Тоскливая мелодия шарманки привела его в чувство. Дрожащими грязными пальцами, больше похожими на связки гормских колбасок, человек потянулся к глиняной кружке и жадно глотнул мутной жидкости, пролив половину на толстое пузо. Грохнув стаканом об стол, он хрипло прокричал:
- Трактирщик, еще эля!
Трактирщик поставил перед ним новый кувшин и убрал старый.
- Что-нибудь еще?
- Пшел вон свинья, - грохнул кулаком по столу человек, - пока ни позову. Трактирщик нахмурился, но промолчал. Богатый опыт говорил, что с такими надо держать язык за зубами, а вышвыривать грубияна не хотелось, уж больно тугой у него кошель.
Мутным взором человек обвел дымное помещение. В харчевне было мало народу. Несколько крестьян в пыльной одежде сидели в углу и ели какую-то дешевую жидкую похлебку, с завистью поглядывая на его стол, заваленный жареным мясом, костями и кувшинами. Им бы такого на неделю хватило. В центре небольшой харчевни стоял шарманщик. Его худощавую фигуру закрывал плащ, а голову шляпа с широкими полями. Он мерно крутил ручку шарманки, извлекая унылую мелодию. Голова его немного наклонена так, что поля шляпы закрывали лицо, только длинные волосы свисали на плечи.
Человек схватил кость с лохмотьями мяса и бросил ею в шарманщика.
- Эй, как тебя там, сыграй что-нибудь повеселее! А то уже тошно от этих завываний. - Рука шарманщика замерла. Задержавшись на мгновение, она переключила какой-то рычажок, и раздалась мелодия повеселей.
Потянув руку к кувшину, грубиян с удивлением обнаружил, что тот опять опустел. С трудом поднявшись на неверных ногах и тяжело опираясь о стену, он двинулся к лестнице. Ногой открыл дверь в свою комнату. Там бухнулся на кровать и тут же заснул.
* * *
Резкая боль в шее привела его в чувство. Дернулся было - оказалось, что привязан. Хотел закричать, но раздался только стон сквозь кляп. Лунный свет озарил склонившегося над ним человека с ножом в жилистой руке. Длинные сальные волосы обрамляли лицо, покрытое страшными ожогами. Одно ухо отсутствовало, часть носа изуродована.
- Ты узнаешь меня, убийца? - хрипло прошептал страшный человек, - По глазам вижу, что нет. Но ты вспомни дом в лесу. Дом, в котором жила девушка. Красивая, очень красивая девушка. Моя жена! - Нож углубился в шею. - Ее ты и твои дружки изнасиловали и убили. Убили ее и моего не рожденного сына. Ты помнишь? - Нож углубился еще сильнее. Кровь уже натекла в ямочку под шеей и стекала на кровать, окрашивая ткань черным в полумраке. - А потом бросили ее тело в доме и подожгли его, ты это помнишь? - Кулак врезался в лицо. Сухо хрустнуло, из сломанного носа потекла кровь. Жирное тело затряслось еще сильнее, слезы катились, но кляп мешал молить о пощаде.
- Я возвращался с охоты, когда увидел дым. Бежал изо всех сил, но не успел. Бросился в горящий дом, хотел спасти ее, но она была уже мертва. По следам я понял, что случилось, и только ненависть и жажда мести помогла мне выжить. Я долго искал вас. Находил и убивал. Жестоко и беспощадно. А теперь ты умрешь. - Зрачки жертвы расширились. В них не было ни капли сожаления, только животный ужас. Сквозь кляп раздалось мычание, но нож неумолимо и очень медленно двигаясь взад и вперед, разрезал горло. Жирное тело дергалось в агонии, вместо мычания раздались хрипы, а потом замолкли и они.
- Свершилось. Ты последний. - Человек надел шляпу с широкими полями, и хромая, подошел к шарманке, сиротливо стоящей в углу. Дверь закрылась, тихо скрипнув, и вскоре из зала раздалась тоскливая мелодия шарманки.
* * *
Костерок успокаивающе потрескивал, выстреливая сизыми дымками в темноту. Сырые еловые ветки шипели и капали смолой на черную, прогоревшую землю. Невысокий полный старичок сидел на снятом с лошади седле, задумчиво глядя на мерцающие угли и изредка подкидывая новую порцию веток. Неподалеку в темноте пофыркивала лошадь, привязанная к дереву. Она уже объела всю траву и теперь с сожалением глядела на кусты с сочными листьями, до которых не могла дотянуться. Еще раз фыркнув, лошадь с укором поглядела на глупого хозяина, который не мог оторваться от костра и помочь ей в беде.
Старичок наконец поднялся, и кряхтя поплелся к повозке за овсом. Лошадь радостно фыркнула и потянулась мягкими губами навстречу долгожданному корму.
- Здравствуй старче, дозволь обогреться у костра?
Старик испуганно обернулся и увидел освещенного огнем здоровенного парня. Хороший кафтан из дорогого сукна, вольготно распахнутый на давно немытой груди, накинут на драную холщевую рубашку, грязную и всю в заплатах. Драные кожаные штаны заправлены в новые сапоги.
- Ну, так как?
- Да ты уже вроде как греешься ... - пробормотал старик.
- Меня Власом кличут, а тебя?
- Хварт.
В лесу было не до церемоний,
- Ты откуда такой будешь?
- Да отовсюду, - парень расхохотался, - отовсюду буду... Ты садись, садись не стесняйся. Чем попотчуешь дорогого гостя? Тащи все, что есть, у меня сегодня праздник.
Хварт нахмурился. Не нравился ему этот наглый юнец, но вокруг темный лес, а он один.
- Конечно, конечно, - старик достал из повозки мешок с припасами.
- Хлеб и сыр. Не совсем пригодны для праздника, но выбирать не из чего. А что за праздник?
- Скоро узнаешь, ха-ха. Ты первый узнаешь.
Парень налетел на угощение, как будто ел впервые в жизни. Хварт не отрывал настороженного взгляда от Власа, не обращая внимания на еду.
- Уф-ф-ф-ф! - Парень откинулся назад, отдуваясь и поглаживая пузо.
- Ну, а что-нибудь запить есть? - парень углядел кожаный мех, торчащий из мешка. - О вино, чую по запаху! Ха, хватит на меня и моих славных друзей.
Хварт замер. Послышался шорох и хруст веток. Из темной чащи вышли трое молодых оборванцев. Все с самодельными дубинками и двое с луками. От страха ноги старика примерзли к земле.
- А вот и праздник, - сказал Влас и доверительно пояснил, - не каждый день напорешься на торговца с толстой мошной. Ну, ты не робей, не робей! Мы люди добрые, возьмем, что надо, и пойдем себе. - И уже обращаясь к своей шайке, - Налетай братцы, еды на всех хватит.
Сердце старика громко бухало, колени тряслись, а мысли метались как бешеные. С тех пор как он начал заниматься торговлей, разбойникам еще ни разу не попадался. В голове всплыли истории про найденные в лесу трупы ограбленных путников. Часто со следами пыток.
Парни разорвали мешок и торопливо заглатывали еду.
- Слышь, старик, снимай-ка ты кафтан. Он мне больше подходит, -хмыкнул один из разбойников, высокий и рябой. Второй, чуть пониже, очень похожий на первого, но черноволосый, по-хозяйски разглядывал сапоги Хварта.
- Шли бы вы домой, ребята, а то мама заругает, - криво усмехнулся Хварт.
Рябой ударил старика ногой, и тот повалился на землю, держась за живот.
- Снимай, а то сам сниму, - пригрозил парень.
В это время третий разбойник, худощавый, выбрасывал все из повозки, пытаясь найти что-нибудь ценное. Вытащил из кучи старую, но чистую рубаху, примерил, одобрительно хмыкнул и быстро переоделся.
- Здесь ничего. Барахло одно! - сообщил он, отбрасывая в сторону свою старую рубаху.
--
Где золото, старик? - нахмурился Влас.
--
Что ж за люди вас вырастили?
Хварт приподнялся на дрожащих руках, но второй удар рябого снова повалил его на землю.
- Нету у меня золота, - прохрипел старик и сплюнул кровь. - Я бедный старьевщик, и всю свою выручку потратил на запасы в дорогу.
- Врешь! А ну-ка вяжите его к дереву. Ты мне все расскажешь, все отдашь!
Братья схватили сопротивлявшегося старика и потащили к дереву.
- А здесь и веревка есть! - Воскликнул худощавый, доставая моток из повозки.
Разбойники быстро, но крепко привязали Хварта к дереву, больно перетянув руки.
--
Ну, где золото? Наверное, ты его где-то рядом запрятал, а? - Запах грязи и пота бил в ноздри, - говори сейчас, потом поздно будет. И не надо лепить байки про бедность. Человек, у которого есть собственная лошадь и повозка, уже богач.
--
Много ты знаешь...
Жилистый кулак Власа врезался в морщинистое лицо. Голова старика мотнулась в сторону и безвольно повисла. На грудь закапала кровь.
- Эй, ты чего, вырубился что ль? - худощавый схватил старика за волосы и приподнял голову.
- Готов, хлипкий какой то.
- Надо чего-нибудь освежающего, - ухмыльнулся Влас и начал развязывать пояс.
Горячая струя полилась на седую голову. Старик замычал и начал мотать головой.
- Очнулся? Теперь говори.
Хварт молчал, дрожа от боли и унижения.
А что говорить? Золота у него отродясь не было, а эти ведь не поверят. Эх, лежать ему на лесной поляне с перерезанным горлом, а так хочется повидать на прощание внучку.
- Вот упрямец. Дожил до седых волос, а так и не поумнел.
- Я сказал правду, у меня нет золота, - голос старика дрогнул.
- Ну-ну. Посмотрим, что скажешь, когда я тебе пятки стану поджаривать, - парень ударом ноги разбросал костер и поднял горящую ветку.
Черноволосый разбойник наклонился к старику и быстро зашептал.
- Ты это, ты скажи ему, а не то... он ведь зверь, он тебя до смерти забить может. Не люблю смотреть на это.
- Но я правду сказал. У меня действительно нет золота. Так, пара медяков... берите все: телегу, лошадь... только оставьте меня!
- Не дури, жизнь дороже зо...
Не договорив, черноволосый нелепо взмахнул руками и рухнул на землю. Старик понял в чем дело, лишь когда худощавый с криком схватился за древко стрелы, торчащей из его груди. Рябой застыл, удивленно глядя на белые перья, что выросли у него из живота, пока боль не достигла его сознания. Он закричал и упал на колени. Пытался ползти, но руки подогнулись, и он уткнулся лицом в землю. Окровавленный наконечник с хрустом вылез из спины. Влас обернулся и, сразу поняв в чем дело, низко пригибаясь и петляя, бросился под прикрытие деревьев. Лошадь, почуяв запах крови, разорвала поводья и умчалась в лес, громко ломая ветви.
Потом все стихло.
Тишину нарушал лишь стук крови в ушах, и какое-то странное ворчание. Хварт приоткрыл заплывший глаз, и увидел, как черноволосый разбойник со стрелой в горле скребет скрученными судорогой пальцами по земле. Дурнота накатилась на старика вместе с черной волной беспамятства.
* * *
Что-то прохладное, коснувшись распухших губ, привело его в чувство. Хварт ощутил, что лежит на земле. Костерок все так же успокаивающе потрескивал рядом. Все тело ныло от побоев. Открыв глаза, он увидел человека, с сосудом в руках склонившегося над ним. Лицо незнакомца скрывала широкополая шляпа. Длинные сальные волосы свисали на плечи, прикрытые плащом.
- Вставай, отче, все закончилось, - хрипло произнес человек.
Попытавшись приподняться, старик застонал и упал на заботливо подставленную руку.
- Осторожней. Попей воды.
Незнакомец поднес сосуд к его губам. Старик стал пить, морщась от боли в разбитых губах.
- Кто ты? - старьевщик наконец пришел в себя и смог сесть.
- Просто путник, проходивший рядом, - ответил спаситель.
- Спасибо за помощь. Ты спас мне жизнь, - голос Хварта дрожал от пережитого. - Где они?
- Эти звери не имеют права на жизнь, - голос незнакомца ужесточился. - Я отнес тела в лес.
- А как же... ведь полагается погребение, иначе души могут ночью придти. Сгубят.
- Не бойся, ко мне придут, не к тебе, - в голосе незнакомца мелькнула ненависть. - Что б я этих отбросов боялся, пусть даже и мертвых!..
Он приложил ладонь к животу и скривился. Хварт только сейчас заметил темное пятно крови на его рубахе.
- Ты ранен? Ложись, посмотрю рану, - в голосе старика прозвучала неподдельная озабоченность.
- Последний ножом зацепил, - он как-то равнодушно отнял ладонь от раны и, придерживая шляпу, скрывающую лицо, лег на землю.
Старьевщик раздвинул края распоротой рубахи и, щурясь от недостатка света, взглянул на рану, ожидая увидеть в худшем случае глубокую царапину.
Если внутренности не повреждены, то с новой луной человек уже не вспомнит о ране. В другом случае мало кто сможет выжить. Такие раны в живот сразу не убивают. Человек несколько дней мучается. Не может есть и пить и вскоре умирает от жажды, усиленной потерей крови.
В слабом свете костра Хварт увидел как раз такую рану. Здесь он бессилен. Его спаситель умирал, еще не зная этого.
- Дай воды, - голос незнакомца был тверд, но тих. - Что-то в горле пересохло.
- Не могу, - в глазах старика стояли слезы. - Тебе нельзя... ты не сможешь... А то кровь не остановится, - нашелся он, затем разодрал рубаху и приложил её к ране.
- Я щас, потерпи, - Хварт, слегка пошатываясь, подошел к повозке, делая вид, что что-то ищет. Слезы текли и не могли остановиться.
Совершенно чужой человек, рискуя жизнью защитил его от смерти. А ведь мог не вмешиваться. Теперь он умирает, а я не могу его спасти. Нужно любым способом облегчить его страдания.
- Спасибо тебе за то, что спас меня от смерти страшной... старик Хварт этого не забудет. Как мне называть своего спасителя? - спросил он, мастеря подстилку из веток и тряпок.
- Зови меня Эвен.
- Странное имя, ты не из этих краев?
- Нет, я издалека. Из-за моря, - в свете огня лицо Эвена было белее мела, а голос раздавался все тише и тише.
- Да, далеко ж тебя занесло. А я к внучке на свадьбу. В малые Рыдоги. Красавица она у меня, умница, - в голосе старика звучала неподдельная гордость, - а уж как хозяйство ведет! Пироги с потрошками такие, закачаешься! - Хварт изо всех сил пытался развеселить своего спасителя.
- Давно странствуешь? - спросил Старьевщик, укладывая раненого на подстилку.
- Семь лет.
Хварт взял толстую валежину, разломил об колено и бросил в огонь. Затухающее пламя набросилось на обломки, жадно вгрызаясь в дерево, громко шипя и плюясь смолой.
Языки пламени плясали, обретая причудливые формы людей и животных. А иногда пламя принимало вид, мало похожий на тех и на других. Может, это были боги? Хварт не задумывался. Он смотрел на Эвена. Видел, как бледнеет его лицо, как мутнеет взгляд. Слышал, как затихает голос. Было невыносимо чувствовать себя таким беспомощным. Он мог только смотреть, как умирает очень чужой и очень близкий ему человек.
- А тебя, поди, жена дома дожидается? Да и пара детишек?
Услышав вопрос, Эвен дернулся как от удара, резко вскинул голову, так что шляпа слетела на землю. На изуродованном страшными ожогами лице яростным безумием блеснули глаза.
Хварт в ужасе замер, так не ожидал увидеть столь страшную картину.
- Нет больше у меня семьи! Все погибли, один я остался! - Эвен застонал и упал на подстилку.
- Я не знал, прости...
- Семь лет назад банда таких же вот отбросов убила всю мою семью и сожгла дом. Ради удовольствия! - Тихий голос Эвена слегка подрагивал - Ну, и что, что это был наместник тех земель. Ну и что, что его пьяные друзья тоже имели немалую власть и деньги. Они ни чем не лучше тех выродков, которые сейчас гниют в лесу, - по изуродованной щеке скатилась слеза, -Чудом я остался жив и с тех пор странствую. Но все они тогда остались безнаказанными... Власть и деньги. Как много они значат в этом мире.
Хварт замерев слушал это откровение.
- Мне пора в путь, - голос Эвена окреп и набрал силу, словно не он, терзаемый жестокой болью, умирает в темном лесу.
- Куда? - Не понял Хварт.
- Я ведь чувствую, как жизнь уходит из моего тела. Мне осталось недолго.
- Нет, что ты! Ты поправишься, - поспешил успокоить его старик. Но посмотрев на Эвена понял, что это не нужно. Взгляд человека, которому безразлична собственная жизнь, вызывал дрожь.
- Тебе я оставляю свои последние слова. Распорядись ими с мудростью и передай детям, - слова умирающего, словно тяжелые камни, западали глубоко в душу. - Месть не приносит облегчения, но приносит разочарование.
Старик, вновь остался один. Много людей встречалось ему, но этого запомнит до конца жизни.
На невидимом из леса горизонте медленно поднималось солнце.