Аннотация: один из немногих случаев, когда сон удалось удержать в памяти и подвергнуть литературной обработке
Я стоял в саду, под стеной двухэтажного дома наслаждаясь предутренней прохладой в тот миг, когда заря только готовится окрасить тёмное небо разноцветными разводами приближающейся зари, когда из окна послышался женский голос.
- Я говорила ему, что если хочешь быть уважаемым человеком, нужно для этого потрудиться и не отказываться от предложения....
Не желая быть тайным слушателем, непредназначенного для меня разговора, я вышел из тени, и, вежливо кивнув двум собеседницам. Проследовал дальше - к выходу из сада. Женщины, молча, провожали меня взглядами. Одна из них выглядывала из окна первого этажа, вторая стояла у стены, снаружи, плотно укутанная в головной платок. Стоило мне удалиться на пару шагов, как в спину мне прошипел злой голос:
- А! И этот кяфир здесь... Ничего, скоро...
Это было селение русских мусульман, не считавших себя русскими, в предгорьях большого хребта. Меня прислали сюда как представителя военной миссии, с целью изучения корана и Јдля налаживания контактов с местным населением".
Я шёл по узкой улочке, зажатой между высоких каменных заборов, по разбитой колее грунтовки, когда послышался ЗВУК. Его ни чем не спутаешь. Это звук, несущейся смерти сопровождающей своё полёт шкворчанием кипящего масла. Звук летящего снаряда. К тебе летящего. Он, уже одним своим возникновением скручивает все твои внутренности в комок и пытается заставить тебя замереть на месте, в покорном ожидании разрывающих плоть осколков.
Да вот - хрен тебе.
Я успел заметить краем глаза, несущуюся в мою сторону трассу снаряда, растущую из самого неба и , не медля ни доли секунды, упал на землю. Прямо в глубокую колею, на дне которой скопился ручеёк мелкодисперсной, текучей пыли.
Звук нарастал, заполняя всё вокруг, свербел в ушах. Явственно ощущалось, что снаряд тянет своё острое рыло прямо мне в спину. В самую середину. Я ощущал даже тот конкретный позвонок, куда он ударит.
Я не мог этого видеть, поскольку вжался лицом прямо в пыль, затаив дыхание и стремясь слиться с землёй как можно сильнее, но, казалось , явственно увидел, как снаряд протянул свою трассу чуть дальше, к самой вершине подъёма, перевалил её, и жахнул за гребнем. Оглушило, встряхнуло, зазвенело в ушах.
Я немедленно встал, отряхиваясь, и с удивлением увидел, как из дымных и пыльных клубов, оставленных снарядом, выскакивает толпа людей, машин и всадников, тянущихся разрозненной колонной.
Разбитое войско, иначе не скажешь. Оборванные, усталые, с закопченными лицами, они шли, ехали, плелись мимо меня, застывшего в растерянности, до тех пор, пока один из бежавших, не повернул ко мне злое лицо:
- Чего застыл пенёк? Они преследуют. С минуты на минуту будут здесь! Пощады не будет - уходи.
Я развернулся и без споров двинулся в том же направлении, что и остальные.
Вы смотрели фильм ЈЗвёздная пехота" снятого по одноимённой книге Р. Хайнлайна? Помните атаку жуков? Когда сплошной ковёр всепожирающего ужаса накатывается на горку людей? Вот, именно такое чувство было у меня. Словно это ковёр катился позади меня, стремясь настичь, и захлестнуть с головой.
И настиг. Сзади послышались крики боли и торжествующие выкрики. Я не оборачивался. У меня не было оружия и помочь отставшим я никак не мог. Машины давно укатились вперёд, и я шёл в череде устало шагавших людей, устало влекущих своё оружие. Потихоньку обгоняя их, одного за другим.
Вокруг медленно тянулись улочки селения, где ещё вчера можно было бродить совершенно без опаски, беседуя с подчеркнуто доброжелательными жителями.
Сзади слышался уже настигающий топот множества ног и злое дыхание.
Вот один из толпы беглецов рухнул, разбросав полы прогоревшего бушлата по земле. Автомат, смешной и курносый АКСУ, упал рядом. Вместо магазина, из приёмного окна, торчал лишь его обломок. Я подхватил оружие на ходу, отстегнув и отбросив в сторону испорченный магазин, проверил патрон в патроннике.
Пусто.
Из-за спины донёсся короткий мучительный вскрик, перешедший в булькающий хрип. Отставшему сейчас перерезали глотку, деловито отпиливали голову, поливая дорожную пыль потоками крови. Я ничем не мог помочь. Печаль, напополам с бешенством переполняли меня.
Моё движение, в толпе отступающих, покорно умирающих под ножами преследователей, было неверным, с точки зрения эффективности выполнения задачи. Которая была кристально ясна в текущий момент. Оторваться от преследования и обрести боеспособность, выйдя в расположение своих войск.
Свернул. Направился мимо школы, которую посещал, наблюдая как детишки корпят над страничками священной книги. Сейчас здесь было пусто и растрескавшийся асфальт детской площадки не тревожили ничьи шаги, кроме моих.
Переулки, и короткая улица, должны были вывести меня на дорогу, среди леса, уходящую в горы. Стоит мне на ней оказаться и - можно считать себя спасённым. Я оторвусь, от погони, а при первой же возможности стану кошмаром для преследователей. Я это умею. Только бы дойти.
Во дворах, за распахнутыми настежь воротами, суетилась местная молодёжь, деловито вооружаясь и готовясь к походу. Кое-кто из них останавливал на мне свой взгляд, смотрел на бесполезный автомат в моей руке и терял интерес, возвращаясь к прежнему занятию.
Окраина приближалась. Уже у последних домов, когда до леса было рукой подать, в спину ударил пронзительный детский крик:
- Чужой уходит!
Я не изменил размеренного шага. Не успеть. Не уйти уже. Просто шел, как и раньше, экономным Јпоходным" шагом. А за спиной нарастал топот.
Грязная ругань летела мне в спину, приказывая остановиться. С тоской посмотрев на лес в последний раз, я обернулся спокойно, готовясь встретить неизбежное как подобает. Без истерик.
Разгорячённая толпа настигла меня, ругаясь, грозя клинками ножей и брызгая слюной. Автомат вырвали из моих рук, толкнули в спину, ударили под колени, заставляя упасть. Я не противился. Опустился вниз, усевшись на пятки, по-японски и сосредоточился на точке внутри себя, на ладонь ниже солнечного сплетения. Я слушал, стараясь вычленить осмысленную информацию из угрожающей эмоциональной бури, бушевавшей вокруг меня.
Предлагали отпилить голову ножовкой.
Предлагали снять кожу.
Предлагали затравить собаками, поминая пса особой свирепости, и обещая сразу же привести его.
Пронзительный детский голос просил папу показать, как режут глотку неверным.
Холодный нож уже коснулся моей шеи, когда вожак обступившей меня стаи, спросил, чем я занимался здесь.
- Изучал Коран, и жизнь местных жителей. - Услыхал я свой кроткий голос, словно бы со стороны.
Толпа загомонила, а клинок убрался от моей кожи.
- Покажи! - потребовали от меня, и я тотчас достал потрепанный томик книги из набедренного кармана штанов. Гомон стих, лишь поотдаль о чём то негромко совещалось двое или трое человек, которых я не видел, поскольку не поднимал глаз, глядя в воображаемую точку, на расстоянии вытянутой руки от себя, фиксируя происходящее лишь боковым зрением.
Привели собаку. Раздвинув толпу, её впустили внутрь людского круга и стали натравливать на меня. Ощерив клыки, вздыбив загривок, она приблизилась вплотную и замерла утробно рыча. Капли слюны из распахнутой пасти стекали мне на плечо.
- Зачем вы это делаете? Ведь у меня священная книга, а там сказано, что тот кто покорит злого пса - неприкосновенен? - Равнодушно и негромко спросил я уже распрощавшись с жизнью. Лишь одно желание жило во мне - не упустить тот миг, когда можно будет нанести единственный удар, ведь большего - мне просто не позволят. Куда собаку бить? Большим пальцем в глаз?
- Постой! Ты о чём? - услыхал я чей-то повелительный голос.
- Да вот же, вот.... - Я поспешно раскрыл книгу, на нужном месте но, она упрямо закрывалась, не подчиняясь внезапно задрожавшим рукам. Призрачная надежда на спасение лишила меня душевного равновесия, и вернуть его никак не получалось.
Кое-как справился я, с непослушными страницами сразу же отыскав нужное место, с отпечатком жирного пальца напротив нужного абзаца.
ЈНурлан усмирил свирепого пса благостью своей" - прочитал я нараспев.
Косматый пёс, секунду назад готовый сожрать меня живьём, вдруг пал на передние лапы и начал ластиться ко мне, положив голову мне на колени.
Я потрепал его за ухом, почесал под челюстью, глядя как могучее животное, игриво, перекатывается на спину, подставляя беззащитный живот.
Вокруг царило молчание, наступившее после изумлённого вздоха. Я тоже не произносил ни звука. Затем, негромкий голос из толпы сказал.
- Иди. Уходи. Сейчас не тронем.
Я шел к лесу, глядя на приближающиеся, испещрённые глубокими морщинами стволы деревьев и клялся. Клялся в том, что я вернусь. Не выживет - никто.