Когда жизнь заканчивается - неважно, приближается ли смерть, или просто какой-то период сменяется другим, сложнее всего приходится не самому объекту перемен, а его близким. Они не могут понять, что же делать с этим странным существом, которое еще вчера - или пару месяцев назад - было хорошо, практически до мелочей известным, возможно даже именно за эти мелочи и любимым. Теперь же, под влиянием изменений жизненных условий или собственного тела и разума, любимый человек все дальше уходит от них, сам не замечая, как разделяющее его с людьми расстояние становится, наконец, непреодолимым. С этим, разумеется, можно бороться, но такая борьба должна быть делом обеих заинтересованных сторон; однако, главный виновник - или главная жертва - этой сложной ситуации зачастую сам не осознает, что же происходит с ним. Он просто горько удивляется, что мир изменился, его никто не понимает - и, очевидно, не любит! - и винит в этом всех, кроме себя. И так, до самого конца, конца нового периода, или почему-то не задавшейся жизни. И хорошо, если этот конец приходит быстро, пока друзья и близкие еще не забыли, кого они любили и тщетно пытались найти в этом новом странном существе, и не научились нетерпимо относиться к новому облику, который, как правило, вызывает лишь раздражение и отторжение у всех, даже у самого человека - если ему посчастливилось сохранить память о самом себе. Или не посчастливилось - как на это дело поглядеть.
Такие перемены могут быть вызваны неудачей в личной жизни - или, напротив, неожиданной удачей, к которой человек не был готов. Нечаянно свалившееся богатство или подкравшаяся нищета тоже безвозвратно меняют вашего друга, которого вы знаете со школьной скамьи. Болезнь тоже может изуродовать человека - не просто лишить его руки, ноги или лишнего глаза, но и хорошенько поработать скальпелем над его характером, разумом и, возможно, душой. Недаром же многие некогда воинствующе атеистические люди под влиянием болезни обращаются к Богу. Но это дано не всем - то ли наиболее слабым, то ли самым сильным - ведь найти в безнадежной ситуации путь к оптимизму не каждый может. И кто знает, быть может, это им помогает. Но, разумеется, на это способны не многие.
Ведь эта, осознанная, перемена еще дальше уведет человека от него прежнего, от того, кого он привык считать собой. А это расставание - пожалуй, самое мучительное в судьбе, и потому удивительно действенное, с одной стороны, и удивительно разрушающее, с другой.
Грустнее всего тем несчастливцам, которые чувствуют и понимают происходящее с ними, но не в силах сделать что-либо, разве что лишь притворяться, пытаться в меру своих угасающих сил казаться прежними своим любящим близким, которые изо всех сил пытаются удержать прежнее, радуются, видя его, и не понимают, что это - лишь иллюзия, доброжелательный обман, плохой или хороший, в зависимости от таланта обманщика, да и, пожалуй, воображения тех, кто закрывает глаза на правду, желая видеть лишь оптимистичные картины прошлого.
Если же вдруг они видят нового, незнакомого и странного человека, натянувшего на себя маску их близкого, они усердно стараются скрыть его от себя, да и от него самого всеми доступными средствами, не пренебрегая даже медикаментами и прочувствованными беседами с медиками соответствующей специализации.
Однако их близкий безвозвратно потерян, и не его вина, если они не могут принять его новую личность.
Впрочем, в сонме близких и друзей всегда могут найтись несколько человек, чья любовь не только беззаветна, но и слепа. Именно такая любовь помогает сохранить иллюзию прежнего, теплые взаимоотношения и, во многих случаях, саму жизнь изменившегося. Ведь, в основном, он и сам не слишком рад тому, что происходит. А самоубийство не только не слишком затруднительный, но и во многих случаях весьма привлекательный выход из неоднозначной ситуации. К тому же, на похороны, в соответствии с народной традицией явятся все, даже те, кто при жизни отвернулся и забыл.
Впрочем, как это ни прискорбно, едва ли кому-то удастся лицезреть толпу рыдающих и клянущихся помнить бывших друзей во время траурной церемонии. Хотя бы потому, что главного действующего лица там наверняка не будет, как ни пытается разум каждого опровергнуть это. Впрочем, бывают исключения.
Однако назвать их счастливыми невозможно. Ведь видеть самого себя - свое драгоценное, пусть и истерзанное тело - в чрезвычайно тесном новом жилище и не быть в состоянии помочь; смотреть на искренние слезы родителей и знать, что эти минуты укорачивают и их жизнь; заглянуть в свой неестественно опустевший дом, ставший каким-то неестественным и чуждым, окунаться в горе самых дорогих людей, являться причиной его и не быть в состоянии что-либо изменить... Что может быть ужаснее. Даже сама смерть милосерднее, не кажется ли вам?
Прискорбно так же то, что общение с дорогими людьми после этого традиционного прощания практически невозможно. Явиться им во сне и рассказать, что все в порядке? Грусть, депрессия, истерика и неизбежный поход в церковь - вот все, к чему это приведет. Еще более плачевными будут результаты явления наяву: такой неосмотрительный поступок может привести в худшем случае к потере рассудка собеседника, а в лучшем- все к той же истерике и обострению веры.
Итак, любой, умерший по официальной версии, и живой по собственным ощущениям почти наверняка отрезан навсегда от своих любимых людей, составлявших для него весь мир. Он вынужден создавать новый. Если это получится.
Свои похороны запомнились мне весьма смутно. Ведь болезнь, которая к ним и привела, никуда не делась - она осталась, и, к сожалению, повредила не только тело и мозг, опущенные в мокрую землю под слезы сестры и пустой взгляд матери, под судорожное бодрение мужчин. Она повредила и то, что все еще было живым, и, очевидно, собиралось таковым и остаться. Я не могу вспомнить эту мучительную процедуру прощания, но это, как мне кажется, к лучшему. Разум не всегда нужен. Было бы лучше, если бы и чувства тоже куда-то ушли, ведь боль, горе и страх передались мне от моих любимых и теперь одиноких - да и не моих больше - передались и остались, боюсь, навсегда. И я не могла, не имела права хотя бы обнять их своей невесомой и бесплотной теперь рукой, поцеловать прозрачными губами и пообещать вернуться. Хотя, как мне сказали, я не долго буду такой бесплотной - и когда-то, быть может- скоро, действительно смогу вернуться. Я надеюсь, что это правда. Я - надеюсь, а они уже нет. Они не знают, что все еще есть, на что надеяться. И именно это приводит меня в бешенство. Сейчас бессильное, но, как мне обещали, это бессилие - тоже ненадолго.
Я повернулась и пошла прочь от маленькой и убитой горем группы своих самых близких, мимо памятников, под деревьями, слушая надсадное карканье ворон. Интересно, они каркали потому, что заметили меня, или просто, для поддержания своего образа? Мне было жаль, что меня не кремировали - это было бы гораздо дешевле. Как они отдадут те долги, в которые влезли, чтобы "по человечески" похоронить меня. Впрочем, при нашей следующей встрече - а она состоится, или я - не я (а я ли это?) - они уж точно не пожалеют о потраченных зря деньгах. Тропа, по которой я шла, была сырой и покрытой стоптанной желтоватой травой, она казалась бесконечной, и почему-то постепенно превратилась в мощенную булыжниками, но такую же затоптанную и узкую дорогу. Вороны перестали каркать. Не могу сказать, что это было неожиданно. Я ждала этого и даже не боялась - тому, кто уже умер, бояться абсолютно нечего. Я подняла голову и заметила, что небо потеряло свои вечные тучки и серовато-грязную окраску. Оно стало прозрачно-голубым и отчасти даже солнечным, как мне показалось. Я пришла. Пришла туда, где мне предстоит провести много времени - а может быть, и не так уж много, ведь сейчас время будет совсем по-другому вести себя со мной. И попытаться за это время снова стать самой собой и вернуться к своим. Да еще и не через пару сотен или тысяч лет, а поскорее, чтобы они не успели забыть меня. Или себя самих.
Это довольно странная история - как я оказалась здесь. Дело в том, что я всерьез собиралась умирать. Не то, чтобы это было моей мечтой, просто развитие ситуации вело меня к логичному завершению - то есть, к смерти. И как раз в тот момент, когда я, сидя по обыкновению одна дома, размышляла, кому лучше оставить в наследство свою горячо любимую и абсолютно невоспитанную кошку - поскольку все мои родные были бы рады такому подарку, ко мне пришел незваный гость. Впрочем, назвать его гостем будет, пожалуй, неверно. Гостей мы, как правило, впускаем сами, да и ведут они себя вовсе не так. Он сразу же напомнил мне типичного весьма успешного администратора, или начальника отдела кадров огромного предприятия. И именно им он, по сути, и оказался.
- Вы скоро умрете, сказал он мне - А у меня есть интересное предложение для вас. Предложение, которое делается немногим людям, и всегда ими принимается.
Я только хмыкнула. Какое конкретно предложение мог сделать мне этот господин, просочившийся через стенку, а теперь сидевший на моем диване? Супер скидку на похороны? Очевидно, мысли он тоже читал. Что ж, могу только посочувствовать.
- Вам предоставлен шанс умереть только в этом мире, и перебраться в другой. И если вы будете успешно трудиться там, вы сможете даже вернуться сюда. Впрочем, скорее всего, вам этого не захочется.
Очевидно, это рекламный агент рая или ада. Судя по поведению - вообще чистилища. Не знала, что именно так какие-нибудь ангелы рассказывают о бессмертии души и о втором пришествии. И что он называет трудом? Надо будет перечитать Данте - чем там души в чистилище занимаются. Помню только стеклянную скалу. Но мне она, вроде бы не грозит - я в последнее время до тошноты моральное существо.
- Я не имею никакого отношения к вашей примитивной религии и к ее средствам поощрения и наказания. Я действительно из другого мира, в который вы можете уйти вместо того, чтобы банально и окончательно умереть здесь. А работать там вы будете ведьмой. У вас прекрасные способности и наследственность, именно такой персонал нам требуется. Разумеется, вначале вам придется обучиться основным приемам и обязанностям домашних ведьм, но, я думаю, вы справитесь с этим на дому, скажем так, заочно. И довольно быстро - вы ведь хотите навещать своих близких, которые останутся здесь. Значит, будете стараться. А когда отработаете объем контракта, сможете быть свободны - остаться, или, если вы научитесь использовать свою силу, вернуться в этот мир и даже снова стать живой. Думаю, вы согласны.
Он совершенно правильно думал. Я не хотела умирать, но не хотела продолжать и то жалкое существование, выхода из которого местная медицина найти не могла. Я хотела стать здоровым, нормальным человеком, таким, каким была когда-то и даже не слишком давно - и я, и мои близкие помнили меня прежнюю.
- Вы не выздоровеете. Возможно, со временем вы станете более сильной, выносливой, но вы все равно будете больны. Но в вашей новой жизни мешать вам это не будет. А когда-нибудь, возможно, вы сможете победить сами себя. Или не сможете - это уже будет зависеть только от вас и вашего старания.
Я буду стараться. Так, как еще никогда в жизни - и после смерти - не старалась. Ведь я хочу вернуться и более-менее целой. Так что буду заочно учиться в школе ведьм. А потом в институте колдуний, а потом пойду в аспирантуру каких-нибудь кикимор.
- Ведьмы и колдуньи - совершенно разные роды занятий и специфики обучения, кикиморы же вообще не обучаются, чтобы стать кикиморой достаточно просто утонуть. Вряд ли это вас прельщает. Так что вам придется стать ведьмой, и чем более квалифицированной - тем лучше. Для вас самой лучше. Мне кажется, мы договорились. После похорон перейдете к нам, вас встретят. Или не встретят. Если нет - спросите, где найти господина Авелона, начальника отдела домашних ведьм и оборотней. До скорой встречи, сотрудница.
И этот оригинальный тип исчез, прихватив с собой вышитую подушку с дивана. Очевидно, как гонорар за консультацию и за услуги бюро по найму.
А мне показалось, что я все-таки сошла с ума. Или это просто была чрезвычайно развернутая галлюцинация. Но вот куда испарилась подушка?
После этой встречи я прожила очень недолго - только и хватило времени вызвать родителей и сестру и попрощаться с ними. Через неделю после общения с начальником отдела Авелоном я умерла. Последней мыслью при жизни было: "Не успела я вышить картину. Надеюсь, ее сохранят до моего возвращения". И еще было жаль, что я не могу рассказать о своем будущем маме - как я всегда все ей рассказывала. Вряд ли она бы поняла и поверила. Да, впрочем, я все равно должна была уходить. До похорон я оставалась дома - и это был самый тяжкий период, ничего более ужасного я не могу представить. И я ничем не могла помочь, ощущая себя последней свиньей. Ведь я не скончалась так окончательно, как думали все. Я сидела в своем любимом кресле, только меня никто не видел. Однако и в кресло никто почему-то не садился.
Потом были похороны. А после них, я боюсь, будут частые походы в церковь и к кардиологу, слезы и ночные кошмары - воспоминания о моих последних днях. Я, к счастью, их не помню. Чего и всем желаю.
Дорога, по которой я шла, изо всех сил пыталась притвориться городской, но поверить ей было сложно. Впрочем, откуда я знаю какие тут города. И какие тут дороги. Да и какие тут дома, где должны наравне с веником и чайником присутствовать ведьмы вроде меня, я тоже не представляю.
Навстречу мне почему-то никто не попадался, поэтому я брела вперед, надеясь, что скоро что-нибудь произойдет. Здесь, на этой дороге я снова ощутила наличие своего тела - то, чего я была лишена в последнее время, после смерти - и, как следствие, наличие огромного количества сложностей и проблем. Например, мне было чрезвычайно тяжело идти. Каждый шаг, как и совсем недавно казался мне подвигом, так что я была достойна огромного количества орденов - за труд и мужество. Но нахождение этого вербовщика Авелона на дороге посреди пустыря с какими-то унылыми строениями вдали казалось мне невозможным. Я остро пожелала встретить, наконец, кого-либо, и это желание сбылось. Потом я уже даже привыкну к тому, что мои желания, которые какие-то высшие силы находят разумными и полезными, сбываются, причем быстро и неожиданно. Примерно как сосулька падает на голову.
- Достопочтимая, ты кого-то ищешь в этой местности? - чей-то голос раздался сзади. Очевидно, я слишком глубоко задумалась и не услышала, как меня догнала вполне традиционного вида телега, запряженная лошадью, которой правил средних лет мужчина, неброской, но приятной внешности. Одет он был как зажиточный крестьянин из фильма про средневековье.
- Да, - ответила я, немного удивленная необычным обращением "достопочтимая". - Я ищу господина Авелона, быть может, вы знаете, где он может быть.
Мой собеседник внимательнее поглядел на меня. Очевидно, редко незнакомые дамы на этой дороге хотят пройти к начальнику отдела ведьм и, почему-то, оборотней.
- Да, конечно. Я отвезу вас к нему, нам по дороге - по-прежнему вежливо и четко сказал мужчина. Он еще внимательнее вгляделся в меня. Что-то в моем внешнем виде заставило его спрыгнуть с телеги и, мило улыбнувшись, предложить - Давайте, я подсажу вас.
Я с благодарностью воспользовалась его услугой, потому что уже довольно давно не была способна на трюки, подобные залезанию в телегу.
В этом архаичном транспортном устройстве было мягко - там лежали мешки с чем-то вроде шерсти и аккуратно сложенные коврики - или покрывала. Лошадь особо не дергалась, телега удивительно ровно, без тряски шла по бугристой дороге, которая все сильнее становилась похожей на городскую. Об этом говорил хотя бы вполне цивилизованный мусор на обочине. Вот только унылые строения все не превращались в жилые дома. Ведь если они все же жилые, то в них нужна не ведьма, а, прежде всего, бригада ремонтных рабочих и электриков. Впрочем, сомневаюсь, что здесь используется для освещения электричество.
Как-то незаметно закончилась вымощенная булыжником дорога между мрачными домами, она превратилась в широкую грунтовую дорогу, а дома сменились кустами и деревьями. Эта местность выглядела гораздо более оптимистично, чем прежняя. Лошадь тоже взбодрилась и пошла быстрее, а ее хозяин стал тихо насвистывать - я не имела ничего против, поскольку даже свист человека с плохим слухом лучше, чем абсолютная тишина для того, которого только что похоронили.
Кажется, я задремала, потому что, открыв глаза - а я была убеждена, что только моргнула, вдруг обнаружила себя лежащей на мягком мешке, небо стало еще более голубым, солнце ярко и жизнерадостно светило, а вокруг дороги с все еще катящейся куда-то телегой стояли вполне нормальные дома и домишки, вокруг которых росли чахлые деревца и травы, даже цветы, во дворах суетились какие-то люди, а у них под ногами путались дети, собаки и коты. Именно так я всегда представляла себе жизнь, в которой требуется домашняя ведьма.
Мы выехали на какую-то площадь, которая, судя по переизбытку цветов и торговцев, очевидно, считала себя центральной, и остановились перед двухэтажным домиком, окрашенным охрой, с вывеской, изображающей бодрого черного кота. Кот, казалось, подмигнул мне, и я поняла - приехали.
- Достопочтимая, господин Авелон здесь - обратился ко мне мой попутчик. Он подождал, чтобы я пришла в себя после сна, помог мне выбраться из телеги - вряд ли это выглядело привлекательно или хотя бы терпимо - и, не слишком низко поклонившись, уехал куда-то в узкую улочку, отходившую от площади.
Будь я жива, находись я все еще в том мире, в котором прожила всю свою жизнь, меня охватил бы страх. Войти в незнакомое помещение, одной, не зная, кого я там увижу, и как буду принята... Последние пару лет я не выходила из дома одна, и уж тем более не заходила в незнакомые помещения - ведь там могут быть неприятные неожиданности вроде незаметных ступенек! Но сейчас я остро почувствовала, что я отнюдь не жива - я ничего не боялась, ничто меня не могло взволновать. Поэтому я смело протянула руку к двери, пытаясь ее открыть. Дверь не поддалась. Я нажала на нее сильнее. Дверь осталась неподвижной. Разозлившись и тихо выругавшись, я навалилась всем телом на непокорную дверь, остро желая, чтобы она впустила меня в гости к милому котику. Дверь с угрюмым скрипом и скрежетом отворилась, и я почти упала внутрь - хоть немного удержаться на ногах мне помогла все та же дверная ручка, которую я все еще не выпустила из рук. Разумеется, после порога вниз сразу же уходила стоптанная ступенька, так что я все-таки упала. Я приземлилась на пол все же ступнями, а не другими частями тела, но руки остались вытянутыми вверх, впившимися в дверную ручку, а я сама приняла почему-то позу сидящего в воздухе. Выглядело это, очевидно, чрезвычайно забавно, но в полутемном небольшом зале собрались исключительно вежливые и воспитанные люди. Кто-то отцепил меня от двери, дотащил до стула и усадил на него. Только оказавшись на ровной, не колышущейся и не изменяющейся поверхности я смогла оглядеться. Это, вероятно, был трактир, поскольку в зале стояли только столы, скамьи и стулья, а где-то в дальнем и темном углу скрывалась стойка. Очевидно, это было что-то вроде пивного или футбольного клуба, поскольку я увидела только мужчин, которые доброжелательно поглядывали на меня, но общаться не лезли. Где-то недалеко от стойки я увидела своего нынешнего - или еще будущего - начальника господина Авелона, он тоже доброжелательно глядел на меня, а, заметив, что я его узнала, встал и медленно, шагом важного и властного человека (то есть - все того же начальника) подошел ко мне.
- Вы довольно быстро добрались. Вас кто-то подвез. - Не спросил, а скорее отметил Авелон, садясь за тот же стол, за которым, как оказалось, сидела и я.
- Да, какой-то вежливый возница на телеге с лошадью, назвавший меня достопочтимой. Это что, обычное обращение к женщинам здесь? - говорить мне было сложно, потому что падение оставило свои следы на моем вполне мифическом, но очень чувствительном, как оказалось сейчас теле.
- Достопочтимой называют только ведьм, - довольно усмехнувшись, ответил Авелон - а подвез вас уважаемый хозяин дома клана Редис. Хорошее знакомство. И хорошо, что я не ошибся - вы будете прекрасной ведьмой, если это даже сейчас уже бросается в глаза.
Я задумалась. Чем, интересно, я отличаюсь теперь от обычного человека, если это "бросается в глаза". Рога у меня, что ли, выросли? Или хвост?
- Вы примитивно мыслите. Просто хозяева кланов могут ощущать силу так же, как я. Ваша сила немного не типична, но тем интереснее будет посмотреть на ее применение.
Сложно сказать, что меня это порадовало. Нетипичная сила - весьма сомнительная вещь. Стоит ли ей обладать? Но что об этом думать - деваться мне, по-моему, некуда. Кроме могилы.
Начальник отдела ведьм и оборотней с интересом всматривался в меня. Очевидно, он впервые видел усопшую ведьму с подозрительной силой. Впрочем, сам выбирал и нанимал.
Хотелось бы узнать, как это водится при приеме на работу - рабочий день, должностные обязанности, планы, место работы. Да и вознаграждение... если такое предусматривается. Однако, как мне казалось, особенно выбирать и требовать что-то я не могла. Ситуация у меня вполне безвыходная.
- Вряд ли вы будете нуждаться в чем-либо, - усмехнулся господин начальник отдела. Ведьм и оборотней - интересное сочетание.
- Ведьмам не платят деньги. Просто потому, что деньги у ведьм никто не берет, им все отдают даром. Вне зависимости от того, чего они пожелают - краюху хлеба или новую повозку. Но должен вам заметить, что очень редко ведьмы испытывают потребность в чем-либо, кроме самых необходимых и простых вещей. Вот вам, скажите, нужно что-либо материальное? Золотое ожерелье или дорогие благовония.
Я проанализировала свои ощущения и потребности. Ничего материального мне не было нужно. И не материального - типа любовь и уважение всего света. Мне просто хотелось жить, как я жила раньше. А это было невозможно.
Я ощутила, что все мои чувства - усталость, раздражение из-за заевшей двери и падения, легкий голод и желание выпить чего-либо покрепче воды - это просто иллюзия. Это шелуха, которая покрывает мою пустоту внутри, бессилие моей души смириться со смертью и изменением всего, окружающего меня, с потерей близких и страхом. Да, кажется, страх и был единственным, реальным и острым чувством, оставшимся со мной сейчас. Даже горя я почти не ощущала. Или просто это было не то горе, от которого женщины закрывают лицо руками и долго рыдают, тяжко вздыхая. Если я прекращала что-то делать или просто суетливо обдумывать свое будущее - главное, не вспоминая о прошлом,- я ощущала себя пустой. Пустой и мертвой, какой и была на самом деле. Просто тело, которое почему-то перестало разлагаться. Оно смогло обмануть свою судьбу в этом плане, но вот в другой битве выиграла судьба - тело все же было мертвым. Осознание этого охватило меня так, как мне показалось внезапно - а в самом деле я знала это уже давно, что я почти перестала видеть то, что меня окружало, забыло, что нужно дышать. Передо мной стояла чашка какого-то горячего напитка, заказанного Авелоном, но пьют ли мертвецы? Все потемнело вокруг меня, мне показалось, что все исчезает, что скоро я останусь в пустоте, в одиночестве и грусти.
Господин Авелон не двигался, но мое ощущение сложно было перепутать - я получила крепкую оплеуху. Очевидно, я не заметила, как она меня настигла.
- Это одно из проявлений той же силы, что и у вас, которое вы должны были бы уже понять, если бы не закрывали так старательно глаза на все происходящее, - скептически заметил господин Авелон.
- Вы не имеете права так погружаться в свою скорбь. Нет, разумеется, если вы мечтаете как можно быстрее исчезнуть и из нашего мира, то это - самый верный и быстрый путь. Но нужно ли вам это? Стоит ли проверять, куда вы можете попасть после? Быть может, вам следует сконцентрироваться на желании снова стать живой и вернуться домой? Тогда вы должны пытаться вести себя как нормальный человек. Так, как вы вели себя еще при жизни - быть не тем, кем легче всего в вашем состоянии, а тем, кем все хотят вас видеть. Кстати, есть и пить вы тоже должны - чтобы создавать иллюзию жизни. Не только для окружающих, но и для своего упрямого тела.
Я посмотрела на Авелона. Он улыбнулся мне и показался просто усталым мужчиной средних лет, а не тем ужасающим типом, которого я всегда видела на его месте. Стало гораздо уютнее, да и мир перестал так угрожающе раскачиваться и пытаться исчезнуть. Я удобнее устроилась на стуле и взяла в руки чашку с чем-то сладковато пахнущим. Господин начальник снова улыбнулся - только краешками рта - и совсем уже другим тоном продолжил нашу беседу:
- Ну, теперь мы можем поговорить уже по делу. Как вам нравится фамилия Гаритс? ......
Я снова ехала в телеге, запряженной бодрой лошадью, и нагруженной на этот раз, к сожалению, не коврами, а сеном. Но это в любом случае было лучше, чем долгая дорога пешком. Если верить сказанному Авелоном, в пункте назначения мы будем не вечером, а очень поздно ночью, или очень рано утром. Не знаю, что лучше, по-моему, особенной разницы нет. Меня больше волновало то, что на симпатичном небе стали появляться серые тучки, очень напомнившие мне мой родной мир и город, где я умерла. Но там средства передвижения, как правило, имеют крыши и закрывают от дождя своих пассажиров. А тут мне что, зарываться в сено? Правда, возница - пожилой и, похоже, немой, был в каком-то длинном кожаном плаще. Но вряд ли он мне его отдаст, а сам будет мокнуть. Хорошо же начнется моя новая иллюзорная жизнь - с насморком и температурой. Впрочем, вряд ли я сейчас способна простудиться и болеть. Или способна. Вот если простужусь - то, значит, я теперь снова вполне жива. А не лучше ли остаться еще не абсолютно живой, так скажем, лишенной способности к инфицированию и воспалениям? Трупы же не простужаются. Вон, лежат в морге, и хоть бы что. Мне хуже там не стало. Хотя, куда уж хуже было. Или стало, но я не помню - тогда мои впечатления были слишком уж расплывчатыми, и настолько неприятными, что заострять внимание на них не хотелось.
Такие размышления чуть было не повергли меня в тоску, но тут я заметила очень интересный природный феномен. Мы ехали вдоль какой-то тоскливой серой стены, на которой колыхались тени невысоких густых деревьев. Но когда я попыталась определить, где же стоят эти деревья, оказалось, что их нет. Вдоль стены вообще росла только трава. Это выглядело с одной стороны чрезвычайно романтично, а с другой - настолько безнадежно, что хотелось заплакать. Плакать я не стала. Я осознала - наконец мне удалось это, что нахожусь в другом мире. И то, что в своем мире я умерла, вовсе не значит, что и здесь я - всего-навсего унылый зомби. Возможно, люди здесь не такие, как в моем мире. Может быть, они сюда попадают, как я - после смерти? Нет, вряд ли... Но тени без деревьев - это то, что нужно для облегчения участи недавно преставившегося. Это бодрит и заставляет вспомнить те факты, которые мне известны об этом новом для меня мире.
Вернее, обо всем мире я не знала вообще ничего - он слишком велик, чтобы за пару часов беседы со своим новым начальником узнать что-либо. Я знала кое-что только о континенте, на котором буду строить свою карьеру.
Он небольшой, и разделен на три части - как из-за особенностей населения, так и из-за разнообразных географических преград вроде гор, болот и рек. В одной - разумеется, самой большой, важной и вообще замечательной, в той, в которой оказалась я - жили люди, не боящиеся колдовства и ведовства, любящие работать и не любящие воевать. Их все равно боятся соседи - вернее, не их самих, а их магического потенциала, например, меня, ведьму. Так вот, эта часть, занимающая около половины континента, называется Земля Кланов Людей. Не слишком романтичное или красивое название, очевидно, местные географы предпочитают придерживаться истинных фактов. Я бы назвала ее земля магов. Но в географы меня не возьмут.
Соседи, живущие на Каменистых землях, маленьком и действительно каменистом клочке земли, верят в богов (как сообщил мне по секрету господин Авелон, покинувших этот мир, потому что здесь очень для них скучно) и завели у себя большое количество жрецов, служащих несуществующим богам, и лордов, каждый из которых владел небольшим клочком земли и точил зубы на клочок, принадлежащий соседу. Были они, если верить начальнику отдела ведьм, людьми малоприятными.
А еще дальше живут оборотни, и местные географы, тоже не слишком фантазируя, назвали Землей Оборотней ту часть континента, на которой почти не встретишь людей. Как я поняла, эти оборотни весьма разнообразны, тоже делятся на кланы, и, в отличие от ближайших соседей, вполне достойные личности. Их часто нанимают как из кланов людей, так и из каменистых земель, поскольку оборотни - прекрасные воины, охранники и дрессировщики животных. В основном люди предпочитают общаться с членами клана Волков, наиболее цивилизованными и дружелюбными. Территория, занимаемая оборотнями, весьма обширна и разнообразна - там есть и пустыни, и горы, и реки, и прекрасные леса, и огромные поля и луга. Как считают, каждый клан оборотней сам приспособил свою землю к собственным потребностям и вкусам - так, например, зачем клану Обезьян пустыня, или клану Свиней (а есть и такой) - бурные реки?
Представив свинью, барахтающейся в водопаде, я встряхнула головой. Потом еще раз. Голова, конечно, как обычно кружилась, но это как раз и помогало мне осознать, что я все-таки каким-то образом жива. Хотя бы здесь. Ведь головы у мертвецов не кружатся. Потому что мертвецы не болеют.
Приняв более-менее удобное и почти сидячее положение (сидеть в сене очень сложно - оно или колется, или расступается, чтобы сидящий упал на дно телеги), я в очередной раз огляделась. Тени пропали, и стена, впрочем, тоже. Нас окружал какой-то кустарник, слева была рощица, справа нечто вроде луга, даже свежее скошенного. Дорога тихо пылила, а тучки остались где-то позади. Или просто исчезли, повинуясь моему нежеланию промокнуть. Кажется, у меня все еще слишком много желаний, которые имеют опасную особенность сбываться. С одной стороны, это очень мило, а с другой - мои желания и пожелания в прошлой жизни были зачастую излишне оригинальными. Что, если они таковыми и остались?
Я снова завозилась в сене. От таких выводов и размышлений как-то мерзко и грустно стало на душе. Кроме того, я ощущала абсолютную нелогичность выполнения моих пожеланий. А вот если две ведьмы соберутся рядышком и внезапно пожелают противоположного? Подобные мысли меня взволновали еще сильнее, до такой степени, что я почти перестала понимать, что со мной происходит, и я ли это - та, которая едет в телеге, или я осталась где-то за гранью своих волнений.... Что там, за этой гранью, я не знала, но было очень интересно. Возможно, существование за этой гранью отличалось лишь тем, что там голову не забивают глупейшие волнения и нелогичные выводы и опасения. Воедино меня собрала весьма примитивная вещь - телега встряхнулась, лошадь остановилась, а я, разумеется, опять упала под сено, на дно чудовищного транспортного средства.
Опустив первую пару слов, пришедших мне на память, я возмущенно спросила возницу:
- И что случилось на этот раз?! - в прошлый раз, когда я упала на дно телеги, лошадь затормозила потому, что возница забыл, в какую сторону ему поворачивать. Но сейчас я не заметила разветвления дороги. Или он вспомнил о той развилке, которую мы миновали уже часа три назад? Во всяком случае, это было похоже на темп размышлений сего милого туземца.
Разумеется, возница промолчал, только ткнул кнутом в сторону, очевидно, желая привлечь мое внимание к чему-то, происходящему там. Я обернулась и поглядела, на что он указывал. Там, то ли в выкошенном лугу, то ли в поле, урожай с которого был собран, виднелся какой-то всадник, быстро приближавшийся к нам. Вначале мне показалось, что нас нагонял господин Авелон, решивший назначить меня в какой-то другой клан, а не в клан Гаритс, по весьма важной причине - например, захотелось ему так, или люди из другого клана рассердили его сильнее, чем это удалось сделать Гаритсам, и он решил отомстить. Но затем я увидела, что всадник был облачен в нечто, похожее на кольчугу, а на его голове развивался некий плюмаж, судя по размеру и яркости красок что-то обозначавший. Возница косился на незнакомца испуганно и не проявлял желания ни остаться - он нервно помахивал над спиной бедного животного кнутом, ни поехать дальше - он, тем не менее, натягивал поводья. Неоднозначность его поведения удручила меня. Я так надеялась, что ничего нового и, тем более, интересного не появится в моей загробной жизни вплоть до самого прибытия в дом клана Гаритс. Очевидно, сейчас что-нибудь случится. Этот приближающийся модник хотя бы заговорит с нами. А зачем? Как будто нам скучно было без него. Я попыталась убедить себя в том, что дорога была исключительно веселой и, в общем-то, служила только для моего увеселения, и хмыкнула. Если бы я не прибывала сейчас в своей типичной в последнее время депрессии, я была бы рада не только появлению незнакомого всадника, но и какой-нибудь встречной немытой свинье, настолько увлекательным было мое путешествие на место работы. Да и невыясненные должностные обязанности меня волновали. Уважаемый начальник отдела, неприятно усмехаясь, сказал, что я сама пойму. Как я могу сама понять, чем должна заниматься ведьма? Знания относительно ведьм у меня были достаточно отрывочными и бесполезными - участие в шабашах, полеты на метле, что еще? Кажется, кто-то детей воровал и ел. Или это делала баба Яга? Или она была не ведьмой? В мои размышления вмешался зачем-то образ змея Горыныча и полностью отключил логику. Впрочем, особенно активно она у меня никогда не действовала. Именно сумбурные размышления и абсолютная нелогичность и взбалмошность меня украшали всю жизнь. И не только жизнь, как показывает происходящее. На этом мои мысли остановились и перестали мне мешать рассматривать всадника, как оказалось при его приближении - там было на что посмотреть. Чувства решили воспринять перерыв в дороге как скорее положительный момент, разум спорить с ними не стал, поскольку он все равно у меня слабее.
Всадник несколько напоминал пугало огородное, посаженное на лошадь, но, наверное, он был просто модно одет. Кем бы назвали моих земляков, окажись они здесь. Даже пугалом бы постеснялись, пугало симпатичнее. Он приблизился, как раз к тому моменту, когда я опять почти задремала, а возница лишь на шаг был далек от инфаркта. Или инсульта - не знаю, но он мог бы воспользоваться обоими этими вариантами, так его испугало приближающийся господин.
- А, старый Гаритс! Что ты делаешь на моей земле? - голос у наездника оказался настолько же нелепым, насколько и его внешность. Хриплый, но, в то же время взвизгивающий время от времени, да еще и картавящий. За такой голос надо давать премию и кляп. Чтобы был богатым, но молчал. Очевидно, кляпа оратор не получил.
Мой возница не ответил. Может быть, он и вправду был немым, или его не слишком привлекал собеседник? Я же удивилась возмущением оратора: дороги, как правило, общие, а если хочешь, чтобы она была твоей - пусть с людей берут плату за проезд. Довольно логичное решение, но вряд ли оно дошло до этого землевладельца.
- Но ты заплатишь мне за то, что истоптал мою дорогу, Гаритс! - очевидно, решение до него дошло.
- У тебя тут девка с собой. Она достанется мне. Зачем, тебе, булыжнику старому, молодая девка?! - и наездник протянул ко мне свои весьма немытые руки. Мне стало противно, и еще меня охватило раздражение. Да что это такое - уже умерла, а все какие-то мерзкие типы ко мне лезут. Да и вообще, как же права человека и равенство мужчин и женщин? Я села удобнее и, с омерзением глядя на претендента на мое внимание, решила сказать что-нибудь ведьмино, чтобы негодяй сразу понял, с кем он связался. К сожалению, на ум пришла только моя любимая фраза - пожелание чему-то не слишком удачливому:
- А чтоб ты скис! - по привычке пробормотала я и взгрустнула: какая же я ведьма, если даже умного ничего сказать не могу?! Гнать меня из ведьм в посудомойки.... Или в какие-нибудь местные дворники.
Но то, что произошло после этой моей необдуманной фразы, произнесенной скорее от раздражения, чем из какого-либо разумного, колдовского соображения, меня поразило. И, что уж душой кривить, очень порадовало.
Физиономия малоприятного объекта моего пожелания скривилась так, как будто в него выдавили лимон. Нет, килограмм лимонов. А затем по выражению лица стало ясно, что он просто сам скоро станет лимоном. Очевидно, мое пожелание исполнилось. Данный вывод напрашивался хотя бы потому, что в воздухе появился запах чего-то скисшего, не то щей, не то квашеной капусты. Запах был неприятным, но очень оригинальным и быстро нарастал. Мне не стало жалко этого невоспитанного и немытого господина, но вот воздух этого мира не стоило отравлять столь отвратительным парфюмом. Я откашлялась и, постаравшись придать своему мало солидному голосу некоторую значительность и важность, изрекла:
- Ты понял, смерд, на кого посмел покуситься?! - судя по тому, что вышеуказанный смерд корчился уже на земле, выпав из седла, он понял.
- Прекрати киснуть и пахнуть, - мрачно велела я ему - поезжай домой и подумай о своем недостойном поведении.
Я думала, что мое пожелание перестать превращение в кислоту не будет выполнено - ведь оно было не совсем искренним, я была бы рада посмотреть, как этот хам будет дальше зеленеть и извиваться на земле. Вот чего мне действительно хотелось - чтобы он перестал пахнуть. Но, очевидно, судьба была логична и рассудила, что запах и окисление жертвы связаны, так что этому "смерду " повезло.
Запах исчез, а жертва перестала дергаться в пыли, встала и схватилась за свою лошадь. Его била дрожь, уже не мое пожелание, а простой человеческий страх. Выпученные глаза пытались встретиться с моими, но я пресекла эту попытку - с такими невоспитанными хозяевами жизни мне вовсе не хотелось играть в гляделки.
- Достопочтимая Гаритс, - просипел он, покачиваясь, очевидно, от уважения - прости меня, невежду! Я никогда больше....
Что он не собирался больше никогда делать, мне было не интересно, так что я буркнула своему вознице (осчастливленному произошедшим и помолодевшему от счастья лет на тридцать): "Поехали дальше, здесь уже скучно!", и мы тронулись в путь.
Путь мне предстоял еще долгий и, очевидно, скучный, ведь искатели приключений чувствуют, кого стоит беспокоить, а кого - нет. Очевидно, происшествие с невежливым типом отбило охоту у всех оставшихся подозрительных и неприятных личностей общаться со мной. Я их не виню, но мне стало так скучно, что я снова задумалась о непредсказуемых сложностях моей судьбы. Я вспомнила, как совсем недавно меня терзал страх о том, что вскоре умрет мой разум и то, что я считала своей личностью, а вот мое тело долго еще будет портить жизнь моим близким. Все получилось наоборот. Мое тело скончалось и зарыто в сырой и неуютной земле кладбища, а мое "я" и нечто, похожее на человеческий разум - впрочем, ничем другим я никогда и не владела, остались. Да и мое новое тело - я, пользуясь тем, что возница смотрит вперед, оглядела и частично ощупала себя - как близнец похоже на старое. Столь же несовершенное и не слишком привлекательное. Впрочем, для ведьмы такое тело - именно то, что ей требуется. Вернее, не ей, а окружающим, ведь красивая и привлекательная для противоположного пола ведьма - это опасное существо для всех окружающих, и для мужчин, которые будут привлечены к столь опасной особе, и для женщин, которые будут лишены внимания второй половины из-за наличия поблизости столь недостойной особы. Но хотелось бы мне быть, хоть в новой жизни, высокой, стройной, с ногами, начинающимися откуда-то из-под прекрасной и выдающейся груди... Впрочем, такие мечты - это вечные муки всех женщин. Кому-то хочется быть повыше, кому-то пониже, кому-то постройнее, кому-то попышнее. Но всем хочется быть живыми. Именно на этом желании мне и следует заострять внимание, ибо мои желания сбываются, как показывает произошедшее только что. Конечно, мне нужно верить господину Авелону. Зачем ему врать мне, ведь интереснее искренне расстроить подчиненную. Подчиненную. Да, разные были у меня начальники, но вот такого еще никогда не было. Но с таким интереснее, чем с обычным офисным менеджером среднего или даже высшего звена, или с занудным и чудовищно умным профессором, или, например, методисткой очень средних лет. Я снова завозилась в телеге, пытаясь расправить задранную и скомканную от моих ощупываний одежду. Услышав это шевеление и шелест, возница обернулся. Его лицо все еще светилось счастьем.
- Достопочтимая! - просипел он. Я даже подпрыгнула на месте, о чем сразу же и пожалела - неразумно подпрыгивать на деревянном дне телеги! Вот почему, оказывается, он молчал. У него болит горло, а вовсе он не немой. А мне ведь так много нужно узнать о том месте, куда мы едем. Ох, как бы мне хотелось, чтобы горло у него не болело, и он смог со мной говорить!
- Достопочтимая! - теперь обычным хрипловатым голосом заядлого курильщика повторил он, расплываясь в какой-то почти детской и блаженной улыбке.
- Как я могу благодарить тебя! Ты облагодетельствовала меня уже дважды!
Я снова удивилась. Да, конечно, я особа весьма забывчивая. Но не до такой же степени! Забыть, что облагодетельствовала кого-то... Мне это еще не удавалось - потому что я благодетельной никогда не была. А уж дважды за столь короткое время. Странно это!
- Как же я тебя облагодетельствовала? - мрачно спросила я возницу, украдкой потирая ушибленные при подпрыгивании места. Он ничуть не испугался моего бурчания и, продолжая сиять, пояснил:
- Достопочтимая! Вы излечили меня, а ведь наши лучшие знахарки не могли сделать этого вот уже полгода. А самое главное, вы наказали за наглость и привычку нарушать законы нашей земли главу клана Грабитти! Еще никто не осмеливался сделать это.
- А почему? - удивилась я. Этот Грабитти показался мне не особенно могучим воином. Хотя в этом я обычно сильно ошибаюсь.
- Он обучен тайным колдовским наукам, он способен на многое с помощью своей темной магии! Даже глава нашего клана опасался его! - в голосе моего собеседника я заметила дрожь, то ли от уважения ко мне, великой и непобедимой, то ли от страха к ужасающему колдуну.
- Могу тебя разочаровать, - улыбнулась я - Если бы он обладал хоть какими-нибудь магическими свойствами, он бы понял, что я не просто девка, а ведьма. А если бы он, тем не менее, полез ко мне, я бы не смогла так легко с ним справиться. Так что он просто врал всем, чтобы вы позволяли ему делать с вами и вашими девушками то, что ему хотелось. Но сейчас его бояться не стоит, - я еще разок мило улыбнулась, как какая-нибудь молодая миллионерша на благотворительном обеде для нищих, широко и неискренне.
- Ага... - возница производил впечатление человека, который открыл новый способ добычи конского навоза и никак не мог придумать, зачем ему это. Или наоборот знал зачем, и хотел скрыть от окружающих свое достижение. Мысль, очевидно, зашла в тупик и там умерла, потому что мыслитель поднял на меня глаза (я так и не поняла, как же ему удавалось управлять лошадью, сидя к ней спиной. Или просто умная скотинка сама знала дорогу домой и где лучше ехать.)
- Достопочтимая, - смущенно сказал он - а кто такой "смерд"?
Его это, похоже, это очень волновало.
Я проснулась оттого, что телегу стало трясти как-то по-другому, гораздо сильнее и более жестко. Открыла слипшиеся, посыпанные сеном и пылью глаза. Было темно, даже луна не пыталась улучшить ситуацию - ее закрыли облака. Облака были серовато-сиреневатыми, что на более темном фоне неба выглядело весьма привлекательно. Вот только кроме облаков видно ничего не было. Дорога, на которую мы свернули, была выложена булыжником, судя по ощущениям при езде - новым и качественным, старый или мягкий камень обычно бывает обкатанным и не так мешает ездить и жить. Я выбралась из-под сена, так как во время сна провалилась совсем на дно телеги, и, напрягая свое зрение, попыталась оглядеться. Мое зрение всегда было моим слабым местом, одним из многих слабых мест. Обычно оно меня не слишком огорчало, ведь зато мир казался мне гораздо прекраснее и загадочнее, чем он был и есть, я боюсь, на самом деле. Все люди были хороши собой, а я сама привлекательна - до тех пор, пока мне не удавалось увидеть гигантский красный нос моего собеседника или несовершенство собственного макияжа. Однако сейчас мне стоило разглядеть ту местность, по которой мы ехали, ведь это, наверняка, была уже земля клана Гаритс. Мне очень хотелось ее разглядеть, но то ли со сна, то ли потому, что это желание могло навредить судьбе мира, в котором я оказалась, видела я только смутные вершины деревьев, росших вдоль дороги и романтичные облака. Романтика меня не интересовала. Неужели пейзажи в данной местности настолько непривлекательны, что при их виде меня могло охватить сильное желание убраться хоть куда-нибудь?
Тут в остатках разума возник голос моего начальника, господина Авелона, который, очевидно, все время подслушивал мои не слишком мудрые размышления и ощущал мои весьма разнообразные чувства. Что ж, могу только посочувствовать ему, ведь это - не слишком приятное занятие.
- Достопочтимая Гаритс, к сожалению, не наш мир, который стал сейчас вашим, вы должны это учитывать, противостоит вашим пожеланиям. Он не может этого сделать. Этим занимаюсь я, так как по должности обязан и помогать молодым сотрудникам приспосабливаться к новому месту работы, и защищать наш мир, в силу моих скромных способностей. Прошу вас, достопочтимая, сначала пытайтесь понять, какие результаты будут от вашего очередного желания, а лишь затем испытывайте его, тратя на это всю вашу силу. Договорились?
Я кивнула, хотя господин Авелон вряд ли мог меня видеть. Впрочем, кто его знает. Но у меня возник вопрос:
- А почему мне не стоит смотреть на эти сельскохозяйственные угодья? И что плохого может им принести мое созерцание?
Авелон, то есть, господин Авелон засмеялся в моем мозгу. И как такой несчастный травмированный орган все это вынес?
- Вы заскучаете при виде этих лесов и полей, и захотите, чтобы они стали более интересными, веселыми, оживленными. Испытаете одно из своих сильных, но быстро проходивших без следа желаний. Это раньше они проходили без следа, а сейчас... Представьте, достопочтимая, как могла бы "развеселиться" эта местность?
Мое воображение всегда было сильным, даже смерть не смогла ослабить его или разложить, поэтому я захихикала. Господин Авелон исчез из моего мозга, и это событие заставило меня радостно и облегченно захихикать еще раз.
Возница обернулся.
- Достопочтимая, какие острые у вас чувства! Вы ведь почувствовали, что мы свернули на земли клана Гаритс, это теперь и ваш клан? От этого вы так обрадовались?
Мне не захотелось разочаровывать милого возницу, рассказавшего во время нашей поездки мне столько полезных и интересных вещей о том клане, членом которого я теперь являюсь. Поэтому, попутно вытряхивая из волос остатки сена, я кивнула головой. Взбодренный возница решил продолжить общение - он, как уже и я, знал, что милая лошадка и без управления прекрасно выполняет свою работу.
- Жаль, достопочтимая, что сейчас темновато (ага, промелькнуло у меня в мозгу, значит, не от одной меня пейзаж скрывают!), ведь это - самые родные нам, самые дорогие места! И пусть сейчас мы живем в прекрасном новом клановом доме, ему не больше трех сотен лет, но мы помним, что все вышли из старого дома, который стоял как раз здесь, за деревьями. Он сгорел, и наши предки выстроили новый.... - возница прочувствованно вздохнул.
А я от души порадовалась, что въезжаю все-таки в "новый" дом. Я люблю историю, но вот жить в ней... Вряд ли мои чувства можно описать как радостные! Но с другой стороны, что может сделать мертвому телу отсутствие канализации и водопровода? Да даже сквозняки, клопы и блохи? Оно ведь уже мертвое, что с ним зря возиться... Эти размышления, наверняка вызвали у господина Авелона, сидевшего в моем мозгу, стон отчаяния и гнева, но они быстро сменились на позитивные. Я подумала, что раз мои пожелания сбываются - в том случае, если это не грозит повреждением здешнего мира - то насекомые исчезнут из зоны моего действия, а какой-нибудь местный гений из клана Гаритс изобретет различные удобства под моим руководством. Ну, или не под руководством, но вдохновленный мной. Ведь если я смогу вернуться домой в данном теле, нужно следить за ним - все-таки не стоит расстраивать родных и близких. Тем более, есть надежда, что муж не последует моему совету и не успеет еще жениться на какой-нибудь другой, заботливой и хозяйственной даме. Эта мысль снова меня удручила, и я с удивлением поняла, что нахожусь сейчас почти в том состоянии, в котором прожила довольно много лет - а мне всегда казалось, что смерть меняет людей. Это была ошибка, к счастью. Я ведь нравлюсь своим именно такой, какой я была всегда, пусть иногда приходилось притворяться, а зачастую особенно нечему во мне, было, по правде говоря, радоваться.
- А долго ли нам еще ехать до кланового дома? - довольно сумрачно спросила я. Определить, к чему сейчас ближе время, к вечеру или к утру я была не в состоянии, наручных часов у меня не было - с ними почему-то не хоронят, да и, наверняка, время здесь идет немного по-другому. От поездки, пусть иногда и в спящем состоянии, у меня все затекло и разболелось, очень хотелось побыстрее выбраться из телеги и ступить на прекрасную и, самое главное, ровную и не трясущуюся землю клана Гаритс.
- О, вам уже не терпится познакомиться с членами нашего клана! - радостно возопил мой единственный, не считая господина Авелона, собеседник. Я не стала возражать и корректировать то, чего я уже практически не могла дождаться.
- Мы подъедем к нашим воротам быстрее, чем в котле варится куриный бульон! - весьма красочно проинформировал меня мой первый знакомый из клана Гаритс. Я кивнула, ощущая, что все-таки, под влиянием начальника своего отдела ожила вполне заметно - мне даже захотелось попробовать этот самый куриный бульон из котла! Надеюсь только, что котел в воображении возницы стоит на сильном огне, и все сварится быстро.
Бульон сварился даже быстрее, чем я ждала - или просто сравнительная степень прилагательного у него была близка к превосходной? Впрочем, моя прошлая профессия здесь вряд ли пригодилась бы, поэтому я отбросила такую несвоевременную мысль.
Даже в темноте я увидела, что дорога уходит под широкую и высочайшую арку, являющуюся прорехой в огромном строении, передняя часть которого с этим проездом прерывает монументальную ограду, которая уходит вдаль и во тьму. Новый дом клана Гаритс произвел на меня сильное впечатление, даже вход в него. Позднее я узнала, что эта дорога, проходя через внутренний двор дома Гаритс, выходит через три меньшие арки и устремляется по всем землям клана уже, к счастью, не вымощенная, в трех направлениях. Ворот в арке не было, и я не знала, считать ли это признаком мощи клана, которого все так боятся и уважают, что не посмеют с недружественной целью ворваться в пределы его территории, либо признаком глупости или недальновидности людей, не ожидающих от своих соседей подвоха. Однако, возможен и третий вариант - Земля Кланов Людей это место настолько мирное, что обороняться и запираться никому и в голову не приходит. Впрочем, мне некогда уже было размышлять об этом, да и ни о чем больше - мы въехали во внутренний двор дома клана. Была, очевидно, поздняя ночь, потому что огромный двор, стены которого терялись в темноте, был почти что пуст. Или мне так показалось, поскольку, въехав во двор, мы почти сразу уперлись в большой и живописный водоем с, как я сначала подумала, фонтаном в центре (потом оказалось, что это - просто какая-то старая статуя, происхождения и значения которой никто не знает). Центральный вход в дом - один из нескольких, ведь в этом доме живет целый клан, а это - толпа народу - был как раз за этой статуей. Когда я с активной помощью возницы выбралась из осточертевшей мне телеги, из-за водоема, очевидно, колодца, показались несколько человек. Я, стараясь не ворчать и не ругаться дурными словами, пыталась распрямиться и хотя бы слегка очистить свою одежду от соломы и пыли, которые покрывали меня толстым слоем. Поэтому и на людей взглянула весьма мрачно и неприветливо, что их, как я понадеялась сначала, испугало. Но, очевидно, эти люди были опытными пассажирами такого вида транспорта как телега, поэтому они прекрасно понимали, что причиной моей злобы является не нежелание с ними общаться, а долгая поездка. Навстречу мне - или сену, которое наравне со мной ехало в телеге, вышли только мужчины. Мне стало интересно, как же выглядят женщины в этом мире, что-то на глаза мне попадаются только члены сильного пола. Да и к тому же не слишком молодые - подошедший первым был лет сорока пяти - пятидесяти, с короткими, неровно стрижеными волосами и без бороды. У большинства остальных борода была, разной формы и длины, но, тем не менее... Или женщинам в плане Гаритс после захода солнца выход из дома запрещен?
- Добро пожаловать, достопочтимая, в клан Гаритс! - низким и довольно интеллигентным голосом приветствовал меня бритый местный житель.
- Я глава этого клана, и члены клана зовут меня Сэд. Так можете звать меня и вы. А как звать вас? - в его голосе кроме вежливости проскакивали и нотки заинтересованности и даже любопытства.
- Достопочтимой! - буркнула я. Мое старое имя умерло вместе с моим старым телом, а к новому телу, пусть оно и точно такое же, как и прежнее, я еще ничего не подобрала. Господин Авелон, очевидно, чрезвычайно любопытный начальник, гнусновато захихикал в моей голове. Ничего смешного в диалоге я не заметила, хотя, возможно, юмор тоже упокоился в последнем доме, принадлежащем мне в моем мире - в гробу.
Мой ответ произвел на слушателей странное впечатление - очевидно, они уже слышали о том, что некоторые ведьмы отказываются называть свое имя. И, судя по их реакции, это являлось признаком великой ведьминской силы. А, по-моему, признаком неуверенности ведьмы в этих самых силах, да еще ее скверного характера!
- Достопочтимая! - теперь голос Сэда действительно исполнился уважения, такого глубокого, что я даже забеспокоилась - а смогу ли я быть достойной этого чувства?
- Мы встречаем вас не всем кланом не оттого, что недостаточно рады вашему прибытию. Нет, вовсе нет, мы так долго жили без домашней ведьмы, что сполна испытали неприятности такого существования. Просто сейчас то время, когда следует спать, а не бродить по двору. Наши мужчины либо устали от своих дневных трудов и спят, либо на охоте и рыбалке, чтобы порадовать своих жен и дочерей дичью и рыбой. А женщины нашего клана вообще не выходят из дома в темноте, чтобы не упасть и не испортить свою красоту, да и спать они ложатся рано - тоже, беспокоясь о своей прелестной внешности.
Да-а, подумалось мне. В этом клане я буду единственной женщиной, которая не беспокоится о своей внешности по двум причинам. Во-первых, не о чем заботиться, не такая уж я прекрасная фея. Скорее я - обычная средних лет ведьма. А во-вторых, эта самая внешность сейчас удачно разлагается и наполняет собой близползущих червячков, которые тоже скоро умрут и разложатся...
- Поэтому, достопочтимая, позвольте провести вас в ваши покои, - бодро продолжал Сэд, за которым я и последовала, помахав рукой моему вознице, который занялся лошадью.
- Мы отвели вам комнату на самом верхнем этаже в нашем доме, там тихо и уютно, никто вам мешать не будет. Надеюсь, вам там понравится. Если что-то вас не устроит, достопочтимая, просто скажите мне об этом, и мы сделаем все, что будет в наших силах...
Я не поддерживала беседу с главой клана, а, тихо пыхтя и отдуваясь, ползла за ним по широкой, уютной лестнице. Верхний этаж действительно был самым верхним. Интересно, здесь не скоро изобретут лифт? И что будет, если я буду прыгать из окна вниз, или желать, стоя внизу, оказаться в своей комнате? Сбудется ли это мое желание? Надежда не то, что оно когда-нибудь сбудется, утешала меня и давала мне силы ползти дальше за Сэдом. Как мне хотелось, наконец нормально отдохнуть! ...
Мои покои действительно были достойны такого названия, это была большая комната, которая находилась под самой крышей, поэтому потолок у нее был достаточно причудливым и весьма привлекательным. Сэд, увидев мою заинтересованность, пожелал мне хорошего отдыха и ретировался, а я осталась одна, компанию мне составляла только тающая и капающая свечка, отражение которой загадочно плясало, отражаясь в зеркале, оконных стеклах, каких-то мелких безделушках, разложенных по комнате. Вот это и будет рабочая контора домашней ведьмы. Можно сказать, офис! Подумав о предстоящей мне работе, я не усомнилась, могу ли я справиться - о нет! Я была уверена - ну почти уверена, что справлюсь и выполню все свои новые должностные обязанности. Однако легкая грусть охватила меня. О такой ли работе я мечтала, этого ли я хотела, готовясь к своей жизни. Совсем о других обязанностях и других интересах были мои мечты. Впрочем, меня - уже умершей. Я снова остро почувствовала, что та "я", которой я все еще продолжала себя чувствовать, безвозвратно потеряна, и мой единственный шанс сохранить те крупинки меня, которые чудом не сгинули в безвестном "том свете" - это постараться приспособиться к реальности, окружающей меня и попытаться не впадать в отчаяние чаще, чем раз в полчаса. После обдумывания этой великой мысли, я решила лечь спать и отдохнуть, чтобы домашняя ведьма клана Гаритс в свой первый рабочий день была полна оставшихся у нее сил и энергии.
Я устало легла на свою новую постель - правильнее было бы назвать ее ложем. Надо мной балки потолка красиво и, наверное, прочно, смыкались, перетекали одна в другую, оберегая меня от падения потолка. За окном не светало - там из собравшихся туч полил дождь, звонко щелкая по крыше надо мной - все-таки верхний этаж. Обстановка в комнате в этих влажных сумерках была такой нереальной, что сомнения снова закрались в мои мысли. А что, если потолок надо мной гораздо ниже, чем сейчас кажется, да и стены поближе. Что, если я просто лежу в гробу, уже пропитанном гнилостной влагой почвы, мое тело разлагается с помощью мерзких червячков, а в воспаленном мозгу, закаленном огромным количеством потребленных мною лекарств, возникают эти увлекательные картины, обнадеживающие, но лживые. Так не лучше ли будет, если червячок скорее доберется до мозга и остановит его бредовую деятельность и мечтательность? И тогда перед моими слепыми, сгнившими глазами предстанет сырая, грязная крышка моего гроба, а затем, наконец, и эта картина исчезнет - или сменится картиной ада, или рая, уж куда меня возьмут. Да и есть ли эти места... Я снова получила оплеуху от невидимой руки. И внутри моей головы зазвучал голос господина Авелона - если бы дело происходило на моей родине, то он ругался бы матом, как мне показалось.
- Достопочтимая Гаритс! То, что вы видите - не галлюцинации вашего разлагающегося мозга. Если уж на то пошло, то ваш мозг уже давно разложился в вашей могиле, ваш гроб заполнила вонючая жижа, коей исполнены там кладбища, и скоро там останутся только кости. Вам очень приятно думать об этом, слышать об этом?! - у меня по щекам текли слезы, все мое иллюзорное тело свела судорога, не хватало воздуха, потому что я не могла заставить себя дышать. Похоже, что вдохнуть меня заставил мой драгоценный начальник, моя единственная сейчас опора и оборона.
- Вы должны жить. Должны верить в то, что вы видите. Это - настоящее, просто не принадлежащее вашему бывшему миру. Но это - не иллюзия. Нужно привыкнуть, понять, что даже жизнь после смерти бывает прекрасной. А если она не прекрасна, вы можете ее таковой сделать. Постарайтесь найти положительные моменты в том, что вас окружает, моя дорогая, - мой начальник исчез из моего мозга, оставив ощущение, как будто он погладил меня на прощание по моей зареванной и измазанной потекшими из носа соплями щеке. Я заставила себя сесть. Нужно было поискать носовой платок, и, наверное, умыться. По привычке, оставшейся с прошлой жизни, я засунула руку под подушку, надеясь найти там свой грязноватый мятый носовой платок. Но там оказался милый, бархатный мешочек, наполненный какими-то ароматными листочками, кусочками фруктов, ягодками. Снаружи было вышито "Дастапачтимай Гаритс". Буквы были кривоватые, но старательные. Из глаз снова потекли слезы, но теперь совсем от других чувств - меня здесь ждали, я здесь нужна. Нужно будет сделать так, чтобы они меня полюбили. И, плюнув на то, как выглядит мое мокрое и местами липкое лицо - ведь я здесь не в роли любимой жены, а в роли ведьмы, я опустила голову на подушку, прижала к себе чудесный, ласковый и пушистый мешочек, и, едва закрыв глаза, заснула. Это был первый сон в этом мире - поездка в телеге не в счет - и снились мне мои любимые и близкие люди. Я плакала во сне, и шептала им: "Мы увидимся, мы увидимся с вами!". Боюсь, что и они видели этот сон. Впрочем, они тоже надеялись увидеться со мной. Правда, на том свете.
Как уже не раз бывало, я очнулась в слезах. Истерика во сне - не самое приятное занятие, ведь во сне мы не можем остановить себя, победить свои эмоции усилием воли (впрочем, и наяву у меня это получается все реже и реже). Вот и просыпаешься измученная, обессиленная, со стоном на губах неверующей: "Господи, за что мне это? Что я не так сделала?!" Но сейчас я очень быстро поняла, что мне некого здесь спрашивать - боги покинули этот мир, да и в моем мире я ни разу не получила ответа на этот мучивший меня вопрос. Впрочем, и не зачем, ведь я уже не больна - я мертва. Как ни странно, эта мысль взбодрила меня и на фоне переживаний во сне стала почти оптимистичной.
Своими опухшими от слез, слипшимися почти намертво глазами я посмотрела в окно. Небо там было уже светлым, чуть сероватым, как это часто бывает, если природа еще так не решилась к рассвету, дарить ли ей дождь своим детишкам, или им и так не плохо без него. Недалеко надрывно и усердно щебетала какая-то птаха, ей отвечали ее товарищи. Веселые и настырные переговоры этих милых пернатых, казалось, делают воздух еще свежее и чище, небо еще приятнее для заплаканных глаз, а легкие смешанные ароматы травы, сена, земли и чего-то вкусного, очевидно из кухни, наполнили мою сжатую, сведенную судорогой от тоски грудь и заставили глубоко вздохнуть еще раз. Не для получения кислорода, который мне, собственно говоря, не нужен, а для того, чтобы снова испытать это удовольствие - почувствовать прекрасную смесь запахов.
От таких приятных ощущений мои несчастные глаза немного открылись, а голова попыталась заработать. Уже утро, раз птицы поют, а люди что-то готовят. Значит, мне следует привести себя хоть в какой-то порядок и спуститься навстречу моим новым друзьям и заботам. В друзьях я, честно говоря, не нуждалась, поскольку всегда обходилась парой старых добрых, принесенных еще с детского возраста боевых товарищей, но, наверное, лучше будет, если я покажусь здесь людям милой и дружелюбной. Насколько, разумеется, сие возможно такой вредной, особе, как я, да еще и мертвой.
С этими оптимистичными размышлениями и весьма серьезными намерениями я попыталась отыскать свою одежду. Где-то среди ночи, в перерыве между парой грустных снов, я разделась, потому что благоприобретенная солома стала совсем уж ужасающе меня царапать, а кто-то, очевидно из ее жильцов, меня весьма чувствительно покусывал. Так что сейчас я шаталась по комнате лишь в красивом белье, которое украсило мое усопшее тело перед похоронами. Одежда, очевидно, ушла куда-то совершенно самостоятельно. То ли на стирку, то ли на свалку. Хорошо еще, что в комнате было тепло, а то я начала бы свой трудовой путь в клане Гаритс с насморком. Или мне он теперь не грозит? Ну, посмотрим, как это дело обстоит у безвременно усопших ведьмаков.
В дверь кто-то нерешительно постучал - очевидно, нежной девичьей рукой, судя по звуку.
- Кто там? - мрачно буркнула я, пытаясь закутаться в одеяло. Оно было очень добротным, тяжелым и толстым, поэтому драпировка не выходила.
- Достопочтимая! - мягкий и немного перепуганный голосок тоже был девичьим и приятным.
- Достопочтимая, я принесла вам одежду...
Я, волоча за собой свое одеяло, подобно плащу или покрывалу для гроба, подошла к двери и распахнула ее. Хорошо, что эта дверь открывалась внутрь. Потому что, открывайся она наружу, я бы непременно сшибла с ног стоявшее за ней милое существо.
Не знаю, сколько лет здесь живут люди, и когда они взрослеют, но там, где выросла и умерла я сама, этой девушке дали бы лет восемнадцать. Или того меньше. Была она маленькой, миленькой, с пушистыми светлыми волосами и внимательными, чуть испуганными глазами, серыми с голубыми прожилками. И еще она явно была беременна, причем месяце на седьмом - восьмом. В руках эта молодая будущая мама держала ворох самой разнообразной одежды, а на полу рядом с порогом двери стояло несколько пар обуви. Причем ни одежда, ни обувь мне не принадлежали.
- Достопочтимая, - краснея, и пытаясь спрятать испуганные глазки, продолжило дитя, - я рано утром по просьбе Сэда забрала вашу одежду, она была грязной и... совсем не модной. А сейчас принесла вам самую лучшую одежду женщин нашего клана, так что вы сможете подобрать себе то, что вам нравится и подходит...
Дитя совсем смешалось и вот-вот собиралось заплакать. А такие переживания для беременных - это плохо. Сама-то я никогда не пробовала завести потомка, а теперь даже в самом лучшем случае не получится, (трупы рожают очень редко - да и страшно даже подумать, что может выйти) но слышала о многих ограничениях для будущих мамочек.
- Детка, не плачь! - от оставшейся в теории души пожелала ей я. Мои желания исполняются, поэтому дитя подавилось своими слезами и задрожало от страха.
- И прекрати меня попусту бояться! - мрачно добавила я. К сожалению, мои желания не всегда, мягко говоря, логичны, да к тому же я не привыкла к тому, что они исполняются.
Девушка действительно остановила свою дрожь и повнимательнее посмотрела на меня. До этого ужас и благоговение - если таковое было в ее сердце - мешали ей смотреть на меня, что наверняка не дало бы нам хорошо подобрать одежду для меня. Все-таки, ведьма не должна позорить своим внешним видом клан, на который трудится.
- Заноси все сюда, давай посмотрим, что ты мне подобрала... - мне, честно говоря, не слишком-то хотелось надевать местную одежду, просто из присущей мне вредности и упрямства. Вернее, они были присущими мне при жизни. Смерть, в теории, должна была бы поменять мой характер. Однако характер оказался более стойким, чем тело, что меня, надо сказать, совершенно не логично радовало.
- Как тебя зовут, помощница моя? - ворчливо поинтересовалась я. Одежда вывалилась из рук юного члена клана Гаритс. То ли быть моей помощницей ей не хотелось, то ли ей было страшно называть мне свое имя.
- Ты что? - окинула я ее подозрительным взглядом.
Дитя снова попыталось было заплакать - теперь, как мне показалось, от умиления, но передумало и ответило все еще подрагивающим голосом:
- Сэд сказал, что я не достойна того, чтобы называть вам свое имя... Что нашу достопочтимую вряд ли эта мелочь заинтересует...
Да, подумала я, хорошо же здесь воспитывают молодежь. Что мне тут еще школу хороших манер открывать? Так я не очень хороший педагог для малолеток. Особенно теперь, когда мое искреннее желание по отношению к детишкам: "чтоб вы все сдохли!" вполне может исполниться! Или просто пожелать, чтобы глава клана каждый раз после подобной глупости давал себе пощечину? Ну, тогда я вряд ли много здесь проработаю!
- Имя - не мелочь, а я - не такая неприступная и гордая дама. Я что, похожа на какую-нибудь леди? - строго спросила я. Безымянная Гаритс окинула меня взглядом и покачала головой.
- Вот так-то лучше. Так как же тебя все-таки зовут? Эй, ты, что ли? - снова поинтересовалась я.
Глаза моей собеседницы стали огромными, круглыми и слегка выпученными - от удивления, наверное.
- Достопочтимая, вы - вещунья? - голос ее задрожал, то ли от уважения, то ли от очередного приступа страха.
Я хмыкнула. Будь я вещуньей, не было бы меня тут, сидела бы дома, в обществе моих родных и любимых, с которыми я разлучена - или навсегда, или до встречи на том свете, или, на что я сильно надеюсь, если моя работа на господина Авелона будет с его точки зрения успешной, до встречи у нас дома, в моем мире - и в достаточно скором времени.
- Нет, а что я угадала?
- Мое имя - Эйти, достопочтимая, а родные действительно часто зовут меня "Эй ты", - с вздохом пояснила она.
Я сдержала свои мысли по поводу такого удачного имени и ее вежливых родных, поскольку мне не хотелось еще сильнее расстроить или взволновать свою первую знакомую женщину этого мира.
- Я буду звать тебя Эйти ... Или как-нибудь еще, если придумаю что-нибудь получше. А кто же изобрел для тебя такое интересное имя? - бесцельно копаясь в каких-то непонятных пока для меня предметах с кружевами, спросила я.
- Наша тогдашняя знахарка. У нас не было ведьмы - вот от этого все неудачи и неприятности нашего клана. Да и мои личные... - совсем к концу фразы упавшим от грусти голосом пояснила мне Эйти. Что-то терзало ее. Но вот что?
- Почему ты так грустишь? - поинтересовалась я, вытягивая длинный полосатый чулок. Свою пару он потерял по дороге. Спрашивала не слишком заинтересованно - откровенно говоря, депрессия этой юной дамы уже начинала действовать мне на нервы, и без того истрепанные собственной смертью. Но, очевидно, я произвела на нее впечатление защитницы и обороны, а также опоры и надежды. Да и вообще, бедняжке, наверное, очень хотелось хоть кому-то пожаловаться, а родные, видимо, на эту должность не подходили.
- Достопочтимая, мне никто не может помочь! (значит, работа для меня, автоматически сделала вывод я) Когда я рожу дитя, мое сердце будет разбито в любом случае!
Вот это "в любом случае" требовало пояснений. Обычно хотят девочку или мальчика. А чтобы сердце не было разбито в любом случае - тогда не надо беременеть! Очевидно, эти размышления достаточно четко отразились у меня на лице, потому что Эйти продолжила, своим срывающимся и не переходящим в рыдания только от страха передо мной голосом:
- Если я рожу человека, его выгонят, а дитя останется со мной... А если я рожу подобного ему, их выгонят вместе... О, как бы я хотела всю жизнь ждать ребенка, но не рожать его... Я так не хочу расставаться!!
Я задумчиво почесала затылок, в котором осталось еще достаточно сена, чтобы объяснить этот поступок.
- Выгонят кого "его"? Мужа? И что он сделал клану, что его выгоняют после родов. И зачем тебе такой ... гм, муж, который так ужасен, что похожего на него ребенка выкинут? Да и что в нем такого плохого, детка? - это было не очень разумно называть такую взрослую девушку деткой, но как еще можно приласкать трясущегося от страха и горя человека?
- Он - не человек!
Эйти подняла на меня свои грустные, наполненные слезами глаза и, вдруг вздрогнув от надежды, охватившей ее (очевидно, внезапно, и, возможно, впервые за этот исполненный неприятностями период жизни), предложила, видимо, не надеясь на мое согласие:
- Достопочтимая, а, может быть, вы ..... Вы, может быть.... Ну, пожалуйста! - последняя фраза была то ли умоляющим вскриком, то ли предсмертной просьбой. Однако просьба так и не прозвучала.
- Может быть, конечно, если ты скажешь, что ты хочешь, - ворчливо прервала ее я. Быть помощницей в проблемах такого характера - разве это и есть обязанности домашней ведьмы?! Впрочем, а почему бы нет.
Эйти продолжила свое вздрагивающее молчание.
- Ну, говори! - вспомнив свои мучительные попытки обучать малолетних детей, которые почему-то, в отличие от своих старших братьев, сестер, а также родителей, бабушек и дедушек, меня никогда не слушались, рявкнула я. Эйти, очевидно, относилась по своему развитию к той же возрастной группе, что и мои злополучные младшие ученики. Ведь рявкни так на взрослого - и не известно, что получишь в ответ. Вряд ли что-то хорошее! А детишки обычно затихают и иногда даже слушаются! Сейчас, впрочем, у моей собеседницы не было выбора, ведь мне действительно хотелось, чтобы она перестала хныкать и высказала, наконец, свою просьбу. А мои желания здесь исполняются. Мне приходит иногда мысль - а может быть, я просто и вполне стандартно умерла и попала в рай, где ангелы выполняют мои просьбы и мечты? Но с чего бы это мне - и вдруг в рай. Вроде бы не заслужила ничем... скорее ад, с личной сковородкой и парой весьма трудолюбивых чертей.
- Еще пара таких эмоциональных размышлений, и мир предоставит тебе требуемое жилье. Навсегда, - ворчливый голос господина Авелона, начальника и инструктора вмешался в мои сумбурные размышления.
- Достопочтимая Гаритс, ты обязана помочь этой женщине из своего клана. Работай, если хочешь попасть к своим! - в этих фразах была не только вполне обоснованная угроза, но и искреннее раздражение, поэтому начальник отдела скорее прокричал, чем проворчал их. И вышел из моего сознания. Ему, наверное, стало там совсем противно.
А мне стало стыдно. Тоже мне, ведьма. Курица в грязной луже, а не ведьма, вот кто я!
- Эйти, ты хочешь меня с ним познакомить, да? - наугад спросила я. Ну чего еще может хотеть от меня это грустное существо в связи с ее неудачно выбранным спутником жизни? Правда, зачем ей это приятное знакомство? Или она надеется, что я из оборотня превращу его в человека? Но зачем. Ведь тогда это будет уже не любимый ею мужчина, а кто-то чужой - и, быть может, отвратительный, даже в своей вполне возможной привлекательности и обворожительности.
-- Да, достопочтимая... А вы ... Вы не считаете, что он совсем не достоин знакомства с вами? - в голосе Эйти снова блеснули слез. Будь я добрым человеком, я бы испытала к ней сочувствие - эта девочка хочет зачем-то свести меня со своими любимым. Но я - не добрый. И не человек. Я вполне обозлившаяся и к тому же мертвая ведьма. Да и вполне возможно, что этот подозрительный супруг бедняжки Эйти и впрямь не достоин общаться с моим хмурым духом. Или трупом. Это уж как кому больше нравится рассматривать факт моего здесь существования.
- Посмотрим, понравится ли мне твой суженый... - как-то отвлеченно и безразлично откликнулась я. Боюсь, что эта безжизненная интонация не то что удручила, а почти убила будущую молодую маму. Ничего, она должна привыкнуть и к таким тяготам жизни. Однако я и на самом деле сомневалась в том, что эта причина личного несчастья - или счастья?- юной дочери клана Гаритс мне может понравиться. Хотя какое же это несчастье, если нашелся в мире кто-то, кто полюбил ее. Хоть ненадолго, но полюбил. На мои глаза набежали откуда-то, из небытия, наверное, соленые от концентрации за счет долгого накопления слезы - а мои ли они, эти глаза? Или они принадлежат моему начальнику, господину Авелону? Или - теперь уже - клану Гаритс?
- Пойдем, Эйти. Я познакомлюсь с твоим другом... Как его зовут? Или просто - волк? Или кто он у тебя, может, бобр? - отчего-то перед предвкушением знакомства с не совсем человеком у меня все сильнее портилось настроение. Да, тяжелая мне предстоит работа. И если ждать хорошего достижения результатов, то многолетняя, чрезвычайно длительная. И утомительная не столько для меня, сколько для моего клана. Моего... Я считаю его своим. Да, я быстро приспосабливаюсь. На удивление быстро.
- Его зовут Алекс. Или просто Але, - смущенно и с любовью в дрожащем голосе пробормотала Эйти. В ее глазах, таких нежных и мечтательных, засветилась теплая нежность. Не любовь, а что-то более глубокое, греющее душу и вызывающее слабую, чуть подрагивающую улыбку на губах. Да, знакомое мне ощущение, но если я буду плохо работать, то обновить мне его не удастся.
- Хорошее имя. Он далеко отсюда?
Эйти почему-то тихонько хихикнула.
- Мы с ним живем в соседней комнате. Вот здесь, за стенкой.
Я двинулась было на выход, но вовремя вспомнила, что моей единственной одеждой является одеяло, слегка прикрывающее мое похоронное приданое. Вряд ли это то одеяние, в котором следует налаживать отношения с новым для меня обществом. Вернее, те отношения, на которые я рассчитываю. Вряд ли следует быть привлекательно-соблазнительной еще и в загробной жизни. Да и должность моя немного отличается от штатной любовницы главы клана.
Широкая темная юбка, кофта цвета... гм, детской неожиданности, кожаные шлепанцы на полосатые гольфы и тускло-коричневый платок на голову, в стиле деревенской продавщицы семечек. Вот так будет выглядеть новая ведьма клана Гаритс. Судя по довольному лицу Эйти, именно так и должна одеваться домашняя ведьма. Хорошо, униформу уже выбрали.
Я уверенно - с той уверенностью, которую или с трудом удается найти в себе, или с тем же трудом изобразить - направилась к двери. Моя юная помощница поспешила открыть ее для меня. Старая история, но сейчас уже не из-за моей судорожной предсмертности, а от уважения к моим предположительно имеющимся магическим силам и дарованиям.
Моя новая комната, как обнаружилось, находилась под самым куполом башни, дверь выходила на маленькую площадку, вниз от которой шла лестница, уже знакомая мне, а потолок был высоким, и его форма создавала впечатление, что мы находимая внутри какого-то чайника. Дверь в комнату молодой пары влюбленных была и правда рядом с моей дверью (как я быстро становлюсь собственницей. Еще прошлой ночью я только в первый раз вошла в эту дверь ).
Даже не оглянувшись на нервно подрагивающую Эйти, я уверенно и решительно постучала в дверь, скрывавшую свет очей юной Гаритс. Ответа на стук не последовало, Эйти тоже безмолвствовала. Я, скорее от раздражительности, непонятно откуда появившейся у недавно воскресшего трупа, чем от уверенности в своих колдовских силах, решительно открыла дверь.
Я никогда еще не видела оборотней. А это слово всегда вызывает ассоциацию с ужасом в темной шерсти. Или в каком-нибудь панцире, покрытом слизью. Но уж никак с симпатичным мохнатым шенком-переростком нежного бежевого цвета с белыми усами и грустно- внимательными глазами, занимающими половину мордочки.
- Але, я привела достопочтимую! - с какой-то детской радостью и почти болезненной нежностью тихим, вздрагивающим голосом сказала Эйти, бросаясь на колени перед возлюбленным.
Милое пушистое существо повернуло свою голову, перевело глаза со своей любимой на меня, новую ведьму того клана, к которому принадлежала его жена. Да, жена, а как назвать ее - можно еще модно - "гражданская жена", но ведь разницы нет никакой. Ну, устроила я, или моя предшественница им какой-нибудь свадебный обряд, или нет - ведь они вместе, не только их тела, но и их души. Хотя есть ли у оборотней душа? Но это не важно...
- Здравствуй, Алекс, - серьезно сказала я, удерживая себя от того, чтобы не протянуть руку и не почесать его за ушками. Алекс, как мне показалось, улыбнулся, продемонстрировав всему миру прекрасные белые клыки и зубы. Или оскалился - не понимаю я в волках. Пока не понимаю. Я присела на корточки, чтобы поглядеть поближе в глаза своего первого знакомого волка. Вернее, попыталась присесть - и, как обычно, наиболее тяжелая часть тела перевесила, и новая ведьма клана Гаритс плюхнулась на пол.
В данной ситуации меня весьма обрадовало то, что тело осталось как будто прежним - весьма упитанным. Излишний слой подкожного жира, как правило, смягчает удар. Я несерьезно захихикала, и бросила хитрый взгляд на Алекса. Уж на Эйти я глядеть не стала - та либо была бледной от страха, что новая ведьма творит какой-то колдовской обряд, либо красной от стыда - из-за того, что я, достопочтимая Гаритс, так неуклюжа.
Алекс тоже сел, высунув язык, и с большим интересом и симпатией глядел на мои передвижения. Сначала они заключались в том, что я пыталась выпутаться из своей просторной ведьминской юбки. Выглядело это, наверное, чрезвычайно смешно. И, как ни странно, мне самой подняло настроение. Очевидно, ощутив именно такой неожиданный позитивизм духа, я протянула свою официально мертвую и уже сгнившую руку и погладила волка, зарываясь пальцами в пушистую и удивительно густую и нежную шерсть. Через мгновение я поняла, что не долго мне еще осталось наслаждаться этой своей рукой - откусит, обязательно откусит. И мне даже в голову не пришло желать подчинения этого милого и мягкого на ощупь оборотня моей воле. Оказалось, что и не нужно - мохнатая голова плотнее прижалась к моей руке, явно с удовольствием. Я стала поглаживать загривок, как будто это мой любимый и верный пес, какого у меня, впрочем, никогда не было. И вдруг до меня донесся тихий то ли вздох, то ли стон с рыданием пополам. Эйти решила приревновать своего милого оборотня к сомнительной новой ведьме.
Ни о чем не думая, а мысли у меня тогда вообще отключились, перестали работать и ушли на заслуженный отдых, я протянула вторую руку к этой несчастной будущей маме то ли человечка, то ли волчонка. Я протянула к ней руку, искренне желая прикоснуться к дочери моего нынешнего клана. И прикоснулась, приблизив к себе это маленькое тельце с округлым животиком, в котором зародилась чья-то жизнь... И на котором лежала моя рука. Рука ведьмы. А вторая рука лежала на голове отца ребенка. Рука ведьмы, желающей сделать единой и счастливой эту странную пару. А желания ведьм исполняются, как говорил мне мой начальник и учитель господин Авелон. Вот только одного он мне не сказал: иногда они исполняются так, как сами считают нужным. В данном случае именно так и произошло. Я безвольно стала проводником, своего рода связью между матерью, отцом и ребенком. И показала родителям их дитя, улыбающееся нежным беззубым ротиком, как будто обещая им, что все еще наладится. Во всяком случае, только это я увидела и поняла сама. Что же увидели жертвы моего первого ведовского опыта, я не знаю. Я так и не узнала.
Вздрагивая от усталости и неизвестно кому нужного волнения, я отняла руки и сказала, все еще не отдавая себе отчет в том, что именно и зачем я говорю (как обычно, мой голосовой аппарат проявил себя как более разумный объект, чем его хозяйка в целом).
- Вот вы и вместе. Вместе навсегда - или пока вы сами не захотите разлучиться.
Эйти взвизгнула от восторга и бросилась на шею своему молодому мужу, сидевшему на полу в странной позе и почему-то совсем голому. Симпатичным человеком оказался этот милый и в облике волка Але. А нагота меня уже давно не смущала. Ни своя, ни чужая.
Похоже, я "обвенчала" их. Интересно, за это меня из домашней ведьмы в домашнего священника не переведут?
- Не переведут! - с какой-то ворчливой улыбкой, спрятанной в голосе, ответил на мои мысли незаменимый начальник, господин Авелон.
- Именно это, наведение порядка в своем клане, сведение вместе истинных влюбленных, разлучение несчастных пар, и является обязанностями домашней ведьмы. И еще воспитание молодых детей клана... Хотя как вы их воспитаете, достопочтимая, представить себе не могу! Ну и, разумеется, лечить больных, помогать при родах, похоронах, в борьбе с врагами и дружбе с друзьями. Иногда даже - помогать, когда молодая жена не может забеременеть...
Мои мысли унеслись куда - то, когда я попыталась представить себе свою помощь при зачатии.
- Пока вы работаете неплохо. Продолжайте также, и вы вернетесь в свой мир. Когда-нибудь,- голос начальника исчез из моей головы, оставив там какую-то взбудораженную испуганной надеждой пустоту. И в этой пустоте неожиданно вновь зазвучал голос моего руководителя:
- Может быть..., добавил он и опять исчез, как будто и не было его там. Как будто не вернулся он, чтобы убить, уничтожить незваную, неизвестно откуда пришедшую надежду - и почти убить меня саму, носительницу ее. Хотя, как и зачем меня убивать - я и так мертва. Наверное, в качестве страховки. Чтобы не ожила вдруг, не отработав обязательный по нашему контракту срок. Ведь мои желания исполняются этим непонятным пока мне миром... Впрочем, такое желание, желание ожить, вряд ли будет выполнено. По двум причинам: наверняка есть что-то вроде кода, пароля, чтобы оно исполнилось. А если не так - то я сама слишком слаба еще, чтобы убедить мир отпустить меня - живую - в мой прежний мир, где я сейчас мертва. И отпустить живой!
Создалось ощущение, как будто меня погладили по головке. Только не снаружи, а изнутри. Премия от начальника отдела.
На самом деле, все эти мысли и ощущения прошли, или даже пробежали, за одну краткую, но насыщенную эмоциями минуту.
Насыщенной она была не только для меня.
Эйти упала на колени поближе к своему новоиспеченному мужу, обняла его так, как будто в первый или в последний раз. Впрочем, МУЖА она действительно обнимала в первый раз.
- Ты бы оделся, Але. Надо нам с тобой уже прилично познакомиться, - с улыбкой, спрятавшейся у меня в уголках губ, проворчала я.
Але, все еще не совсем осознавая происходящее, кивнул и, ничем не пытаясь прикрыть свою весьма привлекательную даже для меня наготу, встал с пола и, оглядываясь на меня не то с благодарностью, не то с опаской, побрел к своей лежащей на сундуке в углу комнаты одежде.
- Достопочтимая, вы... Как нам вас благодарить? - срывающийся, трепещущий голос Эйти, казалось, заполнил не только комнату, но и мою многострадальную голову.
- Мы теперь вместе, достопочтимая, никто не посмеет пойти против вас и разлучить нас! Как мы можем отблагодарить вас!
Как они - эта дрожащая даже перед своей тенью молодая мама и еще не осознавший того, что его внезапно женили, милый двуликий муж - могли отблагодарить меня. То, что я хочу, не в их силах. А то, что нужно, чтобы поддерживать мою нынешнюю загробную жизнь, мне даст клан. Что я могла попросить у них?
- Постарайтесь вырастить своего ребенка добрым и счастливым. Да еще таким, чтобы и люди вокруг него были счастливы. Это - то, что я очень хочу получить от вас. И то, в чем я постараюсь вам помочь, - мой голос был твердым, уверенным, как у какой-нибудь комсомолки, а перед моими глазами вдруг возникли, сменяя друг друга при каждом вдохе, картины - вот я держу на руках новорожденного, голого, заявляющего всему миру, что он появился на свет (все-таки мальчик!). Вот уже укутанный в мягкие пеленки малыш сосет мамину грудь, но глазенки свои, еще ничего не понимающие, остановил на мне. Вот мы сидим с ним где - то в траве и пытаемся поймать бабочку. Детенышу смешанного брака уже года два. Дальше картинки замелькали еще быстрее. Так, что не смогла я определить по возрасту грядущего Гаритса время своего возможного воскресения. Возможно, я и правнуков еще не рожденного хоронить буду.
- Да, придумывайте имя, у вас будет мальчик. Вернее, уже есть, - я протянула руку и погладила круглый живот подошедшей ко мне Эйти. Вернее, погладила по головке, как мне показалось, сидевшего там малыша.
- Мальчик? - в голосе уже одетого Алекса смешались и радость молодого отца, породившего первенца-сына - ну, или почти породившего - и страх, но страх перед чем? Неужели он боится, что не сможет воспитать это будущее чудо природы? Или по народным приметам мальчики тут непременно похожи на отцов?
- А что тебя так взволновало, Але? Или ты хотел девочку, такую же милую, как твоя ненаглядная жена? Возможно, второй ребенок будет девочкой, не теряй надежду! - я снова улыбнулась, чуть не захихикала, что, боюсь, совсем не следует делать ведьме.
- Достопочтимая, - голос говорящего волка или обрастающего шерстью человека дрожал. Мне захотелось предложить ему успокоительного, но есть ли они здесь, и что может стать с оборотнем от валерьянки? - Но как мы сможем жить вместе, даже если вы соединили нас? Где? Клан Гаритс прогонит нас обоих, вместе с ребенком, а мой клан не примет и Эйти, и ребенка, если он будет человеком... Это если нас выгонят отсюда - за изгнание нужно мстить изгнанием, ведь так, достопочтимая? А если не выгонят, Эйти вряд ли согласится пойти к оборотням - она все равно немного нас побаивается! И что же нас ждет? Даже в Каменистых землях мы не будем никому нужны. Да и сейчас мы никому не нужны.
Але замолчал. Хорошо, что у мужчин здесь так же не принято плакать, как и в моем мире. Потому что вытирать у него слезы и шептать что-нибудь ласковое и успокаивающее (и, боюсь, неискреннее) я вряд ли смогла бы. Важнее не дать пасть духом Эйти, ведь иначе и маленькому будет плохо!
Как лечат депрессию у оборотней? Регулярной поркой, сворачиванием ушей в трубочки или еще какими-нибудь изысканными процедурами? Ну, начать можно с простого разумного разговора. Это или отвлечет, или вызовет такое раздражение, что на депрессию уже и сил не будет хватать.
-- Дитя мое, а ты не обращал раньше внимания, что большинство людей никому вообще не нужны? И даже те, кто считается их близкими, нуждаются только в их помощи, выгоде, которую они приносят. А нет пользы - нет и близости.
Теперь всхлипнула Эйти, она собиралась начать очередные рыдания. Но этого я не могла допустить, и молниеносно развернула свои рассуждения из пессимистичного направления в оптимистичное.
- Но если вы будете приносить какую-то пользу клану Гаритс, делать что-то полезное, необходимое для удобной жизни клана, то вскоре вас будут считать незаменимыми, теми, от кого нельзя отказаться, теми, кого надо держать при себе. А если дитя окажется волчонком, кто вам, таким нужным и полезным опорам благополучия клана запретит поселиться на земле клана Гаритс, пусть не в доме клана, но недалеко, в каком-нибудь маленьком домике. Ведь ты сможешь построить свой семейный очаг, Але? - голос в вопросе был чрезвычайно строгим и грозным. Я не боялась, что вызову гнев у юного оборотня, моя самоуверенность удивляла меня саму. Но для новобрачных она была естественной. Очень хорошо, еще расхлебывать образованные самой скандалы - это уж слишком. Ведь достаточно глупо быть домашней ведьмой, чтобы решать лично создаваемые проблемы.
Мое образное высказывание вряд ли было воспринято молодоженами так, как я его задумала. Але, судя по всему, пытался понять, чем семейный очаг отличается от кланового. Кроме размера!
- Да, достопочтимая, я хорошо строю. Но Эйти - человек, кроме очага ей нужен еще и дом. Хотя бы самый маленький, - таков был рассудительный ответ моего первого знакомого оборотня. Ему, очевидно, дом был необязателен.
Я вздохнула. Вот еще и воспитывай этих малолетних родителей не пойми кого! Не хватало мне при жизни учеников, которых хотелось воспитать или выпороть, еще и после смерти объясняй, что такое семья. Не зная при этом местных традиций и условностей!
- А ты сможешь заботиться о ней и ваших детях, Але, кормить их и защищать ото всех неприятностей? - строго спросила я, нахмурившись. Мой взгляд на семью оказался чрезвычайно устаревшим, хотя поему он должен был стать в загробной жизни прогрессивнее, чем был при жизни? Ведь мужчина - это та спина, за которой прячется вся его семья, те плечи, на которые валится вся тяжесть жизни!
- Если ты не уверен в себе, или не хочешь таких тягот, то можешь отказаться сейчас же от своей жены и от вашего сына и исчезнуть из ее жизни, не пытаясь вернуться, не претендуя на ребенка, будь он человеком или оборотнем!
Моя интонация напоминала строгого завуча в средней школе, который внезапно понял, что геморрой неизлечим, а дети постоянно прибывают в школу. Голос даже стал срываться местами на противные взвизгивания. Эйти испугалась сильнее, чем Але, даже малыш в ее животе, как мне показалось, ужаснулся.
Але спокойно, медленно и осторожно поднял голову, нашел своими глазами мои глаза, чтобы постараться найти взаимопонимание, наверное.
- Достопочтимая, я не боюсь никаких тягот в этой жизни кроме разлуки с моей женой. Все, что ты велишь сделать мне, я выполню. И то, на что обречет меня судьба, не испугает меня. Не заставит предать мою... семью!
Слово семья, наверное, было непривычным для Але. Ведь здесь доминируют кланы. Это я тут в первый же день работы устраиваю перестройку. Главное, чтобы не пришлось потом во всем мире долгими годами - или столетиями - рассказывать людям, как им, по моему мнению и под моим руководством, жить дальше.
- Именно этого я и хочу, Алекс! А пока успокойся и подумай, как мы когда-нибудь расскажем о только что произошедшем, - серьезно изрекла (или промолвила) я.
- Мы с тобой, Эйти, пойдем сейчас к Сэду. Проводи меня, чтобы мне не пришлось долго бродить по дому. Вдруг еще проголодаюсь! - как будто с юмором сказала я, но поняла, что мое желание сделать мое тело "живым" исполнилось. Я действительно начинала испытывать легкий голод. Но, надеюсь, аппетит не вернулся вместе с голодными обмороками! Уж этого я точно не хотела. Хотя, кормление меня будет большим расходом для клана Гаритс! Ведь риск поправиться меня сейчас не пугал. Так что буду есть ровно столько, сколько влезет, и того, чего захочется. Ох, и эгоистично же я буду пододвигать к себе все вкусные для меня блюда! И " худеть", отказываясь от якобы не полезных для моего хрупкого магического здоровья. То есть, от аналогов овсянки, супа, вареной капусты и прочей мерзкой питательной гадости!
Юная новобрачная снова начала волноваться. И судя по тому, что она суетливо вытащила из какой-то шкатулки нечто, похожее на конфету, Эйти решила, что достопочтимая страдает от голода. Разумеется, она не могла позволить себе мучить голодом новоприбывшую теоретическую спасительницу, опору, помощь, и прочее и прочее. То есть меня.
- Достопочтимая, как хорошо, что ваш аппетит поможет вам не отказаться от нашего праздничного завтрака. И Сэд ждет вас именно в нашем обеденном зале. - Девочка стала чуть дрожащими руками одергивать на мне одежду, сбитую набок моим падением и другими упражнениями, попыталась и мои растрепанные перья, бывшие раньше волосами, сгрести в какую-то пристойную кучу.
- А что сегодня какой-то праздник? - удивилась я и хихикнула: Если бы я это знала, выбрала бы себе праздничную одежду!"