Кокоулин А. А. : другие произведения.

Дознание

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Леф сорвал восковой язычок с чернильницы. Выбрал перо.
  -Господин Имар...
  -Да-да, я здесь.
   Бурмистр торопливо наклонился, упираясь ладонями в столешницу, и его напряженное ухо возникло у Лефа перед глазами. Причудливая раковина. Бледная мочка. Желтые поля ушной серы. В это ухо бы да слово-коверкай...
   Леф слегка отстранился, давя глупое желание.
  -Господин Имар, еще раз...
   В оконце сунулась было, заслоняя дневной свет, бородатая рожа, но тут же опрокинулась вниз, смещенная спиной в солдатской робе.
   Леф чуть двинул губой. Какие здесь любопытные все... Он внутренне встряхнулся. Пишем, пишем.
  -Итак, давайте по порядку.
   Бурмистр, кивнув, уселся на приставленный сбоку стул.
  Утром он, как всегда, пил чай. Не простой, а смородиновый. А если к смородиновому листу еще почечуя добавлять, то очень, очень бодрит. Господину дознавателю, наверное, будет интересно, что от почечуя, которого в близлежащих лесах...
  -Нет, не будет, - холодно перебил Леф.
   Шоркнуло по грубой серой бумаге перо. '...пил чай...'
  -Дальше, господин Имар. И без отвлечений.
   Бурмистр снова кивнул.
  Значит, пил он чай. Две чашки выпил. И уже собирался на луга идти, покос смотреть, потому как сейчас самый сок, самая сладость травостоем набрана, потом или сбродит, а это, считай, вполовину хужей станет, или загниет, дожди-то они вот-вот...
   Леф не вытерпел.
  -Закройся, - пожелал он левому глазу бурмистра.
   И тот закрылся.
  Верхнее веко припухло, залоснилось, мгновенно налилось желтизной и фиолетом, снизу его споро подбили те же цвета, так что от живого глаза осталась одна щелка.
   Бурмистр переживал трансформацию, умолкнув и побледнев.
  -Претензии? - спросил Леф.
   Господин Имар испуганно мотнул головой. Незаплывший правый глаз смотрел ошалело.
  Распустилась деревня, подумал Леф. К ним дознаватель из Лепни приехал, а они - про покосы. В окна - харями...
  -Еще раз отвлечетесь, закрою и второй. Полномочия, сами понимаете, у меня есть. Итак, вы пили чай...
  -Да, - выдавил бурмистр.
   Было видно, что ему жутко хочется проверить, все ли там, с глазом, в порядке, рука так и норовила взлететь к лицу. Но он сдерживался.
   Ничего, потерпит.
  Леф макнул перо, постучал, сбрасывая лишние чернила.
   '...пил чай...'
  -Далее...
   Бурмистр вздрогнул.
  Далее к нему прибежал Филимон. Если господин дознаватель позволит, то он пояснит: Филимон, вдовец, живет в крайней избе, за избой уже выпас и лес. А еще дорога. Филимону-то в окно и то, и другое, и третье - как на ладони. Ну, дорога, она загибами...
   Господин Имар запнулся и судорожно вздохнул.
   '...прибежал Филимон...'
  -Я слушаю, - сказал Леф, - слушаю.
   Перо царапало бумагу, оставляя после себя черную мелочь букв.
  Филимон колотил в дверь. А дверь господин бурмистр всегда закрывал на крючок. Мало ли кто залезет. И вообще - порядок такой.
   Тут же - будто пожар. Или нечто невообразимое. Даже о Чистоте Помыслов задумаешься. Еще чай, как назло, не в то горло...
   Конечно, он рассердился.
  А Филимон уже и в окно лезет: 'Господин Имар! Господин Имар!'. Сам бледный, глаза как монеты самаранские, благо что не с кулак, борода трясется.
   'Корова, - говорит, - упала!'
  -Так и сказал? - поднял голову Леф.
   '...сказал, что упала корова...'
  -Истинно так.
   Господин бурмистр наконец осмелился поднять руку и закрыть ею половину лица. Глаз его увлажнился. Больно, стало быть.
   Леф прищурился:
  -Вы не хотите мне отомстить, господин Имар?
  -Нет-нет, я сам виноват, господин дознаватель!
  -А пожелать мне что-нибудь этакое?
  -Нет!
  -Лоб! - приказал Леф.
   Он выставил ладонь, и голова господина бурмистра споро ее боднула.
  Лоб был широкий, влажный, теплый. Помыслы бились под костью. А вот Чистые они или нет, мы сейчас и узнаем.
   Леф слегка надавил, принимая пульс бурмистровой мысли.
  Плавал в голове господина Имара страх, серой щучкой. Толклось, как вода в ступе, бестолковое нытье о несчастной доле. Вообще было много жалости к себе, ободноглазевшему...
   Краем же парили покосы, чтоб их. И гречишный урожай. И Филимон. И голое, распаренное женское тело, розовеющее в дымном сумраке.
   Думать о господине дознавателе бурмистр себе просто запретил.
  Леф, хмыкнув, убрал ладонь. И правильно. Меньше думаешь, легче спишь. А главное - дольше.
  -Так что, ваш Филимон сам видел падение?
  -Говорит, видел.
  -А больше никто?
   Господин бурмистр вздохнул.
  -Край же. Как есть край.
   Перо расщепилось. Леф выбрал из кучки новое, макнул в чернильницу.
   '...по его словам, никто, кроме Филимона, падения не видел...'
  Господин бурмистр сразу, конечно, не поверил. Ну, глупость какая - корова с неба упала! Это ж кто-то ее должен туда закинуть!
   А в их деревне отродясь порченых не было...
  Только что рассуждать! Филимон его чуть ли не волоком поволок. 'Ребры-то, - говорит, - у коровы - во!'. И пальцы растопыривает. Мол, торчат ребры. Лопнули.
   '...лопнули...'
  -То есть, вы пошли?
  -Истинно так.
   Леф встал из-за стола. Прошелся по выскобленным до белизны половицам. От стены к оконцу и обратно, сложив руки за спиной и ворочая плечами.
   Бурмистр следил за ним с подобострастием.
  Значит, подумал Леф, потягиваясь, ребры. Это ж с какой высоты... И почему - корова?
   Он сел снова.
  Чистый лист лег поверх исписанного. На нем Леф вывел одно слово: 'Филимон'. Рядом поставил вопрос. На будущее.
  -Хорошо, - он поменял листы, - что было далее, господин Имар?
   Корова лежала в низинке у самой дороги.
  Господин бурмистр, как человек осторожный и предусмотрительный, прихватил с собой Айвора, кузнеца, да не одного, а с подмастерьем. Оба дюжие, кряжистые.
   Истинно, как знал.
  -О чем знали? - прищурился Леф.
  -Ну... - Бурмистр помялся. - Если такое... Если корова... то ее бы с чужих глаз того, подальше...
  -То есть, вы поверили в то, что корова упала?
   Господин Имар сглотнул.
  -Нет, как можно... Но она лежала там...
   Ребра пробили коричневую шкуру насквозь. Задняя левая нога неестественно вывернута. Кровь. Мухи. Сплющенное, багровое вымя.
   '...вымя...'
  По первому впечатлению, по уловленной от бурмистра картинке так и тянуло зарисовать: головки клевера и между ними - коровья морда, жуткая, в крови, натекшей из ноздрей, с вываленным набок синеющим языком.
   Леф с трудом унял руку, уже успевшую нанести контур. Позже.
  -А что кузнец?
  -Ну, он тоже... что упала...
   Леф в задумчивости провел пером под носом.
  -Господин Имар, вы разве не знаете, что коровы не летают? А, соответственно, и не падают? Вы понимаете, что своими словами вызываете у меня а-агромное желание познакомить деревню с Братьями Чистоты?
  -Но вы же, господин дознаватель, сами, - залепетал бурмистр, - чтобы я, ничего не утаивая, откровенно...
   И он опять сунулся вперед, чтобы его проверили ладонью. Леф отмахнулся.
  -Не стоит. Не бывает летающих коров. Все. Не бывает.
  -Истинно, господин дознаватель.
  -Запомните это.
  -Я уже, господин дознаватель.
  -Замечательно. Вы мудро поступаете, господин Имар.
   Бурмистр через силу улыбнулся. Леф улыбнулся в ответ.
  -Может, чайку?
  -Конечно!
   Бурмистр вскинулся, но Леф его упредил.
  Звякнул в руке колоколец. Скрипнула дверь. Усатое лицо просунулось в образовавшуюся щель.
  -Чаю, - распорядился Леф.
   Усач кивнул и исчез.
  Леф вынял из кармана сюртука складной ножичек, раскрыл его, попробовал ногтем акадабрскую вязь на лезвии. Потом, коротко глянув на уныло скукожившегося, так и держащегося за глаз бурмистра, принялся очинять перья.
   Ших-ших-ших.
  Стружка ложилась на стол. Словно огрызки ногтей - один, два, три...
   Гипнотическое, надо признаться, занятие. И язык от усердия высунешь, и о допросе забудешь. На время, конечно.
   Ножичек щелкнул.
  -Кто еще о корове знает? - спросил Леф, сдвигая приведенные в порядок перья на край стола.
  -Я, Филимон, Айвор... - принялся перечислять бурмистр.
  -Кроме вас четверых.
  -Никто, господин дознаватель.
   В дверь легко стукнули.
  Сначала в комнату вплыл поднос, а за ним давешний усач.
   На подносе кроме двух чашек с блюдцами стояли розеточка с медом и низкая плошка с колотым сахаром.
   Леф подождал, когда усач выйдет.
  -Вы уверены, что никто? - Он взял чашку. - В деревне, сами знаете, господин Имар, новости быстро расходятся. На одном конце только подумали, - он отпил, - а на другом уже в курсе.
  -Нет-нет, - торопливо возразил бурмистр, - кузнец с подмастерьем - люди серьезные, молчуны все больше, лишнего не скажут, им бы лишь молотами махать.
   Он ложечкой аккуратно подцепил на мизинец меда.
  -А Филимон?
   Бурмистр качнул головой.
  -Он был, конечно, очень взволнован... - Ложечка окунулась в чай. Зеленоватый напиток по мере размешивания побледнел, слегка зазолотился. - Но я с ним остался, поговорил...
  -О чем?
  -О том, что ему, может быть, привиделось...
  -Ай, да уберите вы уже ладонь! - скривился Леф - половинное лицо напротив его раздражало.
   Бурмистр нехотя отнял руку.
  -Ну вот, - сказал Леф, издалека разглядывая опухлость, - не так уж и плохо.
   Фиолет и желтизна.
  И кажется, будто в глаз господину бурмистру просто-напросто прилетел злой кулак. Леф, впрочем, именно кулак и представлял тогда.
  -Это надолго? - жалобно спросил бурмистр.
  -Через день-два сойдет. А вообще... - Леф, размышляя, сделал большой глоток. - Может я и сегодня все верну обратно.
  -Господин дознаватель... - горячо потянулся губами к руке бурмистр.
  -Э-э... - Леф убрал руку с чашкой в сторону. - Вот выясним все...
   Он сдвинул поднос.
  Не удержался, выковырял из плошки серый сахарный кус, держа двумя пальцами, смочил его в чашке и сунул в рот.
   Сла-адко!
  -Так воф... - он мотнул головой, приглашая бурмистра сосредоточится. Пальцы сомкнулись на пере. Чернильница. Бумага.
   '...люди серьезные... поговорил, что привиделось...'
   Бурмистр пытался рассмотреть написанное через руку.
  -Вы же знаете, - сказал, отвлекаясь, Леф, - мысль, подкрепленная словом, нередко находит воплощение. Вполне материальное. Таков уж наш мир. И если каждый будет думать и говорить все, что вдруг взбредет ему в голову, тут-то и наступит конец. Я вам, допустим, глаз закрою из вредности. Вы мне нос удлинните, горб посадите. Потом мы с вами покалечим друг друга, а там и непременно убьем. Поэтому нужно соблюдать Чистоту. Это, конечно, тяжело, и дознание на какую-то бытовую шелуху внимания обращать не станет, на прыщи там, на мелкую зависть. Но...
   Леф посмотрел сквозь перо на бурмистра.
  -Я понимаю, - господин Имар приложил пятерню к сердцу. - Корова не летала. И не падала. Ради Чистоты Помыслов. Истинно так.
  -Куда вы ее отнесли?
  -На общий ледник.
  -Куда?
  -На общий... - Под пристальным взглядом Лефа краска бросилась господину бурмистру в здоровую щеку. - Вы не подумайте, мы огородили и накрыли ее... В дальнем углу... лошадиной попоной...
   '...отнесли на ледник...'
  -И несли через всю деревню?
  -Мы накрыли... Я сказал, что корову заломал медведь.
   Леф хмыкнул.
  -Вы растете в моих глазах, господин Имар. Допивайте чай.
   Грубая лесть сработала.
  Леф только усмехнулся внутренне - как легко управляем!
   Господин бурмистр от похвалы выпрямился, словно действительно подрос, пинжачишко оправил, пуговку на животе расстегнул и даже плечи развернул.
   А уж как допил!
  С медом, с сахаром, с шумными придыханиями!
   Леф дождался стукотка чашки о блюдце.
  -Я надеюсь, вы все мне рассказали, господин Имар?
  -Да, господин дознаватель.
   '...накрыли попоной...'
  Места на листе осталось едва на три пальца.
  -Кого-нибудь подозреваете? - Леф потянул лист с Филимоном и вопросом.
   Бурмистр вздохнул.
  -Да какое тут... Прекрасная была деревня, тихая. Пять лет управляю, один раз только и случилось: гуси потравились ни с того ни с сего. А теперь вот...
   Леф покивал.
  -Значит, в деревне некому?
   Он поднялся, вынуждая и господина Имара торопливо покинуть стул. Придержал протянутую для прощания ладонь в своей.
  -И никто не проезжал мимо?
  -Н-нет, - неуверенно сказал бурмистр. - Может, и был кто, но все свои, сродственники, дальники. Да больше, наоборот, уезжали. Ярмарка.
  -Хорошо, - Леф проводил бурмистра до двери. - Вы пока останьтесь в доме, мы с вами еще на ледник сходим.
   Знакомый усач посторонился, открывая проход.
  Бурмистр протиснулся бочком, опять закрыв глаз. Леф разглядел на лавке у стены тощего мужичка, ломающего в пальцах шапку.
   Рубаха в подвязке. Штаны. Плетенки на ногах.
  -Филимон?
   Мужичок привстал.
  -Да, господин дознаватель.
  -Проходи, - сказал Леф.
   Мужичок зыркнул куда-то в сторону, вздохнул и поплелся будто на казнь Чистых Братьев.
  Леф сел за стол. Указал сесть Филимону. Переложив лист с допросом бурмистра двумя чистыми, убрал его в портфель.
   Новый лист.
  -Как зовут?
   Мужичок вздрогнул.
  -Филимон Нешанти.
   Он поклонился, чуть не ахнув серым лбом о чернильницу. Леф на всякий случай подвинул драгоценность к себе. Казенная вещь. Да и свыкся. Вон зазубрина знакомая.
  -Чья была корова, Филимон?
   Мужичок напрягся.
  -Это которая... в брызги-то?
  -Она самая, - кивнул Леф.
  -Станина, Стани Перелацек вроде бы... Ее, да. Пятно у ей, где крестец.
   Филимон руками показал размер.
  '...корову опознал по пятну...' - записал Леф.
  -Что ж это Станя твоя за коровой не уследила?
  -Так старая... У нее Граля, корова-то, так по округе и шаталась. Никто не трогал. Набродится, домой придет, Станя ее подоит.
   '...имя - Граля...'
  Леф царапнул пером бумажный уголок.
  -А скажи, Филимон, корова как летела, полого или отвесно?
   Филимон замотал головой.
  -Не хочу, - забубнил он, - нельзя вспоминать, господин дознаватель, страшно летела...
  -Как?
   Нешанти, жмурясь, круто нырнул рукой к столу. Сверху - вниз.
  У столешницы его пальцы растопырились, что, видимо, должно было означать падение и пресловутые брызги.
   Леф покивал, глядя на застывшую, скрюченную пятерню. И ребры-то, вспомнилось, во! Значит, каждому виделось одно и то же.
  -Нешанти, - сказал Леф, - ты точно это видел?
  -Нешто я... Я ж не порченый какой...
   Филимон полупал маленькими глазками. Рот с худыми зубами приоткрылся в кривую щель. Подумалось, высуни Нешанти язык - будет сходство с ухваченной в голове бурмистра коровой.
   Б-р-р-р...
  -А где ты был в это время, Филимон? В избе или снаружи?
  -На огороде я... Луку вышел надергать...
  -И... - поторопил Леф.
   '...находился снаружи...'
  Нешанти дернул кадыком:
  -Не мучьте вы меня, господин дознаватель! Нешто я не понимаю, не может тово быть! Бескрылая ж животина!
  -Оно да.
  -И веса в ней - восемь на десять таги, не меньше!
   Леф устал сидеть, поднялся, обойдя стул, уперся локтями в спинку. Мельком глянул в окно. Ни рож, ни спины солдатской. И тень от редкого забора - короткая. К полудню, стало быть, движемся.
  А еще ничего не ясно.
   Но, похоже, ни бурмистр, ни бедный Филимон к брякнувшейся корове никакого отношения не имеют. Кто имеет - большой вопрос.
   Первое, конечно, проверить, не было ли каких прохожих. Второе - поднять все случаи по деревне: были ли такие, как нынешний, и какого характера были. Если одни гуси потравились, тогда, в общем, глухо...
   А потом, подумал Леф, посмотрев на свою ладонь, уже хоть каждого проверяй. Надо бы, надо бы пройтись по дворам...
  -Филимон, - он притянул взгляд вдовца к себе, - а рядом никого не было? Может, по дороге кто шел? Или в кустах, например, сидел?
  -Нет, господин дознаватель, не заметил я. Не до тово было-то!
  -Ты, наверное, хочешь все забыть? - участливо спросил Леф.
   Филимон приложил ладонь к сердцу.
  -Снится, господин дознаватель. Снится, мертвая. И ладно бы... - Он наклонился вперед, облизывая потрескавшиеся губы. - А то - разговаривает...
  -Кто? - не понял Леф.
  -Корова.
  -Мертвая?
   Нешанти кивнул.
  -Все, говорит, Нешанти, - понизив голос, зашептал он, - кончишься ты вместе со мной. Мне конец пришел, и тебе, стало быть...
  -Ну-ну, какая глупость! - Леф скривился, выставил ладонь. - Голову - сюда!
  -Тебе, говорит, - вдовец, повихляв телом, прижался узким лбом, - тоже, значит, тово, с неба падать, а оно больно должно быть...
  -Т-с-с! - сказал Леф.
  -Но я же...
   В голове Филимона легким дымком курилось беспокойство. Но Лефу он доверял. И даже надеялся, что Леф его сны вылечит.
   Падение коровы запомнилось Нешанти одним тающим прочерком - слишком все быстро произошло. С другой стороны, ясно, что именно падение.
   И корова, да, корова...
  Чуть дымящиеся внутренности, сломы проткнувших шкуру ребер. Лефа передернуло от чересчур яркого воспоминания.
   Действительно, от такого можно...
  -Спи, - сказал он Филимону.
   Нешанти послушно смежил веки.
  Его лицо вдруг разгладилось и стало почти детским. Слабая улыбка потянула вверх уголки губ. Ребенок бородатый, с кривыми зубами...
   Леф расставил пальцы, наползая на виски большим пальцем и мизинцем. Безымянный, средний и указательный взрыли смушку волос.
  -Ты вышел за луком, Филимон, - сказал он. - Ты надрал лука и вернулся в дом. И больше ничего не было. Ты ничего не видел и ничего не знаешь. Истинно ли так, Филимон?
  -Истинно, - подтвердил Нешанти, не открывая глаз.
  -И снится тебе... Что снится, Филимон?
   Нешанти издал стон.
  Образы плеснули в ладонь. Жаркие. Жадные. Соблазнительные. Сине-зеленые. Розовые. Песок. Протока. Рябь.
  -Снится тебе вода, - сказал, разбирая, Леф. - И женщины. Женщины в воде. Купаются.
  -Купаются, - тихо повторил за ним Филимон.
  -А больше ничего не снится.
  -Ничего...
   Леф убрал руку.
  Вдовец пошевелился, разлепил глаза.
  -Иди, Филимон, - сказал Леф.
  -Можно, господин дознаватель? - встал Нешанти.
  -Иди уже.
   Филимон поклонился. Переступил. Смял в кулаке шапку.
  -Извините, господин дознаватель, я ж не помню ничего... Я все, тово, рассказал?
  -Все, Филимон, все, - Леф уткнулся в бумагу.
  -Ну, тогда...
   Нешанти попятился, кланяясь, задом толкнул дверь. Исчез. Заглянул усач, стукнул, привлекая внимание, костяшками о дерево.
  -Кузнеца с подмастерьем пускать? - поинтересовался он гулким голосом.
   '...падение коровы уловил, испугался...'
   Леф поднял голову, соображая.
  -Да, пускай.
   Он аккуратно обстучал перо, убрал в портфель допросный лист Филимона, по заведенному порядку переложив его чистыми.
  -Здрасьте.
   Кузнец и подмастерье оказались чуть ли не близнецами-братьями. Оба мордатые, гороподобные, чумазые. Подмастерье был лишь чуть поуже в плечах.
   Штаны. Сапоги. Рубахи - чистые. Подготовились, переоделись.
  С ними Леф решил не церемониться. Пообедать бы еще успеть, и - на ледник.
  -Корову видели?
  -Видели, - кивнул кузнец.
  -Несли, - подтвердил подмастерье.
   И все. Ни слова лишнего. Стоят и будто не дышат. Кузнецы-молотобойцы. Лефу поневоле пришлось задирать голову. Высокие.
  -Что думаете?
  -Упала, - ответил один.
  -Расшиблась, - сказал другой.
   '...сказали то же, что и Имар с Нешанти...'
   Леф покусал губу.
  -Вы понимаете, что это не очень хорошо?
  -Как же, мы с понятием.
  -Оно так.
  -Видели кого?
   Кузнец с подмастерьем переглянулись. К сожалению для Лефа, не было в этом ни на медяк утайки.
  -Кроме господина бурмистра и Филимона Нешанти, - уточнил Леф.
  -Ни души тогда.
  -Никого.
   Что ж, ожидаемо.
  Леф посмотрел в спокойные лица. Даже проверять, пожалуй, нечего.
  -Ладно, идите по-добру.
   Кивнули. Развернулись.
  Кузнец в дверях оглянулся:
  -На леднике она.
  -Я знаю, - сказал Леф.
   Он подвинул к себе лист, где одиноко присутствовал Филимон. Покрутил перо в пальцах. Сморщившись, добавил новое: 'случайный прохожий'.
   Версия, конечно, никуда не годная. Мало того, что прохожий этот получался какой-то никем не видимый, так еще и непременно дикий и насквозь порченый.
   Это с Лепней-то рядом!
  Нет, подумал Леф, пройтись, пройтись по дворам, обязательно...
   Он написал третьим пунктом 'некто деревенский', подчеркнул, Филимона же, помедлив, мелко заштриховал. Как ни грустно, отпал Филимон. Надо признать. С деревенским коровоненавистником тоже, в общем-то, получается ерунда. Таился-таился он, выходит, - и нате вам! Ничего не придумал, как корову в небо запустить. А для чего? Силу показать? Странность свою?
   В конце концов, почему - корова?
  Это вообще как мозги устроены должны быть? Мотивация, мотивация...
   Леф макнул перо в чернильницу.
   'Он хочет...'
  Допустим, это была как раз проба сил. Корову - фьють! Вон как могу! Наверняка этот наш инкогнито понимал также, что по такому случаю вызовут дознавателя. Собственно, вот и дознавателю - намек и острастка. В брызгах. Ребры - во!
   А далее?
  Смысл - в чем? Убедившись в собственных способностях, двинуть на Лепню? Сотворить что-нибудь эдакое? Город запустить в небеса?
   Так ему и дадут - город...
  Леф выпрямился. Разгладил лист. Заштрихованый Филимон. Кривоватый прохожий. Неизвестный, буковка к буковке, деревенский. 'Он хочет...'
  -Вверх, - сказал Леф листу. - Поднимись вверх.
   Лист встрепетнул уголками.
  Мягко-мягко его словно поддуло снизу. Мгновение, другое - лист дрогнул и скользнул со стола на пол.
   Вовсе не вверх.
  Леф, нагнувшись, с усмешкой его поднял.
   Веры, что бумага может воспарить, не было. А вот твердая убежденность в обратном - была. Братья Чистоты учили и выучили.
   Я верю в 'невозможно', подумал Леф. А еще - в 'нельзя'.
  Как-то его допустили к летописям двухсотлетней давности. В тонкой книжице страниц было немного. 'Ронан Кинсефал расколол гору... Тир Шантин сделался великаном... Хлоя Инжи скинула дом Гроттеля Эля в море... Яблоко размером с дерево... Курица несет золотые яйца... Римас Тук обзавелся двойником... Живая молния убила тринадцать человек... Река Брицца вскипела...'
   Леф читал, ощущая, как его начинает колотить.
  'Тиль Громгаст изрыгал огонь семь дней и сжег... От сотрясения почв рассыпались стены домов... Кронин по прозвищу Ветер, пролетая, украл младенца... Свою пещеру Эрмах населил разными гадами... Глаза Геблы светились по ночам... И пожелал Аф, чтобы у груди у Асири отвисли до земли...
  Превратили кровь в вино и пили...'
   Верить этому было нельзя. Но не верить...
  Леф бесцельно черкал пером. Хочется мне возвращения к тем временам? Нет, думалось ему, совсем нет. Мысль и слово должны быть чисты. Руками, молотом, зубами, чем угодно, пожалуйста. Ковыряйся, колоти, разрушай, рожай.
   Но мысль и слово...
  -Господин Леф...
   Леф очнулся.
  Усач стоял в дверях, смотрел выжидательно.
  -Да, Клавус.
  -Я говорю, обедать будете?
  -Извини, не расслышал. Буду. Конечно, буду.
   Усач кивнул. Леф опустил взгляд на лист.
  Головки клевера. Коровья голова в потеках чернил. Язык вывален. Картинка все-таки прорвалась наружу, запечатлелась.
   В мертвых коровьих глазах стыла тоска.
  Хлопнула дверь. Усач Клавус появился с котелком и глиняной миской.
   Леф убрал лист, задавил его десятком других, пустых, чистых.
  От накрытого тряпицей котелка шел острый мясной дух. И без почечуя, видимо, не обошлось, имелись нотки.
  -Кулеш? - спросил Леф.
  -Он самый, - улыбнулся Клавус.
   Закинув тряпицу на плечо, он основательно перемешал варево деревянным черпаком, затем зачерпнул гущи со дна - Леф, ожидая, приподнял миску в ладонях.
  -Кушайте на здоровье, господин Леф.
   Черпак опрокинулся раз, и другой. Куски мяса, ворочаясь, потонули в подливе. Леф осторожно опустил миску, дыша идущим от нее паром.
  -Кушайте, - еще раз сказал усач. - Ложка. Хлебушек.
  -Клавус, - позвал его Леф, - если бы вот все было можно, вот сказал - и все исполнилось, что ни пожелай, ты бы так хотел?
   Клавус шевельнул усом.
  -Я ж с вами, господин Леф, много чего видывал. Всякое приключалось. И страх был, и много чего такого. И вы меня уже спрашивали о том же. Раз пять.
  -Извини.
  -Да не, чего уж, - Клавус вздохнул, накрыл котелок обратно тряпицей. - Когда дело требует, вы всегда...
   Он повернулся.
  -А так, - сказал, - нет, не хотел бы. Это ж как себя не сдерживай, а Порча прорвется. Не через день, так позже. А там уже сложно...
   Леф посмотрел в широкую спину застывшего у дверей Клавуса. Неновая роба. Истертые кожаные наплечья с акадабрской вязью.
  -Что - сложно?
  -Любить мир, в котором все дается без труда. И людей в нем, - сказал Клавус.
   И шагнул за порог.
  -Истинно, - шепнул Леф.
   Любить людей. И коров.
  Он зачерпнул кулеш ложкой, подул, боясь обжечься.
   Значит ли это, что кто-то персонально ненавидел Гралю или ее хозяйку? Нет, вовсе нет, но как версия...
   Были у Лефа и такие случаи, причем, не так уж и редко.
  В последний раз некая Фо из Граника, что на северо-западе, словом подожгла дом плотника. 'Чтоб ты сгорел', - сказала. От всей своей порченой души.
   Дом и пыхнул.
  Сгорел и плотник, и его молодая жена, на которой тот женился вместо Фо. Слово, помноженное на ненависть, унесло жизни двух человек.
   Правда, расследовать почти не пришлось. Фо, раскаявшись, пришла сама. Да и свидетелей было... Братья Чистоты потом неделю подчищали в головах.
   А тут, значит, корова...
  Кулеш в горло не пошел. Говяжий был. Граля бы, наверное, осудила.
   Через силу Леф выхлебал только подливу.
  И все же... Кто-то, выходит, сильно ненавидел старуху, если у него получилось забросить корову так высоко. А, может, корова что-то кому-то там вытаптывала, причем, постоянно, и человек спонтанно уже, в сердцах...
   Леф схватился за перо. 'Некто деревенский...'
  Это как раз объясняет единичный характер действия. И грешить на порченых, разгуливающих у Лепни, нечего.
   'Допросить владелицу коровы на предмет неприязни', - написал Леф. Пожевал опахало пера, добавил: 'Узнать, жаловался ли кто на корову'.
   Интересно, подумал, а этот коровопосылатель вообще в курсе всего происходящего? Он ведь мог только пожелать и не видеть результата...
   Леф нахмурился. Сгреб листы и перья, умял в портфель, взял в подмышку.
  -Господин Имар, - он быстрым шагом пересек примыкающую к допросной комнатку, поманил за собой бурмистра, - пойдемте на ледник.
   Господин бурмистр, оправляя пинжак, подхватился с лавки.
  -Мне с вами? - спросил Клавус.
  -Нет необходимости.
   На улице было светло, солнечно.
  Спускаясь по ступенькам крыльца, Леф морщился и моргал. Все-таки темновато было внутри.
  -Вы пообедали, господин Имар?
  -Где там, господин дознаватель.
   Некрашеные домики хоронились за щелястыми заборами. Квохтали куры. Где-то далеко тявкала собачонка и звякал колоколец.
   Бабы и дети выглядывали из щелей.
  Леф переступил, осматриваясь. Никто вроде про него плохого не думал. Одинокий караульный, прислонившись к дереву, хрупал яблоком.
  -Куда?
  -Сюда, господин дознаватель, - бурмистр показал рукой.
   По наезженой дороге они двинулись в сторону высокого, крытого рыжеватым железом здания. За заборами зеленели яблони и вишни. Из труб плыли дымки.
   Никто Лефу глаза не отводил - смотри, куда хочешь.
  -Там общинный склад, - говорил бурмистр, - а с другой стороны, в подполе, как раз ледник.
   Дорога шла под уклон. Пахло то навозом, то сеном. Затем запахло рекой, тиной, прохладой. Домики по правую руку кончились, уступая место грядкам с непременным чучелом. Ниже заблестела вода.
  -А старуха где живет? - спросил Леф.
  -Станя-то? Это в другую сторону.
  -Потом к ней сходим.
   Склад приближался.
  Они миновали кузню, где звенели молотами о наковальню Айвор с подмастерьем, потом загон с тощей лошадью, курьерский домик.
   Сделалась слышна река.
  Ни одной порченой мысли Леф не учуял.
   Склад обошли с тыла, бурмистр долго возился с засовом на двери, пыхтя и налегая плечом. Наконец, засов сдался.
  -Ну, вот, - бурмистр канул во тьму подпола, что-то звякнуло, затем чиркнула спичка, осветились бревенчатые стены, - прошу, господин дознаватель.
   Леф пригнулся, чтобы не удариться о низкую притолоку.
  В подполе было холодно. Криво уложенные доски обозначали, куда идти.
  -Свет будет? - спросил Леф.
  -Да.
   Еще раз чиркнула спичка, затрепетал стойкий огонек масляной лампы. Из темноты проклюнулись ящики и полки, заискрилась изморось.
  -Сюда, - бурмистр по доскам прошел вперед.
   На стенах висели меха и свиные окороки. Рядами стояли горшки с соленьями. Длинной алой полосой была рассыпана ягода.
   И подпоры через каждые пять шагов.
  -Вот она, - сказал, остановившись, бурмистр.
   Лампа повисла на крюке, разбежались вприпрыжку тени.
  Выдыхая облачка пара, Леф нагнулся над накрытой попоной тушей.
  -Ну-ка, господин Имар, помогите мне...
   Они вдвоем взялись за углы.
  Обледеневшая попона обжигала ладони, хрустела, с неохотой открывая труп. Задние ноги, вымя, крестец...
   Оскальзываясь, Леф пробрался к голове. Подул на пальцы. Ну-ка.
  Холодный коровий лоб откликался слабо. Колкая пустота была внутри. Кроме легкого отголоска страха - ничего. Конечно, наивно было бы надеяться...
   Леф вздохнул, осторожно переступил обратно на доски.
  -Все? - В желтом свете лампы бурмистр с заплывшим глазом выглядел настоящим злодеем.
  -Все, - кивнул Леф.
   Он потряс замерзшей рукой, еще раз глянул на корову. Да, тут падение, определенно. Ребры, как уже сказано, - во!
   Бурмистр снял лампу, и хищные сколы костей пропали во тьме.
  На солнце Лефа вдруг пробрал озноб. Он вздрогнул, пошевелил плечами.
  -Другая дорога есть?
  -Есть, обходная, по краю поля, - бурмистр кивнул на отходящую перепендикуляром тропку.
  -Вот и хорошо.
   Лефу хотелось обойти как можно больше домов. Повезет - почует какую струйку. Граля, Граля, кто ж тебя так?
   Шагая, Леф согрелся.
  Они миновали колодец - белобрысый мальчишка сноровисто крутил ворот, звенела цепь. Гречишное отцветающее поле открылось справа. За ним синели холмы, еще дальше поднимались горы. За горами, знал Леф, был город Бьеж.
  -Гречиху скоро убирать, - сказал бурмистр.
  -Я мешать не буду, - пообещал Леф. - Думаю, не сегодня-завтра все выяснится.
   Заборы, заборы по левую руку. И опять вишни и яблони. Негромкие голоса.
  Нет, ничего не уловить. Не злоумышляют. Не боятся. Не думают, как бы послать в небо чужую корову.
   Наверное, подумал Леф, здесь уже и не знают, как это - делать что-то словом. Не помнят. Не верят. И совершенно не пытаются.
   Прекрасная деревня.
  А я для них - что-то вроде кудесника на службе. Городского чародея. Сказал вот 'Закройся!' - и закрылось. А почему?
   Леф бросил взгляд на бурмистра.
  -Господин Имар...
  -Да, господин дознаватель.
  -Остановитесь-ка.
  -Хорошо.
   Бурмистр встал.
  Жарило солнце. Стрекотала мелочь какая-то. К пыльному сапогу бурмистра прилип розовый цветок пятилистника.
   Леф поднял ладонь на уровень лица, сцепил и разомкнул пальцы:
  -Откройся.
   Заплывший глаз господина Имара, слезясь, возродился из опухлости.
  -Господин дознаватель! - бурмистр бухнулся на колени.
  -Я же обещал, - скучно сказал Леф. - А вам заметка на будущее. Согласны?
  -Конечно, всем сердцем!
  -Ну и ладно.
   Дом Стани Перелацек был от колодца седьмым.
  Бурмистр толкнул скрипучую калитку. Леф зашел следом.
  -Госпожа Станя.
   Кусты смородины с зелеными сережками ягод. Заросли крапивы. Грядки укропа. Крыльцо с натертыми до блеска ступенями. К двери приставлена оглобля.
  -Кажется, ее нет дома, - сказал бурмистр.
  -А где она может быть? - Леф поднял голову к наполовину закрытому ставней окну.
  -Не знаю, может, на задах что делает.
   По тропке мимо невыкошенной травы они обошли дом.
  Станя Перелацек сидела у бани за дощатым столиком и гладила высохшей рукой взахлеб ревущую девчонку.
   Леф все оценил сразу, поймал двинувшегося к ним бурмистра за рукав.
  -Господин Имар, выйдите-ка, по-добру, за калитку.
  -Куда? - не понял бурмистр.
  -Вам оба теперь закрыть? - вполголоса сказал Леф.
  -Извините, - смутился бурмистр и в шелесте быстрых шагов пропал за спиной.
   Над столиком раскидывала ветви старая яблоня. Солнечный свет и тени узором лежали на досках. Гудели пчелы. Ни Станя, ни девчонка почти не шевелились. Ходила по куцым волосам ладонь да вздрагивали узкие плечики.
   Наверное, девчонку надо было убивать словом сразу. Леф чувствовал: она, она - корову-то. Она.
  А почему не убил? Вопрос. Из тех, что на листе ставить да версии к нему записывать. Сам Леф в себе пока не разобрался.
  -Здравствуйте, Станя, - улыбнулся, подходя, он. - И ты здравствуй, красавица.
   Девчонка еще только поднимала голову, а старуха уже встала. Худая. Седая. Гневная. Намеренная дать отпор.
  -Убирайтесь! Она не хотела!
   Ее указательный палец прочертил линию к калитке.
  Кого другого, наверное, и вымело бы прочь - слово приказа, еще и жестом подкрепленное, силу имеет большую.
   Но Леф только наклонил голову.
  -Ну что вы, госпожа Станя!
   Он опустил в ноги опостылевший от долгой носки портфель. Развел руки в стороны.
  Лицо старухи исказилось.
  -Я знаю, кто вы, - твердо произнесла она.
  -Дознаватель города Лепни, - Леф пожал плечами, - это не секрет.
  -Вы - убийца!
  -Только по необходимости.
   Леф сделал несколько незаметных шажков. А потом, когда стало можно, шепнул в ухо, скрытое клоком седых волос, слово-коверкай:
  -Никшни.
   Из горла Перелацек вырвался скрип, она качнулась, а затем тяжело опустилась на Лефовы руки.
  -Вы убили ее? - впервые подала голос девчонка.
  -Нет.
   Леф действовал деловито и споро: определил окаменевшую Станю к столу так, чтобы она не завалилась с лавки на землю, потом подхватил портфель, раскрыл, выложил чистые листы и перья, сел рядом. Девчонка оказалась напротив, большеглазая, волосы с рыжинкой.
  -Извини, - Леф завершающим аккордом манипуляций стукнул чернильницей, - я должен тебя допросить.
  -Хорошо.
   Девчонка подобралась.
  Леф попытался разобрать ее мысли и не смог.
  -Как тебя зовут?
  -Галица.
   Леф одобрительно кивнул. Перо разродилось буквами: '...зовут Галица...'.
  -Фамилия?
  -Ксимеж. Наш дом через дорогу.
  -Хорошо. Это ты убила корову Стани Перелацек?
   У Галицы дрогнули губы.
  -Я не хотела, - тихо произнесла она.
  -А чего ты хотела?
  -Она хромая была, и ее со всеми не брали пастись. А вокруг деревни травы мало, и она вся сохлая. И Граля голодала. Вот я и сказала ей: 'Лети!', чтобы она нашла себе травы получше.
   Вот как.
  Он-то думал, что - со зла. А тут добрая душа, похоже.
   '...сказала: 'Лети!'...'
  -Извини, Галица, как так 'лети'? Просто 'лети' и все?
   Девчонка кивнула.
  Леф с трудом подавил нервный смешок.
  -Галица, это же корова. Она тяжелая.
  -Ну и что?
  -Ну как - что? - он дернул лист из россыпи, скатал его в ком. - Вот смотри... Лети!
   Подброшенный невысоко бумажный шарик, как ему и следовало, через мгновение упал на столешницу.
  -Видишь?
  -Ну, вы не умеете! - Галица подобрала шарик, подула на него и подкинула вверх. - Лети!
   Всплеск желания был огромен.
  Побледневшего Лефа качнуло, он даже вынужден был упереть плечо в безучастную ко всему старуху. Так можно и самому взлететь!
   А смогу ли я убить ее? - с испугом подумалось ему. Смогу ли?
  Бумажный шарик исчез в бледно-голубом небе. Лист с яблони спланировал на доски.
  -Вот, - не без гордости сказала девчонка.
  -А разве ты не ходишь в школу к Братьям Чистоты?
  -Хожу.
  -И они, что, не проверяли тебя?
  -Ой, там просто, там думаешь то, что они хотят, и все. А другим слоем...
   Леф вздохнул, унимая вдруг вернувшуюся с ледника дрожь.
  -Галица, ты понимаешь, что так делать нельзя?
  -Там так скучно.
  -Я не про это, я про корову. Словом можно многое сделать, ты можешь многое сделать. Много неосторожного. Можешь пожелать чего-то, что обернется большой бедой для всех. Вот захочешь потушить солнце...
   Глаза Галицы испуганно моргнули.
  -Я не хочу тушить солнце.
  -А корова? Ты же ее тоже не хотела убивать.
  -Я забыла про нее, честно. Мне надо было маме помочь.
  -А она, с очень большой высоты...
   Галица всхлипнула.
  -Я вот дознаватель, - сказал Леф, - меня многие по роду дела не любят, желают мне гадости, мне приходится все время помнить свой рост, вес, цвет глаз, форму лица, образ мыслей, чтобы чужое слово не исказило меня или не сделало мне больно. А еще мне нужно думать, чтобы своим словом не навредить невиновному. Это называется Чистотой Помыслов.
  -Я знаю, - Галица посмотрела на Лефа. - А ничего вернуть назад нельзя?
  -Нет.
  -А если я скажу: 'Оживи!'?
   Лефа передернуло.
  Он вдруг представил, как мертвая корова пытается встать под треск попоны, как скребет увечной ногой, как отстает кусками примерзшая шкура.
  -Граля мертва.
  -И что?
  -Представь, что получится из твоего желания. Ты-то сама будешь знать, что корова разбилась. Такая жуть оживет, что ой-ей, поверь мне.
   Они помолчали.
  Леф написал: '...забыла вернуть корову на землю...'. В голове неприкаянно бродило: а вот действительно - потушит солнце. Я чувствую: может ведь. Одним словом может. Так вот: 'Не гори!'. И темнота.
   И Братья проспали...
  Он глянул исподтишка. Убийство шипело на губах. Произнести?
  -А знаете, - грустно сказала Галица, - мне часто кажется, что все тут ненастоящее.
  -Как сон? - спросил Леф, холодея.
   Девчонка слабо улыбнулась.
  -Нет, как ваши значки на бумаге. Несуществующая история.
  -Не смей! - успел крикнуть Леф. - Ты не понима...
   Но было уже поздно.
  Горло его стиснуло. Рука замерла. Сердце остановилось.
  -Мне кажется, - сказала девчонка, - что все вокруг - текст.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"