Аннотация: Все ассоциации с реальными людьми надо считать абсолютно случайными и условными...
ЗВОНОК ЧЕРЕЗ ПРОПАСТЬ
С.Кокарев, С. Окорокова
...Он долго боялся подойти к телефону в квартире своего старого друга. Когда-то, уже давным-давно, мир раскололся надвое, и пропасть вдруг обнажила свою бездонную черноту именно здесь, в этой комнате. Друг с утра ушел на работу, а он сидел один на старой скрипучей тахте и смотрел на оконное стекло, сквозь которое виднелись уже полузабытые очертания давно знакомого города, жившего с некоторых пор по ту сторону пропасти. Старый телефонный аппарат, стоявший на подоконнике, был ниточкой, протянутой с одного края жизни на другой, но ему было невыносимо больно сейчас даже посмотреть на него...
...Война с США закончилась пять лет назад так же внезапно, как и началась. А шесть лет назад его послали на безобидные плановые учения резервистов. Сначала он месяц интенсивно изучал современные системы ПВО в действующей военной части в Подмосковье, а потом вместе с другими офицерами запаса он отправился в восточную Украину для прохождения учебной практики. Армия, конечно, разрушила привычный строй мирной жизни и работы и оторвала от семьи, но два месяца военного быта не прошли даром: он быстро вошел в курс дела и даже сумел оптимизировать работу боевого расчета офицеров, опираясь на собственные исследования и образование физика-теоретика. Ему предлагали остаться в части и сделать быструю карьеру кадрового офицера, но он, конечно, отказался...
... Время струилось сквозь настенные кварцевые часы монотонным потоком секунд, приносящих и уносящих воспоминания. Он хотел, чтобы оно остановилось и застыло, а он бы выпал из времени и остался навсегда там, - в безвременьи, свободный от шокирующего даже сейчас и здесь, в этой комнате, контраста цветов прошлого на границе миров у краев пропасти. Прошлое по ту сторону пропасти было цветным, ярким, красочным, радостным и полным надежд. По эту сторону оно было пепельно-серым и выжженным дотла...
... А за неделю до окончания учений и возвращения домой, где его ждали жена с двумя самыми любимыми на свете дочками, мир внезапно раскололся надвое. Его линия жизни затрепетала и... сломалась. Необъявленная война ударила по их гарнизону ночью: диверсионный отряд наемников захватил их внезапно и без лишнего шума. Позже он понял, что противник прекрасно знал расположение части, его устав и внутренний распорядок: среди сослуживцев работал "крот". Но в ту ночь размышлять было некогда - события развивались с ошеломительной быстротой, как в кино, запущенном на утроенной скорости. Кто-то был застрелен на месте прямо возле своей кровати в офицерском коттедже, так и не успев понять, что происходит. Кто-то оказывал сопротивление подручными средствами. А он был ранен осколком гранаты и без сознания взят в плен...
...Он знал, что теперь у его жены есть новая семья и новая жизнь. Он ни разу даже в мыслях не осудил ее за это. Скорее, напротив: его сердце всякий раз болезненно сжималось от одной только мысли о том, что ей пришлось здесь пережить. Он был бы бесконечно рад любым событиям в ее жизни, способным облегчить ее страдания. И дочек тоже... Он не знал, но был почти уверен, что они, эти нежные и добрые создания, тоже должны были по-своему вычеркнуть его из своих маленьких жизней. Это - как хирургическая операция: сначала больно, зато потом можно жить...
... В плену его подлечили, а потом всем пленным российским офицерам объяснили текущую ситуацию: началась масштабная война. На одной стороне США и большинство стран Европы, на другой - Россия, Китай, Индия и еще часть стран Азии. У пленников есть выбор: сотрудничать с западным блоком или быть убитыми. На размышления были даны сутки. Днем в своей камере они с боевыми товарищами без колебаний и без пафоса единогласно решили умереть, сохранив честь. А ночью, когда он остался один на один со своими мыслями, одна из них, как яркая молния, взорвала его мозг изнутри. У него родился План. Он погрузился в странное состояние: одна его половина понимала тогда, что он абсолютно не готов к его исполнению - ни морально, ни физически, ни психологически, - вообще никак. А другая половина уже жила уверенностью, что он сделает это, вопреки всей его невозможности: ведь он должен был пойти один против всех. Оставшуюся часть ночи до утра он молился, как мог, а потом ... зачеркнул себя и всю свою прошлую жизнь...
... Небо за окном как обширное зеркало отражало его внутреннее смятение: оно посерело и осело вниз, придавив весь город своей осенней пасмурной тяжестью. А он все смотрел и смотрел в окно, словно пытался разглядеть в нем какие-то ответы о своей жизни. Он сидел уже три часа, но ему казалось, что прошли минуты. Мгновения прошлой жизни как тусклые точки вспыхивали в сознании, на какой-то миг освещая темные края пропасти, которая вдруг разверзлась перед ним, но ее темнота поглощала их как маленьких светляков... Он давным-давно расстался с мыслью когда-нибудь увидеть свою семью, но вот теперь, когда все самое страшное было далеко позади, он хотел только услышать ее и... не знал, имеет ли он на это право...
... Все пленные российские офицеры были убиты вечером следующего дня. Все, кроме него и еще одного - они согласились сотрудничать. Для него это было уже частью Плана, а для того, второго - человеческой слабостью. И он не мог осуждать эту слабость - это тоже было частью Плана. Все самые худшие ожидания оправдались: ему предложили записать видео, в котором он должен был открыто объявить о своем переходе на сторону противника по идейным соображениям, отречься от своей Родины и стать Предателем N1. И он сделал это, точнее, не он, а тот другой, который родился этой ночью в камере заключения уже на другом краю черной трещины. Он ведь уже зачеркнул свое прошлое, и единственным смыслом жизни стало будущее, хотя и оно было всего лишь возможностью...
... Он приехал в город с новым именем и новыми документами, к которым уже привык за пять лет скитаний. Он легко разыскал старого друга, которому только и мог открыться. Но даже старый друг принял его сначала без всякой дружбы: настороженно и с досадой. - Знаешь, - сказал он, - лучше бы ты погиб или остался там. Здесь у тебя нет жизни. Тем более ты до сих пор в розыске за измену Родине.
- Да, - просто согласился он, - я знаю. Просто так получилось, что я остался жив.
А через пару часов его друг плакал прямо за ресторанным столом, уже заставленным пустыми бутылками - плакал и не мог остановиться. Он взял с друга слово молчать и похоронить свой рассказ в своей памяти...
...Частью Плана были и другие немыслимые в старой жизни шаги: чтобы доказать свою лояльность, он должен был раскрыть и все доступные ему секреты новых российских зенитно-ракетных установок, и данные о дислокации и численности российских войск и многое другое, о чем его бесстрастно расспрашивал сотрудник военной разведки США. Данные, разумеется, проверялись по параллельным каналам, поэтому он не мог блефовать - его План требовал абсолютно честной игры по правилам противника, иначе все становилось бессмысленным с самого начала. И он играл по правилам, уже не оглядываясь назад...
... Потом они пошли в холостяцкую квартиру друга. Он глухим и севшим голосом рассказывал, пил и не пьянел, а друг слушал, плакал, наливал, снова слушал, и снова наливал... Друг рассказал ему, что его видео с признанием в измене получило огромный резонанс в стране с военным положением. Друзья и знакомые с презрением отвернулись от него, некоторые из них проклинали тот день, когда познакомились с ним. Его подарки, книги и вообще все следы его существования в городе были сожжены на большом костре: люди бросали предметы в огонь и выкрикивали проклятия в его адрес и в адрес его семьи. Жена с дочками была вынуждена срочно уехать: друг помог ей в этом. Они перезванивались время от времени и друг рассказал ему, что она осела в далеком городе, устроилась на работу, потом вышла замуж и родила своему мужу сына, которому сейчас два года...
... У его Плана была основная цель - военная лаборатория в Мэриленде, где проводились передовые исследования по атомному оружию. Чтобы попасть туда, нужно было сначала убедить окружение в своей полной лояльности, а затем заинтересовать новыми идеями военных специалистов-физиков. Чтобы окончательно справиться с первой задачей и пройти все хитроумные тесты, ему пришлось сначала вывернуться наизнанку и убедить в этой лояльности себя. Здесь, на этой стороне пропасти, это было уже совсем нетрудно. Он спрятал свой План глубоко внутри и стал образцовым кадровым военным американской армии, говорящим и думающим на английском языке. Вторая часть могла оказаться просто неразрешимой, но здесь ему помогли его старые задачи из области ядерной физики, которыми он занимался в прошлой жизни в мирное время просто так, из интереса. Он совсем немного пообщался в штабе с одним из сотрудников секретной лаборатории и высказал пару общих идей о том, как можно повысить эффективность поражающего действия атомной бомбы. Через два дня он был переведен на штатную должность лаборатории в Мэриленде - сначала консультантом, а через некоторое время сотрудником-специалистом...
... Друг не спрашивал его жену о событиях прошлого, но как-то раз в телефонном разговоре она сама сказала, что не верит в происшедшее, - она просто смирилась с ним. Для дочек папа погиб на войне, ее нынешний муж все знает, но он хороший и добрый человек и никогда не касался в разговоре этой темы. Девочки уже привыкли к нему и любят возиться с младшим братом, а муж любит их всех и заботится о своей семье как образцовый папа...
...Главная сложность Плана заключалась в его двойной разработке: на поверхности он должен был быть настоящим проектом по совершенствованию атомного оружия противника. Он и предложил усовершенствовать его за счет изменения геометрии ядерного заряда и введения отражателя для нейтронов. Если бы его участие ограничилось только этой частью, армия США и стран-союзников в короткий срок получила бы стратегический перевес, и исход войны стал бы во многом предрешен. Вторая, глубинная часть плана, которую необходимо было делать незаметно, опиралась на одну интересную задачку, которую он решал вместе с другими задачами очень давно. Суть сводилась к существованию электромагнитного кода для трансурановых элементов. Слабый электромагнитный сигнал определенной формы вызывал резонанс в структуре атомных ядер и их перестройку. В результате ядерный заряд становился бесполезным для военных действий. Проблема заключалась в том, чтобы по памяти восстановить результаты и незаметно использовать их в новой конструкции атомной бомбы...
... Он вздрогнул, как будто стряхнул оцепенение. На часах было шесть вечера. Уже смеркалось. Небо стало свинцовым и набухло краями туч над крышами высоток города. Он встал, постоял в нерешительности, отводя взгляд от телефона, потом подошел к нему и положил руку на затертую пластмассовую трубку. Трубка отозвалась холодной округлостью и долго не хотела согреваться от тепла его ладони. Да или нет? Если "да", то что дальше? Если "нет", то как дальше?... Он так и стоял, держа руку на трубке и глядя немигающим взглядом в темнеющий провал окна... Потом он сунул руку в карман и достал клочок бумаги, на котором его друг записал ему номер телефона жены с кодом города. Номер был написан простым карандашом, но в его глазах цифры горели огненной краской... Он снял трубку и дрожащей рукой стал набирать эти огненные цифры на старом полуистертом колесике древнего телефонного аппарата...
... Необходимые вычисления приходилось производить тайно, маскируя их под программу совершенствования бомбы, уничтожая промежуточные вычисления и запоминая результаты. Значительную часть времени и сил забирала внешняя часть деятельности, которая должна была не просто выглядеть как настоящая, а быть настоящей. Любые подозрения в его адрес могли бы в один миг уничтожить План и перевернуть его внутренний смысл с ног на голову: он стал бы настоящим Предателем N1, его жертва стала бы бессмысленной и даже страшной для всего мира, а главное, для самых любимых им людей - он не хотел и не мог думать об этом...
... В трубке раздались гудки с той стороны пропасти: их протяжный тон звучал как обычно, по домашнему, но... это ведь был уже не его дом! А когда он уезжал на учения, это был его дом, его семья и его заботы. Он помнил до последних мелочей свой последний день дома, но эти воспоминания уже давно жили по ту сторону пропасти. А теперь его жизнь - скомканную и непонятную - заполняли эти гудки с той стороны, и он все ждал, ждал...
... Он нашел решение далеко не сразу. Все дело было в химическом составе материала отражателя нейтронов и коде запуска боевых ракет. Коды запуска для испытаний отличались от кодов, вводимых при боевых действиях. Это было важно: испытания новой бомбы на полигоне должны были пройти успешно, а его тайный электромагнитный ключ должен был быть сгенерирован материалом отражателя только в момент реального ядерного удара. Самое главное теперь заключалось в том, что он не имел ни малейшего права на ошибку. Ошибись он в расчетах - все пропало для всех! Правильный расчет означал, что все пропало только для него. Честно говоря, надеяться можно было только на чудо: все расчеты в этой области носили приближенный характер. И чудо произошло...
... Наконец, гудки прервались и на том краю пропасти подняли трубку:
- Алло!
Это был детский голос. Он узнал старшую и, зажав рот, задрожал.
- Алло! - повторил голос.
Ноги подкосились, в глазах помутнело, он опустился на колени возле батареи, стиснув зубы и стараясь не испустить ни звука.
- Кто это? Говорите! - голосок стал немного удивленным и настойчивым. Но он уже не смог бы говорить, даже если бы и захотел сделать это. Гортань перекрыл ком, по лицу пробежал мышечный спазм, потом еще и еще...
- Кто там? - он услышал приглушенный голос жены, как будто из другой комнаты или из кухни.
- Не знаю! Там молчат! - ответила старшая. - Алло!
Еще секунда и он закричит...
- Я кладу трубку, - мягким деловым тоном сообщила старшая. Он хорошо помнил этот тон... Гудки, его крик и мощный раскат грома за окном разорвали тишину квартиры одним мощным диссонансным аккордом...
... Испытания на полигоне в Неваде прошли успешно. Сила ядерного взрыва увеличилась примерно в два раза при прежней массе топливного заряда. Он получил повышение в звании и возглавил научную группу в лаборатории. А через несколько месяцев в секретный час Х, усовершенствованные им ракеты полетели через Атлантический океан в сторону России и ее союзников, неся с собой смертоносные мегатонны. Однако уже над Европой они стали практически безобидными железками, которые даже не требовалось сбивать. Часть ракет все же была сбита, часть упала на землю не разорвавшись. Военный блок России быстро сориентировался в ситуации и США с союзниками был предъявлен ультиматум о немедленной капитуляции. Расследование и новая модернизация ядерного потенциала США и союзников требовала времени, а его не было. Поэтому капитуляция была принята на крайне невыгодных для всего западного блока условиях. Накренившийся в сторону самоуничтожения мир выровнялся - его План удался, а его жертва была не напрасной. Впоследствии, скитаясь по миру, он часто думал об этом. Умом он это понимал, но в сердце не было ни капли радости. Кажется, он совсем разучился радоваться, так же, как и разучился плакать...
... Небо за окном разразилось яростной грозой. Она кидала тяжелые капли в окно с бешеным стуком, а сквозь потоки воды где-то вверху то и дело проступала частая желтая сетка молний. За мощными раскатами грома не было слышно ни гудков трубки со скрученным проводом, бессильно брошенной им на подоконник, ни неистового плача, который сотрясал его снизу доверху. Он плакал, лежа на полу, в первый раз за последние пять лет, словно выплакивал их тяжесть вместе со своими слезами, а небо, как самый близкий друг, рыдало и разрывалось вместе с ним. И все реки и озера Земли не смогли бы растворить соль и горечь этих слез... Его друг, вернувшийся с работы поздно, застал его спящим в забытьи прямо на полу возле батареи. Он положил поющую на подоконнике трубку на место, накрыл его одеялом и тихонько удалился на кухню. Там он налил себе пятьдесят граммов водки и выпил залпом не закусывая. Она показалась ему соленой...
... После подписания капитуляции в военных ведомствах Америки царили замешательство и хаос. Лабораторию было решено уничтожить. Он участвовал в ее уничтожении, а потом бежал из страны, сделав себе поддельные документы на гражданина Греции. За пять лет он сменил много профессий в разных странах Европы и Азии: он работал портовым грузчиком во Франции, учителем математики и физики на английском языке в нескольких городах Индии, торговым представителем в Китае, сторожем на складе в Монголии, служащим гостиницы на Кипре... Он мог работать кем угодно и где угодно, но только не в России...
Когда он проснулся утром следующего дня, в окно уже заглядывало неяркое осеннее солнце. Что-то изменилось... Внутренним взором он осторожно заглянул в свою пропасть: она была также черна и бездонна, как и раньше, но на самом ее краю, вопреки всем его ожиданиям, зеленело небольшое деревцо, корни которого терялись где-то в самой глубине его черной внутренней бездны...