Снег в этом году выпал на удивление рано. Белое крошево накрыло улицы, дома и скверы еще ночью, и теперь первые солнечные лучи освещали неиспоганенную белую скатерть.
Максимов прищурился, глядя на солдата, поспешно отпирающего ворота заезжающему грузовику. Подождал, пока машина развернется, встанет загрузочным шлюзом к баракам.
Сейчас должны подавать солдат.
Сигнал прозучал, когда Максимов уж спускался по лестнице.
Бред. Он, программист высшего класса, профессионал, должен выполнять осмотр солдат. И никого не волнует то, что в его программе обучения генная инженерия стояла чуть ли не последней по важности наукой.
Ничего не попишешь. Штабного врача прирезал позавчера сошедший с ума лейтенант: видите ли, не хотел умирать. Теперь, пока им не пришлют нового, обязанности врача будет выполнять он, Максимов.
Солдаты стройной шеренгой стояли у стены. Четыре десятка стройных подтянутых новобранцев. Стоят, улыбаются. Явно войны еще не видели. Шутят, подкалывают друг друга. Ничего, после первого боя это пройдет. Нет, и вправду красавцы. Чудо современной генной инженерии.
Жесткие пластинки экзоскелета, удлиненные сильные руки с жилистыми, оканчивающимися когтями, пальцами. Хочешь оружие такими держи, а хочешь - так противника режь. Худые безухие головы с черными веселыми глазенками. Поразительно, что правильный подход может сотворить с двадцатью тремя человеческими хромосомами.
Для проформы Максимов несколько раз прошелся перед строем; попросил нескольких бойцов выйти из строя. Затем - стандартная процедура: ноги на ширине плеч, дотянуться когтями до сапог, прогибом назад; не сгибая коленей - лбом до земли, продемонстрировать несколько базовых ударов.
Удовлетворенный результатами Максимов поставил галочку в листе проверки. Хмыкнул. Неудивительно, что огнестрельное оружие почти ушло в прошлое. Повернулся к конвоиру, махнул рукой.
-Загружай! - крикнул конвоир в рацию.
Грузовой шлюз плавно отошел вниз, и солдаты, плюща снег сапогами, принялись загружаться. В полутемном грузовом отсеке с наспех поставленными в беспорядке скамейками, включился экран. Скорее всего, учебный фильм: куда везут и зачем.
Максимов повернулся и направился к входу в часть. На улице задувал холодный зимний ветер, и программисту не терпелось вернуться в тепло стен. В конце-концов он же не солдат, с их искусственной нечувствительностью. Ходили слухи, что им даже форму дают только для порядка.
Ничего, они еще сегодня навоюются. Транспорт идет под триста, значит через пару часов будут у линии фронта.
Черт, неужели эта война никогда не кончится? Сколько она идет? Лет пять, не меньше. Скорее бы все закончилось.
Он спустился в подвал, в лабораторию. Полчаса назад привезли захваченный экземпляр вражеского солдата.
Негусто, конечно. Если бы получилось майора, или хотя бы лейтенанта... А так - ну что полезного может хранить память боевой единицы, искусственно выращенной в "колбе", с самой простой из существующих боевых программ. Да и срок жизни у них всего-то три дня.
Помнится, кто-то ввел такое новшество, чтоб избежать предательства. Человеку, живущему полнедели, нет смысла предавать. Нет причин трястись за свою жизнь. Тем более, что собственная смерть у них весьма болезненная.
Максимов сам программировал эту часть поведенческой программы. Он-то знал, как через трое суток у солдата начинает разрываться болью надкостница, как сводит судорогой мышцы, как те ферменты, что раньше поддерживали тело, теперь включают нервные окончания и растворяют ткани.
Каждый солдат знал, что лучше погибнуть в бою, чем в своей койке. Об этом Максимов тоже позаботился.
Он остановился перед тяжелой металлической дверью. Здесь пахло ржавым теплом отопительных труб и плесенью. Он никогда раньше не заходил сюда, не позволял уровень допуска. Это теперь, когда он еще и врач... Оставалось только надеяться, что процедура опознания здесь не отличается от других отделений.
Он набрал код на панели. В двери с лязгом раскрылось окошко, в щель заглянули чьи-то пытливые глаза.
- Кто?
- Максимов - 5Б, штамм 24, лаборатория 2. Биопрограммист, временно исполняю обязанности военврача.
- Причина визита?
- Приказ Командования 15 от 2 февраля 2017 года. Обследование пленного.
С другой стороны двери лязгнул засов, дверь медленно отошла в сторону. В ноздри Максимову ударил резкий запах химии и пережженного хитина.
Лаборант, худой человечек с ужасно костлявыми руками и ладонями больше похожими на клешни, проводил его в камеру обследования.
Это было большое квадратное помещение с высоким потолком, усеянным огромным количеством лампочек. По-над стенами стояли, блестя металлическими боками, медицинские аппараты. Часть их них проводами была соединена с лежащим на цинковом столе посреди комнаты солдатом.
-Как видите, мы уже все подготовили. Вам остается лишь провести биопсию и анализ памяти. Сумеете? - лаборант посмотрел на Максимова не то с жалостью, не то с издевкой.
-Смогу.
Уже подойдя к человеку на столе, Максимов заметил у дальней стены снайпера.
Дорогая игрушка. Быстрая, точная и смертоносная. А как с оружием управляется - загляденье. Максимову, например, программировать таких не доверяли.
Снайпер отсалютовал ему и вскинул винтовку.
"Все ясно, значит солдат и вправду в хорошем состоянии. Ну-ну."
Максимов хорошо помнил процедуру обследования. Для начала биопсия. Он взял пробник - небольшой стальной цилиндр с острыми краями. Приставил к заботливо удаленной хитиновой пластине у внутренней стороны бедра. Надавил.
Пробник кромкой вгрызся в плоть. На коже солдата выступили капельки крови.
Максимов надавил; цилиндр медленно, разрезая пучки тугих мышц, двинулся вглубь. Щелчок кнопки - и три кубических сантиметра генетического материала отправились на анализ в ближайший генограф.
Теперь память. Это уже интересней.
Пока лаборант возился с кровоточащей раной, Максимов подсоединил хромированные клеммы мнемописца к коже солдатской головы. На экране высветилось:
"Проверка контакта завершена. Четкость передачи 68%. Начать сканирование?"
Максимов нажал ОК и стал ждать.
Наконец на экран высветил сообщение о завершении скана.
Лаборант посмотрел объем памяти, присвистнул. Судя по данным, это был третий день солдатской жизни. Повезло. Еще несколько часов и вполне возможно, что начавшиеся боли свели бы на нет все старания исследователей.
Максимов поймал на себе вопросительный взгляд лаборанта, кивнул. Вообще-то просмотр памяти видеопотоком не разрешался, но...
Они промотали память сразу на первый бой, пропустив неинересные моменты извлечения из бассейна с питательной средой и экипировки.
На экране появилась равнина, заросшая невысоким, обледенелым уже, кустарником. Где-то вдалеке виднелись два чахлых деревца, жмущиеся друг к другу. В нескольких шагах перед солдатом валяется втоптанный в землю искореженный дорожный указатель: "Прохоровка".
"Прохоровка. Значит дела обстоят еще хуже, чем я думал." - Максимов посмотрел на лаборанта. Судя по выражению его лица, он думал то же самое.
Тем временем войско пришло в движение. Под гулкий топот ног мимо пролетали кочки и невысокие кусты, в ушах свистел ветер.
- С какой скоростью они идут? - прошептал Максимов.
- Не знаю. - хрипло отозвался лаборант.
Из-за горизонта в воздухе показались с дюжину черных точек. Словно крупные вороны, прилетевшие поживиться падалью. Раздалось несколько громких выстрелов, и одна из них исчезла в гулком взрыве пламени. Остальные резко ушли в стороны, постоянно ныряя то вверх, то вбок, то почти припадая к мерзлой земле. Выстрелы теперь шли один за другим. Вот вперед полетела дюжина стальных летунов.
-А ты заметил, глайдеры-то у них совсем другие.
- Да нет, просто форма крыла чуть изменена и пилот закрыт в капсуль. А у нас - пара крыльев да пилот.
-Как думаешь, взрывчатку они, как наши, навешивают?
Словно в ответ один из глайдеров армии пленного солдата зацепило огнем легкого авиационного пулемета. Ком огня накрыл первые ряды нападавших, метрах в ста слева.
В воздухе завязалась схватка. Глайдеры делали практически невозможные виражи, пытаясь уйти из-под огня и достать противника.
-Смотри, смотри. - ткнул лаборант в экран.
Навстречу двигалась другая армия, море тел, одетых в хаки. Над ними планировали еще с десятка два глайдеров.
Послышался взрыв, следом - еще один. Солдат на миг обернулся - два глайдера пикировали в центр армии.
Два столба пламени взвились в небо, врывая клоки грязи и сжигая, разрывая и давя тех, кто оказался поблизости.
-Боже, как эти сукины дети двигаются!
Лаборант был прав. Когда солдат сков повернул голову вперед, армии уже шли на сближение. Через секунду но уже, отбив левой рукой когти противника, разорвал ему шею. Затем - чья-то проткнутая грудь, оторванная рука...
-Быстро двигаются.- сказал Максимов.
Раздался выстрел. Не в колонках монитора - здесь, в комнате.
Через секунду Максимов понял, что лежит на кафельном полу. Что-то давило сверху, живот разрывался от пульсирующей боли. Немного поодаль лежал лаборант. Ему повезло меньше - туловище было разорвано пополам, из вскрытых артерий хлестала кровь.
С трудом он повернул голову. На него пустыми глазами смотрел пленный солдат. Из маленькой дырочки во лбу капала кровь.
"Он же был оглушен. Ему же...двойную дозу...транквилизатора." - он нащупал наполовину вошедшие в него когти. Кажется, пробита селезенка. - неужели умирая они чувствуют такую боль?"
Он увидел, как подошел к нему снайпер. Быстро же действуют эти твари...
-Ну! Скажи же что-нибудь! Скажи, что я буду жить!
Максимов отвернулся, закрыл глаза. Что толку? Он не ответит: у снайперов нет рта. Зачем он им?
Он очнулся в кабинете с белыми стенами, на койке, накрытый до груди легкой простыней.
Боль вроде бы отпустила. Значит, ему повезло. Значит - прислали врача.
В комнату кто-то вошел.
- Добрый день! - это был человек в белом халате, как и все в научной серии, сухой и жилистый.
- Доктор, я буду жить?
- Понимаете... - человек замялся. - У нас нет достаточно материала, чтобы создать врача. Я второй лаборант.
-Нет... - он глянул вниз, на простыню, и обомлел - белый хлопок был покрыт коричнево-бурой коркой.
-К сожалению, да. Вы потеряли слишком много крови. Вы бы не выжили в любом случае. Так что лучшее, что вы можете сделать - послужить науке.
Максимов почувствовал холодное прикосновение датчиков к коже головы. Ему хотелось кричать, хотелось вскочить и бежать, не смотря на обязательно появящуюся боль. Но тело упорно не хотело повиноваться.
Он заплакал.
Лаборант молча сделал укол в вену.
-Мне вас искренне жаль, на вы же понимаете - война. Этот укол снимет обезболивание через минут пятнадцать. Все данные, полученные с ваших рецепторов будут записаны на диск. Так надо для всех нас. Понимаете?
-Понимаю. - сквозь слезы сказал Максимов.
...Он лежал на койке, глядя в потолок. Он думал о войне и проклинал судьбу за то, что родился программистом.
А ведь он мог бы быть воином. Ему представлялись поля сражений; несущиеся друг на друга армии... Вот ряды смыкаются, первые шеренги вонзают когти во врага, раздирают роговой слой, рвут не чувствующую боли плоть...
Он скривился. Рана давала о себе знать. А ведь у него были перспективы, его гены за безупречную работу должны были занести в базу. Теперь, после этого дурацкого происшествия об этом можно было забыть.
Утешало только одно - программисты живут дольше, почти месяц.