-Красный воздух скрыт-
Любовь к входам
И нелюбовь к выходам.
Ползком по горизонту
Среди одиночества кардинальных перемен -
Все в буднях песочных часов.
Вечер притягивает к земле
Красные листья заката.
Нырок в закрывание глаз.
Томление на неизбежной плите.
Волки доступным им способом
перебирают струны арф.
Плеши раздолья тоже намазаны вязким маслом,
Что только подожгли.
Пылающая смелая ромашка
сомкнула резко лепестки,
И краснота осталась лишь в зрачках.
И вот... пыльца ее на листьях каменеет
Нефритом, сразу что уже гниет.
И толпы, что в моей крови, будто звереют.
И дыры-костоеды светлого скелета этой полутьмы
Мгновенно в ранг закона уж возведены -
Высасывают зрения столбцы они.
Вертящегося пониманья спицы
ломаются мгновенно, на глазах.
И тишина - сомнений мастерица -
раньше царствовавшая здесь подо льдом,
Сбривает уж верхушки гор,
Что только сдерживали расползание
границ спокойствия фатальных ранее.
Для воскрешения, быть может, лучший то момент.
Я не хотел разглядывать мгновений этих лица,
Но пестрая слюна, стекающая изо рта, так заземляет, да...
Застывшая смола в смирения котлах...
Отваливаются сочнейшие пласты
шарообразных затаений.
И слезы грязные текут из глаз улыбчивых
веселых пузырьков
От игнорированья вежливых их мнений.
И комплименты фиолета
жадно шепчутся губами мертвыми вокруг.
Так много слов.
Я что-то вечно повторяю - будто бы забуду вдруг.
Я путешествую по ветру на летящих забытья клочках
Средь топота копыт тяжелых в тишине.
Слюна отравленная за щекой скопилась - тяжко мне -
И выпускаю чуть зажеванные ленты-радуги на волю я,
крошащиеся зубы разомкнув.
И... временная нега в аромате свежескошенной травы - моя.
А кто-то слизывает с ярой жадностью
Горячий воск с чадящей и зачем-то появившейся свечи -
Но то не день - молчи...
И сразу осветились рыбы грозные,
всех своим видом ужаснув,
Однако же они висели рядом так всегда.
Все формируется в лукавые круги,
Все - словно лишь одна вокруг вода.
И неизвестно, кто здесь поплавок,
А кто волной бежит.
О да.