Кокоулин А. А. : другие произведения.

Мастер осенних листьев (начало)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  - Ну что ты копаешься?
   Рыцек успел выбежать во двор и вернуться.
  - Ну!
  - Сейчас, - сказала Эльга.
   Лента наконец проделась в прорезь кофты и сплелась на животе со своей подружкой.
  - Ну ты вообще!
   Рыцек топнул ногой в башмаке, надул щёки и пропал из дверного проёма. Затем появился вновь, чтобы с тоской наблюдать, как Эльга повязывает платок.
  - Ветра нет!
  - Всё равно. Девушки ходят в платках!
  - Ёрпыль-гон! - Рыцек боднул лбом косяк и закатил глаза.
   Сердце его отстукивало доли времени, похожие на мгновения смерти.
  - Всё! - объявила Эльга.
   Рыцек схватил её за руку.
  - Побежали, тихоня!
   Мелькнули ступеньки лесенки, весело залаял пёс Кутыня, плеснула вода в корыте, а солнце золотым жаром дохнуло в лицо.
   Эльга с Рыцеком выскочили за ворота и мимо степенно бредущих взрослых помчались к постоялому двору.
   Качались лопухи, зеленели яблони, покрывшиеся мелкими белыми яблоками, как дурной сыпью, чинил крышу дядя Пойсо, за далеким полем, желтеющим дозревающей пшеницей, распахивали новый участок, тетя Вейра через плетень болтала с Лимой, дочерью тети Гунабун, а в канаве квакали лягушки. Углы Эльгинова платка трепетали белыми птичьими крыльями. Рыцек на бегу отмахивался от надоедливой пчелы.
   Быстрее! Быстрее! Поскрипывал под башмаками песок.
  Дом Кузинеков. Дом одинокого Слепня. Дом бабки Тутоли. А у постоялого двора уже собралась пёстрая, галдящая толпа. Слышался голос кафаликса:
  - ...рогие жители! Представляю вам... ...теров Края...
  - Ёрпыль-гон! - страдальчески воскликнул Рыцек. - Уже началось!
   Они протиснулись к изгороди. Рыцек перелез через жердины. Эльгу дед Пихтя поднял на руки и опустил уже внутри двора.
   Кафаликс выхаживал по притоптанной земле, важный, усатый, в синих штанах, служебном длиннополом сером мундире и в синем же колпаке с полями.
  - Всякому, кто пойдёт под руку мастера, кранцвейлер Края назначает содержание в тридцать эринов в год! - произнёс он.
   В толпе ахнули. Сумма, наверное, была большая. Но Эльга ничего не понимала в эринах и всё пыталась рассмотреть стоящих поодаль мастеров. Потеющий на солнце кафаликс шагал как заведённый, словно специально мешая взгляду.
  - Пусть покажут мастерство, - сказал кто-то из толпы.
  - Конечно, - кивнул кафаликс, остановившись.
   В это мгновение Эльга разобрала, что мастеров к ним приехало четверо. Не трое, как она сначала подумала, а четверо. Мужчины-мастера стояли, образовав кружок, в ожидании, когда их представят. Женщина же словно пряталась за ними. Она даже отвернулась вбок, и её лицо показалось Эльге печальным. В ногах у женщины лежал большой серый сак, похожий на гусеницу.
  - Я представляю вам Эльмура Изори, - торжественно произнёс кафаликс, предваряя слова движением руки, - мастера боя.
   Один из мастеров, крепкий, с голым торсом, мужчина лет сорока вышел вперёд. Он не стал играть мускулами или кувыркаться, показывая свои силу и ловкость. Он обвёл собравшихся серыми, глубоко посаженными глазами и спросил неожиданно низким голосом:
  - Кто хочет попробовать?
  - Ну, я, - сказал дядя Вовтур.
   Он был большой, на голову выше мастера Эльмура. Плечи как булыжники, руки как кузнечные клещи. На бритой голове - белый рубец.
   Детей отогнали от участка изгороди, да и сами взрослые подались в стороны. А дядя Вовтур, освободившись от короткой куртки, встал напротив мастера в пяти шагах, чуть присел и сжал пальцы в кулаки.
  - Нападать?
   Мастер боя сузил глаза и кивнул.
  - Нападай, - он вытянул руки и соединил ладони.
  - Эх-ха!
   Дядя Вовтур ринулся вперед, но ладони мастера Эльмура чуть отклонились в сторону, и его соперник неожиданно для себя запнулся и упал на правое колено.
   Толпа выдохнула.
  - Видела? - толкнул Эльгу Рыцек.
   Глаза его блестели как монетки. Сам он пытался скопировать стойку мастера.
  - И ничего особенного, - сказала Эльга.
   Дядя Вовтур в это время поднялся на ноги и, уважительно качнув головой, обернулся к глазеющим:
  - Ну же, поддержите меня!
   Народ тут же закричал:
  - Вперед, Сильф! Покажи ему, Вовтур!
   Девчонки рядом с Эльгой захлопали в ладоши.
  - Вот, это дело! - сказал дядя Вовтур, подмигнул и бросился на неподвижно стоящего мастера.
   Тот качнул ладонями, но дядя Вовтур ловким движением ушел от этого жеста в сторону. Бросаясь то вправо, то влево, он смог приблизиться к Изори на два шага, но тут пальцы мастера боя толкнули воздух, и дядя Вовтур, будто мягко стукнутый гигантским кулаком, отлетел обратно к ограде.
   Под весом спины его звонко треснула жердина.
  - Ёрпыль-гон!
   Рыцек подпрыгнул от охвативших его чувств.
  Дяде Вовтуру помогли подняться, кто-то похлопал его по плечу.
  - Можешь взять деревяшку, - сказал мастер Эльмур.
   Он разъединил руки и расположил их одну над другой, словно защищая грудь от удара. Эльге показалось, что воздух перед его руками слегка поплыл, как бывает, если смотреть над пламенем костра или очага.
  - Так-таки и могу? - сказал дядя Вовтур.
   Одним движением он выдернул треснувшую жердь из ограды и переломил ее о колено. Обломок, оставшийся в его ладонях, напоминал размером увесистую дубину.
  - Так могу?
  - Можешь, - улыбнулся одними губами мастер боя.
  - А то был у нас в прошлом годе...
   Дядя Вовтур подшагнул к противнику. Рыцек весь сжался пружиной в ожидании, словно это на него, а не на мастера боя наступал односельчанин.
  - ...так тоже говорил, что мастер. А копьем его нельзя, кулаком его нельзя... Только и мог стрелы отводить.
   Дядя Вовтур ударил дубиной почти без замаха, но и такой удар, наверное, должен был сломать Изори плечо.
   Только вот дубина словно повстречалась с невидимым камнем.
  Дядю Вовтура развернуло от отдачи, народ загудел, Рыцек, заголосив, выпрыгнул вверх, к небу и солнцу.
  - Да!
   Мастер боя отступил на шаг, подставляя другое плечо.
  Эльга же разглядела, что женщина-мастер что-то выкладывает на плоской дощечке. Разноцветные кусочки ложились на дерево, а женщина, искоса поглядывая на дядю Вовтура, то и дело запускала в сак руку и долго, задумчиво что-то перебирала.
   Странно, да? Эльга даже губу закусила от любопытства.
  Мастер боя тем временем отбил второй удар дяди Вовтура так же легко, как и первый. Дубина треснула.
  - Хочешь нож? - спросил мастер Эльмур.
  - Брать? - повернулся к толпе дядя Вовтур. - А то вроде ничего мастер.
  - Бери! - крикнули от ограды.
  - Только не поранься! - добавил кто-то.
   Народ грохнул хохотом, дядя Вовтур показал нырнувшему за спины зубоскалу могучий кулак. На солнце надвинулось небольшое облачко, и цвета дня потемнели, порыв ветра сбил серую челку мастеру боя на глаза.
   Какой-то клочок выскочил у женщины-мастера из-под пальцев и, подхваченный потоком воздуха, полетел через двор. По пути он увернулся от кинутого дяде Вовтуру ножа и, кружась, спланировал прямо к Эльге.
   Девочка подставила ладонь. Клочок лег в нее зеленоватой бабочкой. Это оказался сливовый лист, мягкий, с красной полоской посередине. Он подрагивал, как живой.
   Эльга подняла голову - женщина-мастер смотрела на нее, чуть хмурясь, с некоторым напряженным ожиданием. Бледное лицо, светлые брови и светлые, зачесанные за уши волосы. Пальцы вынутой из сака руки сжимали пустоту.
   И Эльга решилась.
  - Куда? - успел крикнуть ей вслед Рыцек.
   Но поздно.
  Она оттолкнулась от ограды и, зажав в кулачке лист, чтобы не выпорхнул, побежала мимо вновь сошедшихся мастера боя и дяди Вовтура. Вернуть сливового беглеца почему-то показалось очень важным.
   Кто-то за спиной вскрикнул, Рыцек, конечно, помянул Ёрпыль-гона, бойцы вдруг быстро надвинулись на Эльгу, замахали руками, задышали, запыхтели, втиснули ее в тесное пространство между собой, льдисто сверкнул нож.
  - Ой!
   Эльга, предчувствуя нехорошее, закрыла глаза. Но ее вдруг, будто скользкую рыбку из пальцев, выдернуло вон, нож исчез, в щелку между ресницами сквозь дрожащий свет проломилось и пропало лицо Эльмура Изори. Что-то треснуло, вскрикнул от боли и, кажется, упал на землю дядя Вовтур.
   Ах, башмаки сами понесли Эльгу прочь! Опомнилась она только в конце двора, пойманная тонкой рукой женщины-мастера.
  - Вот дурёха! - сказал кто-то из мужчин.
  - Зачем бежала? - строго спросила женщина. - Жизнь не дорога?
  - Тетенька, я это...
   Эльга подала ей сливовый лист.
  Женщина усмехнулась. Вблизи она была старше и противней, чем если, щурясь, смотреть от изгороди. Жёсткое лицо прорезали морщины. В светлых глазах не пряталось ни ласки, ни улыбки, одна ожесточенная пустота.
  - Тебя же сейчас чуть не убили.
  - И что? - Лист задрожал в пальцах. - Вам разве не нужно?
  - Глупенькая.
   Женщина-мастер опустила ладонь в сак и под сухой шорох извлекла целый пук самых разных листьев - и дубовых, и ольховых, и смородиновых, и березовых, и мелких брусничных.
   И сливовых тоже.
  - А теперь, - с середины двора зычно возвестил кафаликс, - встречаем мастер-лекаря Крапина Гампелина!
   Оглянувшаяся Эльга увидела, как обозвавший ее дурехой мастер, сменяя Эльмура Изори, степенно идет к поверженному, тяжело вздымающему глыбу плеча дяде Вовтуру. Тюрбан, коричневый халат, остроносые сапоги.
  - Здравствуйте, дорогие мои, здравствуйте!
   Мастер-лекарь поклонился людям.
  - Зовут-то как? - услышала Эльга сбоку и не сразу сообразила, что обращаются к ней.
  - Вам же все равно, - сказала она женщине, наблюдая, как мастер Гампелин, кружа, пассами вправляет дяде Вовтуру выбитый сустав.
   Выглядело это еще страшнее, чем битва с мастером Изори.
  - Может быть, все равно, а, может быть, и нет, - женщина склонилась над своей доской. - Но если не хочешь...
  - Эльга.
  - Хм... - качнулась женщина. - Непростое имя. Ну-ка, посмотри. Только честно скажи: что видишь?
   Она развернула доску.
  Эльга ахнула. На слегка ошкуренном дереве, на желто-белом фоне один к одному тесно примыкали листья, изгибались, сцеплялись зубчиками, складываясь в необычное, темно-зеленое, коричневое, с фиолетовыми жилками, очень узнаваемое лицо. Дядя Вовтур получился у женщины словно живой, губастый, веселый, улыбающийся, казалось, немного подожди, замерев, - и он расхохочется листьями или подмигнет.
  - Это ваше мастерство? - прошептала Эльга.
  - Мое, - сказала женщина.
  - А я так смогу?
  - А получился ваш...
  - Дядя Вовтур?
  - Да. Он самый.
  - Очень! - прочувствованно сказала Эльга. - Совсем-совсем он!
   Женщина-мастер чуть-чуть, уголками губ, позволила себе улыбнуться.
  - Ты хочешь этому научиться?
   Девочка закивала так часто, что у нее, наверное, должна была отвалиться голова. Во всяком случае, все поплыло перед глазами.
  - Знаешь, - сказала женщина, - это не очень благодарное занятие. Это не мастерство боя. И вообще...
  - Тогда зачем вы этим занимаетесь? - спросила Эльга.
   Толпа у изгороди разразилась радостными криками, приветствуя вставшего дядю Вовтура. Плечо у него снова сидело нормально, а не торчало бугром. Мастер Крапин Гампелин повел его к односельчанам.
  - Кому снять головную боль? - спрашивал он громко. - Выправить вывих? Выдавить свищ? Все можно!
   К нему уже тянули руки желающие.
  Женщина-мастер смотрела на него со странным выражением лица.
  - Вы тоже могли бы стать лекарем, - сказала ей Эльга.
  - Нет, - женщина поправила на доске несколько листьев. - Моя судьба - здесь, в таких портретах. Знаешь, что мне говорила мой наставник? Не важно, чем ты пытаешься овладеть. Важно достичь в своем деле совершенства.
  - А вы достигли? - спросила Эльга.
  - Нет. Это не так быстро происходит.
  - А почему листья?
   Женщина пожала плечами.
  Мастер-лекарь вернулся к ним, в конец двора, по очереди прижав ладонь ко лбу тети Амины и деда Фантиля, а также повозившись с локтем Дорка Диггеса.
  - А сейчас, - объявил кафаликс, - мастер осенних листьев Унисса Мару.
  - Иди к своим, - сказала женщина девочке и, подхватив сак и несколько дощечек, направилась к поставленному кафаликсом стулу.
   Сев, она долго перебирала дощечки на глазах у притихшего народа, словно дожидаясь, когда Эльга проскользнет мимо нее к изгороди.
  - Ёрпыль-гон! - Рыцек затряс Эльгу за плечи. - Куда ты побежала? Мастер боя из-за тебя дяде Вовтуру плечо повредил!
  - А мастер-лекарь починил!
  - Дура!
  - Тихо вы! - цыкнул на малышню дядя Вовтур, скособочившийся рядом на чурбачке.
  - Я делаю портреты, - сказала женщина-мастер, мазнув взглядом поверх голов. - Портреты из листьев. Из разных листьев. Они не простые, они поднимают настроение, служат для памяти, приносят мир в дом.
  - И все? - разочарованно протянул кто-то.
  - Не только. Портрет посложнее возьмет на себя беду, - Унисса огладила пустую доску. - Кто хочет получить портрет?
  - Я, - сказал дядя Сарыч.
  - И я, - сказала тетушка Тельгин.
   Женщина-мастер попросила желающих выйти вперед и какое-то время, запустив руку в сак, молча их разглядывала.
   Листья сыпались на землю.
  Затем Унисса Мару провела над доской ладонью и бросила на нее целый лиственный ворох, будто крупу в котел. Часть листьев сдуло, но большинство задержалось, прилипло, выгибаясь и трепеща краями. Желтые, красноватые, темно-зеленые, серебристые. Женщина принялась приминать их и складывать, пальцы ее работали быстро-быстро, заставляя доску отзываться легкими звуками: пум-пум-пум. Где-то отрывались кусочки, где-то подгибались черенки, где-то лиственная мякоть, сдавленная, давала белесый сок.
   Эльга заметила, что на среднем пальце мастера специально выращен и подпилен ноготь, которым делались надрезы или удаление кромок. Ноготь жил словно сам по себе, безошибочно очерчивая границы портрета.
  - Ну вот, готово, - сказала Унисса тетушке Тельгин, отставив доску на вытянутых руках. - Можете взять.
  - Могу?
   Тетушка Тельгин несмело подступила к мастеру, приняла портрет, развернула к себе. Несколько мгновений ее глаза скользили по доске, по листьям, мучительно не зная, за что зацепиться. Затем тетушка Тельгин расхохоталась.
  - А ведь я, верно, я!
   Лицо ее расцвело румянцем.
  Похохатывая, недоверчиво качая головой, она вернулась с доской к изгороди, и там тоже заохали, засмеялись, заговорили вразнобой, разглядывая портрет.
  - А лет-то тебе убавили!
  - А грудь прибавили!
  - Ах, веселая!
   Тетушка Тельгин, хвастаясь, пустила мастерство по рукам. Листья трепетали, листья смотрели в мир насмешливо и открыто. Было совершенно удивительно, как в этом пятнистом узоре можно что-то разглядеть. Но стоило чуть тронуть доску, и улыбка тетушки Тельгин расцветала на ней, а выше проступали и ольховый нос, и глаза из мелких лодочек чебыча, и темная, сливовая прядка волос.
   Унисса между тем уже работала над портретом дяди Сарыча, мрачного, недавно схоронившего свою жену селянина. Сарыч супился и тревожно тискал штаны на коленях.
   Мастер отбирала для него листья темные, суховатые, ломкие, складывала, проводила ногтем, будто ножом по горлу.
   Сарыч кхекал.
  Кафаликс подошел, молча, сдвинув колпак, заглянул через плечо и также молча отправился к вынесенному из гостиницы столу с пуншем.
  - Что ж... - Унисса Мару сдула с доски лишнее. - Принимайте.
   Дядя Сарыч сделал шаг вперед и застыл.
  - Вы, наверное, зря это, госпожа мастер, - произнес он глухо. - Передумал я. Если позволите, то не надо мне...
   Унисса сощурилась.
  - Ты сейчас хочешь оскорбить меня, селянин?
   Сарыч, побледнев, замотал головой.
  - Что вы, мастер!
  - Тогда бери свой портрет, - ледяным голосом сказала Унисса.
   Народ за изгородью притих.
  Дядя Сарыч, поникнув, мелкими шажками приблизился к мастеру осенних листьев и принял из ее рук доску.
  - Посмотри, - все тем же, не допускающим пререканий тоном скомандовала Унисса.
   Сарыч повернул доску.
  Лицо его дрогнуло, в глазах блеснули слезы. Несколько мгновений он оглаживал дерево ладонями, боясь коснуться листьев, затем прижал его к груди.
  - Госпожа мастер...
   Дядя Сарыч упал перед Униссой на колени.
  - Встань, - сказала ему Унисса, и Эльге захотелось вцепиться ей в светлые волосы - в голосе было больше железа, чем в хорошем ноже.
   Дяде Сарычу и так плохо! - чуть не крикнула она. Но дядя Сарыч послушался мастера и поднялся. Щеки его были мокрыми.
  - Благодарю, госпожа.
  - Иди, - сказала ему Унисса.
   Дядя Сарыч кивнул и так с портретом на груди, тихий и светлый, вышел за изгородь, мимо людей, к своему дому.
   Мастер осенних листьев забросила лямку сака на плечо.
  - Если кто хочет учиться у меня, буду рада.
   Она уже повернулась, чтобы идти в конец двора, к мастерам-мужчинам, но замерла, посмотрела через плечо на дядю Вовтура:
  - А ты чего ждешь? Видел же, что я и твой портрет сделала.
   Дядю Вовтура подбросило с чурбачка.
  - Ну, я это... - он старательно прятал глаза от Униссы - словно то в траве, то в обломке жерди натыкался на что-то важное. - Я не против, конечно...
   Эльга выпучила глаза на дядю Вовтура - необычно скованного и несмелого, а вдобавок еще и густо покрасневшего.
  - Ладно, - улыбнулась Унисса и всему народу объявила: - Вечером приходи.
   Эльга от возмущения набрала в рот воздуха да так замерла, как жаба на болоте. Ясно почему вечером! У дяди Вовтура жены нет.
  - Это же вообще! - шепнула она Рыцеку.
  - Взрослое дело, - пожал плечами тот.
  - Но она мастер!
   Эльга оглянулась, ища поддержки, но люди смеялись, переглядывались, а кто-то даже хлопал глупо хихикающего счастливчика по плечу. Эльге захотелось провалиться в самое пекло, так ей стало стыдно за дядю Вовтура.
  - А теперь, - громко возвестил кафаликс, - встречайте Тарзема Ликко, мастера животных и птиц!
   Высокий худой мужчина поклонился народу и развел руки. На них тут же сели сойка и маленькая, гнездящаяся у коньков крыш пугливая кычка.
   Эльга слушала вполуха, что мастер выводит мышей, кротов и лечит скотину.
  Ей хотелось то ли разреветься, то ли залезть куда-нибудь в колючие чепчуйник или малинник, чтобы царапинами на руках и лодыжках уравновесить то, что наглость и простота мастера осенних листьев сделали с ее душой.
   Ну как так можно?! - думалось Эльге. Другие люди что, не люди для нее? Тот же дядя Сарыч... Подумаешь, она что-то из листьев складывает! Другие и то более полезные мастера.
   Она пролезла через ограду на улицу и побрела домой.
  - Завтра! - нагнал ее голос кафаликса. - Все дети до четырнадцати лет, желающие обучаться мастерству, смогут выбрать мастера! Тридцать монет родителям! Контракт с кранцвейлером Края Дидекангом Руе! Тридцать эринов!
   Эльга прижала к ушам ладони.
  Мать, ходившая к отцу на поля, встретила ее длинной, гибкой вицей и руганью.
  - Ты на кого двор бросила? А? Тебя кто отпустил? Свиньи забор подрыли, у несушек воды нет, посуда не вымыта!
   Вица, со свистом взрезав воздух, нашла Эльгину спину.
  - Ай! - вскрикнула Эльга. - Я все сделаю, мамочка.
   Она обежала врытую поилку. Мать погналась, придерживая подол длинного платья, потому что проступок был серьезный и одного шлепка прутом для учения непутевой дочери было недостаточно.
  - Стой! Стой, Эля! Я тебе!
  - Мамочка, я все поняла!
   Эльга пронеслась сквозь хлев, кисло пахнущий животным теплом, перескочила через ягодные грядки и спряталась за высоким домашним крыльцом. Отставшая мать появилась из темноты пристройки и, выглядывая Эльгу, остановилась в воротах.
  - Эля!
   Вица стегнула ни в чем не повинную створку.
  - Все равно получишь у меня!
   Эльга прижалась к боковым чурбакам, стараясь сделаться как можно незаметнее.
  - Что, - спросила мать, - нашлось что-то более важное, чем работа по хозяйству? Ну же, поделись, доченька. А я послушаю.
   Из-за угла дома вышла коричнево-рыжая курица и остановилась, глядя на девочку бессмысленными глазами.
  - Брысь! - шепнула ей Эльга.
  - Не думай, что я забуду, - приближаясь, сказала мать.
   Дура-наседка пялилась, поворачивая глупую голову.
  - Пошла! - Эльга, стянув с головы платок, замахнулась им на курицу.
   Наседка кудахтнула.
  - Вот ты где!
   Мать закрыла всякий свет, нависнув сверху. Курица, как исполнившая свой долг, удалилась, высматривая что-то в рыхлой земле.
  - Мастера! - крикнула Эльга, зажмурившись. - На постоялый двор прибыли мастера!
   Ни удара вицей, ни чего другого не последовало.
  - Вот как.
   Мать опустилась на ступеньки. Старое дерево скрипнуло под тяжестью ее тела. Она была не то удивлена, не то пришиблена новостью. Эльга покинула свою прятку и осторожно присела рядом. Материна рука неуверенно, вслепую огладила ее волосы.
  - Значит, хочешь идти в мастера?
   Эльга сначала мотнула головой, а затем кивнула.
  - Я не могу тебе запретить, - с неживой улыбкой сказала мать. - И отец не может. Это давнее правило. Но мастерство... Мастера - одинокие люди.
  - Я буду вас навещать, - сказала Эльга.
  - Конечно. - Мать вздохнула. - Конечно, будешь. Пока это не станет тебе в тягость.
  - Вот еще! Может, меня и не возьмут вовсе.
  - Может быть... - мать потеребила прядки у Эльги за ухом, странным, пустым взглядом уставившись на крышу дровяного сарая. - Ты уже выбрала, каким мастером хочешь стать? Переучиться будет уже нельзя, знаешь?
  - Совсем-совсем?
  - Да.
   Мать повернула к себе Эльгино лицо, вглядываясь в него с непонятной жадностью.
  - Я хочу стать мастером осенних листьев, - произнесла Эльга, вдруг осознав, что да, именно это и является ее самым искренним, самым страстным желанием.
   Несмотря на то, что Унисса Мару - мерзкая и грязная женщина.
  
   Утром Эльгу разбудил отец, серьезный, хмурый, в чистых штанах, рубахе и короткой куртке с вышивкой. Тронул за плечо, убрал прядку со лба.
  - Одевайся, - сказал он. - Скоро идти.
   На краю кровати ее ждало платье, которое она до этого одевала всего раз, на свадьбу старшей сестры.
   Эльга здорово удивилась, когда обнаружила, что и сестра, живущая на другом конце деревни, тоже здесь, причем не одна, а с мужем. Так что завтракали торжественно, впятером. Вместо каши был пирог и половина жареной курицы.
   Ели тихо, сестра Тойма шмыгала носом, и у Эльги сложилось впечатление, что она присутствует чуть ли не на собственных поминках.
   Ей стало тревожно, и она сказала:
  - Вы что? Я же не умерла!
   Мать улыбнулась ей, подложив ладонь под морщинистую щеку. Отец хмыкнул. Тоймин муж почему-то замер с куриной костью в зубах, а сама Тойма выдавила дрожащим голосом:
  - Конечно, нет, милая, конечно, нет.
  - Я буду к вам приходить! - сказала Эльга. - Я обещаю!
  - У мастеров слишком много дел, - вздохнула мать.
  - Но я же еще не мастер! - возразила Эльга.
  - Ладно, - стукнул по столу отец, - нечего!
   Все засобирались и вышли во двор. На ступеньках крыльца мать развернула Эльгу к себе, посмотрела и, нагнувшись, поцеловала в щеку.
  - Не серчай, если что было не так.
   Глаза у Эльга набухли слезами.
  - Мам, ну что ты, мам! - торопливо заговорила она, чувствуя, как катятся по щекам горячие капли. - Я могу никуда не идти! Я буду с вами!
  - Нет-нет, - сказала мать, - ты все правильно делаешь.
  - Мам...
   Отец поймал Эльгу за руку и повел со двора. Ей осталось только оглядываться через плечо. Вот мама. Вот Тойма обняла ее.
  - Пока, сестрица!
   Вот мама отворачивается.
  И все, все - дом повернулся облезлым боком, мелькнул бревенчатый торец, оставил памятку в сердце желтый ставень.
   Почему ее губы прошептали: "Прощай"? Почему? Почему?
  А впереди также вели Рыцека. Они догнали их, и Эльгин отец пожал руку отцу Рыцека. Они обменялись какими-то непонятными фразами. Или это Эльга уже плохо слышала и ничего не понимала?
   Рыцек вышагивал серьезный, как сто мастеров. В новых башмаках, в широких штанах, в перешитой отцовской куртке. Покосился на Эльгу, ничего не сказал. У самого глаза красные, тоже ревел, наверное.
   Ну и ладно.
  Эльга даже руку свободную за спину спрятала. Обойдется.
   Впереди шли еще дети с одним или двумя родителями. Эльга увидела Тиндоль, Хайлига, Ом-Гума, почти всех, с кем ходила в воскресную школу, где их учили письму, счету и Уложениям Края и Пранкиля.
   Все были донельзя торжественные, и торжественность эта выпирала хмуростью лиц, скупостью жестов и какой-то мертвечинкой в глазах.
   Эльга подумала, что родители словно похоронили их всех, а они, осознавая это, теперь и шли по памяти, как деревенские неупокоенные, которых приезжий мастер-темень Игамар упокаивал обратно два года назад. Только тех было всего трое, а здесь, наверное, их уже за дюжину набралось. Чего скрывать, мастера редко от кого отказывались.
   Эльга крепче сжала отцовские пальцы.
  Отец поймал ее взгляд и подмигнул, только не весело, возможно, тоже по памяти, что была у него младшая дочка...
   Эльга шмыгнула носом. Больше всего ей захотелось вдруг вырвать руку и побежать обратно, возвращая себе друзей, сестру, маму. Беззаботные двенадцать лет. Она даже была согласна на некрасивого сестриного мужа, который увел Тойму в другой дом.
   Впрочем, длилось это недолго. Желание схлынуло, и Эльга лишь в который раз пообещала себе, что обязательно будет навещать родных.
   За оградой постоялого двора на песчаной полянке темнели столы. Их было пять: четыре - для мастеров и один - для кафаликса. У стола для кафаликса в стеганых красно-синих куртках стояли стражники и сторожили окованный железными полосами массивный сундук с эринами. Еще два стражника стояли у ворот и пропускали только родителей с детьми.
   Отец и Эльга прошли внутрь.
  Было как-то тревожно и тихо. Мало кто переговаривался. Схваченный взглядом Рыцек смотрел прямо перед собой. На площадке, где вчера выступали мастера, все никак не могла распрямиться трава.
   Хлынул, пошевелил стебли ветерок, продолговатый лист, коричневый, с фиолетовыми жилками, вынесло к Эльгиным ногам. Она наклонилась, подобрала, спрятала в кармашке платья. На счастье.
   Постоялый двор раскрыл скрипучие двери, и наружу по одному в темных походных плащах потянулись мастера. Ближний стол занял мастер боя, дальше - мастер зверей и птиц, за ним - лекарь. Унисса Мару с перекинутым за спиной неизменным саком гордо проследовала за последний стол. Села, равнодушно оглядывая собравшуюся толпу.
   Потянувшись, вышел кафаликс с темной шкатулкой, важно проплыл на свое место, приподняв колпак, причесал редкие кудри.
  - Итак, - возвестил он, - согласно Уложению Края и высокому изволению кранцвейлера Дидеканга Руе объявляю набор в мастера местечка Подонье Саморского надела!
  - Ну, - сказал Эльге отец, - пошли?
  - Сейчас, пап, я соберусь немножко.
   Он присел перед ней.
  - Страшно?
   Эльга кивнула.
  - Это просто начинается новая жизнь, - сказал отец. - Она будет другая, не как здесь. Ты увидишь новые земли, научишься мастерству. Мастера нужны людям, ты же видела вчера.
  - А вы?
   Отец улыбнулся. Эльга вдруг обнаружила, что вокруг глаз у него морщинки, одна щека выбрита небрежно, над бровью косой шрамчик, а глаза серые и чуть-чуть зеленые.
   Раньше она почему-то не замечала этого, и ей стало пронзительно больно от того, что такие бесконечно важные мелочи прошли мимо.
  - Мы останемся здесь, - сказал отец. - И мы будем ждать тебя, если тебе вдруг захочется нас навестить.
  - Мне захочется, - сказала Эльга, на несколько мгновений ныряя лицом в складки отцовской куртки.
  - Тогда пошли?
  - Да.
   Эльга вытерла глаза ладонью.
  Дети уже выстроились перед столами. Мальчишки, конечно, почти все стояли перед Эльмуром Изори, мастером боя. В том числе и Рыцек. Четыре девчонки выбрали мастера-лекаря. Трио из долговязой дочери тети Ганабун, ее подружки и тихого мальчика, который, кажется, сидел в воскресной школе на заднем ряду, замерло рядом с мастером зверей и птиц. Перед Униссой Мару никого не было. Но мастера осенних листьев это словно и не занимало. Она смотрела перед собой, и только губы жили на ее лице - сжимались в тонкую линию и текли уголками вниз.
   Эльга встала напротив.
  - Ты, наверное, ошиблась, - сказала мастер, продолжая смотреть мимо.
   Ее худые щеки расцвели красными пятнами.
  Эльга потискала в кармашке лист, прилетевший к ногам, оглянулась на застывшего у ограды отца и твердо произнесла:
  - Я хочу быть мастером, как вы.
   Унисса Мару перевела на нее взгляд холодных глаз.
  - Я же тебе не нравлюсь.
  - Ну и что, - сказала Эльга, - я вам, наверное, тоже.
  - Это верно. Что ж, - сказала мастер, криво улыбнувшись, - это твой выбор, давай руку.
   Девочка протянула ладонь.
  Унисса Мару извлекла из просторного рукава гладкий деревянный цилиндрик, дохнула на него, заставляя на мгновение осветиться, и стукнула им по тыльной стороне Эльгиной ладони. На коже отпечатался зеленоватый листик с остренькими зубчатыми краями.
  - Будет жечься, - сказала мастер. И добавила: - Можешь идти с отцом к кафаликсу за наградой.
  - А потом?
  - Потом он уйдет, а ты останешься, - сказала Унисса Мару. - А завтра утром мы отправимся в Дивий Камень. Мне нужен был всего один подмастерье.
  - Но я могу попрощаться...
  - Нет, - сказала мастер и встала из-за стола, - попрощаться ты не можешь. Я жду тебя в третьей справа комнате наверху.
   У кафаликса выстроилась небольшая очередь.
  Скрипела крышка сундука, звенели эрины, в листы бумаги, извлеченные из шкатулки, вписывались имена и выбор мастерства. Рыцек, стоящий впереди, на мгновение обернувшись, показал Эльге тыльную сторону ладони с краснеющим знаком - двумя скрещенными мечами. Улыбка - до ушей, а зуба справа и сверху - нет. Мастер боя, ага, хоть сейчас на портрет.
  - Имя, - сказал кафаликс, когда очередь дошла до Эльги.
  - Эльга Галкава, - сказал за Эльгу отец.
  - Руку.
   Кафаликс посмотрел на знак, хмыкнул. Затеребил стилом по бумаге, выводя крючки букв. "...сенних..." - успела подглядеть Эльга.
  - Тридцать эринов.
   Стукнула крышка сундука, мешочек с монетами упал в ладонь отцу. Кафаликс махнул рукой, отгоняя Эльгу, будто муху.
  - Все, девочка. Следующий!
   Отец отвел ее к ограде.
  - Ну что, - он присел перед дочкой, - мне, наверное, пора.
   Эрины звякнули в кармане его куртки, и Эльга передумала плакать. Отец посмотрел на нее замершими глазами, чуть ли не вслепую огладил лицо и волосы, выбившиеся из-под платка. Пальцы его в конце дрогнули.
  - Ну, все.
   Он выпрямился.
  Несколько мгновений - и отец, сутулясь, выбрался с постоялого двора за ограду. В толпе собравшихся Эльга заметила бледное лицо сестры, и помахала ей рукой.
   Не больно, расставаться не больно.
  Эльга закусила губу и отвернулась. А потом медленно побрела в гостиницу, обходя мастеров и подмастерий.
   Внутри было пусто. Дядя Велькаст кивнул ей и продолжил натирать стойку, ожидая, наверное, что она вот-вот заблестит зеркалом, отражая его лицо. Пахло подгоревшим мясом и свежевыпеченным хлебом. Эльга заметила листик, прибившийся к ножкам лавки, и безотчетно его подняла. Рука с отметиной мастера вдруг нестерпимо зачесалась, хоть вцепляйся в нее зубами. Девочка спрятала ее под мышку. Стало чуть-чуть легче.
   Широкая, расшатанная лестница привела Эльгу на второй этаж, в темный коридор с маленьким окном под сходящимися стропилами. Беленые стены. Первая, вторая, третья дверь. За дверью было тихо.
  - Входи уже, - услышала Эльга глухой голос мастера. - Топчешься, топчешься...
  - Я не топчусь.
   Девочка толкнула дверь.
  Унисса Мару в одежде лежала на кровати, подсунув руки под голову. Светлые волосы рассыпались по соломенной подушке. Сак с листьями серой гусеницей расположился в ногах.
  - Не стой на пороге.
   Унисса глазами показала подойти к кровати. Эльга заметила несколько сложенных в углу кусков холста, растянутых между реек. Приблизившись, она убрала руки за спину. Мастер разглядывала ее и молчала.
  - Помнишь, что был за лист, который ты поймала вчера? - наконец спросила она.
  - Сливовый, - произнесла Эльга.
   Унисса кивнула.
  - Молодец. Первый урок: сливовые листья плохо дружат с дубовыми и тамариском, портят букеты. Но хорошо сочетаются и с вереском, и с верещанкой, и с орешником, и с вишней. Букетам слива придает мягкость, но излишнее количество ее отдает приторностью и ложью. Поняла?
   Эльга кивнула.
  - Ничего ты не поняла, дурочка, - вздохнула мастер. - Ладно, с этим позже. Твое первое задание... - Она перегнулась и стянула с лавки отрез грубого полотна. - Возьми.
   Но когда Эльга, набычившись, не сделала движения навстречу, глаза женщины превратились в серые ледышки.
  - Я сказала: возьми! - процедила Унисса сквозь зубы.
   Злюка!
  - Я не дурочка вам! - выдавила Эльга и даже топнула ногой в подтверждение своих слов.
  - Что? - фыркнула мастер. - Может ты сразу набьешь букет? Из молочая или пустынника? Или, может, из моховой бороды?
   Приподнявшись, она швырнула холстину девочке в лицо.
  - Ты - дурочка, и таковой останешься, пока я не признаю твою работу стоящей! Твое первое задание - сшить себе сак. Нитки и игла - на окне. Лямка и жила для горловины - там же.
  - Я...
   Эльга хотела сказать, что так никого не учат, но боль вдруг проросла в ней листьями, стянула горло и набилась в рот, оставив лишь возможность негромко мычать. Пачкая платье, она упала на колени.
   Унисса Мару неожиданно оказалась рядом.
  - Запомни, девочка, - прошептала она Эльге в ухо, оттягивая его вниз, - я поставила свою печать, а кранцвейлер Края заплатил за тебя тридцать эринов. Ты теперь принадлежишь мне и ему. И подчиняешься мне и ему, но ему - когда выучишься. Ты теперь подмастерье, у которого нет никакого "я". Все желания подмастерья - это желания его мастера. Ни семьи, ни друзей, ни знакомых. Я - за всех. Поняла?
   Отточенный ноготь царапнул подбородок.
  Слезы закапали из глаз Эльги. Лицо ненавистной Униссы Мару затуманилось, превратилось в серое пятно, отдалилось. Щекам стало жарко, а подбородку - холодно. В груди, в сердце в тугой, колючий клубок сворачивались боль и обида, и грустный взгляд отца, и покрасневший дядя Вовтур, и ладонь матери, и обещание навещать, и тридцать эринов, и много чего еще.
   Когда Эльга, уже не всхлипывая, поднялась с колен, мастер снова обнаружилась лежащей на постели. Пальцы ее так и сяк вертели мелкий желтоватый листок.
  - Ты все поняла? - спросила она, даже не повернув головы.
  - Да, - глухо ответила Эльга.
   Поджав губы, она подняла кусок полотна с пола.
  - Нитки и игла на подоконнике, - сказала Унисса Мару.
  - Да, мастер.
  - Мастер Мару.
  - Да, мастер Мару, - повторила Эльга, присаживаясь на лавку у окна.
   В мутном стекле на мгновение мелькнул яркий, залитый солнцем двор, ограда и мальчишки, шагающие куда-то с мастером боя.
  - Стежки должны быть мелкие, - проговорила Унисса, - для горловины есть шило.
  - Да, мастер Мару.
   Мастер села на кровати и какое-то время молчала, наблюдая за хмурой Эльгой с насмешливым интересом.
  - Так будет лучше, - сказала она вдруг. - Поверь мне.
   Эльга вдела нить в иглу. Первые аккуратные стежки соединили края холстины.
  - Почему?
   Унисса вздохнула.
  - Потому что детство кончилось, а обучение началось.
  - И я буду как вы? - с надрывом произнесла Эльга.
  - Дурочка, - улыбнулась Унисса. - Я сделаю тебя лучше, чем я.
  - И зачем?
   Стежки дошли до середины, нитка кончилась. Эльга размотала моток.
  - Зачем что? - спросила Унисса.
   Она подвинула свой сак, чтобы удобно было залезть в него рукой, и подняла с пола окаймленный рейками прямоугольник. Ладонь ее зачерпнула листьев и рассыпала их по холсту. Против обыкновения они легли, будто прилипли. Ни один не отскочил, ни один не сломался и не упал на кровать.
   Мастер, прищурившись, отщипнула несколько лишних по ее мнению кусочков, а где-то быстро подрезала длинным ногтем.
   Эльга смотрела не дыша.
  - Так про что ты? - спросила Унисса.
  - Про мастерство.
  - Сначала скажи, что здесь не так.
   Мастер перевернула холст, показывая его девочке. На нем из застывших листьев, желтых, бледно-зеленых и розоватых, проступила комната, в которой они сейчас находились. Низкий скат, легкий мазок окна, стена с сундуком и зеркалом. И немного солнца. Фигурка же самой Эльги, скрючившейся у подоконника, казалась темным красноватым комочком, одиноким и вызывающим жалость.
  - Ну, - поторопила Унисса, - что здесь неправильно?
  - Я, мастер Мару, - тихо сказала Эльга.
  - Нет. Попробуй еще раз.
   Эльга привстала, разглядывая картину. Центр холста оказался на уровне ее глаз, и как-то сразу стало понятно, что фигурка у подоконника на самом деле гармонично сочетается с остальным рисунком. Листья смешивались, сцеплялись краями, наполняя воссозданную на полотне комнату верно схваченными деталями: паутиной в темном углу, жестяным тазом, приткнувшимся к сундуку, полотенцем на гвозде.
   Только с левого края, у входа... То ли один из листьев чуть выбивался цветом, то ли был лишним.
  - Там, где дверь, - сказала Эльга.
  - Теперь правильно, - одобрительно кивнула Унисса. - Не тот лист попался.
   Она ногтем поддела не получившееся место.
  Лист просыпался трухой. Рука мастера нырнула в сак за новым претендентом. Язык смочил коричневые зубцы.
  - Смотри теперь.
   Холст вновь повернулся к Эльге.
  В маленькой комнатке у окна сидела печальная лиственная девочка и думала о своей судьбе.
  - Красиво, - сказала Эльга и склонила голову к стежкам.
   Нитка нырнула с одной стороны полотна и вынырнула с другой.
  - А насчет того, зачем это все, - помолчав, проговорила Унисса, - есть много ответов. Какой ты выберешь, такой и будет верный. Иногда все случается, потому что случается. И ты здесь потому, что ничего другого произойти с тобой не могло. Я думаю, и твои родители, и прочие понимают это лучше тебя.
  - Но зачем мастерство?
  - Неправильный вопрос. Дурацкий.
   Эльга проглотила обидный ответ.
  - Тогда для чего?
   Унисса расхохоталась.
  - А солнце для чего? А дождь? А ветер? А рябь на реке? Спроси еще, для чего живут люди. Хотя... - Лицо ее вдруг сделалось серьезным. - Знаешь, когда-то я задала тот же самый вопрос. Только вот совершенно не помню, что мне ответил мастер Крифт. Но он был большой молчун, так что, возможно, он не проронил ни слова.
  - А где он сейчас? - спросила Эльга.
  - Умер.
   Эльга насупилась. Нитка дважды перекрестила ткань у намечающейся горловины, и игла потянула ее обратно, в повторный проход.
  - На самом деле, - сказала Унисса, отставив портрет к стене, - ответ у каждого свой. Спроси у каменщика, зачем он стал каменщиком. Или у мельника - для чего он мельник. Или у скобаря - почему он скобарь. Знаешь ответ?
   Эльга повернула полотно.
  - Они скажут: дурочка.
  - И будут правы, - кивнула мастер. - Потому что кто-то занимается своим делом по велению души, кого-то научил этому отец, кто-то потому, что не видел в жизни ничего, кроме своего занятия, а кто-то ищет заработка. Мастера, моя хмурая ученица, в этом ничем не отличаются от обычных людей. Но...
   Она вывалила горсть листьев из сака прямо на кровать и ребром ладони резко разделила их на четыре кучки. Пальцы ее поплыли над кучками, и Эльга увидела, как листья, подчиняясь движениям рук, переворачиваются и меняются местами, будто карты-беро в карточной колоде.
   Несколько, видимо, никуда не годных зеленых и желтоватых чешуек сами отлетели в сторону, остальные с шорохом перемешались.
  - Отличие мастеров состоит в том, - сказала Унисса, сосредоточенно колдуя над кучками, - что у них есть цель. Каждый мастер одержим своим умением. Как только печать ставится на кожу у запястья, выше умения нет уже ничего.
  - А зачем...
  - Еще один дурной вопрос?
  - Нет, - сказала Эльга, - я просто хотела узнать... Вот если мастер, как вы, день и ночь занимается с листьями, то чего он хочет достичь?
   Унисса, убрав листья, молчала долго.
  Эльга успела прошить дно и обметать будущую горловину сака.
  - Дай-ка, - потребовала мешок мастер.
   Эльга, связав узел, откусила нить.
  Унисса взяла сак и вывернула его, проверяя плотность и крепость шва, потом, засунув внутрь руку, прощупала углы, кивнула:
  - Хорошо.
   Красный лист появился в ее пальцах.
  - Это чарник, лист очень непростой, ты с ним еще наработаешься, это лист своенравный, но честный, мокрый пахнет резко, сухой - чуть отдает чесноком. Теперь смотри.
   Унисса опустила лист в сак и перехватила горловину ладонью.
  Несколько мгновений не происходило ничего, потом мешок вдруг ожил, округлил бока, "задышал", по полотну побежали волны, словно внутри завозилось непонятное и нервное существо. Сак задергался у мастера в руке, пытаясь вырваться и выпрыгнуть в окно.
   Эльга смотрела, широко раскрыв глаза.
  - Одно из свойств чарника - он чувствует яды, растворенные в воде или вине, - сказала Унисса. - А некоторые подкладывают его в сапоги, чтобы дольше служили. Часто, на удачу, его прищепляют к плугу или к мельничному колесу.
   Она разжала ладонь, и лист под судорожный выдох Эльги стрелой вылетел из сака и, медленно опускаясь, закружил под потолком.
  - Ну вот, ритуал соблюден.
   Чарник будто бабочка опустился Униссе на ладонь.
  - И что теперь? - спросила Эльга.
  - Теперь твой сак научился хранить листья. - Мастер перекинула мешок девочке. - А насчет совершенствования... - она усмехнулась. - Ты слышала что-нибудь про вечные вещи, снадобье от всех болезней, непобедимую защиту?
   Эльга мотнула головой.
  - Вот к этому и стремятся мастера, - сказала Унисса. - Каждым, и тобой теперь, получается, тоже, движет стремление стать грандалем, великим мастером, исполненным божественного могущества. Когда человек достигает такой высоты мастерства, что становится грандалем, он может изменить мир.
  - Я не чувствую в себе ничего такого, - сказала Эльга.
  - Оно в тебе есть, это желание, уж поверь мне, - сухо улыбнулась Унисса. - Печать никогда не падает просто так.
  - А вы, мастер Унисса, зачем хотите стать грандалем?
   Мастер осенних листьев, раскинув руки, рухнула на постель.
  - А вот это, глупая ученица, не твоего ума дело. И распори сшитое у горловины - понадобится для лямки. Поняла?
  - Да, мастер. Но я...
  - Эх, дурочка... В твои годы предпочтительней держать язык за зубами. Мне хватило одного лишь обещания мастера Крифта меня выпороть, чтобы больше не возражать и не задавать глупых вопросов. Тебя выпороть?
   Приподняв голову, Унисса посмотрела на Эльгу.
  - Нет, мастер, - сказала девочка.
  - Молодец. Все ответы - в твоей голове. Думай, - сказала мастер и отвернулась к противоположной стене.
   Эльга хотела спросить, когда будет обед и можно ли ей выходить из комнаты, но, прислушавшись к ровному дыханию Униссы, решила повременить.
   Взяв шило, она навертела в полотне дырок, затем продела в них черную перекрученную жилу.
  Ей вдруг стало грустно. Сак слабо пах чарником, и Эльге вспомнился чердак, на котором мать сушила чеснок.
   Не верю, подумала она, что мастерство высосет из меня все силы. Отучусь, стану мастером и обязательно вернусь домой.
   Она пообещала себе, что так и будет.
  Лицо матери на мгновение возникло перед внутренним взором, но быстро пропало, теряя черты, дернуло, царапнуло по сердцу.
   Эльга закусила губу.
  Это, конечно, с ума сойти - все время работать с листьями. Жить с листьями, спать с листьями. Даже, наверное, разговаривать с листьями. Как вам спалось, осиновый? Дуб, хватит уже липнуть к липе! Есть ли свежие новости, тысячелетник?
   Эльга покопалась в кармашках платья и опустила в сак свои первые листья - сливовый, улетевший от Униссы, и коричневый, с фиолетовыми прожилками, подобранный во дворе.
   Ну вот, с новосельем, жильцы.
  Затем она распорола участок у горловины и пришила к изнанке конец лямки из тонкой, шершавой кожи. Измерив нужную длину, чтобы сак не болтался в ногах, но и не натирал в подмышке, Эльга еще дважды прошлась иглой, соединяя нитью второй конец лямки и плотный нижний угол. Получилось неказисто, но надежно, крепко.
   И что теперь?
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"