Во втором часу ночи на пост милиции поступил вызов с соседней улицы. В дежурную часть районного отделения милиции вошел участковый, вызванный в столь поздний час сообщением дежурного. Разговор с ребятами занял не больше минуты и, загрузившись в служебную "газель", машина сразу же выехала по указанному адресу. Старшим группы был капитан Миктепов. Наряд милиции примчался на место минут через десять. С появлением людей в форме, сидевшие на лавочке старушки-полуночницы прервали беседу. Они изумленно вопросительно смотрели на входящих в подъезд. Как только за милиционерами закрылась дверь обычной на удивление чистой пятиэтажки, "старушки-полуночницы" спокойно встали, обошли за угол дома, где их ждал старенькой "Рафик" и укатили в неизвестном направлении. Мужчины поднялись на третий этаж. На лестничной площадке было тихо, а нужная дверь оказалась запертой, и никакой реакции на звонки. Участковый очень хорошо знает проживающих здесь жильцов - семью Калининых, поскольку младший Сысой, с 12 лет состоял на учете в детской комнате милиции, а с 16 пропал из виду и, до сегодняшнего вызова о нем ничего не было известно. Участковый вкратце рассказал милиционерам о Сысое.
- Значит так, - сказал капитан. - Действуем следующим образом: если эти подонки окажутся на месте, тут же разогнать их по отдельным комнатам, прежде всего - наручники и тут же вопросы, допросы, признания, протоколы...
Участковый еще раз нажал кнопку звонка и опять никакой реакции. За дверью была полнейшая тишина.
- Ломаем дверь, - принял решение капитан Миктепов.
- Может, есть другой способ? - предположил Романенко.
- Есть. Если имеется отмычка или набор запасных ключей.
- Чего рассуждать - действовать надо без промедления! - вмешался в дискуссию участковый. - Особенно зная Сысоя.
Двое крепких ребят подналегли и выломали дверь, затем, подхватив ее как перышко, прислонили к дверному косяку. На шум приоткрылась на длину цепочки дверь противоположной квартиры, и выглянуло сонное лицо соседки.
- Да... я сейчас позвоню...
Один из милиционеров предъявил женщине свое удостоверение.
- Кто там ...? - донесся недовольный мужской голос из дальней комнаты.
- Это из милиции! - крикнула женщина вглубь квартиры и сказала уже тише, - предлагают быть понятыми при осмотре квартиры. - И не дожидаясь мужа, недолго думая, согласилась, только уточнила: - Сысой опять принялся за старое?
Соседка все поняла правильно, как и то, что без особых на то причин милиционеры просто так взламывать дверь не будут.
В прихожей было темно, и только из-под закрытых дверей выбивался свет, горевший в комнатах и на кухне. Самая обычная малогабаритная трехкомнатная квартира с крошечной прихожей встретила незваных гостей затхлостью из старых водопроводных труб и алкоголем. В одной из комнат, на скомканных простынях милиционеры обнаружили двух обнаженных девушек и одетого парня, лежащего на них поперек со шприцом в правой руке, на дне которого была прозрачная жидкость. Все трое были живы, но без сознания. Одна из девушек хрупкого телосложения невысокого роста с каштановыми волосами, а вторая раза в полтора крупнее, блондинка. Молодой человек среднего телосложения с самой заурядной внешностью.
- Все ясно и без лишних вопросов, - заметил Миктепов и вздохнул: - Мечта, а не сценка.
- Да уж, мечта, - эхом отозвался Романенко.
До приезда следователя и специалистов из опергруппы решили их не трогать. Участковый вызвал "скорую", а Романенко в присутствии понятых в женских сумочках среди косметики и других вещей, без которых девушки чувствуют себя неуверенно, обнаружил мобильный телефон и паспорта блондинки - Славкиной Марины Геннадьевны, 26 лет и Якушкиной Анны Владимировны, 22 лет. Паспорт молодого человека оказался во внутреннем кармане куртки на имя Жукова Дмитрия Алексеевича, 24 лет и мобильник. Странно, что ни в сумочках, ни в карманах куртки, а также в карманах остальных вещей оказалось ни копейки. Украшений также не нашлось в сумочках, не было их и на девушках.
На первый взгляд дело казалось простым. Подвыпивший молодой человек вместе с приятелями развлекся с девочками, а потом когда дружки ушли, не раздеваясь, уснул на бедолагах изнасилованных каким-то изуверским способом: на телах у обеих были явные следы от ушибов, синяков и кровоподтеков.
- Парень вряд ли виновен, - предположил следователь Полинский Павел Аркадьевич после осмотра выложенного на столе содержимого сумочек и карманов верхней одежды. Он с поразительной щепетильностью относился к доказательствам и ведению расследования. Он приехал только что, и, поздоровавшись с присутствующими, сразу прошел в комнату.
- Как это? - удивился лейтенант. - Две обнаженные девушки и парень, уснувший на них, застигнутый на месте и не причем?
- Я не об этом, - принялся объяснять следователь, - парень, судя по всему законопослушный, хотя бывает всякое. Блондинка, явно легкого поведения, а темненькая из интеллигентной семьи, воспитанная и, скорее всего, без вредных привычек. К торговле и к прочему бизнесу вряд ли имеют отношение. У всех троих, судя по личным вещам достаток чуть выше среднего. Ограбление не исключается, как и пьянка, а вот пьяные разборки исключаются совершенно, но с этим еще работать и работать.
- Так это, - попытался возразить Романенко и судорожно сглотнул, - тут же все и так понятно.
- Возможно, возможно. Слушайте, вы бледный и смотрите на все с отвращением. Для вас это впервые? - спросил Полинский.
- Нет. Но как сказал один мой знакомый: "Не выработалась пока еще профессиональная привычка", - признался лейтенант.
В одном следователь прав - увиденное вызывало в нем отвращение. В отличие от всех остальных, Романенко к подобным сценам еще не привык. Хотелось прямо здесь, без суда и следствия припереть к стенке этого нагло спящего типа и выбить из него всю правду вместе с чистосердечным признанием. Но такое поведение не достойно настоящего милиционера по отношению к подозреваемому, - подумалось ему, - даже если тот и пойман на месте преступления с поличным. Лейтенант впервые внимательно и спокойно огляделся в квартире, в которой находился уже полчаса. Не квартира, а жилище Плюшкина: грязное и захламленное, как в романе классика. Все темное и грязное, ни одного светлого пятна. На кухне старая, некогда белая, полуразвалившаяся мебель, столы и раковина завалены горами грязной посуды, а пол устилал некогда светлый линолеум с рисунками болотного цвета. В двух смежных комнатах бледно-желтый с серыми потертостями паркет, давно выцветшие некогда светлые обои. В большой комнате висят шторы со всеми оттенками коричневого цвета с замысловатым рисунком. Диван и два кресла с нашитыми подлокотниками накрытые покрывалами, дабы скрыть их плачевный вид. По краям дивана две большие подушки, на одной из которых возлежал огромных размеров кот. В серванте стеклянная посуда, фигурки кошечек, собачек и других животных. Посередине комнаты квадратный стол, накрытый белой в голубую клетку скатертью, с остатками праздничного ужина, о чем говорит пустая бутылка из-под шампанского и недопитая бутылка коньяка и несколько бутылок из-под пива. Судя по количеству тарелок и чашек, отмечавших было около семи человек.
Из общей картины захламленности и мрачности выделялась только комната старшего брата Сысоя Арсения, как успел поведать участковый, чистая и убранная, создавая впечатление нежилой. Понятые стояли в сторонке и тихо о чем-то переговаривались, когда их пригласили в комнату, где было совершено преступление. Мужчина молчал и не вмешивался в рассказ жены, которая сначала долго охала, а потом сообщила шепотом, что в квартире живет добропорядочная семья, ладившая с законом. Сейчас Людмила Львовна с мужем на даче и должны приехать со дня на день. Их старший сын Арсений недавно закончил ВУЗ и сразу женился. Он всегда помогает родителям, а вот младший Сысой иногда наведывается к родителям, те жалеют его и многое позволяют, вот он и творит, все, что придет в голову: пьет и водит подозрительные компании.
- Вы знаете этих молодых людей, может, видели раньше? - спросил следователь, указывая на распростертых, на постели девушек и парня.
- Нет. Бедняжки. А этот подонок, только притворяется, а сам под кайфом и вполне доволен жизнью, - в сердцах сказала женщина.
***
В комнате остались Миктепов и наряд из районного отделения, дожидаться "скорую" и криминалистов. Романенко вышел на балкон, покурить и подышать свежим ночным воздухом. Следователь с участковым и понятыми на кухне беседовали о семье Калининых.
Два милиционера особо не церемонясь, стащили парня с девушек, быстро обыскали, но кроме выключенного мобильника в чехле прикрепленного к поясу штанов больше ничего не нашли. Молодого человека окатили водой, в результате чего тот очнулся и с помощью милиционера обрел равновесие. Он стоял нетвердо, слегка покачиваясь и ошалело оглядываясь по сторонам, будто впервые здесь был и только когда взгляд остановился на девушках, он застыл, а глаза наполнились слезами. Казалось, что в эту минуту посторонних для него не существовало.
- Аня, Анюта, - пролепетал парень осипшим голосом, - надо вызвать "скорую"! - уже громче сказал он и, шатаясь, направился в коридор, где на тумбочке под зеркалом стоял телефон.
- Куда это ты намылился? - грубо сказал один, схватил его за рукав рубашки и резко притянул к себе. - "Скорую" и без тебя вызвали.
От рывка парень еле устоял на ногах.
- Что, от полученного удовольствия спатки захотелось? Хорошо тебе, было? - спросил другой милиционер.
- Это не я! - хрипло прошептал он и поднял мокрые глаза, обведя всех присутствующих несчастным взглядом. - А где Сысой?
- Его нет. Много вас здесь гуляло?
- Не знаю!
- А кто знает?
Дима молчал и смотрел, как в соседнюю комнату прошли врачи "скорой" и принялись осматривать девушек. К медикам подошел милиционер и заговорил с одним из них.
- Ну что, Жуков, давай рассказывай, как дело было - предложили ему по-хорошему.
- Аня, Анюта! Да, пустите же меня к ней! - Шепот перешел в крик, Дима дико огляделся и метнулся в соседнюю комнату, однако его скрутили, надели наручники. Он выл и бился, повторяя имя одой из девушек, видя, как их выносят на носилках санитары.
Милиционер, до этого беседовавший с врачом подошел к Диме.
- Жизни одной из девушек ничего не угрожает, а вторая в критическом состоянии. Обеих увезли в одну из городских больниц.
Вам удалось что-нибудь узнать?
- Не особенно товарищ следователь.
- Дима, - обратился следователь к молодому человеку, - отмечали день рождения Сысоя?
- Да. - Тихо ответил молодой человек, немного успокоившись и в глубине души надеясь, что именно с его девушкой все будет в порядке.
- Ведь это он с дружками развлекался с девушками? - следователь специально выделил голосом местоимение, а до Димы только сейчас начал доходить смысл последней фразы. Он боялся об этом думать, да и не хотел. К тому же нещадно гудела голова, и понять что-либо из происходящего было невозможно.
- Не знаю! Я только ... увидел это... это... - парень захлебывался рвущимся рыданием и не мог продолжать из-за нахлынувших видений, услужливо предоставленных больным воображением и перепутавшимися мыслями.
- Дима, тебя никто ни в чем не обвиняет. Скажи, что тебя объединяет с Аней?
При этом имени парень посмотрел в глаза следователя, увидев в них понимание и сочувствие.
- Я люблю ее! - доверительно во весь голос сообщил он.
- Павел Аркадьевич, можно вас на минутку? - позвала его женщина, заглянув в комнату.
- Извините, - следователь вышел в коридор и, когда за ним закрылась дверь, милиционеры, приступили к допросу.
- Слушай, Жуков. Нас мало волнует, что ты наплел следователю, а нам ты все расскажешь обо всем, что здесь было. И лучше, для тебя лучше, во всем чистосердечно признаться.
Но Дима упорствовал, продолжал орать, что он этого не делал, очнулся и увидел это...
- Так дело не пойдет. Прекрати орать и давай, рассказывай, за что ты с ними так? - спокойно спросил один из милиционеров.
- Ничего я им не сделал! Ничего! - Вопил Жуков продолжая дергаться, извиваться.
- Ну, как же ничего? Ты их и довел до такого состояния, так? - до этого говоривший спокойно один из милиционеров явно начал выходить из себя. - Ты вместе с дружками забавлялся с девочками, так? Отвечай! Так было?
- Нет! Это не я! - Дима с трудом стоял на ногах, и только слепые могли этого не видеть.
- Погоди, горячиться, - охладил пыл своего коллеги один из милиционеров и обратился к Диме: - Жуков, помниться ты сказал следователю, что любишь Аню.
- Да, люблю, - прошептал Дима, мысленно моля только о том, чтобы с Аней было все хорошо и, чтобы этот ад быстрее кончился.
- Вот и мотив появился. Расскажи-ка, как это ты ее любил, что на "скорой" увезли в больничку? Мы поймем. Не давала, да? Ты любил, а она не давала. И ты решил силой, да еще дружкам предложил и повод подходящий - у другана день рождение. Так? - капитан смотрел Жукову в глаза, уговаривал признаться.
- Нет! Никогда! - защищался Дима из последних сил.
Никакие уговоры не помогали, Жуков явно не собирался чистосердечно признаваться в содеянном, тем более у него началась самая настоящая истерика и больше от него ничего нельзя было узнать. От крика, истерики и попытки вырваться (оказывание сопротивления) у капитана Миктепова сдали нервы, он нанес Жукову несколько ударов живот под ребра. Несчастный парень согнулся пополам и при падении сильно ударился головой об пол, свернулся "калачиком" поджав под себя ноги, и попытавшись защитить голову, прикрыв ее связанными впереди руками. Миктепов за плечо приподнял Жукова, помог сесть на полу и задал несколько вопросов, которые так и остались без ответа. Приняв состояние Жукова за отказ отвечать на вопросы, капитан для большей убедительности носком ботинка въехал тому по тем же ребрам. Парень вскрикивал, издавая нечленораздельные булькающие звуки, вздрагивая и, постепенно затихая.
После того, как его снова окатили водой, он очнулся, попытался самостоятельно подняться.
- Давай поднимайся. - Один из милиционеров пнул Жукова по тем же ребрам, придавая ускорение.
- Пойдешь с нами. - Властным голосом добавил другой.
Жуков сделал пару неуверенных шатающихся шагов и не упал только потому, что его подхватил кто-то из милиционеров, стоявших рядом, так что пришлось тащить его, а он еле переставлял ноги и чуть не свалился на лестнице.
Капитан за волосы поднял опущенную голову Димы и внимательно вгляделся в его лицо, когда садились в милицейскую "газель". Лицо у Жукова было пепельно-серым, глаза красными, а в уголках губ выступила белая пена. Или показалось? Миктепов сплюнул на газон и отвернулся, отбросив неприятные подозрения. Подумаешь, применил силу. Ничего, оклемается. Он, капитан, не впервые терял терпение, и за все время службы приобрел немалый опыт в том, чтобы бить с умом: очень больно, но, тем не менее, без вреда для здоровья.
Забрезжил рассвет. Светлело, предвещая ясный и немного прохладный день. Переулок был утыкан фонарями, а в воздухе витала прохлада. В машине Жуков немного пришел в себя и застонал.
- Аня, где Анюта? Что с ней? - обеспокоено, с болью в голосе спросил он. - Мы едем к ней в больницу? А...
Продолжить ему не дали. Карауливший милиционер схватил его за грудки и притянул к себе, разя перегаром.
- Размечтался, паскуда. Что с ней, это ты должен нам сказать. Мы едем в отделение. Тебе ясно?! - заорал он на бедного съежившегося парня и встряхнул его так, что тот ударился головой о железную стенку машины, содрогнулся всем телом и потерял сознание, растянувшись на лавке, за что получил еще один пинок в поддых, но уже не почувствовавший его. Милиционеры грязно выругались и перестали обращать на задержанного внимание.