Аннотация: ЭТО БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ, И МОЛОДЫМ ЭТО НАДО ЗНАТЬ, ЭТО О ТОМ, КАК НЕ НАДО ЖИТЬ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ЖИТЬ, ВОТ И ВСЕ
634069, Томск, Ленина 111, комн.8 тел. 51-52-52
МАЙК, НАТАШКА,КАСТАНЕДА
Наш Томск - город вузов, город студенческий. Его проспекты запружены молодежью. В университетской роще, садах и парках на скамеечках, на набережной Томи, всюду - целующиеся пары. Ночные клубы города всегда переполнены. Молодость -прекрасная пора, учись, работай, влюбляйся, радуйся жизни.
Но статистстика говорит о том, что юная радость эта омрачается и с каждым годом - всё больше. С писательской организацией связались сотрудники областного центра "Анти-СПИД" и предложили создать книжку о грозной опасности грозящей нашей молодежи.
Я человек мнительный, хотя и знал, что СПИД бытовым путем не передается, но за ручку двери антиспидовского учреждения взялся с опаской. Открыл дверь, а навстречу мне - девушка, лет пятнадцати, прекрасное лицо, волнистые русые волосы проливаются на спину, а в глазах - отчаяние.
Много грустных историй услышал я от врачей. Сам я в эти дни чувствовал себя плохо, так как только что перенес грипп. Я шел из центра Анти-СПИД, и в голове сами собой сложились стихи:
Без шума, без грома, без скрипа,
Пришла эпидемия гриппа,
Была в ней убойная сила,
Она населенье косила.
Не сабля нас губит, а вирус,
Который на Западе вырос,
Какая-то пандемония,
У целой страны пневмония,
Чихают и кашляют горы
И гноем сочатся их поры.
Потом мы провели в центральной библиотеке семинар молодых авторов - под девизом "Борьба за здоровье томичей". Кроме писателей, журналистов, в семинаре приняли участие врачи, священники, философы, волонтеры общества по борьбе с наркоманией, члены многих общественных организаций. Участвовали в акции музыканты, барды.
Тогда и было решено издать книжку, которую мы назвали: "Это мы, Господи!" Название заимствованное, но нам это простится, потому что лучшего названия по этой теме и быть не может. Более сорока авторов написали стихи для нашей книжки. Она вообще-то уникальная. Никто в России еще этой теме книгу стихов и рассказов не посвящал, тема-то непростая. Книжка разошлась моментально. Один экземпляр я подарил Станиславу Золотцеву, он мне написал, что подарил книгу псковскому интернату, и просил прислать ему еще несколько экземпляров.
Я поместил в этой книге рассказ, навеянный впечатлениями от посещения центра по борьбе со Спидом. События подлинные, только имена изменены.
1. ПРИМУТ, НЕ ПРИМУТ?
Денег, чтобы поступить в университет без хлопот, за плату, у родителей рыжухи Наташки не было, предки её были сельскими учителями, с очень маленькой пенсией. Измученные своими склерозами, диабетами, они по демократической градации располагались за чертой бедности. Но разве жизнь Наташке - без высшего образования? Предки поскребли по сусекам, справили дочке обновы, созвонились с братом Наташкиного отца, проживавшим в областном центре. И постарались воодушевить её:
- Мало бы что - из деревни! Деревня все же не рядовая - районный центр. И ты из семьи сельской интеллигенции, это что-нибудь да значит. Ты так там все и говори. Место в общежитии тебе не потребуется, жить станешь в квартире у Ивана Васильевича, он добрый ...
Дядя Наташки одиноко жил в деревянном двухэтажном доме в двухкомнатной квартире. Жена умерла, детей не было. Квартира почти в центре города. Правда, в доме протекали трубы, и нередко воду приходилось таскать из колонки, расположенной на соседней улице. Зимой батареи в доме почти не грели. Но что было делать?
Иван Васильевич всю жизнь проработал в горном корпусе политехнического института. Был лаборантом, шлифовал камни для минералогического музея и для других целей. Его называли уникальным мастером. Со временем стал младшим научным сотрудником, и продолжал шлифовать камни. Много лет стоял в очереди на благоустроенную квартиру. Уже должен был получить её, да тут случилась перестройка. Перестроились так, что жилые дома для всех людей строить перестали. Возводили жилье только для состоятельных. Это были красивые кирпичные дворцы. Вообще то у Ивана Васильевича были на книжке деньги. По копеечке к старости скопил немалую сумму, хотел дачу купить и автомашину. Но деньги его обесценились.
Егор Гайдар, совсем не похожий на своего дедушку, кругленький, с маленькими заплывавшими глазками буржуинского мальчиша-плохиша,
объявил, что советские деньги ничем не были обеспечены. Иван Васильевич недоумевал: откуда же тогда взялись деньги у новых русских? Некоторые из них всего за год или два стали миллионерами, а некоторые даже - миллиардерами. Иван Васильевич отлично понимал, что заработать за год каким либо трудом миллион, а тем более миллиард - просто невозможно. Получилось так, что за многолетний труд государство Ивану Васильевичу вроде бы ничего не было должно. И тем более состоятельные акционеры ему ничем не были обязаны.
А недавно в газете появилась статья крупного областного деятеля-чиновника, который писал, что нынче некоторые ненавидят богатых. И это совсем, совсем неправильно. Богатый человек, значит - нравственный, бедным быть - стыдно, бенравственно. Надо не завидовать тому, кто богат, а надо самому стремиться стать богатым.
Иван Васильевич знал, что сам этот чиновник получает такую зарплату, которая прежним партийным чиновникам и не снилась, и построил себе прекрасный особняк. А у Ивана Васильевича пенсия была мизерная, её едва ли хватало на квартплату, которую все повышали, да повышали. Поэтому Иван Васильевич порвал его статью чиновника-миротворца в клочья. И выпил валерьянки. В последнее время у него стали сдавать нервы. Плохо спал ночами.
И когда ему позвонил младший брат из таежного райцентра и сказал, что поручает ему на время учебы в университете Наташку, Иван Васильевич обрадовался.
Он встретил Наташку радостно. Теперь она ушла в университет, а он волновался. Поступала Наташка на филологический. Она все твердила, что её, деревенскую дурочку, обязательно провалят. Экзамены она сдала, теперь пошла узнавать результат.
И он с сильным биением сердца выглядывал в окно. Чем дело кончится?
Веснушчатая девчушка в шапочке с помпоном, с рыжими, пышными косами легко шагала по тополевой аллее. Иван Васильевич вглядывался, стараясь по лицу угадать: поступила ли? Крикнул:
-Ну как?
Наташка подняла руку, пальцы согнуты колечком. Он ничего не понял. Она вошла, он кинулся к ней:
-Ну, говори, не томи!
-Так я ж сказала!
- Что за колечко пальцами ты показала? Что это значит?
- Это знак такой, о, кей - означает, то есть, - все в порядке. Буду я гуманитарием! Так и знай! И предки мной будут городиться!
Иван Васильевич просиял и кинулся на почту, звонить брату. Иван Васильевич был счастлив: он не будет одинок, он будет помогать Наташке учиться. В жизни появился смысл.
2. ЧВАК-ЧВАК
В общежитии на Южанской было не очень чисто, но за то всегда было весело. После занятий Наташка отправилась в общагу вместе с Майклом и Мэри. Была обещана встреча с индусами. В комнате, для танцев, на полу была расстелена двенадцатиметровая факультетская газета, над выпуском которой работали Майкл и Мэри. Вдоль стен был ряд- стульев, в глубине комнаты - небольшой помост-эстрада.
К двенадцати ночи комната стала наполняться молодежью. Расселись и на стульях, и на полу. Лампочки над эстрадой замигали и погасли все до одной. Зазвучал странный чвакающий барабан, и прожектор высветил на эстраде группу босых и обритых наголо парней и девушек. При виде голых девичьих голов, у Наташки в уме закружилась сумасшедшая мысль: самой раскрепоститься до такой вот степени, сбрить волосы! То-то Иван Васильевич удивился бы! Да просто ошарашен был бы! А дома-то, поди, с ума сошли бы, узнав. Да, они все живут в прошлом веке. Наташка представила себя с обритой головой. А что? Кайфово было бы! Отпадно! И не надо было бы мучиться с мытьем волос, и не тратила бы время на то, чтобы заплетать косы. И - оригинально!
Майкл присел на пол рядом с Наташкой и просунув свою жесткую руку ей подмышку, дал ей глотнуть вина из горлышка черной бутылки и комментировал происходящее:
- Чакры... Космос...Проникновение... Что? Нет, индус только один настоящий, остальные - наши, специальной лампой облучались, потемнели. Какая разница. Индия, она... как бы тебе сказать... Я тебе потом книжку покажу... Кама Сутра... и все такое... Да не зажимайся ты! Жизнь дана раз, и прожить её надо так, чтобы потом не было мучительно больно... Про эпикурейцев читала? Ну вот, жили. Понимали...
Сидевшая рядышком Мэри забормотала:
- Ах, ах, я с вами время упустила. Ровно в двенадцать ночи я должна была быть в задней части кладбища, где удавленников хоронят.
- Как?- изумилась Наташка, - и не страшно? И зачем, если не секрет?
Мэри посмотрела на неё с сожалением:
- Это такой ламс, такой отпад! Представляешь? Я одна. Ночь - глаз коли. Кругом кресты, надгробные плиты. Сажусь на могилу удавленника, курю, стихи читаю. Слушаю все звуки, наблюдаю тени. И так - до первых петухов. Такое переживаешь! Просто это словами не высказать. Ты с Луи Кастанедой знакома?
- Не, я ни одного иностранца еще близко не видела.
- Ну, этого и не увидишь. Но услышать можно, я тебе помогу его услышать!
- Как? - была заинтригована Наташка, - как именно?
- Потом, потом! - пусть она сваливает на свое кладбище! - сказал Майкл, потянув за руку Наташку. - Мы сегодня получше поразвлечемся.
Майкл утянул Наташку на кухонный блок, где из четырех конфорок на плите чуть теплилась лишь одна, остальные не работали. Майкл запустил руку в алюминиевую кастрюлю, извлек горсть вермишели, и поедая её пропел:
Мишель!
Ат-вар-ры
Вер- мише-ель!
Затем он протянул горсть вермишели Наташке:
-Закуси!
-Это что, ты готовил?
- Скажешь, тоже! Чтобы Майкл готовил! Да еще приправлял вермишель маргарином! Это готовили какие-то пошляки.
- Как же, если это - чужое?
- Почему чужое, если мы находимся в общаге? Само это слово говорит о том, что здесь все общее.
Наташке нравился этот веселый второкурсник. Одевался он в местных так называемых секунд-хендах, создавая себе из заокеанских обносков совершенно поразительные туалеты. Брови его были черны и капризны, как у настоящего ковбоя. Немножко развязный, иногда нагловатый даже, но умный. Она не любила тихонь. В парне должно чувствоваться мужское начало. И она была рада, что Мэри свалила к своему Луи Кастанеде на кладбище. Лишь бы Мэри не претендовала на Майкла. Наташка знала, что Майкл - не Майкл, а Миша, а Мэри - обыкновенная Маша. Но так было интереснее жить, когда вокруг люди с иностранными именами. Яркие, самобытные.
Тот же Майкл устраивал психологические опыты в коридоре университета, где старушка-вахтер, чтобы подработать, занималась маленьким бизнесом. Старушенция эта была филологом по образованию, и имела еще два каких-то образования, про неё даже писали газеты. Вахтер, с тремя образованьями! В дни своей вахты старушка устанавливала в коридоре столик, и раскладывала на нем разные канцелярские мелочи, без которых студентам не обойтись.
Майкл, с компанией шалопаев подходил к столику, все он начинали одновременно требовать:
-Покажите вот ту ручку, она пишет густо?
- Разрешите я посмотрю блокнотик, не будет ли на этой бумаге расплываться паста?
- Слушайте! Я уже который раз прошу, я хочу выбрать самую оптимальную стирающую резинку, покажите все какие есть!
Во время этой суеты и гвалта, Майкл успевал запихать в рукава несколько самых дорогих ручек. И отходил. Он говорил, что это блестящее подтверждение теории Павлова об условных и безусловных рефлексах.
Старушку было жалко. Но Майкл говорил, что неудачник должен плакать.
Теперь, на кухне, шла веселая возня. Майкл совал Наташке в рот бутылку, она отказывалась пить:
- Хватит! Завтра на лекции от меня перегаром разить будет! Да и дядя, что скажет, если запах учует. Нет, не буду больше пить!
- Дело! - согласился он, - я сам перед лекциями - избегаю. А чтобы не скучно было сидеть, ширнусь разок, и знаешь, просветление приходит. И лекция запоминается как под гипнозом, железно. И запаха от меня никакого нет.
-Я слышала, что это - страшный вред. Привыкание! И гибель!
-Как там еще гибель? - ты посмотри на меня! Я что, погиб, что ли? Я с пятого класса ширяюсь, и хоть бы что! Хочу - колюсь, не хочу - нет. Что объяснять, попробуй сама.
Наташка согласилась. Нечего особенного не произошло, так немножко голова закружилась. После укола Майкл приобнял её и стал шептать на ухо:
-Наша ночь, наша ночь!
Он уже почти всю раздел её, она засомневалась:
- Как? На кухне? И вдруг кто зайдет? И я ведь девственница.
Он глушил слова сомнений поцелуями.
- Ерунда. Кто же зайдет? Все медитируют с индусами. Они уже все в другой галактике. И вермишель ихняя съедена. И надо любить, пока есть возможность. Ученые говорят, что солнце идет вразнос. Вскоре оно поглотит землю и ты не узнаешь радости любви. И что такое - эта твоя пленка? Рудимент, как волосатость на лице человека Адрианова. Помнишь, в школе проходили. Копчик - тоже рудимент, был хвост, и отпал. Не будь дурой... не будь...
3. ШОУ-ТАТУШКИ
Вскоре Наташка отрезала косы и продала их.
Иван Васильевич ругал её на чем свет стоит:
-Такую красоту уничтожила! Деньги? Ну я бы продал что ни будь. Вот хоть вазу из уральской яшмы. Браслет золотой, память супруги.
А Наташка была в большой тревоге. На каникулы к родителям не поехала, сказала, что нанялась подрабатывать репетиторством.
Майкл уехал на Алтай в экспедицию и писем от него не было. Мэри куда-то исчезла. Наташка целыми днями бродила по древнему городу, смотрела с высоты Лагерного сада, на голубоватую ленту великой реки Томи. Иногда, заходила какой-либо шикарный магазин разглядывала свое отражение в трюмо. Да! Скоро растущий её живот скрыть будет уже невозможно.
И однажды Иван Васильевич заметил:
- Так ты это?.. Того?.. Вот твои ночевки в университете! Все рассказывала мне, что двенадцатиметровую факультетскую стенгазету выпускаешь. Довыпускалась! Да ладно! Дитя, оно всегда радость. Учиться только трудно будет! Но поможем! Я могу продать кольца обручальные, да еще вот челюсть пластмассовую вставил, золотые зубы тоже продам. Поможем! И мать и отец, и я! А отец-то дитяти - кто?
- Никто! - грубо сказала Наташка и разрыдалась.
- Конечно! - сказал Иван Васильевич, - какие уж тут - отцы. Если по телевизору срам сплошной показывают. Совсем уже смысл потеряли. Девчушки в белых трусиках публично на сцене друг по дружке елозят, и это у них называется - шоу Татушки. Народ с ума сходит, за билетами - давка! А что смотреть? Или этих мужиков, которые с мужиками живут тоже на сцену выставляют? А зачем? Чем гордятся? Что пропагандируют? Свобода? Да что ж это за свобода? Разве женщина от женщины сможет родить? И мужчина от мужчины ничего не произведет. Если все этим займутся, народ выродится. Ну, есть от рождения люди с отклонениями, обижать их не надо. Но зачем их так пропагандировать? Не они нацию создают... Ну а ты, рожай! Ты молодец! Человека произведешь, мы его воспитаем, обучим добру!..
4. ЛУИ ДЕ КАСТАНЕДА
На старом городском кладбище, в том его углу, который расположен неподалеку от железной дороги, прошлой осенью нашли рыжеволосую девчушку. Она повесилась, привязав конец шнура к кресту над одним из удавленников. В кармане её курточки нашли документ, из которого поняли, что в больнице, было установлено, что будущая мать и младенец в её чреве были вич-инфицированы.
Иван Васильевич, узнав о смерти племянницы, умер от сердечной недостаточности.