Москве. Радость, что я окажусь в новогоднюю ночь дома, меня так согревала, что я постоянно и глупо улыбался. Так я и ехал, останавливаясь на каждом полустанке, смотря на заснеженные просторы нашей действительно бескрайней страны и думая о доме, о любимой жене и о моем маленьком и дорогущем человечке, моей дочурке. К тому же в купе я был один, несмотря на предпраздничную суету, только те, у кого была практически безвыходная ситуация, могли себе позволить такое расточительство, как проезд в мягком вагоне. Проводница меня не беспокоила, появилась один раз, спросила, не хочу ли я чая, и не дождавшись ответа, продолжила не спеша путь куда-то по своим делам.
Так я ехал и ехал под мерный стук колес, с каждой минутой приближаясь к дому. Вот и очередная остановка, несколько одноэтажных деревянных домишек, и кроме снега больше ничего, постояв минуту-другую, мы снова тронулись в путь. Через какое-то время в дверь постучали, и сразу в проеме двери появился бородатый мужик, и из-за плеча его выглядывал, видно, сотоварищ, такой же небритый и заросший. Одеты они были в одинаковые теплые, укороченные тулупы, на головах меховые шапки с отворотами, на ногах унты, а из вещей только рюкзаки.
- Эй, капитан, может, скоротаем время за картишками? - спросил первый, с рыжими волосами.
- Нет, мужики, я не играю в азартные игры, - немного волнуясь почему-то, ответил я.
- Ну, давай, - уговаривал второй с кудрявыми, давно не мытыми волосами, - и время пролетит незаметно.
Но я был тверд и сразу успокоился, как только они закрыли дверь. Хотя, прислушиваясь, слышал, как они стучали в другие купе. Прошло, наверно, полчаса, может, немного больше, как в моем купе появилась наша незаметная проводница и требовательным голосом сказала:
- Товарищ военный, пусть эти мужчины, - показывая на бородачей, - посидят в вашем купе, скоро им выходить. Да и не торчать же им все время в коридоре, и вам будет веселее, - и тут же поставила на стол горячий чай.
Можно было бы, конечно, повыступать за свои права, так как я понял, что у мужиков билетов нет и они просто заплатили нашей проводнице, но уж больно не хотелось ругаться, да и настроение все-таки оставалось хорошим.
Мужики сели на соседний диван, пили чай и глядели в окно, я тоже молча пил и тоже смотрел на пробегающий мимо вековой лес. Молчание тяжелым грузом висело в нашем маленьком купе, и потихоньку мы разговорились. Я рассказал, что возвращаюсь домой в Москву из командировки, давая тем самым еще раз понять, что денег у меня, у командировочного, нет, да их и действительно не было. А дома меня ждет жена и дочка.
Мужики рассказали, что они старатели, закончили работу в одной артели и сейчас едут наниматься на другую работу. Вроде впечатление они производили простых работяг, не шулеров, хотя при этом все время сетовали, как это в армии меня не научили играть в преферанс, вот когда они в свое время служили срочную, карты были "обязательный" предмет боевой подготовки. Я отшучивался, что играю в "дурака" только на пляже, а с женой еще и в кинга, по праздникам. И понял, что сказал лишнее.
- Ну вот, - бодро сказал рыжеволосый, - давай хоть в кинга, по единичке, почти даром, чтоб просто был интерес.
По единичке в моем понимании значит по копейке. В кинга я играл, и как мне казалось, неплохо, но тут двое могли меня просто раздеть, несмотря на их простодушный мужицкий вид. Я отказался.
Мы снова замолчали и ехали дальше, думая каждый о своем. Во мне боролось два человека - один говорил на деньги играть с незнакомцами безумие, другой, наоборот, ну что ты боишься, играешь ты неплохо, проиграть много просто не успеешь, ну 5, ну 7 рублей, максимум 10, эти деньги есть, и главное, время пролетит незаметно, и ты будешь еще ближе к дому. Как же они обрадовались, когда я сказал - ладно, по единичке согласен, ну если замечу жульничество, сразу прекращу игру - предупредил об этом, насколько мог строго бородачей. Мужики быстренько достали какие-то замусоленные карты. Тот, что с кудрявыми волосами, на допотопных, старых газетах разрисовал пулю, и игра началась Я себя постоянно успокаивал, что много не проиграю и так быстрее приеду домой. Игра вроде шла с переменным успехом, и мне казалось, что я даже, может, немного и выигрываю, но уж во всяком случае, много не проигрываю.
Мужики не переглядывались, карты не подтасовывали, и внешне все выглядело пристойно. Незаметно пролетело несколько часов, и мы доиграли до конца. Ну, слава богу, и все, подумал я, будучи уверенным, что много не проиграл, если вообще проиграл. Кудрявый, обслюнявив карандаш, вел сложный подсчет, постоянно морщась, потея понемногу, считая в столбик и при этом что-то еще и в уме. Наконец расчет закончен, и он объявляет, что выиграл я, тут они, немного пошушукавшись, полезли за пазухи и достали пачки денег. Так много до той поры я и не видел. Медленно отсчитав, каждый свою сумму, потом сложили и протягивают деньги мне.
- Тут 156 рублей, твой выигрыш, все по-честному.
Мой обалдевший вид подтолкнул их к объяснению. Играли по единичке - как договаривались, вот расчет, все правильно, можешь проверить. Но я по-прежнему выразительно молчал. Чтоб было понятно - батон хлеба стоил тогда 13 копеек, а бутылка хорошего армянского коньяка чуть более четырех рублей. И мне предлагался выигрыш почти 40 бутылок коньяка, по нынешнем временам тысяч 10-15 рублей или две месячные зарплаты капитана в сегодняшней армии.
- А единичка это сколько? - только и смог вымолвить я.
- Единичка, как всегда, рупь, - спокойно сказал рыжеволосый, - а ты что, не знал?
Я пытаюсь им объяснить, что мы, если играем, то у нас единичка - эта копейка, а если бы я проиграл, то отдать не смог бы за игру по рублю и прошу забрать их, т.е. вроде мои теперь, но лишние деньги. Мужики ни в какую - игра была, мы проиграли, деньги твои, у нас их еще много, потому что мы получили расчет за целый год работы. Тогда я приглашаю их в вагон-ресторан, есть все равно надо, а там, думаю, их истрачу, хоть в те времена даже в ресторане не просто было прогулять 150 рублей. Пришли в ресторан, я заказал солянку и цыпленка табака из дорогих и фирменных блюд, хотел еще водки, но мужики перебили и попросили принести пару бутылок коньяка, еще красной икры, лимон, минеральной воды и какого-то экзотического салата. Гуляем, говорили они.
Теперь я снова ждал подвоха и прикидывал, хватит ли мне денег, но вроде хватало, и еще оставалась приличная сумма. Сидим, пьем коньяк, вкусно едим, уже и в голове зашумело, а мужики снова зовут официанта - давай неси фрукты, мороженое, чай с шоколадными конфетами. Ну ладно, даже с этой добавкой денег вполне хватает, думаю я про себя.
Наступает час расплаты, счет для меня выглядит астрономическим, сумма за сто рублей, но меньше, чем я выиграл. Я лезу за деньгами, но мужики меня останавливают и говорят, что раз заказывали они, то и платят они. Я в недоумении, ничего не понимаю и снова жду подвоха. Идем ко мне в купе, там, думаю, вы и предъявите мне полный счет. В купе сели, про деньги ни слова, только про хорошую еду, про быстро набежавшую темноту, про их новую работу и прочую ерунду.
Я держу руку в кармане, сжимая мятые их банкноты и готовый при любой опасности сразу отдать им эти бешеные деньги. То ли обильная еда, то ли размеренный стук колес, то ли приличное количество алкоголя, но меня начинает смаривать сон. Глаза тяжелеют, вот-вот начнут слипаться, а я все жду и думаю про их деньги, но главное, боюсь, чтоб они не забрали мои документы. Не знаю, сколько я еще держался, но последнее, что помню, как все поплыло у меня перед глазами и навалилось полное безразличие.
Очнулся я от сильного стука в дверь и противного голоса проводницы, что скоро Москва и пора сдавать постельное белье. Мне что-то было не по себе. Я почувствовал, как страшно затекла рука, она по-прежнему все еще была в кармане и сжимала там деньги. Быстро поднявшись, проверил документы, они, к счастью, были на месте, проверил все остальные свои вещи, все оказалось целым. Мужиков рядом не было, и не было никаких их вещей.
Несмотря на то, что болела немного голова от вчерашнего застолья, чувство напряженности не проходило. Все ждал, что вот откроется дверь купе и кто-то из них зайдет и скажет - ну хватит, капитан, пошутили мы с тобой, гони "бабки" обратно. Даже когда я вышел на перрон, беспокойство меня не покидало, и только в вагоне электрички я окончательно успокоился, тем более до дома оставался час езды, и постепенно приходила, накатывалась радость от предстоящей встречи со своими.
Себе я сказал, что и в Новогоднюю ночь и потом я не буду никому рассказывать об этой истории и тем более играть в будущем в карты с незнакомцами. С тех пор я действительно больше никогда не играл в карты на деньги.