Солнышко уже высоко стояло, когда Антипка малахольный, один из дружков-приятелей Яриновых, скакал верши вдоль улицы деревенской и натянул поводья против дома Ярина.
– Эй, Ярин! Дома ты? Выдь-ко, слышь!
Во дворе, высоким забором скрытом, взлаяли собаки, но быстро умолкли, едва хозяин цыкнул на них. Сбоку больших двустворчатых ворот открылась глухая калитка, и вышел Ярин, спросил недовольно:
– Ну? Чего надо?
– Глянь-ко!
Антипка на кнуте протянул Ярину тряпичный узелок.
– Какого дьявола ты мне в рожу тряпкой тычешь?!
Ярин последнее время будто ужаленный ходил, как ни скажи, что ни сделай, всё в гнев его вводило. Так что дружки вроде даже избегать его стали, да он сам их находил, видать, одному-то вовсе тошно становилось.
– Ну что ты лаешься без дела? – обиделся Антипка. – Глаза-то разуй – то Алёнки одёжки.
– С берега что ль утянул? – чуть повеселел Ярин.
– Да вот про то и речь, что ни с какого ни с берега! Корова наша вчерась со стадом домой не вернулась, ну мамка ни свет, ни заря выгнала меня пошукать её. Ладно, думаю, обегу круг деревни. Лошадь еле тащится, я кемарю себе в седле. Еду и думаю: прилечь где под куст, что ли? И ровно в бок кто пихнул. Глаза открыл, гляжу, куда эт нелёгкая занесла, уж деревни не видать. Тут-то и заприметил, навроде лохмотьев горка в траве виднеется. Интерес разобрал. Подъехал, кнутом поддел… Ну и – вот, надумал тебе рассказать.
– Так ты саму-то Алёнку видал?
– Не, и близко никого не было. Я поглядел.
Маленько переврал Антипка, как оно на деле было. Как разглядел он, что не лохмотья с травы поднял, а сарафан девичий да рубашку, сильно-то не обдумав, по шкодливости натуры своей, сунул находку под седельную луку. И лишь на тот момент пришло ему в голову – одёжка-то Алёнина! Изо всех девок у ней одной только такой сарафан, чистого небесного цвету. И вот тут напал на Антипку страх, и так-то ему одиноко да жутко стало посереди пустого луга. Показалось ни с того, ни с сего, что затаился кто-то невидимый в этой тишине и пустоте и глядит на него, на Антипку. Боясь в сторону глазами рыскнуть, голову в плечи втянув – какое уж там «поглядел»! – нахлёстывал Антипка коня, торопясь к деревне, к людям. Потом уж, недалеко от околицы разумная мысль явилась, что не надо бы одёжу брать. Да ввиду деревни выбрасывать тоже поздно уж было. Вот тут и надумал он как избавиться от находки – Ярину спихнуть.
– Чудеса! – хмыкнул Ярин, комкая в кулаке тонкую рубашонку. – Поглядим, может, как наша гордячка будет нагишом домой красться?
– Ох, друже, да не связывался бы ты с нею. Ведь Алёнка, хоть и добрая девка, а как есть ведьмачка. Старуха, видать, обучила её своим премудростям. Та много чего знала. Моя бабка сказывала, на отшибе-то она не сама жильё себе определила. Она ещё в девках была, когда люди её с деревни погнали, не схотели боле рядом с нею жить. Надоело причуды нечистые терпеть. Да мимо неё ни одна свадьба проехать не могла – кони, как вкопанные вставали спротив ейного домишки! Коров портила, молоко по ночам на землю сдаивала, а коней как мучила! Лошадёнки бедные к утру в мыле были, а гривы все в куделю сбитые.
– Да ладно тебе бабьи сказки пересказывать! – прервал его Ярин.
– Ничего не сказки! Моя бабка и сама немало в чём разбирается, знает.
– Михася с Филькой не видал?
– Не-а. Поди-ка спят ещё.
– А брат дома?
– А куда он денется? Мать растолкать его не могла, за меня взялась.
– Приходите к нашей риге.
«Не связывайся!» – невесело хмыкнул Ярин. Оно бы хорошо, не связываться-то. Да, видать, поздно назад оглядываться, отступное искать. С последней встречи с Алёной тянуло душу у Ярина, не было ему покою ни днём и ни ночью. Он боле и не жил, вроде, а деньки отсчитывал опять. Только ежели в прошлый раз он Ивановы дни считал – сколь пастуху жизни осталось, то теперь свои, драгоценные шли наперечёт. По первому времени жуть его не отпускала, разум затмила. Потом так устал он от боязни своей, что стал мечтать, чтоб поскорее сталось всё, чему случиться должно. Потом злиться начал, и, питаемая злобой да гордыней, закопошилась в Ярине глухая ненависть, заструилась чёрным дурманом.
«Ловка ведьмачка! Эк, сколь страху нагнала на пустом месте! Да ведь не всесильна ты, тоже изъяны имеешь. Ваньку-то прокараулила!»
Ярин сам перед собой бодрился, глубоко-глубоко упрятав знание, что нет, не на «пустом месте». Но правда и то, что не всесильна. Значит, потягаться можно, а там и поглядеть, кто кого. Только состязание не забавы ради будет. И ежели не одолеет он ведьмачку, значит – она его. И жил Ярин теперь одной только думой – где слабину Алёнину углядеть. Мысль про одёжки на пустом лугу зацепилась в нём, как крючок-тройник. Пустой тот крючок или нет, этого Ярин ещё не знал, и зачем дружков позвал в ригу – на обычное место их сборищ, тоже пока не ведал.