Пустая комната, просторная от отсутствия в ней малейшего намека на мебель, за исключением маленького раскладного стула да печатной машинки, стоящей на подоконнике. Желтые от времени обои; тяжелый запах - бывающий только в давно уже заброшенных квартирах; и легкий, едва уловимый -дрянных сигарет, исходящий от кое-как поклеенных прежними жильцами обоев.
Лето, жара, июль.
Ты сидишь напротив окна, сонно наблюдая за полетом крупной зеленой стрекозы.
Жарко. Еще только выглянуло солнце, снулое, как вчерашняя рыба; еще не успели ночные тени попрятаться по укромным местам; туда, где их не достанут ни дневной свет, ни ленивый полуденный ветер.
Понемногу, медленно и важно, словно устав уже от вечного своего отдыха, тянутся к морю дачники. Не торопясь, подставив животы и плечи небесному жару, дефилируют они к желтому песку, к волнам, к тем простым удовольствиям жизни, что понятны лишь тем, кто проделал ради них долгий путь.
Нехотя ты поднимаешься со стула, достаешь из кармана радио. Мимоходом проверяешь СИМ-карту: время на волнах, передающих рок и блюз уже неделю, как закончилось - придется довольствоваться бессмысленной попсой и бесплатными рекламными вставками. Тихо проклиная создателей чертовой платной радиосети, ты выходишь на улицу.
Духота. В неподвижном небе зависло око климатической станции "Лето-07".
Лето-07, станция "Июль". Седьмая по счету, созданная после катастрофы. Тогда еще считали, что все станции должны излучать в летнем режиме. Только через пяток лет резкое падение иммунитета у населения доказало необходимость зимы, а вместе с ней - и переходных сезонов.
Машинально ты смотришь на календарь часов - двадцать шестое. Через пять дней произойдет смена станций. "Лето-08", "Август". А это значит, еще тридцать дней жары и безветрия, еще тридцать ночей отключения станции на калибровку и мерзлые часы, заполненные попытками уснуть, дрожа под толстым пуховым одеялом. И ведь никто не виноват, что ты не можешь оплатить нормальное жилье и вынужден жить здесь, в экспериментальной зоне.
Вот нестройной толпой прошли отдыхающие: веселые, покрытые ровным шоколадным загаром, потягивающие пиво и болтающие между собой о своих загадочных делах. Для них старая жаркая станция югославской сборки - экзотика. Для них это - курорт, наполненный всеми возможными благами этого мира. И невдомек счастливцам, что за этими вратами - отнюдь не рай. За ними каторжный труд сотен и сотен людей, что разрабатывают новые программы для их родных станций, тех, кто дышит раскаленной сталью новых деталей и плат, тех, кто привык к вечерним всполохам неба во время климатических бурь.
Берег, присыпанный мелким желтым песком, едва сдобренный ракушками и обертками от мороженного. Море, сегодня на удивление спокойное, лишь слегка касается прибрежного песка, оставляя на нем мокрую полосу толщиной чуть больше детской ладони.
Далеко из мутно-зеленой глубины поднимается климатический щит. Подними голову выше - и увидишь, как в изгибе щита рождается защитный покров, нависший над городом.
А за щитом - лед. Мрачные серые громады, наползающие друг на друга в бессильном нетерпении толкающиеся на границе щита.
Ты обводишь взглядом пляж: здесь под серо-свинцовым небом, под надежным куполом греют бока и спинки праздные отдыхающие. Здесь и цвета молодой меди чужаки, приехавшие сюда на недельку и успевающие лишь пару раз обгореть, и молочно-белые местные, улучившие минутку выбраться на море.
И вот из динамиков раздается механическое: "Через пятнадцать минут произойдет плановое отключение щита. Возможны климатические изменения. Убедительная просьба покинуть прибрежную зону. Приезжим рекомендуется пройти в зеленые зоны."
Щелчок, и динамик замолкает.
Закатное солнце тускло светит в спины последних уходящих с песка людей. Ты включаешь радио, затыкаешь уши наушниками. Чтобы отвлечься, чтобы не слышать смеха и разговоров уходящих с пляжа людей. Черт бы побрал этих идиотов, придумавших "светофорную" климат-систему. "Сбережение электроэнергии."
Чушь, и ты это прекрасно знаешь. Еще одна строка в бюджете страны.
Зеленые зоны, места, где температура ночью падает максимум на пять градусов. Участки города, где до сих пор сохранились лиственные растения. Элитное жилье, дорогие бутики, рестораны, казино. Такую роскошь могут позволить себе немногие.
А ты... ты вынужден жить даже не в желтой - в красной зоне, в трех кварталах от берега. И ночью тебя ждет еще одна миниатюрная зима.
"Внимание, сейчас будет произведено отключение щита. Всех, не участвующих в обслуживании станции убедительно просим покинуть красные зоны. Ночью ожидается понижение температуры: в красном секторе до минус пяти..."
Ты включаешь радио на полную громкость. Смотришь вдаль, на груды плавающего в море льда. Вот, словно вторя ритму музыки, барьер мерцает раз, затем еще, и исчезает в сумеречном мареве.
Льдины с треском переваливаются через несуществующую уже преграду.
"Они ждали этого целый день"- проносится в твоей голове.
В лицо дует ветерок: пока еще легкий, но в нем уже чувствуется тяжелый зимний холод.
А ведь когда-то вся эта земля зеленела летом. Когда-то не было ни щитов, ни красных зон... Пока в чей-то извращенный ум не пришла идея озоновой бомбы.
Нет, она не разрушала озоновый слой. Она его создавала. Кажется, то ли из воды облаков, то ли просто из атмосферного кислорода...
Идеальное климатическое оружие. Над целью создавался плотный озоновый щит, не пропускавший ультрафиолет, а вместе с ним - и тепло. За несколько дней земля вымерзала, под "озоновым блином" начиналась зима.
Вымирали посевы, нарушались коммуникации.
А самое главное - нестабильность озона. Газ разрушался уже через несколько суток после окончания бомбежки. Должен был разрушаться. Теорию опроверг печально известный америко-китайский конфликт. К сожалению, к этому времени оружия накопилось слишком много.
Над Землей повис плотный озоновый полог.
Ты замечаешь в затянутом тучами небе слабый, едва пробивающийся сквозь серую завесу, красно-оранжевый всполох. На песок падают первые робкие капли. Значит, калибровка начата. Вздохнув, достаешь замызганную тетрадку, садишься на прохладный уже песок. Два красных, желтый, пауза в три секунды, серия перемигиваний, снова пауза...
Когда огоньки в небе затухают, ты, ежась от холода, бредешь восвояси, еще раз проверив соответствия вспышек и перемен ветра. Вроде ничего, отклонения на пять-десять процентов. Для "Июля" это норма. Почти. Но что взять с такой старой станции.
Уже подходя к дому, замечаешь снежинку, едва не задевшую лицо.
Все, зима. До утра тепла не ждите. И все же надо было брать с собой что-то посущественнее свитера.
Ты возвращаешься в свою скромную обитель. Вздыхаешь, запирая хлипкую дверь. Идешь на кухню, чтоб приготовить чашку кофе, добавив к нему несколько наспех слепленных бутербродов. Заливаешь в чайник воду, достаешь из холодильника палку колбасы. Потом садишься за кухонный столик.
Душно. Нет, погода здесь не при чем. Душно у тебя на душе: жаркое безветрие отчаяния.
Этот мир неправ. И вроде бы обычный день, и ничем он не хуже сотен других, но на душе - осадок непонятного тебе самому чувства неприязни. К этому миру, этим людям, этой жизни.
Вода закипает, чайник уже слегка посвистывает на открытом газе, но кофе тебе уже не хочется. Ты идешь, минуя спальню, в рабочую комнату. Туда, в пустой прямоугольник стен.
Ты садишься за печатную машинку, заправляешь новый лист. Ты должен писать отчет. Но вместо этого выстукиваешь заглавие: два коротких слова, которыми ты начнешь свой первый рассказ. И хочется тебе переделать этот мир, хочется, чтоб тебя услышали и поняли, чтоб прониклись, чтоб открыли глаза на искалеченную плоть этой грешной Земли.
Ты выстукиваешь строчку за строчкой, и под заглавием "Лето-07" понемногу, черта за чертой, рождается новый мир.
И ты сидишь, забыв про сон и голод, и пишешь про те времена, когда небо было чистым, а море теплым. Когда не было никаких станций. Когда Земля еще была раем.