Кокоулин А. А. : другие произведения.

Откровение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   (конкурсное)
   Сначала я почувствовал как будто щекотку в горле.
  Потом стало трудно дышать, и я покашлял. Горло ответило колкой болью. Я приложил к нему ладонь - и оно оказалось горячим и пульсировало под пальцами, сжимаясь и разбухая.
   Так я и вышел к родителям.
  -Эрик... - побледнела мать.
   Отец отвлекся от настройки радиоприемника, и лицо его сделалось хмурым.
  -Ну-ка, - он отодвинул мать и присел передо мной на корточки. - Убери руку.
   Я убрал.
  Отец сощурился, разглядывая что-то на моей шее, пощупал под челюстью, вдавил палец в ямку между ключицами.
  -Больно? - поднял он на меня серьезные глаза.
   Я мотнул головой.
  -Может еще ничего... - пробормотал отец. Затем обернулся к матери: - Вызови-ка на всякий случай Надзор.
   Мать охнула и исчезла в коридоре. Послышалось жужжание ручки коммутации.
  Радио вдруг грянуло "Императорский марш", и отец, досадливо поднявшись, его выключил. Стало тихо.
  -Центральная? - произнесла мать в коридоре. - С надзорной службой, пожалуйста...
  -Можешь что-нибудь сказать? - тихо спросил меня отец.
   Я попытался протолкнуть из горла хотя бы слово, но там словно стояла пробка. От усилий и обиды, что ничего не получается, слезы брызнули у меня из глаз.
  -Ну-ну, - отец осторожно вытер их тыльной стороной ладони. - Стыдись. Сейчас это лечится. Вот в прежние времена...
   Он вздохнул.
  -Здравствуйте, - сказала мать. - Здравствуйте, господин Юнгер... Наш сын Эрик... горло... да, как в инструкции... Нижейма четыре, квартира семь. Да, я поняла.
   Дважды стукнула, не находя гнезда, трубка.
  -Ну? - чуть повернул голову отец.
  -Едут.
   Появившись, мать прислонилась к косяку. Во взгляде ее, устремленном на меня, несколько мгновений держалась пустота. Затем она порывисто шагнула ко мне и обняла. Крепко-крепко.
  -Эричек! Бедный мой Эричек!
   Я почувствовал, как ее губы целуют меня. В щеки, в лоб, в темя, в край уха.
  Мне стало страшно, как на прошлогодних проводах в речной лагерь. Словно мы расстаемся навсегда.
   Я вцепился в кофту, но не смог ничего сказать. В горле снова защекотало.
  Одним глазом я видел отца, который странно улыбался. Но, может, это и не улыбка была, просто так свело лицевые мышцы.
   Затем мать принялась собирать мне чемоданчик, а отец вернулся к радиоприемнику, но, кажется, не коснулся ни одной ручки.
   Через полчаса в квартиру постучали.
  -Странно, - удивился отец. - Без сирены.
   И пошел открывать.
  Мать села на моей постели с тревожным выражением в глазах. Опомнившись, она застегнула все пуговицы на платье, из-под которого белел подол ночной сорочки.
  -Здравствуйте.
   В нашей квартирке вдруг разом стало многолюдно.
  Надзорщики просочились в шелесте шагов и черных плащей, тихие, но деловитые. Один нырнул в кухню, другой прошел к окну.
   Третий сел передо мной на корточки, как недавно отец.
  -Эрик?
   Я кивнул.
  Человек был лыс. Лицо у него было простое, не страшное, только морщинистое, а улыбка - добродушной.
  -Как же тебя так угораздило? - спросил он.
   Я пожал плечами.
  -Ну, давай посмотрим, что у тебя, - человек нацепил на лоб тонкий обруч с окуляром с синим стеклом. - Голову вверх. Меня зовут господин Уго, господин Уго Клаймар.
   У него была сухая и шершавая кожа.
  Мое горло зачесалось от его прикосновений, но я терпел, рассматривая трещины на нашем желтом потолке.
  -Так-так-так. Н-да.
   Господин Уго Клаймар убрал с глаза окуляр и выпрямился. Хрустнули складки плаща.
  -Вот что, - обернулся он к матери, - приготовьте ему сменное белье, зубную щетку, книжку какую-нибудь. Если Эрик, конечно, любит читать.
  -Мы собрали ему чемоданчик, - сказала мать. - По инструкции.
  -Тогда... - господин Клаймар обвел внимательными зелеными глазами комнату, - наверное, мы сейчас с Эриком и поедем. Об остальном вас известят.
  -Погодите. Это оно? - хмуро спросил отец.
  -Да, - просто ответил господин Клаймар, - это Откровение. Вы позвонили очень вовремя, оно уже вызрело, и ваш сын скажет его со дня на день. Завтра, послезавтра. В течение недели.
   Мать покачнулась.
  -Но почему так быстро?
  -Такое бывает, - сказал господин Клаймар. - Откровения тем и опасны. Ну что, - он подал мне руку, - пойдем?
   Я оглянулся.
  Мать стояла, прижав сцепленные пальцы к подбородку. Отец обнимал ее справа. Лоб его изрезали морщины. А слева, будто член семьи, застыл рядом с ними человек в плаще с моим чемоданчиком. Словно вот такой я вырос.
   Я помахал родителям рукой.
  -До свидания, - сказал им господин Клаймар, и мы по ступенькам двинулись вниз.
   У подъезда пофыркивал черный "мальм-штранглер" с высокими крыльями и белыми спицами на колесах. Фары его светили на песок двора.
   Было уже темно, у выезда горели фонари.
  -Забирайся, - открыл мне дверцу господин Клаймар.
   Я забрался.
  Один в плаще тут же сел сбоку, другой поместил мне в ноги чемоданчик и вскочил на подножку. Господин Клаймар сел впереди, рядом с водителем.
   В салоне пахло отсыревшей бумагой и выпечкой. Я чихнул.
  -Старайся дышать носом, - обернулся господин Клаймар. - Если почувствуешь, как подкатывает, сглатывай.
   Водитель выкрутил рулевое колесо.
  Мы покатили по темной Нежейма. Желтели редкие окна. Свет фар выхватывал тумбы с афишами Розы Дофмайер и витрины и вывески кафе и аптек. На мосту императора Вильгельма-третьего "мальм-штранглер" замедлил ход, потому что пошла брусчатка. Несколько раз меня подкинуло, один раз я, кажется, макушкой даже чиркнул по крыше.
   За мостом мы свернули на набережную и устремились в сторону Старого города и Холма Героев. За низким парапетом едва угадывалось ленивое колыхание Сонны, но стало свежей и слабо запахло рыбой.
   Темными глыбами промелькнули рыбные склады, набережная плавно приподнялась над рекой, открылся и пропал песчаный берег с установленным шатром цирка. Мы юркнули в узкий проулок и через минуту очутились на площади у больницы Анны-Марии.
   Водитель проехал чуть дальше, под фонарь, и заглушил двигатель.
  -Знаешь, где мы? - спросил господин Клаймар.
   Я кивнул.
  Я как-то был здесь с классом во время городской экскурсии. Учительница истории рассказывала, что раньше больницу использовали как тюрьму для тех, в ком просыпалось Откровение. А еще раньше, лет сто назад, на площади стояли виселицы.
  -Выходи, - сказал господин Клаймар.
   Соскочивший с подножки надзорщик открыл дверцу.
  Я вылез вместе со своим чемоданчиком. Господин Клаймар, скрипя плащом, неспешно выбрался следом, стукнул каблуком ботинка о площадную плиту и махнул рукой, чтобы я шел за ним.
   Но направились мы не к больнице, а дальше, к серому зданию с темными окнами и высокой двустворчатой дверью.
  -Это и есть Надзор, - обронил господин Клаймар, нажимая у двери на кнопку электрического звонка.
   Открыли ему быстро. Несколько слов шепотом, и господин Клаймар повел меня по широкому коридору со слабосильными лампами под потолком.
   Я тихо покашлял и сглотнул.
  Горло словно самостоятельно дышало теплом. Сохли язык и губы.
  -Держишься? - словно уловив мое состояние, спросил господин Клаймар.
   Я кивнул.
  По красной ковровой дорожке мы прошли мимо нескольких дверей с номерными табличками, но у пятой или шестой остановились. На ней кроме цифр имелись буквы "ОР".
   Господин Клаймар пропустил меня первым.
  Кабинет был длинный, с желтыми стульями, выстроившимися у боковых стен, с широким столом и сомкнувшимися за ним, будто в карауле, двумя канцелярскими шкафами.
  -Сюда, мальчик, сюда, - махнули мне из-за стола, когда я в нерешительности затоптался на месте.
   Господин Клаймар подтолкнул.
  -Иди, не бойся.
   За столом сидел человек одного с господином Клаймаром возраста, усатый, худощавый, с темными кругами под глазами. Редкие светлые волосы зачесаны набок, к вороту серой рубашки прилепился значок в виде перечеркнутого "О".
   На руках у него были смешные, бухгалтерские нарукавники.
  Господин Клаймар подал ему несколько листков, сидящий наклонился, что-то неразборчиво спросил и внимательно выслушал такой же неразборчивый ответ.
  -Итак, тебя зовут Эрик Фольварт? - посмотрел он на меня.
   Я кивнул.
  -Ты слышал когда-нибудь Откровения?
   Я мотнул головой.
  -Приготовьте зал на завтра, - сказал усатый господину Клаймару.
  -Будем форсировать? - спросил тот.
  -Чуть-чуть. Сотня наберется?
  -Вчера было сто шестнадцать.
  -Да, готовьте тогда.
   Господин Клаймар погладил меня по макушке и скрылся за дверью.
  -А я вот слышал Откровение, - хозяин кабинета вышел из-за стола. Он усадил меня на один из боковых стульев, а сам примостился на край столешницы, сложив ладони в паху. - Мне было меньше, чем тебе, и потом я долго лечился. Иногда слова звенят в моей голове, и тогда я пью таблетки, синие и желтые. Противные и горькие.
   Я скривился, представив.
  -А что поделаешь? - улыбнулся усатый. - Приходится. Никто не подозревал, что наша соседка однажды взопиет...
   Я фыркнул.
  Слово "взопиет" тоже было смешным. Как нарукавники.
  -Да-а, - вздохнул усатый. - Уже тогда никого не вешали. Соседку в Анну-Марию поместили, там она и умерла. Боишься смерти?
   Я снова мотнул головой.
  -Это правильно. Всему свой срок. Смерть - это непознанное. Как и Откровения. Зреют в людях до часа и зреют, а зачем, почему? В тебе вот вызрело. Не упреди мы, где-нибудь в школе на уроке всех и накрыло бы. Откровению ж люди нужны, чем больше, тем лучше. Оно в них бьет, с ума сводит, души пленяет. Тут тебе и потрясения, и кровь, и новые устои...
   Усатый посмотрел на меня.
  -Понимаешь хоть что-нибудь?
   Я пожал плечами.
  -Ну и не важно, в общем. Все завтра. Жалко, до срока нельзя - еще к кому-нибудь скороспелкой перейдет. Раньше-то, когда распознавать научились...
   Надзорщик оборвал себя и вернулся за стол. Поднял к уху черную телефонную трубку и потыкал пальцем в кнопки аппарата.
  -Шперль? Привет. У меня тут мальчишка, завтра разродится, устрой его на ночь в палату поприличней... А самому придти?.. Сам ты мясник!
   Он брякнул трубку на рычаг и подмигнул мне:
  -Пойдем, что ли?
   Мы покинули кабинет, по другому краснодорожечному коридору дошли до столовой, и там усатый взял мне бутылку вишневого сока. Затем мы спустились ниже, в подвальный этаж, с решетками через каждые пять метров.
   Мне стало не по себе, я сглатывал, сглатывал, но в горле, казалось, скопилась теплая мокрота, и она не проваливалась в желудок. Наоборот, она закипала и хотела наружу.
   Усатый был не господин Клаймар - он не замечал, что мне плохо. Он шел и шел, разглядывая сырость на стенах и ветвящиеся провода.
   Я дернул его за рукав.
  -Что?
   Заметив, что я весь дрожу, он изменился в лице. Глаза его сделались безумными.
  -Уго-сука! Раздолбай! - вырвалось из него. Надзорщик подхватил меня на руки и закричал: - Шперль! Шперль! Звони, чтоб готовили зал. Срочно!
   За очередной решеткой появилась небритая рожа.
  -Что срочно?
  -Зал, б...ь! - крикнул усатый.
   Рожу смело.
  По ветвящимся в обратную сторону проводам я понял, что мы спешим назад. Шаги звенели в моей голове.
   Мне казалось, горло горит и вот-вот лопнет. Я кашлянул, но усатый зажал мне рот.
  -Потерпи, - попросил он. - Минутку хотя бы потерпи.
   Я хотел кивнуть, но не смог.
  Плыли одна за другой лампы, раскачивались стены. Вокруг стало вдруг много беспокойных людей, они разбегались, хлопали двери кабинетов.
   Что-то во мне натянулось, как пружина.
  -Дорогу! - крикнул усатый.
   Мелькнуло перекошенное лицо, похожее на лицо господина Клаймара.
  -Это что, это блуждающее? - спросил кто-то.
   Мне казалось, мы мчимся гигантскими прыжками, почти летим. Я увидел, как отброшенные, медленно катятся носилки на колесиках и стукаются о стену.
   Затем блеснул металл, и мы неожиданно оказались в царстве ослепительно-белого кафеля и острого электрического света.
   Усатый поставил меня на ноги.
  -Вот здесь, Эрик, - заглянул он в мои глаза. - Здесь можно, здесь много людей. Только сосчитай до десяти.
   Один, сказал я про себя.
  Усатый выбежал, за ним щелкнул засов. Жар из горла протек под язык.
   Два, подумал я.
  Большой зал, выложенный кафелем, был заставлен столами и каталками. На них лежали мертвецы, какие-то были укрыты простынями, какие-то были голыми. Они были желтые и серые, с фиолетовыми линиями зашитых разрезов. Будто разукрашенные. Внимательные. Молчаливые. Мои слушатели.
   Три...
  До десяти я так и не досчитал. Откровение пронзило меня, словно гвоздь, и заставило раскрыть рот так, что стало больно.
  -Геенна! Геенна огненная! И души в ней, и тела в ней!
   Кто-то говорил и кричал моими губами.
  -Прислушайтесь! Вот она, под вашими ногами! Недолго осталось ходить, разверзнется, разверзнется земля в геенну!
   От крика кололо нёбо.
  Мой голос бился о кафель. Не имея возможности пошевелиться, я сжимал и разжимал пальцы.
  -Молитесь! Зовите Бога в себя, это есть спасение. Истина откроется вам!
   Мертвец на столе поблизости вдруг дернул ногой.
  Дальше кто-то еще сбил простыню. Село и скособочилось третье тело, упитанное, с темным волосом на груди. Слепо уставились в пол мутные глаза.
  -Дам, дам вам спасение! - закричал я. - Ибо Бог заповедовал через меня!
   Мертвецов перетряхивало.
  Движение шло с одного конца зала к другому - трупы изгибались от слов Откровения, поворачивались, принимая нелепые позы. Хрустели хрящи и кости. Разевались рты, проступали жилы, высовывались серые языки.
  -Геенна! Геенна ждет вас!
   Справа слабым дымом окуталась простыня. Один из мертвецов, свесившись, упал на пол. Затем упал кто-то еще. Голая женщина, тяжело заворочавшись, опрокинулась вместе с каталкой. Завертелось колесико на стойке.
  -Геенна!
   Я рухнул на чьи-то ноги.
  Крик во мне иссяк. Тяжелый запах мертвых тел забил ноздри. Я почувствовал, что в зале очень холодно, и съежился.
   Потом меня долго тормошили. Светили фонариком в глаза, похлопывали по щекам.
  Что-то говорил усатый надзорщик (его лицо плавало в поле зрения), но я не мог разобрать ни звука.
   Затем я неожиданно оказался на ночной площади перед больницей, и не понятно откуда взявшиеся отец с матерью тискали меня и щипали, словно не могли поверить, что я настоящий.
   Было не больно, было никак.
  Мне казалось, Откровение выело во мне бездну. В нее можно было упасть, если мысленно вглядываться.
  -Эрик, - стиснул мое плечо отец, - Эрик, скажи что-нибудь!
  -Ну же! - склонилась мать. - Ты чего-нибудь хочешь?
   Я набрал в бездну воздуха.
   И улыбнулся.
  -Хочу сливочного мороженого.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"