Мир вокруг дрожит. Протяжный, нечеловеческий стон, хруст каменной крошки.
Владимир поворачивает ко мне перепачканное грязью лицо. Я понимаю, что никогда не забуду этого выражения: застывшая маска ужаса, на ней - полные удивления, наивно-детские глаза. Фонарь на рыжей каске вспыхивает. Нестерпимо-ярко. Электрический свет ударяет по глазам. Затем слепящий луч гаснет, оборачивается снопом искр. Стайкой огненных кузнечиков они скачут по камням, касаются ткани куртки.
На меня наваливается тяжелая, непроницаемая чернота.
Еще несколько секунд слышу, как ворочаются наверху и впереди глыбы. Животом, грудью чувствую сильную дрожь. Затем все стихает.
Сердце бьется о ребра. Пальцы скользят по влажному известняку. Но я поднимаюсь - спина ударяется о твердое. Следом за ней потолка касается пластик каски. Слышен глухой, отчетливый стук. Шлем обидно сползает на глаза.
Пытаюсь отползти назад. Подошвами чувствую тупик.
Вот и все, Толя. Допрыгался. Застрял.
-Аббатство...
Обреченно растекаюсь по камню. Ничего... главное - беречь силы. Спелеологи часто попадают под обвал. Как-то спасаются.
Лежу, напряженно вслушиваясь в тишину. Что еще остается делать, если глаза не видят? Есть надежда, что Лена и Светлана уцелели. Приведут помощь. Если же нет...
Меня пробивает дрожь. Умом понимаю: если Лена погибла, нормальная жизнь на этом кончится. Но чувства, приглушенные адреналином, молчат. Нет даже беспокойства.
Пока нет.
-Девочки, - говорю. Хотел крикнуть, получился хриплый шепот. Сглатываю вставший в горле ком. - Девочки, слышите?
Тишина. Время тянется жвачкой. В полном, непроницаемом мраке не могу определить, сколько прошло - секунда, или пять минут. Затем слышу, совсем рядом тихий шорох. Вскидываю голову, тщетно пытаясь высмотреть хоть что-то. Радоваться рано: скорее всего, это сыпется песок с потолка.
-Живы, - раздается из темноты. Тишину нарушает надсадный кашель слева.
Протягиваю руку, ладонь натыкается на холодный камень. Долго вожу пальцами. Камень, снова камень. Наконец натыкаюсь на мягкое. Теплое.
-Лена? - спрашиваю с надеждой. Пальцы теребят чужую куртку.
-Света, - мрачно отзываются из темноты. - Но Лена здесь.
-Живая?
Молчание. Снова шорохи.
-Вроде дышит... да, точно дышит. Что случилось?
-Обвал, - говорю. - Спереди затор. Сзади тоже. Справа стена, только слева щель. Вы, вроде бы, в ней.
Слышу надсадное сопение. Тихую ругань.
-Вроде бы, - сварливо отзывается Света. - Да, в ней. Даже... подняться не могу.
Темнота давит. Как давит сверху сотни тонн древнего, равнодушного камня. Меня охватывает паника. Почти физически я чувствую, как на горле сжимаются пальцы страха. Сучу ногами, руками, пытаясь прорваться вперед. Но все бес толку. Я как жук, прижатый к земле пальцем. Хочется кричать, звать на помощь. Но борюсь. Стыдно перед Светой.
Она, как-никак моя начальница. Возможно - бывшая.
Какая была замечательная идея - сходить в поход. Я давно болею спелеологией, подземелье манит, не отпускает. Заразил этим сначала, Лену, мою девушку. Потом увлечение перебросилось и на Светлану. Директор в небольшой конторе. Из ее подчиненных только я Ленка, да еще пара девушек. Я - менеджер. По факту - курьер. В общем, вся наша организация подвязана на рассылке. Деньги не то что бы большие, но работать интересно.
Помню, как улетучилась скука на лице Светы, когда я рассказал о пещерах. В глазах загорелся интерес. Все-таки женщина она интересная, энергичная. Хоть и старше меня на десять с лишним лет. В матери не годится. Скорее, в старшие сестры.
Для нас четверых: меня, Владимира - опытного спелеолога, Лены и Светланы - зеленых новичков, этот поход сулил оказаться чем-то необычным. Все-таки здорово, когда сослуживцы выбираются из города. Это на время стирает барьеры.
Мы рисковали, заходя в незнакомую каверну. Но другие я с Димой уже облазил вдоль и поперек. Обоим скучно.
Вот и дорисковались... черт знает, как нас теперь найдут.
-Что с Владимиром? - спрашивает Светлана.
-Не знаю, - отвечаю честно. Хотя нет... знаю. Но произносить вслух этого не хочется. Страшно. - Он был впереди.
-Ясно.
Слышу надсадный кашель. Даже сейчас узнаю Лену. Любимого человека, с которым провел три года, не перепутаешь ни с кем. Даже в темноте.
-Лена, - говорю, - Леночек, ты как? Цела? Ничего не болит?
Тихий стон. Из мрака доносится жалобный голос:
-Спина болит. А так... вроде ничего.
Облизываю пересохшие губы. На зубах противно скрипит песок.
-У тебя там просторно? Не придавило?
-Не знаю...
-Попробуй сесть. Только осторожно, - терпеливо объясняю.
-Здесь узко, - отвечает, - сесть могу... но голова в потолок уперлась.
Под боком насмешливо фырчит Света.
-Да ты там гулять можешь, девочка. Вот у меня узко. Черт, даже слишком...
Темнота давит все сильнее. От разговоров легче, но уже сейчас я чувствую, как она обвивает тело кольцами, мешает вдохнуть. Дрожащими пальцами касаюсь фонаря-"циклопа". Кнопка бестолково щелкает.
-Что с фонарями? - спрашиваю. Голос дрожит. Скверно...
-Разбит, - хрипит Светлана. - О-ох. Как же тяжело...
-Мне страшно, - вместо ответа говорит Лена. - Ничего не вижу.
Невольно улыбаюсь.
-Для этого и нужен фонарь. Что у тебя с ним?
-Я его потеряла, - рассеянно отвечает девушка. - Давно уже...
-И молчала?
-Балда, - вздыхает Светлана.
-Не хотела расстраивать, - оправдывается Лена.
Борюсь с удушьем как могу. С каждым ударом сердца все тяжелее. Скрипя зубами, переворачиваюсь на спину. Стягиваю фонарь. На ощупь пытаюсь тормошить аккумулятор. Тишину режут частые щелчки кнопки.
Лампочкам мигнула. Раз. Другой. Луч фонаря отдернул штору темноты. Перед лицом - желтелый, в разводах, камень.
-Ура.
Слышу негромкие хлопки. До меня не сразу доходит, что это Света пытается аплодировать. Какая умница!
Поворачиваюсь на бок. Свет падает на куртку начальницы, выхватывает смуглое лицо. Карие глаза подслеповато щурятся.
-Легче? - спрашиваю.
-Ага.
Уже лучше. Осталось еще одно.
-Лен, у тебя рюкзачок был. Что в нем?
-Минералка, - рассеянно отвечает девушка. - Еще бутерброды... Толь, мне страшно.
-Все будет хорошо. Попытайся передать мне воду. Через Светлану. Я передам тебе фонарь, если получится. Договорились?
Жужжание расстегиваемой молнии. Бульканье воды о пластиковые края бутылки. Света со стоном пошевелилась. Лицо исказила гримаса боли - ясно, пытается дотянуться рукой. Минутная борьба, и женщина, перекатывая бутылку перед собой, забрасывает её мне.
Отворачиваю измазанную грязью крышку. Делаю глоток. Подставляю горлышко ко рту Светы. Она тянет губы, пытается глотнуть. Большая часть воды стекает по грязной щеке. Но что-то, видно, попало в рот.
-Спасибо, - шепчет Светлана.
Закрываю бутылку. Жить можно. Теперь нужно разобраться с выходом. Снова переворачиваюсь на живот. С трудом, но ползу вперед. Кругом- известняк, покрытый сетью трещин. Будто мы оказались в утробе невообразимого каменного чудища. В самом желудке. Еще чуть-чуть, немного, и он переварит нас.
Сглатываю вставший в горле ком. И ведь переварит. Но перед этим заставит нас долго мучиться. Дни, может быть - недели.
От места, где прижало Свету, идет небольшая расщелина. Я прослеживаю её взглядом. Подаюсь вперед, протискиваю лицо в узкую щель, подсвечивая фонарем. Кожу на щеках царапает влажный камень. Голову сдавливает громадными тисками. Шарю лучом, всматриваюсь, до рези в глазах. Понимаю, что бесполезно. Просто нужно себя хоть чем-то занять, чтобы страх вновь не начал душить.
Среди нагромождения булыжников, там, где полз Владимир, замечаю что-то серое. Ребристая подошва, каблук, загнутый к потолку. Нога просто не может изгибаться... так!
-Влад, - зову. - Владик... ты... как?
Тишина. В голове мельтешат мысли. Наверное, это просто ботинок. И ноги в нем нет. Хотя, какой, к черту нет, если обувь у нас высокая, на шнуровке?
-Толь, я больше так не могу. Дай фонарик, - тихо произносит Лена.
Молча продолжаю смотреть на подошву. Она совсем близко, только руку протянуть...
Поворачиваю луч фонаря в обратную сторону. Вижу заплаканное лицо Елены. Темные волосы Светланы. Если я вижу их отсюда, значит и они увидят Владимира.
-Толя...
-Нет, - хрипло произношу я.
Пауза.
-Фонарик, - повторяет Лена. - Дай мне фонарик!!!
Голос девушки срывается. Она визжит дикой кошкой, беснуется.
-Отдай мне фонарик!!! Я... не могу! Я задыхаюсь!
-Нет, - жестко повторяю я. - Я же свечу тебе!
-Мне страшно!!!
-Борись!
-А-а-а-а-а!
От вопля закладывает уши. С потолка начинает сыпаться песок. Испуганно подаюсь назад, лишая Елену света. Визг переходит в утробный вой.
-Отдай ты ей этот драный фонарь, - рычит Светлана. Она елозит на месте, пытаясь заткнуть ладонями уши.
-Не могу! Сама посмотри.
Я сую фонарь в расщелину. И в этот же миг понимаю - ошибся. Вопль стих, перешел в жалобный скулеж.
-А-а-а-у-у-у...
-Господи, - шепчет Светлана. - Как же теперь...
-Все будет хорошо, - обещаю я. Протягиваю "циклоп". - Все... будет...
II
...-хорошо...
Я твержу это который час. Как мантру. Спасительную молитву. Не для них - себя. Потому, как лишенный света, я начал задыхаться. Темнота, отыгрывается, наваливается с удвоенной силой. Пол, стены, потолок, давят. Сверху, снизу, сбоку. Я в каменном гробу.
Меня знобит. Не только от страха. Здесь, под землей, холодно. Когда наступает моя очередь лежать с фонарем, я вижу, как изо рта вырываются дышки. А сейчас, подушечками пальцев чувствую иней на куртке. Каждые двадцать вдохов ощупываю себя. Проверяю, на месте ли ноги. Не сожрала ли их темнота.
Глупо, но без этого ритуала я перестаю чувствовать тело. Мышцы затекли, ноют, будто протащил в гору целый рюкзак со снаряжением...
Последний остался снаружи. Может быть, кто-то наткнется на него. Узнает что мы тут. И спасет нас. Только... когда это будет? Через месяц? Как спасатели прорубятся через толщу камня?
-Есть хочется, - вздыхает под боком Светлана.
И мне хочется. Бутерброды давно съедены.
-Ничего, - говорю я, то, что говорил уже много раз. - Осталось немного. Скоро придет помощь.
-Никогда не думала, - задумчиво произносит Света, - что лежать в одной позе так... больно. Кстати, тебе не кажется, что вода прибывает?
Я удивленно поворачиваю голову. Перед глазами - мрак.
-Какая вода?
-Ну, льется сверху... что-то. Никак не пойму. Как будто вода.
Ползу выше. Ладонь натыкается на что-то влажное. Нет, здесь и до этого было сыро. Только... сосредотачиваюсь. И правда. Кожей чувствую легкое движение.
-Лен, давай сюда фонарь, - прошу я.
Удивительно - девушка повинуется. Свечу на камень под собой. Он покрыт грязью, как и все вокруг. Ручейков не видно. И тут меня посещает мрачная догадка. Снова просовываю голову в челюсти известняка, свечу на ботинок Владимира.
Желудок конвульсивно сжимается.
От завала, из крошева булыжников, струятся темные ручейки. Текут медленно, ртутно отсвечивают в свете фонарика.
-Это... она?
Понимаю, что Света, точно как и я, смотрит из темноты на струящуюся под наклоном кровь. От этого становится еще хуже. Теперь нос уловил чуть сладковатый, тошнотворный запах.
Я, почти вплотную прижимаюсь к Светлане. Смотрю в карие глаза. И периферийным зрением вижу, как вокруг испачканных волос движутся, разливаясь в лужицы, нити ручейков. Глажу пальцами руку женщины. Губы её дрожат, взгляд делается безумным.
-Я не хочу так умирать, - шепчет она. С переносицы слетает крупная капля. Света плачет, но лицо сейчас повернуто ко мне, и слезы срываются на пропитанную кровью грязь.
-Мы не умрем, - говорю я.
-Умрем.
-Я знаю, помощь уже идет... я...
Только сейчас замечаю, что свет не режет глаз. Луч фонаря все туше. Слабеет. Из ярко-белого становится персиковым. Задерживается на лампочке, последние мгновения, уже не даря света, подмигивает. И тает.
Мы снова в темноте.
III
Разговариваем. Уже который час. А что делать, если заснуть не получается?
Говорим обо всем. Света - о своей жизни. Я о своей. Она жалуется на мужа. Рассказывает, что нет больше единства в семье. Что любовь угасла, оставив пепел привычки. Я рассказываю о походах. Немного про работу. Курьезы, клиенты - стандартный набор. Вместе смеемся.
Она держит мою руку. Я её. Чувствую на коже горячее дыхание. Но лица не вижу. Может, оно и к лучшему. Зрение только мешает, ставит ненужные барьеры. Темнота и смерть крушат их незримым тараном.
Лена в разговоре не участвует. Лишь изредка огрызается.
Теперь, когда общение сделало новый виток, я затронул больную тему - спелеологию. Зря. Елена, до этого молчавшая, взорвалась.
-Ненавижу! - крикнула она. - И тебя, и твои... пещеры! Ты убил меня, убил!
Я не отвечаю. Да, убил. И её, и Свету. И Владимира. Ничего не поделаешь.
-А я люблю, - вдруг произносит Светлана.
-Что?
-Твое увлечение. Подземелье красивое. Все самое красивое - таит в себе смерть. Не замечал? Возьми, например, оружие. Или тигра. Они по-своему прекрасны.
Смеюсь.
-Совсем не жалеешь.
Легкое движение. Понимаю - Света пожимает плечами.
-Немножко. Теперь поздно жалеть. Кстати... чувствуешь сквозняк?
-Правда? Откуда, сказать можешь?
Не чувствую. Плоть одервенела.
-Да. Дует снизу. Попробуй развернуться, посмотри, что там.
Это сложно. Но я справляюсь. Вслепую шарю руками, раня кожу о камень. Наконец, ладонь проваливается в пустоту. Сердце забилось с удвоенной силой. Всем телом подаюсь вперед. Достаю из кармана раздавленный коробок спичек. Я берег их на крайний случай: осталось всего три.
Непослушными пальцами достаю покрытую серой щепку. Из-под головки вырываются зеленоватые искры. Чиркаю снова: по глазам бьет свет. На конце спички, под сквозняком, пляшет огонек. Аккуратно прикрываю его ладонью.
Дыра совсем небольшая - голова не пролезет. Внизу эбеновая чернота. И холодный, бьющий в лицо ветерок. Видно, сквозняк нашел дорожку в месте, где погиб Владимир.
Спичка почти догорает. Пламя лижет кожу - роняю огарок в темноту. Огонек гаснет, не достигнув пола.
-Не пролезть, - говорю. - И руками не расшатать...
Собираюсь вернуться назад, к Светлане, как с Лениной стороны доносится негромкий всхлип.
Возвращаюсь к дыре. И верно. Где-то вдалеке разносится гулкое эхо.
-Эй! Ау! Помогите!
Девушки подхватывают. Умолкаем. Снова тишина.
Устало тру глаза. Бывает и такое. Наверное, где-то капает вода. Вот нам и почудилось. На самом деле в подземелье чего только не наслушаешься...
-Эй, помогите, мы здесь! - кричит Лена. И тут же, на полуслове, замолкает.
Вообще, кричать под землей - скверная примета. Дело не в обвалах. Накликать можно... всякое.
Вот мы и накликали.
Далеко, изломанное расстоянием, донеслось эхо. Кто-то поет. Хором. Громко. Силюсь разобрать слова - не получается. То ли чужой язык, то ли снова обман слуха.
-Слышите? - спрашиваю.
-Угу, - отвечает Света. - Кому вздумалось петь?
Жду реплики Елены. Но она молчит. К чему бы это?
-Лен?..
-Это не люди, - произносит она. - Люди так не поют.
Хор приблизился. Теперь можно угадать интонацию.
-Та-та-та, та-да, - напеваю я. - Слышите, да? Кто-то и впрямь поет.
-Да, - говорит Светлана. - Как заупокойную.
Сказала она это на полном серьезе. По спине бегут мурашки. Я чуть отодвинулся от дыры. Звать на помощь расхотелось.
-Кричать... будем?
-Нет! - шепчет Лена. - Не смей!
Как глупо. Вроде бы люди внизу. Покойник - наверху. Но страшно до чертиков. Собираю волю в кулак.
-Наро-о-о-о-д! Сос! Нас завалило!
-Идиот!
-...slight ham...
-...kristenmants son...
-...han daret... Dovregubbens...
--...slight ham... veneste mo...
Я расслышал отчетливые шлепки множество ног. Кто-то пер по грязи, прямо под нами. Мне духу не хватило, чтобы заглянуть в дыру. Да... ни у кого не хватило бы.
Лежу, прижимаясь к теплому боку Светланы. Пещеру наполнил адский хор, напевающий знакомую мелодию на странном языке.
Шлеп, шлеп, шлеп. Под нами, кажется, прошла небольшая армия. Затем скрылась вдали. Только гулкое эхо шагов, настоящих, реальных, еще шелестит, замирая на стенах пещеры.
Осеняю себя крестным знамением. Заглядываю в дыру. Там, внизу, кто-то неведомый оставил цепочку следов, иллюминирующею зеленым в полной темноте.
-Святый Боже...
Камень, окружающий нас, застонал. С потолка сыпется крошево, попадает за воротник, стучит по каске. На секунду мое тело замерло в невесомости. Ветер бьет в лицо. Что-то пребольно ударяет в грудь, колени - я, в последнее мгновение успел сгруппироваться.
IV
Огонек вспыхнул напротив её лица. Ярко-голубые глаза, широко раскрытые, удивленные. Светлые волосы, перепачканные грязью. Алая с черными краями рана у виска.
-Если это поможет... я соболезную.
Мотаю головой. К чему слова? Человека не вернешь.
-Идем?
Светлана берет меня за руку. Оттаскивает от Лены. Мы молча идем по следам. Очень долго.
Справа, слева, через скрытые в темноте галереи тянутся цепочки факелов. Их обладатели далеко, но слышна песня. Под ногами чавкает, хлюпает. Стараюсь идти как можно громче, чтобы заглушить хор.
Страха нет. Лишь пустота внутри. Чувствую себя древним стариком. Усталым, никому не нужным. Если Света разожмет ладонь, я останусь здесь, никуда не пойду. Но женщина не отпускает, упрямо тянет за собой.
Так, пока впереди не забрезжил свет.
V
Я отчетливо помню тот момент, когда мы вышли из пещеры. Свежий воздух обнял нас. Теплый, мягкий. Кожи коснулись солнечные лучи.
Потом нас долго расспрашивали в отделении полиции. Я отмалчивался, тупо глядя на обшарпанные обои, старый чайник за спиной следователя. Мы не стали рассказывать о чертовщине. Списали это на игру воображения.
Тем более что неделю спустя детали затерлись в памяти. Пережитое казалось страшным, невозможным сном.
Я встречался со Светой на работе. Потом у нее дома. И у себя. Нам хорошо вместе. Темнота разрушила границы, а страшная тайна слепила души крепче цемента.
Много лет (счастливых лет!) спустя, когда я отпустил боль потери, а Света развелась, состоялся этот разговор.
-Как думаешь, кто это был? - спрашивает она.
Я понял, о ком говорит любимая. Ответил честно.
-Духи... пещер. Или призраки. Не знаю.
Мы больше не спускались под землю. Лично мне этого хотелось больше всего на свете. Но предложить такое Светлане, или отправится самому - нет, на такое я не пойду. Никогда.
-Может, гномы?
-Может и они. Какая разница?
Тонкий палец скользит по белой скатерти. Света что-то хочет сказать, но, кажется, наткнулась на барьер, который я сам себе воздвиг.
-Ты хочешь вернуться туда? - спрашиваю.
-Нет... не знаю. Не в этом дело, - говорит она. Карие глаза смотрят в душу. - Мы с тобой будем там чужие. Лишние. Но это место, оно...
-...манит.
-Да, манит. Но я понимаю, что человек должен жить под солнцем. Поэтому я завидую, что ли?
Удивленно вскидываю бровь.
-Чему?
-Глупый, - вздыхает Света. - Тому что для них это - родной дом. Мы там лишние. Знаешь, почему нас выпустили? Нет? Я знаю. Они слышали наш разговор. Они знают, что мы боимся их, но любим то, чем они живут. Поэтому мы выжили. Понимаешь?
Киваю. Да, понимаю. Но не верю. До сих пор. Человеческий разум, порой, отчеблучивает такие вещи, что диву даешься.
-Скажи. Если бы вдруг выпала возможность... остаться, там, среди них. Ты бы остался?
Я молчу.
-Даже если для этого пришлось бы умереть? - продолжает напирать она. Боже, взрослая женщина, и говорить вслух о таких вещах...
Под взглядом темных глаз я сдаюсь.
-Да. Пожалуй, да. Кто-то готов умереть, за то, чтобы жить в небе. Я - за то чтобы жить под землей.
Она улыбается. Солнце гаснет выключенной люстрой. Мир плывет. Становится зыбким сном. Тает.
Годы скомкиваются в секунды. Я смаргиваю выступившие на глазах слезы. Кругом темнота. Холодное дыхание пещеры.
VI
Фонарь вспыхивает. Ярко. Электрический свет бьет по глазам.
Слепящий луч гаснет, оборачивается снопом искр. Стайкой огненных кузнечиков они прыгают по камням, касаются ткани куртки. Сверху наваливается тяжелое, не продохнуть. Чувствую, как ломаются ребра, сминается плоть. Вот и все. Я больше никогда не увижу солнца.