Жизнь - тоскливая, погода - тоскливая, обстановка на рабочем месте - тоскливее некуда. После работы придется идти домой. Не хочется, да долг зовет. Кормить их всех, обихаживать, мирить, сопли вытирать, не спать ночами, добиваясь, чтобы нормальный дом не превратился в сумасшедший... Кому, скажите пожалуйста, это надо? Мне это не надо. Это им надо - им, вечно голодным, заброшенным, капризным, бестолковым эгоистам с их разбитыми коленками, двойками в дневнике, проблемами на производстве... Это я для них работаю попеременно то ломовой, то вьючной лошадью. Не для себя.
Три мужика в доме... нет, четыре, если еще Честера, паршивца четвероногого, считать (амбиций-то у него, как у двуногого). А все мужики - сами знаете кто.
Компьютер... В коридоре никого нет? Никого. А начальник на месте? Уф, нету, слава Богу... Так вот, компьютер - тоже сволочь изрядная, устаревший, с придурью, надоел до смерти!
Начальник тоже надоел.
И вообще вся эта рутина каждодневная надоела - с души воротит! Это же ужас - заранее знать, кто что скажет, кто как себя поведет, что когда делать... Одно и то же, с утра до вечера. Круг заколдованный.
Особенно если к рабочей рутине прибавить домашнюю... Двойное эхо: каждый день одно и то же, каждый день одно и то же. Прямо как перестук вагонных колес: каждый день одно и то же, - стучит, стучит, стучит мимо тебя, затихает вдали... Это мимо тебя, счастливца, стучит и затихает, а я в этом поезде, будь он десять раз неладен, еду! Вокруг света, наверное, еду, потому что год за годом проходит, а колеса все стучат.
Правду говорят люди, правильную поговорку придумали: "никакой личной жизни". Так оно и есть. Где она, та личная жизнь? Только и было, что полгода до свадьбы да год после, пока Алешка в проекте не появился. Институт - галопом, чтобы в академку не идти, на работу - абы куда, только бы в декрет отправили; вот вам и результат - секретарша с высшим образованием.
А планов-то было! Все мечталось: вот закончу институт, уеду на Алтай, и начнется новая жизнь... Да, а почему это мне так на Алтай хотелось? Ума не приложу. Ничего о тех краях не знаю, знаю только, что есть такое место, и вот на тебе - ни жить, ни быть, хочу на Алтай! Никуда, конечно, не поехала, хомут на шее раньше появился.
Еще стихи писала. Будущее прочили, однокурсники просили не забывать, когда знаменитой буду. Ну вот, наступило это будущее, и где стихи, спрашивается? Какие стихи, вы что! На работе, в бедламе этом, не до поэзии, дома, на кухне, когда тут шипит, там шкворчит, здесь вода льется, а на закорках сидит младшенький, трех с половиной годиков (это он катается на лошадке), - на кухне тем более. К ночи только "картошку" с "поварешкой" срифмовать и можешь, больше ничего.
Господи, как же мне все надоело!
Уйду я от вас. На больничный.
Ага, уйдешь от них... Сережка кашляет, значит, закономерно останется с мамой дома, а что это значит? Правильно, это значит, что самой маме болеть будет некогда. Мать семейства вообще не имеет права болеть до тех пор, пока однажды окончательно не свалится. Только тогда все остальные, может быть, поймут, что она не железная.
Ну, поймут, и что? Побегают вокруг, побегают, а стоит только поправиться или просто почувствовать себя чуть лучше, как все с непостижимой легкостью вернется на круги своя. Как говорится, "вагончик тронется", а спустя несколько дней начинаешь понимать, что он, подлый, и не останавливался никогда.
Нет уж, не пойду на больничный, не дождетесь вы от меня такого счастья. Надо работать, деньги зарабатывать... какие-нибудь. А Сережку буду медом поить, с луком. Или молоком кипяченым. Тоже с луком. Хорошее, говорят, средство.
...Тр-р-р-р!
Ух, ненавижу телефоны! Голову бы оторвать тому, кто...
- Да?
- Наташка, привет! Это Марина, узнала?
Кто?.. А-а, ну да, конечно. Само собой, Марина. Кому еще быть? Теперь бы только вспомнить, что за Марина такая...
- Конечно, узнала. Как дела?
- Да ничего. А у тебя как?
- Помаленьку. Живы пока.
- Вот и молодцы. Я тебе, Наташка, чего звоню-то: вчера Трепакову видела, она замуж выходит.
Слава Богу, ясно, кто это, - однокурсница бывшая. Про другую бывшую однокурсницу посплетничать захотела. Не помню, чтобы давала ей мой номер телефона, но всякое бывает...
- Трепакова - и замуж? Да врет, наверное. В ее-то возрасте - замуж! Ей уже за сорок, поди, она же старше нас была.
- Ну и что, что за сорок. Бывает, и в пятьдесят в первый раз выходят. Ей, кстати, сорок один; можно подумать, мы уж намного младше!.. По-моему, она и не врет, там какой-то мужик рядом маялся, пока мы беседовали. Я ей так на него глазами показываю, а она и говорит...
А она и говорит... А я и говорю... Беседовали они.
Как я не хочу с ней разговаривать! Ни с кем не хочу разговаривать. Кому и зачем нужны все эти разговоры? Из пустого-то да в порожнее... Кто женился, кто развелся, что нынче почем, как себя дети ведут... Кому какое дело, как себя ведут мои дети! У меня, может быть, самые лучшие дети на свете, а если уж вы так хорошо умеете детей воспитывать, займитесь своими!
- ...На третьем этаже, по-моему, в самый раз - не слишком низко, не слишком высоко. Ну, я тебе потом сообщу, когда точно узнаю.
- Слушай, Марин, тут начальство пришло. Так что, понимаешь...
Ай, нехорошо врать...
- А-а... Ну, ладно, я тебе потом позвоню. Пока!
- Пока.
Уф-ф! Отвязалась наконец.
Батюшки, времени-то уже сколько! Как там это чудо техники выключается?.. Пока мечтала да трепалась, рабочий день кончился. Гляньте, люди добрые, поэтическое прошлое вспомнила! Пока ты тут о высоком грезишь, дома голодные мужики зубами лязгают. (Паразиты беспомощные, даже яичницу себе сготовить не в состоянии!) Да, еще надо в магазин забежать - им, ни жить, ни быть, мойвы жареной на ужин захотелось.
И куда вся тоска моя девалась? Как некогда стало тосковать, так и пропала она - не насовсем, конечно, только до времени...
Сумка! Где сумка? А, вот она, родимая. А пакет под мойву есть? Есть. Вот и распрекрасно.
Я побежала. До свидания.
1.
Женщина в сером плаще и поношенных уже черных туфельках торопится-спешит по мокрой мостовой, ловко огибая лужи. Лицо у нее усталое, она идет, не глядя по сторонам, а только себе под ноги, впрочем, она кажется настолько занятой своими мыслями, что все окружающее ее попросту не интересует. На ее плече болтается крошечная черная сумочка, по ветру летит яркий шарф, повязанный вокруг шеи. В руке у женщины - другая сумка, побольше и потяжелее, неизвестно, из чего сделанная (слишком тонка и для кожи, и для ткани) в ней - припасы.
- Не нравятся мне тамошние лавки, - говорит наблюдатель. - Толчея, шум, обокрасть могут, не успеешь оглянуться.
- Обокрасть везде могут, и оглядываться не понадобится. Ты смотри, смотри. Да час нужный не проворонь!
- Да, господин, - смиренно отвечает наблюдатель и вновь сосредотачивается на хрустальном шаре.
Женщина устойчиво держится в центр картинки лицом к тем, кто смотрит на нее, как будто бы идет к ним. Сбоку то и дело мелькают люди, деревья, какие-то экипажи - в радужных ореолах, искаженные шаром, как кривым зеркалом.
Наблюдатель, совсем еще молодой человек, светловолосый, в простой кожаной куртке с поддернутыми рукавами, сидит перед этим шаром, лежащим на медной подставке, - чтоб не скатился со стола, - и ладони его словно обнимают гладкую хрустальную поверхность, но между ними и шаром - не менее двух пальцев пустого пространства: касаться шара нельзя. Ибо неизвестно, останутся ли в здравом уме те несчастные, которые увидят вдруг неподалеку от себя великанские ладони с хороший дом высотой и толщиной с тело человека. За спиной наблюдателя в напряженной позе, опираясь одной рукой на спинку стула, другой - на стол, стоит темноволосый мужчина средних лет, достаточно красивый, чтобы понравиться любой женщине. На его голове - малый королевский венец, простой серебряный обруч с одним камнем. Оба они, затаив дыхание, следят за женщиной в шаре. Она же идет по улице, не имея ни малейшего понятия о том, что ее жизнь кому-то настолько интересна, что за нею наблюдают из другого мира, и наконец сворачивает под арку двора.
- Вот оно. Время пришло! - говорит увенчанный короной.
- Именем сил, мне подвластных, во имя сил, не подвластных никому, - начинает нараспев говорить светловолосый маг, и женщина замедляет свои движения, будто ее окружает теперь не воздух, а густой мед; с каждым словом она движется все медленнее и медленнее, пока не кажется, что она замерла совсем. - Я, Дарий, слуга и сторож дня и ночи, призываю тебя, Наталья, дочь человеческая, по просьбе господина моего Сандера, короля над всеми обладающими речью. Вот Ворота Дня - войди в них, если будет на то твоя воля!
Заклинание это или нет, но оно, кажется, действует: на пути женщины, чье движение, едва он замолкает, вновь становится обычным, поперек подворотни возникает полупрозрачная, с радужными отблесками по краям, завеса, и Наталья проходит сквозь нее, то ли попросту не заметив этого, то ли не успев замедлить шаг. Так что не очень ясно, действительно ли она проявила свою волю или же не сознавала, что делает...
II.
...И вот бегу это я, значит, в мыслях вся уже в будущем: заплатить с зарплаты за квартиру или все-таки купить Лешке куртку? - тороплюсь, как могу, набойка, того и гляди, отлетит (только бы не сейчас, до дому ведь уже почти рукой подать), и вдруг бег мой сумасшедший внезапно заканчивается. И где бы вы думали? Ни в жизнь не догадаетесь - посреди громадного зала с колоннами!
И не то чтобы я не заметила эту радужную занавеску, но кто же в наше время обращает внимание на всякие там галлюцинации и атмосферные явления? Но чтоб галлюцинации и явления приводили к такому результату...
Остановилась я посреди мозаики на полу, как вкопанная, а пакет, холодный и мокрый из-за мороженой мойвы, которая в нем лежит, меня по ногам - хлоп! Я аж затряслась вся. К-к-колонны эти з-з-еленые, м-мозаика по-под ногами... цветы (уфф, отпустило)всякие. Народ на меня смотрит - разодетые все в пух и прах. Не успела опомниться, как вдруг одна красотка томно реснички опустила, к-крылья расправила и - ф-ф-фурх в открытое ок-ок-окно. Меня опять з-затрясло... К-конец света, думаю, я уже спятила. С жизнью моей дурацкой, конечно, давно пора спятить, но ведь не так же сразу!
Стою, как гвоздями к месту прибитая, двинуться боюсь, только оглядываюсь лихорадочно. Пакет подлый к груди прижимаю - его холод вроде как родной, да и рыбой пахнет успокоительно против тутошних ароматов, а то бы я от этого благоухания цветов и морского ветра окончательно заикаться начала. И глазки закатывать.
Без того впору в панику вдаваться.
Однако глазки закатить я не успела - как раз в эту минуту чей-то голосок услышала. Гляжу - из-за колонны заяц с бантиком на меня смотрит, усами настороженно дергает. Неужели это он?! Ох, нет, слава Богу, это просто пацаненок ко мне подошел. Малявка такая лет семи в ярком костюмчике, больше всего на пажа похожая.
- Ваше высочество! - Низкий поклон. - Прошу вас следовать за мной. - Поклон еще ниже, поворот, и вот маленький паж уже куда-то следует, и я за ним следую и только прижимаю к себе покрепче пакет мой несчастный.
Мамочка! Где это я? Куда это меня? Я не хочу! У меня мойва протухнет! Какое я вам высочество?!
Вот она, братцы мои, самая что ни на есть настоящая паника.
Довел меня паж до высоких резных дверей, створку открыл и опять поклонился.
Ни за что бы не вошла, но тут изнутри раздался голос:
- Войдите, дорогая Наталья Николаевна. Король вас ожидает.
Вот так и вышло, что дверь за мной закрылась, а я оказалась в комнате размером со средний спортзал, и было в этой комнате всего три человека - я, тот парень, что меня встретил, и еще один.
Тот, светловолосый, который знает меня по имени-отчеству, был весь в коже, как байкер, только без заклепок да кожа коричневая, а не черная. Потертый такой костюмчик, словно в нем и спали, и лазили везде, бывалый, в общем, костюмчик. Да и парень с виду тоже не промах, повидал в жизни всякого, заметно, глаза у него такие... знающие. Мудрые, как говорят, - я заглянула нечаянно.
Этот был интересен, а второй еще интереснее - он ни больше, ни меньше, как на троне сидел! Хотя и одет был просто для такой важной особы, украшений никаких, кроме серебряного обруча с синим камнем на голове. Зато какая осанка! Натурально королевская - прямая и величественная, но без напряжения. Король - он и есть король.
Кроме трона, в комнате были стулья. Красивые, с гнутыми ножками, с высокими фигурными спинками. Трон стоял на светлом каменном возвышении в одну ступеньку, стулья - на красном ковре перед ним. Из обстановки еще только светлые шторы на высоких окнах. Шторы, кстати, раздвинуты, окна - открыты, а в них теплый такой летний ветерок залетает (морской, как я уже говорила), в парке деревья ветками лениво шевелят... Ох-хо-хо, везет же людям - у них лето!..
И тут меня опять прожгло: Господи, что я тут делаю?! Домой меня отпустите, домой хочу! К извергам своим дорогим! Они ведь там без меня пропадут, как пить дать, пропадут. Отпустите,а?..
Король встал.
- Садись, сестрица, - сказал он вполне по-русски (а остальные, кстати, по-каковски говорили, неужели тоже по-русски?!) и улыбнулся, словно подслушав мои мысли. - Не пугайтся и не сердись на нас, мы не причиним никакого зла. Наоборот, мы призвали тебя, чтобы просить о помощи.
Ничего себе! Они - о помощи!.. А король очень даже ничего, не слишком я люблю брюнетов, но этот вполне симпатичный. И похож на кого-то. На кого бы это он мог быть похож?
Я села на один из этих гнутых стульев. Белобрысый парень в коже - на другой. Король опустился на свой трон.
Под пальцами моими было холодно и сыро. Мойва, проклятая, начала оттаивать в пакете, на плаще скоро такое пятно будет... Я было затрепыхалась, оглядываясь потихоньку, куда пакет пристроить, но белобрысый ухмыльнулся и отобрал его, а король хлопнул в ладоши. Слышно было, как дверь чуть приотворилась, закрылась, через полминутки отворилась снова, и вошел давешний паж с серебряным тазом в руках. Таз водрузили на ковер сбоку от стульев - и мою мойву поставили в этот таз!
Мокрое пятнышко на плаще, кстати, уже имелось, но я прикрыла его сумкой, надеясь, что высохнет за время беседы: вроде как они основательно со мной поговорить собрались.
Белобрысый представился. Оказалось, его звали Дарием, и был он - официально - придворным волшебником, неофициально же (как мне показалось) - другом и советником короля, коего он с поклоном именовал Его величеством Сандером Девятым. Опять-таки, на кого-то очень похоже.
После чего на меня посыпались такие новости, что я только порадовалась за судьбу мойвы. Останься она у меня в руках, я бы из нее рыбий жир выжала! Нечаянно, разумеется.
Для начала: я и в самом деле была "высочеством". Хуже того, именно 'сестрицей' короля, принцессой, значит. Хотя он мне почти сразу разъяснил, что я, в общем-то, сестра ему не родная, а двоюродная. Кузина, то есть.
Это я-то - принцесса! Держите меня, пока не упала...
Вот так, живешь, живешь, никого не трогаешь, и вдруг ни с того ни с сего попадаешь в кузины к коронованной особе, да не какой-нибудь, а к правителю сказочного королевства. В смысле, королевства из того мира, откуда к нам все сказки приходят. Они с Дарием мне это так объяснили: Ворота Дня (через которые я, оказывается, просвистела, не глядя, прямо во дворец) или Ночи всегда открыты для тех, у кого хватит способностей или воли через них гулять туда-сюда, так что у нас проживает не так уж мало сказочных жителей, а у них - не так уж мало наших. Отсюда и русский язык (да и все остальные). Отсюда, оказывается, и все наши сказки.
- Разумеется, не дословно, - сказал Дарий (вот уж ничего персидского, кроме имени, скандинав какой-то ухмыляющийся). - Главные сюжеты только да детали некоторые - вроде говорящих зверей, волшебников всяких и так далее. Другое дело, что у вас одни только люди проживают и ничего в этих историях, кроме сказок, не видят, но тут уж ничего не поделаешь. Люди вообще, по-моему, так устроены, что напрочь отказывают всему им непонятному в праве на реальность.
Совсем с толку сбили. Я-то тут причем? С которого боку тут королевская кузина приклеена? Конечно, я не такая невежа, чтоб вот так прямо и спросить, но вопрос на языке вертелся, да, вертелся...
Они, наверное, впрямь мысли читают.
- Когда мой отец взошел на трон, его полностью заняли государственные заботы, в отличие от Николауса, его младшего брата и моего дяди. Тот, обрадованный, что не ему придется тащить на себе воз правления, дал волю своей тяге к путешествиям. Вскоре обнаружилось, что он - один из тех, кто способен в любое время проходить через Ворота куда пожелает. Через двадцать лет родился я, еще через десять дядюшка Николаус исчез. Не бесследно, но бесповоротно. Поселился у вас, женился. Еще через год у меня родилась двоюродная сестричка.
Ничего себе! Я бы не сказала, что он меня старше на одиннадцать лет. Я бы сказала, что он меня лет на одиннадцать младше! Вот это эффекты! Они что, нечеловеческого племени, короли эти? Теперь ясно, почему папочка так всегда хорошо выглядел... Тут у меня слезы на глаза навернулись. Вспомнилось сразу так много, что лучше и не вспоминать было.
- Как же, знаю. - Это мой голос, что ли? Надо же... - Папа говорил, что у меня есть двоюродный брат Саша где-то за границей. Вот, оказывается, где эта заграница.
- Мы все знали о нем, - мягко сказал Дарий и утешающе положил ладонь на мою руку. - Мы видели. И смогли наказать виновного, хотя и поздно.
Вот оно как... Когда отца сбил милицейский "уазик" с пьяным водителем за рулем, дело представили так, что это пешеход был нетрезв и сдуру полез под колеса. Известно, свои своих не обидят, и не докажешь ничего. Но когда этот "уазик" перевернулся на том самом месте ровно через месяц, мы с мамой подумали, что есть на свете все-таки высшая справедливость.
Я тогда как раз школу заканчивала, мне еще семнадцати не было. А сейчас мне тридцать шесть, и семнадцать скоро исполнится Лешке, моему старшему, - у них с Сережей разница в тринадцать лет.
Я наконец кончила всхлипывать и забылась настолько, что вытащила из кармана носовой платок и затрубила в него, что твой слон. Потом спохватилась, бросила взгляд на того, на другого -слава Богу, никто не смеялся и не осуждал, а король, похоже, вообще ушел в свои мысли. Вспомнила, что они все видели, а значит, понимают меня и осуждать не станут, и тут в голову пришла еще одна мысль. Если они все видели, то почему же...
- Почему мы не спасли его? - ответил на эту мысль Дарий. - мы просто не успели, - сказал он и поник головой, - просто не успели...
Он так переживал, что я как-то странно себя почувствовала. Трудно было принять тот факт, что люди, о существовании которых я о сей минуты не подозревала, испытывают те же самые чувства, что и я, что их заставляет страдать то же, что заставляет страдать и меня. Даже где-то в дальнем уголке моего сознания зашевелилось нечто весьма похожее на ревность и досаду. Ревность - потому что отец, как оказалось, принадлежал не только мне и маме, в чем мы, наивные, были глубоко уверены, а досада - потому, что от нас были скрыты такие чудеса, о которых обычно приходится только мечтать. Трудно теперь понять, почему папа решил оставить нас в неведении относительно своего происхождения, но лично мне сейчас пришли в голову только две причины такого поступка: первая состояла в том, что он категорически не желал восседать на троне, а такая вероятность еще сохранялась, а вторая - в той любви, которую он испытывал к маме. Ко мне тоже, конечно, но к маме - в первую очередь. Он хотел для нее покоя и сделал все, чтобы не тревожить ее. Что касается меня, то тут он, пожалуй, ошибся: если б он тогда от меня ничего не скрывал, сейчас бы мне не пришлось справляться с психологическим шоком, возникшим по причине скоропостижного вхождения в королевскую семью.
Это же уму непостижимо - у самой обыкновенной, замороченной жизнью и замученной бытом бабы обнаружились родственники и друзья, и где?! В сказочной стране! Бред сивой лани, да и только.
Хотя... Что? Ах, вот в чем дело... Родственник-то у меня, оказывается, один. Один-разъединственный. Братец двоюродный, да и тот - на троне. А больше и нет никого. Дядюшка, о котором я слышала от папы еще меньше, чем о кузене моем Саше, оставил сей мир еще до того, как я в школу пошла, а супруга его, тетка моя, значит, - еще раньше. Так что его величество король Сандер взошел на престол где-то шестнадцати лет, не имея никаких близких родственников, которые могли бы начать борьбу за трон. Кроме моего папочки Николауса, разумеется, у коего не было никакого желания сражаться за то, от чего он так успешно сбежал.
Дальние родичи у нас, конечно же, были, но так далеко, что полностью оправдывали свое название, и Сандер мне пока о них рассказывать не стал. К тому же то, что он поведал мне сразу после утешений и краткого родословного экскурса, напрочь отбило желание этот экскурс продолжать. Между нами как раз поставили маленький столик, накрытый как для чаепития, только там еще вино было и фрукты; его так и накрытым и внесли. Его величество, отослав слуг, тоже сошел со своего возвышения и вполне самостоятельно подвинул к чайному столику стул, присоединяясь к нам. Дарий налил всем чаю, а потом обрушил на мою голову последнюю сокрушительную новость. Впрочем, начал он издалека и пока дошел до главного, я успела угоститься пирожным и почти опустошить свою чашку.
Так вот, король собирался в инспекционную поездку по границам своего королевства, в том числе и в тот район, где когда-то погиб в пограничной стычке его отец. Как я поняла, здешние государственные границы - вещь очень зыбкая, поскольку, помимо дружественных стран, есть, само собой, и враждебные, а так как в качестве мер воздействия, кроме оружия, используется еще и всякого рода волшебство... Короче, вы меня понимаете, закончиться пограничный конфликт может по-всякому, заранее ничего предугадать нельзя, невзирая на все их шары, зеркала и что еще там. Потому что у противной стороны тоже есть всякие такие штучки.
Итак, значит, король едет, потому что возникла настоятельная необходимость - окраинные жители гонцов шлют с жалобами на соседские бесчинства, - и может (не дай Господи) не вернуться. А детей у него нет - не женат еще, рано, понимаете ли (а по мне так просто разгильдяй в этом вопросе). Однако престолонаследие обеспечить надо.
И знаете, кто оказался ближайшим законным наследником мужеского пола? Мой Лешка!
2.
- Нет, нет, подождите, - произносит принцесса, поставив чашку на блюдце и начиная массировать виски, словно у нее заболела голова. - Я что-то никак не пойму. Лешка-то тут при чем? То есть нет...
Она понимает, конечно же, все понимает. Но не верит. Маг и король переглядываются между собой - надо доказать ей, что они говорят правду, но как? Впрочем, прав был тот мудрец, который сказал, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. И они предлагают ей пройти с ними в галерею, чтобы взглянуть на королевские портреты. Когда все встают, маг замечает, что принцесса окидывает быстрым взглядом свой плащ, но что она хотела увидеть, остается для него загадкой.
Через пару минут они уже стоят перед одним из портретов, не обращая никакого внимания на придворных, слуг и посетителей, которым, в свою очередь до них тоже нет никакого дела. Дарий улыбается про себя: все-таки ему удалось научить двор хорошим манерам, никто теперь и не пробует угодничать или по двадцать раз на дню "случайно" попадаться королю на глаза, только бы быть замеченным.
- Вот, - говорит король Сандер IX. - Это мой отец, в ту пору бывший еще наследным принцем, и брат его, Николаус.
Принцесса Наталья не сводит глаз с того, на кого указывает король.
- Да, правда. - Ее голос еле слышен. - Это папа, но какой же он молодой! Я его таким никогда не видела, в доме и фотографий почти нет... - Она переводит взгляд на короля. - Они же совсем как близнецы!
- Они близнецы и есть, - поясняет он, - только мой отец старше на полчаса.
- Ты так на них похож, Саша. И Алешка... - У нее, похоже, перехватывает горло. Теперь она верит. И понимает, какая трудная задача ей предстоит - в самом деле, растить наследника королевского престола совсем не то же самое, что просто достойного человека.
- Мы поможем, - пытается успокоить ее маг. - Обучить способного человека проходить через Ворота Дня или Ночи нетрудно, в особенности если он сын той, которой однажды это уже удалось, и внук того, кому это удавалось всегда. Он явится сюда - и узнает все, что ему необходимо будет знать.
- Скорей всего, нужда в том не возникнет, - поспешно вставляет король, видя ее беспокойство. - Более чем вероятно, что поход окончится благополучно, а я в таком случае собираюсь прожить достаточно долго, чтобы обзавестись собственным потомством. - Он неожиданно ухмыляется, отчего проходящий мимо лакей, не зная, к чему относится царственная ухмылка, на всякий случай кланяется и спешит поскорее миновать их.
- Страховочный, значит, вариант, да? - начинает сердиться принцесса. - Вы меня пригласили, чтобы сообщить, что я принадлежу к вашему славному семейству и что сыночек мой однажды может возвыситься до "его величества", так, да? И чтобы тут же уточнить, что это еще бабушка надвое сказала. Я вас правильно поняла?
- Какая бабушка? - недоумевает король.
- Обыкновенная. Которая вилами по воде пишет!
Теперь уже оба ее собеседника явно ошарашены, не понимая, о чем идет речь.
- Я хочу сказать, - уточняет принцесса, - что если Алешке не суждено будет стать здешним королем и все останется по-прежнему, вы так и будете наблюдать за нами в свой шарик, а нас заставите все забыть? Я тебя, Сашенька, за всю свою жизнь впервые в лицо вижу! Раньше-то вы где были?
Они смущенно переглядываются.
- Честно говоря, - бормочет король (видно, что это признание стоит ему громадных усилий), - я просто не думал...Сознаюсь, тут виновато мое легкомыслие. Все казалось, успеется: только сделаю то, завершу это... дела всё какие-то находились. Даже не уверен, стоит ли просить прощения - ты можешь и не простить, - подымает он голову.
- Чего уж там прощать - не прощать, - внезапно остыв, пожимает она плечами. - Я ж все понимаю, корона - ноша тяжелая. Это ты меня прости, характер у меня такой...скверный - сначала скажу, потом подумаю. Хронический стервоз называется, устала, наверное.
Ни с того, ни с сего всем троим становится смешно, и они смеются, глядя друг на друга, не замечая ничьих взглядов. Прямо в галерее, перед портретом, с которого снисходительно смотрят на них принцы-близнецы.
Через час, после приятной беседы все за тем же чайным столиком, принцесса уходит, получив из рук почтительного пажа свой пакет с рыбой. Дарий предлагает открыть ей Ворота, но она хочет попробовать сама, и это у нее прекрасно получается, вот только чуть-чуть промахивается с расстоянием - вместо той подворотни, откуда шагнула во дворец, попадает в подъезд собственного дома. Сей промах создает неожиданный и слегка досадный, хотя и совершенно безобидный эффект...
III.
...Когда это я успела дойти? Вроде только что в другом месте была. По часам... ну-ка... по часам десять минут прошло, как раз чтобы оттуда до дому добраться. Это ж надо, а? Вся в своих мечтах на всех парах мимо садика проскочила. Вот ведь... Ах нет, никакая я не ворона, я же старшего просила Сережку забрать, так что они уже дома, наверное.
Ничего себе у меня виденьица были, да? Точно, переутомилась. Пора, пора отдохнуть. Пойду на больничный, и пусть Сережка в садик ходит, а я буду дома отлеживаться, и никаких гвоздей. В принцессы затесалась, подумайте только! Да еще и собственного ребенка, ни в чем не повинного, в наследники трона произвела. Брата-короля себе придумала... зайцы еще тут какие-то с бантиками... Ворота несусветные... Ополоумела баба.
Кап. Кап.
Эй, это еще что такое, откуда вода? А за-апах... Рыбой на весь подъезд воняет. Когда эта мойва успела оттаять? Я же ее не больше, чем двадцать минут назад купила, и была она целым замороженным брикетом. Любая хозяйка знает - чтобы такой брикет растаял, не меньше часу нужно, никак не двадцать минут. Ну, полчаса - летним днем.
Летним днем... Взгляд в окно - все на месте, и слякоть, и листья желтые. Осень на дворе.
Это что же, я ничего не придумала?! Братцы мои, что ж мне делать-то? О-ой, что я мужу-то скажу... А Алешке? Как сказать, чтоб поверили? Как самой себе доказать, что это у меня не бред был? Если все, что со мной было (или привиделось?) - правда, то это выходит, что нам всю нашу жизнь придется менять. Как бы еще самый старший и самый глупый ребенок не забрыкался (это я про мужа говорю)...
А, ладно, после решу, что делать. Смотря по обстоятельствам. Хотя, конечно, надо бы Лешку на юридический ориентировать, мало ли что, хорошее образование никогда не помешает, а короли просто обязаны в праве разбираться. Что мы, денег на обучение не найдем? В случае чего, кузен поможет...
Конец пришел моей тоске. Некогда теперь будет тосковать. Веселая жизнь наступает! Конец рутине! Да здравствуют сказки! Даже захотелось тихонько взвизгнуть от счастья, что я и проделала, не в силах удержаться, и меня тут же услышали.
Ишь, разлаялся. Да иду я уже, иду. Хватит, Честер, изводиться, мама уже идет. Гулять тебя не поведу, пусть другое высочество потрудится, а поесть дам, когда с прогулки придете.
Где же этот окаянный ключ? Ага, нашелся. Честер, отвяжись! Хватит прыгать, с ног сшибешь. Люди, заберите собаку!.. О, услышал, красавец, вышел в прихожую, взял добермана за ошейник.
Вот оно, сокровище мое, жвачку, как всегда, жует, и наушники на голове. Принц, прости Господи. Не наследник престола, а корова в стойле.
Не буду я ему ничего говорить, авось, обойдется. Нажмем просто как следует на образование, хорошие манеры подучим...
- Мойву возьми.
Берет, да лениво-то как... Поплелся на кухню нога за ногу, Честера с собой волочет, куртка в заклепках, спина прямо-таки излучает усталое пренебрежение. Опять с младшеньким поцапался, что ли?
- В раковину ее! - И чего кричу, сам разве не знает? - С Сережей все нормально, не ругались?
- Не, хныкал только.
Ясненько, почему их высочество так недовольны: когда Сережка "хнычет", то это всё, туши свет. Это такой рев, что пожарная сирена позавидует. Никаких уговоров он не слушает, всякие меры воздействия бесполезны, остается только закрыть одного в комнате и ждать, пока стихийное бедствие схлынет само.
Эй, а на сыне-то куртка - куда это он собрался?
- Алеша, ты куда-то идешь?
- Да так, мам, надо по одному делу.
Какие еще дела? Какие дела, когда пес не выгулян?!
- Подожди, не уходи, мне надо с тобой поговорить.
Стой-постой, ты же не собиралась ничего говорить! Кто тебя за язык дергает? Придется теперь для разговора другую тему придумывать.
...Др-рынь!
Дверной звонок, скажу по секрету, ничуть не лучше телефонного. Что... Сандер!
- Здравствуй еще раз, сестричка. Видишь - не выдержал все же, приехал, раньше, чем договаривались.
- Проходи. - Глаза у меня, наверное, шесть на восемь. Никогда еще мне за один день не удавалось столько удивляться. - Это Алеша, мой старший. Леша, это мой двоюродный брат, твой дядя Саша, помнишь, я тебе как-то рассказывала?
А похожи-то, похожи-то как! Просто один в один!
- Ага, помню. Здравствуйте.
Гляньте-ка, наушники снял. И даже жвачку потихоньку в кулак выплюнул. Ну и ну... Зато теперь не надо мучиться, слова подбирать, Сандер ему все сам скажет. Эк его, видать, мои упреки задели, явился, не запылился. Учи теперь племянника, как государством управлять.
Знаете что, братцы мои, проведу-ка я их в комнату, к Сережке - ишь, кубиками гремит, не слыхал даже, как я пришла, - а сама пойду мойву готовить. Зря я ее, что ли, покупала?