Мы чудовища.
Звучит ужасно нелогично. Каждому существу присуще считать себя эталоном нормальности, правда? В крайнем случае, надо бы говорить 'люди думают, что мы чудовища'. Да, конечно, они вполне закономерно так думают. Хуже, что мы сами с этим согласны. Нет, не так. 'Согласны' значило бы, что некогда так не думали. Увы, увы. Едва родившись, уже знал, что я чудовище. Чувство острое как голод, а может, и похожей природы; словно краеугольный камень сознания: вспомнил об этом, утвердил своё экзистенциальное беспокойство, - и порядок. Уверенная неуверенность - вот наш ментальный вестибулярный аппарат. Простите, питаю слабость к теоретическим рассуждениям. Отвлёкся...
Чем мы страшны? Чувство эстетики терпит постыдный конфуз от нашей внешности. Моральные свойства... Ненормальные? Извращённые? Можно ли к чудищам применять этические нормы людей? О да.
Ненавижу людей. Ненавижу своих родителей.
Так в чём наша мерзость? А не мерзко ли вообще ставить такой вопрос? Нет! Мне не противно говорить о мерзости своей, а это уже само собой отвратительно. Ну, посиневшая кожа, внушительные отростки, громоздкое тело, привычка чуть пожравши... Гм, впрочем, все знают эти мелочи. Они лишь внешний облик мерзости. Ненавижу его.
Мы чудовища - сентиментальные циники. Мерзко сентиментальные и мерзко циничные. До рвоты можем оплакивать какого-нибудь раздавленного таракана (в вольере их полно), но охотно бы съели пару-тройку смазливых ребятишек, которых учителя приводят посмотреть на нас. Откровенно говоря, нескольких и впрямь удалось съесть, только не хвастаемся. Скажете, не цинизм, просто зверство? Как бы не так. Послушали бы наши разговоры после таких ночных подвигов. Боюсь, вас хватила бы апоплексия. Ммм, какие забавные пикантные детали... Мерзко.
Худшее то, что эти глупенькие дети вовсе неповинны в нашей судьбе. С другой стороны, если бы дети не рождались, чудища не были бы нужны.
Мстить невиновному, знать свою пакостность и гордиться ею. Чудовищная черта. И понимать это - ужасно вдвойне.
Думаете, мы солидарны хотя бы между собой? Мы лицемеры. Боимся своих. Видим в них собственную мерзость и знаем, что они видят это в нас. Право сильного. Интриги. Сговоры, а потом - предательства единомышленников. К слову, мирок наш мал. Нас немного. Двадцать три. Последние двадцать три, ни на миг не забывающие о том. Я уже говорил: забыться не можем. Мы не люди, которые, хотя и не твердят постоянно 'я человек', всё же не начинают вести себя словно какая-нибудь увлечённая фотосинтезом фиалка. А если кому и стукнет 'я - фиалка', так это чистой воды антропоморфизм. Кстати, такие 'стукнутые' в наше время уже не встречаются. Раньше бывало, теперь - нет. Читал про них в книгах. Ненавижу книги.
Наши привычки приёма пищи омерзительны, признаю с гадкой гордостью, от которой тошнит меня самого. А про половую жизнь и говорить нечего. К счастью, мы стерильны, а то невесть каких уродцев народили бы после своих оргий. Самое глупое, что это и удовольствия не доставляет. Зато ведь мерзко! А ещё не нравится нашим надзирателям и девушкам-гидам. Всегда зовём их присоединиться. Не соглашаются...
Что ещё? Мы дышим воздухом, насыщенным скверностью. Может, мы мазохисты? Банальный вопрос. Потому вполне возможно, что ответ утвердительный и банально верный. Сколько размышлял об этом! Всегда спотыкаюсь о тоже самое: могу ли я доверять своей логике, положиться на неё, решая задачи и принимая решения - корректна ли она по отношению к неизвестным в уравнениях? Как понять это теми же мозгами, которые неясно, надёжны ли? Вечный вопрос, над которым мучались великие мыслители прошлого, а теперь и я, чудовище. Ненавижу вторичных интенций. Они опустошают.
Родители чудовищ - люди. И не рядовые. Самые умные, даже самые нравственные. Они создали нас вовсе не как отбросов, ужасных чучел кунсткамер, неполезных и неразумных. О нет. Мы должны были откупить сей мир. Что и делаем. Этот безнадёжно красивый и чистый мир, словно в нём никто никогда никого не упрекнул в первородном грехе. Мы невообразимо спесивые и спокойно называем себя откупителями. Таких аморальных откупителей наверно не было в истории не только Земли, но и всей Вселенной. Скромность? Позвольте усмехнутся.
Ненавижу бумагу, на которой пишу сей текст. Директор института попросил меня сочинить послание. В конце месяца нас переселят в другое помещение, по сему случаю во дворе посадят деревце - кретински милый обычай, - а под его корнями зароют капсулу. Речи генсека ООН, первоначальника по созданию чудовищ (мы поклялись никогда не произносить его имя) и моё письмо будет вложены туда и оставлены для будущих поколений. Эй, вы, будущие поколения, которые прочтут мои строки, - я ненавижу вас больше всего!
Вы наверняка нравственней нравственных, добрее добрых, вы честные, скромные, весёлые и дружелюбные, вы гении, середнячки и неудачники, но ведь среди вас нет мерзавцев, ни одного гадкого мерзавца, морального извращенца, ни одного насильника старушек, каннибала, ни одного чудовища!
Мы откупили вас, мы, воплощение неприличия, последние монстры на земле... Читали в ваших красивых учебниках, правда? О попытках очистить планету от зла, все границы перешедшего зверства, аморальности, пакости. О конвульсиях ваших идиотских религий к инфантильному экуменизму. Что это за гибрид, о аллах, мне всегда больно вспоминать, как вы кастрировали нелогичности и абсурды конфессий. Богиня Кали вместо человеческих голов на поясе понавешала бубенчиков, словно масленичный конь; Иов больше не упрекает Иегову; Магомет не подстрекает к джихадам... Забыты жестокие религиозные игры, - так ведь лучше для всего человечества, но я их помню и презираю вас, ибо... Ибо я обязан быть плохим, и именно это для вас лучше, проклятие, проклятие! Ах, а где еще слюнявые брудершафты политиков... Слов не хватает. Мир, всеобщий анемичный мир. Тьфу.
Так что вы, любезные будущие читатели, ещё помните, для чего были созданы чудовища. Как противовес. Сгусток зла. Пакости, бесстыдства, циничного презирания всего, у кого есть будущее. Весь этот балласт надо было куда-то деть. Словно электричество, которое бесится в небесах, никак не заискрясь разрядом, так и эта дурнота реяла над головами ваших предков. Да, да, на пару лет ввели повсеместно практику смертной казни, пытаясь хоть частично истребить всяких подонков, но то были полумеры, и за будущее человечество ещё ого как побаивалось.
Хитрейшие умы планеты долго создавали формулы, вели дискуссии и делали опыты, пока изготовили первый экземпляр. Нарочно говорю 'изготовили', ибо он не был мыслящим существом. Просто неприятная для глаза тварь. Очень даже неприятная. Мы порядком краше: вся грязь скопилась внутри. Благодаря тем же учёным. Они решили - и верно решили - что сконцентрировав ту дрянь, которая витает вокруг в облике дурных мыслей и поступков, в какие-нибудь разумные существа, окружающая среда очистится. Как магнит притягивает к себе железные стружки. Как масляная капля обхватывает погружённую в чашу ложку. Как снежный ком облипает снегом. Так мы должны были поглотить мерзость мира. Наши клетки, словно губки, всосали коктейль людских пороков ещё перед нашим 'рождением'. Вы, дети будущего с симпатичными мордашками, слышите - это вам не учебник, это говорит сгусток зла, сознательный, даже хитрый! Мерзко разумный откупитель вашего светлого мира, один из двадцати трёх последних, ибо другие чудовища не понадобятся, - мир не способен больше порождать зла, он устрашился нас и сдался, трус... Мы подохнем - и никто нас не отпоёт, и даже не похоронят как следует. Трупы наши закроют саркофагами, как опасные реакторы отслуживших атомных станций. Чтобы, упаси боже, не распостронились бациллы аморальности.
Мог бы долго рассуждать о морали и этике, - их условность меня давно интересует; но ради ясности тут пользуюсь принятыми дефинициями. Можете считать это презрениям, хотя подозреваю, что неохота пускаться в такую дискуссию тоже запрограмирована. Пусть так. Я уже в начале говорил, что осознаю свою ненормальность, горжусь ею и питаю отвращение, - а терплю такую мешанину, видимо, только из-за своей исскуственности. Увеличенная терпимость к непристойному ментальному абсурду. Браво, господа учёные! Вы гении. Правда, непростительно стеснительные, - никогда нас не навещаете. Когда мы начали выполнять намеченный план - стали неинтересными? Или слишком мерзкие? А может, вы себе..?
Не даёт покоя ещё одна мысль. Почему мы возвращаемся? Каждый раз, помотавшись по ночному городу, тайными лазами мы пробираемся в вольер, чтобы за нами и дальше ухаживали, чтобы смотрели на нас с тошнотворным благодарством и боязнью.
Мне страшно это говорить. Я надеюсь, чертовски надеюсь, что сие жутко постыдное чувство нам привито со стороны, и мы за него не отвечаем.
Возвращаемся, ибо нам жалко человечества. Мы, чудовища, поглядев на себя, ужасаемся подумав, что из-за каких-нибудь необдуманных наших действий вся грязь из нас хлынет обратно наружу.
Я должен верить, что эта трусливая мысль не моя. Ибо если кто-нибудь доказал бы мне, что я, я, чудовище, смею по своей воли жалеть этих презренных людишек, которые, меня такого создав, ещё мне и сочувствуют, от отвращения к самому себе лопнуло бы последнее моё сердце.
Ненавижу своё сердце!