Корка : другие произведения.

Сердце твари

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман "Сердце твари" вышел в издательстве Эксмо в самом конце 2012 года. Книга входит в межавторскую серию "Ник Перумов. Миры". Аннотация: Аррет. Отражение нашей Земли. Мир, возникший из-за неудачного эксперимента брандейских магов. Мир, где царит разрушение и жестокость. Мир - свалка. Сюда из других миров Упорядоченного попадают обреченные города и машины, здесь, запертый в кокон магического щита, собирает армию хаосит Схарм. Его цель - монастырь Спасителя, расположенный на мощнейшем магическом узле. Верные слуги помогут чародею освободиться - стоит лишь добраться до этого источника силы... И вот уже нет границы между добром и злом. Теперь у каждого - своя правда, а до истины никому нет дела. Чтобы выстоять в этой войне и победить, Дальгерту Эстану, последователю богов Равновесия, придется поступиться многим. Честью и совестью. Свободой. А может - жизнью. Новая битва за Упорядоченное в проекте "Ник Перумов. Миры"! В файле фрагмент романа - по понятным причинам не могу показывать полный текст, а так же краткие пояснения о серии и предисловие, написанное Ником Перумовым.
   Обложка книги []
  
  На первом этапе было трудно поверить, что всего через полгода книги нашего проекта увидят свет.
  И все-таки мы сделали это. И на мой взгляд, и по мнению многих читателей - сделали достойно.
  Темой первого сезона стала наша Земля в контексте вселенной Ника Перумова - Упорядоченного. Но с ней тоже не все просто. В результате мощных магических катаклизмов она оказалась разделена на три параллельных реальности. Одна из которых магии лишена напрочь, другая - открыта для Магии Упорядоченного, третья...
  Третья представляет собой мир-свалку. Мир, в который сыплется все, что должно было неминуемо погибнуть в других мирах. Все, что было обречено. Географически он похож на наш, да. Но жить и выживать там во много раз трудней.
  Даже магия там необычная - магия мастеров слова, которые умеют создавать из всякого хлама и заставлять слушаться необычные механоидные конструкты...
  Вот в этом-то мире царствия энтропии и разворачивается действие СТ.
  "Сердце твари" - третья книга проекта. Уже в продаже - "Свеча Хрофта" - Дарьи Зарубиной и "Камень без меча" Аркадия Шушпанова. Скоро в магазинах страны "Око Эль-Аргара" Эрика Гарднера. В феврале - марте так же выходят - "Два сердца Дио" Натальи Болдыревой, "Перворожденная" Юстины Южной, "Ловцы тумана" Сергея Игнатьева. Всего в первом сезоне планируется 10 - 12 книг.
  Их можно читать и не соблюдая порядок выхода.
  Показать текст полностью я по понятным причинам не могу.
  Но вот тут: http://perumovworlds.com/o-proekte/slovo-nika-perumova.html можно почитать вступительное слово Ника Перумова к проекту. Из него многое станет понятно.
  
  Ник Перумов. Предисловие к роману Натальи Каравановой "Сердце Твари"
  
  ... Мы привыкли, что наша Земля - "мир без магии". Мы не верим в чудеса, мы смеёмся над "колдунами и волшебниками", почитая (и не без основания) их мошенниками и лжецами. Мы так привыкли видеть везде и всюду только "реальное с настоящим", что не укладывающие в "строго научную картину мира" факты наше сознание просто игнорирует. В лучшем случае придумывает что-то вроде "необъяснимо, да, но лишь потому, что учёные ещё не докопались до истинных причин".
  
  Земля как часть Упорядоченного не знала особых тревог, во всяком случае, та её часть, что нам знакома и которую мы именует "планетой Земля", третьей в солнечной системе. Мы избегли поглощения бездной Неназываемого, нас миновало вторжение козлоногих его слуг, и сейчас, в тревожное время власти Новых Богов, Хедина и Ракота, их битвы и сражения остаются в стороне.
  
  Но за тишину и покой надо платить. Мы пока что забираем в долг; отдуваться приходится другим.
  
  Закрытые миры бросают вызов самой природе магии в Упорядоченном. Они словно угрюмые чёрные скалы посреди великой реки. А там, где поток и где камни, непременно возникают пороги, водовороты, водопады и прочие прелести. Мы чувствуем, что магия где-то совсем рядом, за углом, за поворотом, порой нам кажется, что мы видим краем глаза нечто, не укладывающееся в рамки повседневности, но...
  
  Мы знаем - оно близко, оно неподалёку. И это действительно так.
  
  Наше спокойствие куплено ценой двух миров, двух частей земной триады, помогающих удерживать в равновесии всю систему. В отличие от Земли, они не закрыты, магия проникает в них, но в каждый по-своему. Мир, где происходит действие "Сердца Твари", обращён в исполинскую свалку. Магия перемешана с остатками технологий, сюда словно сбрасывается "мусор" других, более удачливых миров. Здесь магия соединяется с механикой.
  
  И сюда пришли слуги Хаоса. Они знают - взоры Новых Богов устремлены совсем в другом направлении. Закрытые миры и их непосредственные окрестности всегда оставались тихой заводью, где ничего не происходило. У хаоситов есть цель, и они работают над достижением её без лишней спешки, но и не медля.
  
  Пришли сюда и поклоняющиеся Спасителю. Оно и понятно - там, где нужда и горе, они всегда сыщут жаждущих утешения.
  
  И есть те, немногие, кто не "служит", но встаёт на защиту. Ибо даже этот безумный мир - их дом, ему отданы их любовь и верность. Враг страшен, но отступать некуда - извечный закон людей.
  
  Наталья Караванова
  
  СЕРДЦЕ ТВАРИ
  
  Пролог
  
  Когда-то здесь текла река. Камни, поблескивающие в тусклом свете луны, четко обозначали ее русло. Плясали по мертвым стволам багровые блики. Небо догорало, точно костер.
  Ни ветерка, ни шороха шагов...
  На камнях, там, где русло делало излучину, стоял человек и смотрел в небо.
  Человек знал, что и река, и мертвый лес за ней, и это грозное небо - все это сон. Не более. И не менее.
  - Хорошее место.
  Шелестящий голос льется отовсюду. Он - часть пейзажа. Он - и луна, и лес, и камни.
  Человек поежился. Слишком уж огромен был черно-красный мир его сна, слишком громки звуки. Но к этому можно привыкнуть. Более того, к этому нужно привыкнуть. Иначе, зачем жить? Ради чего бороться?
  Молчание тянется недолго. Оба собеседника знают цену времени и не желают его терять. Вселенная спрашивает:
  - Как продвигаются твои труды? Долго ли мне ждать?
  - Мы делаем все возможное, - отвечает человек. - Но мастеров мало. Наша армия растет медленней, чем мы бы хотели.
  - Люди! Вы всегда обещаете больше, чем способны сделать...
  - Мы работаем, не покладая рук! Мастерские не простаивают, солдаты тренируются. Но магия... в этом мире она слаба и несовершенна. Если бы я мог...
  - Ты всего лишь человек. Помни это. Ты - один из толпы, не больше. Но ты мне нужен, и в этом твоя сила. Понимаешь меня?
  - Да, Великий.
  - Сила - это не только магия. Сила - это в первую очередь власть. И уж ей-то ты можешь распоряжаться.
  - За этот год мы сделали больше, чем за последние двадцать лет...
  - Знаю. Но время не ждет. У нас есть враги и помимо белых святош. И ты должен помнить об этом.
  - Если бы у нас были...
  - Все, что вам нужно - это следовать моей воле! Не правда ли, цена власти и силы не так уж велика?
  - Мы следуем твоей воле, Великий. И никто не смеет спорить или возражать. Но, чтобы приблизить нашу победу, нам крайне необходимо...
  - Вашим жалким магам нужна помощь? Что ж... я их понимаю. Думаю, вам стоит найти Серую Луну. Запомни это название! Когда-то она принадлежала одной из самых сильных волшебниц. Найти ее будет несложно...
  Человек перевел взгляд на ночное светило. Луна над пересохшей рекой действительно казалась серой и мертвой.
  - Я понял, Великий. Какие еще будут приказы?
  - Слишком много приходится тратить сил. Стоит подумать о новых жертвах, а может и о строительстве храма. Понимаешь меня?
  Человек кивнул.
  
  Глава 1
  Ветер играл листьями осин и берез, создавая иллюзию того, что день предстоит прохладный. Но солнце уже вызолотило окрестные скалы, небо стало лазурным, и лишь у горизонта его словно присыпала серебряная пыльца. А значит, сегодня, как и во все минувшие дни, будет жарко.
  У подножия поросшего лесом горного склона образовалась круглая маленькая долина с озерцом посредине. Вода в озерце темная, цвета камней, выстилающих дно. Она как черное зеркало, - не рябит и отражает лишь силуэты предметов. Но взгляд досужего путника первым делом занимает не озеро, а небольшое строение из проржавевшего металла о два окна. Дожди и суровые зимы почти доконали вагончик. Его перекосило, прогнили в труху и рассыпались доски ступенек, но стекла в окнах каким-то образом уцелели, и теперь он глядел на мир с мрачноватой мудростью, свойственной всем старым домам.
  И озеро, и вагончик и всю эту похожую на чашку долину, и даже ущелье, по которому сюда можно добраться от западных склонов, лучше всего видно сверху, от трех гранитных скал. Темный гранит возвышается над кронами тоненьких деревьев, но наблюдателю взбираться на самый верх необязательно, достаточно подобраться к тому месту, где скалы вырастают из земли. Это тоже высоко, но тут деревья не застилают обзор. Сюда даже ведет едва заметная тропа.
  Человека, притаившегося в тени гранита, красоты природы интересовали мало. Он проторчал тут с самого рассвета, устал ждать, вспомнил и забыл все известные ругательства и придумал парочку новых. В данный момент он уговаривал себя подождать еще немного и удостовериться, что не зря потратил половину дня на обустройство ловушки - нельзя допустить, чтобы схарматы и дальше шли по его следу. И так слишком долго не удается от них избавиться, прижали к самому городу.
  Человек поднес к глазам старый полевой бинокль, подкрутил колесики - показалось, что сбилась резкость. Но нет, древний прибор работал точно. Мастера Ордена научились делать вполне сносные аналоги, но он ни за какие коврижки не променял бы свой бинокль на их изделия. Бинокль помнил руки тех, кто пользовался им раньше, десятки, а может, и сотни лет назад. Парадокс в том, что именно такие, древние вещи как раз и создавали ощущение единства мира.
  Прошлое шептало - даже для вас еще ничего не кончилось.
  Даже здесь, где властвуют разрушение и анархия, где каждый воюет с каждым, а жизнь человека не стоит и малой монеты, есть надежда на возвращение лучших времен. В иных мирах Упорядоченного живут такие же люди. Они ничем не лучше нас, но им-то удается создавать что-то новое, сберегать свою историю и делать жизнь немного лучше. А значит, мы тоже это можем. Другое дело, что не очень-то и хотим...
  Клим не признался бы в причинах своей привязанности к старым вещам и под пыткой. Он не любил сентиментальность во всех ее проявлениях, так что гнал ее даже из собственных мыслей.
  В ущелье ему померещилось движение. Снова взглянул в бинокль.
  Точно! Человек с собакой... нет, собаки у них две, и людей больше, просто остальные отстали. Жаль... было бы неплохо накрыть всех разом, потом тщательно уничтожить собственные следы и убраться подальше. Поплутать на всякий случай по камням, осыпям и ручьям, и только после этого двинуться в сторону Горного Убежища.
  Чуткие все-таки носы у их собак... интересно, что за порода?
  Он взял максимальное приближение и навел на ближайшего пса.
  - Еще не хватало! - пробормотал вслух.
  Морду собаки частично скрывала металлическая полумаска, на груди тоже поблескивали кусочки металла. Мертвяк!
  Похоже, генерал Аким счел его важной шишкой. По душу следопытов мастера Дианы они отправили только команду ищеек. Парни, умудрившиеся засветиться в непосредственной близости от лагеря схарматов, исправили ошибку, покрошив преследователей в капусту и закопав в подвернувшемся перелеске. Видимо, это схарматских офицеров многому научило, и теперь они осторожничают.
  Клим провел ладонью по бритому затылку - если в отряде кроме мертвых собак есть и мертвые люди, то уйти будет несколько сложней. Мертвяки, которых с недавних пор используют схарматы, не знают усталости, их очень трудно убить и в темноте они видят не хуже, чем днем. Они никогда не уклоняются от выполнения приказа и не стесняются убивать налево и направо, если вдруг окажется, что кто-то встал между ними и намеченной целью. Клим не обманывал себя надеждой, что у мертвых слуг Схарма есть какая-то другая цель. Отряд ищеек шел за ним уже третий день, отставая примерно на шесть часов. Мастер-разведчик специально вывел их к этой крошечной долине - чтобы сосчитать врагов, и чтобы по возможности проредить их число. Первое удалось. Четверо живых, две собаки, два мертвяка. Второе...
  Посмотрим.
  Клим сосредоточился на управлении механоидом, спрятанным в вагончике. Он был намерен сполна разыграть свой единственный козырь. Ловушку он сделал еще несколько дней назад, когда пришел к неутешительному выводу, что добром нынешний его поход к ставке генерала Акима не закончится.
  Риск, однако, был осознанным, и не пойти было нельзя. Так же точно, как теперь ему нельзя допустить, чтобы схарматы догадались, что за ними плотно наблюдают. И вовсе не монахи из Спасенного города.
  Слово Управления было произнесено примерно тогда, когда механоид заступил на свой долгий трудовой пост, и неопытный мастер непременно потерял бы контроль над наполовину магическим созданием, но Клима даже в Убежище всегда считали одним из лучших. Его мех сразу "вспомнил" необходимые команды, осталось только дождаться.
  Вот к озеру выбежал, придерживая на локте взведенный самострел, один из схарматов. У его ноги трусил черный линялый пес-мертвец. Если только зрение и верный бинокль Климу не изменили, это был другой пес. Вот показался еще мертвец - человек. Его легко отличить, он не прячется, не пытается побыстрей достичь укрытия... а вот и второй. А где еще трое живых и пес? Замешкались возле ущелья... поторопить бы их...
  Руки сами потянулись к винтовке. Но Клим знал, что он далеко не снайпер, а расстояние было слишком большим, для того, чтобы надеяться на удачу.
  А это еще что? Что мертвяк забыл в вагончике?
  Клим выругался сквозь зубы, но ждать было нельзя.
  Если следом за мертвяком в вагончик заглянет кто-то посообразительней, меха могут уничтожить раньше, чем он выполнит свою задачу. И мастер-разведчик дал команду взрывать.
  Взорвался вагончик красиво. Взметнулись к небу куски металла, посыпалась земля, повалил дым. Грохот взрыва докатился даже до укрытия в скалах.
  Еще бы, на бомбу ушли две последние ручные гранаты.
  Вопрос, где пополнить запас не стоит - негде. Разве только появится в окрестностях еще одна недоуничтоженная военная база с нетронутыми складами.
  Вероятность такого счастья исчезающе мала. Мироздание все больше подкидывает ветхие лачуги или такие вот времянки, как та, что пришлось взорвать. Это на равнине иногда появляются целые города, безлюдные, мертвые, но не пустые, и в них немедленно стекаются тысячи искателей легкой наживы. Здесь - нет. Изредка - руины замка или давно заброшенные деревни. Иногда - какие-то военные объекты, но такие, что их назначение понять не может даже верхушка Ордена. Бараки, хижины - этим полон весь Каменный пояс. А вот чтобы что-нибудь нужное и полезное...
  Мощности взрывчатки не хватило, чтобы устроить знатное погребение всем преследователям. Клим с досадой обнаружил, что как минимум один пес оказался слишком далеко от вагончика. И неизвестно, сколько уцелело живых врагов.
  Вот они. Двое. И вторая собака.
  - Придется топать к городу, - пробормотал Клим, - черта с два они отступятся...
  Между тем владелец арбалета что-то скомандовал остальным, и они ушли в заросли кустарника, местами подступавшего к самому озеру.
  Похоже, предстояло смириться с тем, что схарматы продолжат идти по следу. Это значит, он неминуемо потратит остаток дня на заметание следов. Остается надеяться, что в армии Схарма не так много тех, кто знает горы лучше...
  И тут схарматы начали действовать. Если бы Клим на минуту отвернулся, он наверняка пропустил бы все интересное.
  Вот на свободном пространстве в стороне от дымящихся остатков вагончика появился один из схарматов. Вот он вытряхнул из заплечного мешка что-то маленькое. Поднял, встряхнул. Вот поднял это что-то над головой, и оно кануло в небо, внезапно обернувшись птицей. Птица сделала круг над долиной и устремилась к ущелью. Поймать в бинокль Клим ее не успел, но по полету решил, что это обычный голубь, из тех, что обитают на свалках и в обжитых городах. И сразу после этого оба пса сорвались с места и рванули по следу, не сдерживаемые ни поводком, ни приказом. Люди на свободном пространстве так и не показались.
  Клим тихонько выругался, подобрал свое нехитрое снаряжение и покинул укрытие у скал. Собакам потребуется много меньше времени, чтобы сюда добраться.
  Спустя час Клим выбрался на один из безымянных перевалов и уже оттуда увидел, что схарматы оказались хитрей, чем он предполагал. Видимо, не зря был выпущен быстрокрылый голубь.
  Число врагов вновь выросло до четырех, но теперь они были верхами.
  Собак он с перевала не разглядел, и это тревожило.
  Клим оценил свою жизнь немного выше собранных сведений, и потому решил не рисковать. Благо, до тайника, где он оставил любимый черный байк, оставалось не более пяти километров. В надежности древнего транспортного средства сомневаться не было нужды - год назад Клим лично разобрал его по винтику и собрал заново, избавив от лишних деталей и добавив нужные. Например, ушел в утиль двигатель и бак для горючего. Зачем горючка механоиду, которым движет магия Слова? Опять же, возможность угона сведена к минимуму. Кому нужен мех без Слова Управления?
  Мир меняет вещи. Мир меняет людей.
  Клим эти пять километров преодолел бегом, и то едва успел. Счастье, что догнал его только один пес. Куда делся второй, Клим даже гадать не стал. Делся - и отлично. С двоими бы он не справился. Он и одного-то одолел с трудом...
  Пес догнал его в тот момент, когда он уже запрыгнул на сиденье и дал команду меху двигать вперед.
  Зверь напал молча, без лая и рычания. Он был огромен, поджар, шерсть местами вылиняла до кожи. Сразу понятно, что имеешь дело не с живым существом. Зубы клацнули у бедра, тяжелые лапы попытались завалить байк. Клим с трудом удержал машину.
  Пес атаковал снова, ему не нужно было время для передышки. И скорости ему было не занимать.
  Выстрел из пистолета, как Клим и предполагал, мертвая зверюга даже не заметила. Он попытался все-таки набрать скорость и уйти из узкого лесного коридора в более удобное для обороны место, но горная тропа не оставила шанса.
  Деревья по правую руку расступились, открывая прекрасный вид на окрестные долины. Это был крутой обрыв, и отделялся он от тропы лишь небольшой, шага в два, полосой камней. Тропа резко уходила вниз, так что пришлось чуть притормозить. Собака раздумывать не стала. Она просто прыгнула, намереваясь добраться до шеи жертвы. И силищи ей хватило...
  Клим едва успел увернуться от клыков, одновременно выкручивая руль. От лап уйти не удалось. Удар был таким, что воздух выбило из легких. Спрыгнул - ничего другого не оставалось. Тварь откатилась в другую сторону, но тут же вскочила на лапы.
  Клим вскинул пистолет, и всадил в зверюгу все, что оставалось в обойме. Пес показал клыки и снова прыгнул. Не так удачно, как в первый раз, но к этой атаке Клим был готов, и успел откатиться ближе к обрыву. Тут уж оставалось одно - не подпустить пса к себе. Если схватит - уже не выпустит.
  И все-таки контроль над механоидом Клим не потерял.
  А пес был занят своей целью, и не обратил внимания на то, как совсем рядом вершится его судьба.
  Байк, выправив равновесие, мгновенно развил максимальную для него скорость и ударил уже изготовившегося к новой атаке пса в незащищенный бок. Сильным был удар тяжелой машины, и пес, вовлеченный в общее с ней движение, полетел с обрыва вниз.
  Клим, не сразу поверивший, что вышел из переделки целым и невредимым, поднялся и отряхнул плащ.
  Над всем Каменным поясом плыла мягкая тишина, разгорался день.
  Не поверишь, что всего миг назад здесь разыгрался поединок человека и мертвой твари. Клим решил, что отныне никуда не пойдет без надежного длинного меча или хотя бы копья.
  Первым делом он заглянул вниз, под обрыв.
  Мертвый пес лежал под обломками байка и не шевелился. Оставалось надеяться, что на этом его жизнь после смерти все-таки закончилась...
  Однако не стоило забывать о живых схарматах. Если у них лошади, и если им хватит догадливости пустить по следу уцелевшего пса, то шансы у Клима все-таки остаются, но очень небольшие. И значит, надо спешить.
  Пустой пистолет он с досадой засунул в кобуру, затем подобрал с земли винтовку, заплечный мешок и бинокль и поспешил вниз по тропе. Следовало попытаться запутать след и побыстрей выйти к городу. Там схарматам никакой нюх не поможет его отыскать. А оставшегося пса, он на это очень надеялся, собьет со следа близость Мертвого кольца, зоны, где непредсказуемо и ненадежно работает любая магия. И классическая, и местная, как говорят мастера - "вырожденная". Та, которую принято называть мастерством Слова.
  
  Город он миновал окраинами и остался никем не замеченным.
  Так и подмывало, конечно, зайти к Кузнецу и оставить весточку мастеру Дальгерту... но это неминуемо отняло бы еще несколько часов, и Клим воздержался.
  И так пришлось пустить в ход все свое мастерство и навыки лесной жизни, чтобы надежно избавиться от погони. Так что к перевалу у Кулешки он вышел уже перед самым закатом.
  Он не торопился - так и так пережидать еще одну ночь в лесу. А не в лесу, так в удобном для ночевки гроте неподалеку от тропы. Там редко кто останавливается, потому что редко кто направляется в горы под вечер, но место известное. Иногда охотники ночуют, иногда бродяги, или такие же, как он, припоздавшие обитатели Горного Убежища.
  Шагов за двадцать он понял, что грот не пустует. Кто-то успел занять его раньше. Досадно, но что делать. Клим решил - хоть новости узнаю, - и без особой опаски направился к гроту.
  Навстречу шагнул высокий нахмуренный парень с мечом наизготовку, но меч тут же опустил и убрал с лица всякую суровость: узнал.
  - Мастер Клим!
  Парня Клим помнил - до недавнего времени он числился в подмастерьях у Дианы, но в начале весны сам стал мастером-следопытом.
  - Привет.
  - Кто это к нам? О, Клим!
  Из грота выбралась невысокая стройная женщина, возраст которой выдавали лишь крошечные морщинки у глаз. Черные и густые волосы убраны в строгий пучок на затылке, простая дорожная одежда сидит на ней, как парадная.
  Геда. Мастер врачевания. Не самый лучший вариант соседства, но что делать. Он предпочел бы встретить здесь людей незнакомых. С незнакомцем можно говорить о погоде или вовсе не разговаривать. А с мастером Гедой так не получится. С ней они знакомы с детства.
  Клим сказал:
  - Рад видеть и вас, мастер. Надеюсь, вы впустите переночевать запоздавшего путника?
  Геда чуть сощурилась, разглядывая его с ног до головы профессиональным взглядом врача.
  - Места хватит, входи.
  - Отлично!
  На низеньком столе, сложенном из камней и досок у самого входа, стоял помятый котелок с вареной картошкой и две кружки с водой. Клим подхватил из котелка пару картошин поаппетитней, и плюхнулся на ворох сена у стены.
  Геда, проследив за ним хмурым взглядом, сказала:
  - Твоя вахта - утренняя. Разбужу на рассвете.
  Клим кивнул. Утреннее дежурство - самое легкое. А ночное Геда взяла себе. Из внутреннего благородства можно было бы отдежурить ночь самому, но Геда не оценит, так что, надо использовать возможность нормально отдохнуть.
  Он спросил:
  - Как дорога?
  - Добрались с торговцами, спокойно, только медленно. Но окрестности словно вымерли. Даже их охрана удивлялась - ни разбойников, ни даже просто бродяг. Особенно заметно в окрестностях города.
  - Схарматы скоро выступят, скорей всего. Вот народ и попрятался.
  Геда достала из рюкзака одеяло и кинула его в дальний от Клима угол. С удовольствием стянула сапоги и уселась в центре лежанки.
  Спросила:
  - В город пойдут?
  - Вот тут есть сомнения. Они больше внимания уделяют изучению старых дорог, ведущих на равнину. Север их, вроде, не очень интересует. И будем надеяться, не заинтересует.
  - Много их?
  - Может, оставим доклад до совета? Там я все в подробностях расскажу. А пока поговорим о чем-нибудь другом.
  - Например, о погоде... - невесело подхватила Геда.
  Клим вернул ей кривоватую улыбку:
  - Я буду спать.
  Стянул сапоги, бросил под голову куртку и действительно отключился, стоило закрыть глаза.
  Проснулся от легкого прикосновения пальцев к плечу.
  Небо едва светлело.
  - Когда выходим?
  - Часа через четыре будем собираться.
  На месте, где вечером устраивалась Геда, тихонько посапывал бывший Дианин подмастерье. Утро было теплым.
  - Отдыхай.
  Клим уступил даме належанное место и выбрался в рассветный полумрак.
  Костер в яме прогорел, краснели угли. Как огни далекого города.
  Клим подбросил дров, вернулся в грот за котелком. Вытряхнул остатки картошки прямо на стол. Сходил к ручью, принес воды. Все это выполнялось автоматически. Так горожанин спросонок тянется за одеждой, а потом бредет умываться. Когда рассвело, Клим расстелил чистую салфетку и принялся чистить пистолет. Что время зря терять? За этим занятием его и застала Геда. Перед сном она распустила волосы, и теперь они волной лежали на плечах. Без своей строгой прически она выглядела совсем девчонкой. Не скажешь, что один из самых уважаемых мастеров в своей сфере.
  На немой вопрос ответила:
  - Не спалось. Предчувствие какое-то нехорошее.
  Клим усмехнулся. В предчувствия он не верил.
  - Чай будешь?
  Геда сходила в пещеру за кружкой, зачерпнула горячего взвара из листьев и ягод. Чай пах смородиновыми листьями и черникой.
  Когда-то они вместе учились в орденской школе, и Горное Убежище для обоих стало домом. Но в последние годы встречаться доводилось нечасто. Геда всерьез занялась наукой и много путешествовала по равнине в поисках старых книг. Клим же второй год координировал сферу разведчиков и следопытов Северного Урала.
  Педантичность и принципиальность Геды стала легендой еще тогда. Вряд ли с тех пор что-то поменялось.
  И точно, отправились ровно в срок. Даже чуть раньше.
  Как по часам, в середине дня они вышли на отрезок асфальтовой дороги, что ведет к Горному Убежищу. Размытый и вспученный асфальт среди густого леса казался чужеродным явлением. Из-под его тонкой шкуры кое-где проглядывала щебенка. В одном месте прямо посреди дороги выросла кривая березка.
  От сторожки - маленького кирпичного домика у ворот - замахал рукой дежурный ученик. Солнце белило крышу, в воздухе носились пушинки чертополоха и других сорных трав.
  - Хорошо здесь, - улыбнулась Геда. - Ничего не меняется...
  Отчасти это было так. В их времена ученики старшего круга тоже дежурили у ворот, и сами эти ворота ничуть не поменялись. И совершенно так же из-за старых, в полтора обхвата, сосен, виднелись стены корпусов Горного Убежища, тайного места подготовки магов и бойцов Ордена Равновесия.
  Климу послышался неприятный шорох в ближайших к дорожке кустах. Кто-то там затаился, стараясь не двигаться и не дышать. Чужаков тут быть уже не могло по определению - магические защиты Ордена их бы не пропустили, взрослым прятаться незачем, значит, кто-то из учеников.
  Клим придержал Геду за руку, ее помощник остановился сам, сощуренным взглядом окидывая окрестности.
  - Кто-то прячется в кустах, - пояснил разведчик. - Кто-то, кому надлежало бы сейчас быть на занятиях. Эй, там! Выходи, тебя застукали.
  Геда, скрестив руки, встала рядом.
  В кустах завозились. Затем на свет вышли два ученика. Правда, Клим рассчитывал поймать какого-нибудь школяра первого круга, а уж никак не двоих вполне себе взрослых рыбок. Выпускники или подмастерья. Ай-ай-ай!
  - Чем это вы там занимались, молодые люди? - строго спросила Геда.
  Парень шагнул вперед, и не отрывая взгляда от асфальта, пробормотал:
  - Здравствуйте, мастер Клим... мастер...
  - Геда, - подсказал Клим. - Запомните это имя. А это мастер Фаддей.
  - Фад, - поспешно поправил его молодой следопыт.
  - Итак?!
  Парню лет шестнадцать. И самая запоминающаяся его черта, это, безусловно, уши. Хорошие такие, оттопыренные уши. Даже чуть загнутые сверху. Но он стоит, пламенеет этой своей запоминающейся чертой и молчит.
  Внезапно из-за его спины отважно выглянула девушка. Решительно нахмурилась, сказала:
  - Здравствуйте! Вы все неправильно поняли.
  - Что "все"? - приподнял брови Клим.
  - Вообще все. Я... мы просто пытались... в общем, вот.
  Она подтолкнула парня вперед и заставила его показать левую руку. Рука была неприятно обожжена от локтя до кисти.
  - Я пыталась залечить. Но у меня не получается...
  - Идиоты, - сказал Клим. - К врачу обратиться не пробовали?
  Парень затряс головой. Девушка пояснила:
  - Скоро испытания. Если кто-то узнает, нас снимут...
  Геда скинула рюкзак и принялась в нем что-то искать. А Клим продолжил допрос с пристрастием:
  - Откуда ожог?
  Парень не ответил. Взгляда от асфальта он не отрывал. И было ему, похоже, не до всяких интересующихся...
  Геда тем временем на чистый бинт нанесла ровный слой желтоватой мази, распределила, и протянула лопоухому:
  - Придерживай, я зафиксирую. Так откуда травма?
  - Подрался, - сквозь зубы сообщил ученик.
  Девушка пояснила:
  - Вы не подумайте, он не специально, это так получилось.
  - Угу, случайное использование магии, - сообщил в пространство Клим. - Надеюсь, вы там, в кустах, не труп закапывали?
  Клим наверняка знал, что никакого серьезного членовредительства при помощи магии ученики себе причинить здесь не могут. Холодным оружием - легко, а магией - нет.
  Девушка оскорбилась:
  - Какой труп? Вы что! Я пыталась ожог убрать! Нам недавно показывали, как это можно сделать при помощи магии. А не получается! Все правильно делаю, а не выходит!
  Она зло хлопнула кулаком в ладонь.
  - Понятно... вы вообще, чем слушаете на занятиях? С такими выпускниками мы скоро станем не Горным Убежищем, а Горным Убожищем...
  Геда перевела:
  - В зоне Мертвого Кольца, которая, как вам известно, образуется из-за влияния классической магии межмирового Узла на реликтовый магический фон нашего мира, любое магическое воздействие теряет в силе. На территории Убежища - раз в пять.
  - Чтобы залечить такой ожог, - с удовольствием закончил Клим, - вам понадобилась бы затрата сил, как если бы вы целый день гору лопатой ковыряли. То есть, поработав над собой и потренировавшись, вы бы справились с задачей. Но лежали бы потом неделю хладными трупами. Все ясно?
  - Тогда зачем... - удивилась девушка.
  У нее были короткие светлые волосы и голубые глаза.
  - Затем, что мир не ограничивается нашей долиной. Конечно, мастерство Слова вам пригодится больше, чем азы классической магии, но есть и такие места, где без соответствующих познаний не обойдешься. Так что там с трупом? Какие повреждения у второго участника вашей драки?
  - Никаких, - мрачно сообщил парень. - Мы тренировались, моя попытка была первой.
  - Точно идиоты, - поставил диагноз Клим. - Ваши имена? Круг? Ведущий мастер?
  - Дамир, третий круг, мастер Зуй.
  - Ника, третий круг, мастер Зуй.
  - Надеюсь, вы не рассчитываете, что мы унесем эту тайну с собой в могилу?
  Лопоухий покраснел до корней волос - видимо, именно на это он втайне надеялся.
  - У вас есть время подумать, как будете отвираться, - добавила Геда. А теперь, Дамир - к врачу, а вы, барышня, на занятия. Быстро!
  Молодежь испарилась.
  Клим проводил их мрачным взглядом. В любой шутке только доля шутки. Эти ребята, если они действительно выпускники, к выпуску не готовы...
  Совет обязал Клима взять подмастерье. И это неминуемо будет кто-то из нынешнего третьего круга. Геда, вероятно, прибыла в Убежище с той же целью...
  
  Мастер Нерин, глава школы и одновременно - регионального Совета магов Ордена, выглядел усталым, но встретил их радушно. Это был высокий седой мужчина лет пятидесяти, школой он руководил почти треть своей жизни, это сделало его спокойным и готовым почти к любым новостям.
  Новости у Клима были не из приятных, и он решил их приберечь для личной беседы. Стоило некоторые вещи обсудить с Нерином перед тем, как выносить на совет...
  Фад сразу ушел, он не так давно окончил школу, и Нерин все еще вызывал у него легкую внутреннюю дрожь. Геда быстро отчиталась о поездке, и тоже попросила разрешения уйти - перед советом ей хотелось хоть немного отдохнуть и привести себя в порядок.
  Нерин проводил женщину задумчивым взглядом.
  Потер переносицу, повернулся к Климу:
  - Слушаю тебя.
  - Подробно?
  - Подробности оставь для совета.
  - Ладно. Но сначала... есть новости из города?
  - Две недели назад Даль написал, что все тихо и гладко. С тех пор новостей не было.
  - Ну, это не надолго. Если вкратце, то кто-то снабжает схарматов информацией и финансами. Ну не может маленькая секта за три года превратиться в такого монстра. Они под себя подмяли даже некоторые банды. Я видел поселки, в которых жители рисуют на дверях "Схармов Глаз". А ведь рядом белый монастырь. Но самое неприятное - напоследок. Слухи о том, что схарматы каким-то образом заставляют служить себе мертвецов, подтвердились. - Клим поморщился. - Очень наглядно. Какой-то умелец научился вживлять в трупы элементы мехов. Кто бы мог подумать, что поделки здешних кустарных магов можно использовать в симбиозе с классической некромантией. Получаются страшные штуки... я, честно говоря, едва сумел от них уйти. И что особенно пугает, избавиться от ищеек удалось, только вплотную подобравшись к Узлу. Вели меня очень плотно. Как будто знали, с кем имеют дело.
  - Может и знали. Точно уверен, что избавился от слежки?
  - Я пускал мехов. Нет, чисто ушел, но в самый последний момент.
  - Ладно. Отдыхай. В полдень - совет.
  До полудня оставалось еще несколько часов.
  
  Глава 2
  Такая тишина возможна только на пустырях, да еще на старых развалинах, там, где Драконы Времени потрудились на славу, не оставив другим мировым силам ни единого шанса что-то еще изменить или переделать; такая тишина возможна только в ясный августовский полдень, в самый жаркий час, когда над полем цветущего разнотравья густой стеной встает марево, а пыль дороги не беспокоят ни чьи сапоги. Она может быть обманчивой, эта тишина. Она может предвещать грозу. Но она всегда безмятежна. Полна стрекота и жужжания, золотистых паутинок и запаха горячей травы.
  Она заманивает в себя, заставляет себе поверить.
  И вот ты, усталый путник, половину ночи к тому же потративший на несуетные, но утомительные и неприятные дела, внезапно останавливаешься, и, запрокинув голову, смотришь, как далеко-далеко, в самой вышине кружит чернокрылая птица - ястреб или сокол.
  Дальгерт чуть улыбнулся. Против солнца любая птица будет казаться черной.
  Против солнца даже белое кажется черным... или серым.
  Он быстро скинул священное одеяние - белый плащ, украшенный знаками Спасителя, свернул его, взбежал по растрескавшимся плитам на пологий холм. Бетон под ногами превратился в крошку, изломался. Трещины поросли травой, которая к августу превратилась в сухие лохматые щетки. Когда-то был здесь, наверное, дом. И жила в нем не одна семья, а может, целых десять, или даже больше. Но те времена давно прошли. И только Хедин знает, вернутся ли вновь.
  Дальгерт уже другим, внимательным взглядом окинул горизонт. На дороге - никого, от самого пастушьего хутора и до лощины. У крайних лачуг городской окраины стоит небольшая толпа - должно быть, слушают полуденную проповедь. Но эти не будут глазеть по сторонам. Им нет дела до пустыря. Им и до священника-то нет дела. Просто стоят, ждут, когда можно будет разойтись и заняться привычными дневными делами.
  Монастырь... Здание отстроили недавно, на него ушли камни и кирпич десятка старых домов. Теперь оно возвышается над убогими городскими постройками подобно тому, как свиное рыло возвышается над рассыпанным жемчугом - внимательные недобрые глаза все видят и все запоминают.
  Сами-то монахи, правда, сравнивают свое обиталище с взрослым человеком, окруженным малыми неразумными детьми, или со старым дубом, что возвышается над юными деревцами и дарует им благодатную тень.
  Но этой благодати горожане не видят. Жизнь с появлением белых монахов стала только тяжелее. Теперь нельзя уже, сидя за кружкой в "Вороньем гнезде" рассуждать о причинах Великого Разлома. Даже бабушкины сказки под запретом, ибо много в них ересей и неправды. А помимо обычной охранной подати появилась еще и монастырская десятина.
  Шесть лет назад монахи жесткой рукой очистили город от скверны: пылали на площади костры Инквизиции, полнились отступниками камеры в подвале старого здания...
  Вне закона оказались старые праздники. Зато одетые в белое монахи без устали рассказывали о благих деяниях своего Бога и о том, что ждет людей в посмертии, если они отринут прежнюю веру и пойдут за ним.
  Знак летящей к небу, крест накрест перечеркнутой стрелы теперь был всюду. Он был силой - наибольшей силой в городке, и даже сам Гаральд - богатейший и наиболее уважаемый из старейшин - принял веру в Спасителя, и привел на посвящение свою жену и старшего сына. А ведь он - от корней Тарна. Все больше было у монахов и послушников работы вне монастырских стен. Вот и Дальгерт вчера перед закатом отправился на пастуший хутор на молитвенное бдение у постели больного старика.
  Ничего и никого. Тихо. Только сокол в высоком небе и травы, замершие под горячими лучами.
  Дальгерт спустился с холма так, чтоб его уж точно не увидели из города, вытряхнул из сумки горсть деталей, колесиков и пружинок и принялся быстро мастерить меха - неживого, но послушного воле мастера посланца. Руки сами находили нужные оси и шестеренки, а вот мысли монастырского послушника были далеко отсюда.
  Мысли, если их отпустить на волю, летят туда, где в данный момент пребывает сердце. Так что думал Даль не о своей нелегкой работе, не о последних городских сплетнях и планах настоятеля. В тот момент он вспоминал Ильру, дочку Вильдара, хозяина таверны "Воронье гнездо", и улыбался...
  Наконец мех-посланец был собран. Существо получилось забавное, похожее на четырехлапого жука с усиками, но вовсе без головы. Жаль, способностей Дальгерта не могло хватить, чтобы заставить его бежать до самого Горного Убежища... но это ничего. Будет достаточно, если "жук" доставит его записку Кузнецу. А уж тот знает, как поступить дальше.
  Дальгерт вложил заранее подготовленное послание в футляр и надежно закрепил под пружиной внутри корпуса меха. Тот поводил усиками в ожидании, когда его, наконец, поставят на землю.
  Даль шепнул ему нужное Слово и добавил:
  - Дорогу ты знаешь, так что поторопись, а то, как бы грозы не было.
  Да и мне пора, добавил он мысленно. Дело шло к полудню, и лучше не задерживаться, чтобы братья не заподозрили, будто он специально тянет время, отлынивая от работы. Святые братья не любили лентяев, так же, как мастера школы в Горном Убежище.
  Но вот про Убежище и про мастеров пора забыть. Все, все. Перерыв окончен. Надеваем плащик, на лицо - чопорное и неприступное выражение, в руку - четки. Святой брат возвращается с бдения. И очень недоволен тем, что пришлось задержаться.
  Он вошел в город у Песьей улицы. В этом районе проживает беднота из мастеровых - те, кому не хватило сноровки или денег обосноваться в центре. Зато на этой улице можно дешево купить готовую одежду, кривоватую, но прочную посуду, кое-какие скобяные изделия, простую утварь и мебель. Когда-то в далекие-предалекие времена на этой улице стоял дом, который Даль мог бы назвать своим. Он не вспомнил бы, какой из этих, сколоченных из мусора, собранных из чего попало домишек был его первым пристанищем в этом мире. Из того давнего детства он помнил только деда. Да и то - из-за трубки. Можно сказать, он помнил трубку, которую любил курить дед.
  Домики чередовались со складами и сараями, улица петляла, обходя развалины, и невозможно предугадать, куда она свернет за этим углом, куда побежит после вон того перекрестка. Не самый близкий путь к монастырю, зато есть время подумать...
  - О, брат Дальгерт! Обожди меня! Вместе пойдем. Слава Спасителю!
  Даль запоздало вспомнил толпу, замеченную с развалин. Он еще предположил, что они слушают полуденную проповедь. Значит, проповедовал им брат Рузан, недавно благословленный святым приором на чин аколита.
  Брат Рузан был полноват, туника его топорщилась на животе, а новенькая пелерина оказалась при ближнем рассмотрении укапана чем-то жирным.
  - Слава, - вздохнул Дальгерт.
  - Если поторопимся, то успеем к трапезе. Долго сегодня говорил, даже охрип... но я-то ладно, а ты, брат, что делал вне стен монастыря в такое время? Или это секрет?
  - Да какой секрет. На пастушьем хуторе старого хозяина паралич скрутил. Сын обрадовался, послал за священником. Тот его причастил, исповедовал... а старик раз - и не умер. Уж вторую неделю лежит. Каждый вечер кто-нибудь с хутора прибегает, чтоб служителя послали к старику. Вот брат Никула и шлет нас по очереди. Погоди немного, и до тебя очередь дойдет...
  - А правду говорят, что тебя братья предложили приору кандидатом в диаконы? Или врут?
  Дальгерт нахмурился. Посвящение в высшие чины могло для него обернуться неприятностями. Роль аколита устраивала его более чем полностью, и двигаться вверх по ступенькам церковной иерархии он совершенно не торопился. Другое дело, что сообщать об этом брату Рузану Даль тоже не собирался.
  - Сам я слышал, что речь шла о троих кандидатах, но имена не назывались. До возвращения Магистра еще есть время, так что подождем.
  - Ты прав, брат. Не надо пока об этом рассказывать. Я сам слышал, брат Евхарт просил у приора рукоположения, но ему отказали.
  - Приор мудр...
  - Но теперь брат Евхарт считает, что виноват в этом ты. Что, вообще-то, правда. Если бы не епитимья, которую на него наложили по твоему донесению...
  - Евхарт, конечно, человек нужный аббатству, - нахмурился Дальгерт. - Но некоторые его поступки бросают тень на всех нас. Если бы не мое вмешательство, мог бы выйти серьезный скандал.
  - А что случилось?
  - Думаю, не стоит об этом говорить посреди улицы. Нас могут услышать.
  - Вот за это, брат Дальгерт, тебя и не любят. За скрытность твою...
  - Ну что ж, на все воля Спасителя.
  - На все воля его. Но ты, брат, будь все же поосторожней. Брат Евхарт может попробовать отомстить. А он, знаешь...
  Дальгерт знал. Но относился к проблеме философски. Не было у него в городе ни родных, ни близких, да и в монастыре он за два года ни с кем накоротке не сошелся. Значит, Евхарт если и будет пытаться испортить ему жизнь, то способов для этого найти сможет немного.
  У монастырских ворот изнемогали от скуки и жары два мальчика-остиария. При виде приближающихся братьев они подтянулись.
  - Слава Спасителю, благ подателю, - поприветствовал правый.
  - Слава Спасителю, - согласился брат Рузан.
  - Слава, - эхом отозвался Дальгерт.
  - Брат Дальгерт, - хлопнул себя по лбу "левый" остиарий, - тебя еще утром желал видеть отец Леон. Серчал очень. Ты поторопись...
  - Пропал обед,- пробормотал Дальгерт. Если от тебя что-то нужно отцу Леону, можешь смело ставить крест на всех своих планах. Леон - один из тех святых братьев, кому еще Эниаррский Великий Магистр высочайше пожаловал святое право Инквизиции. Таких, как этот старец, на Земле единицы. Леона, говорят, побаивается сам приор. Он - личный исповедник старейшины Гаральда. Его желания следует исполнять мгновенно и точно.
  Рузан посмотрел на Даля со снисходительным сочувствием. Толстяку еще ни разу не приходилось иметь дела с Леоном, а вот Дальгерт - удостаивался такой чести.
  Дальгерт распрощался и почти бегом отправился в покои старого священника.
  
  Старик в белой сутане и на непосвященного человека произвел бы сильное впечатление. Те же, кто знал о его истинном статусе и влиянии попросту терялись в его присутствии. Дальгерт навсегда запомнил первую встречу с ним.
  "Я знаю, что ты молился другим богам. Что привело тебя к Спасителю? Неужели тоже - лицезрение чуда?". Пронзительный хитрый взгляд, казалось, способен читать мысли. "Нет, святой отец. Лицезреть чудо я не был удостоен. Мне рассказал о Спасителе один святой человек. Он был странствующим монахом. Он потом умер".
  Легенду его было легко проверить. И потому Даль уговаривал себя: не соври! Ни в единой букве, ни взглядом, ни жестом. Этот хитрый старец раскусит тебя мгновенно.
  Монах действительно был. И бандиты Серого действительно вздернули его однажды утром на старой сосне. Просто так вздернули - упрямый был дядька, молился все, просил простить "этим заблудшим овцам" их прегрешения. И взять с него, оборвыша, было нечего...
  Леон тогда поверил. И на следующий день приор уже вручил Далю связку ключей - знак его нового служения.
  ...Окна в комнате были плотно зашторены, в камине над углями вился теплый воздух. Леон мерз. Старость не ссутулила его плечи, он все еще оставался одним из самых высоких монахов аббатства, но вот холод с каждым годом подбирался к нему все ближе, и даже в середине жаркого летнего дня старый священник под сутаной носил шерстяной свитер, кутался в теплые одеяла и по утрам велел топить камины.
  Сейчас он сидел в кресле возле стола. На столе горела одна единственная свеча, но горела необычным, а ярко-голубым, химическим светом. От этого тени по углам казались резче, а кожа самого священника стала белой, словно у мертвеца.
  - Ты не торопился, сын мой. - Ровным голосом сообщил он вместо приветствия.
  - Я не знал, что вы меня ищете, святой отец. Вчера отец Никула отправил меня на хутор, к страждущему старцу...
  Леон сморщился, отметая это оправдание.
  - Ты мог бы явиться еще на рассвете. Меру наказания тебе я определю позже. Я наблюдал за тобой, мальчик.
  Этого еще не хватало, подумал Дальгерт. Старый лис наблюдал за мной... интересно, насколько плотно? Как насчет весеннего визита в горы? или...
  Однако он сумел удержать каменное выражение лица, и старик продолжил:
  - Ты исполнителен. В отличие от многих младших чинов ты выполняешь свою часть работы честно, не пытаясь уклониться даже от таких неприятных поручений как то, что тебе дал отец Никула. Ты не болтлив. Однако и скрытным тебя назвать трудно - мы знаем о тебе довольно много. Кроме того, ты можешь за себя постоять. Так?
  - Как вам угодно, святой отец. Но мне кажется, вы слишком добры ко мне.
  - Не слишком.
  Старик поднялся, сразу оказавшись выше Дальгерта на полголовы.
  - Собор предложил, а приор одобрил, что вера твоя достаточно крепка и ты достаточно знаешь, чтобы принять сан. Не сомневаюсь, в ближайшие дни кто-то из диаконов сообщит тебе эту новость и назначит день хиротонии...
  Дальгерт поежился. Он никак не мог взять в толк, к чему такая прелюдия? У Леона есть возражения? Тогда почему он не высказал их на совете? Или он хочет, чтобы Дальгерт знал, что решение сейчас только в одних руках, и только от священника зависит его дальнейшая судьба? Зачем он тянет время?
  - Это почетно. В твоем возрасте лишь считанные аколиты удостаивались такой чести. Это дает немалые выгоды и, разумеется, почет. Наша церковь пришла в этот мир, чтобы нести здешним обитателям свет Истинного учения, и скажу тебе по секрету, мы добились немалых результатов, несмотря на то, что путь наш по землям сим длится не так уж долго. И одним из важнейших достижений последних лет стало создание еще одного монастыря к югу отсюда. Сейчас там возведены только стены, но вскоре он станет крупнейшим на многие и многие мили вокруг. Именно там сейчас находится Великий Магистр, и именно там вскоре потребуются молодые энергичные священники, подобные тебе. Те земли богаче, там не столь суровый климат и куда больше возможностей, как для созидательного труда, так и для научных изысканий. И там много, очень много людей, которым требуется свет истинной веры. Они как путники, заплутавшие во тьме, готовы поверить любому, кто несет факел. А наша миссия в том, чтобы этими самыми несущими факел оказались мы и только мы. В тех местах, как известно, царят язычество и ересь, и лишь нам под силу не просто показать людям свет, но вывести их под солнце, имя которому Спаситель, да славится имя Его.
  - Да славится имя Его, - поспешно заполнил возникшую паузу Дальгерт. Он решил, что гадания бесплодны, и нужно просто дождаться, когда Леон раскроет все карты.
  Священник пожевал нижнюю губу и продолжил.
  - Итак, на этой чаше весов почет, блестящая карьера, деньги. Но есть другая чаша. Я предлагаю тебе выбор. Сделать его нужно сейчас, сегодня, здесь. Второй раз ни я, ни кто другой его тебе уже не предложит. Эта чаша - стать легатом святой церкви. Одним из тех избранных, кто на землях истинно верующих тайно ищет и пресекает ересь и крамолу. Тех, кто стоит на страже веры там, где не помогает ни Слово Божье, ни Знаки святые. Это путь монаха без ризы. Путь, овеянный не почитанием, но проклятиями тех, против кого направлен будет твой карающий меч... Инквизиция сейчас слаба. Здесь, в Спасенном городе, лишь малый остров безопасности, крошечный в бушующем море хаоса и тьмы. Но в наших силах сделать его оплотом веры. В наших силах - голос его сорвался на крик - сделать так, чтобы свет истинной веры коснулся каждого в этом мире. Изжить порок, изжить скверну колдовства и ведьмачества. Уничтожить в корне слуг дьяволовых - вот наша святая цель. Твой ответ?
  Дальгерт чуть склонился в поклоне и прикрыл глаза. Сосчитал до трех. Очень медленно повторил для себя "легат Святой Церкви. Это не сон", и твердо ответил:
  - Я согласен.
  - Я не сомневался в тебе, мальчик. Однако дела церкви превыше всего. Хиротония твоя будет отложена. Ибо не может Святая Церковь устами клириков осуждать нечестивцев на смерть, но должна стремиться к тому, чтобы вернуть заблудшую овцу в лоно свое. И все же правда такова: ересь не может быть уничтожена без уничтожения еретиков; а еретиков нельзя уничтожить, если не будут уничтожены также защитники и сторонники ереси, а это может быть достигнуто двумя способами: обращением их в истинную веру или обращением их плоти в пепел.
  Даль свел пальцы в знак почтения, и вновь поклонился. В голове крутилось: "Во что я влип? Хедин, во что я влип?..".
  Старик внимательно посмотрел в глаза потенциального легата и чуть покачал головой.
  - В тебе сильны сомнения, сын мой. Это неправильно. Отринь их! И да благословит тебя Спаситель.
  - Что я должен делать, святой отец?
  - Пока Церковь не ждет от тебя подвига во имя свое, - Леон улыбнулся. - Пусть все будет по-прежнему. Службы, литургии, проповеди. Бдения. Оставайся прежним, сын мой. Обедай в "Вороньем гнезде", я сам люблю тамошнее пиво. Разговаривай с людьми. Узнавай сплетни и новости. Но теперь все сплетни, что касаются Святой Церкви, излагай на бумаге. Сообщай так же обо всех подозрительных людях, которых увидишь или о которых только услышишь.
  - Это все?
  - Будет тебе и специальное задание. И специальные полномочия. Сейчас спустишься к кастеляну, пусть выдаст списки указаний Магистра и Архипрелата Эниаррского, Понтифика четырех миров, Гията Благословенного, и малую святую сферу. Она тебе укажет тех, кто наделен способностью к богомерзкому колдовству, но скрывает от нас эти способности. А вот это... это отныне - твой герб, твой знак веры. Носи его поверх сутаны или у тела, сын мой.
  Знак Спасителя, но вписанный в полукружье цветущих веток шиповника - символ Эниаррской Инквизиции. Вот так просто - один разговор в душном кабинете, и ты нежданно-негаданно часть самой грозной из сил Эниарра...
  Впрочем, на Эниарре этот красиво украшенный рубинами кулон действительно много значит. Здесь же, в мире нечестивцев и отступников, это просто игрушка. Дорогая и опасная.
  Если нужно произвести впечатление на кого-то из прихожан, или напугать до полусмерти нерадивого обывателя, то действительно надо носить этот знак поверх сутаны. Если же нужно что-то узнать тайно...
  Даль поцеловал знак веры и надел его так, чтобы даже цепочки не было видно.
  Кожу обожгло невероятным жаром, но он был готов и не подал виду. С этой силой он справится, не впервой. В день, когда он принял святой символ веры, все было гораздо хуже. Но, так или иначе, хиротония отложена. А значит, игра продолжается. Опасная, но увлекательная игра на самом краю пропасти. Она щекочет нервы, без нее жизнь становится спокойной, но унылой и пресной. Без нее нет будущего.
  - Я знал, что ты примешь верное решение, сын мой. Я в тебе и не сомневался. А теперь ступай. И позови брата Аугуста. Пусть принесет еще дров. Что-то сыро здесь...
  Даль поспешно вышел.
  В голове не укладывалось - вот так просто. Обыденно. Два слова священника Леона и ты, простой аколит, уже легат Церкви, представитель Святой Инквизиции.
  Что-то за этим непременно стоит. Какая-то важная тайна святых братьев, о которой простым чинам и послушникам знать не следует.
  "Испытывать же будут, - со стоном догадался Дальгерт, - на силу веры проверять. Этого только не хватало...".
  Однако он четко выполнил все пункты плана, обозначенного отцом Леоном, получил высочайшее соизволение диакона покинуть храм, и отправился в город.
  Это в полной мере соотносилось с заданием старого лиса и соответствовало его собственным планам. Такие новости следует хорошенько обдумать, и желательно так, чтобы вокруг не маячили белые одежды святых братьев.
  
  "Воронье гнездо" - не самая большая, но одна из самых популярных гостиниц Спасенного города. Славится она в первую очередь своей кухней и уютной ресторацией на первом этаже заведения. Ну и конечно, здешнее самодельное пиво - лучшее из того, что варят на многие и многие мили окрест. Овес и солод хозяину доставляют с равнины, и готовит его Добряк Виль по старым, еще коренным рецептам. Ругается на сырье, сетует, что нынешнее поколение никогда не узнает настоящего вкуса, но все равно варит, и берет с обывателей двойную цену.
  Вильдар утверждает, что помнит Дальгерта еще ребенком, но сам Даль уверен, что это не так: обитатели Песьей улицы в этой части города не появлялись никогда. А уж, чтобы с маленькими детьми, это и вовсе немыслимо. Но Виль упрямо стоит на своем.
  И многое же хозяин смог простить ему. Многое, кроме одного - белой сутаны и белого плаща.
  Десять лет назад, когда миссионеры с Эниарра только пришли в город, а его тогда еще никто не называл Спасенным, их приняли, как принимали многих. Даже лучше, памятуя, что среди жителей было немало почитателей Спасителя. Тогда братьев было не более десяти человек. Старейшины выделили им землю, обсказали условия и законы, по которым живет город, помогли устроиться. Вот только белые братья не собирались мириться с такой ролью. Оглянуться никто не успел, как в одном из самых больших зданий возник монастырь. Монахи принялись проповедовать, явили даже несколько чудес. А шесть лет назад они уже огнем и мечом принялись уничтожать мастеров Слова и целителей, которых именовали не иначе как богомерзкими чародеями и ведьмами.
  Их оказалось вдруг много, и они были сильны. И вот, жителям уже казалось, что так было всегда.
  Иные горожане предпочли отдать своих одаренных чад в монастырскую семинарию, чтобы только уберечь их от ужасов аутодафе. Тогдашний Великий Магистр был жесток, но надо отдать ему должное - все случаи колдовства были четко доказаны, а доказательства - представлены на суд старейшин. Решение, вроде бы, принималось обеими сторонами, но на деле всем было ясно, что старейшины так же пасуют перед неведомой и грозной силой монахов, как и простые смертные.
  На второй год безраздельной власти, или на четвертый после образования миссии, Святая Инквизиция обвинила в колдовстве, а светский суд приговорил к сожжению жену Добряка Виля. Тогда его не звали еще Добряком. И глаза у него были оба целы, и на правой руке все пальцы были на месте. Когда Дальгерт появился в монастыре, публичных казней стало меньше. Но суд Инквизиции продолжал выносить приговоры, а городской совет продолжал проводить их в жизнь. Появился даже палач - специальный человек, исполняющий вердикты судов.
  - Спаси тебя бог, Виль! - поприветствовал Дальгерт, подходя к стойке.
  - Меня спасать не надо, - отозвался тот заученно. - Сам разберусь. Садись вон, к окну. Сейчас пива принесу. Есть разговор.
  - Буду рад помочь.
  Добряк Виль в последнее время редко снисходит до того, чтобы поговорить с "отступником от веры отцов". Значит, случилось что-то действительно важное. Что-то, о чем стоит знать монахам, какими бы врагами лично Вилю они ни были.
  Место, на которое ему показал Виль, было удобным. Двухместный столик в закутке у стойки бара, у самого окна. Отсюда видно весь зал и в то же время сам наблюдатель остается незаметным. Отсюда к тому же видно всю Лобную площадь.
  Хозяин сам принес поднос с двумя кружками фирменного пива и тарелкой мелко порубленного и поджаренного с луком мяса.
  - Ждал, что ты появишься еще вчера, - сказал он отрывисто. Левая рука лежит на столе, а правую, трехпалую, хозяин привычно прячет.
  - Не мог. Дела аббатства, - пожал плечами Дальгерт. - Я бы и рад заходить чаще...
  - Я тебя заклинаю. Оставь Ильру в покое. Она тебе не пара.
  - Это твое слово или ее?
  - Неужели ты думаешь, что Ильра будет рада человеку, который по доброй воле и собственному желанию надел белый плащ? Она тебя ненавидит. Прошу тебя памятью корней, нашей общей историей, не мучай ее. Ей и без тебя несладко.
  - Я понял, Виль.
  Это прозвучало настолько двусмысленно, что Дальгерт поспешил добавить:
  - Я не буду стараться заговорить с твоей дочерью. Это все?
  - Нет. Есть кое-что еще. Вчера ко мне сюда заходил чужак. Якобы, он ищет какого-то своего родственника. Но... это был нехороший человек. Тебе такое знакомо?
  Вильдар вытащил откуда-то из кармана истертый листок, на котором были нарисованы восемь пересекающихся стрел. А получившаяся из стрел восьмилучевая звезда вписана в полукружье хитро сощуренного глаза.
  Глаз Схарма - здесь?
  Так. Начинается. Зря, что ли, Леон намекал, что мне не грех бы сюда зайти? Вот оно, что ли, испытание?
  - Что это? - Чтобы скрыть заинтересованность, он отпил из кружки, - Хорошее пиво, как всегда.
  - Это было на его рукаве. У него кожаная куртка, как у равнинников, светлая. И этот знак словно выжжен на коже. Мне показалось, что он - не просто украшение, а что-то значит.
  Виль ждал объяснений, но что Дальгерт мог рассказать? Сказочку про остров Брандей и тамошних черных магов, за которую его в тот же самый миг можно будет тащить на костер? Поделиться новостью, что Схарм, один из слуг Хаоса, входит в силу и собирается вырваться из своего невольного заточения?
  У Даля в сумке прямо сейчас лежат списки с документа, в котором перечислены ереси, за которые мирянин должен быть подвергнут суду Инквизиции. По этим спискам, озвучь он то, что только что подумал, и его можно будет казнить ровно два раза.
  - Знак мне незнаком, - медленно сказал Дальгерт. - Но мне кажется, ты прав... это что-то значит...
  - И это не все.
  Добряк Виль сощурил единственный глаз:
  - Есть еще одна вещь, о которой вам следует знать. Тебе и всему вашему проклятому аббатству. Да, ты настолько ослеплен фокусами их лукавого бога, что перестал уже отличать правду ото лжи, но я не стану щадить твоих чувств. Священники всегда сначала думают о богатстве, золоте, власти, лишь прикрываясь разговорами о высоких материях. Ты, и я это вижу, пока не стал таким, как большинство из них. Раньше, может быть, и они были другими, но сейчас, сейчас! Они же с удовольствием приносят кровавые жертвы своему богу... и называют это почему-то очищением. Не надо мне возражать. Я сам прекрасно знаю, что ты можешь мне сказать. Вы - зло. Но в мире существует зло еще большее. Зло, которое пришло сюда из других миров. И все, кто стоит против него, кем бы они ни были раньше, вольно или невольно становятся союзниками. Так что, если вы, святые братья, встанете против этой силы, я встану рядом с вами. И дочь моя встанет, и десятки других смелых людей в городе.
  Даль похолодел. Неужели знает? Хозяин респектабельной гостиницы, никогда в жизни не покидавший родной городок? Знает? Да откуда?
  Он на всякий случай отставил стакан. Чтоб не расплескать добро.
  - Что же это за зло?
  - Черная магия смерти. На Тарне мы встречались с ним, хотя ты не можешь этого знать. Перед самым исходом, во времена, которые многие здесь предпочитают называть легендарными, маги Смерти поднимались над миром. Есть книги, в которых об этом сказано... да это и было не так давно. По историческим меркам, совсем недавно - жалкие две сотни лет назад. Я говорю о некромантах.
  Еще не легче.
  - Что-то и обедать расхотелось. Откуда новость?
  - Идем. Тебе следует самому увидеть.
  Даль с неохотой поднялся - предчувствие подсказывало, что вернуться к пиву и жаркому не удастся.
  Пока шли на задний двор, Виль объяснил:
  - Повадились мальчишки соседские голубей стрелять. Поветрие какое-то! Наделали рогаток... я уж их гонял, и уговаривал, чтобы, значит, на площадь шли. Но какое там! Уйдут, а потом снова у меня на заднем дворе шкодят. А вчера прибирался на огороде, и нашел. Вот, взгляни!
  Вдоль заборчика они вышли к калитке, возле которой потихоньку зарастала сорняками небольшая куча самого разного хлама. В основном осколки битого стекла, какие-то проржавевшие ведра, остатки продуктов.
  - Вон оно, - показал он на край кучи. - Вон перья торчат...
  Это был дохлый голубь. Но не обычный. Очень необычный. На груди его перьев не было, из-под пуха проглядывал металл. Клюв тоже был сделан из чего-то больше похожего на сталь, чем на кость. Лапы... лапы состояли из кусочков проволоки, стальных спиц, пружин. Когти остро заточены.
  На металлической пластинке, прикрывавшей голубиный череп, была четко видна вмятина. Левый глаз тоже пострадал - его было и не видно в мешанине разбитой плоти и перьев.
  Такого Даль раньше не видел. Не видел, но слышал. Еще весной он смог ненадолго выбраться в Убежище, и там узнал последние новости с юга - у сектантов, что называют себя схарматами, появились мертвые слуги.
  Правда, разведчики говорили о людях - мертвецах. Но где люди, там и звери, не правда ли?
  Значит, в городе побывал не просто схармат, а еще и одна из созданных ими тварей. А может, и не одна. Издалека птичка наверняка похожа на обычного голубя, так что неизвестно, сколько их тут летало...
  - Я заберу это. Мне нужен мешок какой-нибудь...
  - В сарае возьми.
  В таверну Дальгерт вошел с плотно завязанным мешком в руках.
  За стойкой стояла Ильра. Солнце запуталось в ее русых волосах. В зале больше никого не было, и она что-то тихонько напевала себе под нос.
  Дальгерт никогда не задумывался, красивая Ильра или нет. Наверное, красивая, раз ему каждый раз, как увидит, хочется ее нарисовать. То, как она улыбается. Или то, как хмурится. Или то, как выговаривает ему за очередную провинность. Было время, когда она улыбалась ему чаще. А теперь при встрече или отворачивается, или каменеет лицом и изображает статую. Но это ничего. Ничего страшного. Она не права, и однажды об этом узнает.
  ...вот она повернулась на хлопанье задней двери, увидела, что за гость пожаловал в их дом, и песенка тут же умолкла, а улыбка погасла.
  Маленькая дань той игре, которую Даль ведет с собственной судьбой. Или же крошечная уступка - иногда заглядывать в "Воронье гнездо" и любоваться тем, как солнце играет в ее волосах, слышать ее голос. Ильре ничего не грозит - ей нет до молодого аколита никакого дела. И вдвойне приятно сознавать, что все упреки, которые она может ему высказать, и возможно, однажды выскажет - несправедливы.
  Даль дружески махнул Ильре рукой, и, не задерживаясь, покинул "Воронье гнездо". Мертвая птица и забредший в город схармат - это не игрушки. Об этом нужно как можно быстрей сообщить приору.
  Ильра проводила его возмущенным взглядом.
  
  Новое украшение уже не обжигало кожу - вдали от монастыря Дальгерт "договорился" с вещицей тем способом, каким и может только воспользоваться опытный мастер Слова. И сейчас, кажется, наступило время впервые прибегнуть к власти, которой его наделил Леон: слова Добряка Виля крепко засели у Дальгерта в голове. "Вы - зло. Но есть еще большее зло; я говорю о некромантах". Если последователи хаосита Схарма заинтересовались городом, то монахи - это единственная сила, которая может хотя бы попытаться их задержать.
  Магам Равновесия иметь под боком белый монастырь и хлопотно и опасно, но священники не идут ни в какое сравнение со схарматами. Если город будет взят, школу в Горном Убежище придется эвакуировать. Не хотелось бы, чтобы до этого дошло. Очень бы не хотелось.
  Юноша-остиарий, просиживающий подолы у двери, резко встал, показывая, что дальше двигаться нельзя.
  Даль приветливо кивнул ему и остановился.
  - Слава Спасителю, богу нашему, - приветствовал он парня.
  Юноша был из новичков. Он суетливо ответил, перекрестился.
  - Меня ждут. Дело Святой Инквизиции.
  Юноша облизнул губы и тихо попросил:
  - Значит, у тебя, брат, должен быть знак...
  Дальгерт вытянул на свет кулон и показал его юноше.
  Тот ощутимо побледнел и быстро закивал, уступая дорогу.
  - Надеюсь, ты понимаешь, - шепнул ему Дальгерт, проходя, - что об этом не стоит никому рассказывать.
  Паренек снова истово закивал.
  Отец Леон его не ждал.
  Дальгерт, который уже уверил себя в том, что все события этого дня - часть испытания, измышленного отцом Леоном, даже слегка растерялся. Но Леон действительно его не ждал.
  Он, похоже, и думать забыл о новом легате Святой Церкви. И в тот час, когда Даль с мешком и бумажкой Добряка Виля явился к его покоям, он принимал приора - настоятеля монастыря - и пятерых священников. То есть почти всех, кто имеет реальную власть в аббатстве.
  Вот в этот-то избранный круг и ввалился незваным брат Дальгерт.
  Святые отцы в удивлении обернулись.
  Леон даже приподнял брови. Он был уверен, что в ближайшие дни нового своего подчиненного не увидит.
  И вот, пожалуйста.
  Даль понял, что отступать поздно. Уверенно, словно имеет полное право здесь находиться, он вышел на середину комнаты, туда, откуда его смогут видеть все собравшиеся, и ни на жест, ни на звук не отступая от канона, поприветствовал их.
  Обескураженные священники ответили на приветствие, и Дальгерт, не давая им раскрыть рта и заняться обсуждением его персоны, сразу перешел к делу.
  - Братья, я позволил себе ворваться сюда столь спешно и без доклада по безотлагательному делу, которое на меня возложил отец Леон. Прошу вас выслушать меня! Это не отнимет много времени...
  - Отец Леон, брат Дальгерт говорит правду?
  - Я дал ему некоторое поручение... - медленно, с расстановкой ответил священник, - но я не думал, что он справится так быстро. Однако раз брат Дальгерт считает, что дело настолько спешное, что можно врываться на столь важную встречу...
  - Спаситель ведает, я вовсе не думал, что задание отца Леона приведет меня к такой находке. Я смиренно прошу у вас разрешения показать ее вам, ибо вещь эта - нечистая. Однако, увидев, вы поймете, почему я счел необходимым принести ее сюда.
  Пока замешательство священников еще не растворилась окончательно, погребенное возмущением, Дальгерт добавил:
  - Я бы мог показать это только отцу Леону. Но дело, мне кажется, касается всего клира. Только надо что-нибудь подстелить. То, что я принес - мертвая птица. Но необычная...
  Леон величественно кивнул на маленький столик у окна, больше похожий на кафедру.
  Даль вытряхнул голубя из мешка и посмотрел на лица присутствующих.
  Трое из священников тут же скривились, будто почувствовали неприятный запах. Хотя голубь совершенно не пах. Ничем.
  - Подойдите поближе и взгляните. Эта тварь - не просто дохлая птица. Над ней потрудились колдуны, и такие, каких мы раньше еще не видели.
  - Увольте, - скривился отец Евстатиан. Но остальные не погнушались подойти ближе.
  Леон даже перевернул птицу. Раскрыл крыло, изучил маску и лапы.
  - Где вы это взяли, сын мой?
  -Добряк Виль нашел на своем огороде. Видимо, мальчишки сбили из рогатки. Видите, куда пришелся удар?
  - Да, вижу. Что вы об этом думаете, братья?
  - Это дело Святой Инквизиции, - высказался издалека бледный отец Евстатиан. Что, в общем, было очевидно.
  - Да, - все так же неспешно сказал отец Леон. - Это дело Святой Инквизиции.
  - Это не все, - добавил поспешно Дальгерт. - Вчера в городе видели человека вот с таким знаком на одежде.
  Он передал Леону замусоленный рисунок.
  Леон кивнул.
  - Что ж, брат Дальгерт, я не ошибся в тебе. Обожди за дверью. Теперь нам надо посовещаться. А после у меня будет для тебя еще одно задание.
  Даль с поклоном вышел.
  
  Глава 3
  Схарм весть, откуда взялся этот замок.
  Все старые строения откуда-то берутся. Так было, и так всегда будет. Миры умирают, а их обломки сыплются сюда, и словно надгробные камни чужим вселенным остаются, разрушаясь, осыпаясь песком. Города, одинокие башни, замки, циклопические сооружения без окон, без дверей, лачуги, деревни, церкви неизвестных, но наверняка мертвых богов...
  Так говорит Маркус, а он много видел. Он по равнине путешествовал до самого океана. Именно он, командир ищеек Великого Схарма, и привел отряд сюда.
  Руина, конечно. Всех строений - одна старая квадратная башня. От стены остались одни камни, заросшие мхом и мелкой травой, которую Дём, он из местных, именует толокнянкой.
  Но если начнется дождь, то будет, куда спрятать лошадей, да и самим укрыться. Места-то открытые. Если и есть деревья, то какие-то больные,- они с трудом нашли в себе силы перебороть неподатливую, каменистую землю.
  Маркус велел поставить шатер так, чтобы башня и огрызок стены прикрывали его от ветра. Но пока предосторожность не оправдалась - дни как по заказу стояли ясные и жаркие, ни ветерка, ни облачка.
  Вечернее солнце золотило старую башню и горы над ней. Словно неведомая сила нарочно поместила строение так, чтобы ни один склон, ни одна скала не загораживала от него садящееся светило.
  Шатер - в тени, башня - как догорающая свечка.
  Разведчик спрыгнул с коня. Это был невысокий поджарый человек в короткой кожаной куртке и кожаных же штанах, расшитых ниже колен металлическими бляхами. Волосы его были забраны в хвост. Когда он улыбался, становилась заметной щербинка между зубами. А улыбался он часто. Правда, никто не назвал бы его улыбку приятной. Это был Карел, один из лучших искателей Правой армии Схарма. Человек степи, он не очень уверенно чувствовал себя в горах, но нюха не потерял, и его по-прежнему высоко ценили командиры.
  Карел шел быстро, нахлестывая себя по голенищу свернутой плетью. Взгляд его был мрачен. Вчера случилось то, чего с ним не случалось уже очень, очень давно. Карел потерял след и сейчас должен был сообщить об этом командиру ищеек Маркусу. Оставалось надеяться, что Волк лучше справился с задачей, но что-то подсказывало разведчику, что не одному ему придется оправдываться. Уж больно не простой была дичь, по следу которой шел отряд. И уж больно высоки были ставки.
  Рядом, соизмеряя свой бег с поступью человека, двигался пес. Черная шерсть его свалялась и висела клочьями, словно вылинявшая, левый бок вовсе облысел. На морду, как будто для устрашения, надели металлическую маску, оставляющую открытым нос и глаза. Между ушами маска сужалась. Она лежала настолько плотно, что углы вдавились в кожу, но псу это, похоже, совершенно не мешало.
  Маркус встретил разведчика возле шатра. Кивнул Шустрому, чтобы занялся лошадью. Парень понятливо закивал и перехватил повод. Шустрый - салага, его взяли на поиск, чтобы было, кому помогать по хозяйству, ну и в надежде, что научится чему-нибудь полезному. Ему повезло, что он остался стеречь лошадей, иначе мог бы лежать сейчас вместе с Ругом и двумя тварями Лека под равалинами древнего строения, взорванного неизвестным шпионом. Они там все могли бы остаться, если бы послушались Волка и пошли прятаться в ржавый вагончик...
  Но Маркус словно почувствовал ловушку, приказал отойти. И не прогадал. Хотя трупаков они и потеряли.
  Карел проводил Шустрого взглядом и повернулся к командиру.
  Тот сказал:
  - Значит, ты не нашел след. Плохо.
  - Далеко он уйти не мог. Где-то здесь он... наверняка на юг подался.
  - На юг... что нам теперь, весь Каменный пояс обшаривать твоей милостью? Здесь столько укромных долинок, ущелий... пещеры, опять же. Он может быть где угодно. Что пес?
  - Собака, она даже дохлая, все равно собака. Не беру в толк, чем они лучше живых?
  - Ее кормить не надо. И убить намного труднее. Значит, все-таки, и пес следа не взял... ладно, посмотрим, что нам скажет Волк. Он должен уже возвращаться. Можешь пока отдыхать.
  Карел ушел, Маркус вернулся в шатер. Достал из черной пластиковой коробочки чернильницу и перо, и на клочке бумаги убористо написал несколько строк.
  Когда закончил, снаружи донесся топот копыт и ржание. Вернулся Волк.
  Его задача была проникнуть в городок, что притулился на склонах одной из гор, и выяснить, не там ли скрылся тот, ради чьего поиска снарядили отряд ищеек. Городок по виду маленький и нищий, если парень там, то найти его будет делом техники.
  Волк был русым детиной, с крупными чертами лица и розовой прыщавой физиономией.
  Свою куртку светлой истертой кожи он скинул, оставшись в черной майке с линялыми буквами неизвестного языка. На поясе болталась кобура, но револьвер у него, Маркус точно знал, не заряжен. В этих местах совершенно невозможно отыскать патроны нужного калибра.
  - Приветствую, - махнул ему Маркус. - Докладывай!
  - Птица пропала. Я не успел понять, чем ее прикончили. В голову словно гвоздь вбили, думал на месте окочурюсь.
  - Сочувствую, - без малейшего сочувствия в голосе ответил командир. - Нашел чего?
  - Не то, что искали, но нашел. Командир, горло бы промочить, а?
  Маркус нахмурился, но откинул полог шатра.
  Волк, потирая ладони, нырнул туда первым. Следом за ним вошли остальные. Маркус достал из груды вещей стеклянную бутыль, наполненную коричневой жидкостью, и три кружки.
  - Ну, за дело наше праведное!
  Кружки сошлись боками.
  Маркус вытер губы, потребовал подробностей. И Волк не замедлил их сообщить.
  - Значит, это. Мага я не нашел. Может, он и вовсе туда не совался. Знаешь, Маркус, я бы так и подумал, если б не голубь. Кто еще мог его вычислить и сбить, как не тот маг? Он Лековых тварей видал, пса угробил. Он знает, что они такое. Но вот следов в городе нет никаких. Я давал местным описания, он человек приметный. Его не видели. Но смотри, какая штука, Маркус! Хочешь, верь, хочешь, нет, а в городке этом закрепились не кто-нибудь, а белые братья, орден почитателей Спасителя. Убей меня, если вру. Они держат город. Построили монастырь и два этих своих храма. Все горожане точно свихнутые. Ворона каркнет - монастырские узнают. Этих белых там... в общем, много их.
  - Вот как... белые, значит. Странно.
  - Да что странного? из Мегаполиса их турнули, вот они сюда и...
  - Далековато до Мегаполиса. Пятьсот километров не вдруг пройдешь. Нет, Волк, тут другое.
  - Почему?
  - Слуги Спасителя, как и обычные люди, предпочитают места, где тепло, где нормальная земля, способная подарить урожай, и чтобы зима длилась не по полгода. Значит, говоришь, монастырь... вдвойне странно. Я и не слышал раньше, что они вообще ставят монастыри. Выходит, есть им что-то в этом городе. И это значит, завтра вы отправитесь туда оба. Посмотрите, как и что там устроено. Кто командует, что у них с обороной. Если подумать, вовремя нам попался этот городок. Очень даже вовремя. Ладно, ступайте. Я буду писать доклад.
  Разведчики удалились, прихватив бутылку, а Маркус вернулся к своей записке.
  Подумал, дописал еще две строки. Взял письмо, тщательно завернул его в кусок прозрачного полиэтилена и плотно перевязал нитью.
  Затем вытащил из сумки птицу. Птица была, что игрушка - не двигалась, не дышала и не глядела. Будь здесь Дальгерт, тут же узнал бы родную сестру той твари, что он так небрежно засунул в холщевый мешок.
  Не стараясь сохранить пух, похоже, просто приклеенный кем-то прямо к стальной пластинке, защищающей грудь птицы, он сдвинул эту самую пластинку вбок. Открылись бурые, влажные ткани. Туда, под пластину, он и всунул свое послание. Задвинул ее на место. Вытер о штаны руки. Пробормотал: "Вроде, готово", и вынес тварь на улицу.
  Шепнул ей два слова на непонятном языке.
  Птица словно ожила, даже шевельнула головой в стальной маске.
  - Домой! - приказал ей командир ищеек. - Давай, лети к Леку. И поживее!
  Птица расправила крылья и рванула в небо.
  
  ...........
  ...........
  
  Глава 4
  -...на пути этом, полном чудовищ, Спаситель был одинок. Но разве не мы - защитники веры, должны стоять на страже паствы нашей? Разве можем мы допустить, чтобы ложь и крамола вновь поселились в сердцах? Враг грозный и неведомый бродит рядом. Враг, имя которому Диавол, слуга которого - Смерть! Укрепляйте дух ваш, ибо сказано - сильному духом да будет ровен путь; крепите сердца ваши...
  Дальгерт продолжал говорить заученный текст, а сам тихонько скользил взглядом по мрачным лицам прихожан. Уличная проповедь никогда не была его стихией, но времена настали такие, что даже сам приор выходил на площадь читать Святые Свитки.
  Минуло всего пять дней с того часа, как он принес дохлую птицу святым отцам.
  Но те отнеслись серьезно к предупреждению, и Даля не покидало подозрение, что Леон тоже узнал в корявом рисунке Глаз Схарма.
  А уж когда на следующий день появились известия о двух чужаках, что расспрашивали жителей окраин о монастыре и монахах... вот тут-то и решили святые отцы, что угроза реальна. И начались ежедневные эти проповеди.
  - ...и да пребудет в каждом сердце имя Спасителя, бога нашего, благ подателя, слава ему, и трижды хвала... - закончил он свою речь.
  Немногочисленные слушатели осияли себя знаком святого перекрестия, да и начали потихоньку расходиться. Только один человек остался стоять, дожидаясь, когда Дальгерт к нему обратится.
  - Слушаю тебя, сын мой!
  - Будет война, святой отец?
  Прямой вопрос. Кто-то однажды должен был это спросить. На такие вопросы следует отвечать честно.
  - Да. Будет война. Но враг наш угрожает не одному только монастырю. Этому врагу неважно, кого убивать...
  - Нужно ли готовить оружие? Будет ли объявлен сбор ополчения?
  - Братья отправили разведчиков, но пока ни один из них не вернулся. Мы ждем известий. А оружие... оружие готовить надо.
  Человек поклонился и ушел.
  Даль был уверен, что посланные Леоном разведчики не вернутся уже никогда. Если им только не свезет, и они не разминутся с ищейками Схарма.
  Ну что же... дело сделано. Можно и отдохнуть немного. Час ранний, так что в "Вороньем гнезде" не должно быть много народу. Зайти, позавтракать. Узнать последние сплетни...
  Скоро наступит день, когда нужно будет отправлять отчет в Убежище. А информация вся, как назло, недостоверная, да и Леон теперь часто вызывает его для доклада. И вообще, как-то тревожно на душе, словно впереди ждут неприятности.
  Такого рода предчувствия случались с Далем и раньше и, как правило, оправдывались. Но ни разу еще ему не удалось угадать, где именно стоит стелить соломку. В этот раз он даже гадать не стал.
  Ноги сами вынесли его на Лобную площадь, к знакомой вывеске. Дверь по случаю жаркой погоды была распахнута настежь.
  Действительно, посетителей в заведении Вильдара по утрам бывает совсем мало. Сегодня - так и вообще никого.
  Ильра сидит в зале одна, спиной ко входу. По столу перед ней бегает крошечный блестящий паучок. Паучок?
  Дальгерт подошел взглянуть, но девушка проворно накрыла насекомое ладонью. Подняла испуганный взгляд, и кажется, испугалась еще больше, узнав Дальгерта.
  Он, чтобы выполнить обещание, данное Вилю, отступил на шаг.
  Ильра поднялась, сжимая в кулаке свое сокровище, и поспешила за стойку. Во взгляде ее сквозило отчаяние.
  - Вам что-то приготовить? - быстро спросила она.
  - Завтрак. В это время суток я предпочитаю кофе и что-нибудь легкое... например, омлет с беконом...
  Она даже не улыбнулась. Смотрела по-прежнему так, словно Дальгерт ее прямо сейчас потащит на костер. Да что такое? Неужели он правильно догадался, и под рукой девушки не просто насекомое, а мех - существо, собранное из крошечных деталей, скрепленное фантазией мастера и оживленное его Словом?
  - Ильра, что у вас есть позавтракать? чтобы не готовить, а сразу подать?
  - Молоко. Хлеб, сыр...
  - Ну, вот и отлично. Чего вы испугались? Я не кусаюсь.
  - Вы один из этих.
  - Это не делает меня зверем.
  Она не ответила. Она считала иначе.
  В этот момент в зал вошел хозяин. Мрачно взглянул на Дальгерта, прошел за стойку. Ильра подала поднос с нарезанным хлебом и сыром. Поставила на него большую глиняную кружку с молоком.
  - Я сяду у окна, - напомнил Дальгерт.
  Девушка кивнула, унесла поднос. За стойку уже не вернулась, а, не торопясь, удалилась за дверь, ведущую во двор.
  - Я всего лишь заказал завтрак, - ворчливо сказал Дальгерт хозяину.
  Тот кивнул.
  Даль оглядел зал, но там по-прежнему было пусто. Вот и хорошо.
  - Виль... Ильра - мастер Слова?
  - С чего ты взял?
  - Она не видела, как я вошел, и играла, запуская по столу механического паучка. Она сама его сделала?
  Виль потемнел лицом. Снял с полки кружку, протер. Сказал:
  - Выходит так, что жизнь моей дочери в твоих руках. Если святые отцы узнают, нам с ней не жить. Заклинаю тебя, умоляю, не говори никому. Она это единственное, ради чего я живу. И если с ней что-то случится из-за тебя, из-за твоих неосторожных слов...
  - Виль, тихо! Я никому не скажу. Просто интересно...
  - Ненужный это интерес. Если ты желаешь ей добра - забудь. Забудь о том, что видел, и...
  - Виль, я уже обещал. Я всего лишь заказал завтрак, это все.
  - Смотри!
  Дальгерт неопределенно кивнул и отправился к столику. Есть расхотелось.
  Он посидел, размышляя о случайно подсмотренной тайне. То, что у Ильры есть способности к магии, это и вправду не очень хорошо. И как только она столько лет жила рядом с орденом, а никто и не заметил... или заметили, но держат в тайне для каких-то своих целей? Уж не ради ли этого отправил его в "Воронье гнездо" отец Леон? Не это ли - суть его испытания?
  Значит, проверку я позорно провалю, - легкомысленно подумал Даль. Видимо, все же придется покинуть этот уютный и спокойный городок.
  Наконец, молоко закончилось, бутерброды тоже, и Даль направился к выходу. Пора возвращаться в монастырь. Сегодня нужно будет прислуживать на дневной мессе...
  В дверях он столкнулся с братом Евхартом. От него пахло чем-то кислым, глаза были близоруко сощурены.
  - Слава Спасителю, - первым сказал он.
  - Слава, - кивнул Дальгерт. Находиться рядом с этим человеком дольше необходимого он не желал. Евхарт, в полной мере наделенный божьей милостью, был при том человеком беспринципным и мелочным. В монастыре не были секретом и некоторые куда более серьезные его грешки. Однажды Даль сам поймал его на горячем - брат заманил в кладовку и до заикания напугал своими домогательствами одного из семинаристов. Епитимья была тяжелой, но ни отлучением, ни иными карами для проштрафившегося аколита не обернулась.
  - Что-то часто я тебя, брат, тут вижу в последнее время, - хмыкнул Евхарт, - уж не приглянулась ли тебе хозяйская дочка?
  - Может и приглянулась, да только мне ничего не светит. Не любит она нас, слуг Спасителя.
  - Ну, ты же красавчик, брат Дальгерт. Перед таким ни одна не устоит...
  Брат Евхарт неприятно зарумянился, но все же посторонился.
  - А это уж ее дело!
  На улице было по-прежнему ясно. Солнце поднялось высоко над домами.
  И как же было хорошо на площади, свежо и уютно. И безлюдно.
  Дальгерт не заметил, каким нехорошим взглядом проводил его брат Евхарт.
  
  Один день сменялся другим. Даже горожане потихоньку успокоились, и уличных проповедников стало меньше. Люди существа такие, что привыкают ко всему, даже к нависшей опасности, особенно, если она ничем "таким" себя не проявляет.
  В городе несколько раз уже видели мертвых голубей. И чужаки, пусть и одетые, как горожане, но все равно приметные, в городе появлялись. Здесь ведь каждый квартал, каждая улочка живет обособленно, все друг друга знают, хотя бы в лицо.
  Как они когда-то пришли в город по тропам Междумирья - потрепанные войнами беженцы, миссионеры, искатели лучшей жизни, так и селились здесь, поближе к своим.
  Разница в том, что выходцы с Тарна поселились на этих развалинах первыми, и до прихода белых монахов были самой большой и уважаемой общиной.
  
  Громом среди ясного неба стало признание на исповеди одного из прихожан, что чужаки ворвались в его дом и под угрозой смерти выспрашивали о жизни и укладе монастыря, да сколько всего монахов, да приходилось ли белым держать оборону...
  Это было последней каплей. Приор отправил депешу на равнину и в строящийся монастырь Великому Магистру. Однако ждать ответа быстро не приходилось, и потому в жарко натопленной келье отца Леона, что ни день, собирался монастырский совет. Иногда на него приглашали и некоторых младших чинов, и Дальгерт догадался, что эти молодые люди имеют второй, тайный статус. Среди них он заметил и брата Евхарта. Удивился про себя, но промолчал. Видимо, возможности этого аколита намного перекрывали его прегрешения...
  А еще через день на таком совете появился старейшина Гаральд, как самый уважаемый из горожан и истинно верующий.
  Именно на том совете и стала известна страшная новость - к городу движется войско. Его передовые отряды замечены всего в двух дневных переходах. Памятуя о судьбе пропавших, на этот раз посланцы отца Леона не стали приближаться к армии Схарма, наблюдая их продвижение издалека. Это их и спасло.
  - Сколько человек для обороны могут выставить старейшины?
  Гаральд лишь пожал плечами:
  - Как только вернусь, объявим совет, а он, не сомневаюсь, примет решение собирать ополчение. Но сколько народу откликнется...
  - Много откликнется, - криво усмехнулся отец Леон. - Эта армия пленных не берет...
  Приор распорядился, чтобы диаконы отрядили патрули для охраны границ, и велел открыть оружейную.
  Дальгерт видел - плохо дело. Если правда то, что он слышал о Правой армии Схарма, то патрулями и ополчением сдержать ее не удастся. Однако на этом совете его мнения не спрашивали, и приходилось молчать...
  А, нет. Сглазил. Взгляд отца Леона уперся в его переносицу словно в мишень.
  - Я вижу, брату Дальгерту есть, что сказать?
  - Есть, святой отец. Я хочу напомнить про мертвых голубей. Помните? Если есть птицы, то вполне возможно, в том войске есть и другие мертвецы. Лошади, люди. Не стоит забывать об этом.
  Воцарилось молчание.
  - Что же ты предлагаешь, сын мой? - Леон не отводил взгляда, и от этого по спине начали бегать мурашки.
  - Предлагаю учитывать это при планировании обороны. Мы не знаем о том, чем они опасны, но мы знаем, что они мертвы, значит, почти наверняка против них будут бесполезны стрелы. Да и огнестрельное оружие. Хотя у нас его мало, так что и говорить не о чем. Надо подумать. Может, волчьи ямы... баррикады... копья...
  - Мы это учтем, кивнул Леон. Благодарю тебя, брат Дальгерт. Есть ли еще предложения?
  Брат Евхарт привстал со своего места и поднял руку.
  - С вашего позволения, святой отец... братья... У нас в монастыре хранится одна вещь... вы же понимаете, о чем я. Мы могли бы использовать ее возможности для усиления нашей обороны.
  Повисла пауза, а Дальгерт насторожился. Он и раньше знал, что в монастырях Спасителя иногда хранятся наделенные магией предметы. Монахи не использовали их, и ордену редко удавалось добраться до таких артефактов. Дальгерт, например, впервые за два года услышал, что здесь, прямо у него под носом хранится что-то такое.
  Евхарт облизнул губы:
  - Если подумать, то для обороны города мы должны использовать любые средства. Святые Свитки ведь напрямую не запрещают...
  Под тяжелыми взглядами священников он стушевался и замолчал.
  Леон сказал:
  - Возможно, если Спаситель благословит нас... или же у нас не будет иного выхода... но пока я не вижу поводов для паники.
  Старейшина Гаральд поднялся, привлекая к себе внимание.
  - Слушаю вас, старейшина, - сказал приор.
  - Речь зашла о магии. Я хочу добавить, что отчасти согласен с тем, что возможно, нам понадобятся все силы. Святые отцы... да, мне есть, что добавить; хотя возможно, вы примете слова мои за крамолу. Но перед лицом войны... дозвольте мне сказать. Я искренне верю в Спасителя, и в силу его, и в мудрость его, иначе не был бы я с вами, здесь, сейчас. Не промыслом ли господним суждено было такому случиться, что у меня, старейшины Тарнской общины Спасенного города, много лет хранится документ... Документ, составленный нашими предками, теми, кто первыми появились здесь.
  У старейшины пересохло во рту, и он умолк. Леон подбодрил:
  - Мы внимательно слушаем тебя.
  Дальгерт чуть заметно качнул головой. Никогда бы он не подумал, что старейшина решится отдать святым отцам одну из трех бережно хранимых тайн корней Тарна. Которую - нетрудно догадаться.
  - В те давние времена, когда наши предки только ступили на эту землю, здесь, как и сейчас, было множество опасностей. Тогдашние мудрецы, так же как мы, были озабочены сохранением в целости их нового дома...
  - Хочешь сказать, здесь есть какие-то магические штуки? - вскинулся отец Евстатиан.
  - Не совсем, с вашего позволения, святой отец. Тогдашние маги видели, что сила здесь слабая и странная, и что использовать ее так, как было на Тарне, не удастся. И тогда они подготовили все для того, чтобы в час нужды их магический щит мог воздвигнуть любой, кто родом от их корней. Сейчас двадцать четыре камня, расставленных на всех городских окраинах - просто булыжники. Но если следовать описанному ритуалу, они вспыхнут... в описании так и сказано - вспыхнут слепящим светом и остановят врага.
  - Богомерзкая магия, - прошипел Евстатиан, но отец Леон надолго задумался.
  - Значит, вести этот ритуал может любой выходец с Тарна?
  - Так, святой отец. Я думаю, что это послужит еще одним доказательством силы Спасителя и умножит веру, и укрепит сердца.
  - Вера, основанная на лжи, - Евстатиан даже привстал, - что может быть хуже?
  - Нет, отец Евстатиан, - мягко сказал приор. - Лжи нет места в наших сердцах и в наших делах. Мы не станем лгать и пастве нашей...
  - Опиши свой способ, старейшина, - выждав должную паузу, попросил Леон. - Если нет в нем ересей и поклонения силам богоборческим, если не кроется за ним желания попрать веру Божию...
  - Монастырь стоит на древних камнях, и вы лучше меня знаете об этом, святой отец. Только здесь, где ткань миров наиболее тонка, можно совершить действо, о котором идет речь. Нужен доброволец, наделенный способностью к магии, и нужен чтец, что определенными словами и действиями откроет каналы силы. Магия потечет по венам того, кто станет в центре круга, и напитает камни. От камней поднимется щит... так написано в свитке. Он задержит и обессилит врага. Но стоять он будет ровно столько, сколько продержится доброволец...
  - Доброволец, значит? И много ли таких добровольцев мы сыщем за два дня? - тихо спросил приор. - Люди напуганы. Они боятся кары Инквизиции...
  Дальгерт про себя договорил то, что старейшина не решился сказать вслух: "доброволец", скорей всего, погибнет. Потоки магии, разбуженные заклинанием, пройдут сквозь него, выпьют досуха его собственные силы, затянут в свой водоворот... оттого еще ни разу не применяли люди корней Тарна эту защиту. Хотя приходили сюда в прошлом и мародеры и просто лихие люди, лесные разбойники...
  И тут кольнуло где-то у сердца - Ильра! Она мастер Слова. Если монахи об этом знают... да нет, чушь. В городе есть с десяток мастеров, работающих легально, имеющих индульгенцию и все права. К кому, как не к ним идти за помощью монахам и старейшинам? Уж наверняка не к безвестной и наверняка слабой, ничему не обученной девчонке. Но Виля все-таки следует предупредить.
  И надо сообщить в Убежище. И так он слишком долго тянул с этим.
  Значит, решено. Сразу после окончания совета - к Вилю. Потом - на окраину, оставить в условленном месте собранные сведенья. Оставить знак Кузнецу. Но надо быть осторожным, очень осторожным.
  Дальгерт с трудом мог удерживать внимание на том, что говорили святые отцы и старейшина. Но никто из присутствующих не смог бы догадаться об этом по выражению его лица. "Держать лицо" его учил Клим, а этот язвительный и заносчивый мастер-разведчик мог с одним и тем же выражением и читать молитву, и рассказывать неприличный анекдот, и признаваться девушке в любви.
  Когда совет закончился, Дальгерт не побежал сразу в "Воронье гнездо". Ему очень хотелось так сделать, но он заставил себя задержаться. Поговорить с братом Рузаном о делах казенных, отчитать двух семинаристов за непочтительное поведение, заглянуть в монастырскую трапезную и, посмотрев на размазанные по дну котла остатки каши, брезгливо сообщить дежурному служителю, что пообедает в городе...
  За стойкой хозяйничала старшая повариха Виля. Дорогие столики у окна пустовали, а за общим столом приканчивали обед несколько мастеровых.
  Даль подошел к стойке.
  - Чего желаете, святой отец? - неприветливо спросила она.
  - Стакан воды, пожалуйста. А что, хозяина разве нет?
  - Он еще с утра отбыл. Поставщик затянул с доставкой муки, вот Вильдар сам и поехал.
  - Понимаю. А Ильра?
  - А вы не встретились? Она пошла на рынок, вот буквально несколько минут тому...
  - Спаси тебя бог, добрая женщина, - пробормотал Дальгерт и одним глотком допил воду.
  Ну что? Попробовать догнать Ильру? Она наверняка не пожелает его слушать. Да и подозрительно это будет выглядеть - священнослужитель в сутане и плаще зачем-то пристает на рынке к добропорядочной горожанке...
  Нет. Не стоит. Через час, а то и через два она вернется. А может и Вильдар приедет от своего поставщика. Вот тогда и поговорим.
  Дальгерт вышел на площадь. Куда дальше? Надо побывать у Кузнеца, оставить письма посланнику. Заодно и узнать, благополучно ли была доставлена его предыдущая депеша. Но сначала, все-таки, домой. Умыться, собраться с мыслями. Ну и, по дороге забрать припрятанный на всякий случай пакет материалов, собранных за две недели для Убежища. Святые братья не чураются тайных обысков, и Дальгерт старался не оставлять вещи, которые могут его скомпрометировать, ни в своей монастырской келье, ни в городской квартире.
  
  ...........
  ...........
  
  Без каких либо приключений Даль прошел половину пути до окраины, на которой расположилась лавка Кузнеца.
  Эта часть города в давние времена, видимо, была промышленной - остались огрызки кирпичных и бетонных стен, заросшие бурьяном курганы на месте заводских корпусов. Новых домов было мало. Наверное, поэтому Кузнец и выбрал себе такое место для дома. Меньше соседей, меньше возмущения, что шум мешает.
  Оставалось дойти всего ничего, меньше половины улицы, как вдруг с каких-то развалин чуть не под ноги Дальгерту скатился знакомый мальчик-пастух.
  - Ой, святой отец! Святой отец!.. Это вы...
  - Привет, Левик.
  - Отец Дальгерт...
  Мальчик был бледен, на пыльных щеках виднелись дорожки слез. Он быстро дышал, прерывая слова всхлипами.
  - Что у тебя случилось?
  - Мой брат... на него напали дикие звери, и теперь... приходил лекарь, сказал, чтоб мы готовились, и что нужно звать священника...
  Даль нахмурился. Брат пастушка работал у Кузнеца и был одним из тех, кто знал часть правды. Именно он передавал в Убежище сообщения из города. Оставлял их в тайнике, в глубине одного их гротов на берегу реки. Потом кто-то из учеников забирал послания, и если нужно, оставлял другие - с информацией и распоряжениями для тех, кто работает в городе.
  То, что говорил мальчик, не было условленным кодом. То ли пацан отчаянно импровизировал, то ли попросту говорил правду, и это грозило большой бедой.
  - Пойдем, покажешь дорогу, - сказал Дальгерт.
  Мальчик повел его узкой тропкой между развалин. Вдоль тропки наросло крапивы. Дальгерту она была не страшна, а вот пастушок, не озаботившийся надеть длинные штаны, то и дело ойкал, получив по ногам колючей плетью.
  Они вышли на пустырь, за которым начинался пологий склон, поросший травой. Внизу виднелись сосны и ели, а на середине склона стояла добротная избушка.
  Даль раньше никогда здесь не был.
  - Мать говорит, он недалеко ходил, носил обед пастухам на Спи-камень. А вечером его эти же пастухи и нашли, когда обратно возвращались...
  Дальгерт слушал парня и думал - а не окружен ли уже город? Может, уже и бесполезно что-либо передавать, и в Убежище скоро узнают правду, так сказать, естественным путем? В любом случае, с Кузнецом повидаться нужно. Он мужик мудрый, давно уже связан с Убежищем, может, чего и посоветует. Или найдет другого посланца. Возможно, он знает больше, чем святые отцы.
  В сенях было темно. Как во многих старых домах, здесь скопилось много разного хлама, через который приходилось перешагивать очень осторожно, чтобы не оступиться и не упасть. Здесь же хранились хозяйские косы и ухваты. Мальчик открыл низенькую дверь - потянуло съестным, послышались тихие голоса.
  - Мам, - позвал парень, - я священника привел!
  - Я еще не священник, - поправил Дальгерт. - К сожалению. Ты вот что. Я посижу с твоим братом, Левик. А ты беги в монастырь... я напишу записку, отдашь ее остиарию у ворот. Скажешь, что для отца Никулы. Отец Никула обязательно снарядит с тобой кого-нибудь из священников.
  В кухню - просторную комнату сразу за сенями, - вышла мать мальчика. Усталая хмурая женщина лет сорока. Равнодушно кивнула Далю, оценивающе посмотрела на своего младшего сына - стоит ли отпускать? Не заблудится ли по дороге? не пропадет ли?
  - Мам, я побегу. Кто еще сходит-то?
  - Иди. И да поможет тебе Спаситель...
  Что ж. До появления здесь священника из монастыря есть минимум час. Если связной в сознании и может говорить, то нужно выяснить у него все подробности.
  - Я покажу, куда идти, - тусклым голосом сказала женщина. - Лекарства ему не помогли, может, хоть ваша молитва поможет...
  
  В комнате, где лежал раненый, было полутемно и душно. Окошко закрыто, шторы задернуты, свечи не горят. Сам парень лежал на высокой старинной кровати с ржавыми железными шарами на спинке и был укрыт одеялом по подбородок.
  Голова перевязана, повязка закрывает левый глаз. На правой щеке длинная ссадина. То ли след падения, то ли чьих-то когтей. Парень был в сознании. Единственный глаз настороженно следил за каждым шагом тех, кто находится в комнате.
  - Я побуду здесь, - сказал Дальгерт.
  Женщина молча кивнула, вышла. Даль подошел к постели.
  - Ты...
  Из-под одеяла выпросталась рука, но тут же безвольно свесилась. На ней тоже была повязка, и на бинтах - следы свежей крови.
  - Да, я. Тихо.
  - Предупреди своих, - заторопился раненый. - Предупреди... надо, чтобы кто-то сходил...
  - Кто на тебя напал?
  - Собаки... стая. Я не мог отбиться... их нельзя убить... страшно...
  Даль пресек попытку раненого оторвать голову от подушки. Тот пожаловался:
  - Больно...
  - Лежи, не двигайся. Когда это случилось? Ты шел обратно?
  - Я нес письма... тебе был пакет... они не лают, Даль. Они нападают сразу... и они не дышат. Они мертвые...
  Внезапно он схватил Дальгерта за руку.
  - Я не брежу! У них стальные зубы и щитки на груди... и на лбу...
  - Я знаю. Спокойно! Тебе нельзя так...
  - Мне все можно, я скоро умру.
  - Откуда ты знаешь?
  - Подними одеяло и посмотри, что там... от меня осталось. Лекарь... снял боль, но сказал, что ненадолго. Сказал, что у меня мало времени...
  Парень зажмурился, и несколько минут лежал так, тяжело дыша.
  - Я думаю, тот лекарь - он не простой. Он маг... иначе я бы... не смог с тобой говорить. Уже. Плохо видно. Ты здесь?
  - Да.
  - Не уходи.
  - Я останусь. Скоро придет священник. Говоришь, был мне пакет...
  Раненый поморщился:
  - Не надо. Я не хочу. Останься ты.
  - Я здесь.
  - Хорошо.
  Подумал и добавил:
  - Если потеряю сознание и буду бредить... я могу тебя выдать.
  Может выдать, это правда. Даже не в бреду. Если священник спросит на исповеди...
  - Знаю.
  - Не жалей.
  - Мне нужно письмо. Ты сказал, что нес письмо.
  - Было... оно там, наверное. У Спи-камня. Я не помню, как меня нашли. Темно...
  Дальгерт спросил:
  - Окошко открыть? Здесь душно.
  - Открой...
  Помолчали. Раненый кусал губы, сглатывал. Глаза его были прикрыты. Дальгерт подумал, что он уже без сознания. Но нет.
  - Даль, не надо ждать... ты же понимаешь... я все равно умру.
  Дальгерт на секунду представил, что душит раненного подушкой.
  Те, кто от корней Тарна, знают лучше прочих - человеческая жизнь бесценна. Мертвые не возвращаются. И потому нельзя убивать. Ни врага, ни чужака, ни тяжелобольного, ни раненого. Человек или сам выбирает смерть или смерть выбирает его - и уводит своими тропами. Однако он давно уже не тот мальчик, которого впервые привели в Горное Убежище и рассказали о дальних силах, о великом Равновесии, его богах, Хедине и Ракоте, о духе Познания, о Хаосе и магах с острова Брандей.
  Он давно перестал примерять реалии Тарна к миру, в котором выпало родиться. И убивать ему уже приходилось. Только это никогда раньше не был прикованный к постели раненый. И это еще никогда не был свой человек.
  Потому Дальгерт и тянул время - смотрел, как мучается его связной, мучился сам, и никак не мог решиться...
  А ведь еще засветло нужно успеть сходить к Спи-камню. Нужно найти потерянное письмо. Что в нем? Новые инструкции? Приказ покинуть город? Или какая-то новая информация о схарматах?
  - Где этот Спи-камень?
  - Старое кладбище... от него тропа... мы овец водим. Там к реке... и вдоль...
  - В ущелье?
  - Нет... по реке прямо. Его ни с чем не спутаешь... он один. Голая скала. А под ней луг... трава... сеном пахнет... там...
  Даль решился.
  Вытащил священный знак Спасителя. Не тот, который ему вручил отец Леон, а свой, старый. В новом еще только предстоит насверлить отверстие, насыпать крупинки грязно-белого порошка. Секрет яда Геда не раскрывает никому. Он действует почти мгновенно.
  Даль давно решил, что если попадется, то умрет именно так - до того, как его передадут в руки палача.
  Вот только, пастух вряд ли сможет проглотить сухие крупинки. Дальгерт нашел стакан, налил немного воды из кружки на столе, высыпал яд и тщательно размешал.
  За окном садилось солнце.
  Там, снаружи, стрекотали кузнечики, прощаясь с белым днем. Тихо...
  В открытое окно долетал слабый запах овечьего навоза и травы.
  Он отвернулся от окошка, сделал шаг к постели.
  Пастух лежал, вытянувшись, слепо смотрел в потолок. Он не дышал.
  Дальгерт с невыразимым облегчением выплеснул отраву за окно. Тщательно вымыл и вытер стакан. И только после этого открыл дверь в кухню.
  - Хозяйка...
  Женщина кивнула. Она не плакала и казалась очень худой в черном траурном платье. Она все знала еще утром, когда приходил лекарь.
  Пришлось посторониться, пропуская ее в комнату.
  И в этот момент в дверь застучали. Это вернулся Левик и привел священника.
  
  Старое кладбище - узкая полоска земли, на которой кое-где лежат гранитные или мраморные плиты, испещренные надписями на незнакомых языках, - осталось позади. Дорога к Спи-камню действительно оказалась нахоженной и удобной. И камень в последних лучах уходящего дня Дальгерт узнал сразу. Он действительно там был один такой. Великан играл в камушки, один укатился на луг, да там и остался. Раза в четыре выше Даля, для того, чтобы называться скалой, он еще был слишком мал, но и с другими, рассыпанными неподалеку, отголосками великаньей игры, ни в какое сравнение не шел. Вот и было у него свое, особое название. Может, пастухи и дали камню имя, заимев привычку отдыхать в тени его крутых боков.
  Было тихо. Действительно пахло сеном.
  Но тишина была недоброй, ветер после жаркого дня казался слишком зябким, а запах - густым. Луг и лес за ним глядели на гостя настороженно.
  Дальгерт шел, как в разведку. Старался не торчать на открытой местности, от священных одежек избавился еще на кладбищенских плитах, и сам не слышал собственных шагов. Здесь, на севере, светло бывает и ночью. В августе это уже не тот свет, при котором можно читать книгу или разбирать карту, но Даль был рад и этому.
  Он без труда нашел место, где на пастуха напали псы. Трава примята, кое-где вырвана, выворочены комья земли.
  Легко представить, как здесь все случилось. Даль поежился.
  Псы выскочили из зарослей глухого разнотравья, как из-за ширмы... бежать от них было некуда, разве на камень лезть. Но крутобокий камень не оставил жертве никакого шанса. Вот палка, разломанная и измочаленная собачьими зубами. Вот обрывок одежды. Трава, темная от крови. Вот шапка.
  Почему псы оставили жертву? Решили, что человек мертв? Или услышали какой-то приказ? Теперь уже никто не ответит.
  Даль обошел вытоптанное место, проверяя каждый ком земли. Письма не было. Значит, или забрали пастухи, или тот, кто отдал приказ собакам.
  Напоследок Даль поднял шапку. Она намокла от крови, была порвана и вдавлена в грязь овечьим копытом, но под ней лежал порванный, измызганный полиэтиленовый пакет, а в пакете угадывалась бумага.
  Даль отошел к камню, от зажигалки затеплил огарок. Торопливо размотал послание...
  Пес, видно, трепал его вместе с шапкой. А потом все это вместе попало в кровь. Разобрать хоть что-то не получалось. Даль решил, что сделает это позже, когда встанет солнце. А пока - пора назад. В город. Ему в любом случае нужно вернуться до утренней мессы. В свою очередь это означало, что Даль не может сейчас тратить время и заходить на Каменный Спуск.
  Надо идти к Кузнецу.
  
  ..............
  ..............
  
  Все было, как обычно. Только, Дальгерту показалось, брат Рузан посмотрел на него странно. Однако ничего не сказал, и он отмел это наблюдение, как неважное.
  Отец Никула дозволил уставшему после бдения аколиту небольшой отдых, и Дальгерт сообщил, что отдохнет в городской квартире, подальше от монастырской суеты.
  Усталость была такая, что он упал бы и в келье, но мысль об угрожающей Ильре опасности гнала вперед. В крайнем случае, заплатит Вилю за комнату. Даже если старик затребует двойную цену. Да хоть тройную! Лишь бы впустил.
  Площадь пустовала, только горожанин в милицейской повязке околачивался на стороне дома Совета Старейшин.
  Главный вход в таверну оказался заперт. Это было необычно, но и только. В этот час, как правило, Виль уже открывается. Даль решил, что хозяин вчера не смог договориться с поставщиком, вот и держит дверь закрытой. А в гостиницу есть и другой вход. Не от площади, а с улицы Старого Тарна. Это самая широкая и ухоженная улица городка, на ней стоят дома уважаемых горожан и старейшин. А с недавних пор и старших чинов клира.
  Даль толкнул дверь, она легко распахнулась. Лестница вела в жилую часть дома, короткий коридор - в зал таверны. Он, не раздумывая, отправился именно туда. Откуда еще начинать поиски хозяина, как не с кухни?
  В зале было много света с улицы. В окна лило свет недавно вставшее из-за домов напротив солнце. Было совершенно пусто.
  Даль хотел уже уйти, как вдруг увидел Виля.
  Хозяин заведения сидел за одним из боковых столиков, перед ним стояла ополовиненная бутылка и стакан.
  Что-то случилось, понял Дальгерт. С Ильрой?
  - Виль, что слу...
  Тот вскочил мгновенно, словно только и ждал услышать этот вопрос. И ударил - так же быстро.
  Дальгерт едва успел увернуться, с него слетела вся усталость.
  - Виль!
  Теперь в него полетел, роняя последние капли прозрачного алкоголя, стакан. Дальгерт отпрыгнул в сторону.
  Следующим орудием Добряк Виль избрал стул. Надежный дубовый стул, тяжелый и прочный, разлетелся на дощечки, соприкоснувшись со столом, за который отступил Дальгерт.
  Оставшись в руках с единственной ножкой, хозяин так же молча продолжил наступать.
  Даль снова увернулся, опасно шагнул вперед, перехватил и вывернул его локоть.
  - Виль! Что с Ильрой?!
  Он уже догадался, что никакая иная причина не смогла бы настолько вывести хозяина из равновесия.
  - Она жива?
  Хозяин только дернулся в захвате.
  - Я тебя сейчас отпущу. Но обещай, что не будешь стульями кидаться.
  - Я тебя убью.
  - За что?
  - Ты сказал монахам...
  - Что?
  - Сказал, что она... мастер Слова.
  - Нет!
  - Больше некому... - в голосе хозяина сквозила горечь. - Я тебе поверил. Думал, в тебе осталось что-то... человеческое. А ты...
  Дальгерт отпустил его, и на всякий случай отступил назад.
  - Ее забрали сегодня утром. Будь проклят, Дальгерт Эстан. Двенадцать поколений твоих предков да отвернутся от тебя...
  - Куда забрали? В монастырь?
  Конечно в монастырь, куда же еще...
  Виль замолчал. Кивнул.
  - Это не тебе месть... - Дальгерт отчетливо вспомнил сальную ухмылку брата Евхарта.
  А ведь они все уже знали. Весь монастырь. Когда я туда пришел. Когда я разговаривал с отцом Никулой, когда просил отдыха. Они знали. И никто не сказал... даже брат Рузан. Так вот что мог значить его взгляд.
  С другой стороны, почему он решил, что Ильру выбрали только для того, чтобы насолить ему? Да, кому какое дело...
  Евхарт догадывался, что Ильра ему небезразлична. Мог ли он знать, что у нее есть способность к магии?
  Даль отвернулся и пошел к выходу, безразлично дослушивая проклятье Виля.
  Он придет в монастырь. Он пойдет прямо к Леону. Скажет: "Отец Леон, вам ведомо, что у меня тоже есть способности к богомерзкому колдовству. Я хочу быть добровольцем. Я решил".
  И все будет хорошо. И Ильра вернется домой...
  Он шел, а усталость, отступившая было во время драки в таверне, с новой силой навалилась на плечи...
  
  Глава 5
  Ученикам младшего круга не дозволяется покидать Убежище. Мало ли, какие опасности могут поджидать ребенка в огромном мире. В мире, застывшем в миг разрушения. И конечно, почти каждый малек готов заложить душу за право покинуть уютные стены хотя бы на час.
  Высшим пилотажем у учеников первого круга считалось напроситься с кем-нибудь из старших. В былые времена таким способом кое-кто и до города добирался, но теперь все не так. Намного строже. Самое большее, на что можно рассчитывать - это поход к пастухам за новостями и теми немногими товарами, которыми Убежище не могло обеспечить себя само.
  Но чаще всего удавалось только побродить по окрестностям, пока старший ученик выполняет задание наставников. Вот и сейчас. Олег ни на что не рассчитывал, когда увязался за Миком "на дело".
  Мик таинственно и хмуро молчал, не отвечал на расспросы, тем самым только распаляя любопытство мальчишки.
  - Ну, скажи! Нам далеко идти? Мне же нужно знать, что взять с собой.
  - Недалеко. Ничего не бери. Хотя, возьми воды. Вдруг пить захочешь?
  - А что мы будем делать?
  - Ты будешь гулять. Только далеко не отходи. А я выполню задание. И пойдем обратно. Тебя наставница отпустила?
  Олег сморщил нос. Отпустила. Ага, сейчас!
  - Она сказала, чтобы ты подошел и сказал, что я с тобой. Ты же знаешь...
  Мик нахмурил сросшиеся брови, почесал пятерней кудряшки на затылке, и согласился. Идти и вправду недалеко - в грот по ту сторону Чертова Седла. Часа на три прогулка, если поторопиться. Самое большее, на четыре.
  Вышли сразу, как только Олегу дали освобождение.
  Жаркий летний денек вступил в полную силу, и так было легко и весело топать с приятелем через лес, что Олег даже забыл про расспросы. Он иногда отбегал в сторону, если казалось, что там черника крупней и слаще. Срывался под еловые лапы за красноголовиком или убегал немного вперед, посмотреть дорогу. Мик его не останавливал - пацан все время был на виду, так что и пусть бегает.
  Он думал, что Нерин в последнее время почти не отправляет с поручениями учеников. Большей частью Убежище покидают только мастера и ребята из команды Дианы. Следопыты возвращаются хмурые, новостями делятся редко, да и то не с учениками. Это уж потом потихоньку обрывки известий добираются до ушей самой любознательной части населения. И этих обрывков достаточно, чтобы с тревогой оглядывать окрестные склоны и каждый миг ждать нападения.
  Олега он о возможной опасности не стал предупреждать. Зачем пугать зря человека, портить такой хороший день? А если на них нападут, то Мику будет, чем ответить. Ему недавно начали удаваться простенькие огненные заклинания. А если они получаются на Мертвом кольце, то уж за его пределами помогут обязательно.
  Мик повертел амулет, выданный Нерином, чтобы ребята не вляпались в обманки. Обманки нужны, чтобы никто из чужаков не мог найти дорогу к корпусам древнего санатория. Убежище должно оставаться тайной.
  Вернулся Олег.
  - Смотри, земляника! По второму кругу начала зреть. Здорово, да?
  - Да.
  - А я следы видел!
  - Чьи еще? Медвежьи?
  - Дурак. Человечьи. Наверное, охотник шел. С собакой.
  - Ладно, Олег. Тогда давай, тише. А то вдруг услышит?
  Мальчик понял. Замолчал и перестал носиться. Потом все же не утерпел:
  - А помнишь, Дальгерт рассказывал про монахов? Что они без всякой магии чудеса умеют... и не устают совсем. Вот бы нам так! Прошептал молитву и...
  - Тихо.
  Но нет. Треск ветки Мику только почудился.
  Когда вышли к гроту, тревожные мысли перестали Олега беспокоить. Скалы здесь сложились, словно специально для лазанья. Когда Мик велел ему не подглядывать, куда именно он пойдет, Олег занялся любимым делом - полез на вершину скалы.
  Подъем не был трудным. Когда он обернулся, половина дороги была пройдена. Мика уже не было видно.
  Вершина скалы поднималась над лесом, и открывался вид на следующий перевал и вершину Кулешки. Олег представил, что летит над горами на вертолете.
  - Командир Огненной Птицы видит под собой цель! Орудия к бою! - приказал он экипажу и поднес к глазам воображаемый бинокль. - По вооруженным отрядам противника...
  За вооруженный отряд противника можно было принять разве что Мика. Он как раз выбрался откуда-то из-за груды камней и заторопился обратно, к скале, с вершины которой за ним наблюдал Олег.
  
  Волк увидел мальчишку, когда тот только вылез из темной щели грота, и окликнул Маркуса.
  - Пройти за ним? Вдруг чего дельное покажет?
  - Думай, что говоришь. Вот-вот наши подойдут...
  - Что-то мне кажется, неспроста он тут бродит.
  Маркус пожевал губу, размышляя, потом сказал:
  - Через пять минут он будет под нами. Пустишь пса. Подождешь, потом обыщешь тело.
  - Может, я из лука?
  - Практиковаться не на чем? Сиди... стрелок.
  Командир ищеек сам достал лук и стрелу. Прицелился, подождал, но так и отложил.
  Вместо того, когда тропа вывела паренька прямо под склон, на котором ждали вестей от командования разведчики, дал знак спустить пса.
  Мертвая собака рванула вниз не хуже живой.
  Жертве удалось удивить Маркуса. В самый последний миг, когда пес уже изготовился прыгать, мальчишка внезапно что-то почуял, обернулся. Испуганно подался назад и выкрикнул короткое заклинание - с его пальцев сорвалось пламя, прянуло в ощеренную морду. Была бы собака живой, может, это и спасло бы мальчишку. Но пес прыгнул раньше, не обратив внимания, что шерсть его опалена и дымится. Прыгнул и начал рвать...
  Маркус, вместо того, чтобы следить за кровавой драмой под обрывом, вгляделся в лица своих парней. Ни Волк, ни Карел, ни Шустрый взглядов не отвели. Шустрый, правда, побледнел чуть не до зелени, когда пес начал терзать жертву своими усиленными клыками. Мертвому псу пища не требовалась, но они убивали по приказу командира так, как умели убивать при жизни.
  "А из парня толк, пожалуй, выйдет", - подумал Маркус о Шустром. И для закрепления эффекта распорядился:
  - Шустрый, Волк - сходите вниз. Приведите пса. И посмотрите, что у этого бегуна в карманах. Тащите все, что найдете...
  В карманах у паренька ничего не было. А вот в заплечном мешке нашлось много чего интересного. Во-первых, объемистая пачка писем. Ее Маркус отложил. С письмами пусть разбирается этот Акимов старый хорек Демиан. Он в этом хорошо понимает. Еще там лежал хлеб и немного копченой баранины. Еда оказалась очень даже своевременной - запасы, захваченные с собой, давно подошли к концу, а в город они старались не соваться - видели, что монахи вывели на улицы патрули, да и горожане начали проявлять бдительность...
  Больше всего Маркуса заинтересовал кинжал. Сделанный из приличной стали, совершенно новый кинжал. Но с характерным узором на рукоятке.
  - Я эту картинку уже видел, - сказал он, протягивая находку Волку. - А ты?
  Тот пожал плечами:
  - Летящий орел. По-моему, ничего особенного.
  - Орел или сокол?
  - Какая разница?
  - Весной убили мага, помнишь?
  - Хочешь сказать... может, это просто клеймо мастера?
  - И заметь, очень интересного мастера. Мастера, оружие которого мы пока встречали только у наших врагов... да, интересно, куда спешил этот мальчик. Пожалуй, прав ты был, Волк. Можно было бы за ним пойти. Ну, сделанного не воротишь. Как там ужин? Надо быстро поесть, да собираться. Наши уже должны быть где-то рядом.
  
  Олег все видел своими глазами. Вот Мик идет быстрой походкой по тропе. Вот наклонился, черпнуть ладонью воды из ручья. Вот поправил лямку сумки.
  Вот летит черной молнией по склону непонятно откуда взявшаяся здесь собака. Может, того охотника, следы которого он заметил на Седле?
  А вот Мик уже бьет огнем ей в морду, и Олег замирает изумленно - Мик ему такого трюка никогда не показывал. Вот сейчас жестоко обожженный зверь заскулит и бросится бежать... Нет! Пес прыгает.
  И Мик лежит на тропе, и непонятно, живой ли... пес что-то делает с ним...
  Олег трет глаза, еще не веря в то, что увидел.
  Он хочет бежать вниз. Он знает, что слабей, и что если уж Мик не справился, то куда ему... и все-таки торопится, обдирая колени, слезть на первый приступок...
  Олег оглянулся. Вдруг собака ушла?
  Но нет. Более того, к псу по склону спешат двое. Неужели все? Спасут, помогут... а если и их так же? Надо предупредить...
  Но вот один из них свистнул, и собака подняла морду.
  Олег заворожено смотрел, как пес неспешно трусит к позвавшему человеку и спокойно садится на камень.
  Вот двое подходят к Мику... переворачивают, смотрят. Нет, они не собирались помогать. Они попросту воруют его сумку. В сумке, наверное, то, за чем Нерин послал ученика в горы. Что-то важное. Олег размазал по щекам слезы и передумал спускаться. Нельзя пока. Пока там эти.
  Время тянулось бесконечно. Олег устал ждать, но он не был уверен, что враги ушли. И думал, что стоит ему спуститься, как черный пес его настигнет.
  Мик внизу не шевелился, наверное, был мертв. Или без сознания.
  Олег ждал, ждал, ждал, пока не дождался: врагов он увидел вовсе не там, где ожидал. Куда дальше от собственного укрытия. Это были четверо всадников. Лошади их неспеша спустились со склона, и зацокали, унося вон из долины. Ошибиться он не мог: у ног последней лошади бежал большой черный пес.
  Олег прикусил губу и начал спускаться.
  
  Мик был весь в крови. Кровь была везде, на лице, руках, одежде. На камнях. Олег не смог себя заставить подойти ближе, чем на пять шагов. Слезы уже высохли, но что делать, он не знал. То ли бежать в Убежище, нести страшное известие, то ли сначала как-то убрать, унести тело друга с тропы. Тут же дикие звери, тут его нельзя...
  Заложить тело камнями? Но как? Не кидать же издалека? А подойти он не сможет. Надо хоть лицо закрыть...
  Олег стянул майку, и, зажмурившись, дурея от запаха крови, все-таки подошел. На миг открыл глаза, и понял, что не знает, лицо видит или затылок. Лица не было. Он поспешно бросил майку и опрометью бросился назад, к скалам, к лесу, к Чертову Седлу.
  Усталости он не чувствовал. Вообще ничего не чувствовал, кроме одного - желания оказаться как можно дальше от страшного места.
  Однако когда склон пошел вверх, бежать стало трудно, и Олег перешел на шаг. И паника как будто ушла. Осталось ощущение опустошенности и боль в груди. Но боль - это от бега. Воздуха не хватает, вот и...
  Теперь он просто брел, примечая давным-давно заученные приметы пути. Отмеряя, сколько еще ему идти. Время стало таким же вязким и неподатливым, как воздух.
  Через час примерно ноги вынесли его на знакомую поляну. Значит, идти еще минут двадцать... Долго!
  Мальчик все-таки запнулся о корень старой ели и упал. Колено отдалось сильной болью. А через секунду над ним кто-то склонился, загораживая свет.
  Он услышал:
  - Геда! Мастер Геда, где вы там?
  - Иду.
  
  Геда обогнала нагруженную корзиной с ягодами ученицу и поспешила на оклик. В голосе невольного помощника ощущалось легкое раздражение. Еще бы нет - старший разведчик вынужден был на время стать простым телохранителем для Геды и нескольких учениц. Что делать, август в разгаре. Надо поторопиться и до дождей собрать все, что может подарить Убежищу суровая северная природа. И никто не уйдет от зоркого ока мастера Нерина, не получив задания на день. Будь ты сопливый новичок или ветеран. Даже ворчливый Зуй не сидит без дела.
  Отпускать девчонок без защиты нельзя. Вот и отправили Клима.
  Разведчик присел на краю поляны. И был он там не один.
  Мальчик лежал на траве, только плечи и голова на коленях у разведчика. Дышит тяжело. На щеках следы размазанных по пыли слез. Обе руки его, видимо, как вцепились в складки Климовой рубахи, так и не отпускают.
  - Олег? - позвала Геда мальчика.
  Она всегда легко запоминала имена.
  Он облизнулся и открыл глаза.
  - Что случилось? Говорить можешь?
  Мальчик чуть приподнялся, разжал пальцы. Перевел взгляд с Геды на Клима.
  - Мика убили. В ущелье. Я видел.
  Клим нахмурился, припоминая. А Геда сразу вспомнила невысокого серьезного паренька из тех, с кем непосредственно занимался Нерин.
  - Далеко? - разведчик окинул цепким взглядом поляну. Тихо. Только ученица, с которой он уже успел познакомиться, тащит корзину шиповника поближе к тропе.
  - За Седлом. Они уехали. Я видел.
  - Верхами? - насторожился Клим. - Четверо? Собака была?
  Мальчика затрясло. Он кивнул несколько раз, сжав зубы.
  - Уехали куда? В какую сторону?
  Геда обняла пацана, прижала к себе.
  - Тише, тише. Все уже кончилось. Ты выбрался. Справился. Ты молодец.
  Клим, словно земле под ногами, повторил:
  - Мне нужно знать, куда они уехали.
  Геда кивнула.
  - Дай ему отдышаться. Сейчас.
  Но Олег уже мог отвечать. Он не желал прослыть трусом, особенно ему бы не хотелось, чтобы его трусом считал Клим.
  - Сейчас... мы перешли Седло. Стали спускаться. У Мика там было задание от мастера Нерина. Он торопился, но мне сказал не ходить в долину. Я на скалу полез. Там есть такая скала... под ней пещерка, сквозная. По ней в долину удобно. А я наверх, а он вниз. Я пока лез, он ушел уже. А потом я увидел, как собака... а потом люди спустились.
  Он не заплакал.
  - Я знаю это место. Геда, похоже, пора вам в Убежище. В свете последних событий... очень правильное название у нашей школы.
  Геда обернулась, выискивая взглядом своих. Увидела только Нику.
  Отошла к склону холма, начала окликать сборщиц шиповника по именам.
  Девочки поднялись быстро - работа на жаре их утомила, хотелось поскорей вернуться домой. Пять человек, но старших только двое.
  - Ника, подойди сюда. Слушай. Вы сейчас вернетесь в Убежище. Одни. Ты старшая. Возьмете мальчика. Понесете, если не сможет идти.
  - Я смогу!
  - Без осмотра не могу сказать. Но хромать будешь точно.
  - А как же ягоды? - спросила одна из девочек, лет тринадцати.
  - Ну, вы не так много набрали. Пересыплете в три корзины, пустые оставите. Потом кто-нибудь заберет. Когда вернетесь, проводите Олега к врачу. Ника, потом лично сходи к Нерину и скажи, чтобы он навестил его. Скажи, что это просила передать я.
  - Лучше - я. - Клим поднялся и помог встать мальчику. Тот поморщился, наступив на больную ногу. Но ничего, устоял.
  - Клим, я пойду с тобой. Может, Олег все-таки ошибся.
  Разведчик кивнул. Он был уверен, что мальчик не ошибся, и что лечить там некого, но смысла спорить не увидел.
  Так молча и разошлись - ученицы с корзинками и Олегом в одну сторону, Клим и Геда в другую.
  
  Добрались быстро, а место узнали по птицам. Два ворона кружили совсем низко, видимо только-только обнаружили возможный обед. Хватило одного взгляда, чтобы понять - Олег не ошибся.
  - Хедин, - шепнула Геда - бедный мальчик... Нерин с ума сошел, послал ребенка...
  - Это Седло. Мы на кольце. Он считал, что здесь безопасно.
  Она не стала отвечать. Подошла к телу, уже профессиональным взглядом пробежала по ранам.
  - Его перевернули. Вряд ли это сделал Олег, значит, хозяева пса.
  - Это ищейки армии Схарма.
  Первая мысль Клима была - они шли по моему следу. Потом вспомнил, что поднимался по другой тропе, успокоился. Нет, не по его вине пострадал мальчик.
  Теперь надо ждать, что схарматы начнут изучать горы.
  - Его нельзя здесь оставлять, - сказала Геда.
  - И кровь бы неплохо замыть, - хмыкнул Клим. - Я не шучу. Если я прав, мальчик должен был забрать донесения из города. Они наверняка были у парня в сумке. Схарматы не дураки, могут заинтересоваться, кто тут по горам ходит. А маги у них есть. И те, кто интересуется темными школами, тоже есть.
  - Откуда ты знаешь?
  - Мертвые псы. Ходячие трупы. Тут не только мастерство Слова. Тут некромантия.
  Геда долго молчала.
  Потом выдохнула, потерла виски. С усилием отвела взгляд от тела.
  - Будем делать носилки? Есть идеи?
  Разведчик скинул рубаху на камни, подошел. Поднял мальчика на руки.
  - Возьми мои вещи. Нести недалеко, не бойся.
  Остановились у одного из гротов.
  Клим осторожно спустился в каменную щель, в полутьме ощупал стены. Уложил тело Мика на сухой пол.
  Хлопнул себя по карману, вынул зажигалку. Долго искал подходящий камень, нашел. Несколькими резкими линиями на стене нацарапал узнаваемый силуэт летящего сокола. Вышел. Дневной свет показался чудовищно ярким.
  Так же молча сдвинул один из камней, положил в основание будущего завала. Геда притащила второй...
  Работали до вечера, закончили, только когда могила Мика стала невидна. Тот, кто не знает, не найдет.
  Клим отошел к ручью, долго оттирал пот, грязь и кровь. За все это время они не сказали друг другу ни слова, вернулись тоже в полной тишине.
  А на следующее утро Нерин распорядился - ни подмастерья, ни тем более ученики больше не должны покидать Убежища. Ни с разрешением, ни без.
  
  ***
  - ...и ты считаешь, - с картинной яростью в голосе вопросил отец Леон, - что твоя жизнь равноценна жизни какой-то горожанки? Жизнь легата Церкви, одного из тех, на ком тяжкое бремя сохранения Божьей Правды на Земле?
  - Вижу свой долг в том, чтобы защитить любого из паствы нашей, если имею на то возможность, - тихо, но твердо возразил Даль. - Не то ли самое сделал Спаситель, когда принял на себя Бремя земное?
  - И ты сравниваешь себя с Богом?
  - Я лишь претендую на право следовать его примеру.
  Леон поморщился:
  - Это все высокие слова. Нет, брат Дальгерт. Я не приму этой жертвы, и на то есть три причины. Хватило бы и одной. Но их три. Во-первых, никто не говорил, что доброволец обязательно погибнет. Я видел этот свиток старейшины Гаральта, в нем ничего такого нет. У избранной посредственные способности. Даже шар показал их не сразу. Так что жизни ее почти ничего не угрожает. О второй причине я уже сказал. Ты сам по себе нужен церкви. И если горожанке, которая, как мне доподлинно известно, продолжает молиться богам Тарна, почти ничего не угрожает, то для тебя, Дальгерт Эстан, аколит и деятель Инквизиции, для тебя, боюсь, обряд твоей прежней веры несет куда большую опасность. Понимаешь, о чем я? В полной ли мере ты это понимаешь?
  Дальгерт кивнул. Он чувствовал, что это поражение окончательно. И если бы он не пришел сейчас к отцу Леону, а сначала нашел добровольца в городе...
  Хотя, кто от корней Тарна добровольно пошел бы на гибель?.. Но это все-таки был бы шанс для Ильры. А теперь нет. Теперь Леон специально проследит, чтобы в тарнском обряде приняла участие именно она.
  - Дела города меня мало интересуют. Дела Тарнской общины - в том числе, а это дело - целиком и полностью в ведении Тарнской общины. Но я не могу позволить одному из самых перспективных наших аколитов погубить себя. Вот так, брат Дальгерт. Но и это не все.
  Отец Леон выдержал паузу.
  - Есть и третья причина. Видишь ли, сын мой. Выбор на эту девушку пал не случайно. Его подсказал нам один из братьев, намекнув, что ты испытываешь к ней особые чувства. И ты пришел сюда движимый вовсе не благородным желанием спасти заблудшую душу. О, нет. Ты пришел ко мне, ведомый греховной страстью к ней. Страстью, которая может вовлечь тебя во грех, и закрыть тебе путь к монашеству. Она уже наложила на тебя отпечаток: вместо того, чтобы самому привести сюда эту маленькую колдунью, ты преисполнился желания выторговать для нее свободу ценой собственной жизни. Подумай о сути своего поступка, сын мой... подумай и покайся...
  Дальгерт закрыл глаза. Сосчитал до пяти, снова открыл.
  Отец Леон все еще ждал ответа.
  - Сейчас, когда вы, отец, открыли для меня всю глубину моего заблуждения, - осторожно подбирая слова, ответил Даль, - я могу лишь благодарить вас за вашу мудрость, щедрость и доброту ко мне. Я виноват и смиренно жду наказания...
  - Наказание... - довольно выдохнул старик. - Что ж. Настоящее наказание объявлю позже. А пока ступай на кухню. Спросишь брата Аугуста, он определит тебе сегодняшнюю повинность. А после ужина приходи на совет. Враг уже близко. Гаральд вывел на улицы милицию и выделил патрули, но этого мало. В южной части города возводятся баррикады. Две малые улицы перекопали и по твоему совету внизу воткнули с десяток кольев, против оживших мертвяков.
  - Я приду, святой отец.
  - Вот и хорошо. Ступай. Пока работаешь, подумай. Может, придумаешь еще что-нибудь этакое. Слава Спасителю.
  - Слава Спасителю...
  
  .............
  .............
  
  Дальгерт до рассвета промаялся без сна. В постели казалось душно, запахи и звуки были слишком резкими. В конце концов, он придвинул кресло к окну, и сидел в полудреме, наблюдая, как движется снаружи единственная яркая звезда. На самом деле, не звезда, конечно. Кто-то когда-то рассказывал, что это планета, и называется она Юпитер. Планеты - это тоже часть миров Упорядоченного. Наверное, на многих из них живут люди. Строят города, растят детей, сражаются и погибают. Далеко. Так далеко, что жизни не хватит, чтобы добраться.
  И тем, кто на них, нет дела, что где-то на другом краю мира стоит монастырь, а в монастыре один бестолковый послушник никак не может решить, что ему делать завтра... что делать, и как жить.
  Когда начало светать, Дальгерт оделся, взял сумку и вышел на улицу. Там было по-утреннему свежо, над землей стлались тонкие нити тумана. Сонные служители только-только покинули кельи. Их было мало - только те, кто занят уборкой двора и те, чья очередь работать на кухне. Из открытых окон трапезной слышался звон посуды.
  Ворота еще заперты, но если попросить сторожа, то он отворит малую калитку. Дальгерт так и сделал.
  
  У крыльца "Вороньего гнезда" сидел, покачиваясь, пьяница. Внутри горел свет, там еще не все гости разошлись. Зайти Дальгерт не решился, но присел на то же крыльцо, подальше от перебравшего гуляки.
  - Не спится, святой отец? - хрипловато спросил пьянчуга. - Горло промочить не хочешь?
  Дальгерт не ответил, и это было ошибкой. Потому что гуляка придвинулся ближе, и доверительно сообщил:
  - Хорошая нынче ночь! Эх, длилась бы и длилась...
  - Отчего же?
  - Виль людей собрал. Готовятся улицу перекрывать. Задние окна уже все ставнями закрыты и заколочены. Хозяин боится, что стекла бить будут, супостаты. А тут хорошо... тихо.
  Пьянчужка помолчал еще с минуту и спросил:
  - А ты что внутрь не идешь?
  - Боюсь, выставит меня хозяин. Как вот тебя.
  - А, это не он меня, это я сам ушел. Там, знаешь, и без меня есть, кому пошуметь. И чем же ты так провинился?
  Даль неожиданно заметил, что собеседник вовсе не пьян. Да и по одежде нельзя сказать, что он из бедных. Правда, длинный плащ с капюшоном скрывает почти все... но видны и приличные кожаные сапоги на толстой "горной" подошве, и рукава суконной куртки.
  Дальгерт из вежливости ответил:
  - Да выходит, подставил я их. Его и Ильру. Ильра - это дочь Добряка Виля...
  - Значит, это из-за тебя старик с утра как в воду опущенный. Понятно. Ладно, рассказывай.
  - О чем?
  - Что случилось, как случилось. Может, получится что-то исправить. Только давай отойдем куда-нибудь в сторонку. Нехорошо здесь.
  Они пошли вдоль площади. Даль с удивлением увидел, что собеседник превосходит его ростом на полголовы. А когда сидел, казался невысоким.
  Дальгерт спросил:
  - Почему я должен тебе доверять?
  - А почему нет? Я не прошу пересказывать мне орденские тайны, я их побольше твоего знаю. Что тебя останавливает? Может, действительно, тебе стоит глотнуть из фляги? У меня тут есть...
  - Ну, раз на тайны ты не претендуешь, скажи хоть, как тебя зовут.
  - Это важно? Я могу назваться любым именем, и ты все равно не узнаешь, настоящее оно или нет.
  Даль усмехнулся. Но подумал: "А что я теряю? За прошлый вечер я наговорил уже столько, что если кто-нибудь захочет пристроить меня под суд Инквизиции, он очень легко и быстро добьется успеха".
  И он медленно начал рассказывать:
  - Есть у нас в обители такой брат Евхарт. Дрянной он человек. Но видимо, нужен зачем-то настоятелю...
  Дальгерт подумал, как бы так помягче рассказать о нездоровом пристрастии этого аколита к молоденьким мальчикам. Но его собеседник нетерпеливо кивнул:
  - Параноидальный шизофреник с нарушениями полового влечения. Продолжай.
  - Я его однажды и застал за таким... нарушением. Настоятель наложил на него епитимью, но он решил, что я только тем и занимаюсь, что пытаюсь испортить ему жизнь. Я не знал, насколько эта мысль засела у него в голове, и не придавал значения мелким гадостям, которые он устраивал для меня в монастыре. А надо было. Видимо, он решил отомстить мне всерьез...
  Рассказывал, а перед глазами шаг за шагом проходили события последних дней. Все разговоры, случайные взгляды, поступки, мысли. Дальгерт и представить не мог, что так хорошо помнит это.
  - ...Пока я был у постели умирающего, Ильру забрали в монастырь. Ну, вот... так все на этот момент и обстоит. Попробую вызволить ее... шансов мало, конечно...
  - Ты хорошо представляешь, чем это кончится для вас обоих?
  - Я прекрасно представляю, что будет, если я этого не сделаю.
  - Имей в виду, Евхарт действовал не по своей инициативе. За ним кто-то стоит, и логичней всего предположить, что это отец Леон. Так что будь вдвойне осторожен, проверка еще не кончилась. А с другой стороны, действовать надо быстро. Сможешь снова с ней поговорить?
  - Я даже не уверен, с ней ли я говорил. И вообще, был ли кто-нибудь в той комнатушке.
  - Мне нужно ее увидеть. Любым способом, но лучше, конечно, официально.
  Даль задумался. Вести обряд будет кто-то из старейшин, это понятно. Монастырь к "языческим мракобесиям" не должен и не станет иметь никакого отношения. Значит, если переговорить с самим Гаральдом, то возможно, он удовлетворит просьбу. А если просьба будет исходить от отца девушки, то он просто не сможет отказать. Хорошо, но...
  - И что решит ваша встреча?
  - Есть много способов защитить мага от разрушительных последствий его колдовства, и я не буду их описывать. Просто поверь, что такие способы есть.
  - Значит, встреча состоится. Пойдем.
  Незнакомец не стал расспрашивать, просто отправился следом за Далем.
  Они вернулись к "Вороньему гнезду".
  Дальгерт замешкался у порога, спросил:
  - Хорошо знаешь Виля?
  - Сегодня увидел в первый раз.
  - Тогда не удивляйся! - он решительно толкнул дверь.
  В зале оставались всего трое, и они, конечно, сразу повернулись к вошедшим. Виль резко встал, уперся пальцами в стол. Нахмурился.
  - Я, кажется, ясно дал понять, что не желаю тебя видеть в своем доме.
  - Тогда выйди к нам. У нас нет времени на ругань, а поговорить надо.
  - Вернусь! - кинул Виль своим, и подошел к порогу.
  Его тяжелый взгляд уперся Дальгерту в переносицу.
  - Виль, я виноват во многом, это так. Но я не менее чем ты желаю ее вызволить...
  - Да? А что ты для этого сделал? Что ты можешь, мальчишка...
  - Я хотел сам стать добровольцем, - пожал плечами Дальгерт. - Но отец Леон нашел целых три причины, чтобы запретить мне это. Община и монастырь не одобряют этот способ защитить город и прибегнут к нему в самом крайнем случае. Они даже надеются справиться своими силами...
  - И ты говоришь мне это? Ты? Ты жалок, Дальгерт. Моя дочь с честью выдержит испытание, раз выбор уже пал на нее. Она не станет бежать от опасности, даже если ты посмеешь ей это предложить. Ты что думаешь? Что кровь Тарна превратилась в жидкую водицу и нам, так же, как тебе, не ведомо слово "честь"? Старейшины приняли решение. Сейчас не важно, что стало причиной именно такого выбора. Если бы жребий пал на кого-то другого, его родные люди так же, как я, переживали бы и сетовали на судьбу, но ни мыслью, ни поступками не стали бы пытаться переложить свою долю на кого-то другого. Ты меряешь всех по себе, так вот знай, таких, как ты, среди нас нет. Ты - изгой. Ты - слуга Спасителя. И ты - не от корней Тарна. Иди вон.
  - Виль, выслушай...
  - Иди из моего дома!
  - Два слова, Виль!
  - Пошел вон!
  Лицо добряка Виля побагровело. Он стал страшен, единственный глаз налился кровью. Дальгерт решил, что дальше не стоит испытывать терпение старика, ведь уже видно, что он не станет слушать. Он поклонился и молча отошел от крыльца.
  Небо совсем посветлело, вскоре уже появятся первые пешеходы. До этого времени надо вернуться в монастырь.
  Незнакомец тенью проследовал за ним.
  Дальгерт сказал:
  - А ведь он прав. Даже предложи я ей побег, она откажется. Она гордая, Ильра. Я не должен был...
  - Возможно. А только мне все-таки стоит повидать ее перед обрядом. Если она тебе, конечно, хоть немного дорога...
  - Попробую поговорить с Гаральдом, - сказал Даль. Но в голосе его было больше сомнений, чем уверенности в успехе. - Нам придется, похоже, поднять почтенного старейшину из постели...
  
  Вопреки ожиданиям, Гаральд не спал. Более того, его припухшие веки говорили о том, что ночь у него выдалась тревожная.
  - Приветствую, брат Дальгерт. Чем удостоился чести видеть вас в столь ранний час?
  - У меня просьба к вам, старейшина. Вы, должно быть, слышали, что девушка, которая должна принять участие в магическом ритуале, мне не безразлична. Не важно, правда ли это, но если бы не мстительность брата Евхарта, выбор мог пасть на кого-то другого, а значит, она попала под удар из-за меня. Раз уж судьба распорядилась так, а не иначе... я уверен, она встретит это испытание с честью.
  - Так в чем же просьба, брат Дальгерт?
  - Я не прошу, чтобы вы позволили мне увидеться с ней, потому что знаю - Ильра считает меня недостойным человеком. И все же... Прошу устроить встречу с ней моему знакомому.
  - Кто этот знакомый?
  - Он не маг, не относится ни к монашеской общине, ни к корням Тарна... просто меня она видеть не пожелает, а постороннего человека, я надеюсь, выслушает.
  - Брат Дальгерт... вы не ответили.
  - Мой знакомый ждет вашего решения в приемной. Я могу его позвать, и вы сами убедитесь, что никакой угрозы нашему общему делу в том нет...
  - Очень на это надеюсь, молодой человек. А теперь, насколько помню - вам скоро заступать в патруль? Зовите вашего друга и поторопитесь в монастырь. Насколько я знаю отца Леона, он терпеть не может, когда его подчиненные опаздывают.
  Дальгерт поклонился и вышел из кабинета Гаральта в здании Совета Старейшин.
  Ему действительно следовало поторопиться.
  Его недавний знакомец на прощание кивнул и скрылся за дверью.
  А я его раньше не видел, запоздало подумал Даль. Кто он? Местный житель, который просто, так случилось, редко бывает в центре города? Схармат? Да нет, это вряд ли. Но тогда кто?
  
  ...........
  ...........
  
  ***
  Туман улегся в чаше долины ровно и гладко, само собой напрашивается сравнение с молоком. Красивые горные склоны рисовались в гаснущем небе четкими контурами. Они еще долго будут видны - в августе ночи короткие.
  Клим несколько минут любовался их безмятежной и строгой красотой - с балкона третьего этажа бывшего санатория "Олений Ручей" вид открывался потрясающий - потом сказал, словно бы в никуда:
  - Странное ощущение. Словно мир меняется.
  - Пойдем. Ребята ждут,- отозвался из темной комнаты голос Нерина.
  Клим затушил сигарету о бортик и выбросил окурок в пепельницу.
  - Ну, пойдем. Хотя я бы их еще годик в школе подержал...
  Мастера вышли в коридор.
  - Видел заявки? - усмехнулся Нерин. - Половина выпуска считает, что разведка - их призвание.
  - Идиоты.
  - Неужто поголовно?
  - Разведка равно идиотизм. Диагноз такой: разведка головного мозга.
  - А ты что думаешь?
  - Мне надо одного. Но я его не вижу. Геде здесь будет, кого взять, квалифицированных медиков можно подготовить из любого внимательного недоучки, а старики уже будут плеваться. Им нужны нормальные школяры, а не "разведка".
  - Ладно. Сейчас многое станет ясно. Люблю я свою работу... а уж как она меня любит...
  Клим ухмыльнулся и удержался от комментария.
  Сегодняшняя ночь - и завтрашний день - в Убежище время уникальное. Время, когда сюда собираются все мастера, у которых нет подмастерьев, чтобы выбрать их себе среди выпускников третьего круга.
  Мнение ученика при этом учитывается, но только в случае, если ему удается понравиться сразу двум мастерам. В остальном, ориентируются на результаты экзаменов и последних, выпускных, испытаний. Во время испытаний мастера успевают познакомиться с претендентами и понять, на что те способны. А сами выпускники - еще раз проверить, правильный ли они сделали выбор. Клим слыл мастером разубеждения. Было уже пару раз, когда он единственный, кто оставался без подопечных. Выражение лица при этом у него оставалось все время одно и то же, но Нерин был уверен, что в душе разведчик безмерно счастлив. Последним успешным птенцом Клима был Дальгерт Эстан, но он-то получил звание мастера еще два года назад.
  Сегодня Нерин был настроен все-таки втюхать разборчивому мастеру хотя бы одного выпускника. Лучше конечно - двух, но это уже из области несбыточного.
  - Мастер Нерин, мастер Клим, - поздоровалась, выходя из своей комнаты, мастер Геда. Вид у нее был хмурый.
  Геда - мастер Слова, однако магией почти не занимается. Она много сил отдает поиску, расшифровке и переводу на общепринятый язык равнин книг по медицине и химии, найденных в старых развалинах.
  Все знают, что учиться у Геды сложно, и мало кто сам выбирал себе такую стезю. Но, так или иначе, Геда успела подготовить уже больше десяти прекрасных мастеров.
  - Мастер Геда, - улыбнулся Нерин. - Как настроение?
  - Все вам шутки. Мне опять ни одной заявки.
  - Тут есть такая беленькая, зовут Ника, Помнишь, мы их встретили? - поделился Клим. - Девушка с задатками. И сообразительная. Правда, все равно не слишком далекого ума и рассеянная, но я думаю, это возрастное.
  Геда посмотрела на Клима укоризненно, но тот словно и не заметил. Нерин сказал:
  - Я даже, пожалуй, соглашусь. Но, пожалуйста, Клим. Не хами коллегам. И ученикам.
  - Почему?
  - Из соображений дисциплины.
  У входа в большой зал ждали другие мастера. Двое старших - Абер и Евсий, Рома - этому предстояло впервые занять лавку мастера, и Диана. Старший мастер следопытов, мечница. Следопытов в школе уважали, но шли к Диане в основном парни, не слишком наделенные способностями к магии. Диана угрюмо разглядывала ногти. Можно было не спрашивать, о чем она думала - примерно о том же, о чем и Клим. Ну что... выпускников нынче восемь. Мастеров шестеро. Отличное соотношение.
  - Идемте, - вздохнул Нерин и распахнул двери.
  
  Комплекс зданий, ставших домом орденской Школе, очень древний. Он ничуть не моложе Спасенного города, а ведь корни Тарна живут на тех развалинах не менее двух сотен лет. Если поднять хроники Убежища, то можно установить точно, сколько лет назад оно тут появилось.
  Не сказать, чтобы, когда из старых пещер пришли сюда первые мастера ордена Равновесия, место было уютным и приятным, совсем нет. Но старые бетонные конструкции маги Ордена укрепили, положив на это немало труда и сил. И у них неплохо получилось! За почти триста лет корпуса не обветшали, не прохудилась кровля, и не растрескались ступени.
  И все же, в некотором смысле, здания были новыми.
  Об этом однажды обмолвилась Геда, и многие мастера, часто бывавшие на равнине, подтвердили ее слова. Эти стены выглядят ровно так, как огромное большинство строений, что в наши дни мироздание выкидывает на свою излюбенную свалку. Обветшалые, часто разрушенные бедой или войной дома продолжают возникать по всей планете - брошенные, пустые. И при этом они - словно из одного набора с корпусами Убежища.
  Триста лет назад города и дома выглядели совсем иначе.
  Этот парадокс занимал и занимает многие молодые умы. Но еще никто не смог ни приблизиться к истине, ни предположить хотя бы одну правдоподобную гипотезу.
  Самым главным помещением в Убежище, безусловно, был большой зал. При необходимости в этом зале можно собрать всю школу. Так и случалось дважды в год - на зимние Встречи и на выпускные испытания. Младшие ученики сюда тоже допускались. Правда, редко когда досиживали до конца - усталость брала свое, и наставники уводили их потихоньку, сонных и зевающих. Так сложилась традиция.
  Традиционно же в зале стояла полнейшая тишина.
  Когда мастера вошли, все уже было готово. Дежурные подмастерья уже рассадили всех согласно статусу, выпускники уже заняли специально для них приготовленную лавку на возвышении. Пятеро парней, три девушки. Тоже неплохое сочетание...
  Света в зале было много, горели десятки свечей, мерцали круглые "механические" лампы, созданные мастерами Слова. Лампы эти днем накапливали в себе солнечный свет, а ночью медленно его отдавали. Как раз хватало до рассвета.
  Когда вошли мастера, выпускники тут же поднялись. Клим узнал розовые, просвеченные лампой уши одного из выпускников. "Разведчик", подумал он уверенно.
  Все заняли свои места, и Нерин начал говорить традиционные, много раз уже слышанные слова о задачах ордена, и обо всех его Сферах. О ловушке, в которой заточен слуга Хаоса, и о том, как он стремится вырваться на волю. О силах, которые пытаются его освободить и о силах, которые противостоят ордену. Об Упорядоченном и его мирах...
  Неожиданно он закончил так:
  - Верить ли в богов, и в каких Богов верить, это каждый из вас решает сам. Но я верю своим богам - Хедину-мудрецу и Ракоту-воину и я твердо знаю, за что и на чьей стороне мы воюем. Да, воюем, я не впал в маразм и не оговорился. Вы все слышали, Правая армия Схарма выступила к Узлу. Пройдет немного времени, и они там будут. Не стоит обнадеживать себя тем, что монастырь слуг Спасителя надолго сможет их удержать. Взятие города означает, что последователи Схарма получат долгожданный источник силы и смогут много раньше, чем мы рассчитывали, начать активно расшатывать ловушку. То, что им удалось в прошлый раз продвинуться столь далеко, показывает, как слабо мы готовы к прорыву. Потому именно сейчас, как никогда, нам нужны квалифицированные бойцы и сильные теоретики. Не стоит, конечно, обделять вниманием и другие Сферы, но видит Хедин, все происходит слишком быстро. А ведь Правая армия Схарма - это далеко не все войско схарматов. И далеко не все, кто сам того не ведая, занимаются общим делом, делом его освобождения. Вот что я хотел вам сегодня сказать. А теперь - время испытаний. Пожалуйста, подумайте еще раз. Сейчас я буду называть имена мастеров, по количеству заявок в порядке убывания. Те, кто желают проходить первое испытание под руководством этого мастера, встают, и делают свой выбор. Итак, Мастер Клим. Разведка.
  Клим медленно встал. Недобро сощурился.
  - Ну, кто тут хотел в разведку?
  Из четырех, подавших заявки, встали двое. "Розовые уши" и длинный кудрявый парень, которого, как помнил Клим, звали Арт.
  - Мастер Абер, боевые магические практики.
  Поспешно встала высокая чернявая девушка.
  - Мастер Евсий, - Магическая теория и практика, магия Слова.
  Встали еще двое. Один - спортивного вида паренек, и девушка Ника. Та самая, что пыталась лечить ожог лопоухого разведчика магическими средствами.
  - Мастер Рома, мастерство Слова.
  Вышла небольшая пауза, но потом нехотя встала третья девушка. Невысокая, миловидная, очень хрупкая. Мастер Рома, сам недавно бывший подмастерьем, чуть заметно покраснел. Наверное, заподозрил, что девушка его попросту пожалела. Клим решил, что заподозрил справедливо. Девица тоже слегка зарумянилась.
  - Мастер Диана, меч, рукопашный бой, навыки выживания. Мастерство Слова.
  Встали два оставшихся парня. Оба коренастые, уверенные, спортивные.
  - Мастер Геда, медицина, химия, лечебные практики. Поскольку выпускники не оставили вам заявок, выбор на сегодняшние испытания - за вами.
  Геда обежала взглядом аудиторию и сказала:
  - Ника.
  Блондинка поджала губы и перешла от Евсия к ней.
  - Ну что же. Мастера, можете уводить ваших сегодняшних подопечных. И да сохранится Равновесие!
  - Отлично. За мной, хм... разведчики. Посмотрим, что вы нам разведаете.
  Парни переглянулись, оценивая друг друга. Поняли, что придется побороться. Клим еще никогда не брал двоих учеников одновременно. Мастер, словно забыв о них, бодро зашагал к выходу.
  Очевидно, выпускники ждали от него каких-то чудес. Испытаний столь же сложных, сколь жутких, и чтобы к тому же в результате все могли оценить их потрясающий успех. Ну да, им было любопытно - еще ни разу никто из прежних подмастерьев Клима, да и тех, кто только пытался стать его подмастерьем, не раскрыл страшную тайну - что именно с ними на испытаниях делают, и почему так редко приходит удача...
  Клим начал говорить, когда они еще не покинули зал:
  - Я знаю, вы готовились к сегодняшнему дню, наверное, тренировались. Это очень неплохо, но, к сожалению, у нас слишком мало времени. За одну ночь мне нужно понять уровень вашей физической подготовки, способность логически мыслить, делать выводы на основе косвенных фактов, ну и кое-что еще, по мелочи. Например, скорость реакции.
  В дверях он незаметно подставил ножку Лопоухому, и тот прилюдно растянулся на полу. Ноги еще в зале, остальная часть тела уже в коридоре.
  - Н-да... надо быть внимательнее. Имейте в виду, послаблений я делать не собираюсь, и если кто-то считает себя недостаточно подготовленным...
  - Простите, - мрачно сказал Лопоухий, - но я останусь.
  Кудрявый едва заметно хмыкнул.
  - В таком случае, поднимемся этажом выше. Итак, я буду задавать простые вопросы, а вы отвечайте. Кудрявый, твой возраст?
  - Семнадцать лет.
  - Как звали твою бабушку?
  - Я не знаю. Я сирота.
  - Лопоухий, твое имя?
  - Дамир.
  - В каком городе родился?
  Вопросы сыпались горохом, выбор их был случаен, и Клим постоянно менял фокус своего внимания с одного выпускника на другого. Продолжался этот допрос с пристрастием не менее десяти минут, и все это время компания чуть ли не бежала по коридору, пытаясь поспеть за широким шагом мастера Клима.
  Остановились возле широкого окна и двери на балкон.
  - Кудрявый, открой! Только тихо.
  Оказалось, балкон заперт. Парень провозился с замком минут пять, после чего Клим предложил то же самое сделать Лопоухому. Тот вынул из кармана нож и принялся неумело отжимать язычок замка.
  Клим вздохнул, отворил окошко, и сделал приглашающий жест.
  Последним сам переступил подоконник и оказался на свежем воздухе, на длинной обзорной галерее, опоясывающей весь этаж.
  На балконе о чем-то мирно беседовали Геда и ее выпускница.
  - Отлично. А теперь, таким образом. Кудрявый рассказывает мне про Лопоухого. Все, что успел запомнить. Лопоухий про Кудрявого. Можете минуту подумать...
  Стремительная экскурсия по ночному зданию продолжилась. Клим никого не поощрял ни словом, ни жестом, не мешал им перебивать друг друга и подсказывать.
  Когда ребята исчерпали закоулки своей памяти, Клим сказал:
  - Ну, что Кудрявый. Посмотрим, какова твоя подготовка. Залезай на перила и пройди десять шагов... шучу. Всегда дослушивайте приказ прежде, чем начать его выполнять. Итак, ты у нас будешь прыгать через скакалочку. Приходилось раньше?
  - Было такое упражнение...
  - Начинай.
  - У меня нет скакалки!
  - Какая разница, это условность.
  Чувствуя, что сходит с ума, парень сделал вид, что в руках у него скакалка, и начала прыгать. Клим меж тем продолжал:
  - Умение выдерживать физические нагрузки в нашем деле не главное. Куда важней при этом продолжать четко и ясно мыслить. На каком мы этаже?
  - На третьем.
  - Сколько лестничных пролетов нужно преодолеть, чтобы сюда подняться?
  - Шесть... нет, семь, еще ступеньки около зала.
  - Сколько времени нужно, чтобы преодолеть это расстояние пешком? Бегом?
  - Бегом - минута...
  - Так, продолжай прыгать. А ты - за мной...
  - Это какое-то издевательство, - выдохнул Кудрявый в спину уходящим. Получилось громко, и Клим с удовольствием ответил:
  - Естественно. Это именно издевательство, и я намерен оторваться по полной.
  - Я не желаю быть мишенью ваших насмешек.
  - Ну, так вернись в зал. Орден предлагает несчетное число прекрасных профессий. Я тебя в разведку не тянул.
  Они остановились на углу.
  Клим специально выбрал для испытаний эту галерею - с нее открывается вид на Чертово Седло и дорогу в долину, в которой стоит Спасенный город. Утром пришли известия, что армия Схарма уже на подходе. Но та сторона неба была безмятежно темной.
  С ушастым Дамиром они пошли назад. Туда, где Ника выслушивала Геду.
  - Ну, как тебе? - доверительно спросил он.
  - Не впечатляет, - в тон ответил парень. - Я надеялся на что-нибудь более грандиозное.
  - До грандиозного еще надо дожить. Смотри, какая попка у девочки!
  Они подошли к Нике совсем близко, и та вполне могла слышать их разговор. Дамир кивнул:
  - И не только попка...
  Ника сделала вид, что не слышит.
  Геда у нее что-то спросила.
  Ника ответила нарочито громко:
  - Я была в городе один раз. Не знаю, что там может быть интересного.
  - Она тебе нравится? - спросил Клим.
  Тот стушевался, не стал отвечать. И мастер увел его подальше от начавшей сердиться Геды.
  Вскоре они вновь оказались около Кудрявого.
  -Можешь перестать прыгать. У тебя минута. Надо выбежать из здания и махнуть мне рукой с крыльца. Крыльцо отсюда видно. Вон оно! Начинай. - Он взглянул на наручные часы, засекая время.
  Кудрявый метнулся к распахнутому окну и исчез.
  - Как думаешь, успеет?
  Лопоухий в сомнении покачал головой.
  - Спорю, что успеет. На щелбан. Принимаешь?
  - Принимаю. Не успеет.
  Клим облокотился о перила и стал ждать. Кудрявый выскочил на крыльцо и замахал руками.
  - Пятьдесят две секунды, - крикнул Клим. - Уложился, можешь возвращаться. А ты подставляй лоб.
  Когда Кудрявый вернулся, экзекуция была уже окончена.
  - Кто, по легенде создал Горное Убежище? Что ты можешь рассказать об этом человеке?
  - Это был не человек, - голос у парня после бега слегка дрожал. - Это был гном, кажется. Он был подмастерьем у бога Хедина... он погиб во времена Первого прорыва... его звали Тефур... Тьефур. Он учил людей и писал книги. Летописи Тьефура - фундаментальная вещь по истории... Только сначала Убежище было не здесь, а по ту сторону гор, в пещерах. Потому что гному с учениками там приходилось прятаться... а потом уж ученики перебрались сюда.
  Клим дослушал сбивчивый рассказ, и обернулся к Лопоухому.
  - Ну что, теперь твоя очередь...
  - Но...
  - Ты что же, думал, что обойдется? Идемте вниз, на турники.
  Клим бросил последний взгляд на горизонт - тот по-прежнему был спокоен.
  "Значит, все решится завтра", - подумал он.
  
  Утром, после короткого отдыха, мастера собрались в кабинете у Нерина. Солнце только взошло, и можно быть уверенными - вчерашние испытуемые еще нежатся в постелях.
  Нерин хмуро оглядел собравшихся. Ему-то удалось поспать от силы час - вернулись следопыты с Чертова Седла. Им пришлось два раза укрываться от разъездов патрулей вражеской армии. Это заставляло задуматься. Конечно, три перевала и пересеченная местность, это хорошая преграда для любой армии, но они подобрались слишком близко, и если зададутся целью, то никакие обманки не помогут защитить Убежище. У Акима одних мертвяков около двух сотен. Кроме того, пришли другие известия, и они были не лучше.
  И все-таки встречу следовало начать с чего-то хорошего.
  Нерин поприветствовал всех, каждому нашел ободряющее слово и поинтересовался, как успехи у его выпускников.
  Первой высказалась Диана:
  - Меня устраивают оба. Хорошие парни. Самое то для внешнего круга обороны.
  - А ты, Рома, что скажешь?
  - А? Да, нормально. Я думаю, у нас все получится.
  - Рома, придержи коней! Вам еще и делом заниматься нужно! - хохотнул Клим.
  - А сам что? Неужели опять - без подмастерьев?
  - Позже выскажусь.
  Нерин приподнял брови:
  - Тогда Геда.
  - Клим был совершенно прав. Хорошая девочка, но с ней еще работать и работать...
  Старики, конечно, поворчали, но в целом тоже были довольны.
  - Ну? Клим? Теперь уж придется говорить, ты последний.
  - Отлично. Значит, так. Кудрявый. Э... выпускник Арт. Очень хорошая память, умеет сосредотачиваться на решении. Физическая подготовка средняя, магическая - полный базовый курс. К сожалению, трусоват. Будет неплохо работать в паре с лидером, но для самостоятельной работы я бы его не рекомендовал. Думаю, что подарю его вам, мастер Абер. Имейте в виду, у него много гонору. Лучше подойдет для долгосрочной работы в одну тему. Ушастого - беру себе. Аплодисментов не надо.
  - Кстати, - заинтересовался Евсий, - что ты с ними такое делаешь, что они каждый раз от тебя приходят, словно побитые, и обо всем молчат, как партизаны?
  - Я их бью. Вопрос исчерпан? Я могу забрать моего Лопоухого и идти работать?
  Нерин приподнял ладонь:
  - К сожалению, у нас есть еще, о чем поговорить. Две темы, и они взаимосвязаны.
  - Схарм? - догадался Абер.
  - Да. Точней, эти его "освободители", схарматы.
  - Я так понимаю, вопрос обороны города? - оживилась Диана.
  - Не столько города, сколько школы. Вчера верховный совет Ордена сообщил, что помощи в обороне Узла от них пока не будет. Без подробных объяснений. Сказали только, что воевать на два фронта - нецелесообразно, а пока наши основные силы появятся здесь, город так и так успеют взять. А если успеют взять город, то и гарантированно начнут пользоваться возможностями Узла, и силы магам понадобятся у ловушки. Так что в эту войну мы не вмешиваемся. Пока.
  - И будем терпеть схарматов у себя под боком? - хмыкнула Диана.
  - Войны на опережение не получилось. У мастеров такой аргумент: вступим в бой - обнаружим себя. Создать второй такой учебный комплекс с нуля будет трудно, почти невозможно, поэтому мы должны на время тихо исчезнуть. Не стану же я выставлять против схарматов, у которых в войске не менее двадцати взрослых мастеров Слова, наших учеников? Тех самых, которых вы сегодня гоняли? В общем, Орден приказывает на рожон не лезть и начать готовить школу к эвакуации.
  В кабинете зашумели, словно там собралось не семь взрослых мастеров, а пятьдесят гуляющих школьников с младшего круга. На Нерина со всех сторон сыпались вопросы - что, как, почему и что можно сделать? Нерин обстоятельно отвечал, а Клим думал, что хочешь, не хочешь, а ему придется сходить в город. Посмотреть, послушать. Лучше всего идти как раз во время уличных боев...
  Нерин дал коллегам пошуметь, а потом коротко попросил не покидать пока Убежище, а помочь преподавателям, их подмастерьям и ученикам приготовить школу к эвакуации.
  Клима такой вариант вполне устраивал. Его ушастый новобранец вовсе не был подарком. Но он был единственным, кого можно начинать обучать уже сейчас.
  Нерин обещал сам объявить ученикам о решении мастеров, но Клим счел своим долгом разбудить своих вчерашних испытуемых и объявить им свое решение лично.
  Кудрявый расстроился, но в меру. А Лопоухий откровенно ликовал - кажется, заподозрил в себе пяток еще нераскрытых талантов.
  
  ................
  ................
  
  Леон встретил его на главном крыльце.
  - Вечно тебя, брат Дальгерт, приходится дожидаться.
  - Я был в патруле.
  - Понимаю. Итак, у нас есть сведения, что вражеское войско разделилось. Другой цели, кроме как небольшими силами прорываться к монастырю, пока основные отряды заходят с юга, я не вижу. Командовать обороной монастыря я оставляю отца Никулу. Он, безусловно, справится. А ты ему в этом поможешь. Но, брат Дальгерт, у тебя будет еще одна задача. Я не исключаю, что среди беженцев есть те, кто проник в город этой ночью. Они пришли сюда под видом обычных перепуганных горожан, пришли, чтобы предать. Чтоб ударить в спину. Так вот, надо проверить беженцев по спискам привратника. Не забывай так же пользоваться святой сферой - она укажет неучтенных магов. Все ли тебе ясно, сын мой?
  - Нужно ли мне идти к отцу Никуле прямо сейчас? Или же проверка горожан - моя основная задача?
  - Отметься у отца Никулы, и сразу ступай в трапезную. Большую часть беженцев пока разместили там. И да поможет тебе Спаситель.
  Дальгерт поклонился и поспешил на двор, где отец Никула раздавал задания монахам и послушникам. Он их уже успел разделить на десятки и назначить командиров...
  
  Ильра ту ночь тоже не спала. Мерила шагами выделенную ей келью, то с ненавистью вспоминала самонадеянного монашка Дальгерта, то вдруг вскидывалась от мысли, что это, скорей всего, последняя ночь ее жизни, а она так глупо ее проводит.
  После смерти матери она была уверена, что встретит свою последнюю ночь именно так - в монастыре, под охраной бдительной стражи. Правда, в ночных кошмарах виделись ей тесные подземные камеры, и одетый в черное палач. А на деле это оказалась монашеская келья. Маленькая, но даже уютная. Только видно, что здесь давно никто не жил.
  И смерть предстоит не на костре, и не от рук ненавистных священников...
  Разу уж старейшины решили пустить в ход силы древнего Тарна, значит, дело действительно может обернуться падением города.
  Такие силы губительны для необученных магов. Они губительны даже для мастеров Слова. А Ильру никогда специально не учили ни защитам, ни магическим приемам. Так что, старейшины просто выбрали того, кто наименее полезен в деле защиты города. Ильра успела убедить себя, что этот выбор справедлив. И раз уж так случилось, она сделает все, что в ее силах, чтобы защитить корни Тарна, с таким трудом прижившиеся на этой неподатливой, суровой земле.
  Всю жизнь прожив в окружении людей, связанных сродством, менее заметным, чем родственные связи, но более крепким и значимым - сродством общих корней, общего происхождения, Ильра, конечно, знала все три бережно хранимые от чужаков тайны Старого города. Она знала, что будет требоваться от нее: стать проводником призванных сил, превратиться в русло, по которому они хлынут в мир. Все остальное уже сделали старые маги, предки, создавшие щит. И столько времени, сколько сможет она удерживать в себе этот поток, щит будет напитываться энергией. А значит, от нее зависит, насколько прочным он будет, и как долго простоит.
  Этот самонадеянный белорясник сказал - "Я тебя вытащу". Ему нет дела до того, что если не провести ритуал, могут погибнуть сотни людей. Он опять думает только о себе и своей выгоде.
  Кажется, вся ненависть, на которую Ильра была способна, в тот момент была направлена именно на Дальгерта.
  А потом кто-то провернул ключ в скважине, и дернул за ручку двери.
  - Кто там? - окликнула она.
  - Госпожа Ильра, вас ждет старейшина Гаральд.
  Неужели пора?
  Она охнула и открыла дверь. Тощий служитель чуть поклонился ей, и предложил следовать за собой. Через минуту они уже входили в маленький светлый зал, стены которого были выбелены, а вдоль них стояли статуи, изображающие святых. Восемь статуй.
  
  Гаральд ждал ее в этом зале, а за его спиной стоял высокий человек, закутанный с головы до ног в длинный серый плащ. Кто это? Чтец, который будет произносить направляющие слова? Маг?
  Старейшина печально улыбнулся, приветствуя:
  - Вы истинная дочь Тарна, Ильра Зэран, и я горжусь вами.
  Ильра, как никогда собранная, тоже чуть склонила голову в приветствии. Так здороваются воины и маги, и она сознательно не стала отвешивать "женский" поклон с приседанием. Сегодня она - орудие Тарна, так к чему условности?
  - Я прошу простить мне, что нарушил ваше уединение, однако есть человек, который очень просил меня устроить вам встречу, именно по этой причине я здесь.
  - Уже началось? - замирая, спросила Ильра.
  - Нет, но отряды врага хорошо видны, они движутся к городу. Думаю, они попытаются войти с марша. Так что, Ильра, согласны ли вы поговорить с этим господином?
  - А он кто?
  Возникшая было безумная мысль, что это - отец, мигом исчезла. Виль ниже незнакомца, самое меньшее, на голову. Да и Дальгерт, пожалуй, ниже.
  Гаральд чуть нахмурился, но покачал головой:
  - Ильра, да или нет? Мы в монастыре, и священники все время незримо следят за нами.
  - Хорошо, я поговорю с ним. Недолго.
  - Я подожду у выхода.
  
  Ни на секунду старейшина не задумался, почему так бездумно выполняет все просьбы незнакомца, который даже не представился...
  
  - Присядем, - предложил незнакомец.
  Ильра огляделась в поисках скамьи и тут же увидела - у двери, через которую они с монахом только что вошли. Верней, монах проводил ее до входа и сразу удалился.
  - Снимите капюшон, - попросила Ильра. По правде сказать, ей было любопытно, кто кроме отца и Дальгерта мог пытаться добиться встречи с ней. Да еще и успешно.
  - Мне бы не хотелось в этом месте. Мы не знакомы, Ильра Зэран.
  - Что же привело вас ко мне?
  Незнакомец вздохнул и задал встречный вопрос:
  - Ильра, вы боитесь смерти?
  - Я видела, как умерла моя мать. Да, я боюсь; но куда больше боюсь, что не справлюсь, что врага остановить не удастся, и все окажется напрасно.
  - Вы? Не сомневаюсь, вы справитесь. Дело в другом. Видите ли, Ильра... по завершении этой магии физически вы не умрете. Вам никто не причинит вреда. В отличие от варварских обрядов ваших врагов, магия Тарна не требует крови. Но жизнь, которая вам достанется, хуже смерти. Все становится пеплом, мир погружается в серую муть, вскоре исчезают звуки и голоса. Пальцы перестают чувствовать предметы, и остается цепляться только за память, но и она непрочна. Она будет стираться и рассыпаться на клочки, и однажды не останется вовсе ничего, а другим будет казаться, что вы постепенно теряете разум, погружаясь в свой внутренний мир. Они будут стараться спасти вас, но это не даст результата, потому что нельзя вернуть то, что сгорело, и только кажется уцелевшим, а на самом деле это пепел. Связи разрушены, но память немного прочней и создает видимость, что все еще можно вернуть, отыграть назад.
  Незнакомец говорил как будто даже не Ильре, а самому себе. Смотрел на свои руки - кончики пальцев сведены - и говорил им, пространству между ладонями.
  - Зачем вы меня пугаете?
  - Чтобы вы до конца поняли, на что идете.
  - Предлагаете бежать? Вас не Дальгерт прислал, часом? Я никуда не пойду. Возможно для некоторых долг и честь - это пустой звук, но никто никогда не скажет, что Ильра Зэран предала свой народ из-за страха смерти.
  - Не сердитесь. Я не собирался предложить вам ничего недостойного. Достаточно ли будет сказать, что среди дорогих мне людей были те, кто ушел этой дорогой?
  Ильра представила, как ее потом, после, возвращают отцу. С пустым взглядом, не отвечающую на вопросы, не способную даже удержать ложку...
  Конечно, он будет стараться вернуть ее. И конечно, ему это не удастся. Будет ли для него это лучше, чем, если бы старейшины вернули ему труп?
  - Я все равно пойду до конца, - тихо сказала Ильра. - Что бы вы ни сказали, на самом деле у меня нет выбора. Не стану же я, действительно, упрашивать старейшин найти кого-нибудь другого на это место?
  - Многие бы так и сделали. А кое-кто предпочел бы совершить самоубийство.
  - Среди тех, кто от корней Тарна, таких нет!
  - Ошибаетесь, очень даже ошибаетесь...
  - Разве что этот предатель Дальгерт Эстан.
  - Вы, похоже, совсем не разбираетесь в людях, милая Ильра. Дальгерт Эстан собирался заменить вас. Ему, конечно, не дали.
  - Ему было наплевать на людей в городе.
  - Это важно? Впрочем, что гадать. Я не прошу вас менять выбор или уклоняться от долга.
  - Тогда что?
  Незнакомец пошарил за пазухой и вынул оттуда гладкий темный шарик, как раз такой, чтобы уместиться в ладони. Молча протянул его девушке.
  Она нерешительно взяла. Шарик оказался целиком вырезан из дерева. Совершенно гладкий, но видно, что его не касалась ни краска, ни лак.
  - Вот, возьмите. Держите в руке во время обряда. Когда мир станет серым, он позволит вам найти дорогу назад. Нужно будет только захотеть вернуться.
  
  ................
  ................
  
  Даль как раз вышел на двор, когда в ворота вбежал послушник с криком:
  - Началось! Началось!
  Монахи побросали дела и помчались вверх по лестницам, на крышу.
  Дальгерт тоже помчался наверх. Оттуда прекрасно виден весь город.
  Армия Схарма втягивалась в три неширокие улицы. Смотрелось это впечатляюще. Сначала по узким проулкам двигались чадящие и пылящие транспорты, созданные мастерами Слова. Одному мастеру такого монстра не создать. Дальгерт, проживший в трущобах Мегаполиса без малого год, видел там и такие. Хотя чаще, конечно, ему доводилось встречать маленькие легкие машины для перевозки одного - двух пассажиров. И уж конечно, эти чудовища не были творением рук деревенских мастеров. Тут работали хорошо обученные знатоки своего дела. И работали не год и не два.
  На броне располагалось минимум по четыре солдата в шлемах и со щитами. Они временами покидали свои "насесты", и тогда в переулках завязывались короткие стычки, но это не мешало основным силам победно идти вперед.
  Благословение силам Равновесия, этих чудовищных транспортов было немного. За ними почти вплотную шел пеший строй. Вдалеке виднелись еще какие-то машины, но их разглядеть мешала география улиц и поднятая сотнями ног пыль.
  Почему-то должным образом не сработали стрелки, засевшие на крышах домиков, в развалинах и подворотнях. А потом Дальгерт увидел псов. Они бежали далеко впереди, и атаковали все, что казалось им живым. Их рубили, но дело это было почти безнадежное - псы не чувствовали ударов.
  - Значит, еще и собаки. Не только голуби.
  Дальгерт бросил взгляд вниз, на длинную очередь беженцев. А ведь скоро здесь появятся первые раненые.
  Он внезапно сообразил, что наверху очень много людей и большинство из них праздные зеваки. Не вооруженные и практически беззащитные.
  Выругался, начал искать глазами отца Никулу. Увидел его подле оружейной и поспешил туда. Придется смириться с тем, что приказ отца Леона будет выполнен не до конца.
  Отец Никула спросил:
  - Луком владеешь?
  - Плохо. Если есть, лучше арбалет или огнестрельное.
  - Ну, ты замахнулся. У нас на весь монастырь пять ружей. И к ним по горсти патронов. Бери самострел, и радуйся, что вообще что-то досталось.
  - Беру и радуюсь. Куда мне?
  - На крышу. Правое крыло. Там спросишь брата Лариона. И да поможет тебе Спаситель.
  Монастырская крыша была окантована парапетом чуть ниже роста взрослого человека, с прорезанными в ней бойницами.
  Отец Ларион указал Далю его место на стене, напомнил, чтобы он проверил выданное оружие, и ушел. У выхода на крышу присел мальчик лет восьми - один из тех, кто потом будет подносить боеприпасы.
  Толку, правда, от них будет мало. Если чудовищные транспорты доберутся до стен монастыря, то монастырь продержится ровно столько, сколько продержатся ворота.
  С того места, где устроился Дальгерт, было видно, как продвигается правое крыло нападавших. Продвигалось оно бойко. Несколько домов у них за спиной уже полыхали. Впереди по-прежнему шли две машины.
  Первым серьезным препятствием для них оказался как раз ров. Неуклюжее колесное чудовище не успело затормозить и ухнуло в провал утяжеленной носовой частью. Тот, кто управлял второй машиной, вовремя сориентировался и остановился в поисках объездного пути. С обеих машин осыпались бойцы, двинулись на засевший за баррикадой первый серьезный заслон. Дальгерт мог поклясться, что увидел залп. Вот только, ни одна из отправленных стрел, похоже, не достигла цели - никто из атаковавших не упал.
  "Надо укреплять ворота", подумал он.
  На крыше все еще было полно любопытствующих, которые ничем не могли помочь обороне. Ларион, похоже, о них просто забыл. Даль распорядился:
  - Всем посторонним покинуть крышу! Находиться здесь опасно!
  - Да ладно тебе, - усмехнулся занимавший ту же бойницу аколит. - бой еще далеко.
  - Точно, - спохватился отец Ларион. - Уходите! Вы будете мешать обороне.
  Многие послушались.
  Баррикаду на улице смяли, почти не потеряв времени. Армия пошла дальше, только у засевшего во рву транспорта осталось несколько человек - вызволять. Да еще несколько оперативно собрали покойников и потащили куда-то назад, в хвост процессии.
  На этом рубеже армия Схарма не потеряла ни одного солдата.
  - Жарко там, - с какой-то тоской сказал сосед.
  - Скоро здесь будет еще жарче.
  Город не мог похвастаться диковинным транспортом или оружием. Здешние мастера Слова занимались в основном созданием нужных в хозяйстве мелочей - мельниц, самоходных тележек и плугов, кухонной утвари. Что до машин, подобных тем, которых Дальгерт видел в Мегаполисе, то на здешних улицах они бы долго не просуществовали, а центральная часть города невелика, и там вполне можно быстро перемещаться на своих двоих. Старейшины для парадных нужд еще могли выехать в карете, запряженной парой лошадей, но на памяти Дальгерта такое случилось только раз, когда один из сыновей Гаральда женился. Мастера Слова боялись монастыря с его строгими правилами и нетерпимостью к любой магии. Мудрено ли, что их здесь с каждым годом становилось все меньше. Теперь их услуги ох, как пригодились бы.
  Движение врага замедлилось: они вошли в ту часть города, что строилась на древних руинах и завалах. Ту самую, в которой иногда теряются даже старожилы. Узкие переулки, похожие один на другой, застраивались здесь без всякой системы...
  Наступавшие решили проблему просто. И Дальгерт воочию увидел, для чего их машинам был нужен этот тяжелый, треугольный нос. Он просто врезался с наскока в стену ближайшего дома, откатывался назад; строение шаталось и падало прямо на транспорт, но тот словно не замечал придавившей его массы и шел дальше. Солдаты двигались уже по развалинам.
  - А первый утюг все еще в яме... - заметил сосед.
  - Надо было больше рвов. Но теперь они будут осторожней...
  - Это точно. Смотри, раненых несут. А мы все ждем...
  К монастырю приближалась процессия из нескольких человек с носилками. Даль рассмотрел, что в большинстве тащили носилки женщины.
  Армия Схарма целенаправленно двигалась к центру. За ними стелился черный дым пожаров.
  
  Глава 7
  - Брат Дальгерт, брат Толь, брат Нариан - за мной!
  Отец Никула придирчиво окинул их взглядом. Кивнул.
  - А что случилось? - спросил плечистый брат Толь.
  - Нужна помощь санитарам. Не справляются.
  - А здесь кто останется?
  - Сейчас отступающие отряды подойдут, из них сформируем подкрепление. Они же и вас заменят, когда враг подступит к стенам.
  Когда проходили мимо распахнутых дверей церкви, оттуда донесся слитный голос нескольких десятков певчих - служили Долгую мессу.
  В коридорах и на дворе было не протолкнуться.
  Госпиталь был устроен в залах семинарии. Малый зал оказался уже заполнен, в большом еще оставались места.
  - Вот,- окликнул одного из священников отец Никула, - привел тебе помощь.
  Священник этот был Дальгерту мало знаком. Они встречались изредка на службах, но не более. Кажется, его сюда перевели откуда-то с равнин. Высокий, еще не старый, он немного сутулился. Говорил отрывисто, словно куда-то спешил, а взгляд его был внимательным и цепким.
  - Отлично. Вон там, у стены, койки. Надо их собрать и расставить. Негодные откладывайте в сторону. Остальные - в четыре ряда, в середине - проход. Закончите - скажете. Я в соседнем зале.
  Работа оказалась несложной, но требовала усилий. Сразу понятно, почему отец Никула выбрал их - из тех, кто стоял на стене, больше никто бы с этой работой не справился. Во всяком случае, быстро бы не справился. Дальгерт никогда не думал, что металлические рамы с натянутой на них сеткой могут быть настолько тяжелыми. Спинки в большинстве проржавели, крючки никак не хотели входить в пазы на рамах, но все же им удалось собрать восемнадцать вполне устойчивых коек. Когда заканчивали последнюю, первые три уже были заняты пострадавшими. Около них хлопотали женщины из горожан. Возле одного сидел священник.
  Не успели распрямить спины, как вернулся священник, заведующий лазаретом, и определил брата Толя носить воду для прачечной, а Нариана и Дальгерта - идти к малым воротам, встречать новых пострадавших...
  Этим Дальгерт занимался до самого заката.
  Раненые рассказывали много. Кое-что Далю казалось откровенным преувеличением, но собак он видел сам, да и самоходные "утюги" тоже.
  - Мертвецы идут... - говорил один. - Смотрят мертвыми глазами, бьют без промаха, а самих убить нельзя. Стрелы они из себя вытаскивают, как занозы, а из ран не течет кровь...
  - Они своих мертвых лежать не оставляют, - говорил другой. - Может, это не по вере их, но наши-то мертвые им зачем?
  - ...командир приказал обмотать стрелы паклей, макать в смолу и пытаться поджечь эти утюги, - делился впечатлениями третий. - Так мы и в кабину попали, где водитель сидел: не горит! Не горит и прет вперед. Похоже, единственный способ с ним справиться, это в яму посадить...
  - У собак зубы и когти стальные, и хватает она сразу за горло. И если ухватила, то уж не выпустит...
  Дальгерт наслушался этих историй досыта и удивлялся только одному. Почему он не там? Почему, если отец Леон считает его виновным? Для чего старый лис его бережет?
  По отрывочным сведениям, днем наступление удалось остановить в центре и немного задержать на левом фланге. Но провалившийся в ров утюг был единственным успехом тех, кто держал оборону справа, и враг почти сумел зайти в спину защитникам центральной части города. Тем пришлось спешно отступить, и теперь им предстояло сдерживать натиск объединившихся сил противника.
  Перед закатом раненых было уже столько, что их начали размещать в коридорах. Запас железных коек тоже исчерпался.
  
  Оборону схарматы прорвали глубокой ночью. Дальгерт в тот момент спал. Несколько бессонных ночей привели к тому, что он отрубился, едва упав в постель. Хорошо, догадался двери не запирать. Разбудил его встревоженный брат Рузан:
  - Город горит! Наши отступают к монастырю! Скоро приступ...
  Дальгерт плеснул в лицо холодной воды, поправил одежду. Подумал, что стоило бы побриться, но как подумал, так и забыл. Подхватил выданный отцом Никулой самострел и поспешил на крышу.
  Ночь дышала неожиданным холодом и ветром. Звезд видно не было.
  На крыше снова толпился народ, но на этот раз Дальгерт решил, что спорить - не его дело. У "его" бойницы уже стоял другой служитель, в темноте чина он не смог разобрать. Даль огляделся в поисках отца Лариона, но не увидел.
  Кто-то громко читал молитву, кто-то ругал кастеляна, впотьмах выдавшего сутану на два размера меньше, чем нужно. Кто-то перешептывался о предстоящем бое.
  В свете пожаров южная часть города была хорошо видна; северная затаилась во тьме, ждала своей участи.
  Дальгерт смотрел, как враг движется к Старому городу: еще три квартала идти... теперь два квартала...
  Два квартала до круга, обозначенного камнями предков. До условного щита.
  Это может означать, что Гаральд начал или вот-вот начнет вести обряд.
  Только взглянув на три уцелевших самоходных машины, Даль подумал, что стрелы, пущенные с крыш, ничего не решат. Прорываться враг будет через ворота и только через ворота. И вперед пойдут мертвецы и собаки, а уж потом, на подготовленное пространство, войдут живые...
  Командуй Дальгерт атакой, он бы так и сделал.
  А это еще что? По одной из темных, не тронутых пожаром улиц движутся люди. Отставшие при отступлении монахи? Горожане?
  Он сам себе ответил - ага, а самоходную махину они взяли с боем. Нет, это враг пытается вывести к монастырю без боя большой отряд. И им это, возможно, удастся. Если зрение Дальгерту не изменило, отряд уже пересек незримую границу. Надо предупредить командиров... где, Ракот его задвинь, отец Ларион? Стоит ли его дожидаться, или пойти искать? Ага, в темноте тут кого найдешь...
  Дальгерт указал на опасность ближайшему стрелку, и на всякий случай поискал взглядом свободные бойницы, но нет. Каждую защищали по два человека, да еще этажом ниже отдыхает, дожидаясь своего часа, смена. Похоже, Дальгерта уже вычеркнули из защитников крыши, так что он решил спуститься к главным воротам. Если серьезный бой и начнется, то только там. А возможно, там он найдет и кого-нибудь из командиров.
  Ворота были закрыты. Их укрепили дубовым брусом, опустили черную, обитую железом решетку. Да, выглядит она внушительно, но вряд ли устоит против той техники, что привели схарматы...
  У ворот дежурили бойцы из городского ополчения. Даль спросил, где командир, и получил ответ, что его зачем-то срочно вызвали на Малый двор.
  Он прикинул время, и решил, что успеет туда сходить до того, как начнется штурм ворот, потому что вероятней всего, и Ларион там, и другие командиры...
  Ветер задувал все сильнее, а стоило Дальгерту оказаться в центре Большого двора, как с неба на голову упала первая капля дождя.
  На Малом дворе стояли факельщики из городских, обозначая полукруг. Перед ними о чем-то совещались священники.
  Но людей в мирском платье было здесь намного больше.
  Где-то неподалеку бубнил молодой чтец, читал псалом "К Спасителю о защите слабых".
  Ветер трепал пламя, дождь полил уже ощутимо. Вдали вспыхнула зарница.
  И тут, совершенно отчетливо, словно кто-то проговаривал текст у него в голове, Дальгерт услышал:
  - Вода, питающая корни Тарна, земля, питающая корни Тарна, воздух и свет, без которых не выживут ростки. Сила ваша запертая, сила ваша освобожденная, пройди сквозь преграды все, защити и помоги нам. Богами старой веры и Богами веры новой я призываю тебя, сила, дарующая и отнимающая...
  Слова древнего языка, слышанные десятки раз, заученные наизусть... никто из чужаков их не знает и не понимает их соли.
  Невольно он подошел ближе. Читал сам Гаральд, и у Даля шевелились губы в такт словам Второго Обращения...
  Под ногами просыпалась, нагревалась земля. Сквозь булыжник кое-где начал сочиться слабый голубой свет, обозначая тонкие линии-лучи. А в их перекрестье стояла Ильра. Туда не дотягивался свет факелов, и Дальгерт не мог разглядеть ее как следует. Просто силуэт в просторном одеянии ненавистного ей белого цвета.
  Света становилось больше, особенно в центре. Голос Гаральда звучал ровно и спокойно. Стихли все лишние разговоры - взгляды, как и голубые лучи, все скрестились на девушке. Никто не обращал внимания на разразившийся ночной ливень.
  Неожиданно Далю померещилось движение за спиной. В шуме дождя он ничего не мог услышать, но его словно подтолкнул кто.
  Он резко обернулся, и успел увидеть человека под аркой входа. Человек быстро опустил руки, и метнулся назад, во тьму. Даль вскинул арбалет, но куда там - незнакомец скрылся за пеленой дождя. Секунду стояла полная тишина, а потом кто-то крикнул:
  - Убит! Гаральд убит!
  И словно вторя этому голосу, из-за монастырских стен раздался дружный многоголосый крик - видно, отряд врага и их чудовищная машина добрались-таки к монастырю...
  Сверху ответили воплями "Ура!" и "За Бога! За веру!". Засвистели стрелы.
  Ворота сотряс первый удар.
  Командиры, простые воины, факельщики - все кинулись к воротам. Дальгерт оглядел двор, где на камнях лежало мертвое тело старейшины, а над ним склонились двое монахов.
  Может, жив еще, мелькнула мысль. А Ильра? Что с ней?
  Ворота затрещали под следующим ударом. Их надо удержать! Непременно надо! Иначе погибнут все те, кто пытался укрыться от ужасов городского боя за этими прочными стенами. Дальгерт додумывал свою мысль уже на бегу.
  Ильра сидела на корточках в потоке ливня, подставив лицо струям воды.
  Дальгерт решился тронуть ее за плечо. Девушка распахнула глаза и дернулась, чтобы отстраниться. Не удержала равновесия и упала в уже скопившуюся на площадке грязь.
  "Ну конечно. Лучше измараться, чем позволить мне до себя дотронуться". Он усмехнулся и галантно протянул даме руку.
  Она, не обратив на это внимания, поднялась.
  "Ну, и что дальше?"
  А дальше отец Никула должен приказать, чтобы беженцев уводили подземным ходом за реку. А если он не прикажет? У кого еще есть ключ? У привратника?
  Надо было это начать делать, как только стало ясно, что город мы не удержим.
  А когда это стало ясно? Да только что. Только что, когда старейшина Гаральд погиб, не завершив обряд...
  - Дальгерт... - голос ее прозвучал хрипло, словно у Ильры пересохло горло. - Дальгерт, ты знаешь текст! Ведь знаешь! Пусть ты надел сутану и отрекся от прежнего. Хочешь, я встану на колени? Пожалуйста, прошу тебя... дело нужно довести до конца.
  Еще один удар, закончившийся страшным скрежетом и треском. Даже отсюда это было хорошо слышно.
  Ну, Дальгерт Эстан? Неужели все было напрасно? Все попытки ополчения сдержать врага, все смерти? Жертва, которую принесла Ильра? И которую сейчас должен принести ты? Будешь тянуть время, и здесь уже никто не спасется. Приди хоть сам их бог...
  - Дальгерт! Я умоляю... нельзя так...
  Он решился.
  - Не плачь. Тебе нужно сосредоточиться. Подожди, я скажу пару слов этим господам, и мы продолжим начатое.
  Он обернулся к служителям, которые, оказывается, все еще не могли понять, жив ли старейшина, или уже не дышит.
  - Братья! Похоже, ворота нам не удержать. Но в чем виновны люди, которые искали здесь защиту, а отыщут, похоже, смерть? Спаситель велит нам печься о слабых, и я думаю, пришло это время...
  - Брат Дальгерт! Я давно об этом думаю. Но ведь приказа не было?
  - Командирам сейчас не до чего, они ведут оборону. А ведь нужно не только горожан вывести, есть еще госпиталь...
  - Выводить раненых узким подземельем? Не лучше ли оставить их, надеясь на милость победителей?
  - Не лучше ли их сразу убить из милосердия? - рявкнул Даль. - Старейшина умер. Оставьте его. Спасайте живых! И да поможет вам Спаситель!
  Даль вернулся к Ильре. Она уже стояла в центре маленького круглого пятачка, к которому прихотливо стекалась сложная каменная мостовая Малого двора.
  - Готова? - Улыбнулся девушке Дальгерт. Он хотел ей многое сказать. И в другой раз, может, сказал бы. Но время утекало песком сквозь пальцы. Не было времени. - Ну, тогда начали. Вода, питающая корни Тарна, земля, питающая корни Тарна, воздух и свет...
  
  ***
  Мастер Нерин искоса посмотрел на разведчика. Клим как обычно курил на балконе, имея вид монументальный и очень уверенный. Не скажешь, что ему только что сообщили очередные неприятные новости.
  - Перед тем, как выводить учеников, надо проверить дорогу. Сейчас из разведчиков у нас только ты. Понимаю, что в город тебе попасть хочется больше.
  Над Чертовым Седлом висела пелена тумана, Но мастеру чудилось, что снизу этот туман отсвечивает красным. Пожары над городом полыхали еще до заката.
  - Это дело одного дня. Надеюсь, на новом месте все готово?
  Нерин вздохнул:
  - Новое место, это хорошо забытое старое место. Возвращаемся в исторические катакомбы...
  - Ненадолго.
  - Кто знает. Если Узел схарматам понравится, они к нему присосутся как клещ к поросенку. Мы готовим мехов, чтобы хотя бы часть поклажи не тащить на себе, но их тоже кому-то надо будет водить. И придется сделать несколько заходов.
  - Нерин, дай мне день. Я знаю город, знаю, чего ждать от схарматов. Узнаю новости и вернусь.
  - Если твой парень жив, он в монастыре. То есть, в относительной безопасности.
  - Кроме Даля там еще трое моих людей. Хочу проверить, не оставляли ли сообщений.
  - Ладно. Увидим. Главное сейчас, вывести младших ребят.
  Клим расплющил сигарету о перила и кинул в пепельницу.
  - Где ты берешь эту дрянь?
  - Места надо знать.
  - Кстати, как твой Дамир?
  - Как... как петух.
  - В смысле?
  - Гордый, тупой, и готовый в бульон. Да ничего, думаю, он скоро начнет разбираться, что к чему. Талант притираться, устраиваться и входить в доверие - редкостный.
  - Звучит не как комплимент.
  - Это потому что наш Дамир пока пытается на мне оттачивать эти свои способности.
  - Не сбежит он от тебя?
  - Ага, как же. Быть подмастерьем у Клима это статус. Все завидуют, то-се. Посмотришь на него через год, не узнаешь.
  - Дожить бы.
  - Доживем. Только отпусти меня в город.
  - Сначала выведем малышей. Потом вернемся к этому разговору...
  
  ***
  Сколько прошло времени? Дальгерт не ответил бы. Он повторял в детстве еще заученные слова и смотрел, как оживают камни. Как заполняется серебристым сиянием двор. Света стало столько, что он начал резать глаза, в его потоках Ильра казалась тоненькой свечкой. Когда он закончил Третье Обращение, девушка вскинула руки, и от нее вверх поднялся ослепляющий луч света. Где-то там, в вышине, он раскрылся зонтиком и помчался навстречу похожим лучам, текущим от камней.
  От главных ворот начался поспешный отход защитников: их теснили ворвавшиеся через пролом псы и мертвецы. Сейчас они войдут в Малый двор, закроются и эти ворота. Наступит небольшая передышка: Большие ворота не так велики, чтобы в них мог без проблем втиснуться "утюг" схарматов.
  Значит, ворота Малого двора нападающие начнут ломать сами, без поддержки тяжелой техники. А это - время. Время, которое необходимо, чтобы братья перешли галереями по крышам к Большому двору и попытались проредить ряды нападающих. Даль оглянулся на Ильру - она держала щит. Больше здесь ничего уже сделать нельзя. И остается одно - бежать к воротам, к деревянной лестнице на верхнюю галерею, и оттуда наконец открыть свой личный счет в этой войне.
  Он так и сделал.
  Внизу метались отсветы факелов. Холодный дождь лупил не переставая, но это совершенно не заботило нападавших. Они методично теснили к воротам Малого двора жалкую горстку оставшихся защитников крепости. Часть их, не обращая внимания на отступающих, уже пыталась разнести парадные ворота главного здания.
  Дальгерт помнил, что вчера их изнутри заложили мешками с песком, оставив для своих нужд лишь узкие боковые входы. Что ж, это тоже сможет задержать врага на какое-то время.
  На галерее над воротами было темно, сухо и людно. Защитники крепости не жалели стрел. Дальгерт даже увидел, что их усилия не были напрасны - некоторые из атакующих все-таки падали, но мало, очень мало. А потом он убедился, что из упавших большинство вскоре поднималось, и двигалось дальше, вершить свои темные дела. Дальгерт попытался стрелять по ногам, но это оказалось неэффективно, сложно целиться. Пробежали мальчики с ведрами смолы. Кто-то подготовил стрелы, увитые паклей. Неподалеку отрывисто скомандовали "запал", и арбалетчики отступили назад, давая простор лучникам с зажженными стрелами. С крыши главного здания кто-то начал стрелять из ружья. Видимо, стрелок был мастером - Даль увидел, как на землю упала, неприятно дергаясь, крупная собака, а потом и один из атакующих.
  Запалы не то, чтобы кому-то повредили, но обозначили мишени. Из некоторых мертвецов торчало уже по нескольку стрел.
  Дальгерт изредка оглядывался на двор - Ильра продолжала держать щит. И это было удивительно... и радостно. Значит, еще здесь, живая. Еще есть за что сражаться.
  В арке главных ворот ворочался транспорт схарматов, довершая разрушения. Больше пока в пролом никто не рвался, значит, все желающие уже здесь. Их не так и много, десятка четыре, но убить их очень сложно, и размен вовсе не в пользу защитников.
  Арка главных ворот рухнула, подняв пыль и оглушительный шум, и "утюг" наконец-то ворвался во двор, который сразу показался маленьким и тесным.
  Кто-то передал приказ покинуть галерею. Ну, еще бы, сейчас чудовище начнет долбить эти ворота, и никому мало не покажется...
  Дождь мешал рассмотреть детали, но то, что врагов стало меньше - радовало неимоверно. Дальгерт прикинул, не получится ли как-то добраться до кабины, в которой наверняка сидит управляющий железным чудовищем мастер Слова. Выходило, что если повезет, то изловчиться можно, а если удастся остановить меха, то полдела сделано...
  И поэтому, когда все бросились выполнять приказ, Даль, напротив, подобрался поближе к предполагаемому месту удара. Осталось только рассчитать прыжок, и толкнуться до того, как "утюг" начнет рушить стену.
  - Куда! - Крикнул ему кто-то, неразличимый во тьме. - Назад!
  Но тот, кто управлял монстром, выбрал именно этот момент для удара, и Дальгерт, даже если бы захотел выполнить приказ, все рано бы не успел этого сделать.
  Немного не рассчитал, поскользнулся на железной броне, но все же смог удержаться. Пока машина сдавала назад, он подтянулся и оказался сидящим на корпусе, прямо за кабиной. Ему даже хорошо была видна макушка водителя.
  Он размахнулся и приложил незадачливого мастера Слова колодкой арбалета. Тот посунулся вперед, и Даль, не долго думая, скользнул в кабину.
  У потолка качалась тусклая лампа в оплетке, спереди водителя защищали поднятые стальные щитки. Должно быть, такой щиток раньше был и сзади, но во время долгого пути по городу "утюг" его успел потерять.
  Что оказалось неожиданностью, это наличие пассажира. Молодой человек в черной куртке с вышитой на груди знакомой эмблемой - Глазом Схарма - сидел на маленьком сидении в нише, глубоко уходящей под броню. Из такого не вдруг вылезешь. Даль, не раздумывая, выпустил в парня стрелу - последнюю.
  Более не обращая на него внимания, Дальгерт вернулся к водителю.
  Удар был не сильный, скорей неожиданный, так что тот если и потерял сознание, то ненадолго.
  Мастер Слова оказался щуплым мужичком с редкой бородой и лицом, изрытым какой-то кожной болезнью.
  Дальгерт от души хлопнул его по щеке и тот сразу открыл глаза. Вздрогнул, вытаращился на послушника, приставившего к его шее острый и длинный нож.
  А потом он увидел труп на заднем сидении и тут же закаменел - понял, что пощады ждать не следует.
  - Ты мастер Слова?
  - Д-да.
  - Догадайся, что мне от тебя нужно?
  Тот только дернулся.
  - Слово Управления и Слово Разрушения. Быстро!
  - Не...
  - Быстро, я сказал!
  Тот забормотал едва слышно, и Дальгерту пришлось переспрашивать два раза.
  Слово Управления, к сожалению, было завязано на жизнь самого мастера, так что Даль был вынужден надежно связать его, заткнуть ему рот промасленной тряпкой, и отправить в объятия покойному пассажиру. Сам он занял место водителя, и обнаружил шлем и защитные очки. Надел их, возрадовался. Мастер позаботился об удобстве ночного вождения - в этих стеклах все было видно, как днем. В том числе оставшихся ходячих мертвецов. Этих было около двух десятков, да еще несколько уже уложенных пытались подняться с травы.
  - Покатаемся, - пробормотал Дальгерт, - поиграем в догонялки. Ну, поехали, чудовище...
  И подкрепил просьбу словом Управления. Машина дернулась и пошла.
  Вскоре на дворе остались только размазанные, втоптанные в грязь тела.
  Дальгерт направил машину к разрушенным главным воротам и по привычке уже взглянул в небо.
  Трепещущего прозрачного зонтика там больше не было.
  Ильра сделала, что могла.
  Значит, тебе осталось тоже сделать, что можешь...
  Даль с разгону загнал машину на гору битого камня. Потом она скоро пошла вниз. Навстречу возможному врагу...
  Но далеко уехать не успел. Мастер каким-то образом смог избавиться от кляпа, и хрипло выкрикнул Слово Разрушения. Механизм умер, и машина встала.
  Арбалет был разряжен, а убивать мастера голыми руками Дальгерту не хотелось. Оставил как есть. Ох, и высказался бы Клим, узнай он о таком благодушии бывшего своего подмастерья! Но Клим не узнает.
  Даль поспешил назад. В голове бродила только одна связная мысль - увидеть в последний раз, проститься... Ильра, оказывается, была ему куда дороже, чем он думал сам. А может, стала дороже в эти последние дни, когда замаячила вероятность и в самом деле ее потерять.
  Пробегая через Большой двор, он старался не смотреть под ноги. Ворота Малого оказались заперты.
  Ну что, не стучать же теперь...
  Он поспешил к одной из дверей, ведущих в главное здание.
  На удивление, ему открыли. На пороге стоял брат Толь с факелом в руке.
  - Ну, ты даешь! Я как увидел, что ты вниз упал, думал, все, конец... хранит тебя Спаситель...
  Даль привалился спиной к стене - отдышаться. Подождал, пока Толь задвинет все засовы и вернет на место упоры, и сказал:
  - Щит погас. Значит, они двинулись к центру...
  - Отец Никула приказал уводить беженцев. Святые отцы, оказывается, казну еще утром вынесли. Видать, оставим мы монастырь... жалко-то как...
  Даль покачал головой:
  - Это небольшой отряд был. Против основных сил мы не продержимся.
  Толь уже шел вперед, к своему боевому посту над этой самой калиткой.
  Распрощавшись с ним, Дальгерт поспешил в Малый двор. У ворот возились братья, наспех укрепляя их камнями и бревнами. Место, где совсем недавно стояла Ильра, было пусто. Где она? Унесли в госпиталь? Или положили бездыханное тело в церкви, среди других, не переживших осаду?
  Уже у входа он обернулся, окидывая двор прощальным взглядом, и вдруг увидел темный силуэт на фоне каменной кладки, в углу, на лавке, сделанной из цельного бревна. Что-то заставило его вернуться и подойти.
  Кто-то перенес ее сюда, спрятал под навесом крыши от бегущей с неба воды. Даже не пожалел своего белого плаща. Она полусидела, привалившись к стене, глаза закрыты, мокрые волосы облепили лоб и щеки. Показалось, что они мешают, и Даль нерешительно отвел прядку в сторону. Ильра дышала неглубоко и ровно, словно спала. Дальгерт знал - когда она откроет глаза, в них не будет ни искорки от прежнего ее взгляда. Она ничего не будет узнавать и никогда никому не ответит. Больше не сощурится от гнева, не обзовет, никогда ничего не попросит...
  Но она будет жить и дышать. Сколько-то дней, месяцев, может даже - лет.
  И ничего не надо говорить - поздно. Не услышит и не поймет...
  Глаза защипало, и Даль быстро заставил себя сосредоточиться на другом. Что делать прямо сейчас? Уходить? Попытаться добраться до Горного Убежища?
  А зачем? Все новости там и так вскоре будут известны. Какие могут быть новости? Значит, останусь. Буду драться, насколько хватит сил. Чтобы беженцы смогли уйти как можно дальше. Видишь, Ильра, я остаюсь. А тебе... даже такой тебе... здесь делать нечего.
  Он подхватил девушку на руки, она показалась ему очень легкой, как будто вместе с магией ее покинула и добрая часть материи, и поспешил под крышу.
  Коридоры были пусты. Беженцы покинули их совсем недавно, на полу остались следы их пребывания - осколки посуды, забытые подстилки и тряпки.
  Далю послышалось, что в церкви кто-то есть, и он туда заглянул.
  Мерцали свечи. На коленях перед святыми ликами стоял священник и тихо читал молитву. Дальгерт не стал заходить. Вход в подземелья - на кухне, туда и надо торопиться.
  На полпути встретил брата Рузана. Полненький аколит торопился ему навстречу.
  - Дальгерт! Живой, слава Спасителю! Давай скорее.
  - Брат Рузан, я решил остаться. Надо их хотя бы немного задержать...
  - Да ты что, убьют же!
  - Не страшно. Я хочу тебя попросить. Позаботься об Ильре, пожалуйста. Больше мне просить некого...
  - Хорошо, но она же...
  - Я прошу тебя, сделай что можешь.
  - Я помолюсь...
  - Вряд ли ей это поможет: она не верит в Спасителя. Но все равно, спасибо.
  Рузан принял Ильру на руки. Сказал:
  - Поможет тебе Спаситель, брат Дальгерт. Что бы ты ни затеял...
  Даль кивнул и поспешил обратно к воротам Малого двора.
  Он не знал, что брат Рузан опоздает. Что священники обвалят подземный ход как раз в тот момент, когда он только начнет спускаться по лестнице. Он не мог догадаться, что в обычной жизни нерешительный и не очень уверенный в себе аколит, решит во что бы то ни стало исполнить его просьбу и таки выберется в город через пролом главных ворот...
  
  Глава 8
  Светало. Они шли вдоль извилистой пустой улицы, где были закрыты все окна и ставни. Слуга Спасителя в белом плаще вел Ильру за руку. И это было неправильно - белые монахи - враги. Им нельзя верить...
  На душе пусто. От всех чувств осталась только усталость. Усталость была гирями, привязанными к ногам. Ильра шла только потому, что служитель тащил ее вперед.
  И холодно. Дождь продолжал потихоньку оплакивать наполовину сожженный город. Словно и не было двух месяцев непривычной для этих широт жары.
  Долго ли продолжался путь, она не знала, думала, что всегда. Ночь сменилась хмурым утром, одни дома сменялись другими... и были серыми, серыми...
  Но что ей до того?
  Ильра пошевелила рукой, за которую ее бесцеремонно тащил служитель.
  - Погоди!.. я не могу больше.
  Белый замер, словно налетел на стенку. Обернулся. Лицо у него было... сказать, что изумленным, ничего не сказать. Но Ильре было все равно.
  - Ох! Знал бы Дальгерт!.. - выдохнул аколит - Как вы?
  - Дальгерт? - Ильра нахмурилась, пытаясь собраться с мыслями. - Так это он вас просил вывести меня?
  - Не злитесь на него, Ильра. Он там остался. Может, уже и не живой...
  Ильра не поверила. Не живой, как же. Дальгерт Эстан, эта хитрая лживая бестия...
  - Монастырь пал, мы выбрались в последний момент...
  - А город?
  - Сгорело много домов на южной окраине. Кажется, в центре тоже что-то горело. Но здесь все тихо. Есть шанс выбраться.
  Ильра присела у стены ближайшего дома. Идти дальше она не могла.
  - Идемте же! - настойчиво попросил белый. - Если нас найдут, то не выживем.
  Ильра потерла виски. Бежать? Куда? С белыми монахами? Да нет, она не сможет...
  "А этот служитель хочет помочь, но его-то точно убьют, если только увидят одежду... а на мне тоже все белое... тоже убьют... а если снять плащ, то ничего... странно конечно, в белом платье с коротким рукавом под дождем и по грязи... но ведь пожары были... кто в чем выскакивал...".
  - Вы идите, - сказала она. - А я домой пойду. У меня отец волнуется.
  - Я обещал, что пригляжу за вами.
  - Уже приглядели. А вам оставаться опасно...
  - Ильра...
  - Да тут, если дворами, то до моего дома недалеко. Я сейчас отдохну и пойду. Правда, так будет лучше. Город они взяли. Что им еще? Дойду потихоньку.
  - Что я могу для вас сделать?
  - Как вас зовут?
  - Брат Рузан.
  - Не надо ничего... постарайтесь им не попасться...
  - И вы постарайтесь. Да хранит вас Спаситель, хоть вы ему и не молитесь...
  - Идите, - сказала Ильра твердо. - Пусть лучше ваш Спаситель поможет вам.
  Она поднялась. Нужно было, чтобы монашек обязательно увидел - ей помощь не нужна, она справится сама. Или она не от корней Тарна?
  Отошла на десяток шагов, обернулась. Брат Рузан стоял в переулке и смотрел ей вслед. Взгляд его отчего-то был очень печальным.
  Она махнула ему на прощание и поспешила скрыться из глаз.
  За поворотом стянула с плеч монашеский плащ. Задумываться, откуда он у нее вообще взялся, не было никаких сил. Взялся. Такая вот данность. Посмотрела, куда бы засунуть. Приглянулся деревянный ящик, выставленный кем-то на улицу. Скатала, выкинула. Каким бы мокрым он ни был, а все-таки сохранял у тела немного тепла. Теперь стало совсем плохо. Ильра сжалась от холода, но не остановилась.
  
  ***
  Дальгерт очнулся от того, что ему на голову вылили ведро воды.
  Голова отозвалась звоном - вчера, когда схарматы уже прорвались в Малый двор, ей основательно досталось. Осталось пожалеть, что досталось не насмерть... и постараться жить дальше.
  - Эй, тут один шевелится! - оглушительно крикнули над головой.
  И, уже однозначно ему, приказали:
  - Давай! Поднимайся, святоша! И без фокусов!
  Даль на пробу пошевелил рукой. Правой. Получилось. Сдерживая стон, перекатился на бок, поднялся.
  Перед глазами все поплыло. Он чуть снова не упал, едва успел в падении схваться за того, кто его нашел. Устоял, но получил чувствительный тычок.
  - Ты... встань прямо! Давай, вперед двигай, живее.
  Вперед - это на Малый двор, на свежий воздух. Свежий воздух, это хорошо. Он словно состоит из капелек стылой воды. Его можно пить...
  А небо серое, пасмурное.
  В углу у стены лежали кучей тела погибших в ночном бою защитников монастыря. Большинство - ополченцы. Даль с горечью подумал, что монахи в большинстве успели уйти. Кроме самых уж невезучих и тех, кого оставили прикрывать отход... и тех, кто сам захотел остаться. Хотя, он, наверное, был один такой идиот...
  У стены жались два мальчика-остиария. Одному лет двенадцать, другому, по виду, и того меньше. Наверное, из тех, что подносили на стены и крыши стрелы.
  Дальгерта подвели к ним.
  - Стой здесь.
  Он послушно встал, но стоило схармату уйти, с тихим стоном опустился на скамью. Итак, монастырь захвачен. Правая армия Схарма взяла город...
  Муть в голове медленно вращалась, мешая думать. Хорошо бы только Рузан выполнил обещание. Да нет, он не может не выполнить; значит, Ильра в безопасности, что бы дальше с ней ни случилось. Надо дать этой мысли исчезнуть из памяти, уйти на второй план. Это не самая важная на сегодня мысль. Самая важная, - собраться, сосредоточиться и искать выгоду. Что хорошего может быть в том, что ты в плену у схарматов? Ничего... совершенно ничего.
  Запрокинул голову, уставился в серую хмарь: так проще, так хотя бы не мутит.
  Первым делом надо избавиться от дурноты - она мешает думать. И пить хочется...
  С крыши бежала струя дождевой воды.
  Он протянул руку, дождался, пока ладонь наполнится, поднес к губам. Вода показалась сладкой. И было ее мало...
  Пришлось повторить операцию. Потом еще раз повторить. Пока звон в ушах не притих хоть немного.
  Он заставил себя вновь вернуться мыслями к основной задаче: что делать дальше? Что выгодно в этой ситуации? Сначала, что выгодно с точки зрения сбора информации для Горного Убежища...
  Вариантов на самом деле два. Или героически умереть, поминая в прощальной молитве Спасителя. Или попытаться выжить... и что? Выбраться? Идти к Убежищу, как собирался раньше?
  Что выгодно тебе лично? Это понятно. Выжить. А дальше? Если Ильры нет... и нет никого, кто смог бы быть заложником, чтобы повлиять на тебя... Что толку бежать?
  Ладно. Выжить... это простая цель. Как ее добиться? Наверное, будут допрашивать? Что сказать на допросе? Отовраться, попытаться уверить врага, что попал к ним в руки по ошибке? Ну да. И плащ со знаками Спасителя надел с утра случайно... нет, это не пройдет, это даже не вариант, о котором можно думать. Гордо молчать? Нет. Можно придумать лучше...
  Ох, и сложный это вариант. Вариант за гранью морали. Но он не только оставит тебе шанс. Он даст возможность работать в городе и дальше.
  Впрочем, в таком состоянии о своей игре и думать нечего. Нужен отдых. Нужно собраться с мыслями. Даль набрал еще немного воды и плеснул себе в лицо.
  Ворота были вынесены и лежали у стен бесформенными фрагментами досок и решеток. В свободное пространство ровным строем вошло несколько схарматов, одетых одинаково - в длинные серые плащи очень простого кроя, с капюшонами на лицах.
  Следом появилась группа весело болтающих офицеров. Один отделился от этой группы, все еще посмеиваясь, подошел к лавке, на которой сидел Дальгерт.
  - Почему уселся? - спросил он резко. - Ну-ка встать!
  Даль очень осторожно поднялся. Сообщил:
  - По голове досталось. Решил присесть, чтобы все здесь не заблевать.
  - Когда я говорю - молчать! - нахмурился офицер.
  Дальгерт решил его не злить. Не ответил.
  - Имя, род, звание?
  - Дальгерт Эстан. Легат Церкви Спасителя. Инквизитор.
  Остиарии покосились на него с интересом. Они не знали. Офицер тоже на секунду потерял дар речи от неслыханной удачи.
  - Инквизитор?
  - Да.
  Дальгерт вытянул на свет знак Святой Инквизиции Эниарра.
  Камушки, изображающие цветы шиповника, заинтересовали офицера куда больше, чем их сакральное значение. Он протянул руку, дернул знак веры к себе. Кожаный шнурок натянулся, но не лопнул. Офицер вынул нож, и аккуратно разрезал его. Подвеска перекочевала к новому владельцу.
  Тот злорадно ухмыльнулся, глядя Дальгерту в лицо. Но тот лишь чуть приподнял бровь - дескать, что дальше.
  - Посмотрим, что запоешь в подвалах, - с досадой бросил офицер, и оглянулся, кому бы отдать приказ.
  Но кроме серых плащей здесь уже никого не было.
  Офицер, так же презрительно морщась, спросил:
  - А это кто?
  - Это семинаристы. Сироты, взятые на опеку монастырем.
  - Я не сирота! - вскинулся один из парней, и Дальгерт ему мысленно зааплодировал. - Меня забрали силой, чтоб батя монахам не вредил!
  - И ты веруешь во Спасителя?
  Парень потупился. Потом изрек:
  - Спаситель добр, люди злы.
  - А если я тебе сейчас скажу: "Сними сутану, иди домой", пойдешь?
  Глаза у пацана вспыхнули надеждой:
  - А можно?
  - Ну, снимай. А если я скажу, что на нее надо помочиться? Станешь?
  - Спаситель добр... - нерешительно сказал парень. - Ежели ему угодно меня спасти... проведя через унижение...
  Даль прикрыл глаза. Ну что стоило ему соврать? Ведь не отпустит же. Поглумится, поиздевается, а потом, хорошо, если просто посадит под замок...
  - Ну, значит, ему угодно. Давай. Снимай свою одежку...
  Тот суетливо распустил завязки альбы, скинул ее, принялся скидывать облачение. Наконец остался в одних коротких льняных подштанниках.
  - Ну? И чего остановился? Продолжай. Я сказал, надо это обоссать...
  У паренька задрожали губы. Но он потянулся руками к шнуровке на поясе. Руки тоже тряслись.
  - Не издевался бы над ребенком, - нехотя встрял Дальгерт.
  Офицер обернулся, зло сощурился.
  - Твое счастье, белый, что у меня настроение хорошее...
  - Ты же все равно не собираешься его отпускать.
  - Я сказал, отпущу, если сделает.
  Дальгерт не стал возражать. Все, больше он ничем помочь не сможет...
  Остается надеяться, что этот молодой офицер так же легко ведется на "слабо", как иные простые смертные.
  Струя мочи уперлась в одежду. Паренек стоял, отвернувшись от всех. Но было видно, как часто вздрагивают его плечи.
  - Вера во Спасителя учит терпению, - чуть слышно сказал Даль.
  Когда дело было сделано, офицер распорядился:
  - Пошли вон, оба! Увижу еще раз - убью!
  Мальчишки убежали.
  - Я их отпустил, - зачем-то напомнил офицер Дальгерту. - А ты, руки за спину, и пошел.
  - Куда?
  - Я покажу. Подвалы у вашего монастыря знатные. Хорошие подвалы, своих инструментов не нужно, все есть...
  Дальгерт боялся, что его сразу передадут палачам. Что называется, зря боялся. Его заперли в отдельной крохотной клетушке, в которой кроме лавки и ведра ничего не было. Он опустился на лавку и вновь попытался понять, что делать дальше. Как себя вести, что говорить, как говорить...
  Отдохнуть ему дали несколько часов. В камеру никто не заходил. Часть этого времени Дальгерт честно проспал, часть - сидел, вслушиваясь к звукам в коридоре за дверью. Там было людно - кто-то ходил, скрипели петли, хлопали створки.
  Темнота его не пугала и не давила - он прекрасно помнил, где что в этом каменном мешке.
  Когда за ним пришли, Дальгерт, по примеру многих заключенных, мерил шагами камеру. Двое дюжих молодцов с факелами в руках встали у входа, третий распорядился:
  - Руки за голову! Выходи!
  Дальгерт не заставил себя приглашать два раза. Вышел, огляделся.
  Он здесь бывал. В этих подвалах, правда, в последнее время мало кто содержался - горожане прониклись серьезностью намерений монахов и стали намного осторожней применять магию. Хулить Спасителя они и вовсе зареклись.
  На памяти Дальгерта костер на Лобной площади пылал лишь четыре раза, но этих четырех ему хватило, чтобы запомнить навсегда каждый шаг и процедуры дознания, и ритуальной передачи преступника светской власти, и самой казни. В подвалах содержались и те, чьи преступления против веры были не так страшны. Некоторым из них позже удавалось выйти на свободу. Безумцами, калеками, нищими, но выходили. Чтобы потом сгинуть в неизвестности.
  Дальше по коридору пыточные камеры. Эти комнаты, вырубленные в цельной скале, куда древней не только самого монастыря, но и города. Во всех трех - неровные бугристые стены, удерживаемые черными от времени и копоти балками и подпорками. Все разделены на две части - палаческую и чистую. В "чистую" во время дознания приходили служители Церкви Спасителя: сам инквизитор, секретарь, наблюдатели, свидетели.
  В "палаческой" проходил процесс дознания.
  Дальгерта втолкнули в ближайшую камеру, провели мимо оградки, за которой уже собралось несколько любопытных.
  В палаческой части дожидались своей участи двое монахов. Едва на них глянув, Даль чуть не задохнулся, и резко принял решение. Одним из них был отец Евстатиан. Вороватый ублюдок, один из преподавателей семинарии. Истеричный, самоуверенный садист, сторонник телесных наказаний, которые часто исполнял собственноручно. И при этом один из богатейших членов общины.
  Второй... Дальгерт его тоже узнал. Тот священник, что распоряжался госпиталем.
  Высокий, прямой, худощавый, с плохо выбритым лицом. Как получилось, что он остался в монастыре? Не успел уйти со всеми? Не захотел уходить? Или... или священники, уходя, бросили раненых?
  Монастырского палача не было, вместо него распоряжался собственный палач схарматов.
  Против воли, ноги стали ватными при виде разложенных на столе инструментов. Даль сжал зубы, и подошел к пленным, не дожидаясь напутственного тычка.
  - Ну, опробуем здешний арсенал, - громко сказал кто-то из чистой части. - Длинного - на дыбу! Эти пусть смотрят и думают над ответами...
  Дальгерта все-таки подтолкнули к железной скамье, устроенной у той стены, что напротив входа. Отсюда подсвеченная факелами дыба просматривалась во всей красе.
  Отца Евстатиана к скамье пришлось тащить - ноги ему отказали...
  
  По левую руку генерала Акима сидел старец Демиан. По правую - верный командир передового отряда, получивший ранение, но выживший. Именно его трудами была обеспечена такая быстрая победа.
  И небывалая удача! Удалось поймать живыми аж трех важных монастырских чинов. Аким улыбнулся: Даже одного инквизитора, а уж это вовсе из области несбыточных мечтаний!
  Генерал окинул взглядом троих святош, и сделал выбор. Толстый старик и без пыток во всем признается, чего и не совершал. А молодой, по уверению одного из офицеров - инквизитор. Его надо поберечь... наверняка много знает, и наверняка имеет представление, куда припрятано храмовое убранство и утварь...
  Но попугать его тоже нужно. А то стоит, глазами стреляет, словно и не боится ничего...
  И Аким приказал поднять на дыбу худого священника, которого отловили в здешнем госпитале. Раненых в госпитале было мало. В дальней части на маленьком столике горела свечка подле нательного Знака Спасителя, а рядом, молитвенно сложив ладони, на коленях стоял этот святоша.
  Священнику тем временем связали руки. Протянули в петлю длинную цепь. Он молчал. Только губы беззвучно шевелились - молился видать.
  Аким дал знак поднимать.
  Когда руки начали выворачиваться, священник хрипло закричал. Но Аким смотрел не на него, а на тех двоих, что дожидались своей очереди.
  "Инквизитор" сидел очень прямо, не отрывал взгляда от пытаемого, губы его тоже быстро что-то шептали. Толстяк зажмурился и заткнул ладонями уши. Отлично.
  Аким встал со скамьи и дал знак ослабить цепь.
  - Имя? Чин? - потребовал он ответа.
  Священник промолчал.
  Пошла потеха, подумал генерал и велел готовить угли.
  Священника потянули во второй раз, и он снова закричал. На этот раз крик длился дольше. У инквизитора руки сжались в кулаки, а второй священник вдруг тоже заверещал высоким голосом. А потом, неожиданно наклонился вперед и его начало рвать. Видимо, хорошее было у этого святоши воображение. Представил, небось, как его самого на дыбу подвесили. Аким вновь приказал ослабить цепь и повторил вопросы.
  И вновь не дождался ответов.
  - Поднимай! - Велел он палачу.
  Тот выполнил приказ, на этот раз, ногой удерживая цепи, которыми были скованы лодыжки священника.
  Слабонервного толстяка трясло. Он тяжело дышал. Когда священник на дыбе закричал в третий раз, толстяк внезапно схватился за облачение на груди и начал его неловко тянуть. Лицо его налилось багровой кровью. Не успел Аким ничего решить, как тот захрипел и упал на только что им самим изгаженный пол.
  Один из помощников палача подошел посмотреть, что там, и растерянно сообщил:
  - Мастер, а этот-то совсем помер!
  - Вот те на, - потер переносицу палач. - И приступить к нему не успели, а он копыта отбросил. Слабые людишки...
  - Это он со страху, небось, - решил вставить слово помощник палача. - Такое, я слышал, бывает...
  - Слышал, - передразнил его палач. - Надо не "слышать", а знать. Знал бы я, что у него сердчишко слабое, по-другому бы работал...
  - Уберите! - Распорядился Аким. - И продолжайте, чего замерли!
  
  "Хедин, бог Равновесия, ты знаешь, я никогда ничего не прошу. Что бы ни выпало на мою долю, я справлюсь. Я сам выбрал этот путь и знал, куда по нему можно прийти, и я не прошу ни послаблений, ни уступок. Но сейчас... помоги этому священнику. Дай ему выдержать пытки. Его бог любит, когда страдают во имя его. Он не станет облегчать боль мученика. Но, пришедший обманом и зовущий за собой еще большим обманом, он все же в доверии у многих честных людей. Я не прошу милости. Только справедливости, хотя ее и не бывает...".
  Дальгерт и вправду никогда не молился. Кто от корней Тарна, те знают, что выпрашивать что-то у высших сил недостойно и некрасиво. Словно крошки подбирать с пола после пира у господ. Те же, у кого в душе вера в Силы Равновесия, знают еще крепче: просить богов не нужно. Равновесие вещь хрупкая. Любое воздействие может его нарушить. И уж конечно, боги это понимают не хуже, чем люди. А уж если боги вмешиваются в дела людей напрямую, значит, миру грозит нешуточная беда.
  Впитав с детства оба эти понимания, Дальгерт не молился. Ему было странно, что слуги Спасителя молятся постоянно, что у них на каждый случай есть свое обращение к богу... и если священник молится искренне и страстно, то бог ему отвечает, ниспосылая чудеса и благодати...
  Он выучил эти молебны. Он знал чуть не наизусть Священные Свитки, и произносил заученные слова, как урок, бездумно и отрешенно.
  Священник висел на вывернутых руках. Голова его свесилась, он больше не кричал, только стонал тихонько, как стонет в подворотне побитый пес.
  Помощник палача вылил ему в лицо ведро воды, но тот не пришел в себя.
  - Снимайте, - сморщился генерал.
  Потом перевел взгляд на Дальгерта:
  - Ну, что, святоша? Готов повторить подвиг? У тебя большие шансы стать святым мучеником.
  
  ***
  - Собрались?
  - Жду свое подмастерье. Оно застряло в поисках куртки.
  Нерин ухмыльнулся, но комментировать не стал, видел, что Клим уже сам не рад, что выбрал Дамира.
  - Невеселый у нас получился праздник. Сначала Мик, теперь вот эвакуация.
  - Все не осада.
  Клим еще раз посмотрел на часы. Он дал подмастерью на сборы двадцать минут и предупредил, что если он не уложится, то мастер уйдет один. Двадцать минут подходили к концу. Что там было собирать на один дневной выход, он представить себе не мог. Но раз уж сам назначил время, приходилось ждать.
  Нерин секунду помолчал, сменил тему:
  - Помнишь мальчика, Олега? Поговори с ним.
  - Зачем?
  Нерин пожал плечами:
  - Врач говорит, могут быть проблемы. Хочу знать твое мнение.
  - Я не детский психиатр.
  - Тебе сложно?
  - Его приятеля у него на глазах загрызла огромная дохлая собака. Кто угодно мог свихнуться. Пусть врачи разбираются.
  - Жаль. Хороший мальчик.
  Клим оглянулся на Чертово Седло. Над перевалом висел туман. День обещал быть прохладным.
  Нерин распрощался, ушел. Разговор оставил неприятный осадок. Почему - следовало бы разобраться, но как раз в этот момент явился Дамир. За плечами его возвышался плотно набитый рюкзачок.
  Первая мысль была - заставить прямо сейчас перебрать имущество и лишнее выкинуть. Но времени и так много ушло. Да и, пусть-ка потаскает. В следующий раз трижды подумает, что нужно брать с собой, а что и не стоит. И Клим промолчал.
  
  День перевалил глубоко за середину, а они с Лопоухим еще даже не добрались до тоннеля. Казалось, Дамир поставил целью совершить все возможные ошибки на местности, какие только можно. Клим не мешал ему набивать шишки, только единожды предостерег идти по удобной на вид тропе, проложенной в чащобе медведем. Чем черт не шутит - вдруг там-таки берлога?
  Лопоухий краснел, сопел, но пер к цели как танк. Когда взобрались на очередной склон, парень просто упал на большой серо-зеленый валун и закрыл глаза, всем видом показывая: дальше не сдвинется.
  Клим констатировал: натертая нога, расшибленное колено (полез через бурелом, надеясь сократить путь), накусы от мошки и комаров по всем открытым частям тела. Это парень приобрел, пока не покинули зону леса. Здесь, в царстве низкорослых березок, комарья было меньше.
  Понаблюдал, как секундная стрелка завершила круг, и пошел дальше. Не оглядываясь. Через десяток шагов услышал за спиной нарочито громкое сопенье. Вот уж чего, а упрямства у Лопоухого не отнимешь. И с имуществом своим Дамир так и не расстался. Может быть, просто не догадался, а может, опять же упрямство сыграло роль.
  Спуск был короткий - разведчик специально так проложил маршрут, чтобы выйти строго над тоннелем.
  Это архитектурное сооружение было ровесником города, если не старше. Облупившийся бетон, раскрошенный корнями деревьев, навевал опасения, что если туда войти, то там и останешься. Ощущение это было обманчивым - тоннель за последние лет десять почти не изменился. Дно его по-прежнему было усыпано мелкой щебенкой, поверх которой ржавели две искореженные железные полосы.
  Клим оставил Лопоухого за камнями, сам спустился осмотреться. Нет, зря Нерин переживал - никто здесь не ходил, никому до этого места не было дела. Значит, осталось немного. Пройти под горами, убедиться, что нигде не случилось обвала и путь свободен, и вернуться старой тропой на базу.
  Что-то все же беспокоило Клима. На уровне ощущений, как будто он делает вовсе не то, что нужно. Но как ни крути, а эвакуация Горного Убежища - задача первоочередная. Врагов поблизости нет, тоннель свободен.
  Так в чем же дело?
  - Стой, Дамир. Перекур.
  Клим действительно вытащил сигарету и прикурил. Дамир в изнеможении плюхнулся на первый подвернувшийся камень. Снял рюкзак, приготовился слушать. Клим иногда позволял себе короткие познавательные лекции на самые разные темы. Слушать его было интересно - мастер умудрялся в любой, даже самой банальной ситуации найти неожиданный поворот.
  Но разведчик молчал. Курил и словно прислушивался к чему-то. Пели птицы, в траве что-то стрекотало и жужжало. Это насекомая жизнь еще не сообразила, что теплым дням пришел конец.
  - Самая опасная часть пути, это как раз вход в тоннель, - наконец сказал мастер. - Может, в этом дело? А может, надо было поговорить с мальчиком.
  - А что случилось?
  Ответом Дамиру было неопределенное пожатие плеч.
  - Давай-ка потратим полчаса. Поставим сигнальных мехов. И я тут над ними еще поколдую...
  - Да зачем? Здесь же нет ни хуторов, ни поселков. Схарматы сюда не сунутся.
  - Сунутся. Да расслабься, это недолго. Заодно покажешь, как умеешь работать с механоидами. Можешь, кстати, начинать.
  Дамир поспешно полез в рюкзак и вытянул оттуда большую холщевую сумку. Запас мастера Слова на все случаи жизни.
  Из сумки высыпал на колени горсть деталей, кусочки проволоки, колесики, пружинки.
  Потом, поколебавшись, вынул оттуда же толстую учебную тетрадь.
  Клим смотрел на суетливые движения подмастерья, и пытался разобраться, что его тревожит.
  Получалось, что дело вовсе не в защите туннеля. Хотя, конечно, идея пришла здравая...
  
  ***
  Палач окинул Дальгерта заинтересованным взглядом. Похоже, дыба его уже не привлекала в качестве инструмента.
  - Имя? Чин?
  Даль быстро ответил, не давая палачу шансов стимулировать его каким-либо из инструментов:
  - Дальгерт Эстан, слуга Спасителя, легат Святой церкви, Инквизитор Эниаррского Понтификата. Знак предъявить не могу, забрал кто-то из ваших офицеров.
  Аким медленно кивнул.
  - Принимал ли ты участие в защите крепости?
  - Принимал.
  Теперь, главное не перегнуть палку. Я испуган, (кстати, действительно испуган!) но не до смерти. Я очень хочу жить, люблю деньги и власть. И себя тоже очень люблю. Ох, и страшно же...
  - Так что вы хотели? Чтобы монастырь сдался без боя? Тут каждому было, что терять.
  - Тише, ты! - ворчливо возмутился палач. - Разговорчивый больно.
  - Господа! Если вы гарантируете мне жизнь, я вам расскажу все, что пожелаете и о монастыре и о монахах...
  - Еще условия ставит, - пробормотал палач.
  - Мне не интересно, - хмыкнул Аким.
  Он видел этого пленного монашка насквозь: надеется выторговать жизнь, предав своих. Вот сейчас завертится, заюлит, начнет набивать себе цену. Сколько он уже видел таких в своей жизни! Гораздо больше, чем тех, которые как давешний священник, будут молчать и под пытками, даже если им пообещают жизнь...
  Палач деловито подошел, связал руки. Не сзади, как тому священнику, спереди. Это внушало некоторые надежды.
  Акима удивило, почему пленник молчит, и он спросил:
  - Страшно, монашек?
  - Страшно.
  - Видимо, недостаточно.
  Дальгерта подвели к дыбе, на которой так недавно висел священник из госпиталя. Он подумал - не буду кричать. Что бы ни делали, не буду...
  Палач так же деловито приладил цепь. Проверил ее. Крутанул для пробы колесо.
  - Ну? Начинай! Рассказывай!
  - А смысл, - процедил Даль сквозь зубы. - Так и так умирать...
  - Смысл есть... - усмехнулся Аким.
  Дальгерт не ответил. Он ждал команды, по которой его вздернут наверх.
  Помощник палача опустил в раскаленные угли железную трубу. Даль зажмурился, предчувствуя, что выполнить данное себе обещание не сможет...
  ...очнулся в камере. Кажется, раскаленной железкой его приложили раза три, не больше. Этого хватило выше головы, и теперь было больно даже шевелиться. Он лежал на полу. Вспомнил только, что до камеры доковылял все-таки сам. И упал сам - когда оказался в полной темноте, промахнулся мимо лавки, ударился.
  У него так больше ничего и не спросили. Побили, словно для острастки, прижгли спину, и выдворили. Кости остались целы, суставы тоже. И хотя болью отзывалось любое движение, это еще была не та боль.
  Его щадили, значит, считали, что он может для чего-то сгодиться.
  Поверили ли они в его страх и желание спастись любой ценой? Должны были поверить - он и сам искренне верил в это, когда висел, привязанный к дыбе...
  Если поверили, что дальше? Попытаются поговорить? Договориться?
  Дальгерт решил просто ждать, что будет дальше. Ждать, пытаться выжить, пытаться выбраться... или продолжить работу в городе. Как-то жутко было предположить, что из пяти человек остался только он один. Из четверых, вспомнил он связного. Из четверых.
  Отсчитывать время он не мог. Время тянулось и тянулось патокой, густым вязким потоком. Попытки заснуть обернулись неудачей, и Даль встретил своих тюремщиков на ногах. Один из них сладко зевал, из чего Дальгерт заключил, что сейчас раннее утро.
  На этот раз его вели наверх, изредка подбадривая тычками в спину. Даль старался, чтобы эти тычки не достигли цели, и это ему до поры удавалось.
  Только от последнего уйти не удалось - когда его втолкнули в покои, в которых расположился их главный. Тот самый, что вчера задавал дежурные вопросы.
  По дороге Дальгерта облили водой, чтобы не пачкал в помещении, так что ввалился он к командиру схарматов не только грязным, но и мокрым.
  Раньше он тут не бывал: главарь устроился в апартаментах приора. Конечно, ничего ценного, ни книг в дорогих окладах, ни золоченых скульптур, ни занавесей тут не осталось, но и того, что было, хватало, чтобы представить, как это должно было выглядеть...
  Даль вытер лицо рукавом сутаны, огляделся. Сегодня здесь были кроме самого главного схармата еще двое - старик в черной хламиде без капюшона и высокий молодой человек в пропыленной куртке. У него была некрасивая редкая бородка, а на тонких губах играла улыбка, которая Дальгерту очень не понравилась. Образ дополняли светло-русые вихры.
  - Как провел ночь? - усмехнулся схармат, - Мягко ли спалось?
  - Ну, все не на улице.
  - Значит, говоришь, ты согласен ответить на некоторые наши вопросы? Почему?
  - Я мог бы сказать, что по нашей вере каждая жизнь драгоценна, и что Спаситель в милости своей дает мне шанс, но я скажу, что мне просто дорога моя подпаленная шкура. А еще мне не хочется терять то, чего удалось достичь со святыми отцами. Я неплохой специалист, и могу предложить свои услуги вам. Какая разница, какой плащ ты носишь, если работа все равно остается одной и той же?
  - И на что мне инквизитор?
  - Судите сами. Я знаю почти все или очень многое о приоре и высших монастырских чинах. Я знаю в лицо всех священников и диаконов. Кроме того, я знаю городских старейшин и некоторые их тайны. Знаю, где могут находиться ценности, которые священники не успели забрать, убегая из монастыря. Знаю по именам всех мастеров Слова, работавших в городе с официального разрешения монахов... этого достаточно? Кроме того, я сам - мастер Слова. Меня знают в городе - я некоторое время ведал хозяйственными закупками.
  - Одна похвальба.
  - Вы спросили, я ответил. Можете меня испытать...
  - В таком случае... ты упоминал о ценностях, которые якобы здесь припрятаны.
  - Понимаю. Могу с ходу указать пару тайников, но про остальные придется подумать.
  - А ты подумай, подумай...
  - Я знаю, - внезапно сказал молодой человек, пощупывая бородку, - какое испытание ему предложить. Таким способом мы узнаем, говорит ли он правду, или измыслил какую-то хитрость, и избавим его от искушения вернуться к своим... заодно и посмотрим, насколько далеко он готов зайти...
  - Что за способ? - непритворно оживился Аким.
  - Все просто. У нас в подвале еще много монашков сидит, сколько я знаю. Мы же все равно хотели, чтоб народец здешний попугать, устроить казнь на площади? Вот пусть он своих собратьев сам и кончает...
  - А что, мне нравится, - усмехнулся командир схарматов.
  - Я не палач.
  - Ну, выбор у тебя небольшой... или участвуешь в этом представлении, или же сам встаешь с ними в один ряд. После такого тебя священники уж точно обратно не примут. И, сам подумай, тебе никаких искушений, одна только выгода. Поселишься в своей же келье, будешь и дальше там жить. Мастера Слова нам нужны. Но пока вернемся к разговору о монастырском имуществе. Говоришь, знаешь два тайника; покажешь их мне... как тебя?
  - Дальгерт Эстан.
  - Так покажешь?
  - Осмелюсь задать вопрос... как мне к вам обращаться?
  - Можешь называть меня генералом. Я - генерал Правой армии Схарма Аким.
  Дальгерт осторожно поклонился. Генерал хохотнул:
  - Знатно тебя вчера приложили? Так вот, имей в виду. Попытаешься как-то навредить нашему делу... хотя, что ты можешь?.. так вот. Или попытаешься бежать. Или попросту соврешь - будет намного хуже.
  - Я понял, генерал.
  Акиму это понравилось, но Дальгерт сказал еще:
  - У меня только одна просьба... хочется как-то поменять эти тряпочки на что-то более пристойное.
  - Наглый. Мне нравится. Мастер Лек, вы примерно одной комплекции. Поделитесь с нашим новым... союзником... нормальной одеждой. Я так понимаю, своей у него пока нет.
  - Я верну, - мрачно сказал Дальгерт. Перспектива стать палачом заставляла ежиться. Не успел стать инквизитором у священников - на тебе полной чашей! Будешь палачом у схарматов.
  
  Тайники действительно не пустовали. Это немного подняло настроение и генералу Акиму, и его приспешникам. Они выкатили из подвала бочонок драгоценного красного вина и полдня праздновали победу.
  Дальгерту штаны мастера Лека оказались впору, а вот от куртки он отказался. Он и от рубахи бы отказался, будь его воля: спину нестерпимо жгло.
  Даль к празднующим не присоединился: солдаты на него пока еще косились. Но за утро он выяснил, как в подвалах располагаются пленники. Узнал, кто такой мастер Лек и ужаснулся, поняв, что именно он и есть главный создатель армии мертвецов. Которых, к слову, уцелело не более трех десятков. Зато именно благодаря им армия Схарма потеряла всего около полусотни убитыми и ранеными. И это - за всю компанию. Больше всего при взятии города погибло горожан - ополченцев и тех, по чьим улицам шли победоносные силы освободителей Схарма.
  Даль выведал, сколько вообще схарматов вошло в город. Даже установил, в каких именно кельях расположились командиры победоносной армии...
  В общем, все сделал, для предварительного отчета. Осталось найти способ добраться до глухих окраин, все это расписать поподробней, и отправить сообщение в Убежище.
  Но и этот сбор информации не смог отвлечь его от главного ужаса дня - предстоящей вечером казни. Верней, как оговорился генерал Аким, это будет справедливый суд и казнь...
  Такой же, наверное, справедливый суд вершили Инквизиторы над своими жертвами. В каком-то смысле, схарматы были честней белых священников. Они четко знали, кого и за что обрекают на смерть. Инквизиция казнила за случайно оброненное непочтительное слово, за попытку применять колдовство без лицензии, подписанной приором. И никогда ничего не делала собственными руками. О, инквизиция лишь доказывает вину, приговор исполняет светская власть! Ложь и лицемерие.
  
  К вечеру на площадь согнали всех жителей окрестных кварталов. Дождь закончился, но по-прежнему было холодно и ветрено: улица пропахла гарью. В ночь штурма сгорела гостиница "Воронье гнездо". Вся сгорела, дотла.
  Крыша и второй этаж провалились внутрь, лишь окна первого этажа глядели на происходящее тоскливо и слепо.
  Схарматы не только расчистили место на площади, но и сколотили два помоста. Один - со скамьями, для командования и их приближенных, второй - для тех, кого предстояло осудить. Осудить на смерть. Как же иначе.
  Люди толпились вплотную к помостам, и Дальгерт старался не смотреть туда, чтобы случайно не встретиться взглядом с кем-нибудь знакомым.
  Я же не смогу, думал он.
  Впрочем, на лице эта паническая мысль у него не отражалась. Даже руки не тряслись.
  Притащили из монастыря кафедру инквизитора и длинную скамью для свидетелей. Видимо, чтобы дополнительно поиздеваться над монахами.
  За кафедру встал тот черный старик, который утром был с Акимом. Дальгерта и еще двоих незнакомых ему горожан усадили на скамью... впрочем, так ли уж незнакомых? Оба они были старейшинами кварталов города. Даль затруднился бы сказать, каких именно - городской Совет большой. Но он их обоих помнил. Неужели же они тоже согласились кого-то убить, казнить... только чтобы выжить, и сохранить власть и статус?
  
  Ночь Ильра провела в подворотне, недалеко от пожарища. Это было заднее крыльцо пустующего дома - крошечный пятачок сухого пространства, на котором можно устроиться, если только подтянуть к себе колени. Так сидеть даже не очень холодно...
  С рассветом отправилась к соседям. Горло душил кашель, она чувствовала, что начинается жар. Но тут уж ничего не поделаешь.
  Соседей дома не было. Ставни закрыты, на дверях - замки. Скорей всего, они пытались укрыться в монастыре. Значит, нужно идти до кварталов Тарна, а это через площадь.
  Все-таки она добрела. Здесь тоже многие дома были заперты. Но у Тэванов мерцало окошко, и Ильра решилась постучать. Свеча в окне - это древняя традиция. Она означает, что в доме готовы принять любого, кто попал в беду. На далекой родине однажды ночью такое могло случиться с любым.
  Открыл дверь незнакомый паренек в длинной, не по размеру рубахе. В руках он держал свечу, и ее свет делал его еще более щуплым.
  Кивнул Ильре, как старой знакомой, посторонился.
  - Я покажу дорогу.
  - Я...
  - Идемте!
  Она покорно последовала за пареньком.
  На верхнем этаже, в комнате с плотно задернутыми шторами собралось человек двадцать: взрослые, детишки, старики. Было душно и наконец-то тепло. Горели свечи.
  Люди молчали. Многие дремали, устроившись, кто где.
  Мальра Тэран составила с большого сундука коробку с игрушками и глазами указала Ильре - садись!
  Она кивнула и с облегчением села. Парень, который проводил ее в комнату, принес жестяную кружку, над которой тянулся пар. Ильра поблагодарила его взглядом.
  Таковы люди Тарна - всегда приходят на помощь, всегда встречают вместе любую напасть. Главное - дождаться света.
  Согретая горячим взваром, она провалилась в тяжелый сон, в котором она снова брела по городу со священником в белой сутане, но на этот раз священником был не брат Рузан, а Дальгерт. Идти с ним ей не хотелось, но он все равно, стиснув зубы, молча, тащил ее куда-то вперед. Солнце садилось, улица не кончалась, и так было, пока она не открыла глаза.
  В висках стучала кровь.
  В комнате осталось человека три. Слышались тихие голоса, но вслушиваться Ильра не стала. Во сне затекла спина, и распрямиться оказалось великим наслаждением, если бы не скрутивший ее тут же кашель.
  Говорившие замолчали. Явилась Мальра, принесла еще кипятка и несколько сухарей: видно, в доме экономили еду. Правильно. Неизвестно, когда откроется лавка. Да и откроется ли? Обжигаясь, Ильра сделала глоток. Что же дальше? Хозяева, конечно, не прогонят.
  Пожалуй, ночь, а может и пару ночей она еще погостит здесь. Но не больше. Или придется стать частью приютившей семьи. Такова традиция, принесенная с Тарна, традиция, возникшая не на пустом месте, а рожденная суровой необходимостью.
  Но если она так поступит, не останется никого в мире от ветви Зэран, а это неправильно.
  - Мальра, вам помочь?
  - Да уж управились. Отдыхайте, Ильра. Ах, да. Я приготовила вам одежду. Это тонкое платье теперь годится только на тряпки.
  Девушка поняла, что сейчас заплачет. Она не надеялась на такую щедрость: свеча в окне обещает лишь приют и безопасность на ночь.
  - Благодарю.
  Одежда - длинная шерстяная юбка, рубаха, явно мужская, и вязаный же протертый до дыр на локтях свитер - была теплой и сухой. Ильра переоделась, подвернула рукава. Голова из-за простуды работала плохо, но сидеть одной в комнате она не могла. Сказала:
  - Мальра, я пойду пока. Порасспрошу соседей, вдруг кто про отца слышал?
  - Да все слышали, - ответила хозяйка. - Они ведь как защищались! Улицу перекрыли, положили кучу врагов. Просто кучу... вот те озлились, дом-то и подожгли.
  - А люди? Что, убили всех?
  - Вот это не знаю. Это соседи рассказывали, я там не была.
  - Все же пойду, расспрошу.
  Она сразу пошла к дому. Подумала - может, не все здание сгорело? Может, если обойти, посмотреть... хоть какой-то угол, подсобка. Если там найдется хоть какое-то укрытие, следующую ночь она проведет под своей крышей... в последний раз.
  Через окна фасада она видела обрушившиеся балки и куски крыши. Но с другой стороны все казалось не так безнадежно: сохранилась даже черная дверь на кухню.
  Ильра зашла. Там, внутри, в глубине развалин что-то, наверное, еще тлело, потому что воздух был горячим и сухим. Под ногами густо лежал пепел.
  Сощурилась. Стараясь не испачкаться, прошла немного вперед. Но дальше хода не было. Крыша рухнула вся, целиком. Рухнул и весь второй этаж. Видны только черные обгорелые балки да свинцовое небо меж них.
  Вот и все. И нет у тебя больше дома. Ничего больше нет...
  Она вышла на улицу. Расспрашивать людей о ночной осаде гостиницы было страшней всего - ну как скажут, что Добряк Виль погиб? И что тогда?
  Но никто ничего толком не знал.
  Старый приятель Виля позвал Ильру пообедать. Он участвовал в этой заварухе, и клялся, что когда здание загорелось, Виль был еще жив. Они даже вынесли из огня какие-то вещи. Но потом пришли солдаты, и стало ясно, что бой будет проигран. Все, кто защищал баррикаду и гостиницу, отступили, как было оговорено, по разным улицам. С тех пор он никого из друзей не видел. Зато видел развалины и искренне Ильре сочувствует. И если ей некуда пойти, он может приютить ее у себя.
  В тесной комнате было не прибрано. Кровать здесь была только одна, она же заменяла хозяину стул: приятель Виля жил бобылем.
  Когда вышла на улицу, начинался вечер. Людей стало больше, открылась хлебная лавочка. На площади спешно достраивали помосты. Подле них уже стояли люди.
  Значит, будет казнь. Надо уйти отсюда побыстрей... или остаться? Вдруг там, среди заключенных, и ее отец? Хотя бы попрощаться...
  Потом оказалось, что площадь покинуть у нее и не вышло бы. Завоеватели не теряли времени, обходили дома, силком выгоняя людей на улицу. Ровно так, как в самом начале вела себя Инквизиция. Люди по привычке выходили.
  Ильра не стала толкаться в толпе. Она боялась казней. Осталась стоять чуть в стороне, за спинами любопытных. Сунула руки под подмышки, сжалась, пытаясь унять озноб.
  Кружилась голова, то и дело накатывал кашель. И даже опереться не на что. И не присесть. Лица людей, фигуры, все расплывалось. Но взгляд почему-то все время возвращался к помостам.
  Вот появились те, кто будет вершить казнь... и те, кто будет на нее смотреть с высоких, привилегированных мест. Вот если бы вся эта толпа сейчас взяла в руки камни... да если бы начала кидать в них...
  Ильра даже зажмурилась, представляя, как бы было славно...
  Но никто, конечно, камней кидать не стал. А потом она даже подумала, что есть в мире справедливость. На помост вывели троих монахов. Их белые одежды были изодраны, испачканы землей и кровью. Выглядели они жалко. Особенно первый, который без посторонней помощи не мог стоять. Ильра пригляделась, и поняла, что знает еще одного человека на этом помосте. Вон он. На отдельной лавочке подле кафедры Инквизитора...
  Зря переживал брат Рузан. Такие подлецы и предатели, как Дальгерт Эстан выкручиваются из любой ситуации.
  Она подула в замерзшие кулаки. Толпа подалась вперед, к помостам, увлекая ее за собой, и она побрела. Сопротивляться не было сил. Хотелось тихонько лечь, и умереть...
  
  Первым был монах, которого вчера вздергивали на дыбу. Старик в черном балахоне занудно зачитал короткое обвинение. Вынес приговор.
  - Казнь через расстрел. Приговор будет приведен в исполнение немедленно инквизитором Эстаном.
  Дальгерт на негнущихся ногах подошел к кафедре. Поднял взгляд на жертву.
  Показалось? Или этот полуживой священник ему едва заметно кивнул?
  Не показалось. Смотрит из-под редкой челки и шевелит разбитыми губами. Хочет что-то сказать? Попросить?
  - По нашему обряду... - хрипло сказал Дальгерт, - могу я... подойти...
  - Никогда еще не приходилось убивать, а? Инквизитор?
  - Казнь еретиков осуществлялась светской властью, - ответил он.
  - И что? К каждому будешь подходить? Он плюнет тебе в рожу и будет прав.
  - Не знаю.
  - Ладно. Пойдем.
  Священник был не молод. Ночь, проведенная в монастырских застенках, еще добавила ему возраста. Будто перед Дальгертом глубокий старик.
  Руки с вывернутыми суставами висели плетью вдоль тела. Но стоял священник сам. Его лишь чуть поддерживал молодой схармат, и был от этого явно не в восторге.
  А вот глаза монаха смотрели остро и внимательно.
  Даль не знал, что сказать. Зря он вообще сюда пошел. Чтобы время потянуть? Смешно.
  - Знак Спасителя... возьми. Передай...
  Дальгерт протянул руку, вытянул на свет, висящий на шее священника массивный деревянный символ. Не было на нем ни единого камушка, ни кусочка ценного металла. Поэтому схарматы на него и не позарились.
  - Кому?
  - Тому святому отцу... лысому... который терпеть не может своих учеников... передай, что луна ушла... серая...
  - Как его зовут?
  - Передай, я раскаиваюсь.
  Кому? Кому передать? Какому святому отцу? Мысли Дальгерта метались, а руки меж тем очень осторожно сняли с шеи священника знак, и поднесли к губам. То я делаю? Нет? Хедин, что дальше?
  - Я передам.
  - Главное теперь - не промахнись.
  Последнее он сказал твердо. И с какой-то такой интонацией, что Дальгерт без слов вернулся к кафедре. Взял арбалет. Не промахнись...
  Дальгерт не видел, как сорвалась толстая арбалетная стрела, но слышал, как выдохнула толпа. Он знал, что не промахнется.
  Не промахнулся и во второй раз, и в третий.
  - Ну, вот и все. - Довольно сказал старик. - Теперь дай поупражняться другим...
  - Я вижу еще одного священника, - очень тихо сказал он. - Убежал, поменял сутану на одежду горожанина. Зовут брат Евхарт. Вон он стоит, в первом ряду. Единственный, кто положил руки на помост.
  - Ты его ненавидишь?
  - Да. Согласитесь, это очень маленькая просьба...
  Евхарт почему-то в тот момент стал сосредоточением всех зол.
  Старик незаметно подозвал распорядителя, шепнул ему что-то.
  - А ты садись, садись пока. Тебя позовут.
  Даль, ничего не видя перед глазами, сел. Уж лучше бы сегодня казнили его самого...
  Руку кололо. Он опустил взгляд: святой знак. Стрела, перечеркнутая крест- накрест. Как он сказал? Передай тому святому отцу, который ненавидит своих учеников... Не Евстатиану же. Евстатиан не лысый. И уже умер...
  Он говорил, как будто хотел скрыть от старика и второго схармата имя священника. Зачем скрывать?
  Вопросы всплывали и так же медленно ложились на дно. Дальгерт даже не пробовал искать на них ответ. Словно это был уже не он, а какой-то совершенно другой человек. Священник из госпиталя, Даль не знал его имени и теперь уже не узнает, все время вставал перед глазами. Что означает - луна ушла? Почему он раскаивается? В чем?
  
  Когда замертво упал третий священник, Ильра поняла что стоит, закрыв лицо ладонями, и все равно смотрит. Ни отвернуться, ни убежать, как в дурном сне. Всего минуту назад она еще надеялась... почему-то, надеялась, что в этом человеке осталось хоть что-то от прежнего Даля. Того, который пришел в "Воронье гнездо" чуть больше двух лет назад. Веселый, нищий, открытый. А может, он уже тогда умел предавать? Так же спокойно и деловито, как сейчас предавал слуг Спасителя?
  Она смотрела, как уверенно, медленно Даль подошел к черному старику, обменялся с ним несколькими словами, положил оружие. Сел.
  Неужели он не понимает, что только что сделал? И ради чего? Неужели только ради того, чтобы спасти свою никчемную продажную шкуру?
  Виски ломило, не было ответа на вопросы. Одно желание - перестать видеть... и слышать... забыть. Оставить в памяти только того, прежнего...
  Вот поднялся со скамьи еще один человек. Тоже взял арбалет. Вывели троих арестованных. Эти вели себя иначе, чем монахи. Пытались вырываться, корчиться, охрана их удерживала с трудом. Одного такого буйного они даже приковали к стене цепями, чтобы не мешал целиться непривычному горожанину...
  Толпа замерла в ожидании.
  И в этот момент тишины она очень ясно услышала тихий оклик:
  - Ильра! Ильра Зэран! - позвал кто-то рядом изумленно и радостно.
  Обернулась. Неподалеку от нее стоял человек, которого она не видела уже лет пять или шесть. Человек, когда-то в одночасье пропавший из города. И вот, вернувшийся в тот самый момент, когда ей уже казалось - в мире остались только одни чужие, незнакомые люди.
  - Лек! - прошептала она, мгновенно забыв о том, что творилось на помосте. - Лек...
  Он сделал шаг навстречу. Улыбнулся неловко и сразу покраснел. Как в юности, покрылся пунцовыми пятнами.
  Он протолкался к ней, положил руки на плечи. Она пошатнулась - если бы не толпа, давно бы, наверное, упала. Лек поддержал, неловко обнял.
  Она улыбалась сквозь слезы, чувствуя невероятное облегчение. Наконец рядом снова есть кто-то, с кем можно поговорить, кто не обидится на ее нечаянную прямоту, кто помнит ее еще ребенком...
  В те времена Лек жил по соседству. Это он когда-то первый угадал в ней талант мастера Слова и научил, что сделать, чтобы ее игрушки двигались.
  Лек был намного старше, лет на пять. Но почему-то сверстники его недолюбливали. Ильра не понимала причин этой жестокости и часто его жалела.
  Когда ей исполнилось пятнадцать, он пытался ухаживать за ней, но как-то неловко и отстраненно, словно по обязанности. Все больше пропадал в сарае, который гордо именовался мастерской.
  А отец говорил: "Ох, дочка, поосторожней ты с этим парнем, что-то с ним не так".
  "Не так" было много чего. Но Лек притаскивал откуда-то книги, и показывал ей разные хитрости мастерства. С ним не было скучно.
  - Ильра! Живая! Я как увидел, что гостиницу сожгли, не надеялся уже...
  Она молчала, позволяя уводить себя из толпы.
  Там, за спиной, кто-то кричал с помоста:
  - Прошу вас... нет! Пусть стреляет монах! Пусть стреляет монах!
  Там гудела толпа, и что-то выкрикивал распорядитель.
  У Ильры кружилась голова, ей было уже не важно, куда и с кем она идет. Лишь бы отсюда. Лек вел ее сквозь толпу и настойчиво говорил что-то. Но разобрать удавалось лишь немногие слова.
  - Ну... мы потом поговорим, ладно? Знаешь что? Пойдем сейчас ко мне? Отдохнешь. Расскажешь, как жила. Ну? Соглашайся? Или...
  Лек помрачнел, остановился. Заглянул в ее глаза:
  - Ильра... у тебя семья, муж?
  - Нет.
  - Тогда пойдем. Пойдем-пойдем. У меня и вино есть...
  Он снова повлек девушку в сторону от помоста, от ужаса и смерти. Вопросов больше не было. Сил - тоже. Усталость и болезнь сделали свое дело - Ильра не глядела по сторонам. Она и ноги-то переставляла с трудом...
  
  В миг тишины, в то мгновение, когда вся площадь замерла не то в ужасе, не то в предвкушении новой смерти, Дальгерт услышал оклик где-то совсем близко:
  - Ильра! Ильра Зэран!
  Он не должен был этого услышать. Слишком коротким было мгновение, слишком много людей собралось.
  Тихий оклик был, как пощечина. Знакомое имя резануло. Ильра? Здесь? Откуда, как?
  Он невольно вскинул взгляд и увидел. Вот же она. Вот она отвернулась, тоже ища взглядом того, кто ее окликнул. Вот увидела. Вот двинулся к ней тот, кто ее позвал...
  Живая. Не потерявшая себя, не погибшая во время битвы, не ушедшая со священниками...
  А потом Даль узнал его. Человека, позвавшего Ильру.
  Ее обнимал и вот сейчас собирался увести с площади не кто иной, как мастер Лек. Тот, кто создает армию мертвецов. Тот, кто придумал для Даля столь страшный способ доказать чистоту своих намерений.
  Это тебе за монахов, холодно сказал рассудительный внутренний голос.
  Дальгерт перевел взгляд на край помоста, где совсем недавно лежали ладони брата Евхарта.
  Никого там уже не было. Почувствовал что-то и скрылся.
  Казнь, по ощущениям Дальгерта, длилась бесконечно. Приговоренных было девятеро, по три на каждого палача, но оба городских старейшины стреляли из рук вон плохо.
  - Прошу вас! Пусть стреляет монах! Я не хочу так...
  Приговоренный каким-то образом вырвался из рук стражников и кинулся почему-то не к краю помоста, а в ноги черному старику:
  - Не надо! Пусть монах! Пусть сразу!..
  Демиан лишь поморщился, жестом приказав вернуть жертву на место.
  Один из старейшин умудрился выпустить в приговоренного десять болтов. Шесть из них даже попали, но раны не были смертельными, и жертва несколько минут еще корчилась от боли, пригвожденная к деревянной стенке, пока последний выстрел все же не оборвал мучения.
  Даль только повторял про себя благодарение всем богам, живым и мертвым, что среди этих девятерых не было тех, кого он хорошо знал.
  Но даже все самое страшное однажды заканчивается. Он обнаружил себя идущим в окружении схарматов к монастырю. Один из них даже хлопнул его по плечу - дескать, молодец, справился.
  Генерал Аким встретил Дальгерта у входа в монашеский корпус.
  - Хорошо стреляешь, - похвалил он.
  Дальгерт нейтрально кивнул. Ни говорить, ни тем паче обсуждать последние события, он ни с кем не хотел. Хотел пойти куда-нибудь и тихо удавиться.
  Генерал сморщился.
  - Пойди вниз, возьми вина. Скажи, я разрешил. Сегодня ты мне больше не нужен. А завтра с утра приходи. Обсудим кое-что...
  Даль снова кивнул.
  Вина... может, и стоит. Какая теперь разница?
  Ильра выжила, сказал он себе. Ильра с этим... схарматским колдуном. Почему так вышло? Она же не знает, какой он...
  Ты, что ли, лучше?
  Нет, но это не причина опускать руки. Надо увести ее отсюда, здесь она пропадет.
  И это все, что нужно сделать? Точно уверен?
  Есть еще люди. Те, кого по каким-то причинам не казнили сегодня, но их могут казнить, как только схарматам понадобится освободить подвалы. А схарматы здесь надолго.
  Почему надолго? Зачем им этот город, что они тут забыли? Тюрьму Схарма? Место заточения мага далеко отсюда. Они об этом наверняка знают.
  Может, они как-то узнали про Узел? Могли узнать. Тогда они и вправду здесь задержатся. Да что я... если даже изначально они про Узел и не знали, то рано или поздно все равно узнают. Они весьма рьяно взялись расспрашивать пленников.
  Даль потряс головой и понял, что стоит возле своей монастырской кельи, тупо разглядывая доски.
  Откуда пришел, туда и вернулся. Он толкнул дверь, только радуясь, что никто из захватчиков не позарился на его аскетическое жилье.
  Сел за стол, положил перед собой руки. Стал их разглядывать, словно чужие. Потом спохватился, запер входную дверь, задернул штору. Сразу стало темно.
  Чиркнул спичкой, зажег свечу. Хорошо, что никогда не ленится менять их в подсвечнике...
  Обыденное это движение вызвало истерический смешок - за стенами мир успел перевернуться кверху тормашками, а здесь все, как было, когда он уходил. Словно время остановилось.
  Стоило перестать бегать, перед глазами снова оказался тот священник. "А теперь - не промахнись!".
  Дальгерт снял священный символ и вгляделся в него. "У них что, чем выше ранг, тем крупней колода на шее? Судя по этой штуке, ты какую-то важную шишку грохнул. Выкинешь теперь?" - "Надо уважать последнюю просьбу умершего. Если встречу того священника, то передам. Да ничего, карман не тянет" - "А у тебя карман-то есть?" - "Пусть на шее пока болтается. Потом найду, куда пристроить".
  Действительно, массивная на вид штука, но то ли полая внутри, то ли из какого-то особого, легкого дерева. На себе он подвеску почти не ощущал...
  Дальгерт другим, внимательным взглядом осмотрел знак. Может, за последней волей погибшего крылось не столько сентиментальное чувство, сколько желание кому-то что-то отдать? "Я раскаиваюсь... луна ушла". Для кого-то эти слова не пустой звук.
  Что может быть в таком вот тайничке? Драгоценности? Прощальный привет? Что туда вообще может убраться?
  Даль покрутил деревяшку так и эдак, хмыкнул, заметив тонюсенькую щель.
  Чтобы обнаружить, в какую сторону и как хитро нужно сдвинуть крышку, понадобилось с четверть часа.
  В тайничке лежал плотно свернутый листок папиросной бумаги, исписанный торопливой, но твердой рукой.
  Даль развернул лист. Пробежал первые строчки. Затем вернулся к имени адресата. Руки внезапно крупно задрожали, и понадобилось несколько секунд, чтобы справиться с собой.
  Письмо начиналось так: "Клим, я вычислил твоего парня. Надеюсь, он переживет осаду и сможет выбраться из города. Попробую с ним передать это письмо..."
  
  Глава 9
  Лек расположился в просторном помещении, которое раньше занимал кто-то из важных церковных иерархов. Здесь была и большая удобная кровать, и стеллажи с книгами, и стол.
  Правда, в основном книги были богословские, некоторые и вовсе на непонятных языках. Он устроил Ильру, сходил в подвал и принес немного вина. Ильра выпила его одним глотком, как воду.
  - Ложись, - предложил Лек. - Тебе нужно отдохнуть.
  Она кивнула. Кажется, она плохо представляла, где находится, и что происходит.
  Лек подумал - это и к лучшему. Пусть привыкнет.
  - А я еще поработаю. У меня теперь будет много работы, - сказал он ей ласково.
  Она не стала спорить, сняла давно промокшие башмаки и забралась на кровать. Заснула мгновенно.
  Лек несколько минут стоял и любовался ее спящим профилем: такая в тот час она была беззащитная и маленькая. И полностью в его власти...
  Вспомнилось, что помощники уже должны бы распаковать инструменты и рабочих мехов из лаборатории. Значит, нужно поторапливаться. Узнать, где устроился кузнец. Выяснить, есть ли в городе толковые ювелиры, и договориться с ними. Те, что уже в его распоряжении, не справляются. Узнать, есть ли пригодный для работы материал, и если есть, то какого качества. Генерал Аким не жалея пускал в дело его бессмертных солдат, и результат получился не слишком приятный - из них уцелело чуть больше трех десятков. Значит, нужно снова садиться за схемы, искать способ решить проблему. Надо усилить магическую защиту. Надо подумать, можно ли использовать новые формулы, и если использовать, то как...
  Лек, когда на него накатывала волна энтузиазма, переставал замечать все вокруг. Утро или вечер, обедал он или только вчера позавтракал. Когда он работал, дело затмевало все мелкие житейские неудобства. Потому он, вдохновленный и преисполненный неясных надежд, спустился в отведенное ему под мастерские крыло.
  Двое младших подмастерьев выносили мусор. Больше никого видно не было. Лек сам принялся распаковывать и расставлять по местам то, что не удосужились распаковать и расставить его подчиненные. Потом он наткнулся на сундук с рабочими материалами последней серии и забыл про уборку - ему пришла в голову интересная идея...
  Пришел в себя, когда в окно начал литься слабый утренний свет. Оглядел последствия своей ночной деятельности и подумал, что сегодня обязательно нужно будет собрать всех помощников и проинструктировать их... и подвалы навестить...
  Здесь все должно сверкать! Сегодня он, наконец, покажет Ильре и расскажет о том, над чем работал, и чем жил все эти годы.
  Когда пришел, она уже не спала. Стояла у окна, обхватив себя за плечи.
  - Отдохнула? - спросил он у ее спины.
  - Лек, где мы?
  - У меня. Я тут поселился... конечно, это не самая удобная комната, но зато мастерские близко.
  - Мастерские... ты мастер Слова?
  - Я больше, чем мастер Слова. Погоди немного, позавтракаем, и я тебе тут все покажу...
  Ильра обернулась. Глаза у нее были воспаленные. То ли от болезни, то ли плакала. Сказала утвердительно:
  - Это монастырь. Ты один из захватчиков. Ты пришел с ними...
  - Они называют себя схарматами. Привыкай, скоро весь город будет знать это слово. Мы служим Великому Схарму. Он древний маг, познавший путь Мудрых...
  - Мне надо домой.
  - Погоди! Куда ты пойдешь? Ты же больна и устала. И... я тебя столько не видел! Ну, скажи, куда ты торопишься?
  - Лек, правда. Я не могу здесь...
  - Пообещай, что позавтракаешь со мной. Или нет! Погостишь у меня хотя бы день. Могу поспорить, там, в городе, тебе даже пойти будет некуда. Прости, но... я же видел, твой дом сгорел.
  Лек подошел, робко взял ее за руку. Заговорил горячо и быстро:
  - Я тебе клянусь, чем хочешь! Здесь тебя никто не обидит! Меня уважают! И тебя будут уважать! Ну, Ильра, останься. Хотя бы на день. Пожалуйста!
  Она замотала головой, но тут же пошатнулась и ухватилась рукой за кровать. Даже если захочет, далеко не уйдет...
  - Бедная моя... ты же, наверное, давно ничего не ела! Сейчас! Садись к столу... не надо стоять...
  Он усадил ее почти силком:
  - Погоди, сейчас пошлю за завтраком.
  Выглянул в коридор, кого-то окликнул.
  В комнату вошел... вошло...
  Девушка с ужасом смотрела на сероватую кожу, лоб, закрытый металлическим щитком, пустые, стеклянные глаза. И конечно, никакого дыхания.
  Мертвец.
  От него словно повеяло холодом.
  - Принеси завтрак для двоих. Из общего котла. И побыстрее.
  Мертвый ушел. Ильра сидела, закрыв лицо руками.
  Он спросил:
  - Испугалась? Не бойся, он не укусит.
  - Лек... он мертвый...
  - Ну да. Мы работаем с мертвыми тканями уже довольно давно. Но его, зато, практически невозможно убить.
  - Боги...
  Лек почувствовал ее страх, почувствовал, как ей нужна сейчас его поддержка и защита... это было приятное ощущение. И еще была гордость за хорошо выполненное дело.
  - Ильра, представь, какие это замечательные слуги. Они немногословны, исполнительны, все понимают. Они намного маневренней и долговечней обычных механоидов. И мы уже умеем делать их с разной специализацией, представляешь?
  - Они же... Лек, они ведь были людьми... живыми людьми. А вы их так...
  - Да, я понимаю, к этому трудно привыкнуть. Я называю их неуязвимыми солдатами. И я уже придумал, как их сделать еще надежней.
  - Боги, Лек... еще и это. Вы сожгли город, вы хуже, чем убийцы...
  - Я предпочитаю говорить, - серьезно сказал он, дотрагиваясь до ее локтя, - что мы освободили город от белой заразы. Подумай, разве эти монахи кому-то нравились?
  Она опустила глаза. Не нравились. Она их ненавидела. Всех до единого. Но у нее была причина, еще какая, а ведь...
  - Многие в него верили. В Спасителя. Что он придет, и прекратятся наши мучения земные, и заберет он все праведные души с собой... чтобы... не помню.
  - Так ты жалеешь, что мы их слегка прищучили?
  - Мой отец пропал. Во время ночного боя. Он защищал площадь...
  - Видишь! Твой отец защищал площадь. Другие тоже сражались. А что сделали монахи? Они же забрали все ценное, и сбежали! Бросили вас! Нет, Ильра. Тут не о чем жалеть. Просто сейчас разруха, и всем кажется, что раньше было лучше. Это всегда бывает, когда приходит что-то новое. Вот увидишь! Скоро здесь все изменится...
  Она могла бы сказать - вы тоже начали с казней. Чем вы лучше? Но мысли никак не хотели выстраиваться в аргументы. Она только знала, что ей плохо. Что ей надо отсюда уйти, а Лек не понимает...
  Лек принял ее молчание за согласие. Улыбнулся.
  - А ты училась? Занималась хоть немного? Я бы тебя мог взять к себе. Я тебе покажу. У меня сейчас такие лаборатории! Помнишь наш сарай за домом? Как же мне сейчас смешно его вспоминать!.. У меня же еще подмастерья. И два десятка простых помощников!
  Он говорил восторженно и увлеченно, не замечая, как испуганно смотрит на него девушка.
  Вернулся мертвый слуга. Расставил тарелки и кружки. Ильра старалась не смотреть.
  - Он совсем не пахнет, - с гордостью сказал Лек. - У него усилены кости и поставлена дополнительная защита. Посмотри, он даже красив... по-своему, конечно.
  Ничего красивого в ходячем трупе не было. Но Ильра не решилась возражать. Раскрасневшийся Лек был похож на одержимого.
  - Ну что же ты! Ешь! Все остынет...
  - Пусть, - она сглотнула, - пусть он уйдет.
  - Выйди за дверь. Жди приказа.
  Мертвец ушел.
  Лек сказал, словно уговаривал сам себя:
  - Ты привыкнешь! Ты обязательно привыкнешь.
  
  Генерал Аким стоял у окна и смотрел, как двое его парней распределяют пленных.
  Весь большой двор был заполнен: сюда в беспорядке сваливали те ценные и нужные вещи, которые схарматы притащили из города. Блеяли привязанные под самым окном козы. На них никто не обращал внимания.
  Лек тоже был там. Отыскивал себе подходящий материал.
  Аким краем глаза посмотрел на стоящего у того же окна бывшего инквизитора. Выглядел он бледным, уставшим и собранным. Аким удовлетворенно улыбнулся - не то, что вчера. Стреляет, конечно, парень хорошо. Но против правды не попрешь - казнь произвела на него сильное впечатление.
  - Ну, как?
  Инквизитор поморщился.
  - Плохо. Вы же собрались здесь остаться надолго. Но делаете все, чтобы усложнить себе жизнь...
  - Это почему?
  Он кивнул на строй изможденных пленников.
  - Эти люди - не просто расходный материал для мастера Лека. Это в потенциале выживание всей армии Схарма.
  - Мы можем обойтись поставками с равнин.
  - Да ну? Тащить караваны через горы? Это хлопотно и дорого. А тут все под боком. Дать обещание горожанам, что их не тронут, договориться со старейшинами... они пойдут на любое соглашение, потому что уже напуганы вчерашним представлением. Монастырь брал очень приличную десятину, ее хватило бы на содержание армии. А если еще и понизить немного этот побор, то можно рассчитывать и на благодарность населения.
  - Складно, да не ладно, - хмыкнул Аким. - Мы готовимся к войне, большой и серьезной войне. Этот городишко, так, пробная попытка. Хотелось посмотреть, чего стоят в деле мои парни, да и твари Лека тоже.
  - Твари Лека, - задумчиво повторил Дальгерт.
  - Так их у нас называют. Это не только трупаки. У него еще птички, собачки, даже два волка есть. Талантливый парень!
  - Талантливый, - эхом отозвался Даль, наблюдая, как "талантливый парень" отбирает из толпы парней помоложе и помускулистей.
  - А ты что предлагаешь?
  - Перестать грабить. Вы не знаете здешний народ. Они могут долго терпеть, но если однажды поднимутся... народный бунт это страшная штука.
  - Поднимутся, эти? После того, что мы им тут показали?
  - Убивать можно и не штурмуя крепости. Вам ли не знать. Кинжал в спину, отравленная еда. Драка в подворотне. Мало ли, что может случиться с человеком?
  Генерал поморщился. Вообще-то он думал, что не позже, чем через неделю армия вернется назад, к оставленным квартирам. Однако теперь это было нецелесообразно. Как ни крути, а бывший инквизитор был прав в том, что армии в этом городе зимовать. Нужно многое сделать, и в первую очередь, восполнить отряды тварей. Они очень хорошо себя показали в бою, но для решения основной задачи их надо гораздо больше.
  - Если будет нужно, я отдам Леку весь город...
  На этот раз инквизитор промолчал.
  Аким вздохнул.
  - Говоришь, знаешь в лицо всех здешних этих... старейшин?
  - Знаю.
  - Вот и отлично. Надо их всех собрать...
  - У вас в подвалах тоже могут быть нужные люди. То, что они воевали против вас, разумеется, заслуживает наказания, но если вы дадите амнистию, хотя бы некоторым... это тоже поднимет вас в глазах обывателей, не находите?
  - Сдается мне, ты переживаешь о ком-то конкретном...
  - Возможно, в тех подвалах есть и мои знакомые. Я скажу вам об этом, а вы сами решите, что делать.
  - Хорошо. Значит, собрать старейшин... и амнистия. Еще идеи есть?
  Дальгерт хмыкнул. Идеи? Сто идей. Тысяча идей!
  
  За день они побывали в мастерских и в лабораториях. Ильра, обмирая от отвращения и от какого-то болезненного любопытства, под руководством Лека пробудила от сна мертвого голубя. Голубя можно было принять за живого только издалека - пух у него давно поредел, местами вылез, а перья в крыло были вшиты грубой нитью.
  Лек не оставлял ее ни на минуту. Он хвастался. Наконец-то нашелся человек, который непредвзято и по достоинству оценил бы его идеи и его достижения. Он даже загадал, что непременно расскажет ей о самой сокровенной своей мечте. О тайне, к которой он подобрался так близко, что она уже дышит ему в щеку...
  Близость Ильры его завораживала. Каждый ее жест он с нетерпением ловил и запоминал. Кажется, ужас делал девушку еще краше, и он изредка позволял себе ее немного пугать. Совсем чуть-чуть, чтобы повторился в глазах этот внезапный блеск, чтобы замерло, сбиваясь, дыхание...
  Вечером Ильра попыталась распрощаться, но Лек это предвидел. О, нет! Теперь он ее не отпустит! Теперь она всегда будет рядом.
  - Ильра, я понимаю, тебе здесь непривычно и страшно... но там, в городе, намного хуже. Там пожары. Там... мне трудно об этом говорить, но солдаты - люди грубые, они еще не отошли от своей победы... могут обидеть... и никто не вступится. Прошу тебя, умоляю... я не хочу снова тебя потерять... не могу тебя отпустить туда одну.
  Она зажмурилась. Сказала тихо:
  - Лек, ну пойми...
  - Пойдем, - решительно сказал он. - Я приготовил тебе комнату вдали от схарматов, здесь, на втором этаже. Здесь тихо, никто не ходит. Она чистая, там у монахов никто не жил...
  Комната была монашеской кельей, небольшой, светлой, с окошком на закат. Окошко забрано решеткой, но есть и стекло, и ставни.
  Ничего лишнего - стол, табурет, кровать и пара сундуков. В одном все еще были какие-то потрепанные тетради, исписанные от руки, второй был пуст.
  - Смотри! Потом будешь класть свои вещи.
  Ильра кивнула. Она поняла уже, что просто так Лек ее не отпустит. А может, он и прав. Там, снаружи, солдаты грабят город. Там опасно, лучше переждать... хотя бы до тех пор, когда уйдет противная, принесенная простудой слабость.
  А Лек... Временами он был ее прежним Леком. Тем неуклюжим, неловким, скромным парнем, который когда-то ее учил мастерству Слова, и которому она когда-то нравилась. Временами он ее попросту пугал. То, чем он занимался, вызывало отвращение и страх.
  - Ну, вот... я пойду? - спросил Лек, оглядывая комнату. Что бы сюда еще принести? Цветы?
  - Конечно. Доброй ночи...
  Ушел. Потом облизнул губы и прильнул к щелке. Понимал, что это неправильно и может, немного стыдно, но сделать с собой ничего не мог. Да и что такого? Посмотрит немного, и все...
  Ильра устала больше от переживаний, чем от ходьбы. Задвинула ставень, зажгла свечку. Стянула тяжелую, пропахшую потом одежду. В свете единственной свечки она казалась Леку сделанной из воска, или из фарфора. Она словно светилась изнутри. Лек понял, что сейчас задохнется, и поспешно отпрянул от щели. Голова кружилась. Он, как пьяный, добрался до своей комнаты, нашел кружку с недопитым вином, осушил залпом. Ну, все. А теперь - в мастерскую! Сегодня попробуем поработать с живым материалом. Если его выкладки верны, то может получиться что-то невероятное! Лишь бы не потерять это быстрое, яркое настроение, этот кураж...
  
  На второй день рядовые схарматы перестали на него коситься. На третий, после успешного совещания с выжившими городскими старейшинами, генерал похвалил его за хорошую идею в присутствии многих приближенных. Но Даль все еще медлил. Он проверял каждый свой шаг, старался быть на виду. Он обменивался с солдатами скабрезностями на счет монахов, не отказывался от грязной работы, но сам на нее не напрашивался и уж конечно, всячески пытался закрепить свой статус при генерале. Аким заимел привычку спрашивать его мнения о тех решениях, что связаны с городом. А потом еще и потащил его в подвалы, уточнять, чья амнистия лучше примирит его с городскими и торговыми главами.
  Искушение было очень сильно. Но Даль понимал - его будут проверять и перепроверять. Потому в тот раз был предельно честен. И во второй раз тоже. Вообще, недоволен пока что был только Лек - предвидел, что вскоре поток живого материала для его работы оскудеет. Но генерал велел ему не отчаиваться, а перерабатывать пока то, что уже скопилось.
  И все же из третьего каземата ему удалось вызволить несколько человек помимо родственников и членов семей городского совета. И еще. Он, наконец, узнал, в каком из подвалов содержат Добряка Виля и его товарищей по обороне гостиницы.
  В караул и на простые патрули Дальгерт не ходил. Он стал чем-то вроде личного консультанта генерала Акима по городским делам. Это не очень нравилось давним сподвижникам генерала - черному старичку по имени Демиан и двум командирам. Лек тоже, можно сказать, возвысился. Ему выделили целый этаж в бывшем учебном крыле, и позволили еще расширить штат помощников.
  Спуститься в подвалы под благовидным предлогом Далю удалось лишь на третий день после того, как он обнаружил Виля.
  Был вечер, И дежурный офицер распорядился выяснить состояние пленных. Если появились трупы, то вынести. О больных сообщить.
  В подвалы левого крыла пошел один из помощников Лека, в правое - Дальгерт. Ему в помощь выделили пару тварей. Никто не возражал - подвалы место сырое и нездоровое.
  Дальгерт открыл камеру, приказал заключенным встать вдоль стены. Мертвяки по его жесту остались снаружи.
  Даль поставил фонарь на пол, спросил, есть ли больные. В ответ услышал гробовое молчание. Ну, понятно. Углядел Виля. Он стоял, ссутулившись, на краю шеренги.
  -Ты! - Приказал Дальгерт. - Выйди вперед.
  Хозяин сгоревшей гостиницы остался стоять, где стоял, подслеповато щурясь на свет.
  Даль лихорадочно думал. Мертвяки, конечно, мертвы. Но не факт, что они немы. Оно конечно, до сих пор от них не слышал и слова, а с другой стороны, и нужды такой еще не было. А слух у них хороший. Команды слышат издалека.
  Если вопреки ожиданиям, твари умеют говорить, информация почти наверняка сегодня же будет у Лека, а то и у самого Акима.
  - Слушай сюда, старик. Хочешь, чтобы твоя дочурка и дальше оставалась живой и здоровой, выполняй все мои команды!
  - Ильры нет, - прохрипел Виль. - И ты, паскуда, это прекрасно знаешь.
  Виль плюнул под ноги. Вероятно потому, что доплюнуть до стоящего у начала шеренги Даля ему не удалось бы.
  - Выйди вперед, я сказал. Я не собираюсь препираться.
  Виль остался на месте.
  Дальгерт позвал мертвяков.
  - Смотрите, чтобы никто не дернулся.
  Он подошел к старику и вытолкнул его вперед. Ну, понятно, ссадины, следы ударов. Но стоять может.
  - Да, Леку ты не сгодишься, - сказал он задумчиво. - Староват.
  Добавил быстрым шепотом:
  - Будьте готовы этой ночью. Перед рассветом.
  Он нарочито болезненно толкнул старика к стене.
  Тот громко сказал:
  - Я понял, понял... про Ильру правда?
  Дальгерт не стал отвечать. Итак, как бы не оказалось, что наговорил лишнего. Неизвестно, знал ли старик Лека раньше.
  - Идем дальше, - сказал он своему молчаливому эскорту. Уходя, провернул ключ в скважине два раза - один раз вперед, другой назад. Задвинул все три железных засова.
  Вряд ли кто до ночи сюда сунется. Зато в назначенный час Далю не нужен будет ключ, чтобы отпереть эту камеру.
  Пленных никто не считает, никто толком не знает, кого куда распихали, и какие камеры заполнены, а которые, так или иначе, уже опустели. Надо, кстати, подкинуть Акиму идею. Пусть устроит перепись заключенных. Но не сейчас, а позже, завтра.
  А выйти из монастыря можно разными путями. Кроме тех, что ведут на два монастырских двора, есть и тайные. Один - в подземный ход, сейчас обрушенный монахами. Другой - к обрывам, к реке. И про него Дальгерт никому не рассказывал...
  План был рискованный и строился лишь на повсеместном разгильдяйстве, царившем в армии Схарма.
  Но времени мало - эйфория от блестящей победы уже немного схлынула, начали налаживаться связи с городом... еще немного, и дело дойдет до усиления дисциплины...
  Дойдет, обязательно дойдет. Но не прямо сегодня.
  Сегодня основные входы в подвальные помещения никто специально не охраняет. Есть охрана во дворе, есть - на входе в бывшую трапезную. Есть караульный пост на верхнем уровне, где у монахов хранился запас вина и снеди. Что еще надо?
  Дальгерт покинул монастырь еще до заката.
  Его никто не остановил. Ну, правильно, к кому ему податься в городе? Как бы не прирезали от избытка чувств. Но все равно, шел осторожно, выжидая, не проявится ли какой-нибудь наблюдатель.
  Но никому не было особого дела до Дальгерта Эстана, вздумавшего провести ночь в своей городской квартире...
  Про нее никто из схарматов, к слову, тоже еще не знал.
  В доме все было примерно так, как неделю назад, когда он сюда заходил в последний раз. Шторы задернуты, пыль, на столе, обрезки бумаги и нож.
  Даль провел остаток вечера и половину ночи за написанием отчета. К нему же приложил и записку от неизвестного священника. Теперь он уже мог читать ее спокойно. Священник перечислял в ней артефакты, хранящиеся в миссиях общин Спасителя по всей территории большой равнины. Список был короткий. Среди прочего упоминалась и "Серая Луна", Дальгерт понял, что именно она "ушла", и что именно в этом раскаивался автор записки. Особо отмечалось, что это только те предметы, вокруг которых святые братья заметили нехорошее шевеление. От предложений солидного выкупа до попыток банально украсть.
  Наконец, глубокой ночью, работа была окончена. Дальгерт тщательно упаковал убористо исписанные листы, обернул в кусок полиэтилена, на всякий случай, от дождя, и туго перевязал.
  На улице сильно похолодало, город спал. В разрывах облаков быстро летели звезды. Ну что, все ли продумано?
  Наспех составленный план ему уже не казался сколь-нибудь надежным. Слишком много звеньев у цепочки, слишком велика вероятность, что одно из них окажется слабым. Но другой план придумывать поздно.
  Река привычно несла свои воды под высоким берегом, продолжала размывать остатки плотины. Дальгерт с трудом смог отыскать тропку, что ведет вниз, к самой воде.
  Днем эта тропа казалась ему достаточно широкой. Ночью все выглядит немного иначе, чем днем. По берегу идти стало легче. Да и светлей, хотя луна высовывалась из-за туч очень редко и почти не светила. Дорога известна: семинаристы, да и многие служители, бывало, ходили на речку купаться.
  Неприметная дорожка привела его к высокому серому камню, скрывающему зев тайного хода. За маленьким гротом начинались ступени. Дальгерт поднялся на ощупь, нашел нишу с факелами и свечками. Затеплил одну. Дорога предстояла не длинная, но проход узкий, а временами идти нужно, низко кланяясь полу. Пологий подъем закончился деревянной дверью, запертой на щеколду со стороны монастыря. Даль вынул из сумки нож, просунул в щель и аккуратно откинул щеколду. Итак, вот они, подвалы. Верней, пока это только еще кладовка, в которой палачи и тюремщики держали вышедшее из строя имущество. А следующая дверь уже вела в коридор.
  Дальгерт тихонько выглянул: никого. Где-то далеко впереди догорает оплывшая, забытая кем-то из охраны свечка...
  Слева и справа вдоль стены тянулись одинаковые двери. За каждой из них наверняка кто-то есть, но устраивать тотальный побег пока в планы Дальгерта не входило.
  Пропадет десяток экземпляров потенциального мяса для Лека, и может, никто не спохватится: подвалы пока еще пополняются регулярно. А массовый побег - это уже серьезно. И никакие аргументы бывшего инквизитора уже не спасут. Он сейчас в армии Схарма единственный, кто и знает монастырь, и может иметь причину, чтобы устроить такой побег...
  Он поморщился, глядя на себя со стороны. Разве можно решать, кому жить, кому нет? Все здесь живые. И никто не заслужил участи стать тварью Лека.
  Когда-то Клим зверел от того, что его подмастерье не может отрешиться от чужого горя. Не умеет проходить мимо и отказывать в помощи. Дальгерт упрямо возражал - разве это кому-то мешает? Я не справляюсь с работой? Наставник хмуро объяснял, что опасность в этой ситуации грозит самому Далю, и что однажды умение оценивать ситуацию объективно вступит в конфликт с жалостливостью, и тогда подмастерье влипнет так, как никогда не влипал до этого. Влипнет, потому что не сможет договориться с совестью. Дальгерт был уверен, что всегда есть третий выход, и до определенного момента даже его находил. Но убитые монахи... нет, пока он не в состоянии ни забыть об этом, ни простить себя. И вот, снова. Сколько из тех, что заперты сейчас в подвалах, погибнет под пытками? Скольких убьет Лек?
  Дальгерт мог бы их сейчас спасти. Запертые замки - ерунда. Можно вернуться в кладовку, взять топор и просто их выбить. Люди, что здесь заперты, понимают, какая судьба им уготована, и когда солдаты Схарма придут подавлять бунт, те будут сопротивляться. И можно быть уверенным - они продержатся достаточно долго, чтобы большая часть сумела уйти к реке.
  Думал так, а сам неслышно шел вперед по коридору. По той лишь причине, и нужно быть честным с собой, что иначе ему тоже придется уходить по реке. И тогда у него не будет никаких шансов хоть как-то помочь Ильре, когда ей понадобится помощь.
  Виль и его товарищи заперты довольно далеко от этого подземного хода. Свечка осталась позади, Дальгерт успел несколько раз свернуть, когда неожиданно услышал шаги на лестнице, ведущей в верхние подвалы. Он быстро задул свою свечу и отпрянул, но тревога оказалась ложной. Человек не стал спускаться вниз. Зашуршала одежда, послышался легкий вздох, и почти тут же по ступеням зажурчало. Дальгерт переждал, пока охранник уйдет, и двинулся дальше. Нужная дверь теперь была рядом.
  Засовы открылись легко, без скрипа. Дальгерт шепотом окликнул:
  - Виль, вы готовы?
  - Пришел. - Констатировали из-за двери.
  - Возьмитесь за руки, света пока не будет. И - ни звука!
  Он нашарил в темноте чью-то протянутую руку и указал направление. Товарищи Виля молчали, старались даже не дышать.
  Дальгерт помнил дорогу очень хорошо, но боялся, что те, кто идут за ним, случайно разомкнут руки, налетят друг на друга или что-нибудь уронят...
  Но обошлось. Даль затеплил свечку от той, что все еще мерцала в коридоре. Показал глазами, куда идти.
  Дверь кладовки ничем не отличалась от других дверей, но он всегда любил воду и был не дурак поплавать. И уж ее-то, дверь, ведущую к реке, ни с чем не мог перепутать...
  Когда вышли на речной берег, утро как раз начало подсвечивать быстро бегущие облака. Поднялся ветер, и пламя свечки заметалось, стало маленьким и хрупким. Даль его погасил. Впервые окинул взглядом своих спутников. Они устало опускались на камни, кто-то стоял, ежась на ветру.
  - Не стоит задерживаться, - напомнил Дальгерт. - Рассвет. Могут увидеть со стен...
  - Парень, ты кто? - спросил один из них.
  Вместо лиц - смазанные пятна. Это и хорошо. В случае чего не сможет никого опознать.
  - Виль потом скажет. Вы идите.
  Виль хмыкнул:
  - А я тоже не знаю, кто. Я за этот день знаешь, сколько всего передумал...
  Он замялся, и Даль сразу понял, о чем он хочет, но не решается спросить.
  - Я не соврал. Кто такой Лек?
  - Жил один у нас по соседству... странный парень, умный вроде, но такой... скользкий.
  Даль кивнул.
  - Он - создатель этих оживших мертвецов.
  - Да, я помню он все время... то крысу дохлую, то еще... а в чем дело?
  - Видимо, они с Ильрой были знакомы. Она сейчас с ним. Ничего больше не знаю. Пока не знаю.
  - С ним?
  - Да, здесь в монастыре. Но мне к ним не подобраться, он тут важная персона.
  Остальные уже ушли далеко по берегу. Можно не бояться, что их заметят.
  - Кто ты, Дальгерт Эстан? - медленно спросил Добряк Виль. Спросил словно через силу, так проверяют верность самой невероятной из гипотез.
  Что же, он знал, что до этого вопроса может дойти. Значит, теперь уже жизнь Дальгерта Эстана будет в руках хозяина сгоревшей гостиницы.
  - У меня есть квартира в городе, можешь пока жить там. Вот адрес и ключ. Там есть еда, какая-то одежда, всем можно пользоваться. Виль, у меня к тебе просьба. Ничего особенно трудного, но сам я в ближайшее время сделать этого не смогу, а сделать надо.
  Виль понял, что прямого ответа не получит, и не стал настаивать.
  - Я слушаю.
  - Вот пакет. Его обязательно сегодня же нужно отнести по этому адресу...
  Дальгерт вынул из кармана и протянул собеседнику еще один кусочек бумаги. Он надеялся, что дом Кузнеца пережил маневры армии Схарма. Или хотя бы сам хозяин пережил.
  - Спросить Кузнеца. Если дом сгорел, или скажут, что Кузнец там не живет, или что он не принимает заказы, надо пакет уничтожить.
  Виль молча кивнул. Забрал Дальгертову посылку, сунул за пазуху измызганной, но еще прочной рубахи. В прощании поднял руку и ушел. Даль дождался, когда он скроется из глаз, и тоже двинулся, стараясь идти как можно ближе к обрыву - стало уже совсем светло.
  
  Начался дождь, но Олег упрямо продолжал сидеть под елью возле сторожки. Дежурный подмастерье уже пару раз звал его в тепло, но мальчик упрямо мотал головой. Ему казалось - только отвернешься, и Клим успеет проскользнуть мимо.
  Или придумывалось совсем жуткое. Что разведчик и вовсе не вернется из города. Что с ним случится что-то такое. Как с Миком. Или вернется, но не захочет разговаривать с мальчишкой. Или появится кто-то другой, у кого более важные дела, и Клим уйдет.
  Он не рассчитывал время, это не имело смысла. Сегодня часть учеников первого круга уже отправилась на новое место, значит, завтра и ему отправляться. Но шанс встретить старшего разведчика, когда он только возвращается в Убежище, все еще остается. И Олег был готов его использовать, что бы ни говорили по этому поводу остальные. Донимали комары, сырая трава вымочила ноги по колена, было зябко, но он упрямо ждал.
  Дождался, когда небо потемнело от хмурых облаков, что опустились к самым макушкам сосен. Клим, чуть прихрамывая, шел по дороге. Торопился.
  Олег выбрался из своей засады, окликнул:
  - Мастер, подождите!
  Тот послушал, остановился.
  - Вы меня помните?
  - Ты Олег.
  - Да. - Мальчик замялся. Он долго придумывал, как подойдет к мастеру и что ему скажет, но с таким трудом найденные аргументы вдруг перестали ему казаться убедительными.
  - Ты что-то хотел спросить? - попытался помочь ему Клим.
  Олег с облегчением кивнул. Спросить он тоже хотел. Но не это было главным.
  - Вы были в городе? Вы видели Дальгерта?
  - Дальгерта? Вы знакомы?
  - Это он меня привел в Убежище. Так вы его видели?
  Клим пожал одним плечом:
  - Не удалось.
  Мальчик понятливо кивнул. Попросил:
  - Научите меня драться!
  - Что?
  Олег хотел сказать "пожалуйста" и объяснить, зачем ему это нужно. И еще сказать, что это важно, и что он не трус и не слабак, и будет все делать, что скажут, даже если надо будет вставать в пять утра...
  Но это вот "Что?" прозвучало так холодно и даже презрительно, что Олег проглотил готовое сорваться слово. Сказал:
  - Извините.
  Можно было уходить.
  Он и пошел, быстро, в сторону корпусов. Но не успел сделать и трех шагов как из-за спины услышал:
  - Тебе снится собака.
  Настало время Олега оборачиваться и пялиться в удивлении на мастера. Он нехотя ответил:
  - Снится. Они говорят, что я трус.
  Клим поморщился:
  - Хочешь накостылять однокашникам? Чтоб не дразнили?
  - Нет. Ну их... хочу, чтобы когда понадобится, у меня получилось лучше, чем у Мика.
  Клим продолжал хмуро смотреть прямо в глаза мальчику, и ему стало неловко. Он сказал:
  - Навалять им тоже хочу. Они говорят, Мик не справился с какой-то шавкой...
  - Понимаю.
  Теперь в молчании Клима крылась надежда, и Олег замер, ожидая.
  - Пойдем, что тут стоять. Слушай меня внимательно. Сейчас ты пойдешь на учебную площадку. Найдешь мастера Диану. Скажешь, что это я тебя прислал. Скажешь, что хочешь брать дополнительные уроки фехтования и рукопашного боя. Постарайся быть убедительным. Попроси, чтобы с тобой позанимался... - Клим обрадовался, что не забыл имя молодого мастера, - Фаддей. Запомнил?
  Олег кивнул, стараясь не выдать разочарования. Конечно, ему хотелось брать уроки у самого Клима, но если подумать, то у старшего разведчика и так забот хватает.
  - Отлично. И передай, что я иду к Нерину. Пусть тоже придет. Потом сходи за мастером Гедой, знаешь, где ее искать? Ей тоже передай.
  - Благодарю. Я все скажу. Я пойду?..
  - Беги.
  Олег умчался, а Клим, тихонько матерясь, отправился к крылечку бывшего административного корпуса. Работать доброй феей ему не нравилось и редко доводилось.
  А тут еще повредил руку. Пусть не сильно, но болезненно. И новости такие, что хочется кого-нибудь убить. Мальчишке повезло, он вовремя помянул Эстана: вот этого своего агента Клим прибил бы сейчас с особой жестокостью. Счастье, что его нет под рукой...
  Как назло, Нерина в кабинете не оказалось. Пришлось устроиться на подоконнике в холле первого этажа.
  
  
  .......................
  .......................
  
  Полную версию читайте в печатном издании:
  http://www.labirint.ru/books/370863/
  или на литресе:
  http://www.litres.ru/n-karavanova/serdce-tvari-2/
  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"