Ко Александр Анатольевич : другие произведения.

Резонатор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повествование РЕЗОНАТОР (повествование, вырванное из времени и пространства), предлагается заинтригованному Читателю, как небольшое фантастическо-лирическо-технократически-сатирическое произведение-размышлялка о нас, самовлюбленных человечках. РЕЗОНАТОР был записан в далеком 1988 году двумя соавторами (С.Шаманский, А.Шаманский), явно или неявно находящихся в то время под впечатлением произведений братьев Стругацких. С другими самостоятельными произведениями моего соавтора по РЕЗОНАТОРу (С.Шаманский) можно ознакомиться по ссылке http://samlib.ru/p/palxcun_s/ РЕЗОНАТОР (повествование, вырванное из времени и пространства) ...Неожиданное, страшное, мрачное, которое, кажется, может случиться только с кем-то другим, определяя статистику происшествий, произошло с ними: что-то большое встречное заставило их резко затормозить. Близкие холмы мотнулись влево, смазались дымкой, весь мир погрузился в ватный перезвон... МЕТОД ЛИ-ГРАММ Практически неизлечимый синдром Шрамма-Шинаузена - приобретённое квазипериодическое шизоморфное состояние - бич современной цивилизации. Профессор Ли освобождает больного из плена кошмаров прошлого, возвращает к активному настоящему и гарантирует будущее. .....Перед глазами расстилалась холмистая равнина, воздух был чист и приятен. Солнце, зависнув между землёй и тёмными облаками, подсвечивало всё алым светом... Вечность заканчивалась, начиналась жизнь...
  С.Шаманский, А.Шаманский
  
  РЕЗОНАТОР
  
  (повествование, вырванное из времени и пространства)
  
  "... Одна из последних новинок в сфере борьбы со стрессами - "синхроэнергайзер". Эта машина... способна принести мгновенное успокоение, ... обслуживает одновременно 32 человека и... заметно снижает состояние стресса..." ("ЛГ" N5217)
  
  ... Близился полдень, но спать по-прежнему не хотелось. Тэрри ворочался с боку на бок, сбрасывал и вновь натягивал одеяло, пил воду и накрывал голову подушкой - всё бесполезно: мысли о последней Игре не давали покоя, вновь и вновь заставляя возбуждённый мозг анализировать события прошедшей ночи.
  Вначале всё шло как обычно. Через час после захода солнца Тэрри с профессором Ли покинули виллу и по подземному коридору направились в клинику. В лаборатории Тэрри привычно разделся и погрузился в кресло Ли-графа, обволакивающее сидящего, изолируя от внешних воздействий, позволяющее расслабиться и всецело отдаться течению "мыслей-воспоминаний". Ли занял своё место у пульта управления. Игра началась. И тут же появились отклонения от обычного хода игры. Тэрри, являясь зрителем "вспоминаемых" событий, ощутил себя человеком, за которым сам и наблюдал: человеком, находящимся в благодушном состоянии - в узком кругу близких ему людей, как это бывает в погожий воскресный день, когда маленькая семья - мама, папа и их чадо, не успев поссориться с утра, отправились на машине за город.
  Голова слегка кружилась от скорости и радости существования, машина неслась по ровному шоссе в направлении уже недалёких лесистых холмов. Редкие встречные машины, беззвучно появившись в отдалении и, с нарастающим шумом, поравнявшись с ними, вызывали мгновенное чувство томящего беспокойства, уносясь в Прошлое.
  Неожиданное, страшное, мрачное, которое, кажется, может случиться только с кем-то другим, определяя статистику происшествий, произошло с ними: что-то большое встречное заставило их резко затормозить. Близкие холмы мотнулись влево, смазались дымкой, весь мир погрузился в ватный перезвон...
  Очнулся Тэрри в том же кресле. Рядом сидел профессор Ли. На столике лежали использованный шприц и вскрытая ампула. В голове шумело, мысли были отрывисты и бессвязны, на вопросы непривычно встревоженного Ли Тэрри не мог дать вразумительных ответов...
  Лишь сейчас, на вилле, ворочаясь в постели, он восстанавливал в памяти последовательность событий этой ночи. Но объяснений им Тэрри так и не смог найти...
  
  ... Профессор Ли уединился в своём кабинете, чтобы сосредоточиться на сложившейся ситуации. Внезапный ночной обморок Тэрри, подчиняясь общему для подобных событий закону, случился совершенно некстати. Время поджимало, приближался срок окончания удачно идущего контрольного эксперимента, а последствия вынужденного повторного сеанса - трудно прогнозируемы. Причины обморока пока не ясны и выявить их с ходу проблематично. Тэрри не может сказать ничего толкового, расстраивается, в глазах - испуг - как это бывало ещё на самых первых сеансах воздействия Ли-грамм.
  Пациента, Ли-грамма которого исследовалась в последнюю ночь, профессор, по условию эксперимента, видеть не имеет права, а расшифровать и проанализировать Ли-грамму на компьютере без участия Тэрри, увы, пока ещё невозможно... Да... Тэрри взрослеет. Острота восприятия теряется. Детство, с его непосредственными эмоциями, уходит, неосознанное самим подростком...
  А время идёт. Придётся повторить сеанс, подавив чувствительность Тэрри, что приведёт и к некоторому снижению его естественной восприимчивости... Но перед этим "прогнать" через него следующую - девятую Ли-грамму - с прежней чувствительностью...
  Профессор поймал себя на том, что, задумавшись, начал непроизвольно прищёлкивать зубами. Эта привычка была приобретена в детстве, о котором Ли старался не вспоминать, но иногда, в редкие минуты ослабления самоконтроля, оно напоминало о себе этой странностью.
  Детство... Раннее детство Ли, счастливое и безоблачное, было настолько типичным для того времени и того общественного слоя, что напоминало иллюстрацию из школьного учебника. Семья среднего чиновника не купалась в роскоши, но не испытывала и нужды. Небольшой приличный домик с миниатюрным ухоженным садиком в тихом городском районе - уютное гнёздышко, в котором хлопочет миловидная хозяйка, готовая целыми днями ласкать своего ребёнка и баловать его чем-нибудь вкусненьким. Отец, не проявляющий особой нежности - как и положено мужчине - при этом редко в чём отказывающий сыну...
  Но и самый долгий день сменяется ночью. Отец стал приходить со службы всё более мрачным, а однажды вместо него пришли чужие люди. Они что-то искали: выворачивали ящики стола, вспарывали по" дужки, срывали половицы. Один из них кричал, что-то требуя у матери, но та только молча плакала, прижимая к себе разревевшегося сына...
  Больше Ли никогда не видел ни своего отца, ни своего дома. Они с матерью переселились на окраину в крохотный ветхий домишко. Каждое утро мать уходила в город в надежде заработать или выпросить немного денег или еды. Это удавалось редко, работником она была неважным, а родственники предпочитали не иметь никаких дел с женой арестанта.
  Вечно голодный Ли целыми днями бродил по окрестностям в поисках чего-нибудь съестного. Иногда сердобольные соседки давали ему кусок лепёшки, но чаще Ли становился жертвой мальчишек. Они называли его вонючим щенком шакала и гиены, заставляли ходить на четвереньках, выть на фонарь и поднимать ногу у столба. Иногда у кого-нибудь из мучителей оказывалась лепёшка и вид развлечения менялся: Ли должен был просяще скулить и, щёлкая зубами, ловить на лету бросаемую еду.
  Постепенно Ли и в самом деле стал ощущать себя шакалом. Он был готов перегрызть глотки своим мучителям. Соседей он ненавидел за то, что у них была еда, отца - за то, что страдал из-за него, мать - за то, что она но могла его накормить и одеть... Он ненавидел всех и улыбался всем затравленной улыбкой, боясь тех, кого ненавидел.
  И когда, однажды, мать сказала ему, что бездетный родственник его отца, живущий за границей, хочет взять Ли на воспитание, он без всякого сожаления покинул свою мать и свою страну.
  Долго ещё, живя в богатом доме заграничного дядюшки, Ли, теряя самообладание в сложных ситуациях, непроизвольно ощетинивался и щёлкал зубами...
  И вот, детство вновь напомнило о себе, как тогда - при первой встрече о Тэрри. Ли был в то время молодым, но весьма перспективным психоаналитиком и работал в клинике своего учителя профессора Шрамма. Тэрри привела его мать, молодая, красивая, но сильно уставшая женщина. Год назад она с мужем и ребёнком попала в автомобильную катастрофу. Муж погиб. Некоторое время спустя, женщина заметила, что о мальчиком творится что-то неладное - его мучили кошмарные видения, приводящие к историческим припадкам, доходящим до обморока. Приступы обычно совпадали с тяжёлыми переживаниями, когда женщину охватывали воспоминания об аварии и погибшем муже, и тревога о здоровье сына многократно усиливала её горе.
  Женщина уже показывала мальчика нескольким психиатрам, но их лечение давало лишь временный эффект. Ей посоветовали обратиться в клинику Шрамма, а тот - направил к доктору Ли, разрабатывавшему новый метод лечения подобных заболеваний, и она пришла к нему, как к последней надежде, умоляя помочь сыну.
  Ли вызвал медсестру, попросив её проводить женщину в приемную и немного успокоить, пока он будет осматривать ребёнка.
  Доктор Ли не любил детей, но мать мальчика понравилась ему. Случай представлялся достаточно лёгким и должен был хорошо поддаваться лечению по новой методике. Ли попытался сосредоточиться на чтении истории болезни, но перед глазами стояла обаятельная посетительница, а мысль о формах, которые может принять благодарность одинокой беззащитной женщины в случае успешного исхода лечения, вызывала в груди приятное стеснение...
  Как бы отвечая внутреннему состоянию доктора, тишину нарушило щёлканье зубов.
  Ли встрепенулся и с удивлением посмотрел в сторону кушетки, откуда донёсся звук. Взгляд его столкнулся с удивленно-испуганным взглядом мальчика, нижняя челюсть которого ещё по инерции беззвучно вздрагивала.
  Ли захотелось зажмуриться и втянуть голову в плечи, но мальчик опередил его.
  Ли стало не по себе - в глазах мальчика отразились растерянность и испуг. Почувствовав себя не в состоянии продолжать осмотр, Ли вышел в приёмную и, заверив женщину, что непременно постарается вылечить ребёнка, попросил зайти через несколько дней...
  
  ... Грави, перейдя три года назад из клиники Шрамма в Отдел по Координации Психоанализа Департамента Общественного Здоровья, тем не менее не порывал связей с клиникой.
  Во время очередного визита профессор Шрамм пригласил его в свой кабинет.
  - Я очень высоко ценю вас, дорогой Грави, - сказал профессор, - не просто за ум и способности - это есть и у других, я ценю ваше учение дружить. Увы, помогать друзьям, делиться с ними, да что там - просто не забывать друзей, сейчас не принято. Вы один из немногих, сохранивших эти качества в то время, как некоторые готовы отобрать последний кусок хлеба у старого друга и учителя...
  Грави понял, что Шрамм намекает на своего бывшего ученика - профессора Ли, основавшего собственную клинику и претендующего в настоящий момент на львиную долю ассигнований по "Программе борьбы за полное психическое здоровье нации".
  - К сожалению, таких людей становится всё больше, - печально согласился Грави. - И бороться с этим ...
  - Можно, дорогой мой, можно! - воскликнул Шрамм, - и средство этой борьбы - дружба! Я рассчитываю на вашу...
  Грави всем своим видом подтвердил, что на него вполне можно положиться, и Шрамм продолжил:
  - Как вы знаете, друг мой, жадность и гордыня настолько ослепили нашего коллегу Ли, что он кусает взрастившую его руку и хочет присвоить себе то, что должно быть поделено по-братски... Вы можете возразить, что он лучше нас и, по высшей справедливости, ему следует отдать всю сумму. Ах, если бы это было так! Я бы первый пошёл к нему и преподнёс эти деньги на золотом блюде... Но, увы, на белоснежном одеянии доктора Ли я вижу какие-то тёмные пятнышки, заставляющие меня оставить блюдо в покое.
  Коллега Ли, по-видимому, редко смотрит на себя в зеркало и не замечает этих пятен. Мы обязаны указать ему на них... Нот, нет, Грави, что вы! Ни о каких угрозах и шантаже и речи быть не может! Помочь человеку трезво оценить себя, взглянув со стороны, - наш дружеский долг...
  - В своё время, - продолжил Шрамм, - внезапный уход Ли из нашей клиники вызвал многочисленные пересуды - никто но мог понять, почему перспективный молодой человек бросает хорошее место и на несколько лет исчезает с научного горизонта. (Потом Ли вновь возник на нём, уже во главе собственной клиники, но это было потом...) Некоторые считали, что, получив наследство от богатого дядюшки, Ли решил бросить работу и пожить в своё удовольствие, другие намекали, что здесь замешана женщина... Однако наследство досталось Ли за пару лет до ухода и никак не отразилось на его работе, да и к "радостям земным" он был довольно равнодушен, с головой уходя в свои исследования. Размышляя над этим уже сейчас, я пришёл к выводу, что причина должна быть связана именно с профессиональной деятельностью Ли, и просмотрел информацию о пациентах, которых он наблюдал перед уходом. Большинство случаев ничем особенным не выделялись, но один меня заинтересовал: после месяца вполне спокойно протекавшего лечения, у мальчика-пациента и его матери внезапно случился припадок истерии, столь сильный, что пришлось применить сильнодействующее успокоительное и доктор Ли отвёз их в общегородскую лечебницу, где они должны были прийти в состояние, позволяющее продолжить лечение в нашей клинике... Затем случилось нечто странное: через несколько дней, позвонив в лечебницу и поинтересовавшись состоянием больных. Ли узнал, что какой-то друг погибшего мужа женщины на второй день после поступления увёз её и мальчика из лечебницы с тем, чтобы определить в частную клинику, а затем забрать жить к себе в отдалённый район.
  Возмущённый Ли направился ко мне, чтобы рассказать об этом, но его опередил главный администратор лечебницы, заверивший, что они действовали полностью в рамках закона и предоставивший соответствующие документы. Ли пришлось смириться со случившимся, а через месяц он ушёл из нашей клиники...
  - Так вот, Грави, в этой истории есть три весьма загадочных момента: во-первых, я сам направлял эту семью к Ли и женщина была психически нормальна; во-вторых, из её рассказов о своей жизни, не было видно, что у неё есть какие-либо друзья и, в-третьих, "заботливый друг" забрал наших пациентов из лечебницы как раз в то время, когда доктор Ли, взяв два дня отпуска, уехал за консультацией к своим знакомым психиатрам... Так что, Грави, по-видимому, женщина всё-таки причастна к внезапному уходу Ли и найти эту женщину - наша задача...
  
  ... Тэрри понял, что заснуть не удастся, оделся и вышел на веранду. Было жарко. Ночью прошёл дождь и от запаха распаренных растений закружилась голова, Тэрри опустился в шезлонг и прикрыл глаза.
  Мысли вновь вернулись к сеансу. Давно, когда они с Ли только начинали Игру, Тэрри часто перевозбуждался. Профессор объяснял тогда, что это вызвано болезнью. Мозг Тэрри подсознательно пытается заполнить образованный амнезией пробел в воспоминаниях - видениями, обильно продуцируемыми воображением под воздействием Ли-графа. Плод фантазии воспринимался им как реальность, имеющая непосредственное к нему отношение и, соответственно, вызывающая бурную эмоциональную реакцию. Ли говорил, что последующего перевозбуждения и депрессии можно избежать, если осознать, что все эти видения не более чем своего рода кино и Тэрри в нём не действующее лицо, а зритель, причём зритель, который должен быть объективно-беспристрастным при просмотре картины, поскольку он, всё-таки, в большой степени является сценаристом, режиссёром и исполнителем главных ролей в этом "фильме" и оценивает, в конечном счёте, собственную работу. А оценить своё произведение объективно можно только глядя на него со стороны и исключив при этом лишние эмоции.
  Тэрри понял профессора и вскоре стал делать успехи, впрочем, свою роль сыграли и проводимые доктором процедуры, ведь Игра тогда ещё не была Игрой в сегодняшнем смысле, и при каждом сеансе Ли облеплял Тэрри множеством каких-то устройств, помогавших, по его словам, понять ход и причины болезни и повлиять на них.
  Постепенно Тэрри достиг совершенства, внутренний наблюдатель научился сухо и беспристрастно оценивать любые действия героев "фильма", а затем обсуждать их с профессором Ли. Обсуждения получались интересными и увлекательными для обоих. Так постепенно и сложилась эта Игра, ставшая неотъемлемой частью их жизни. Сутки, прожитые без Игры, оставляли у Тэрри ощущение неудовлетворённости и пустоты... И этот ночной обморок. Что с ним происходит? Неужели Игру придётся прекратить?..
  Постепенно накопленная усталость, запахи трав, мерное жужжание и потрескивание насекомых сделали своё дело и Тэрри уснул...
  
  ... Неделю назад Шрамм предложил Грави посетить ряд психиатрических клиник в радиусе двухсот миль:
  - Я думаю, - сказал он, - разыскиваемое нами семейство вполне может оказаться где-то неподалёку, в нескольких часах езды на автомобиле...
  Уже на следующий день, вооружившись удостоверением сотрудника Департамента и инспекторским выражением лица, Грави дотошно изучал документацию за последние десять лет в первой из намеченных клиник...
  Четвёртая лечебница, куда явился Грави, принадлежала некоему Хэнгбоу, отзывы о котором были весьма нелестными. Говорили, что у Хэнгбоу начисто отсутствуют моральные принципы и за соответствующую сумму он готов признать умалишённым и упрятать а недрах своей лечебницы кого угодно, чем неоднократно пользовались наследники; уставшие ждать наследства, уголовники, ожидавшие за свои художества солидных сроков; и даже некоторые госучереждения, когда им надоедали особо ретивые борцы за правду. Несколько раз Хэнгбоу пытались привлечь к ответственности, но он всегда выходил сухим из воды. Нрава Хэнгбоу был грубого и прямого, отчасти даже дикого. По-видимому за это его избрали председателем "Клуба защитников редкоземельных животных", члены которого, сами здорово напоминавшие своих подзащитных, проводили свободное время в охоте на слонов, львов, тигров и другого крупного зверя, но размениваясь на мелочи меньше медведя.
  Грави предполагал, что с этим человеком ему придётся тяжело и оказался прав: Хэнгбоу, мужчина с буйной шевелюрой и пудовыми кулаками, встретил инспектора весьма нелюбезно и, смерив его субтильную фигуру презрительным взглядом, посоветовал побыстрей закругляться с проверкой, поскольку он - Хэнгбоу, с большим трудом переносит всякую чиновную шушеру, которая мешает людям заниматься настоящим делом...
  Грави и сам был бы рад побыстрей покинуть негостеприимное место, но именно в этой клинике, листая документы, он наконец наткнулся на имя разыскиваемой женщины. Она поступила к Хэнгбоу в тот самый день, когда исчезла из городской лечебницы. В истории содержались бумаги, выписанные в лечебнице, но никаких упоминаний о сыне ни в истории, ни в журнале регистрации поступающих больных не было... Грави направился к хозяину клиники.
  Хэнгбоу сидел за столом в своём кабинете. Стены кабинета были увешаны оружием и охотничьими трофеями, позади Хэнгбоу висела в портретной раме большая цветная фотография оскалившейся львиной морды. Морда и хозяин кабинета уставились на вошедшего Грави одинаково свирепыми с прищуром глазами. Услышав пожелание инспектора осмотреть интересующую его больную, Хэнгбоу расхохотался:
  - Ха, да ты, парень, нахал! Мало того, что ты держишь меня за дурачка, не знающего, что проверки проводятся комиссиями, а не кем попало, мало того, что я из любопытства разрешаю тебе рыться в документации и выискивать что-то явно для себя лично, а не для Департамента, тебя ещё и на моих добродушных пациентов потянуло... Запомни, дело твоей конторы не больные, а их анкетные данные. К живым больным я ни тебя, ни твоих коллег без согласия родственников или решения суда не пускал и пускать не буду.
  Грави попробовал пригрозить Хэнгбоу неприятностями со стороны Департамента, но это не помогло.
  - Ты, конечно, можешь попортить мне кровь, но не более того - клиника у меня частная, налоги я плачу исправно, диплом получил законно. Зато я вполне могу спустить тебя по служебной лестнице.
  Почувствовав реальность угрозы, Грави решил играть ва-банк. Он без приглашения уселся в кресло у стола, закинул ногу за ногу и, сменив тон с угрожающе-просящего на деловой, начал:
  - Я вижу, мистер Хэнгбоу, темнить с вами бессмысленно, а потому перейду к делу. Эта женщина действительно интересует не столько Департамент, сколько меня, а точнее - не столько меня, сколько доктора Шрамма. Она с сыном лечилась в клинике профессора. Затем это семейство при довольно загадочных обстоятельствах исчезло. Профессор был удивлён и очень сожалел об этом, так как утратил возможность изучать редкостный случай, представляющий большой интерес для науки. Но недавно мы узнали, что интересующие нас пациенты находятся здесь и доставил их к вам доктор Ли, который, уходя из клиники Шрамма, решил насолить своему учителю... Я не собираюсь, мистер Хэнгбоу, читать вам проповеди, у меня конкретное деловое предложение. Профессор Шрамм хочет взять этих пациентов на некоторое время в свою клинику для завершения исследований. Все расходы, которые при этом могут возникнуть, он непременно оплатит.
  Хэнгбоу размышлял, вперив тяжёлый взгляд в выложенные Грави документы. Похоже было, что Ли втянул его в дурно пахнущее дельце. От исчезновения мальчика несло уголовщиной, а полицейских и, тем более, расследования, Хэнгбоу не переносил. Из сомнительных больных он принимал в клинику только тех, у кого документы были в порядке и имелись гарантии, что никто не станет особо интересоваться их судьбой. Правда, пару раз случались накладки и, хотя оба раза доказать ничего не удалось, эти случаи бросали тень на репутацию клиники и самого Хэнгбоу. "Я всегда честно зарабатывал свои деньги, а личные дела клиентов - не моя забота, - думал он. - И влипать из-за Ли, ради его жарких тысчонок в сомнительную историю мне совсем не интересно..."
  - Ну что ж, - заговорил, наконец, Хэнгбоу, подняв глаза на Грави, нога которого при этом сползла с колена на пол. - Ни о каком мальчишке я ничего не слышал, но насчёт женщины - всё так и было. Случай действительно редкий, - Хэнгбоу засмеялся, - в наше время редко встретишь психически нормального... Правда, за эти годы она несколько того, сдвинулась, но этот случай вполне обычный и вряд ли заинтересует Шрамма.
  - Заинтересует.
  - Что ж, я готов пойти вам навстречу... но на её счёт ежемесячно поступает три тысячи, да и моя репутация у клиентов может пострадать...
  - Сколько вы хотите? - нетерпеливо спросил Грави.
  - Три сотни в день, возврат по первому требованию и, конечно, держать язык за зубами.
  - Договорились. В ближайшее время я приеду за вашей подопечной, - подвёл итог Грави, вручая задаток...
  
  ... Ли взглянул ни часы. Через сорок минут должна прибыть комиссия из Департамента Общественного Здоровья.
  Полугодовая кампания в прессе, умело поддерживаемая свежими порциями достоверных фактов и разной степени прозрачности намёков об ужасающем состоянии психиатрической помощи в стране, сделала своё дело и заставила чинуш из Департамента зашевелиться и проявить озабоченность этим состоянием. Созданная комиссия, посетив несколько весьма неприглядных лечебниц, теперь, подобно бильярдному шару, который опытный игрок заставляет, несколько раз отразившись от бортов, вкатиться, наконец, в нужную лузу - направлялась в клинику профессора Ли.
  Здесь её члены смогут отвлечься от неприятных впечатлений, подкрепившись с дороги чудесами восточной кухни и испытать лёгкое блаженство, лёжа в креслах Ли-графа и слушая лекцию профессора о чудесах, творимых его методом, и перспективах, которые откроются, если ассигнования, выделенные на "Программу борьбы за полное психическое здоровье нации", направить на расширение его клиники.
  А затем назойливые репортеры, толпящиеся у входа, "неизвестно как" пронюхав о визите комиссии, вынудят их перевести впечатления в высказывания, которые газетные столбцы превратят почти что в официальный документ, который останется только перепечатать на фирменном бланке и снабдить подписями, печатями и номером, продемонстрировав тем самым неусыпную заботу о здоровье населения.
  Но перед тем, как это случится, Департамент запросит мнение коллег-психиатров. А с коллегами дело обстоит сложнее... Коллегам нужны результаты, причём такие, которые заставили бы их, несмотря на неприязнь к Ли, признать его превосходство. И Ли даст им эти результаты! Вот только...
  Проклятое "только"! Что же всё-таки случилось с Тэрри во время последнего сеанса?
  Настроение профессора вновь упало и память вернула его в прошлое: мать с мальчиком в следующий раз появилось у Ли через три дня после первого визита. Сыграло ли роль твёрдое заверение доктора помочь ребёнку или женщина, заметив произведенное ею на потенциального спасителя впечатление, приняла меры для его закрепления, но в этот раз она выглядела значительно лучше и Ли пришлось совершить некоторое насилие над собой, чтобы оставить её и уединиться с мальчиком в лаборатории для проверки мелькнувших в прошлый раз догадок.
  После месяца регулярных посещений Ли окончательно убедился, что чутьё не подвело его. Работа с мальчиком всё больше и больше захватывала доктора, визиты участились и стали почти ежедневными. Ли понял, что имеет дело с уникальным случаем, что успех лечения гарантирует ему известность, деньги, а впоследствии и собственную клинику - он работал не жалея себя, аппаратуры и пациента.
  По своему физическому и умственному развитию мальчик ничем не отличался от тысяч других девятилетних мальчиков. Но его психическая восприимчивость была столь велика, что даже скрытое возбуждение находящегося рядом человека улавливалось ребёнком и начинало доминировать, порой полностью подавляя собственную психику мальчика.
  Доктор Ли с мистическим восторгом наблюдал, как в ходе каждой последующей встречи мальчик всё быстрее превращается в своеобразное зеркало, в котором отражался он сам - Ли, но не тот подчёркнуто вежливый, суховатый и молчаливый доктор Ли, которого знали окружающие, а истинный, обуреваемый желаниями и страстями Ли, которого не знал никто.
  Увлечённый ребёнком, доктор не сразу заметил возрастающую настороженность и подозрительность матери. Он понял это некоторое время спустя, ощутив увеличивающееся от встречи к встрече внутреннее сопротивление мальчика. Максимальное сразу после прихода, оно, под влиянием Ли, постепенно сходило на нет в ходе работы, но для получения тех же результатов приходилось затрачивать всё больше и больше времени и сил.
  Приглядевшись к женщине, доктор понял, что подспудно растущая в ней неудовлетворённость результатами "лечения" скоро достигнет критической величины и тогда с мальчиком придётся проститься навсегда. Допустить этого Ли не мог - ребёнок был тем шансом, который выпадает один раз в жизни...
  Загудел таймер. Профессор Ли встрепенулся. До приезда комиссии оставалось пять минут... "Сегодня же ночью повторить сеанс", - решил профессор и, оценивающе посмотрев на себя в зеркало, направился к двери.
  
  ... Встретив Грави мрачновато-ироничным приветствием, Шрамм поведал о результатах обследования заполученной у Хэнгбоу пациентки.
  - ... Итак, - закончил он свой рассказ, - пребывание в клинике Хэнгбоу, в частности, чуткость и ласка, вводимые при помощи шприца, дали позитивный результат и теперь больная настолько спокойна и уравновешена, что даже самая сговорчивая медкомиссия не сможет признать её способной давать показания.
  Некоторое время Грави молча переваривал услышанное, затем, встрепенувшись, вспомнил, с чем он пришёл к Шрамму:
  - Профессор, а я, как раз, с новостью от нашего друга Ли. Он прислал в Департамент рекламный листок о своём методе...
  На мелованной бумаге курсивом было отпечатано:
  
  МЕТОД ЛИ-ГРАММ
  Практически неизлечимый синдром Шрамма-Шинаузена - приобретённое квазипериодическое шизоморфное состояние - бич современной цивилизации.
  Профессор Ли освобождает больного из плена кошмаров прошлого, возвращает к активному настоящему и гарантирует будущее.
  При помощи уникальной диагностико-лечебной установки - ЛИ-ГРАФА - с пациента снимается ЛИ-ГРАММА: комплексная запись психофизиологических параметров.
  Обработанная компьютером информация позволяет сформировать блок избирательных электромагнитных воздействий на пациента, приводящих к исчезновению или значительному ослаблению заболевания.
  Вместо многолетнего и малоэффективного лечения традиционными методами, - пациент в течение пяти дней проходит полный курс лечения без применения каких-либо химических препаратов и хирургического вмешательства.
  Создан также опытный экземпляр передвижного Ли-графа, позволяющий снимать Ли-граммы и, после соответствующего анализа их в клинике, производить лечебное воздействие на пациента в амбулаторных условиях.
  
  - Мне, конечно, лестно, что Ли упомянул имя своего учителя хотя бы в названии моего синдрома, - сказал Шрамм, окончив чтение, - но, даже вкупе с газетной шумихой вокруг двух-трёх феноменальных излечений этого недостаточно для признания действенности его метода и выделения таких значительных субсидий по Программе в ущерб коллегам.
  - Разумеется, профессор, - ответил Грави, - Департаментом совместно с Ли разработана определённая процедура проверки: в различных клиниках собираются десять процентов с соответствующим диагнозом. Их истории болезни хранятся в Департаменте, а запись Ли-грамм и лечение производится в клиниках при помощи упомянутого передвижного Ли-графа под контролем представителей Департамента. Запись с присвоенным номером поступает к профессору Ли для обработки...
  - Насколько я понимаю, Грави, вы входите в комиссию по подготовке и проведению этого мероприятия?
  - Э-э-э...
  - Будем считать, что входите, - констатировал Шрамм, - и я вам, как представителю Департамента, в ответ на приглашение к участию в эксперименте, отвечаю согласием и в качестве "пациента с соответствующим диагнозом" предлагаю нашу тихую подопечную.
  Усиленная работа мыслительного аппарата Грави заставила его левую бровь вопросительно затрепетать.
  - Тем самым, - продолжил Шрамм, весело поглядывая на Грави, - мы обеспечиваем се6е неплохую игру при любом раскладе: если метод так хорош, что состояние нашей больной улучшится, мы получим возможность кое-что узнать о Ли, а если лечение, увы, не поможет, что ж, значит метод Ли не так уж и хорош!..
  Получив ответ на свои невысказанные вопросы Грави успокоился:
  - Как вы верно заметили, профессор, в настоящее время создаётся комиссия по проверке метода Ли и я могу в неё войти. Но уже сейчас работает комиссия по проверке состояния лечебного процесса в психиатрических клиниках, членом которой я являюсь, и которую доктор Ли весьма любезно пригласил к себе.
  - И члены комиссии, небрежно загримировав своё любопытство, решили изменить маршрут проверок и заглянуть за закрытую дверь к "чудотворцу" Ли. Что ж, и нам Грави, не помешает заглянуть туда хоть разок - в нашей игре никакая информация не будет лишней.
  - Да, да... - задумчиво поддержал Грави. - О! Ведь у Ли работает мой невезучий "друг" Гроун!..
  - Гроун... Моралист Гроун... Мне было жаль с ним расстаться. Почему бы нам не попытаться открыть ему глаза на сомнительные дела его патрона? Не станет ли он одним из ключиков, открывающих доктора Ли?..
  
  ... Доктор Гроун, закончил профилактику последнего намеченного на сегодня сотрудника клиники и, оставшись в одиночестве, достал конверт, переданный ему внезапно вынырнувшим из прошлого Грави. Когда-то они вместе учились в колледже, работали в одной клинике, затем их пути разошлись.
  В то время Гроун, несмотря на профессию врача, ещё отличался некоторой романтичностью. Когда ему предложили завербоваться в группу медиков, направлявшуюся в район боевых действий. Гроун согласился сразу, считая своим долгом быть там и помогать парням, которые вдали от Дома детства в условиях отвратительного климата защищают цивилизацию и свободу от варварских посягательств бандитских группировок.
  Спустя два года, благополучно оставив романтику на "переднем крае борьбы Добра со Злом" и выйдя из госпиталя после полугодового лечения неизвестного вида лихорадки, головных болей и последующей глубокой депрессии, Гроун вернулся в клинику, где снова встретился с Грави. Тот делал карьеру администратора и был теперь заместителем профессора Шрамма - по контактам с Департаментом Общественного Здоровья. Он имел определённые связи среди влиятельных лиц и неплохие перспективы. Для скорейшего продвижения желательно было иметь ещё пару заметных научных работ. Грави попробовал восполнить этот недостаток за счёт уникального материала, накопленного Гроуном, предложив ему свою поддержку в обмен на соавторство - Гроун продемонстрировал Грави глубокое знание сержантского жаргона...
  От этой ссоры следовало ожидать неприятностей, вплоть до увольнения, тем более вероятного, что защитить Гроуна было некому - после возвращения его отношения с сотрудниками никак не налаживались, - раздражала атмосфера сытого самодовольства, пошлых разговоров, мелочных склок. Однако неприятности пришли с другой стороны - скандал в Большом Доме и последовавшая травля привели Гроуна на грань разрыва с обществом... В этот момент и появился профессор Ли...
  И вот, на восьмом году работы в клинике Ли, Грави вновь возник на горизонте в составе комиссии Департамента. Как ни в чём не бывало, он похлопал Гроуна по плечу, справился о здоровье и, прощаясь, незаметно для окружающих сунул ему в карман конверт, шепнув: - Прочти, это интересно...
  
  ... В конверте, переданном Грави, лежали рекламный листок доктора Ли, содержание которого Гроуну было хорошо известно, и ксерокопия стенограммы заседания некой очередной "Лиги защиты..." с традиционно длинным маловразумительным названием, которое Гроун с усмешкой перефразировал как "Лига защиты шизофреников от медицинского вмешательства".
  Практически вся стенограмма представляла собой монолог председательствующего, периодически прерываемый одобрительными возгласами. В речи отмечалось, что в последнее время резко возросло число случаев вопиющих злоупотреблений со стороны так называемых "целителей душ", которые из корыстных побуждений опускаются до пренебрежения моральными нормами цивилизованного общества, граничащего с уголовщиной...
  В качестве примера приводилась вскрытая недавно одним из активистов Лиги история с доктором Ли, "претендующим на монополию в лечении широкого класса так называемых "заболеваний психики".
  Гроун во времена описываемых далее в стенограмме событий десятилетней давности находился в армии и ничего не слышал о том, что Ли, якобы, довёл мать лечившегося у него мальчика до помешательства, а затем, заметая следы, вывез её из клиники своего "учителя" Шрамма, переправив в пользующуюся весьма сомнительной репутацией лечебницу Хэнгбоу. В то же время исчез и сын пострадавшей, судьба которого неизвестна.
  В заключение председательствующий призвал направить все усилия членов Лига на борьбу с подобными явлениями, за то, чтобы "люди с сомнительными моральными качествами не имели права, тем более права монопольного, распоряжаться здоровьем и жизнью своих сограждан..."
  По мере чтения лежащей перед ним белиберды настроение Гроуна, вначале иронично-любопытное, сменилось раздражённо-недоумённым с желанием скомкать листы. Однако этому помешало ощущение некоторой вероятности описанных событий.
  Вернувшись к тексту стенограммы, Гроун заметил на последнем листе аккуратно выведенный чёрным фломастером номер телефона...
  "А ведь позвонить отсюда в город не так-то легко", - пришло в голову Гроуну. В клинике был всего один городской телефон, установленный в кабинете профессора Ли. Впрочем, при помощи селектора к городской линии подключалось и большинство внутренних телефонов, но для этого приходилось беспокоить профессора.
  Это была не единственная странность: в клинике полностью отсутствовала бытовая радиотехника, а при заключении контракта с сотрудниками, Ли специально оговаривал нежелательность отлучек из клиники и приёма гостей на её территории. В прежние времена эти меры, которые профессор мотивировал необходимостью максимально ограничить контакты пациентов с цивилизацией - истинной первопричиной их болезней, вызвали бы у Гроуна протест, но обстоятельства, в результате которых он попал к Ли, а также увлекательная работа, для которой в клинике были созданы все условия, не располагали к контактам с внешним миром, не относящимся к сфере научных интересов.
  Да и внешний мир не испытывал тяги к контакту с Гроуном. Человек, чьи портреты некогда печатались на первых полосах газет, "национальный герой, отважный борец за идеалы цивилизации", представленный к высшей награде, бросил эту награду на красивый ковёр Большого дома и высказал на всю страну, наблюдавшую по телевидению за награждением, всё, что он думает об этих идеалах и методах, которыми они насаждаются в отдалённых и вовсе не желающих "цивилизироваться" странах, жители которых предпочитают свою свободную "дикость".
  На следующее утро вчерашний герой проснулся "предателем национальных интересов", как писали газеты и говорили телерадиокомментаторы, и "озверевшим дегенератом, продавшимся кровавым дикарям и террористам", как писали на стенах его дома и выкрикивали под звон выбиваемых камнями окон.
  Отношения с коллегами в клинике непрерывно ухудшались, вокруг Гроуна образовалась стена взаимного неприятия. Сквозь треск оскорблений он уже не слышал здравых советов двух-трёх сочувствующих ему.
  Профессор Шрамм, дороживший репутацией своей клиники, предложил Гроуну как можно скорее найти другое место работы.
  В довершение всего, Гроун, в припадке ярости, избил очередного особо ярого обличителя и был задержан полицией. Над ним нависла угроза тюрьмы или "жёлтого дома"...
  В этой обстановке полной безысходности внезапно появился доктор Ли, ничем до того не проявлявший видимого интереса к происходящему. Через своего адвоката он сумел освободить Гроуна под залог, а затем и вовсе замять дело, после чего предложил Гроуну работу в своей клинике...
  
  ... Задремав на пару часов после второго странного сеанса, Тэрри проснулся. Он опять думал об Игре. Было не жарко. Небо, покрытое низко идущими серыми рваными облаками, освещающее землю мягким рассеянным светом, и лёгкий ветерок способствовали размышлениям.
  Первый "фильм" вновь вернул Тэрри уверенность в себе - всё прошло хорошо, как в прежние времена.
  После обсуждения профессор, переключив ряд тумблеров, предложил обрадованному Тэрри закрепить успех, сыграв ещё раз. Тэрри согласился. Игра продолжилась и он вновь увидел-почувствовал то, что довело его до обморока в последний раз. Однако сейчас он наблюдал развитие событий как бы сквозь туман, не улавливая общего хода. При этом Тэрри ощущал скачущее раздвоение - словно бы наблюдал происходящее глазами двух разных людей, воспринимающих события каждый по-своему, что ещё больше мешало чёткому осмыслению: ... ярко-голубой прицеп встречной машины... мелькнувшие лесистые холмы... женские руки, крепко обхватившие его(?) за плечи... расширяющийся туннель с молочно-голубым светом в конце, несущимся на него... какие-то последующие события, по-видимому с теми же, или почти с теми же действующими лицами. Раздвоение усилилось настолько, что Тэрри так и не смог понять сути происходящего и от этой части внутреннего "кино" осталось только общее ощущение безысходности перед лицом какого-то неутолимо надвигающегося Зла, от которого невозможно укрыться, поскольку оно неразрывно связано с тобой, есть часть тебя, как связана с организмом обнаруженная опухоль, и остаётся только, в оцепенении взирая на приближение этого 3ла(-ли?), уповать на чудо счастливого оборота судьбы... Тэрри погрузился в вязкий, без сновидений сон.
  После тяжёлого пробуждения Тэрри, сопровождаемый доктором Ли и головной болью, отправился на виллу отдыхать, но мерзкое ощущение неизбежности плохого не покидало его. Более того, Зло, абстрактное и расплывчатое ночью, постепенно связывалось с обликом профессора Ли. Тэрри сопротивлялся - он очень уважал профессора и считал, что обязан ему всем - но из непокорного подсознания всё явственнее проступал образ Ли - злодея. При этом совершенно не было ясно, почему он злодей...
  Измученный внутренней борьбой, Тэрри поднялся и направился в клинику в поисках душевного спокойствия...
  
  ... Заключённый контрактом в клинику Ли, Гроун первые полтора-два года, не вникая в суть исследований, добросовестно выполнял задания профессора.
  Доктор Ли, зная Гроуна, как отличного физиономиста, обладающего редкой способностью по едва уловимым оттенкам реакции на задаваемые вопросы определять состояние другого человека, поручил ему отбор больных с интересовавшим профессора диагнозом - из числа привозимых родственниками после безуспешного лечения в других клиниках.
  Заболевание отобранных пациентов выражалось в истерических припадках, часто оканчивавшихся потерей сознания. Им страдали повышенно впечатлительные люди, попавшие некогда в стрессовую ситуацию. Подобные состояния лечились при помощи гипноза в сочетании с общеуспокоительными средствами, но в случае, когда не была известна первопричина, спровоцировавшая заболевание, лечение сводилось, практически, к постоянному поддержанию пациента в заторможенном состоянии при помощи седативных препаратов. За эти случаи и брался профессор Ли, ставя задачу нейтрализовать отрицательное влияние первопричины, изменив отношение к ней самого пациента.
  Поочерёдно работая с больным, Гроун и доктор Ли (последний - при помощи разрабатываемого им диагностического прибора) сужали круг возможных первопричин заболевания, подводя пациента к их трезвому осознанию.
  Постепенно Гроун проникся идеей Ли, работа увлекла его и, продлив контракт ещё на пять лет, он стал первым помощником профессора. Одной из его обязанностей было регулярное проведение профилактических обследований сотрудников клиники на приборе - детище профессора, так называемом "Ли-графе". Необходимость этих обследований Ли объяснял тем, что большинство работавших в клинике специалистов были в прошлом его пациентами, а затворнический образ жизни и работы могли вызвать рецидивы психических расстройств.
  Обследования обычно показывали, что всё в норме, но Гроун заметил любопытную закономерность - чем совершеннее становился Ли-граф, тем сильнее отличалось поведение обследуемых до и после сеанса: общительность, живой блеск глаз - сменялись холодных спокойствием и отчуждённостью. На вопрос, чем это может быть вызвано, Ли уточнил, что конечной целью его работы является создание прибора, который сможет не только ставить диагноз, но и лечить больного без участия врача. У всех этих людей, - говорил Ли, - причина, вызвавшая болезнь, находится слишком глубоко в подсознании - настолько, что окончательно излечить их невозможно. Именно поэтому он предложил им - специалистам различного профиля - работу в стенах клиники - по созданию и совершенствованию прибора. При этом они чувствовали себя вполне нормальными людьми, постоянно находясь под наблюдением и проходя профилактическое лечение, до тех пор, пока Ли-граф не усовершенствуется настолько, что позволит ограничиться посещением клиники не чаще раза в год...
  Уже тогда это громоздкое объяснение показалось Гроуну не очень правдоподобным, но Ли был спасителем и благодетелем - Гроун подавлял сомнения. Письмо, прочитанное сразу после очередной профилактики, вновь возбудило эти сомнения, добавив к старым новые.
  Гроун взглянул на листок с телефонным номером: "Позвонить?.. Нет, сначала надо попытаться самому выяснить что-нибудь здесь, в клинике..." - Гроун задумался. - Сотрудники-пациенты... вряд ли они в состоянии что-то сказать..."- размышляя, Гроун поднялся из-за стола и стал прохаживаться по комнате...
  
  ...Тэрри вышел во внутренний двор клиники и задумчиво пересекал его. Тропинки вела мимо стоящего посреди двора векового дуба, гордо держащего на своих искривлённых жизнью ветвях тяжёлую зелень кроны, притягивая своей несуетливой мощью...
  
  ... Мельком взглянув во двор, Гроун заметил человека, которого он упустил из виду в своих размышлениях - загадочного малого, считавшегося племянником Ли и жившего на находившейся неподалёку вилле профессора. В клинике этого парня встречали изредка, ранним утром или поздним вечером, в сопровождении профессора.
  Гроун быстро спустился во двор и направился навстречу Тэрри. Замедлив шаг возле дуба, Гроун не решился заговорить, ответив на вежливое приветствие Тэрри кивком. Ужо миновав остановившегося Гроуна, Тэрри почувствовал жгучий интерес к себе, повернулся и - ... они крепко пожали друг другу руки, как случайно встретившиеся давние друзья...
  
  ... Доктор Ли стоял у окна кабинета, глядя во двор клиники. Неожиданно появился Тэрри. Меланхолически наблюдая за его передвижением, профессор анализировал последний сеанс.
  Этой ночью стало ясно, что дело не в Тэрри, который успешно справился с девятой Ли-граммой, но при введении восьмой - повторилось необъяснимое... Правда, на этот раз, благодаря сниженному уровню воздействия, сознания Тэрри не терял, но из-за этого же он не смог выделить информацию для ввода в компьютер.
  Проклятая восьмая притормозила окончание многолетней работы. Двенадцать лет назад, еще в клинике Шрамма, вынашивая идею создания Прибора, Ли начинал первые опыты над полупомешанными бродягами, изучая статистику заболеваний и методы воздействия на благодатных пациентах, диапазон воздействий был весьма широк - нередко подопытные окончательно уходили в свой фантастический мир, унося с собой причину заболевания. Казалось - идею создания аппарата, способного диагностировать и лечить психические заболевания, придётся отбросить, как неосуществимую.
  Но судьба преподнесла Ли, - обладающему незаурядными организаторскими способностями, мечущемуся в поисках, не брезгующему средствами, но не умеющему выделять "изюминку" в огромной массе получаемый информации и испытывающему скрытую ненависть и зависть к окружающим, - уникальный подарок - Тэрри. Он оказался тем необходимым звеном, которого не хватало в схеме Ли - своеобразным резонатором, способным настраиваться и выделять искомое состояние души других людей. Ли сумел заполучить его в своё полное распоряжение...
  ... Оставленное дядюшкой наследство позволило основать уединённую собственную клинику и, затворившись там, отдаться осуществлению своей мечты.
  Для реализации особых свойств Тэрри, при создании Прибора, требовались специалисты высокого класса. "Покупать" выдающихся технарей было не по карману, да и секретность работы накладывала свой отпечаток. Но Ли находил людей из числа неприкаянных талантов, помогая их пляшущему сознанию обрести покой и удовлетворение в его клинике. При этом возникло препятствие - снижение творческих способностей при подавлении повышенной возбудимости и естественных эмоций отобранных пациентов-специалистов. Ли удалось подобрать оптимальные воздействия, при которых мыслительная деятельность оставалась на достаточно высоком уровне. Проведение периодических "профилактик" на Ли-графе, поддерживало их в состоянии высококвалифицированных безотказных работников. Главные трудности позади. Ещё немного - и доведенный до совершенства Прибор разрушит монополию тщедушных психоаналитиков.
  Успешно заканчиваются испытания, положительный исход которых принесёт солидные средства. Почти готова универсальная программа обработки информации, получаемой Прибором, и скоро уникальные способности Тэрри уже не понадобятся...
  Но эта пресловутая восьмая запись!..
  Боковым зрением Ли отметил, что ещё кто-то: это был Гроун, поспешно пересекает двор.
  С просачивающимся удивлением профессор заметил, что Тэрри и Гроун, встретившись на своих путях за стволом одинокого дерева, задержались за ним неестественно долго для обычного приветствия.
  Ли показалось, что среди изломов коры дуба возникли две пары пытливо смотрящих на него глаз...
  Избавляясь от наваждения, Ли тряхнул головой и внезапно осознал - какие ассоциации вызывали у него невнятные рассказы Тэрри: "восьмёрка" возбуждает собственную, казалось бы, надёжно подавленную память Тэрри о детстве.
  Ли сосредоточился, вспоминая историю Тэрри и его матери... Да-да, мать... Он снял трубку и набрал номер лечебницы Хэнгбоу.
  - О-у! - ответил хриплый бас.
  - Здравствуйте, уважаемый, это Ли беспокоит.
  - А-а-а... Привет, Ли, - после несколько затянувшегося междометия натужно произнёс Хэнгбоу. - давненько я тебя не слышал...
  - Да, уж... Вот решил узнать - как там наша общая знакомая?
  - Знакомая?.. Гм... С ней всё в полном порядке! Ведёт себя, как монашенка со стажем. А с чего это ты?
  - Да нет, спасибо, ничего, это я так... Соскучился, хи-хи-хи... Смешок Ли не отразился раскатистым хохотом с противоположного конца провода... Ли прервал никчемность последующих фальшивых объяснений, нажав пальцем на рычаг, и тихо положил трубку...
  
  ... Стало смеркаться. Похолодало. Гроун, напрасно прождав Тэрри около часа и, поняв, что дальнейшее ожидание бесполезно, вышел из леска, находящегося между виллой и клиникой и направился к сереющему силуэту своей обители.
  Днём, предлагая Тэрри встретиться, чтобы познакомиться поближе, Гроун видел, что тот тоже заинтересован в разговоре и обязательно придёт, но...
  Двор тускло освещался дежурными фонарями. Здание, окольцовывающее его - безжизненно темнело. Только на втором этаже светились окна кабинета Ли. "А что, если?.." - мелькнула шальная мысль, - задать неожиданный прямой вопрос... Даже не получив от Ли ответа - по первой реакции можно определить многое...
  Гроун поднялся на второй этаж и, тихо приблизившись к двери, решительно распахнул её...
  
  ... Ощущение опасности, исходящей от восьмой записи, усилилось. Ли решил сегодня же вечером провести внеочередной сеанс с Тэрри - вначале "прогнать" последнюю - десятую запись, а затем - снова восьмую. Чтобы не повторились неудачи двух предшествующих сеансов, придётся прибегнуть к химии - заблокировать обморок. Трудно сказать, чем это кончится для Тэрри, но иначе невозможно расшифровать проклятую "восьмёрку". А если неудача, что ж, восемь-девять из десяти успешных расшифровок совсем не так плохо... Но окончательно характер опасности ещё не ясен...
  Приближались сумерки и Ли, оставив второпях кабинет незакрытым, направился на виллу - подготовить Тэрри к сеансу.
  
  ... Тэрри собирался идти на встречу с Гроуном. Раньше он не выделял этого человека из остальных сотрудников клиники, которые казались Тэрри скучными людьми, интересующимися только работой. Но сегодня, встретившись с Гроуном во дворе клиники, он ощутил, что между ними возникает духовное родство и ничуть но удивился, услышав предложение встретиться вечером.
  Тэрри чувствовал, что этот человек поможет разрешить мучавшие его вопросы и сомнения.
  День заканчивался, Тэрри направился к выходу с виллы, но неожиданно появился озабоченный профессор. Он сказал, что сегодня надо провести внеочередную Игру. Тэрри с удивлением обнаружил, что играть не хочет. Он ответит Ли, что устал, но профессор убедил его в крайней необходимости сегодняшнего сеанса.
  Через час, настроившись на Игру, Тэрри с профессором уже шли по подземному переходу...
  
  ... В кабинете никого не оказалось... Горел свет, на столе лежали разбросанные веером бумаги. В смежной с кабинетом лаборатории виднелся включённый Ли-граф, но самого Ли не было... Первоначальная решительность Гроуна не встретила отпора - от неожиданности он смутился: один, ночью в чужом кабинете... Гроун уже собрался выйти, но взгляд его упал на телефон и к нему вернулась прежняя решительность. Подойдя к столу, Гроун снял трубку и начал набирать номер, оставленный Грави. Напряжённый слух уловил приближающиеся голоса. Положив трубку, Гроун прислушался: он узнал шаги и голос с кем-то разговаривающего Ли. Это срывало план Гроуна. Надо было покинуть кабинет и дождаться ухода второго, но сделать это незаметно - уже невозможно... Между кабинетом и лабораторией находилась небольшая каморка-щитовая. Гроун в три широких пружинящих шага достиг её и проскользнул за полуоткрытую дверцу.
  
  ... Загнанный событиями последних часов в щитовую, Гроун решил использовать сложившуюся ситуацию и, устроившись поудобнее, внимательно наблюдал за происходящим в лаборатории. То, что спутником Ли в этот поздний час оказался Тэрри и, что он тоже, по-видимому, нуждался в профилактике, как многие сотрудники клиники, удивило Гроуна, но то, что произошло дальше, поразило его.
  Сеанс закончился, Ли начал задавать обычные в подобных случаях вопросы, Тэрри давал не менее обычные ответы о своих ощущениях, страхах, жизненных перипетиях... Но эти ответы были ответами сорокалетнего человека, а не двадцатилетнего юноши... Конечно, Тэрри мог говорить о прочитанном или услышанном, но слишком много было в его ответах такого, что можно только пережить самому...
  Пока озадаченный Гроун пытался найти объяснение происходящему, профессор, закончив расспросы, сказал пару ободряющих фраз, а затем, сделав Тэрри внутривенную инъекцию, вновь перевёл Ли-граф в рабочий режим.
  
  ... Тэрри уже в третий раз смотрел тот же "фильм". Только теперь, вынырнув из тёмных глубин забытья после автомобильной аварии, он ясно воспринимал происходящее и понял, что на этот раз ему досталась женская роль: муж женщины погиб в катастрофе... Чёрно-белая строгость похорон, вежливые слова, внутренняя пустота и невозможность смириться с нелепостью происшедшего... Самое несправедливое, подлое, непонятное, тоскливое, грубое, обидное, досадное и страшное - это смерть близкого тебе человека... Сын - заболел и, в новом эпизоде, героиня Тэрри, собираясь вести его на очередной приём к врачу, скорее по привычке, чем по необходимости, подкрашивала губы и поправляла задумчивым жестом волосы.
  Пока Тэрри-актёр прихорашивался, Тэрри-наблюдатель напряжённо думал: где он уже видел это отражённое в зеркале красивое усталое лицо? Затем, когда женщина ехала с сыном в клинику, Наблюдатель не менее напряженно размышлял: кого ему напоминает этот мальчик?.. Медсестра увела ребёнка к доктору. На душе у женщины было тревожно, хотя видимых причин для этого не было: вежливый симпатичный доктор, по отзывам - прекрасный специалист; уделяет сыну много внимания... Мальчик и вправду стал спокойнее, но с ним происходит что-то, не дающее покоя матери и беспокойство, с каждым последующим приходом к доктору, возрастает... Медсестра пригласила женщину в кабинет. В сидящем за столом человеке Тэрри-наблюдатель с удивлением узнал доктора Ли, но не сегодняшнего, а моложе. Он вышел из-за стола и, улыбаясь, сделал несколько шагов навстречу женщине. При этом открылось зеркало, висевшее на стене позади Ли - в нём отразился мальчик, сидевший спиной к двери.
  Ли, предлагая присесть, что-то говорил задушевным голосом, но женщина не слышала его, неотрывно глядя в зеркало: она никогда но видела у своего сына такого жёсткого, холодного и циничного взгляда... В голосе Ли послышались нетерпеливые нотки - он, кажется, предлагал ей с сыном своё покровительство, рисовал радужные перспективы, обеспеченную жизнь в чудесном месте...
  Игнорируемый Ли раздражался всё больше и больше... Вдруг он замолчал... И тогда - закричала женщина: из зеркала ненавидяще, с исказившимся лицом - на неё смотрел её сын - маленькое подобие доктора Ли...
  Тэрри-актёр и Тэрри-наблюдатель слились в одного маленького Тэрри, с ужасом наблюдающего в зеркале, как его мама, истошно крича, пытается вырваться из рук орущего доктора Ли и, не в силах вынести этой сцены, он тоже закричал...
  
  ... Тэрри кричал и бился в кресле. По всем правилам, сеанс необходимо было прервать, но профессор, впившись взглядом в лицо Тэрри, напряженно вслушивался в каждое слово...
  Действовать надо немедленно. Судя по всему, естественный предохранитель - обморок не сработал (влияние инъекции?). Первым порывом Гроуна было выскочить из укрытия и вырвать Тэрри из кресла, но резкий разрыв контакта с Ли-графом мог иметь для пациента тяжелейшие последствия. Что же делать? - Гроун огляделся по сторонам, подскочил к щитку и отключил электропитание лаборатории. Свет погас, но тут же зажглось жёлтое аварийное освещение и Ли-граф, перейдя в режим аварийного выключения, начал постепенно возвращать Тэрри к действительности. Гроун вернул рубильник в прежнее положение и, воспользовавшись замешательством Ли, незамеченным выскользнул в кабинет, а затем в коридор...
  
  ... Тягуче пробуждалось утро. Низкий, слегка колышущийся от поднимающегося ветерка туман, втягивал в себя брошенный на него взгляд.
  Ли захотелось вот так же растечься по земле и ни о чём не думать... Но обстоятельства требовали сосредоточенности - Ли отвернулся от окна.
  Ночной сеанс подтвердил подозрения профессора. Судя по выкрикам Тэрри - восьмая запись возбудила его собственную подавленную память. Это - и вчерашний телефонный разговор с Хэнгбоу, укрепили Ли в мысли, что "восьмёрка" - чей-то "подарочек", троянский конь. Но чей? Что им известно? Перебирая в памяти всех, кто мог что-либо знать, профессор набрал номер и вызвал Гроуна...
  
  ... Всю оставшуюся ночь Гроун размышлял об увиденном. Он был уже почти уверен, что основа описанного в подброшенном Грави документе - правда. Идя по вызову к профессору, Гроун уже отказался от вчерашнего намерения застать его врасплох, но что делать дальше - ещё не решил.
  Ли ни о чём не спрашивал. Сказав о своём подозрении, что одна из контрольных Ли-грамм целенаправленно искажена кем-то для дискредитации метода, Ли предложил Гроуну помочь в разоблачении провокаторов. Гроун согласился. Как выяснилось, от взгляда Ли не ускользнул мимолётный разговор Гроуна с одним из членов комиссии:
  - Я знаю, что вы не питаете симпатий к своим бывшим коллегам, но прошу на некоторое время восстановить отношения с этим человеком, - сказал Ли. - Необходимо встретиться с ним и попытаться выяснить, откуда получена восьмая запись.
  Протянув листок с несколькими телефонными номерами, по которым можно найти Грави, профессор пододвинул Гроуну телефонный аппарат.
  Один из номеров был уже хорошо знаком Гроуну, и он сразу набрал его.
  - Слушаю вас, - ответил голос Грави.
  - Привет, это Гроун. Ещё не забыл меня? Тут есть небольшое дело, которое надо бы обсудить вместе.
  - Где и когда?
  - Да хоть сегодня, часа в два, на развилке дорог у высохшей сосны.
  - Хорошо. Буду, - кратко ответил Грави и повесил трубку.
  - Он приедет, - сказал Гроун.
  - Прекрасно, - Ли был явно доволен, - попробуйте пригласить его ко мне... Неофициально... Я всё время буду здесь.
  
  ... Тэрри очнулся... Сегодняшняя Игра излечила его - в памяти больше не было провалов и белых пятен, но не стало и чистой радости бытия. Обрушившаяся на Тэрри лавина воспоминаний смела сияющий снежный замок его представлений о себе и окружающих, обнажил мрачное гранитное основание. Дороги назад в светлое беспамятство не было, а дорога вперёд... Где она? Если бы рядом была мама. Она поняла бы его, утешила и подсказала... Но мамы не было и не было больше "доброго дяди Ли"...
  Тихо постучали в окно. Тэрри поднял голову - за стеклом проступало встревоженное лицо Гроуна. Тэрри открыл дверь и, впустив этого, практически незнакомого человека, неожиданно сам для себя рассказал обо всём мучившем и угнетавшем, о родителях, о докторе Ли, о своих мыслях и ощущениях...
  Сколько длилась эта исповедь, Тэрри не знал. Вернувшись к реальности, он обнаружил, что сидит на диване, а Гроун, приобняв его за плечи, твердит:
  - Ничего, ничего, успокойся... Всё будет в порядке. Мы найдём твою маму, я, кажется, знаю где её искать... Всё будет хорошо...
  Под действием исходящей от Гроуна надёжности и уверенности Тэрри постепенно успокоился и слабо улыбнулся...
  
  ... Машина приближалась к развилке. Слева, сквозь сменившую туман морось, уже можно было различить въезд в приземистую цитадель клиники Ли. Под пожелтевшей сосной стояли двое. Грави подъехал и, затормозив, открыл переднюю дверцу. Гроун молча усадил на заднее сиденье своего спутника - юношу лет двадцати, и сел рядом с Грави:
  - Разворачивайся ...
  - ?..
  - Покатаемся немного...
  - ??.
  - Это тот самый мальчик...
  Грави резко тронул с места. Выровнявшись после крутого разворота, машина понеслась по дороге, с шелестом разбрызгивая мелкие лужи. Клиника, лес быстро исчезли за задним стеклом, искажённые капельками и тонкими струйками воды, но назад никто уже не обернулся...
  
  ... Ли стоял в лаборатории у единственного окна, выходящего на внешнюю сторону здания и тоскливо смотрел сквозь завесу противного мелкого дождя на серое пятно леса. Он увидел подъезжающую в условленное время машину, которая скрылась за перелеском. Ли уже собрался отойти от окна - как машина внезапно вынырнула обратно, набирая ход и, удаляясь от клиники, быстро поглотилась стеной размытости.
  Ли ощутил зыбкость почвы под ногами... Перед ним возник маленький садик, где он был счастлив когда-то, где ещё не было одиночества, ставшего затем его единственным спутником...
  Дождь усилился...
  
  ... Некоторое время ехали молча. "Дворники" время от времени слизывали наплывы с лобового стекла. Впереди на небе намечались просветы.
  Гроун, продолжая смотреть перед собой, спросил:
  - Куда едем?
  - В клинику, к Шрамму, - ответил Грави, глянув в зеркальце на отрешённого Тэрри.
  - Где его мать? - вполголоса поинтересовался Гроун.
  - Буквально вчера вечером, по срочному требованию Хэнгбоу, Шрамму пришлось вернуть её в лечебницу, где она находилась все эти годы.
  Тэрри встрепенулся:
  - Вы говорите о моей маме?
  - Успокойся, малыш, мы как раз и едем к ней, - с ударением на последнем слове произнёс Гроун.
  Вдоль дороги стали появляться признаки цивилизации: грязная обёрточная бумага, клочки газет, пластиковый и металлический хлам. Дождь заканчивался, перемещаясь в сторону, откуда они ехали. Грави выключил стеклоочистители:
  - Сначала дело - мы едем к Шрамму. А мать его, не то, что сына, имени своего не помнит...
  Тэрри с мольбой в глазах смотрел на Гроуна.
  - Я рад за тебя, Грави, - сказал Гроун. - У тебя никогда не бывает конфликтов с хозяином. Но конфликтовать со мной я бы тебе тоже не советовал... Что касается его матери, - Гроун ободряюще улыбнулся Тэрри, - с памятью у неё всё в порядке - надо только снять блокировку. А "ключик" - вот он, на заднем сидении...
  Настойчивость Гроуна раздражала Грави - далась ему эта мать! Успеют ещё повидаться. А сейчас нужно срочно везти многознающего "друга" и внезапно объявившегося мальчика к Шрамму - уж старик в долгу не останется...
  - Слушай, Гроун, неужели ты ничего не понял за эти годы? Да Шрамм тебя озолотит! Хочешь - получишь лабораторию в клинике, хочешь - свою отдельную практику...
  - Увы, Грави, ты изменился так же мало, как и я... Хотя нет - раньше ты гораздо дольше заботился о своём здоровье.
  Водитель немного съёжился, крепче сжал руль, но поворота, ведущего в клинику Шрамма, не пропустил.
  Асфальт уже подсыхал и только одинокие редкие капли падали на ветровое стекло, размазываясь по нему, прижатые напором воздуха.
  Гроун, решив, что время слов прошло, крепко взялся за руль одной рукой, другой резко ударив Грави по шее.
  В кабину брызнуло красным солнце, выглянув из-под прикрывающих его тёмных туч. Машина, пару раз вильнув, тихо остановилась...
  
  ... Свесив ноги на землю на переднем сидении, стоящей возле обочины с открытыми дверцами машины, тихо постанывал Грави...
  На пригорке возле дороги стояли двое. Перед глазами расстилалась холмистая равнина, воздух был чист и приятен. Солнце, зависнув между землёй и тёмными облаками, подсвечивало всё алым светом... Вечность заканчивалась, начиналась жизнь...
  
  Киев, март - декабрь, 1988.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"